Шанс на любовь

      – Только не говори, что ты не знал.       – Я... Блять... Реально что ли?       Накрывает стыд. Ну как так-то, а?       – Ну не шутки же я с тобой шучу. В сторис у Эда с поздравлением увидела.       – Поздравление? Он серьёзно так помешан на Арсении? Они же расстались.       – Ну, ты тоже на нём помешан, не вижу ничего такого. Даже после их расставания. И в обычном поздравлении тоже ничего плохого не вижу, не кипятись так. Он просто его поздравил, тут даже никакого подтекста нет, уверяю.       Так, блять, хер с Эдом, нужно что-то придумывать. Срочно. Я не могу оставить Арсения без подарка и поздравлений.       – Не могу поверить, что он не сказал мне...       – Ну, может быть, он хотел проверить, помнишь ли ты.       – И я, блять, всё проебал!       – Тихо, без паники. Ещё есть время до ночи. Если так хочешь что-то подарить, то у тебя есть возможность.       – И что я ему подарю? У меня даже нет времени думать над этим.       Вика думает совсем недолго, одаривая меня мягкой улыбкой.       – Портреты? Ну, не знаю, это прикольно вроде, миленько. Ты же его часто рисуешь, да? Можешь и тетрадь эту подарить, ты ведь в ней всё равно ничего не пишешь больше.       – Не-е-ет, это слишком. Говорю, это безумно личное. Тетрадь точно не дам.       – А рисунки?

***

      За полчаса небольшой альбомчик, собранный лишь из портретов Арсения, был уже почти готов. Вообще, это всё заслуга Вики, потому что я сам бы ни за что не справился — меня всё время отвлекали мысли о том, что я могу не успеть.       Пока Вика скрепляет все листы бумаги между собой красивой ленточкой, которую она хер знает откуда вообще взяла, а я в это время отчаянно гляжу на часы, и Вика обудто невзначай спрашивает у меня:       – Не думал стать художником? Мне кажется, ты бы мог срывать на этом хорошие бабки, у тебя очень красиво получается, – она улыбается, и я не могу понять, шутит она так или всерьёз говорит.       – Брось, я никого и ничего нарисовать так же не смогу, так что нет.       – Я серьёзно. Подумай над этим на досуге. Кстати, что Арсений тебе на фото ответил?       Я беру в руки телефон. Ожидаю увидеть, конечно, многое — это же Арсений — но не то, что вижу на самом деле. Сначала даже не верится, глаза протираю, будто это правда сможет изменить текст смс-ки. В нашей с Арсением переписке после моего смайлика одно короткое сообщение: «Спасибо, люблю». И это кажется мне таким трогательным, что моё сердце словно останавливается секунд на пять, а я в этот момент максимально глупо улыбаюсь, пялясь в телефон. Вика тем временем с интересом заглядывает туда же, после чего расплывается в широкой улыбке.       – Оу, так ты из-за этого так поплыл, да? Вы такие милые, боже. Напиши ему, что ты тоже его любишь, и напиши, что хочешь встретиться, передать кое-что.       – А это не будет слишком палевно?       – Зачем тебе беспалевность, если ты просто будешь дарить подарок?       – Ну... Я могу устроить ему совсем-совсем сюрприз, зайдя к нему домой, не предупреждая.       – А вдруг он там чем занят... Например, хорошенько так исследует твою интимку, на которую он ответил, что любит тебя... – и она откровенно ржёт, когда замечает, как моё лицо от и до становится ошеломлённым. – Успокойся, я прикалываюсь. Но кто знает, вдруг...       – Вика! – я угрожающе замахиваюсь на неё баночкой с клеем, что первой попадается мне под руку.       – Всё-всё! – она поднимает руки перед собой. – Делай как знаешь, – и возвращается к скреплению листов всё с той же улыбкой на лице. – Опять ведь на всю ночь у него останешься. Не то чтобы я против... Но ты так душ и не принимал, если тебе напомнить.       – А, да, я помню. Можешь тогда тут со всем разобраться до конца, пока я быстро сгоняю, сполоснусь?       – Ой, мог бы и не спрашивать, я своё творение до конца доведу, не сомневайся. И мойся сколько душе угодно, пусть в первый раз всё будет чистенько.       Снова хочется ей треснуть, потому что такие шутки заставляют чувствовать себя неловко.       – Ты надо мной издеваешься, да? Вообще-то, у меня был секс с парнями, – говорю ей это так, будто это моя главная гордость жизни.       – Хорошо, в ваш первый раз, – гнёт она свою упёрто.       – Уймись, у нас ничего не будет сегодня.       – Как, думаешь, Арсений воспримет то, что сначала ты отправляешь ему свои полуголые фотки, а потом приходишь в квартиру без предупреждения? Мне кажется, он вполне может воспринять это как призыв к действию. И притом... разве ты сам не хочешь?       – Хочу, но... не сейчас. Я не готов.       – Как скажешь, – бросает она почти безразлично, и на этом наш разговор наконец заканчивается.       Уже находясь в душе, я задумываюсь-таки над словами Вики. И правда, Арсений ведь вполне может решить, что я специально всё это подстроил, чтобы сегодня у нас всё и случилось. Что ещё можно подумать после той фотки? Что я это просто так, вовсе не для того, чтобы он начал действовать?       Блин. Конечно я хочу потрахаться с Арсением, но сейчас правда не время. Мне всё ещё нужно осознать, что мы уже не никто друг другу, что мы уже в отношениях. Что его любовь ко мне реальна, что это не продолжение моих фантазий и желаний, и я не схожу с ума. Так что... я остановлю его, если дело будет идти к сексу. Я просто... не знаю, я правда не готов. Арсений всё поймёт, вот это я знаю точно. Поэтому волноваться сейчас лишний раз не стоит вообще.       На самом деле стоит задуматься о том, а не использую ли я как отмазку, что мне нужно осознать наши отношения, ведь на самом деле, я всё уже прекрасно понимаю: и то, что мы пара, и то, что наши чувства друг к другу взаимны, и то, что это всё серьёзно и это даже не сон. Мне просто... страшно? Страшно так быстро вливаться и в эту часть отношений, хотя мысли о таком правда заводят, но я просто боюсь действовать. Боюсь, что что-то пойдёт не так, что я не смогу расслабиться и что никто из нас удовольствия от процесса не получит. Это правда было очень страшно, у меня даже голова кружилась. Так что я решил, что с этим пока стоит повременить. И с мыслями об этом желательно тоже. Зачем лишний раз переживать?       – Блин, а ты точно был в душе? – Вика не оборачивается, когда я вхожу в комнату, а лишь продолжает собирать тот самый альбом. – Скорострел.       – Не мог дождаться увидеть старания любимой сестрёнки, – обнимаю её хрупкое, почти миниатюрное тело со спины. Видно, работа уже почти готова.       – Уверен? Я думала, ты так к Арсению спешишь.       – Да ну тебя, я тут пытаюсь тебя взбодрить, показать, как сильно люблю, а ты меня так жестоко отшиваешь! Вот скажи, все девушки такие? – наигранно обижаюсь я, плюхаясь на кровать и скрещивая руки на груди. – Если так, то я очень рад, что я по парням.       – Я знаю, как ты меня любишь! Сейчас тебе свою любовь не мне доказывать надо! – она посылает мне воздушный поцелуй и тычет пальцем в моё напряжённое плечо, из-за чего мне тут же приходится расслабиться.       – Ладно-ладно, я понял тебя. Кстати, ты лучшая, знаешь? У меня бы всё наперекосяк пошло без тебя.       Она улыбается, едва не закатывая глаза, и сосредотачивает внимание вновь на сборке альбома, делая последние штрихи.       – Ага, дашь мне тут засомневаться. Давай одевайся и бегом к своему жеребцу, я уже всё закончила, а ещё завтра маме позвони, она говорила, что беспокоится. Ну, когда мы с ней ещё не поссорились. Вы давно не разговаривали, она правда переживает и хочет услышать всё именно от тебя.       – Что услышать?.. – я на пару секунд замираю от подступившего страха. – Ты ей что-то рассказала о...       – Да ну дурак, не буду я ей о таком говорить. Я же не могу принимать такое решение за тебя, ты сам ей расскажешь, если захочешь.       Мы обмениваемся объятиями прежде чем я ухожу, и я именно сейчас понимаю, как же мне чертовски сильно повезло с сестрой. Господи, это ж надо было таким везунчиком родиться... Она ведь правда мне так сильно во всём помогает. Без неё такой личной жизни бы у меня и не вышло, вот без преувеличений.       На улице значительно холоднее, чем тогда, когда мы расходились с Арсением. Этот холод будто отрезвляет мою голову от ванильных фантазий и мыслей, и я теперь снова думаю о плохом. О том, что я, такой, блин, дурак, вечность рыскал по интернету в поисках информации об Арсении, и теперь так тупо забываю о дате его рождения! Какой абсурд. И самое противное, что Арсений ведь наверняка ждал, когда я его поздравлю за весь проведённый вместе день, а у меня и мысли об этом не было. Всё же за календарём следить надо.       На руке холодно скользит браслет, подаренный Арсением, будто специально ещё сильнее доказывая, какой я неудачник. Арсений подарил мне браслет без какой-либо причины, а я про его день рождения забыл.       Ладно, пора прекращать думать о себе так критично, Вика меня совсем на другое подталкивала. Всё будет хорошо, мне просто надо быть искренним и со всей своей любовью подарить Арсению подарок. Он будет рад, я уверен.       Меня успевает нехило так проморозить, когда я оказываюсь перед домом Арсения. Внутри всё замирает то ли от предвкушения, то ли от этого дурацкого холода в марте месяце. Хотя ладно, кому вообще удивителен мороз в марте? Точно не петербуржцам.       Я вновь открываю нашу с Арсением переписку, вновь проникаюсь чувствами от этого «Спасибо, люблю», вновь настраиваю себя лишь на хорошее. Как он откроет дверь, увидит меня, такого румяного и замёрзшего, улыбнётся своей самой искренней улыбкой и обнимет. Как с любовью в глазах будет рассматривать каждый портрет, как будет расспрашивать меня о чём-нибудь, как весь оставшийся вечер мы будем обниматься и целоваться. Я просто плыву от этих фантазий.       Однако неожиданно вырисовывается новая проблема. Как мне войти в его дом? Не звонить ни в домофон, ни по телефону. Чтобы сюрприз до конца оставался сюрпризом. И спустя пару десятков секунд раздумий я ничего лучше не придумываю, как просто стоять и ждать, пока кто-нибудь не решит зайти или выйти. Идеальный план, конечно, ничего не скажешь. Надёжный, как швейцарские часы.       Я успеваю, наверное, перебрать в своей голове с миллион мыслей, прежде чем дверь-таки открывается. Миловидная девушка выходит из подъезда, придерживая тяжёлую дверь, отчего мне внезапно очень сильно хочется ей помочь, и оборачиваясь за собой. Через секунд десять из подъезда выходит и парень, а я быстро проныриваю внутрь.       Итак, самое неприятное позади, самое тревожное меня ещё только ждёт. Какова будет реакция Арсения? Вдруг он будет не рад моему приходу? Хотя с чего бы? Да блять, с того, что я не предупредил его ни о чём и вот так припёрся, ожидая, что он меня тут же примет с распростёртыми объятиями.       Всё, Антон, спокойно, не загадывай ничего наперёд, просто иди к Арсению и живи моментом. Всё будет нормально. Всё будет хорошо.       