***
– Привет, ну как всё прошло? Мне надо устраивать разборки? – Разборки? – удивлённо уточняет Дима, проходя к своей кровати. Он только вернулся домой. – Ну, я к тому, что если ты ей не понравился, то я лично с ней побеседую. – выделяю последнее слово, держа серьёзное лицо. – Ты же выглядел просто отпадно, ну серьёзно! – А, ну тогда разборок не надо. – мило усмехается. – Всё прошло замечательно. Она... хорошая. – смущённо произносит Дима, улыбаясь своей прекрасной невинной улыбкой. А я тем временем убиваю всё это ощущение невинности одним своим вопросом: – Вы засосались? – даже, если честно, не ожидая от себя такого. Боже, кто меня за язык потянул вообще? Ужас какой. – У кого что болит… – вновь усмехается он, а затем уже отвечает на мой вопрос (удивительно, но теперь так же со своим привычным сарказмом): – Это ведь только первое свидание. Если у геев это нормально — сосаться при первой же встрече, то не знаю... мы пока не спешим особо. – и вот находит же случай подъебать меня каждый подходящий раз. Я улыбаюсь и шутливо цокаю, поддерживая лёгкое непринуждённое настроение. – Ну и зря, многое упускаешь. – и подмигиваю. – Да ну тебя, – ложится на кровать и переключает своё внимание на телефон, я следую его примеру. – Кстати, насчёт твоей личной жизни. Всё ещё так убиваешься по своему незнакомцу? – Не мой он, отстань. И ничего я не убиваюсь. Думать не думаю о нём, – нагло вру, прекрасно понимая, что это и Димка видит. В моей голове мы с тем мужчиной уже сидим в мягком кресле, обнимаясь нежно, и просто наслаждаемся друг другом. Никакой неловкости и стеснения, будто мы встречаемся уже пару лет, а насытиться друг другом до сих пор не можем. Его запах всё ещё представляется мне яблочным, чуть мятным, с нотками чего-то экзотического и необычного, что в целом кажется безумно приятным и заставляющим голову самую малость идти кругом. Я вдыхаю глубже, зарываясь в его шею, и улыбаюсь счастливо. Однако из фантазий выводит меня всё тот же голос Димки: – Кстати, ты знал, что Алексей Михайлович уволиться хочет? Говорят, уже ищут нового препода, поэтому его не отпускают пока. Он вообще ещё на зимних каникулах уйти хотел, но на замену никто так и не нашёлся. Преподаватель. Боже, нет, мои фантазии, кажется, границ никаких не имеют, потому что стоит мне только представить, как тот незнакомец выглядит в деловом учительском костюме, как внимательно следит за студентами своими ярко-голубыми глазами, и мне тут же становится ужасно плохо от того, как же это, блять, сексуально должно выглядеть. Ещё хуже становится, когда я представляю, как он просит меня задержаться после пары, а затем ругается за неуспеваемость. Помнится, как считал эти гейские фанфики бредом, возмущаясь, что в жизни так не бывает, слишком уж идеально там складывались события, и слишком сказочно-хорошо развивался сюжет, но сейчас мне просто хотелось стать героем одного из них, где я — такой страдающий юный парень, у которого куча проблем, а на помощь мне приходит учитель, внезапно устроившийся преподавать к нам на кафедру. Только без лишних вопросов о том, почему я всё это знаю, я к этому никакого отношения не имею. Это всё было года так два назад, перед моим переездом в общежитие. Вика тогда и рассказала мне о них, — о фанфиках. Кстати о ней...***
Виктория Шастун: «Как там на личном, парня уже нашёл?)» 20:13 Антон Шастун: «???» 20:14 Виктория Шастун: «Мне Ира рассказала» 20:14 Антон Шастун: «Ты сейчас серьёзно? Что она тебе рассказала?» 20:15 Виктория Шастун: «Что ты геюга, Антоша» «Обидно правда, что не мне ты об этом первой сообщил» «Но я могу понять» 20:15 Антон Шастун: «Нет, подожди, то есть вы с ней реально общались?» «Не знаю, чего она тебе там наговорила, но не доверяй ей и не разговаривай больше, пожалуйста» 20:15 Виктория Шастун: «Да? Почему?» 