Шанс на любовь

      Момент. Мы держимся за руки, его касания пускают ток по моему телу.       Второй. Пересекаются взгляды, между нами вспыхивает искра.       Третий. Перед глазами яркие вспышки, рисующие наш с Арсением резвый поцелуй.       Четвëртый. Мы страстно пожираем друг друга в его постели, параллельно стягивая всю лишнюю одежду с разгорячённых тел.       Пятый. Громкий стон, выскальзывающий из горла, руки вцепляются в простыни.       Шестой. Контрастно мягкое и нежное постукивание по плечу. Непродолжительный писк, врезающийся в уши. Непонимание.       Я распахиваю глаза. Реальность накрывает сполна: это всë были лишь мои влажные фантазии. Ебать. Я резко втягиваю воздух и прикладываю руку к груди, чувствуя бешеное биение собственного сердца. Боже, нет, мне нельзя в себя уходить, это хорошим не заканчивается. Особенно в присутствии Арсения.       – Приехали, не засыпай, – его заботливый голос. Шестой этаж. Приехали. И правда.       – Не сплю я. Задумался просто.       И ожидаемая улыбка. Арсений пропускает меня вперёд, а через пару секунд после того, как выходит сам, двери лифта за нами звонко закрываются. А ещё через пару мгновений мы оказываемся в квартире Арсения.       И вот я снова здесь. Как в тот вечер с комфортными разговорами и до обидного нежеланным уходом домой. Однако сегодня всë явно закончится чем-то бóльшим. Планируется.       Только вот, что мне делать в данную, блин, секунду? Когда мы оба стоим в прихожей, видимо специально снимая верхнюю одежду так медленно, будто это реально поможет оттянуть неловкий момент разговора на попозже.       Меня мысли о нашей такой близости сводят с ума. Переворачивают внутри всë наизнанку, а ведь это ещё ничего не произошло в реальности. Вернее, что-то и произошло, но мне постоянно хочется больше. Даже после того поцелуя. Хотя что значит «даже»? Конечно мне будет хотеться продолжение после того. Вот только вспоминать этот поцелуй было как-то гадко сейчас. Я ведь до сих пор не знаю, почему Арсений так поступил и что он вообще ко мне чувствовал. Не отличная ли это тема для разговора, плавно перетекающего в действия?       Да не, хуйня.       – Чай будешь? – слышу его по-домашнему уютный голос, снова вырывающий меня из мыслей.       – Буду.       И вот, через пять минут мы уже сидим в его не менее уютной, чем он сам, гостиной, в руках у нас по чашке с чаем, заботливо налитым до этого Арсением, а я не решаюсь даже взгляд на него поднять. Боюсь вообще шевелиться и делать что-либо. Вдруг что-то не так сделаю. Хотя в конце концов не сожрёт же он меня, правда? Ой, блять, только бы не воспринимать это «сожрёт» в контексте поцелуя.       – Всë хорошо? Ещë полчаса назад рассказывал мне так увлечённо всë обо всëм, не узнаю тебя, – он кладëт руку мне на предплечье, ласково поглаживая холодную кожу. – Замëрз?       Я угукаю и отхлëбываю горячую жидкость, что тут же жарко протекает внутрь меня, разгоняя мурашки по коже. Ой, Арсений, по лезвию ходишь, так ведь и закомфортить меня можешь.       – Хочешь, плед принесу?       И я снова угукаю, а внутри-то всё трепещет. Хочется выть от этой заботы. Интересно, зачем Арсений меня вообще к себе позвал? Не просто же так, верно? Или я уже напридумывал себе чего-то? Произойдёт ли между нами что-то сегодня? Или я вновь уйду? Боже, почему так много вопросов, которые я ни за что не решусь озвучить вслух?       Когда я оказываюсь под мягким пледом, а Арсений садится рядышком, заливая в себя остатки чая, я замечаю его волнение. Он кажется непривычно задумчивым, а подрагивающий нерв у брови сейчас даже слегка смешит меня. Ну, я хотя бы не один переживаю, уже неплохо. Но не означает ли это, что он собирается что-то эдакое всë же сделать? Перед чем ему ещë волноваться? Он всегда казался мне таким самоуверенным, всегда брал надо мной контроль, а тут трясëтся трусливым зайкой. Весьма милое зрелище, надо признать.       Он поднимает на меня свой взволнованный, но от этого не менее целеустремлённый взгляд, а я дëргаюсь моментом. Блять, сейчас точно что-то будет. Только не томи, пожалуйста, Арсений. Я ж тебя знаю. Давай не в этот раз.       – Мы можем поговорить? О нас с тобой.       Какой же он всё-таки, блять, серьёзный. И правда что-то такое важное? Только не говори, что ты мне ещё и встречаться предложишь сейчас.       Если что мечтать не вредно. Я об этом прекрасно помню.       – Хорошо. Только не делай такое серьёзное лицо, напряжённую атмосферу создаëшь.       – Ой, да со мной к напряжённой жизни ещё успеешь привыкнуть, не переживай.       О нет, какой «успеешь привыкнуть» да ещё и «с тобой»? Я сейчас умру. Определённо.       Он из ума выжил. Как иначе это объяснить?       – Умоляю, давай разбавим атмосферу, я не могу, – безобидно усмехаюсь я, вновь поднося чашку к губам.       – Например чем?       Взгляды замирают. Такие пронзительные и слишком вдумчивые. Мы понимаем друг друга без слов. Больше, чем хотелось бы. Больше, чем надо.       У него ведь в голове тоже эта ебаная заводящая картинка того, как мы целуемся, да?       Но ни он, ни я приближаться друг к другу и не порываемся. Тяжело.       Отрицательно машем головами, а затем смеëмся. Окей, я понял, что мы ëбнулись.       – Почему нет? – шепчу я, кусая губы больно. Сука, если сейчас...       – Сначала разговоры.       Какая же вы сука, Арсень Сергеич.       – Потерплю ради тебя, – улыбаюсь я, впиваясь ногтями в собственную ладонь.       Чашка оказывается на столе. Я смотрю Арсению в глаза и уже представляю всеразличные пути развития нашего разговора. Он меня за этим пригласил, да? Поболтать хочет, ага, я понял. Сейчас опять будет затирать про свои странности и говорить, что мне с ним таким сложно будет. Вот, замечательно, тогда я его и поцелую. И пусть поймёт, что этими странностями своими он меня и привлекает к себе ещë больше. Разгадать его всë ещë хочется неимоверно.       – Между нами произошло... много, – начинает он вновь слишком серьёзным, напряжённым и сосредоточенным. Я сжимаю губы в тонкую полоску, смотря на него таким взглядом (как я себе представляю — убийственным), чтобы он сразу понял, что надо прекращать навевать такой напряг. И это действует, на моё же удивление. Арсений выдыхает, расслабляется (или только кажется) и улыбается мне. Я улыбаюсь в ответ. Похоже, сейчас ему так же непросто, как всё это время было мне. – Мне иногда думается, что я тебе надоедаю своими длинными речами, в прошлый раз мне показалось, что ты был настрожен таким огромным объёмом информации, поэтому сегодня обойдусь без этого и просто скажу, что... если ты хочешь, то я готов впустить тебя в свою жизнь ближе. Я люблю тебя, Антон, правда люблю.       Блять. Блять. Блять. Блять! Ну ёб твою мать просто. Что ты сейчас вообще творишь?       Ебануться.       «Я готов впустить тебя в свою жизнь ближе».       «Я люблю тебя, Антон».       Серьёзно что ли?       Живот сводит тягучим-тягучим спазмом, который затягивается крепче, чем какой-нибудь там морской узел. Вот теперь правда хочется выть во весь голос, хочется кричать на весь мир, хочется дарить счастье всей вселенной, потому что сейчас абсолютно всë для меня останавливается на Арсении. И мир, и вселенная. Он больше всего этого.       В груди замирает что-то максимально тёплое и родное. Что-то, что не хочется отпускать. Что-то, что хочется всегда держать при себе. Что-то, что я прямо сейчас осознать не в силах. Однако очень даже в силах почувствовать.       Не сумев выдавить из себя ни слова — ведь ну это просто пиздец, что вообще на это отвечать? — я, неловко выпутавшись и чуть не застряв при этом в пледе, набрасываюсь на Арсения с объятиями, прижимаясь ближе положенного. Ближе, чем когда-либо. Ближе, чем я мог вообразить. Прямо-таки садясь верхом на его бёдра, ахуеть.       Ахуеть!       Хочется никогда его не отпускать. Быть всегда рядом, вместе. Чувствовать это сбитое дыхание на коже, чувствовать биение его сердца.       – Это значит, что ты согласен? – спрашивает он, утыкаясь мне в плечо.       