***
Вода смывала тревоги, вода смывала беспокойства, вода смывала страхи и сомнения. Но не сегодня. Сегодня меня не могло успокоить уже ничто. Я разрывался. Слишком сильно хотел этих отношений и слишком сильно не хотел сложностей. Но они явно будут, я знал. Знать бы ещë, а справлюсь ли я с ними, так вообще заебись бы было. Я прислонялся к холодной стене спиной и представлял его губы на своих. Я бил кулаком ту же стену и представлял наши ссоры. Я не различал температуру воды и уже был словно в какой-то другой вселенной. Мне хорошо, но плохо. Мне заебенно, но отвратно. Мне сейчас слишком много всего: эмоций, мыслей, чувств и Арсения в моей голове. Было ужасно слышать его в мыслях без перерыва. Он кричал, мы ругались, я молчал. Он говорил что-то милое, мы обнимались, я улыбался. Он был где-то далеко от меня, мы были незнакомцами, я был проблемным подростком без любви. Вся жизнь переменилась. Я стал другим, Арсений стал другим, и кто знает, что случилось бы, не реши он тогда меня спасти. А ещё… кто знает, что будет, не реши я сейчас встречаться с ним. Было слишком хорошо, но слишком плохо, да. Было слишком заебенно, но слишком отвратно, именно так. Было слишком много всего: эмоций, мыслей, чувств и Арсения в моей голове. Но всë это просто было. Сейчас есть только сладкий сон, ожидание нового дня и мысли о хорошем. О том счастливом будущем рядом с любимым человеком и спокойном счастье. Когда я перестану трепаться по мелочам, а рядом со мной всегда будет тот, кому я доверю всего себя. Во сне я вижу, как ни странно, Арсения. Самого домашнего и самого уютного, блин, Арсения. Он готовит что-то у плиты, а я стою за его спиной и наблюдаю за этой картиной. Подхожу близко-близко, со спины обнимаю и носом в шею утыкаюсь. Кажется, что так проходит целая вечность, но а я и не против, отлипать не собираюсь, так и стою, плотно прижимаясь к тëплому телу. Наплевать на всë, хочется, чтобы так и правда прошла вечность. И очень не хочется просыпаться.***
Мне с самого начала было страшно, хотя рядом и были Дима с Пашей, которые положение, вроде как, сглаживали. Дима всеми силами пытался развеять обстановку, потому что после нашего разговора с Пашей неловкость явно чувствовалась уже в воздухе. Хотя, честно признаться, мне было, пожалуй, не настолько неловко, как ему. Я мог только догадываться, что Паша сейчас чувствует, но вроде всë было не так уж и плохо. Он искренне улыбался и поддерживал разговор, и я пытался лишь расслабить его больше, хотя и сам на нервах был. Мне этот допрос казался чем-то очень и очень серьëзным, ответственным и важным, и потому нервная система давно уже слала меня нахер. Везде было какое-то неспокойное копошение и постоянные разговоры, которые заставляли волноваться меня сильнее. Мне хотелось просто вернуться во вчерашний вечер с Арсением, когда вокруг была тишина и покой, а на душе невероятная лëгкость. И его тëплая рука. – Всë, главное не волноваться, – напоследок произносит Дима, когда меня первого просят пройти в кабинет. А я лишь думаю о том, что не волноваться у меня ну никак не выйдет, я же Антон Шастун. Допрос проходит как-то даже расслабленно и спокойно, совсем не так, как я ожидал. Наверное, это всë в частности и воздействие фильмов, в которых подобные сцены показаны очень серьëзно и даже как-то жутко. В реальности ведь всë было совсем не так. Да и вообще, я сам себя нагнетал плохими мыслями, на худшее настраивался, вот и казалось теперь всë ну вот невероятно спокойным. Меня здесь без какого-либо давления спросили о последовательности событий, которую целое утро я пытался намертво вдолбить себе в голову, ведь казалось, что от волнения я там всë забуду. После моего более-менее связанного рассказа (тогда волнение ещё не спало полностью) стали спрашивать, что я знаю об Ириной банде, спрашивали о содержании наших разговоров с Ирой и всëм подобном. Я отвечал честно, ведь к Ире не испытывал ни жалости, ни злости. Хотя, наверное, злость испытывать стоило бы, Ира ведь столько всего мне сделала. Но я почему-то не чувствовал к ней особо сильного негатива, и тогда точно понимал, что я странный. Блять, ну нет, я уже перенимаю какие-то фразочки от Арсения. И куда я прикачусь такими темпами... Когда всë это закончилось, напряжение спало напрочь. Я к тому времени уже совсем расслаблен был. Только почему-то курить сильно тянуло, чего в последнее время я за собой не