***
Это была бы самая обыкновенная ночная охота, если бы темных тварей не оказалось так подозрительно много. Согласно донесениям из других мест, такое количество нечисти было только здесь, что наталкивало на определенные мысли. Кто-то, вероятно, призывал их в это место с какими-то целями, но пока крупных нападений не совершалось. Призраки и мелкие демоны просто бродили в округе, действуя каждый сам по себе, и отряды заклинателей уничтожали их один за другим. Сегодня Лань Ванцзы, стоя с братом плечом к плечу, убивает не менее трёх десятков чудовищ; спустя какое-то время воцаряется долгожданное затишье, и заклинатели собираются возле небольшого ручья, окруженного множеством деревьев; кто-то чистит оружие, кто-то просто отдыхает и обсуждает сегодняшнюю охоту. – Говорят, видели того самого тёмного заклинателя, который пытался провести здесь какой-то ритуал, – отзывается кто-то из мужчин; Лань Чжань, до этого игнорировавший чужие разговоры, настороженно прислушивается, – и, если верить слухам, он невероятно красив, но в глазах его столько безумия, что хватило бы на сотню человек. – Как думаешь, это может быть Старейшина Илин? – спрашивает второй. – Ты с ума сошел? Этот дьявол же умер! – А ты сомневаешься в его силах и способностях? Как по мне, он вполне мог бы возродиться. – Неужели тот, кто видел этого тёмного заклинателя, не узнал бы в нём Вэй Усяня? – откликнулся третий собеседник. – Это только слухи, и неизвестно, кто первым их пустил. Да и тот, кто встретил этого заклинателя, вполне мог не знать, как выглядел Старейшина Илин. Так что правду мы узнаем только тогда, когда поймаем этого виновника всего этого. Лань Сичэнь, краем глаза наблюдающий за каменным лицом младшего брата, вздрагивает, когда тот молча поднимается и направляется куда-то вглубь леса, расположенного совсем рядом. Вскоре до его слуха доносится тихая, на самой грани слышимости, мелодия расспроса. Она звучит тоскливо и просяще, однако вскоре затихает, так и не получив долгожданного ответа.***
Возвращаются обратно неспеша; некоторые заклинатели полагают, что они отлично справились с заданием и твари теперь нескоро пожалуют снова; Лань Сичэнь слушает их праздные разговоры и думает о том, насколько наивными надо быть, чтобы предполагать подобное. На одной из оживленных улочек Юньшена располагаются несколько хороших таверн, и отряд заклинателей единогласно принимает решение остановиться на обед в ближайшей из них. На предложение присоединиться к ним, Лань Чжань отрицательно качает головой и, сообщив, что пройдется по улице, покидает отряд, сопровождаемый обеспокоенным взглядом брата. На самом деле, второй господин Лань сейчас отчаянно желает побыть в одиночестве. Относительно шумная компания других заклинателей приводит его в состояние лёгкого раздражения, а очередная неудача с призывом души Вэй Усяня расстраивает сильнее, чем он предполагал. Он согласился пойти с отрядом только потому, что это давало новую возможность попробовать призвать душу Вэй Усяня. Однако на его расспрос тот не отвечает, и Лань Чжань в который раз заставляет себя не думать о том, что душа Старейшины Илин действительно могла быть уничтожена без права на перерождение. Кто-то дергает его за полы белоснежного ханьфу, вырывая из раздумий; Лань Ванцзы поворачивает голову к потревожившиму человеку: им оказывается пожилая женщина в лохмотьях. Со спутанными седыми волосами, она сидит на земле с миской для подаяний и странно держит голову, глядя куда-то прямо, но никак не в лицо того, кого так неожиданно побеспокоила. Лань Чжань приглядывается к её пустым, стекляным глазам и понимает, что женщина слепа. – Подайте бедной старухе на миску риса, – голосит она, раскачиваясь и по-прежнему не выпуская ткань из цепких пальцев, – погибаю в нищете, нечего есть, ох-хо-хо... Лань Ванцзы достаёт из кошелька несколько монет и бросает в миску, но в этот же момент женщина резко перехватывает его за рукав и тянет к себе, вынуждая наклониться. – Твоя любовь расколота на части, - шепчет она странным, замогильным голосом, – но ты обретешь покой и счастье только тогда, когда они объединятся. На рукояти твоего меча сидит демон, не потеряй его. Закончив свою непонятную речь, женщина отпускает ткань одежды и продолжает уже нормальным голосом: – Ох, спасибо тебе, добрый человек, пусть небеса берегут тебя... Лань Чжань отступает на шаг от слепой и, окинув её нечитаемым взглядом, удаляется прочь.***