Я отстраняюсь и смотрю в его помутневшие глаза. Улыбка невольно оказывается на лице, и я не могу уже свести взгляда. Искры, метающиеся между нами, можно почти буквально увидеть и почувствовать в этот момент. Его глаза горят любовью, да и уверен, что мои горят не меньше.       Не проходит двух секунд, как Арсений, только мелко дёрнувшись, сразу нетерпеливо и очень уверенно врезается своими губами в мои, когда я сам двигаюсь вперёд всего на пару миллиметров. Всë теперь кажется неважным. Больше ничего не имеет смысла. Имеет смысл этот момент, этот Арсений, и этот наш с ним, блять, поцелуй. Не верится.       Поцелуй? Правда?       И расслабляюсь, позволяя ему делать именно то, что он считает нужным. Он мягко, без особого напора захватывает мою нижнюю губу, а из моей груди вырывается едва слышный глухой стон. Руками плавно залезает под толстовку, гладит, хватает за бока будто принципиально нежно и к себе притягивает ближе, а я как глина в его умелых руках легко поддаюсь любому умелому движению. Арсений со страстью прикусывает мою губу, а затем вновь нежно её целует, и я сыплюсь мурашками.       Меня вообще в этот поцелуй не стаëт. Ничего не существует больше, меня не существует больше.       Арсений делает всë слишком идеально. Слишком хорошо. Слишком так, как надо. Он не давит абсолютно, он на удивление даже не пытается толком взять контроль над всем этим, позволяя мне принимать равноправное участие в процессе.       Только вот я совсем не знаю, как и что лучше делать. Я лишь обхватываю неуверенно его плечи руками, затем как будто инстинктивно залезаю пальцами одной руки в волосы, теперь становясь, кажется, раз в сто ближе.       Губы его плавно движутся то едва отстраняясь от моих, то впиваясь в них с новой силой.       Волны расслабления и удовольствия окутывают с ног до головы и обратно. Я тону в этом моменте, не желая спасаться. А Арсений тянет нас обоих глубже. Профессионально и не давая шанса на спасение. Горячими ладонями пробегается по моим рëбрам, не позволяя себе забраться слишком высоко, что так возбуждает меня и доводит почти до тряски, опускает их снова вниз и прижимает меня близко-близко к себе. Живот крутит, наверное, как в аэродроме, будоражащее возбуждение накрывает меня стремительно, явно намереваясь заполнить меня собой полностью.       Надо заканчивать. Определëнно надо. Я не стерплю находиться с Арсением в такой близости со стояком. А член тем временем чувственно окрепает, малейшее трение о живот Арсения — и меня снова нет. Сука.       Наши губы только-только отлипают друг от друга окончательно, и я едва открываю глаза, ставшие даже чуть влажными, глотаю нервно воздух, как вижу перед собой эту довольную ухмылку и играющие глаза, полные удовлетворения.       Он ничего не говорит, и я зачем-то вставляю своë сбито:       – Давай будем считать это испытанием, – не узнавая собственный голос.       – И повторим его?.. – полу вопросом шепчет Арсений, выдыхая мне горячо в подбородок.       Повторить.       О нет, это ужасная идея. Антон, ты знаешь об этом. Но...       На этот раз мокро, влажно и, кажется, с ещë большей страстью. Арсений берёт от этого поцелуя всë. Забирает у меня воздух, руками взбудораживает всë моë тело, и снова не обходится без этого ебучего трения. Я успеваю почувствовать во рту лишь один его кончик языка, и уже хочется глубже, хочется ближе, хочется стать одним целым.       И плевать, что это наш «первый» поцелуй. На всë плевать, правда.       Бесконечные блуждания рук, обжигающие кожу, сладкое мычание, возбуждающее причмокивание, что так отчётливо слышатся в тишине этой комнаты. Хочется простонать, хочется из себя все эмоции вылить, показать, что я и правда чувствую к нему так много всего. Но никто из нас лишних звуков не издаёт. Оно и к лучшему, наверное. Я и так понял, что без стояка мне не обойтись. Сейчас стадия не самая тяжёлая, ещё можно было всё остановить, но... не хотелось. Думать о том, как мне затем с этим справлять, было угнетающе, так что я предпочитал думать только о взаимности своих чувств и этом поцелуе. О том, что Арсений, правда, блять, чувствует ко мне что-то такое, что сводит меня с ума сейчас.       