20:15 Антон Шастун: «Она очень нехорошо поступила по отношению ко мне» 20:15 Виктория Шастун: «Боже, что она сделала?» «Она мне сказала, что вы хорошие друзья» 20:16 Антон Шастун: «А ты каждому, кто тебе в личку пишет, что он дружит с твоим братом, веришь?» «Мы были друзьями» «Но она решила пустить слухи о том, что я гей, по университету» 20:16 Виктория Шастун: «Так это правда?» 20:16 Антон Шастун: «...((» 20:16 Виктория Шастун: «Мама не знает?» 20:16 Антон Шастун: «Я вроде пока не был наделён способностью к бессмертию» «Так что нет» 20:16 Неожиданный каминг-аут тогда заставил меня изрядно понервничать. Однако я знал, что Вика нормально относится к этому (об этом можно судить и по тем же гейским фанфикам с её восторженными комментариями), а потому переживать о том, что наши отношения могут измениться кардинально, не стоило. Но нервы эта ситуация мне потрепала, конечно. Я не думал, что Вика так скоро узнает о моей ориентации, ведь должен был найтись подходящий момент для признания, когда я был бы к такому готов, но не сейчас. Однако уже всё сложилось, делать нечего.***
Паша подходить ко мне почему-то не решался и писал об этом прямо, хотя понять я его вполне могу, — вряд ли кому-то из тех гомофобов понравится, если кто-то из представителей мужского пола стал бы часто общаться со мной. С Димой мы, кстати, именно по этой причине общались в универе гораздо реже. Хотя он настаивал, что ему абсолютно похуй, кто что подумает, и мы могли бы нормально взаимодействовать, но мне было важно, чтобы хотя бы он был в безопасности. Он не должен просто так страдать из-за того, с каким человеком он дружит. Он — моё единственное спасение на данный момент. Да даже если бы не был, не хочу, чтобы кто-то из друзей из-за меня страдал. На своём опыте знаю, как это может быть неприятно. С Пашей мы стали переписываться чуть ли не каждый день, и моё доверие понемногу укреплялось, хотя после Иры я больше никому не мог открыться и довериться полностью, а потому был предельно осторожен и с ним. Хотя, надо признать, Паша казался довольно искренним, он был тем самым парнем, который своим поведением так и говорил: «Я гей, но вы, если что, об этом не знаете и ещё долго будете убеждены, что мне нравятся девушки». Все, кто имеют представление о том, какие последствия за собой несёт оглашение своей ориентации, могут понять, что Паша вполне бы мог признаться, но из-за общественного мнения это оказывается невозможным. И именно по этой причине он не вызывает у меня сильных подозрений, ведь всё его поведение говорит о том, что, не будь наше общество гомофобным, он бы не стал скрывать то, что ему нравятся парни. И именно поэтому я соглашаюсь встретиться с ним вне университета, в знакомом кафе. Что ж, пережил я немало, так что даже если Паша и окажется первоклассным обманщиком, вряд ли что-то со мной сделает, — он, судя по фоткам, был почти таким же дрыщом, как я.***
– Привет, – Паша в жизни такой же, как на фотках: привлекательный, высокий (но всё же не выше меня) и ухоженный, отзывчивый и приветливый — первый поздоровался как-никак. Впечатление гомофоба не создаёт, что уже неплохо. – Привет, – улыбаюсь, подхожу к нему и куртку с себя снимаю. Вешаю её на стул и сажусь на него же. Смотрю на Пашу внимательно, изучая, он же смотрит не так уверенно, в глаза заглянуть не решается. – Надеюсь, тебе не пришлось меня долго ждать? – Нет, всё хорошо, я пришёл на пару минут раньше тебя, не беспокойся. В помещении пахнет свежим кофе, ярко-выраженным запахом чая и ароматными пышными блинчиками. Два парня за соседним столом аппетитно поедают пиццу, перекидываясь нечастыми фразами, и я уже чувствую, как в моём животе жалобно урчит, — с утра я съел только наспех приготовленную лапшу с неаккуратно нарезанной туда колбасой. Даже от такого воспоминания в животе начинает тянуть, что уж говорить о той несчастной пицце, что находится настолько близко и существование которой так рядом с голодным студентом становится