***
Факт того, что мне придётся ходить на тренировки два дня подряд, сначала неплохо так пугал меня, потому что я просто не представлял, как приду туда снова, но вскоре пришлось смириться, — деньги заплачены, да и есть ещë причина... накаченная такая, с глазами голубыми, в сердце моëм застрявшая. Паша почему-то был особо молчаливый сегодня, но я расспрашивать его об этом не стал, ибо и сам был не способен много говорить. Сердце колотилось в груди бешено, отдаваясь пульсацией в висках. В ушах стучало. Внезапно прокручиваю в своей голове мысль, что за эту неделю ко мне ни разу никто не приставал, и удивляюсь: обычно именно в начале недели все особенно озлоблены, кажется, на весь этот мир, так что выплёскивают всю свою злость на ком-то вроде меня. Но сейчас я стою здесь абсолютно цел, жив и здоров, и это, конечно радует, но с другой стороны и пугает не меньше: словно это просто затишье перед бурей. Это чувство склизко заседает внутри меня, заставляя переживать о своём благополучии. Хочется, чтобы эти тренировки помогли мне научиться давать какой-никакой отпор. Хочется, чтобы я наконец-то мог не просто глупо стоять, смиряясь со своей участью, и принимать все издевательства, а уметь за себя постоять. Хочется, чтобы всё просто было мирно и спокойно, без проблем. Предвкушение того, что всё это наконец будет мне доступно, заставляло сейчас сидеть здесь и ждать, пока начнётся занятие. По крайней мере, хотелось верить, что причина моего нахождения здесь заключается только в этом. В голове всë ещë была прошлая тренировка, всë ещë те прикосновения, всë ещë те взгляды и наставления. Арсений Сергеевич, по всему видимому, был реально профессионалом в этом деле, потому что все детали преподносил чëтко и увлекательно. Его и правда было интересно слушать. Хотя не исключаю, что так было только мне, потому что вот такие особенные чувства питал к нашему тренеру (скорее всего) лишь я. Ну, не хотелось думать, что кто-то тоже неровно к нему дышит, — от таких мыслей я сразу начинал помалу закипать и ревновать. И эта реакция тоже меня напрягала. – Прошло три минуты. – А? – его слова вырывают меня из паутины мыслей слишком резко, о чëм идëт речь я не улавливаю. – Три минуты, как занятие должно было начаться. Арсения Сергеевича ещë нет, а он обычно не опаздывает. – Паша покусывает губы и смотрит вдаль, нервно царапая запястье ногтем. – У нас было всего две тренировки, нельзя судить, насколько это «обычно». – И всë же. – Да ну с кем не бывает, сейчас придëт. И буквально спустя три секунды в зале оказывается никто иной, как Арсений Сергеевич. В гадалки мне идти, видимо. А он в тëмных шортах по колено и в чëрной почти обтягивающей майке, на что мне приходится шумно сглотнуть. Когда он чуть-чуть вытягивается на месте, расправляя плечи, ткань точно облепляет его как вторая кожа, не скрывая все эти прелести. Во рту пересыхает. – Приветствую, бойцы. – он как всегда улыбается своей заряжающей на позитив улыбкой, и я невольно тоже улыбаюсь. – Как настроение? – на меня всë ещë не смотрит, словно специально это делает. Не слишком громко раздаются несколько голосов: у всех всë хорошо. И у одного только меня голова трещит по швам от этого человека… – Очень радует, как вы относитесь к нашим занятиям, сегодня мы с вами немного потренируем удары, но а перед этим нас конечно ожидает разминка, поднимаемся. – хлопает в ладоши два раза, и это будто отрезвляет меня, я тут же вскакиваю с места, делая шаг вперëд. Паша поднимается практически сразу после этого, и его рука на секунду задевает мою, отчего по телу пробивает непонятный ток. Я смотрю ему в глаза и смущëнно улыбаюсь, он отвечает тем же, а затем опускает взгляд в пол, поджимая губы. Что это сейчас было мне не понять. А точно ли он хочет просто дружбы? Боже. Не хочу об этом даже думать. Шея, плечи, локти, запястья и бëдра с коленями. Кровь бежит по телу, наполняя кислородом каждую клеточку. Дышится намного легче, я смотрю точно на тренера. Он вскоре объявляет конец разминки и просит нас встать в ряд. – Итак, что нам нужно для правильно поставленного удара? – он осматривает ребят, а затем останавливает взгляд на мне. – Шастун. Сердце замирает, дыхание останавливается, меня будто кипятком облили, орать хочется, но я только прикусываю язык. Чёрт бы его побрал, он ведь специально теперь это начинает, да? – Не ответите? Отсчитываю про себя до пяти, делаю глубокий вздох, и голос ко мне возвращается. – Правильная позиция, – и его взгляд снова заставляет меня замолчать. Он