Дорога до его квартиры оказывается, по ощущениям, даже длиннее, чем от общаги до дома. Но это только ощущения, они сейчас крайне обманчивы.       Вот, я выдыхаю, опускаю взгляд в ноги, пытаясь утихомирить собственное сердце, поднимаю взгляд на дверь квартиры и наконец нажимаю на кнопку звонка дрожащей рукой. Теперь сердце моё останавливается.       Передо мной оказывается чёртов Арсений в чёртовой так сильно идущей ему тёмной рубашке, с чёртовыми убийственно красиво зачёсанными волосами. В общем, вид его расположил бы к себе любого человека, что уж там обо мне говорить в этот момент. Мне хотелось поцеловать его прямо сейчас, с самого порога наброситься со всей страстью и желанием — хотя это вроде я недавно говорил, что от секса сегодня воздержусь — но что-то меня останавливает. Я смотрю в его одуряюще манящие глаза, и слова мои в этот момент теряются где-то в глубинах сознания.       Не знаю, сколько вот так времени проходит, когда я замечаю, что его лицо выражает весьма искреннее удивление вкупе с ожиданием, что я-таки начну что-то объяснять. Ну да, конечно он не ожидал, что я приду. На что я мог рассчитывать? Что он правда с объятиями на меня набросится? У него ведь свои дела, своя жизнь, пусть теперь какую-то её часть и занимаю я. Это ведь не меняет того, что личная жизнь и личные интересы всё ещё остаются и занимают не менее важную роль.       Вдруг из квартиры слышится, как что-то с очень чётким, дающим знать о себе грохотом падает и разбивается. Я даже вздрагиваю на момент.       – Ты не один? – задаю самый нетупой вопрос, пытаясь разглядеть что-то за спиной Арсения. Да, отличное начало диалога, конечно.       – Как ты понял, – констатирует Арсений, а его голос кажется безумно спокойным в этот момент. Его вообще не колеблет всё, что происходит, или что? – И я не уверен, что сейчас самое подходящее время для разговора.       – А я тебя поздравить хотел, подарок вот принёс, – я показываю ему самодельную книжку, пытаясь замять эту неловкость. Я, кажется, в квартиру так и не пройду. И хотя во мне и кипит любопытство узнать, кто там находится, я всё же решаю, что знать мне этого не надо. Арсений бы и сам сказал, если бы оно было надо.       – Уверяю, Тош, для меня лучшим подарком было провести этот день с тобой, – снова с выходящим за все границы спокойствием произносит он.       А меня на этот раз даже почти и не пробирает от этого «Тош».       – Почему ты мне не сказал, что у тебя день рождения?..       – Не люблю праздновать. И, честно сказать, я думал, что ты и сам знаешь. И о дате, и о том, что не люблю. Я это упоминал не раз, – да, вот теперь точно становится ужасно неловко. Я не оправдал его ожидания...       – Па-а-ап, кто там пришёл? – звучит детский голосок за спиной Арсения. Я вижу в конце коридора маленькую мордашку, изучающе разглядывающую меня.       – Это... твоя дочь, да? – слова шёпотом выходят сквозь ком в горле. Не думал, что так скоро встречусь с другой стороной жизни Арсения. Это оказывается не так просто... осознать, что у твоего любимого уже есть дочь.       – И это, я думал, ты тоже знаешь, – выпаливает он теперь с каким-то недовольством. Или разочарованием. Мне это за считанные секунды разобрать не удаётся. – Кьяра, знакомься, это дядя Антон. Антон, это Кьяра.       – Приятно познакомиться, дядя Антон! – девочка подходит совсем близко ко мне и протягивает свою маленькую детскую ручку для рукопожатия. Я деловито пожимаю её, склоняясь чуть ли не в три погибели. – Ты зайдёшь к нам? Сегодня у моего папы день рождения, – она говорит это, строя максимально серьёзное личико, будто находится на какой-то деловой встрече. Ну ребёнок ребёнком, что с неё взять.       – Да, я уверена, что наш папа будет очень рад отпраздновать день рождения в компании своего друга, – в коридоре также оказывается девушка в обтягивающих лосинах и не подходящей по размеру футболке... Алёна. Я узнаю её сразу. Да уж, это тоже оказывается тяжелее, чем я мог предположить. Арсений поэтому сказал, что сейчас не время для разговора, да?       И почему так больно звучит «в компании своего друга»? Может, потому что это произносит жена Арсения? Или бывшая жена, не важно. Будто я вовсе ничего и не значу. Да, и правда, я просто друг, кем я ещё могу приходится Арсению, когда у него и жена, и дочь...       Господи, Антон, хватит включать из себя ребёнка, Арсению, думаю, и одного достаточно, а Алёна так сказала, потому что рядом ещё совсем маленькое невинное дитя. Она ведь не может сказать «Вот, доченька, к нашему папе пришёл праздновать его день рождения его новый парень, которого он любит больше, чем твою маму». Блять, о чём я думаю вообще?       Мне становится стыдно за эти мысли.       Уже спустя считанные минуты мы все вместе, такой вот дружной компанией из четырёх человек, сидим за накрытым столом и едим, видно, свежеприготовленный картофель с почти уже съеденным до меня салатом из овощей. А в помещении царит вполне себе уютная, комфортная и семейная атмосфера, и это я сейчас без капли сарказма. У нас, а-ля, семейный ужин.       Алёна сидит напротив Кьяры, а я как назло — напротив Арсения, так что каждый раз, поднимая свой взгляд, мне приходится натыкаться им на Арсения и замечать это напряжение, которое так и льётся из него в каждом жесте и движении. Либо Арсений так недоволен тем, что я пришёл без предупреждения, либо он просто не хочет праздновать. И я даже не знаю, что предпочёл бы из этого больше.       В какой-то момент я на полном серьёзе думаю уйти отсюда, но потом понимаю, как некрасиво это будет выглядеть с моей стороны. Но вид такого Арсения — без настроения, без привычной улыбки на лице и полностью погружённого в свои мысли — меня с каждой минутой озадачивает всё больше. Хочется как минимум узнать причину такого настроения, а как максимум — дать всю ту поддержку и помощь, что я смогу. Что-то ведь явно происходит.       И подходящий момент наступает совсем скоро — Арсений отходит в туалет. Это мой шанс поговорить с ним и выяснить, что не так. Может, мне и правда будет лучше уйти, но в таком случае пусть Арсений прямо об этом скажет.       Мы закрываемся в ванной комнате, когда Арсений начинает мыть руки, и я уверенно интересуюсь:       – Арс, что происходит? Я не могу смотреть, как ты в свой день рождения сидишь грустный и напряжённый, – я говорю как можно тише, чтобы даже с открытым краном нас не могли услышать снаружи.       – Ты уверен, что хочешь знать причину?       – Если это связано с тем, что я пришёл сюда, то не волнуйся, я всё пойму и уйду, ты только скажи.       – Нет... нет, спасибо, что пришёл, – он берёт паузу, вытирает руки, но кран не закрывает. – Это из-за Алёны. Она... хочет уехать отсюда по работе, и в таком случае мы не сможем видеться с Кьярой. По крайней мере, совсем не так часто. Я знаю, что она начнёт эту тему при ней и скажет выбрать между двумя родителями...       – Боже... Ты думаешь, Кьяра выберет её? – касаюсь его плеча осторожно.       – Я знаю это. Кьяра бо́льшую часть времени проводит с ней, она не останется со мной. Да даже если иначе, думаешь, мы сможем после этого нормально встречаться? Ты захочешь быть с мужчиной, у которого шестилетняя дочь на плечах?       – Арс, я захочу быть с тобой любым, с дочерью или без. И мы со всем справимся, веришь мне? Хочешь, я поговорю с Кьярой, если это хоть как-то поможет?       – Я не уверен, но, если хочешь конечно, то можешь попробовать. И... Антон, спасибо.       – Брось, я пока ничего не сделал.       – Ты пришёл и пытаешься помочь. Так что прими мою благодарность. Я люблю тебя.       Арсений прикасается к моим губам, закрывая одновременно с этим кран, и я притягиваю его к себе ближе за воротник рубашки. Его признание, на самом деле, показалось мне сейчас таким неожиданным, что внутри всё затрепетало от неповторимости такого момента. Это оказывается так приятно и волшебно, будто мы сейчас вовсе не обсуждали такие важные проблемы.       Поцелуй не затягивается надолго, хотя мне и хочется продолжить и заставить Арсения забыть о проблемах.       Он идёт на кухню первый, я только слышу, как маленькие детские ножки подбегают к нему, и умиляюсь этому. Кьяра любит Арсения, это видно, но я думаю, что в выборе между матерью и отцом Арсений окажется прав — Кьяра выберет маму. Однако я искренне постараюсь сделать всё возможное, чтобы она выбрала Арсения. Да, тогда нам с ним будет тяжелее, но разве вся суть не в том, чтобы сделать любимого счастливым? Я уверен, что он хочет остаться с дочерью, так что я помогу в этом.       Когда на кухне оказываюсь и я, Арсений спокойным тоном произносит:       – Нам с мамой нужно поговорить кое о чём, можешь пока поиграть с дядей Антоном.       Арсений с Алёной скоротечно скрываются в спальне, а я неловко поднимаю губы, собираясь с мыслями.       – Привет, малышка, – подключаю своё обаяние и улыбаюсь широко, садясь на колени перед Кьярой.       – Я уже совсем не малышка! – возражает она деловито, что я нахожу весьма забавным и умилительным.       – Хорошо, юная леди, могу я к вам так обращаться?       Девочка кивает мне, сжимая в своих малюсеньких ручках подолы светлого платьица и опуская взгляд в пол, будто стесняется.       – Ты часто бываешь тут, у папы? – так, теперь нужно аккуратно развить эту тему и убедить Кьяру остаться с Арсением. Всё не так сложно, не правда ли?       – Мы... с мамой приезжаем к нему на праздники, иногда он к нам приезжает. Папа всегда дарит мне подарки, – она, кажется, всё ещё стесняется говорить со мной. Так что я ставлю себе задачу просто разговорить девочку, чтобы я мог быть убедительнее для неё.       – Что, даже на свой день рождения?       – Ну-у-у... сегодня он подарил мне вкусные конфеты, когда мы с мамой приехали. Хочешь, я поделюсь с тобой? – она смотрит на меня уже более оживлённо и улыбается детской невинной улыбкой.       – Это так мило, ты очень добрая, но я думаю, что папа будет больше рад, если их съешь ты. Он тебя очень любит.       – А ты часто у него бываешь? – спрашивает она совсем невинно, снова строя из себя стесняшку.       – Ну... Думаю, не чаще, чем вы с мамой сюда приезжаете, – и вот не знаю кого я пытаюсь обмануть, но мне трудно судить о том, как часто я здесь появляюсь, учитывая, что между нами с Арсением всё так серьёзно стало лишь недавно. Ладно, не стоит сейчас так заморачиваться над этим, у меня ведь совсем другая цель.       – А вы с ним хорошие друзья?       Ага, не то слово. Очень хорошие.       – Да, мы с ним отлично ладим. А у тебя много друзей?       – Угу, мы в садике дружим. У меня ещё подруга есть, её всегда из садика папа забирает, он у неё хороший.       Я снова поджимаю губы.       – У тебя тоже хороший папа, Кьяра, ты же это знаешь?       – С хорошим папой дочка видится каждый день!.. – в её словах звучит обида, теперь вовсе не похожая на детскую, что крайне отличается от произносимых ею слов. Вот они правда кажутся очень детскими, но я её и не виню, она же просто ребёнок.       – Ну ты чего, в жизни ведь и так бывает. Когда мама и папа живут далеко, и поэтому ты не можешь видеться с ними одинаково часто. Твой папа хороший, он не виноват, что так случилось.       – Виноват! – протестует девочка, и её грусть теперь смешивается со злобой. Боже, всё куда сложнее. И как мне изменить мнение Кьяры я даже не представляю. Так ведь вообще шансов не будет, чтобы она осталась с ним. Надо срочно что-то предпринимать. – Если бы они с мамой не ругались, тогда бы мы вместе жили.       – Почему ты решила, что в этом именно папа виноват? – стараюсь говорить как можно мягче.       – Потому что мама говорит, что это он нас бросил.       Боже, как я на это согласился… Ещё и сам предложил. Я никакого представления не имею, как оказывать на детей нужное воздействие.       Я думаю всего пару мгновений, когда мне в голову наконец-то приходит одна единственная идея.       – Знаешь, я поделюсь с тобой одной очень взрослой мыслью, но только если ты воспримешь её серьёзно и как взрослая. Я просто подумал, что ты ещё слишком маленькая, чтобы её тебе рассказывать.       – Не маленькая. Говори.       Ух ты, сработало. Я даже не ожидал, что так легко смогу это сделать.       – Ну тогда слушай... В жизни взрослых часто случается такое, что они друг с другом не согласны, потому что они видят какие-то вещи совершенно по-разному. И вместо того, чтобы решить всё простыми словами, они начинают ругаться и говорить, что правы только они. Ты ведь не пытаешься криками доказать, что розовое платье лучше голубого, если кто-то говорит по-другому? – девочка отрицательно машет головой, внимательно меня слушая. – И ты правильно поступаешь. Я думаю, что твои родители могли бы жить вместе, если бы они были такие, как ты. И твоя мама может от тебя что-то скрывать, потому что она тебя любит и хочет, чтобы ты жила с ней, а не с папой. Твой папа тоже тебя очень любит, я не думаю, что он хотел сделать тебе больно, он ведь тоже хочет видеться с тобой так часто, как мама.       – И сейчас уже ничего не исправить?       – Ну почему...       – ...если бы ты не трахался с этим мальчишкой, сволочь, – из соседней комнаты звучит раздражённый голос Алёны, а я в этот момент слегка офигеваю от жизни. Это она про меня что ли? Тогда нужно бы её огорчить, у нас до этого не дошло. А ещё прочитать пару лекций о том, как следует вести себя, если за стенкой находится ребёнок. Ну, точно не кричать вот такие слова.       После этого мы слышим только напряжённый бубнёж, из которого невозможно разобрать ни слова, зато легко можно ощутить эту накалённую атмосферу, от которой мурашки пробегают по спине. Неприятно. Очень.       – Ну вот, мама с папой снова ругаются, – грустно произносит девочка, а я спешу взять её за руку.       – Не переживай, они скоро успокоятся. Хочешь, я поговорю с ними, может, мне удастся их убедить, что все проблемы можно решить словами?       – Ты хороший, дядя Антон. Я буду очень рада, если ты сможешь их помирить. А мы... можем подружиться с тобой? – её голос наполнен сплошной искренностью.       – Конечно можем. Только я живу здесь, как и твой папа, поэтому мы не будем видеться часто...       – Ты хочешь, чтобы я жила с папой? – её глаза теперь загораются желанием и интересом.       – А ты?       Ой, какой неподходящий момент для встречи с Алёной. Она оказывается за спиной девочки в считанные секунды и смотрит мне в глаза раздражённо. Моё сердце замирает от одной только мысли, что она могла всё слышать. Тогда нам ой как несдобровать.       – Кьяра, мы уезжаем домой, нам всем пора спать, – Алёна хватает дочь за руку.       – Но мам..       – Не мамкай. Можешь попрощаться с папой, пока я собираю вещи.       На лице Арсения сплошная жалость. Он смотрит мне в глаза с таким разочарованием, что у меня внутри всё сжимается. Что за пиздец у них там произошёл мне даже страшно представлять. И я ужасно надеюсь на то, что я смог изменить хоть что-то.       – Пап... – девочка резво подбегает к нему. – Я хочу остаться с тобой.       Лицо Алёны искажается почти до неузнаваемости от услышанного. Господи, это реально пиздец. Бедная девочка, я не знаю, как она живёт с такой матерью.       Надеюсь, сейчас не начнётся лютый скандал с метанием посуды по квартире и дикими криками. Потому что тогда я точно заберу Кьяру с собой и не позволю слушать всю эту жесть. Она же просто ребёнок, господи...       – Кьяра, я сказала попрощаться, – строго проговаривает Алёна, а тон её голоса повышается совсем на немного, но и этого хватает, чтобы ощутить всю ту злость, что сейчас так бурлит в ней.       – Пожалуйста, не будьте так строги с дочкой, – я говорю это тихо, чтобы слышала только Алёна, когда она собирает какие-то вещи с дивана в гостиной.       – Ты не в тех полномочиях, чтобы мне указывать, – она отрезает это со злобой, добавляя тихое: – Трахайся на здоровье с моим мужем, но такие, как вы, с моей дочкой дело иметь не будут никогда. Я не знаю, что ты ей там наговорил, но она с тобой общаться больше не будет, уж поверь.       – Если вас так интересует, у нас с вашим мужем ничего не было, и я уверен, что вашей дочке лучше будет с ним, – цежу в ответ, мысленно уже плюясь в неё кислотой.       – Ещё раз говорю: не тебе решать, с кем моей дочери будет лучше, – она собирает что-то со стола в сумку и разворачивается к дочери. Напоследок произносит мне гадкое: – Я же вижу, как ты под него подстилаешься, и думаешь, я не знаю, что вы делали в ванной? – она закатывает глаза, смотрит на меня в последний раз с невыносимым раздражением, надевает на себя пальто и вновь хватает девочку, усаживая её затем на руки. – Можешь сказать пока и дяде Антону.       – Мам... Я хочу остаться здесь.       – Мы уезжаем, или ты не слышала, что я сказала?       – Господи, да послушайте хотя бы свою дочь, – сейчас главное не повышать голос, потому что именно об этом я и говорил Кьяре. Решать всё мирно, словами, без криков. – И куда вы пойдёте в такое время? Там холодно и я не уверен, что вы так быстро найдёте билеты до Омска. Вы правда готовы мёрзнуть на улице с дочкой на руках? О ней подумайте.       – Мам...       – Алён, он прав. Переночуйте здесь, на утро соберётесь, если ты так хочешь уйти. Я расстелю вам кровать.       – Я не оставлю свою дочь ночевать под одной крышей с... вами, – видно, что она хочет сказать что-то более противное, но слава богу, хотя бы при дочери на руках не решает.       – Мам...       И Алёна уходит, громко хлопнув дверью, оставив нам лишь и слышать возмущения её дочери, которые с каждой секундой всё сильнее затихают.       – И мы не остановим её?.. – я порываюсь выбежать из квартиры, но Арсений хватает меня за плечо.       – Антош, хуже будет, не надо.       А у меня в глазах застывают слёзы. Неужели?.. Неужели на этом всё и закончится? Алёна дала понять, что не хочет, чтобы её дочь виделась с нами. И Арсений вот так останется без дочери? Без его родной крови? Без той, кто приносит ему счастье? Так просто? Из-за бешеной матери? И даже ничего не сделает?       – Почему?..       – Она угрожает судом, и он будет на её стороне. Просто не лезь, мы сделали всё, что смогли.