Мелодия для короля

      Коридор петлял и изгибался, несколько раз в самых неожиданных местах возникали двери. Реми, озираясь по сторонам, быстро отпирал их одним из ключей со своей связки, пропускал шерьера, входил следом. Затем изнутри запирал замки на несколько оборотов и шёл дальше.       Как только он понял, каких дел наворотил, злость и обида на Микеля показались ему настолько глупыми, детскими и неважными, что он тут же выкинул их из головы, не церемонясь схватил парня за руку и потащил в тёмный проход, скрытый за драпировкой позади трона.       Их путь продолжался уже несколько минут. За это время Реми не произнёс ни слова. Микель же ни о чём не спрашивал, лишь следовал за своим королём и ждал.       Наконец, они остановились у громоздкой тяжёлой металлической двери с кованными узорами в виде звёзд и созвездий, которая оказалась заперта сразу на восемь замков. Реми тяжело вздохнул и поочерёдно отпер каждый из них, после чего обернулся к шерьеру и посмотрел ему в глаза прямым бесхитростным взглядом.       — Надеюсь, я не пожалею об этом.       — О чём? — спросил Микель.       — О том огромном секрете, который собираюсь доверить такому человеку как ты. — Реми внимательно всмотрелся в лицо шерьера, будто пытаясь рассмотреть там какой-то знак, который поможет ему точно увериться в том, что он поступает правильно.       Микель выглядел уверенным и серьёзным, как никогда. И всё же Реми нутром чувствовал, что что-то не так, что-то не давало ему отпустить свои тревоги и довериться ему. Парень заметил колебания короля и сделал то, что мог: взял его руку в свои ладони, поднёс к губам и поцеловал.       — Я знаю, что иногда поступаю не так, как тебе хотелось бы, но поверь, меньше всего на свете я хочу, чтобы тебе или твоей семье был причинён вред. — Он притянул юношу к себе и мягко обнял.       — Должно быть я сошёл с ума. — Реми прижался к шерьеру всем телом, затем отстранился, оставляя в его руке лишь прикосновение нескольких пальцев. — Что ж, Микель, готов ли ты познакомиться с действующим королём Этуайи?       В ответ он получил лишь короткий кивок.       Дверь распахнулась. За ней были ступеньки, ведущие куда-то вниз.       Делая шаг внутрь, Микель чувствовал смутную тревогу. Все в королевстве знали, что король Джул много лет тяжело болен и прикован к кровати, так что шерьер никак не мог взять в толк, к чему вся эта драма.       — Неужели его величество настолько плох? — спросил он.       — О, малыш, ты даже не представляешь насколько, — горько усмехнулся Реми.       Услышав это снисходительное, безликое «малыш», Микель невольно поёжился. Тем временем, ступеньки подошли к концу и спутники оказались в просторном зале, лишённом окон. Единственным источником света служили стены, инкрустированные тусклыми голубоватыми минералами незнакомыми шерьеру. Комната была пуста, за исключением лишь возвышающейся в дальнем углу резной дубовой кровати с тяжёлым бархатным балдахином.       Шерьеру показалось странным, что самый важный человек в королевстве пребывает в таком мрачном, сыром подземелье, будто в тюрьме. Вслед за своим спутником, он подошёл вплотную к пологу. Реми ещё раз обернулся, посмотрел в сосредоточенное лицо Микелю и хмыкнул, затем резким рывком отдёрнул портьеру.       Юноша охнул.       — Как это понимать?       На идеально разглаженной белоснежной шёлковой простыне никого не было. Ложе перед ними было пустым.       Реми сел на край и похлопал рядом с собой по матрасу, призывая Микеля присоединиться.       — Мне едва исполнилось десять, когда аппарейцы попытались отравить отца. Яд был сильным. Лекарю удалось замедлить его действие, но полностью нейтрализовать его оказалось невозможным. Он постепенно проникал всё глубже, разрушая его органы один за другим. Отец медленно умирал целых три года.       Микель выглядел растерянным.       — Но… Тогда, получается, что ты управляешь королевством… со скольки? С десяти? С двенадцати?       — Да, мне рано пришлось повзрослеть. Мы с матерью и отцом всё обсудили и пришли к выводу, что никто не должен знать о его кончине до моего полного вступления в должность. Иначе, кузена назначили бы регеном, а уж он точно не упустил бы этого шанса и нашёл бы способ избавиться от единственной помехи. После кончины отца, мы с матерью и лекарем положили его тело в ладью, спустили в реку и сожгли. Затем объявили, что король тяжело болен, лекарь сообщил, что болезнь не допускает контактов с людьми, не связанными с ним кровью, потому все приказы отец, якобы, передавал через меня. Пока все думали, что король Джул жив, не было смысла убивать наследника. Хотя, за эти годы на счету твоего отца скопилось с десяток предотвращённых покушений на мою жизнь и раза в три больше попыток найти и убить верховного короля.       Но я не имею права жаловаться. Моя жизнь не была плохой. Я уважал своего отца и любил мать. Всё, что я делал эти годы, я делал по собственной воле. Я дал отцу обещание, что сберегу его королевство, его народ, даже если мне это будет стоить жизни.       — Или свободы, — тихо сказал шерьер.       — Замолчи.       На лице Реми отразилась боль.       Микель обнял его, прижимая к груди сверкающий ворох кудряшек.       — Мы что-нибудь придумаем, — пообещал он.       — Надо потянуть время, — произнёс Реми. — Пока отец является законным правителем, мои возможности ограничены. Но как только я стану полноправным королём Этуайи и обрету всю власть, совет не сможет мною помыкать, моё слово будет истиной в первой инстанции. Тогда можно будет объявить о смерти отца.       — И сколько времени тебе нужно?       — Мне исполнится двадцать три через пять дней.       — Значит, пять дней…       Возвращались они в молчании, каждый был погружен в свои мысли. Когда между ними и коридором осталась последняя потайная дверь, Микель наконец нарушил молчание.       — Единственный выход, который я вижу — убедить совет в том, что королю внезапно стало хуже. Но для этого нам понадобится авторитетный лекарь, который сможет это подтвердить. И который пообещает поставить короля на ноги через неделю.       Реми задумчиво кивнул.       — Это должен быть кто-то верный и надёжный.       — Кто-то, кому мы сможем доверить эту огромную тайну. И этого человека не должны знать в лицо придворные.       Реми тяжело вздохнул и повернул ключ в замке.       — Такого человека у меня нет, — сказал он и шагнул в дверной проём.       Микель лишь многозначительно хмыкнул и скользнул следом. Вскоре они добрались до покоев юного короля и, не сговариваясь, остановились и посмотрели друг на друга. Оба не знали что сказать. Увидев нерешительность шерьера, Реми нахмурился и положил ладонь на ручку двери.       — Реми, — тихо сказал Микель.       — Что?       Парень посмотрел на потолок, затем на канделябр на стене, потом куда-то в пол, пока наконец не поднял глаза на короля.       — Можно зайти?       Юноша замер. Вопрос прозвучал робко, но решительно. У Реми в животе защекотало от непонятного предвкушения, смешанного с возмущением. Щенок смеет проситься в его покои. Они уже всё обсудили и заходить сейчас было незачем. Разве что…       — Я соскучился.       Все сомнения как ветром сдуло. Все мотивы Микеля стали ясны как день.       Реми попытался разозлиться и не смог. Вместо этого он почувствовал, как на лицо против воли наползает дурная улыбка, а губы произносят:       — Конечно.       Шерьер подошёл ближе. Тело юноши затрепетало в радостном предвкушении того, что может произойти, когда они окажутся в его комнате. Хотелось ударить себя по лицу и заставить прийти в себя, но запах так близко стоящего Микеля выворачивал наизнанку все его подавляемые ещё с ночи желания, король схватил возлюбленного за руку, поспешно открыл дверь, и…       Кто-то зажал ему рот, дёрнул внутрь комнаты и захлопнул дверь. Реми ещё крепче вцепился в ладонь втянутого по инерции шерьера и чуть было не врезал неизвестному похитителю кулаком по лицу, но услышал знакомое:       — Т-с-с-с, не орите, Реми, это я.       Удостоверившись в том, что король его узнал, Мальтруй разжал ладонь и устало опустился на пуфик.       — Где тебя носило? — возмутился Реми. — Мы не могли найти тебя с тех пор, как покинули Воларьевый коттедж!       — Не могли бы вы говорить потише, ваше величество? — попросил Мальтруй. — Я едва ноги унёс. Вы позабыли, что я главный подозреваемый в вашем похищении, да ещё и сбежал из под стражи, так что сейчас я — самая разыскиваемая личность в королевстве. Благо, наш тайный ход по прежнему не обнаружен и мне удалось пробраться через него в ваши покои. Как себя чувствует ваша матушка? в добром ли здравии её величество?       Реми цикнул и собирался уже высказать всё, что он думает о Мальтруе, но взгляд его упал на Микеля, который смотрел на торговца как будто с надеждой и на лице его расплывалась улыбка. Король прикусил язык и выжидающе уставился на шерьера. Тот же не сводил глаз с мужчины, как будто что-то прикидывая.       — Что такое? — с ноткой беспокойства спросил Мальтруй. — у меня что-то в бороде застряло, или ты задумал переключиться с его величества на меня? Предупреждаю: моё сердце уже занято!       Микель рассмеялся, а затем поинтересовался:       — Мальтруй, вы же хороши в преображении себя?       До Реми тут же дошло, к чему он клонит.       — Ну, женщину я изобразил, надо полагать, убедительно. Мне думается, это многое говорит о моём актёрском таланте.       — А как насчёт старого мудрого лекаря? — подхватил Реми. — Сумеешь отыграть его так, чтобы все поверили в твоё авторитетное врачевательское мнение, и чтобы даже люди, видавшие тебя и слыхавшие твои сказки десятки раз не узнали в тебе Мальтруя?       Торговец изобразил вид оскорблённого достоинства.       — Вы во мне сомневаетесь?       — Ни в коем случае! — поспешно воскликнул Микель. — Просто слишком многое стоит на кону, и если вас раскусят, всей Этуайе придёт конец. А может быть и всему миру.       Торговец прищурился, перевёл недоверчивый взгляд с одного собеседника на другого и обратно, а затем произнёс:       — Так, а теперь рассказывайте, что я пропустил за те сутки, что мы не виделись.       Новость о короле Джуле как будто не особо удивила Мальтруя. Он лишь кивнул и как ни в чём не бывало поинтересовался, что они успели придумать. План торговцу понравился. Возможность сыграть на публику в таком невероятно масштабном спектакле будоражила его и заставляла ёрзать на стуле от нетерпения.       — Когда начнём? — спросил он, едва Реми закончил рассказ.       Юноша взглянул на украшенные звёздами часы на стене.       — Совет соберётся меньше чем через час. Успеешь?       — Дайте мне двадцать минут.       Мальтруй лукавил. Ему потребовалось чуть больше половины запрошенного времени, несколько скляночек и пузырьков с умывального столика Реми, клок шерсти, выдернутый из висящей на стене шкуры какого-то белоснежного животного, как будто наобум вытянутые тряпки из дальнего угла королевского гардероба, и образ был завершён.       — Как говорят у нас в Морсэрии, — проскрипел он с лёгким морсерийским акцентом, — настоящий лекарь всегда прав. Если лекарь не прав, это аппарейский лекарь.       — Если бы своими глазами не видел, ни за что бы вас не узнал! — восхищённо выпалил Микель. — Преклоняюсь перед вашим искусством!       Реми был настроен немного более скептически.       — Ты уверен, что те, кто видел тебя больше пары раз тоже купятся на этот маскарад?       — Мне девяносто шесть лет, сынок, я никогда не ошибаюсь! — искренне оскорбился старец. — Если хоть один придворный почует неладное, можете забрать все мои товары, а самого меня продать аппарейцам в рабство! — надулся он, а затем поспешно добавил: — Королева не в счёт. Это невероятно, но она меня в любом виде узнаёт. Не иначе любовь, забота и внимание к пожилым людям! — хитренько подмигнул торговец, наглаживая седую реденькую бородёнку.       После такого искреннего признания даже Реми проняло. Он расхохотался и похлопал Мальтруя по плечу.       — Ладно, идёмте, уважаемый…       — Августино, — представился Мальтруй, поправляя тюрбан.       — Уважаемый Августино. Прошу за мной.       Сердце юного короля колотилось как сумасшедшее. На карту была поставлена вся его жизнь.