небезопасно. Мы с Пашей заказываем какой-то мясной салат по его рекомендации, два пирожка с капустой и зелёный чай. Парни к тому времени приём пищи уже заканчивают и неспешно уходят из кафе. Какое-то время мы всё так же молчим, пока Паша наконец не находит хоть какую-то тему: – Как так вышло, что о твоей ориентации узнал весь универ? – он теперь смотрит мне в глаза: видимо так и выжидал, пока те парни уйдут, чтобы задать этот вопрос. – А как узнал ты? – Я несколько недель болел, а когда пришёл, одногруппница рассказала, там уже все были осведомлены. – Ну… Вот так слухами все и узнали. Пообсуждать ведь больше нечего. – я лениво закатываю глаза. – А откуда эти слухи вообще пошли? Они ведь не могли просто так взяться. – Дружил я с одной девушкой… Я вообще не понимаю, как мог не замечать её лицемерия до этого, но, короче, очень близкой она мне была, и я решил, что могу доверять ей и в таком плане. Еле собрался с силами, чтобы признаться, а она в итоге лишь подорвала моё доверие, распустив эти вот слухи. – И почему она это сделала? – он принимает задумчивый вид. – Сам бы хотел знать, если честно. Но я после этого случая сторонюсь её как могу. – Не думал, что она могла быть влюблена в тебя, а узнав об ориентации, решила таким образом отомстить за свои безответные чувства? Честно говоря, вопрос его заставляет меня задуматься. Вообще, это было бы вполне логичным объяснением всему, потому что я просто не понимал мотива её действий, но... Не знаю, слишком сложно вот так просто представить, что твоя подруга, пусть и бывшая, влюблена в тебя. Мне вообще было сложно представить, что кто-либо в принципе в этом мире мог бы быть влюблён в меня. – Честно, не думал... Но она скорее рассказала бы мне об этом. Она не из тех, кто предпочитает молчать о чувствах. – Знаешь, девушек порой трудно понять. Особенно, если речь идёт о любви. Тебе может и кажется, что ты хорошо знаешь человека перед собой, но в её голову не залезешь, и никакого представления о том, что она успела себе надумать, ты тоже не имеешь. А ещё ты сам сказал, что не понимаешь, как не видел её лицемерия, так что то же самое может быть и с её чувствами — ты мог просто их не видеть, а она очень хорошо скрывать. Но утверждать мы ничего не будем, конечно. Теперь только ей знать о том, что она чувствовала к тебе. Восхищаясь его размышлениями и завороженно слушая до самых тех пор, пока нам не приносят наш заказ, а Паша не заканчивает мысль, я сижу чуть ли не с открытым в удивлении ртом. Ладно, я и правда ожидал от него худшего.***
– Любишь снег? – Паша загребает его с земли голыми руками и лепит, по всей видимости, снежок. – Если его кидают в меня, то не особо, – смеюсь, отбегая вперёд, и Паша метко попадает в мою спину. – О нет, пощади меня! – подыгрываю, закрываясь руками, а он тем временем лишь комкает новый снежок. – Защищайся! – и кидает снова, попадая в локоть. Долго стоявшее грустным настроение (не сегодня, а в целом) в миг поднимается, и я тоже принимаюсь «вооружаться». Мой снежок летит точно в цель и... попадает в асфальт. Видимо, зрение проверить всё же надо. – Учись у мастеров, как надо уворачиваться. – Я просто косой, не радуйся, – смеюсь снова, встаю на ноги и убегаю от обстрела. Прячусь за углом, в подворотне. Паша забегает резко и снежком попадает в грудь, а мне остаётся вновь предпринять попытки укрыться от него. Однако налёт внезапно прекращается, и Паша уже рассматривает что-то на стене. – Что там? – произношу громко, еле отдышавшись после такой активности. – Смотри: «Набор в секцию по боксу, первое занятие бесплатно». По-моему, звучит интересно. Что ты там говорил о физической форме? – Что ты удумал? – подхожу к нему и смотрю на то же объявление с особым интересом. – Запишемся вместе и сдачу любому хулигану давать будем, как тебе идея? – улыбка озаряет его лицо, а искренние, полные энтузиазма глаза уставляются точно в мои.