Блять, он правда меня любит!       Он любит меня…       Я не могу поверить в эту стремительно проскользнувшую в голову мысль. То, что я так хотел понять, увидеть. Он, сука, любит меня. Действительно любит. И это не просто мечты, не просто фантазии, это, блять, реальность.       Я не замечаю, как этот избыток эмоций выходит с парой неуправляемых слёз, проскальзывающих по щекам. Блять, нет, это так тупо плакать в первый поцелуй. (Один из первых, ладно). Но тем не менее это стыдно. Это глупо. Вообще в любой по счёту поцелуй.       Желая задавить это, я лишь снова тяну Арсения на себя, вплетаясь в мягкие волосы.       Жарко. А я лишь усугубляю положение своими действиями, двигаясь напористей теперь. Поддаюсь наконец его желанию быть и мне инициатором.       Когда губы Арсения снова отлипают от моих, короткие чувственные поцелуи теперь приходятся на подбородок, а затем, когда я запрокидываю от удовольствия голову и едва не мычу от кайфа, сжимая его волосы при этом в кулаке сильнее, — и на шею. И меня ведёт похлеще прежнего. Вдоль позвоночника пробегает дрожь, меня почти трясёт от его умелых движений и темпа. Когда я чувствую короткое прикосновение его зубов. Когда его руки вновь вжимают меня в него с особым желанием. Когда из глаз искры летят от эмоций.       Новые ощущения, сводящие меня с ума. Я ведь ещё не испытывал такой дикой любви во время поцелуя. Не получал такой отдачи. Не было вообще ничего подобного и рядом стоящего.       И думать о том, что всё это скоро закончится, теперь не могу. Как и не могу поверить в то, что это действительно сейчас со мной происходит. Я ведь сколько об этом мечтал. Я ведь столько всего представлял. Но те воображения никак не сравнятся с тем, что происходит сейчас.       Слишком много касаний. Слишком много любви. Слишком много чувств. Слишком много всего. Но в то же время так недостаточно. Хочется больше и сильнее, но...       – Арс... Тебе не к... не кажется, что мы слишком... торопимся? – дурак, дурак, дурак, зачем ты это делаешь? Боже, ты только что не хотел всë это прекращать.       Арсений явно нехотя отрывается от моей шеи, его руки в последний раз проскальзывают по моим бокам, и мне удаётся застать этот до одури сексуальный, помутнëнный и возбуждённый взгляд, направленный точно мне в глаза. Сука. Какая же ты сука, честное слово. И ты, Антон, и Арсений.       Пару секундное молчание, а затем почти максимально спокойное:       – Мы подождём столько, сколько потребуется, – и вновь сплошная нежность, так сильно контрастирующая с тем, что только что делал со мной Арсений. Как ему удаëтся быть таким?       – Если что, это не значит, что мне не понравилось.       А вот и моя неловкость вернулась. Наверное, щёки снова краснеют, хотя они точно горят ещё с самого начала всей этой похабщины. Арсений улыбается.       И вновь не найдя подходящих слов, я просто прижимаюсь к нему, обвивая руками шею и вкладывая в свои действия максимум чувств, что сейчас могу. Хотя мне кажется, что я выжат как лимон. Такой всплеск эмоций если я вообще когда-либо и испытывал, то это было слишком и слишком давно, чтобы ещё помнить.       Что же ты со мной сделал, Арсений? Что ты сделал с тем мальчишкой, который не представлял, какого это зависеть от другого человека? Что ты сделал с тем, кто в настоящую любовь не верил никогда? Что ты сделал с тем Антоном Шастуном, которого я знал всю свою жизнь? Которого ты видел в первую нашу встречу.       – Останешься? – мягкость его голоса обволакивает меня с двойной силой.       И во мне не остаётся ни сил, ни желания отказывать.       Пиздец.       Что вообще происходит с моей жизнью? Это точно моя жизнь? В ней не было столько тепла, любви и заботы.       И я тону в этом теперь.       – Останусь. Только не отпускай меня, пожалуйста.       Его объятия становятся теснее. Размеренное дыхание приятным холодом ощущается на ещё влажной шее, а я с каждой секундой расслабляюсь всë больше и больше. Кажется, мне и правда суждено утонуть.