Дух лесного озера, вальяжно раскинувшись на мягкой, густой траве, бросает мелкие камешки в воду. Лань Чжань, чувствуя, как против его желания улыбка расползается по лицу, усилием воли натягивает привычную маску отстраненности и шагает ближе. Он каждую ночь в своих снах приходит сюда благодаря особым техникам, и каждый раз его встречают сияющие глаза Вэй Усяня. Сейчас же его встречает только затылок. – Вэй Ин. – О, Лань Чжань! Лань Чжань, привет – поворачивается Вэй Усянь и садится, опираясь коленями в землю; одарив гостя солнечной улыбкой, он тут же дует губы: – Лань Чжань, представляешь, никто из рыбацкой деревни не приносит мне нож! Что угодно несут, но только не это! Даже самые обыкновенные ножницы! Я говорил, что не собираюсь никого зарезать, но они ни в какую... О, точно! У тебя же есть меч! Дай мне его! – он тянется к поясу Лань Чжаня и уже кладёт ладонь на рукоять Бичэня, но в то же мгновение Лань Ванцзы тоже протягивает к мечу руку и, опоздав всего на миг, накрывает рукой теплую кисть. Оба синхронно сглатывают, уставившись друг на друга, но никто из них даже не пытается пошевелиться и прервать прикосновение. – Зачем? – хрипло произносит второй Нефрит. – Ну... понимаешь... – начинает было Вэй Усянь, но понимает, что сколько бы он ни тянул, ответ все равно будут ждать, и решает атаковать в лоб: – ладно, раз не хочешь давать мне свой меч, то вот, – по-прежнему сидя на коленях, он поднимает вторую руку и машет ею, – обрежь мне рукава. Лань Чжань застывает и только моргает в ответ. В голове проносится одна ассоциация, которую он успешно заталкивает подальше, не позволяя ей стать более осмысленной. – Зачем? – повторяет он свой вопрос. Вэй Усянь недовольно щелкает языком. – Понимаешь, я иногда люблю играть с рыбками в озере, а рукава мне мешают; как я ни пытаюсь закатать их, они все равно сползают. Деревенские жители приносили одежду, но мне она не нравится. Так что, ты поможешь? Без единого слова Лань Ванцзы вытаскивает Бичэнь и парой отточеных движений срезает мешающую ткань. Два красных лоскута падают на землю, и Вэй Ин восхищенно выдыхает, рассматривая результат. – Отлично! Лань Чжань, спасибо большое! – он переводит радостный взгляд на своего гостя, и, присмотревшись повнимательнее, воскликлицает: – А что у тебя такие красные уши, Лань Чжань? Ты себя хорошо чувствуешь? – В порядке, – отзывается тот, ощущая, как полыхают упомянутые части его тела. – Точно? Жара нет? Дай проверю, – Вэй Усянь, поднявшись на ноги, немедленно тянется ладонью ко лбу Лань Ванцзы. Однако тот мгновенно перехватывает его руку, вцепляясь в кисть сильными пальцами. – Ай-ай, Лань Чжань, полегче! –взвизгивает Вэй Ин и пытается схватить удерживающую его руку свободной ладонью, но его опережают, так что теперь Лань Чжань удерживает обе его руки так, что тому никак не удаётся вырваться из стальной хватки. – Ладно, ладно, как скажешь, я не буду тебя трогать, если тебе неприятно... Ай! В очередной попытке высвободить руки Вэй Ин дергается слишком резко и, не устояв на ногах, летит в траву, утягивая за собой своего гостя. Однако, в полете Лань Ванцзы разворачивается так, что на траву в итоге падает он сам, а Вэй Ин приземляется на него сверху. Это так напоминает ситуацию в их вторую встречу во сне. – Тебе больно? Сильно ударился? Прости, это я виноват, не устоял на ногах и тебя за собой утянул, – начинает причитать Вэй Усянь, ёрзая на лежащем под ним теле; он протягивает руку к голове Лань Ванцзы, чтобы проверить, нет ли повреждений, но тут же одергивает её, – прости, я так понял, тебе не нравятся прикосновения, но нужно