***
Карандаш скользит по бумаге, строчка песни так и норовит сорваться с языка, и я тихонько нашёптываю её, не слыша себя через наушники. Дима звонко ставит чай на стол, что я отчётливо слышу, когда музыка затихает. Улыбаюсь ему уголками губ и глазами вновь впечатываюсь в скетчбук. – Не хочешь обсудить?.. – мягко спрашивает он, а мне просто очень хочется не понимать, о чём идёт речь. Наверное, я бы действительно хотел обсудить это лишь чтобы Дима не волновался обо мне, но ком стоит посреди горла, и я только неуверенно мотаю головой из стороны в сторону. Он садится на мою кровать, глаз не отрывает и буквально выпытывает меня на разговор. Я нехотя вынимаю наушники из ушей. – Всё в порядке, правда. – негромко лепечу в ответ на этот взгляд, язык слегка заплетается, но суть остаётся. А Дима по-прежнему не верит, кажется. – Ну блин, что ты от меня хочешь? – Правду. Если бы всё было в порядке, ты бы не стал пропадать ночами не пойми где. – и, боже, как же он всё-таки прав. Но как мне не хочется это признавать… – Иногда мне нужно одиночество... Дим, правда, не беспокойся. – Ладно, но ты уже который раз просишь у меня денег, на что ты потратил свои? – умело переходит на другую тему. Молчу. Он ведь прекрасно понимает, что я вру об этом «одиночестве». Он ведь прекрасно понимает, что докопаться до правды сможет. Он ведь прекрасно понимает, что со мной ничто не в порядке уже как последние полгода. – Прости... – глаза закрываю, откладываю скетчбук и губу закусываю. – Антон, я просто хочу знать, что с тобой. Я хочу помочь тебе, ты же знаешь. – я-то знаю прекрасно, но мне просто жалко смотреть на то, как он отдаёт чуть ли не все свои силы мне, а для себя не делает, кажется, вообще ничего. Так ведь неправильно, да? Так же, как и неправильно чувствовать что-то к незнакомцу. Чёрт. Нельзя думать об этом. Опять мои мысли сводятся к этому. – Ты не должен, – противлюсь. – Ты мой друг, я не могу смотреть на то, как ты страдаешь. – Да не страдаю я. – Антон. – взгляд становится строже. И снова молчу, язык прикусив. Обычно мне только в радость болтать с ним, но сейчас этот разговор словно моя личная пытка. – Чувства не проходят... – пальцами крепко сжимаю одеяло под собой. Сердце сжимается, я в глаза смотреть не решаюсь. Страшно из-за того, как отреагирует на это Дима.***
Мы садимся на последний ряд словно, блять, парочка. Экран всё ещё выключен, люди только набираются толпой в зал. Попкорн солёный один на двоих купили, газировку. И сидим в чёртовом кинозале, на последнем ряду, ждём какой-то ужастик. Что меня дёрнуло согласиться тогда — сам не понимаю. Все эти страшилки, хорроры, ужасы и тому подобное абсолютно не по мне. Я боюсь их до жуткой трясучки и панических атак. Поэтому теперь ужасно волнуюсь о том, что будет сегодня. Надеюсь на какую-нибудь дешёвую страшилку для детей, но уже заряжен уверенностью, что такого нам не покажут. Не стало бы столько взрослых серьёзных людей собираться здесь для такого. – Волнуешься? – невзначай касается моей руки чуть выше запястья, и, если честно, я не ожидал, что моё беспокойство будет так заметно. – Немного, – сознаюсь, посчитав, что незачем скрывать правду. Он ведь всё равно спросил это не просто так. А значит, видел, как я волнуюсь. И отрицать это нет смысла. – Почему не сказал, что не переносишь ужасы? Смотрю на него вопросительно, потому что действительно не понимаю, как он это распознал. Волнение, конечно, заметно может быть, но так, чтобы «не переносишь» сразу, — странно... – У тебя руки дрожат очень. – он ослабляет хватку и больше не держит меня, а я и замечаю только сейчас, как рука действительно трясётся в мелком треморе. Боже, теперь я и Пашу заставляю беспокоиться, ну почему? – Всё в порядке, не волнуйся, у меня такое на фоне невроза из-за универа, – вру, потому что не хочу заставлять волноваться за меня ещё кого-то. – Честно, я до сих пор не представляю, как такое можно пережить… Мне жаль, что тебе пришлось с этим столкнуться.***