смотрит ужасно надменно, но одновременно с этим в его взгляде чувствуется бесконечное понимание и ожидание. Такой контраст заставляет сердце вновь сбиться со своего обычного ритма, а коленки — дрожать. – Верно. На первом занятии мы на Вашем примере узнали, какая же позиция является правильной. Хочу, чтобы Вы напомнили. А меня снова жаром обдаëт, губы будто склеились, и сглотнуть не получается. Ноги дрожат точно как стиральная машинка на отжиме, да к полу прирастают, словно супер-клеем приделанные. Арсений Сергеевич смотрит на меня вопросительно, но без давления. – Нужно особое приглашение? Или я что-то не ясно сказал? – кончик языка шустро пробегает по его верхней губе, глаза сверкают огоньками. Мне нужно прийти в себя. Срочно. Еле отрываю левую ногу от пола и тут же чуть не падаю, какой-то необъяснимый страх окутывает меня, в горле застывает спазм. Я всë же геройственно дохожу до тренера, стараясь смотреть только в пол, и меня почти отпускает. Пытаюсь вспомнить всë, что мы делали вчера, но в голове только его направляющие меня руки, кожа снова полыхает, хочется под ледяной душ, напряжение снять. Однако приходится только взять себя в руки и сделать что-то наподобие стойки. Дышу глубоко и размеренно, стараясь думать лишь об одних каких-нибудь котиках. Пушистых, белых, серых, да каких угодно. Лишь бы внимание моё увели от той проблемы, что сейчас стоит прямо передо мной. Провалиться под землю хочется, лишь бы не позориться так, потому что я буквально ощущаю на себе критикующий взгляд тренера. – Ноги должны быть расставлены чуть шире, чтобы легко было маневрировать перед соперником, – он осторожно постукивает своей ногой по моей, и я отставляю еë немного в сторону, всё ещё пытаясь удержать равновесие и не упасть. – Так как наш замечательный Шастун, по всей видимости, собирается молчать, о положении рук напомню вам я... Замечательный? После этого я уже ничего не слышу, звуки вокруг исчезают, оставляя только сжирающие мысли. В груди опять что-то щемит, и я стараюсь прогнать это терзающее меня чувство. Очухиваюсь только когда по моему плечу кто-то настойчиво хлопает. – Важно быть сосредоточенным, чтобы вовремя защититься или напасть, потому что если вы будете так зависать, вам точно настанет конец, – объясняет остальным ребятам, а затем переводит взгляд на меня. – Шастун, считайте, что Вы уже мертвы. – вскользь проводит рукой по моей спине, поднимая табун мурашек, в эту же секунду окутывающих меня. Я уже мëртв. И правда, Вы убили меня, Арсений Сергеевич. А мне же остаëтся только поддаться, ведь по самой необъяснимой мне причине хочется разрешить Вам делать со мной всё, что не дозволено другим. – Разобьëмся на пары, чтобы потренироваться. Знаю, что многие из вас знакомы между собой, так что можете выбрать себе партнëра самостоятельно. Наши с Пашей взгляды пересекаются, и мы мгновенно улыбаемся друг другу. Я вновь цепляюсь за него, как за спасательный круг, пытаясь остановить лавину мыслей, утягивающих меня в непонятный омут. И направляю абсолютно все свои мысли только на одного Пашу. Однако это помогает ненадолго. Когда все уже стоят на своих местах, тренер объясняет как правильно выкидывать вперëд руку, при этом пружиня ногами или что-то там ещë, — я не особо вслушиваюсь. Как бы я не старался, моë внимание примагничивает не его речь, а его действия — уверенные и профессиональные. Кажется, он работает тренером далеко не первый год. Первым в нашей паре бьëт Паша. Вернее, не бьëт, а имитирует удар, потому что никому не хочется уйти отсюда покалеченным. На то это и тренировки, чтобы тренироваться. Конечно, Паша делает это не так круто и чëтко, но для новичка, я бы сказал, очень и очень даже неплохо. Уверен, что у меня будет в разы хуже. Я стараюсь не связывать его действия с привычными действиями задир, достающих меня, потому что это наводит сейчас только лишнюю тревогу и панику. Пока моë внимание почти полностью сосредоточено на Паше, я стараюсь запомнить, как именно он всë это делает, потому что из слов Арсения Сергеевича я не запомнил абсолютно ничего, а ведь скоро будет и моя очередь исполнять на практике удары. И это, на самом деле, оказывается не так трудно, как я предполагал. Просто с силой выкидываешь кулак вперëд, немного подаваясь корпусом туда же, а затем отстраняешься назад, переводя вес на дальнюю ногу, корпусом помогая себе. Когда я делаю всë это, уже представляю сладостно, как мой кулак так же будет впечатываться в чью-то наглую морду. Например, Макара...***