наблюдал. Тогда Диме позвонила Катя, и они вдвоём ушли куда-то по своим делам, а мы с Пашей остались наедине. Дима, конечно, извинялся не раз, но мы сами его уже тогда отправили к своей возлюбленной — чë ему с нами возиться. Мы ведь не дети, мы всë ещë могли проводить время наедине, не убиваясь при этом мысленно о ближайшую твëрдую поверхность. Никакого конца света не произошло. Ну расстались и расстались, чë бубнить-то. – Я думаю рассказать Арсению о нас. Пожалуй, ему стоило бы знать. Понятия не имею, что ему могла скидывать Ира, но и без этого Арсению стоит быть в курсе. Мы как раз поговорили, он на все мои вопросы ответил, так что я тоже хочу быть с ним честен во всём. – Наверное, ты прав. Не переживаешь? – Переживаю — это мягко сказано. У меня так скоро инфаркт случится, честное слово, от волнения постоянного. – А ты не волнуйся, – он улыбается тепло. – У тебя всегда рядом будут люди, которые всë поймут и поддержат, уверяю. Насчëт «не волнуйся» в голову роем лезут воспоминания о тех беззаботных разговорах с Арсением, ещё до поцелуя, а насчëт второго… вообще не уверен. После моего-то отношения ко всему, что не связано с Арсением. Разве кто-то продержится ещë хотя бы, скажем, годик-два? Ладно, на деле время покажет. И мы с Пашей направляемся дальше вдоль улицы, болтая так свободно, будто всë совсем как обычно и мы с ним самые настоящие друзья. Я легко рассказываю ему о нашем разговоре с Арсением, он реагирует (на моë удивление) спокойно, даже какие-то советы и размышления выдаëт. Правда и говорит, что Арсений поступил со мной очень некрасиво, и я-то в целом с ним согласен, но мне было так интересно наблюдать за его... ревностью что ли. И это тоже, пожалуй, было некрасиво с моей стороны, но я ничего с собой поделать не мог. До общежития в итоге мы шли довольные, ожидая хорошего окончания дня. Нам и правда было прекрасно вместе. Без отношений, без лишнего. Просто дружба. Хотя даже не представляю, что бы я чувствовал на месте Паши, поэтому и начинать представлять не имею особого желания. Хочется просто показать, что я вот он, я рядом. Несмотря на то, что не люблю. В смысле, не той любовью, которую Паша ждёт. Но он понимает. Он понимает меня очень хорошо, и я лишь улыбаюсь, когда на моë вдумчивое немое размышление о том, как заговорить об Арсении, Паша легко заплывает в эту тему сам, хотя и предпосылок о том, что я хочу поговорить именно о нëм, не было: – Я думал, что не может произойти чего-то такого, что заставило бы Арсения сюда рвануться. – Он ведь так из-за меня, да?.. – Дурачина, конечно из-за тебя, не из-за меня же, да и он сам тебе всë объяснил, – улыбается светло. И становится тепло. Паша ведь весь такой светлый и жизнерадостный, мне бы его выдержку. Не знаю, как бы я пережил постоянно находится рядом с Арсением и быть для него просто другом. И при этом не сошëл бы с ума. И смог бы поддерживать его ещë, особенно в теме отношений. Интересно, а вот не было бы в моей жизни Арсения, я бы о Паше думал так же? Сравнивал бы с собой и своими чувствами? Или был бы эгоистичной мразью? Ну, продолжал бы его мучать невзаимностью, не задумываясь о том, какого же ему. Эти вопросы, конечно, интересные, но точный ответ я на них вряд ли когда-либо получу. – Он дал мне время всë обдумать, но я не знаю, что мне тут думать, если, кажется, все мои чувства и так слишком понятны. – Чувства — это одно, а вот отношения — другое. Ты должен быть уверен в своëм решении. – Я уверен, – перебиваю его громче, чем надо. Нет, ведь даже если эти отношения и закончатся расставанием, я не буду жалеть, что попробовал, что узнал и нашëл ответы на многие волнующие вопросы. Правда ведь? – На все сто, двести, триста, да вообще на целую бесконечность процентов. Спорить со мной Паша смысла не видит, поэтому лишь тепло улыбается. Вновь. И какой же он всë-таки очаровательный и светлый.***