Бóльшую часть фильма я, не контролируя своих действий, хватаюсь мёртвой хваткой за Пашину руку, не сразу замечая за собой этого. Другой же рукой вцепляюсь в подлокотник кресла, не отпуская его почти ни на секунду за весь сеанс. Сердце бьётся в бешенном ритме, я дышу часто-часто, пытаясь нормализовать дыхание, и только жду, когда эти мучения закончатся. На экране человек бежит по узкому коридору, а за ним какой-то пугающий монстр, готовый сожрать его в следующую же секунду. Я лишь надеюсь, что он его реально как можно скорее сожрёт, и фильм на том закончится. Музыка напряжённая, громкая, оглушающая, и меня с каждой секундой всё больше окутывает паника. Я словно сам попал в этот коридор, словно сам убегаю от этого монстра, словно сам переживаю это чувство обречённости и приближения смерти. Глаза закрыть тупо не могу и только чувствую, как к ним подступает влага. Пытаюсь отвлечься, замечаю, что не дышу, и кое-как делаю глубокий вдох. – Может выйдем? – шёпотом раздаётся у самого уха, я наконец закрываю глаза, но эта громкая музыка и ужасающие крики главного героя сводят меня с ума. Пашины руки ложатся на мои плечи, он тянет меня за собой. Я же последующие мгновения совсем не запоминаю, очухиваюсь уже в туалете перед раковиной. Паша включает воду, наклоняет меня ближе и мокрой рукой брызгает в лицо. Вода ледяная. Я наконец прихожу в себя. С бьющимся в ужасающем ритме сердцем и дрожащим телом, но хотя бы в сознании и контролирую себя. – Спасибо. – хрипло, почти что одним коротким звуком. – Ты как? – смотрит с ужасным беспокойством, изучает, воду выключает. – Почему соврал тогда? И почему вообще согласился пойти? – Прости, – опускаю взгляд. – Я не знаю, меня редко кто в кино зовёт. – Это не повод идти на фильм, который доводит тебя до такого. Мы могли поговорить и сходить на что-нибудь другое. – голос звучит строже, но всё так же беспокойно. – Я ведь не стал бы ругаться, если бы ты сказал, что не хочешь на этот фильм… В конце концов. – Да понял я, что проебался. Как обычно. Извини. – врезать себе хочется, если честно. Почему у меня не получается нормально контактировать с людьми? Написать о своей проблеме, обсудить, прийти к какому-либо адекватному решению. Ну почему? – Антон... – он подходит ближе, руки на мои напряжённые плечи укладывает, смотрит всего секунду в глаза, прежде чем крепко прижимает к себе. Я обнимаю его в ответ, и на самом деле очень боюсь, что именно сейчас здесь окажется кто-то другой. Вряд ли этому кому-то понравилось бы, что тут, на самом входе, стоят два парня и обнимаются. По крайней мере, в моём мозгу теперь лишь одна установка о том, что это неправильно, ведь люди к этому относятся исключительно плохо. Я не расслабляюсь, как в объятиях Димы. У Паши они другие. Тоже трепетные, тоже приятные и мягкие, но всё равно не такие. Дима обнимает тепло, по-дружески, со всей своей поддержкой и добром, а Паша… Не знаю, скорее так, будто он всю свою любовь отдаёт, пытаясь утешить и успокоить. Будто пытается забрать мои проблемы, заставить почувствовать себя безмятежно и умиротворённо. После недолгого мысленного процесса в моей голове что-то перемыкает. Он как будто обнимает меня как парня, а не как друга. Парня? Бред. Не может такого быть. Паша не может ничего подобного ко мне чувствовать. В меня ведь влюбиться… никак нельзя. Во мне нечего любить. Я – сплошной комок загнанности и комплексов, а ещё жуткого непринятия себя, низкой самооценки, самокопаний и странностей.***
Мы встречаемся после пар, гуляем по ближайшему парку, много болтаем и дурачимся. С Пашей хорошо, с Пашей легко. Он готов поддержать любую тему, он открыт к общению, а ещё он не загнан, в отличие от меня. Паша совсем другой. – Ты в курсе, что у нас занятие уже через пятнадцать минут? – с предыдущей темы о подкатывающих к Паше девушках я всё ещё посмеиваюсь. Сверяюсь со временем: занятие и правда через четверть часа, а нам до спортклуба идти минут десять, не меньше. Я переживаю о том, чтобы нам успеть вовремя, перекручиваю кольца на пальцах, а Паша в это время лишь расслабленно улыбается. – Что, так уж не терпится на накаченных мужиков посмотреть? – сам улыбается во всю харю, тянет меня за руку и убегает куда-то. Я бегу за ним. Настроение и правда на высоте. А его слова не кажутся такими уж бредовыми, — реально ведь есть возможность переключить внимание на кого-то не менее красивого, чем тот мужчина. А мне этого очень и очень хочется уже который день подряд. С нашей встречи прошло всего девять суток, а я ни в одни из них не забывал о нём. На ресепшене стоит миловидная девушка, она улыбается нам своей доброй улыбкой, так и притягивая к себе. Мы подходим. – Здравствуйте, меня зовут Оксана, я могу вам чем-то помочь? – Здравствуйте, Оксана. Мы недавно Вам звонили, записывались на групповые