Мелодия для короля

      — Вьевия? — Реми перевёл недоуменный взгляд на мать. — Что это?       Само это слово — вьевия — отчего-то вызвало у него неконтролируемый приступ тревоги: сердце забилось быстрее, на лбу выступили капли пота, по телу прошла дрожь.       Королева побледнела, тряхнула головой.       — Всё очень серьёзно, Реми, — сказала она, нахмурив брови. — Я… Однажды Мальтруй рассказывал мне о вьевиях.       Реми уже некоторое время пытался освободиться, но пока Элизабет была в помещении, старался делать это потише. Сейчас же он с удвоенной силой принялся освобождать руки, изо всех сил царапая верёвку осколком кувшина, потому что почувствовал, что нужно поторопиться.       — Помнишь легенду о шелки? — продолжала тем временем королева. — Шелковелия умела обращаться в любое животное. Она подарила Карлайлу возможность делать так же. Это стало возможным благодаря вьевии, шкурке шелки. Сама же Шелковелия, лишившись шкурки, потеряла возможность обращаться в животных. Морские жители рождаются укутанными в вьевию. Она — часть их существа. Без неё они словно инвалиды, словно птицы, лишившиеся перьев. Поэтому практически никто и никогда не позволяет никому даже прикоснуться к его шкурке. Вьевии тщательно охраняют и прячут от чужих глаз. Вьевии священны для шелки. Когда шелки доверяет кому-то настолько, что готов отдать свою вьевию — это высшая степень доверия. Ни один морской житель инстинктивно не тронет вьевию другого. Чего не скажешь о людях, людская жадность не знает границ. Мальтруй рассказывал несколько романтических историй о том, как смелые юноши похищали вьевии прекрасных морских дев, пока те купались при луне, например, а затем женились на них. Мне тогда показалось это очень романтичным, но теперь я понимаю, что на самом деле иметь вьевию страшно. Но это не всё. Тот, кто получает шкурку, получает власть над её хозяином. Понимаешь, что это значит?       — Микель выполнит любой приказ владельца его вьевии.       Королева кивнула.       Юноша почувствовал, что верёвка на его руках ослабла, напрягся, потянул посильнее, и она лопнула. Он поспешно распутал ноги и бросился к матери.       — Мы вернём ему её, — сказал матери король, помогая ей подняться. — Никто не заслужил такой судьбы. А он особенно.       Он потянулся к рычагу, открывающему проход, но не успел его даже коснуться. По ту сторон их уже ждал Антуан.       — Далеко собрались? — усмехнулся он. — А я пришёл пригласить вас на завтрак.       Реми застыл, не понимая, как себя вести, имеет ли смысл притворяться зачарованным шкатулкой, выдала ли его Элизабет. Ситуация разрешилась сама собой, когда королева хмуро поинтересовалась:       — Где Лиззи?       — Она… отлучилась. По важному делу, — Учёный дёрнул юношу за руку и выволок в спальню, мимоходом кивнув королеве. — Сами пойдёте, ваше величество, или вас тоже тащить?       Женщина надулась и величественно приосанилась.       — Очень скоро вы поплатитесь за всё, Антуан.       Продолжая заискивающе улыбаться, учёный притворно поклонился ей и сладко пропел:       — Очень скоро мы все получим то, что заслуживаем, этуайское отродье.       Он весело рассмеялся и потащил Реми за собой в обеденный зал.       За всеми этими беседами король не заметил, что уже наступило утро, а он и глаз не сомкнул. В окна лился тусклый свет, было пасмурно, шёл мелкий дождь. На сердце у Реми было тревожно, голова трещала от недосыпа и пережитых волнений, а в мыслях то и дело возникали глупые мысли, вроде размышлений о том, помогают ли слёзы Микеля при головной боли, или придётся сделать с ним что-то большее.       Оказавшись в обеденной зале, Антуан преобразился. Он сел во главе стола, туда, где обычно восседал правящий монарх, велел посадить Реми по правую руку от себя, королеву по левую. Благосклонно улыбаясь, он вёл светскую беседу и рассуждал о прекрасном. Слуги, подающие еду, принимали такое поведение как должное, и Реми вдруг осознал, что среди них нет практически ни одного знакомого лица. Королю кусок в горло не лез, тогда как Антуан с удовольствием пробовал всё, что ему подносили.       — Что случилось? — поинтересовался учёный, заметив, что Реми так и не притронулся к еде. — Аппетита нет? Ах! — он наигранно всплеснул руками, — да простят мне ваши величества, я позабыл, что вы не начнёте трапезу, не отведав предварительно вина! — Он щёлкнул пальцами, подзывая одного из слуг. — Где же тот “Звёздный мальчик”, о котором я столько слышал?       