Мне размышлений на самом деле не требовалось, но вот совесть просто не позволяла сидеть без них. Получалось так, что я раз за разом прокручивал в голове одно и то же: мы будем встречаться. Я не мог даже в теории рассмотреть другой вариант — знал, что мы оба хотим, знал, что мы оба будем. И вот это волновало пиздец как в самом деле. Я хотел обсудить всë именно сегодня, потому что знал свою решительность и знал, что на завтра еë может не стать. Хотя куда б она делась? Я пока с Арсением не стану встречаться, буду ведь всячески этого добиваться. И другого варианта здесь тоже быть не могло. Поэтому к вечеру я был уже полностью настроен на диалог. Однако дёрнул меня чëрт проверить соцсети, в которых не появлялся я дней пять от силы. Просто не находилось времени со всеми событиями, происходящими в жизни. Семьдесят четыре сообщения. Твою мать. Ничего необычного в них особо не было: Вика возмущается тем, что я трубку не беру, волнуется; однокурсники что-то бурно обсуждают в общем чате, где упоминается так же и моё имя почему-то; но самое главное — Эд. Эдуард Выграновский: «Пиздец, у вас там всë в порядке?» «Арсений ломанулся в Питер, ничего не объяснив» «Я не знаю, чë там случилось, но он тупо купил ближайшие билеты и сел на самолёт» 14:08 Эдуард Выграновский: «Он не отвечает на смс, очкую» «Ты там живой?» «Или вы там ебëтесь что ли, ахах» 16:51 Эдуард Выграновский: «Если он будет нести какой-то бред, не ведись» «По поводу чувств» «ваших» «и его» «Ты понял» «Между вами же что-то есть?» «Я прав?» «Просто, поверь, он сначала в красках рассказывает о том, как же сильно влюблён, о том, что никогда такого не испытывал, а потом бросает нахуй, не жалея даже)» «Ну, чисто дружеский совет» «Серьëзно, просто пройденный этап жизни, не ведись» «за тебя переживаю ведь» 23:02 И это, типа, его ревность? Или что, блять? И почему его предположения крутятся вокруг наших с Арсением отношений? Он уже всерьëз подозревает о нашей с Арсением связи, это странно. И эти сообщения... правда ревность что ли? Я решаю не отвечать ему, особенно после того, что мне сказал Арсений. Всë доверие к Эду ещë с того момента растерянно, как раньше уже не будет, я Эду просто не верю. Да и в целом не хочется общаться с тем, кто так пользуется Арсением и их закончившимися отношениями. Это ведь неправильно. А ещë эти его высказывания о «пережитом опыте» в последних сообщениях. Пиздец, я серьëзно должен в это верить? Арсений не такой. Эдуард Выграновский «Я же вижу, что ты прочитал» «Ну» «Можешь объяснить ситуацию?» «Арсений всë ещë игнорит» «Если он там говорит тебе, что что-то чувствует, бро, не ведись, правда» «Хуже будет» «Он всегда так» «Можешь у Алёны сам спросить» «Он ей тоже мозги сначала пудрил, что безумно любит и будет всегда рядом» «А потом пиздец» «Честное слово» 18:56 И он это мне говорит после того, как Алëна сама Арсению изменила. Ага. Все эти сообщения, конечно, не заставляют меня сразу же поверить ему — ещë чего! — однако своё воздействие оказывают. Неприятный осадок на душе, но не более того. Хотя и очень неприятный, на самом деле. Хочется, и очень даже сильно, доказать обратное, но какие-то глубины сознания упрямо убеждают: это правда, Арсений именно такой. Я шлю эти мысли на три весëлых буквы и улыбаюсь себе в зеркале. Пусть и натянуто. Спокойным идти на встречу не получается. Лучше бы я не проверял, что мне там успели написать, на душе теперь скребëтся что-то раздражающее (явно не кошки), а я выкинуть из головы все эти сообщения от Эда не могу уже. Ещë и Дима напоследок напрягает вопросами о том, надолго ли я собираюсь уйти. Он — лучше бы я не знал зачем — собирается сюда Катю пригласить. Я обещаю прийти не сильно рано, и мы в итоге договариваемся на час ночи и позже него. По улице я иду, ëжась вовсе не от холода (хотя не сказал бы, что там так уж холодно, весна уже всë же, как-никак), а от гнетущих неприятных мыслей. Они раздражают, почти из себя уже выводят, но я лишь целеустремлëнно шагаю дальше, зная, что все эти сомнения я сейчас же и развею. Арсений снова предстаëт мне необычайно красивым в этих сумерках. Его образ захватывает всë моë внимание, я точно уже смотрю на него глазами-сердечками, не способный отвести взгляда. Пиздец, и зачем ты такой в моëм сердце? Я скомкано здороваюсь и уже чувствую, как мои щëки заливаются краской. Блять, ну вот за что я так реагирую на самые обычные вещи? Ах, точно, Арсений совсем не обычный, тогда всë ясно. – Мы... куда пойдëм? Я не уверен, что сегодня крыша открыта, но можем посмотреть, – неловкость, сплошная неловкость, сука. Вот и куда мне от неë сейчас деться? – Ну, если у тебя есть силы, предлагаю пройтись по городу, дойти до Невы, и-и-и... это правда интереснее, чем кажется на первый взгляд, поверь, – он ведëт бровями, смотря на меня с надеждой, что я соглашусь, и даже почти уверенностью в том же, а голос звучит слишком убедительно, чтобы мне не захотелось согласиться. – Сомневаешься