Со школьных времëн у меня осталось пара толстых тетрадок с какими-то нафуфыренными обложками. На этой, например, светло-зелëный мультяшный динозаврик на фоне бело-голубых диагональных полос. На другой волнистые вертикальные линии в красно-жëлтом градиенте. Какие-то чëрные надписи на английском, половину из которых я перевести даже не смогу. Мне показалась интересной идея записывать всё, что происходит между нами с Арсением Сергеевичем, чтобы спустя время перечитывать все эти записи и ностальгировать по тем временам, когда я был так влюблён и сходил с ума по своему тренеру. Все произошедший между нами моменты засели в голове настолько хорошо, что мне не составляет труда расписать их в малейших деталях на бумаге. Ручка словно назло перестаёт писать в какой-то момент, букв получаются корявыми и плывущими то вверх, то вниз, как обычно выглядят все мои конспекты. Но сейчас все эти раздражающие факторы меня далеко не волнуют: просто хочется выплеснуть эти эмоции, просто хочется обнаружить какие-то детали, которые помогут мне определиться во взаимности или наоборот. Хотя о чëм может идти речь, когда у Арсения Сергеевича, кажется, и жена, и дети уже есть. У него семья, у него успешная карьера, он, по крайней мере на вид, очень счастлив, так мне что, теперь жизнь ему портить? Он уделяет мне чуть больше внимания на тренировках, чем другим, лишь потому, что он и сам пребывал в шоке от того, как мы с ним встретились уже два раза по необыкновенной случайности. Да, именно из-за этого, потому что ну а какая может быть другая причина? Эмоции зашкаливают, словно я опять оказался в том зале под обжигающими прикосновениями, которые по прежнему сводят с ума. Воспоминания горячо всплывают в голове, и я пытаюсь успокоить свои мысли. Получается с трудом. Я правда схожу с ума из-за этого человека. Не успеваю за скоростью своих мыслей, старательно всё записываю, и уже совсем скоро в тетради оказываются исписаны чуть ли не в мельчайших подробностях все пять встреч — удивительно, целых пять! Динозаврик с обложки смотрит на меня своими идеально круглыми чëрными глазами, и я прижимаю тетрадь к груди, обнимая. Дыхание задерживаю, глаза закрываю и погружаюсь снова в сегодняшний день. – Итак, что нам нужно для правильно поставленного удара? – его голос с лëгкой хрипотцой разогревает во мне интерес. Ответ-то я знаю. – Шастун. – как молотком по башке. Не смыслю больше. – Так как наш замечательный Шастун, по всей видимости, собирается молчать, о положении рук напомню вам я... – замечательный... Кипяток точно на голову, точно внутрь, точно убивая меня... – Шастун, считайте, что Вы уже мертвы. – и как же он всë-таки прав. Дверь в комнату отворяется с оглушительным скрипом,и меня едва не подбрасывает на месте. Дёргаюсь слишком резко, возвращаясь из мира мечтаний в реальный мир. – Привет, – как-то потерянно произносит он, стряхивая оставшийся снег с обуви. Только после этого перешагивает порог комнаты и смотрит на меня нечитаемым взглядом. – Привет? – Ты... Всë в порядке? – он чуть прищуривает глаза, так и оставаясь в верхней одежде. – А что такое? – Да нет, выглядишь как-то странно. Что-то случилось? – Случилось? Только если Арсений… – произношу я досадно. В голосе собирается словно вся печаль душевная. – Антон? – слишком резко меня перебивает, голос звучит очень настороженно. Я смотрю в ответ вопросительно, не понимая, что происходит. – На тебе лица нет, ещë не видел тебя таким. Что он сделал? – Да ничего он не делал. – раздражённо бросаю я. – В этом и проблема, что ему достаточно просто на меня посмотреть, чтобы я потëк, блять, как тринадцатилетка. – нервы, нервы, нервы. Дима смотрит обеспокоенно, без намëка на улыбку или насмешку, за что я его и люблю. Он в любой ситуации меня не осуждает и пытается понять, даже если я творю откровенный пиздец. – Прости. Он так мне ничего и не отвечает, лишь снимает куртку как-то слишком быстро и ставит чайник. Всë то время, пока он кипятится, я смотрю в пол и не смею поднимать взгляд. – Чай с ромашкой, мне Катя дала. – он протягивает мне в руки горячую чашку. – Дала... чай? – улыбаюсь ему играюще, хотя конечно понимаю, что он имеет в виду. – Дурак. – отмахивается он с улыбкой и тоже садится на кровать. Глаза в глаза, я поджимаю губы, а затем подношу чашку к губам. – Должен помочь успокоиться. – Я просто не понимаю, почему так реагирую... – Ты... влюблëн? – Не уверен. Я ни хуя не знаю, Дим... – и какая-то грустная-грустная мысль заселяется в голове на весь оставшийся вечер.