Слуга, которого Реми отдалённо припоминал, склонился и сообщил:       — Из-за кузена его величества запасы вина во дворце чрезвычайно быстро истощились, милорд. Вчера вечером должны были доставить новую партию, однако поставка сорвалась. Поставщик пропал и оставил лишь записку о том, что решил прекратить вести дела в Этуайе и более не планирует заниматься вином.       — Тоже мне, нашёлся выскочка. Почему не закупились у более сговорчивого постовщика?       — Милорд, это вино так высоко ценилось не только из-за вкуса, но также из-за того, что добыть его можно было только в одном месте, — слуга развёл руками. — Других поставщиков попросту нет. Вполне возможно, что “Звёздного мальчика” больше никто никогда не увидит.       Улыбка медленно сползла с лица Антуана. Одним резким движением он смахнул со стола бокал, и тот разбился вдребезги, окатив содержимым и осыпав осколками несчастного слугу. Когда мужчина наклонился, чтобы убрать беспорядок, учёный вскочил на ноги, отвесил ему такую пощёчину, что тот отлетел на добрых два метра и повалил пару стульев.       Всего секунду спустя он успокоился, как ни в чём не бывало сел и промокнул губы салфеткой.       Продолжая прикидываться марионеткой, Реми остался сидеть на месте. Он надеялся, что Льёненпапиль исчез как раз потому, что спешил к ним на помощь, а не потому что трусливо сбежал. Хотя, исходя из характера опального предка, второй вариант казался ему более вероятным.       Королева ахнула, вскочила со своего стула и поспешила помочь мужчине подняться, явно пребывая в лёгком шоке от такого варварского отношения к слугам. Сама она всегда испытывала к прислуге уважение и знала каждого, даже самого маленького и незначительного человека во дворце, в лицо и по имени.       — Вы в порядке, Мерл? — спросила она. — Как вам не стыдно, Антуан?       — Почему же, по-вашему, мне должно быть стыдно? — оскалился Антуан, — Только так и следует обращаться к слугам. Ты, дорогая моя, не понимаешь слуг. — Антуан, похоже, решил окончательно сбросить маску и начал разговаривать с королевой фамильярно. — Слуги коварны, они стараются быть незаметными, а сами слушают во все уши и смотрят во все глаза. Думаешь, что ты для них бог, но стоит ослабить хватку или авторитет — сразу строят козни! И этот, — учёный замахнулся кулаком на бедного слугу, — наверняка спрятал всё вино, а теперь рассказывает мнения сказки!       — С чего вы взяли, что понимаете слуг? — возмутилась королева.       Антуан опасно склонился к ней и, у самого её уха, вкрадчиво произнёс:       — Потому что сам был какое-то время слугой, — он громко расхохотался, плюхнулся на своё кресло. — Почти год я был подмастерьем у Генри. Омерзительный опыт.       Он сплюнул прямо на стол и велел слуге нести лучшее вино из того, что есть.       — Если вам это настолько претит, зачем же вы на это пошли?       — Вынужденная мера. Мне нужно было чтобы он воссоздал шкатулку.       — Но ведь вы и сами учёный, зачем вам понадобился Генри? К тому же, насколько я понимаю, вы племяянник изобретателя фьютии. Почему вы сами не сделали шкатулку?       — О, а вы неплохо осведомлены. Мне даже немного льстит такое внимание к моей родословной, — притворно склонившись в наигранном почтении, заметил Антуан. — К сожалению, в отличие от своего брата, моя мать была хорошенькой глупышкой. Внешность я унаследовал от неё, а вот ум достался мне от папаши. Дядюшкина изобретательность мне не передалась, увы и ах. А вот Генри как раз унаследовал его таланты в полной мере, так что мы с этим мерзким хряком даже состояли в дальнем родстве. Ну, разве не отвратительно? Всё, на что он годился — это сделать для меня шкатулку, но даже с этим он не сумел справиться как следует!       — Хорошо, что Генри оказался умнее вас, — мрачно усмехнулась королева.       — Умнее? Вряд ли. Наивнее? Доверчивее? Проще? Да, да и да. Я много раз пытался подсунуть ему разные чертежи шкатулки в надежде, что научный интерес возобладает над ним. А в результате, сработало банальное кокетство. Элизабет стоило лишь пальцем поманить, как он тут же принялся за её изготовление. И, кстати, нашёл даже больше информации, чем я. К сожалению, слишком много информации, так что мне пришлось его убить. — Будто не замечая, какой эффект производят его слова на королеву, Антуан продолжал упиваться своим рассказом. Похоже, он так давно держал это в себе, что сейчас наслаждался впечатлениями на лице слушательницы. — Осознав, какую власть может подарить обладателю шкатулка, этот кретин решил её уничтожить. Когда уже почти всё было готово, всего за один вечер он разобрал её и разослал детали нескольким своим друзьям по переписке. Мне потребовалось немало времени, чтобы выяснить, что все они — монаршие особы из разных королевств. Он переписывался с самыми умными принцами и принцессами, королями и королевами, императорами и императрицами! Сначала я впал в отчаяние, не зная как подобраться к таким охраняемым людям. Однако когда я нашёл множество изобретений, которые Генри не успел обнародовать, мне удалось неплохо заработать и прославиться. А деньги и слава, как известно, открывают любые двери.       — Вы присвоили его изобретения, — ахнула королева, — и люди, скорбящие по великому изобретателю, приняли вас за новое светило науки. Как грязно!       Злобно зыркнув на неё, Антуан резко стукнул кулаком по столу.       — Кто бы говорил про грязь, только не королева, беременная ублюдком от вшивого торгаша.       Реми подавился чаем.       Королева побледнела, однако, сумела сдержать лицо.       — Это абсолютно не ваше дело. Мой муж погиб почти 10 лет назад. Я уже выплакала всё, что положено порядочной скорбящей жене. Я тоже имею право на новую любовь и простое женское счастье.       Антуан закинул ноги на стол и отхлебнул из только что поданного слугой бокала вина.       — Никто и не спорит, милочка, живите себе счастливо с вашим возлюбленным убожеством где-нибудь подальше от моей страны, —       — Эта страна не твоя и никогда не будет твоей! — вскинулся Реми.       Ответом ему стали одинокие аплодисменты.       — Наконец-то ты себя выдал, — торжественно произнёс Антуан. — Я уж заждался, всё думал, когда же твои нервы сдадут.       Реми побледнел.       — Когда ты понял?       Антуан расхохотался ему в лицо, и ему потребовалось время, чтобы успокоиться. Но в конце концов, он соизволил пояснить.       — Это так забавно! Каждый раз, когда я упоминаю Микеля, у тебя дёргается уголок рта. Не замечал? Будь ты под властью шкатулки, тебя бы ничто не волновало. Люди теряют эмоции, теряют интерес ко всему в этом мире, теряют себя. Но надо признать, ты был хорош.       Часы пробили половину десятого. Льёненпапиль обещал быть в девять. Он был их последней надеждой. Теперь она исчезла.       Реми не готов был так просто сдаться, но Антуан был на несколько шагов впереди, как бы король ни лез из кожи. В его руках были и шкатулка, и Микель, и Элизабет, и совет, обманутый его раболепством, и даже беременная королева.       Ещё некоторое время псевдо-учёный распинался о том, как он заживёт, будучи монархом, но не получил должного отклика от слушателей. Слуга стоял столбом, опасаясь лишний раз пошевелиться и ненароком вызвать недовольство господина, Реми был погружён в собственные мрачные мысли, королева же решила никак не отвечать на провокации, а затем и вовсе отвернулась, делая вид, что клён за окном интересует её гораздо больше, чем предмет разговора.       — Что ж, этот цирк мне уже порядком наскучил, — скривился Антуан. — пора идти, совет ждёт.       С этими словами, он схватил Реми за руку и потащил за собой. Реми ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Королева засеменила следом, не желая оставлять сына на произвол судьбы, и собираясь защищать его до последнего, даже если придётся принять весь удар на себя. Она тешила себя надеждой на то, что на свободе оставался Мальтруй. Уж он-то точно что-то да придумает.       Довольно грубо швырнув Реми в центр зала на стул обвиняемого, Антуан не церемонясь уселся на царский трон.       — Не слишком ли много вы себе позволяете? — спросила королева, вставая за спиной сына, спросила королева.       — Ничуть, — ответил Антуан. — Просто возвращаю то, что моё по праву. Да, кстати, дворец полон моих людей, так что можете попытаться сбежать, это доставит мне неслыханное удовольствие! — он снова расхохотался.       До прихода советников оставались считанные минуты, когда створки дверей распахнулись и в зал втолкнули связанного человека. Он поднял голову, и королева схватилась за сердце.       — Простите, ваше величество, у вашего покорного слуги ничего не получилось. Мне не удалось выполнить ваше поручение, — в непритворном раскаянии Мальтруй опустил помрачневшее, избитое лицо.       Вместе с ним угасла и последняя надежда.