в моих силах? Посмотрим, кто из нас первый попросится домой, – моя самодовольная улыбка и самые радостные глаза устремляются в его сторону. – К тебе или ко мне? – улыбается несдержанно. Издеваться тут решил, угу. Очень весело, Арсений, спасибо. – Да иди ты. – Это значит к тебе? – К себе! Мы смеëмся с этого весьма познавательного диалога, и на душе снова что-то творится непонятное, такое теплое и бесконечная нежное, что я готов утопать в этом чëм-то вечно. С Арсением до невероятного хорошо, мне хочется проводить с ним всë своë свободное время, а всë несвободное — освобождать. В своей нормальности я уже сильно давно сомневаюсь, ведь ну правда же не каждый человек будет ещë что-то испытывать к тому, кто настолько много всего разного делает, и часто противоположного — то целует страстно, давая какие-то мнимые надежды на взаимность, то уезжает далеко и надолго, разбивая эти самые надежды в пух и прах, и странные игры затем придумывает, чтобы наконец сойтись нормально. Но я задумываю как принять правила этой игры, так и добавить от себя разнообразия. Не одному ж Арсению надо мной издеваться. Только вот в чëм моë испытание будет заключаться — это надо ещë придумать. Но я постараюсь. Обязательно. Мы ходим по тëмным улицам, и я их до этого даже не видел, что удивляет — я же и сам пошастать по таким местам люблю, хотя в последние... месяцы? на это попросту не хватает времени. Улицы эти, на моë удивление, кажутся безумно красивыми и атмосферными, и я даю себе обещание, что обязательно пройдусь здесь как-нибудь ещё раз. Возможно не один. (Не один раз и не один — а с кое-кем ещë). Арсений под боком картину только сглаживает, и мне хочется вот так гулять с ним действительно вечно. Я руки по карманам засовываю, потому что удивительно сильно не хочется этих пресловутых, будто из какого-то романтического фильма, сцен, когда руки находятся так близко, что вот-вот уже можно будет пальцами переплестись. А я там дар речи потеряю. Не надо оно мне. Да и неловко это будет, пальцы ведь не переплетутся. А я не хочу, чтобы Арсений снова чувствовал надо мной превосходство. Ему же неловко явно не будет. Он вообще умеет чувствовать неловкость? В какой-то момент наше спокойное молчание прерывает не совсем спокойный голос Арсения: – Знаешь, я иногда даже жалею, что согласился на эти пятнадцать испытаний, у меня не такая бурная фантазия, на самом деле, – делится с привычно красивой улыбкой, на меня заглядывая. – Если это намёк на что-то, то лучше скажи прямо, я не умею их понимать. Да, лучше будет сразу предупредить его, потому что вот хер знает — он просто как факт мне это говорит или хочет донести какой-то скрытый смысл, который мне не понять сейчас. Хотя, ладно, это я при нëм хуй эти намёки пойму, а так я же не слишком тупой, Ирины вот всегда понимал, хотя она всю жизнь была убеждена в том, что парни не умеют их понимать. – Нет, не намёк, просто всё, что я придумываю, даже для меня кажется странным. А идей и так не сильно много, – он снова улыбается. – Например? – во мне зажигается интерес. Очень, блять, сильный интерес. Что он мог такое придумать, что показалось бы и ему странным? Ты эту игру затеял, так давай же идти до конца. Я ведь не отстану. А он сначала тихо смеëтся, видимо вспоминая какую-то из этих самых своих идей, а затем неловко (ого, он всë же умеет испытывать неловкость?) выдаëт: – Не знаю, например, проверить, как долго ты продержишься в одном движении от поцелуя со мной. – И это странно? – полушëпотом. Сам не понимая как, я тяну Арсения на себя. Спина моя соприкасается с ближайшей стеной какого-то дома, а Арсений оказывается прямо перед моим лицом. Между нашими губами расстояние от силы миллиметров десять, вот тебе и «в одном движении от поцелуя». Чувствую его горячее учащëнное дыхание, вижу, как расширяются зрачки в голубых глазах, и как он в целом весь замирает в ожидании дальнейших событий. Он кажется мне таким невыносимо милым и в то же время безумно горячим, что я сам замираю, пытаясь растянуть момент как можно дольше. У меня внутри всë горит жарким пламенем, а перед глазами звëздочки играют от такой близости и осознания, что я, блять, сам это сделал! Так легко сейчас сорваться и наконец сделать давно желаемое, но... раз испытание заключается в проверке выдержки, я с радостью подчинюсь правилам. Выдержит ли Арсений — вот что интересно. Ты же сам эту игру затеял. Улыбаюсь.