занятия по боксу, – Паша улыбается ей в ответ не менее добродушно. – Как вас зовут? – Павел Воля. И мой друг Антон Шастун. – переводит взгляд на меня, а затем снова на Оксану. Девушка проверяет что-то в компьютере, глазами просматривая бегущие строчки. – Так, да, верно. У вас занятие через семь минут, можете переодеться в раздевалке, – указывает рукой влево. – И пройти в зал. – вправо. – Спасибо. – и снова тащит меня за собой. В раздевалке мы проводим не больше трёх минут, и я ненароком слежу за его взглядом. Он смотрит на меня внимательно, изучает. Будто специально давая ещё больше доказательств моему вчерашнему предположению. Несколько ребят уже сидят в зале, кто-то разминается, кто-то увлечённо болтает, и меня радует, что здесь дрыщ не я один. А ещё радует, что пришёл сюда с Пашей, потому что в ином случае я бы так и пробыл в одиночестве всю тренировку. Да и после, наверное, никогда бы не пришёл. После отношения ко мне университетских я ужасно боюсь людей, и на самом деле теперь удивлён, как вообще стал общаться с Пашей. Дверь неподалёку открыта и из неё видно, как копошатся внутри тренеры. – Опять волнуешься? Только не говори, что у тебя ещё и панический страх тренировок. – усмехается на секунду, хотя в целом выглядит взволнованным. – Да иди ты, – театрально закатываю глаза, тоже усмехаюсь. – Тогда, возможно, боишься красивых накаченных дядек? – я улыбаюсь. Ну вот что за дурак, а? – Очень! Аж на колени падаю прямо перед ними. – Блин, братан, с этим делать что-то надо, ты тут не выдержишь ведь. – хлопает меня по плечу. Из этой самой двери выходит мужчина, тут же привлекая моё внимание. Внешность у него нерусская, видно сразу. Одет он в какую-то свисающую с него бело-синюю футболку, штаны тоже объёмные, и создаётся ощущение, что он покупает себе вещи размеров так на пять больше. Ну или им тут настолько мало платят, что, похудев настолько после тренировок, он одежду новую купить себе не смог. С этой мысли я смеюсь чуть ли не в голос. Особенно внимание привлекает его завязанный на голове хвостик. Весь он такой необычный, выделяющийся на фоне тех мужчин, которые одеты в какие-то почти облепляющие тело майки и короткие штаны либо шорты. – Тох, только не говори, что тебя на вот таких тянет. – полу насмешливо полу серьёзно проговаривает он, по всей видимости заметив мой внимательный взгляд. – Завались, – пытаюсь сдержать улыбку. – Я просто смотрю и думаю, кто из них будет у нас преподавать. Кто тебе больше нравится? – Не знаю, но вон тот, в голубых шортах, выглядит вполне себе привлекательным. Уже представляю, как ты на коленях валяться перед ним будешь. – А тот в чёрных? И в майке красной. – Да у него ж седина, видишь? – А ты на задницу посмотри. Это обсуждение оказывается делом очень занимательным, мы и не замечаем, как проходит заветное время. Моё волнение полностью спадает благодаря Паше. – Добрый день, – раздаётся за нашими спинами, и я, в отличие от Паши, оборачиваюсь не сразу, ещё некоторое время разглядывая тех тренеров за дверью. – Я так понимаю, все вы здесь впервые? – голос звучит более отчётливо, и как-то уж слишком знакомо, где-то я его слышал. Оборачиваюсь. Весь в чёрном, угольные волосы, ледяной взгляд голубых глаз, ямочка на носу, ровные губы. Он. Это, блять, он. Вселенная, похоже, сошла с ума, потому что такие совпадения просто нереальны. Как он мог оказаться там, в нашу предыдущую встречу, со мной, и сейчас здесь? Либо это не Вселенная, а я с ума сошёл. Может, я сплю? Да ну не может же такого быть. – Меня зовут Арсений Сергеевич, и думаю, если все в сборе, мы можем начинать занятие. – он осматривает парней, собравшихся здесь, изучающим взглядом, и я уже креплюсь перед тем, как он заметит меня. Наверное, произойдёт взрыв. Если не Вселенной, то хотя бы моих внутренностей. Меня реально разорвёт на миллиард кусков. Однако он смотрит всё таким же спокойным взглядом: просто наблюдательным, не удивлённым и не поражённым, каким смотрю на него я. Когда его ярко-голубые глаза смотрят точно в мои, внутри всё замирает. Хочется всего и сразу. Или ничего. Понять, что происходит внутри меня, не удаётся, но сердце явно готово остановиться. Эти спокойные голубые глаза снова впечатываются в моё сознание. – У тебя руки дрожат... – шёпот обеспокоенного Пашиного голоса незаметно раздаётся у самого уха, но я на него не обращаю никакого внимания. Арсений, значит...