***

      И как время летит я совсем не замечаю. И как мы плавно из объятий снова переходим в поцелуи: теперь нежные и тягучие. Которые все наши чувства как никогда точно передают. Такие долгожданные. Такие желанные. И как я совсем в этом всëм забываюсь и теряюсь.       Наверное, мы просидели так столько, что нормальным людям уже пора было ложиться спать (от силы полчаса, ладно), но нам было далеко не до этого. Я находился будто в какой-то прострации и уверен, что Арсений испытывал нечто подобное. Было до невообразимого спокойно в его объятиях, ощущать его мягкие чувственные поглаживания по спине, взъерошивать волосы и зарываться носом в них же, вдыхая в себя притягательный аромат.       Волшебно.       – Тебе не кажется, что мы так до утра и просидим? – шëпот раздаётся у самого уха.       – А ты против? Вот тебе и испытание новое, – я улыбаюсь, хотя Арсению и не видно. Кстати, какое это испытание там по счёту уже? Четвёртое? Пятое? Кто это считать будет?       – Ты меня этим всегда стебать будешь?       – А почему ты думаешь, что я не серьёзен? – теперь вырываюсь из объятий, заглядывая в его глаза в поисках ответа.       – Потому что это странно. С испытаниями.       – Ну и ладно. Какая кому разница? Ты мне таким нравишься, – только не смущаться своих слов, только не смущаться.       – Лишь нравлюсь? – наигранно-обидчиво произносит он, но я-то вижу эту хитрую полу ухмылку.       – Люблю, – и с паузой: – Тебя.       Передо мной улыбка, светлая-светлая. Глаза светятся так же. А я снова в лужу.       – Если бы я не пригласил тебя к себе сегодня, как думаешь, мы бы ещё долго сближались? – Арсений смотрит на меня серьёзно, но всё ещё с улыбкой на лице.       – Я думал, что мы сделаем то, что должны, ещё в прошлый раз у тебя здесь.       – Мне казалось, ты слишком замёрз тогда, чтобы быть готовым к такому.       – Думаешь, мне мозг отморозило?       – Никто не отменял и такого развития событий, – и уже привычный тёплый смех, который я тут же и подхватываю.       Особенно легко было именно сейчас. Никакие заботы больше на заботили, никакие волнения не волновали.       Но всем нам известно, что рано или поздно всë заканчивается. Вот и Арсений уже пошевеливается неспокойно, его движения перестают быть такими мягкими и нежными, и я вижу, что он снова чем-то обеспокоен.       – Пошли-ка спать, время к ночи близится, мы так и правда до утра просидеть можем.       – А я правда не против.       – А я против того, чтобы режим портить, – и вот, он вылезает из этого комфортного места полностью, смотря на меня как на ребёнка. Папочка нашëлся, ага.       Блять. Ëбаный рот.       Антон, сука, не думай о таком. Умоляю.       – Только без убаюкиваний. А ещё я отдельно сплю! – возражаю и правда как маленький. Вот тебе и образ, который ты хотел увидеть. Получите и распишитесь, что называется.       – Да? Ну посмотрим, – усмехается он. – Слева от кухни свободная комната, сейчас бельë принесу, – убирая со стола чашки и уходя в сторону кухни.       Заботливый какой.       Блин, а я сейчас, получается, шанс свой упустил, да? Хотя, может, спать одному сейчас и к лучшему будет?       Комната и правда оказывается свободной, когда я захожу в неё в коконе из пледа. Арсений появляется следом с постельным бельём в руках.       – Не передумал? – смотрит на меня так пытливо, что я сдаюсь:       – Ты вообще как-то резко согласился, а как же поломаться?       – Ой, кому-то в игры поиграть захотелось? Не волнуйтесь, исполним все ваши желания. Только отоспись сначала, кот, замученным больно выглядишь.       – Так кто меня затискал!