посмотреть, все ли в порядке... – В порядке. – А, ладно. Да, хорошо, я рад, что ты себя чувствуешь нормально, потому что было бы не очень, если бы ты повредил голову или еще что-то, или вдруг лицо, хотя ты падал спиной вниз, так что лицо точно не пострадало, нельзя допускать, чтобы с таким прекрасным лицом что-то случилось... Лань Ванцзы смотрит на все ещё лежащего на нём духа лесного озера; голова ноет, он действительно ударился затылком о землю, хотя и не очень сильно. Возможно, из-за этого небольшого повреждения откуда-то внезапно появляются странные образы перед глазами, а может, из-за тепла по-прежнему ёрзающего на нём чужого тела, но образы эти сильно напоминают картинки из той неприличной книги, что в начале их общего обучения как-то подбросил ему этот бесстыдник. Как давно это было? Кажется, прошла уже целая вечность, и все, что теперь может позволить себе Лань Ванцзы - лишь во снах видеть Вэй Ина, говорить с ним, касаться его и быть с ним чуть более открытым, чем мог бы себе это позволить в реальности. Лань Чжань надавливает на плечо бесцеремонно разлёгшегося на нём человека, намекая на то, что пора бы уже и подняться. Вэй Усянь понимает, что от него требуется, тут же кивает, мгновенно слезая с него, и садится рядом. – Сегодня приходила одна девушка, - отзывается он, переводя тему и внимательно наблюдая, как Лань Ванцзы медленно приподнимается и садится рядом с ним, – хотела, чтобы я причаровал к ней самого красивого юношу из их деревни. Говорила, что любит его до безумия, жить без него не может, и все такое... – А ты? – А что я? Я отказался. Хотя, мог бы, ничего сложного в этом нет, но... Как можно кого-то принуждать? Это ведь то же самое, что просто так взять и разрушить чужую жизнь в угоду своей. И ради чего? Ради простой прихоти. – Разве это не любовь? – Любовь? Ха! Если человек любит по-настоящему, он сделает все возможное, чтобы объект его симпатии был счастлив, даже пожертвует своей жизнью, если это необходимо. Вот смотри. Кто-то из местных жителей рассказывал мне историю о двух мужчинах; она вроде бы не так давно произошла. Так вот, один из них был смертельно болен, а второй настолько сильно его любил, что без промедления отдал ему свои жизненные силы. В итоге, больной исцелился и обрёл бессмертие, а тот, второй... Он умер, но даже когда жизнь покидала его, он чувствовал себя невероятно счастливым. Ох, конечно, за такой подвиг небеса потом воскресили его и он стал небожителем! Эти двое обрели свое счастье друг в друге и поселились на самой высокой горе, среди льда и снегов. Но их чувства согревают их самих, поэтому им больше ничего и не нужно. Это жертвенная любовь, а не эгоистичная, как у той девушки... Вэй Усянь замолкает; глядя куда-то вдаль над водой, он задумчиво крутит в руке зеленый лист. Кто знает, что повлияло на Лань Чжаня, когда он первым нарушает затянувшееся молчание: – Я тоже... знал одного человека. – О, это будет история о любви? - оживляется Вэй Ин. – Да. – Продолжай, скорее! Я люблю такие рассказы. – Этот человек испытывал сильную симпатию к своему другу. Но обстоятельства развели их по разные стороны, и когда он осознал свои настоящие чувства, то было поздно: его возлюбленный погиб у него на глазах. С тех пор этот заклинатель ищет душу самого дорогого для него человека, но та не отзывается. Лань Чжань замолкает, погружаясь в свои мысли. – О... И чем закончилась эта история? – подаётся к нему ближе Вэй Ин и заглядывает в глаза в ожидании продолжения. – Она не закончилась. – То есть, этот твой знакомый до сих пор ищет душу своего возлюбленного? – Да. – Но почему она не отзывается? – Есть два варианта: либо душа не желает общения ни с кем, либо... - он запинается, и в глазах мелькает затаённая боль, – либо душу разорвало на части. В таком случае, они никогда больше не встретятся. – Это очень печальная, но красивая история. Хотел бы я, чтобы и меня так крепко и беззаветно любили, – вздыхает Вэй Усянь, не замечая того, каким отчаянным взглядом смотрит на него Лань Чжань.