***
По возвращении в Москву Игорь первым делом решает завалиться в театр оперетты — прошло две недели с последней встречи с ребятами, но тоска неожиданно сильно съела его за этот отпуск, а раз уж так совпало, чего отказывать себе в удовольствии? Игорь вновь в стенах оперетты, в родной гримёрке, и это — именно то, что нужно ему после Хищников, и, несмотря на хорошие здоровые отношения с актёрами из других театров, он чувствует, что его дом именно здесь, а не где-то ещё. Он целует Катю в щёку и улыбается всем собравшимся, будто не видел их годы, а не пару недель. Сергей уже накрывает на стол, а Влад радостно дёргает струны гитары, настраивая инструмент для любимого — песен. Они так редко начали собираться вместе, что Игорю кажется, будто сейчас тот самый зимний день, когда Саша позвал его на перекур и неожиданно поцеловал. Так много было после того поцелуев, посиделок и разговоров, а уж сколько коньяка было выпито — не перечесть вовсе, но Игорь только об одном жалеет очень отчаянно. Что сейчас они не могут обняться, и даже смотреть им теперь друг на друга неловко. В гримёрку проходит Денис и стягивает с плеч ветровку. — Я купил огурцы солёные! — победно говорит он и ребята смеются. — Не думал, что в Москве такая уж проблема найти банку огурцов в десять вечера. Фух. Банка опускается на стол, Сергей резво щёлкает крышкой и ищет, куда бы слить рассол. — Ладно, я сейчас. — Пока Сергей с досадой на лице исчезает из гримёрки, Саша выходит следом за ним, а уже за Сашей выходит и Денис. Игорь напрягается, но увлекается музыкой, что наигрывает Влад. «Позови меня с собой» в его исполнении звучит даже больнее, чем в исполнении Пугачёвой. Катя тихонько подпевает, и, когда Сергей возвращается с банкой без рассола, Игорь поднимается с дивана, чтобы позвать Максима и Андрея. Как странно, что большая часть сегодня здесь. Приятное стечение обстоятельств. Но, собственно, удивляться нечему. Несмотря на те события, что раскрасили его мир в серые тона, он всё же ценит людей рядом и по возможности готов уделять им каждую минуту своего времени не только из-за того, что ему нужно хотя бы мельком смотреть на Сашу, но ещё и потому, что он прикипел к ним всем абсолютно искренне. Проходя мимо коридора, ведущего на сцену, Игорь слышит возню и голос Саши. Тот слегка срывается, но слов разобрать не удаётся. Будет очень стыдно, если сейчас его заметят, но Игорь сбавляет шаг и идёт медленнее, прислушиваясь. Вот уж что он не любит, так это быть посторонним слушателем, но любопытство и тоска сейчас решают намного больше, чем обыкновенная вежливость. — Да не будет никаких проблем, — слышит он голос Саши и буквально видит перед глазами его лицо — убедительная игра отличного актёра. — Это ведь мало что меняет. — Разве мало? Это как раз меняет слишком много. — Денис переходит на шёпот, и Игорю приходится напрячься, чтобы ничего не упустить. — Рано или поздно все узнают. — Но он не узнает. Слухи слухами, а прямое подтверждение — это совсем другое, — вновь Игорь слышит Сашу, и почему-то ему становится совсем уж не по себе. Будто он слышит то, что слышать ему вовсе не нужно. И было бы очень просто опустить услышанное, будь Саша с ним, но сейчас всё открывается под совершенно иным углом. — А если вдруг? Что мы будем делать? — В шёпоте Дениса слышится нотка отчаяния. — Ничего, скажем правду, — отрезает Саша, видимо, уставший от этого разговора. Игорь вновь ловит возню и шаги и очень вовремя проходит в гримёрку Максима и Андрея, широко улыбаясь. Только сердце в его груди бьётся так быстро, что грозится выскочить. Ещё никогда он не был так близок к тому, чтобы бросить любые попытки просто поймать ответный взгляд Саши и найти в его глазах то самое чувство, что удерживало столь долго от падения в бездну. — Пойдём, нас уже заждались. Вернувшись в гримёрку Игоря с Сашей, они рассаживаются кто где, и Денис, до этого выглядевший бодрым, сейчас кажется Игорю каким-то потерянным. Неужели слухи — это не слухи и всё на самом деле настолько плохо, как ему казалось ещё в октябре? Не может такого быть, думает Игорь, принимая рюмку с коньяком и зеркаля улыбки остальных, с трудом удерживая на лице счастливую маску. Как же… сложно контролировать себя, когда чувствуешь, что карточный домик рассыпается, а карты разлетаются по разным углам и собрать их все уже невозможно. — Сегодня у нас даже торт есть, — говорит Сергей, когда атмосфера в гримёрке становится более лёгкой — все уже под градусом, и каждый старательно избегает смотреть на Сашу и Игоря. — И… — Это снова Наполеон, — смеётся Катя, чуть жмурясь. Её невероятно красивая улыбка внушает Игорю мысль, что всё ещё наладится, но брошенный вскользь взгляд на Сашу, зависшего в телефоне, забирает надежду обратно. — Сладкий до ужаса, но разве мы можем отказаться от него? — Не-а, — весело отрицает Влад и касается пальцами коробки с уже порезанным заботливыми руками Кати тортом. — Вот уж где нет воли у меня, так это в сладком. — Ты и сам сладкий, — подхватывает Сергей и забирает из банки последний огурец, громко хрустнув им. — Но слаще всех нас, конечно, Денис. — Ой, да кто бы говорил, — откликается Денис, смотря поверх головы Игоря на Андрея. — Здесь нет Казьмина просто. — Ах, точно, — отзывается Саша и подавляет зевок — он выглядит очень устало. — У Казьмина сегодня другие дела, так что в обществе дедов только ты, Денис. Гримёрка наполняется смехом, Игорь улыбается и смотрит на Сашу с минуту. Он не может отвести взгляда, потому что чувствует, что если сейчас отступит, если на секунду сдастся и поверит в то, что услышал в коридоре, то он уже не сможет добиться его. Их взгляды пересекаются — как будто в новом начале, — и Саша мельком улыбается ему, будто ничего не изменилось, будто всё как раньше, и тело Игоря наливается свинцом от осознания, что у этой войны есть шанс на мировую, как бы там ни казалось со стороны, но, главное, в этой войне подобрать правильные слова и не сделать ещё хуже, чем было. По крайней мере, хуже, чем после прогулки с Сашей по набережной в ноябре, точно уже не будет, верно? А потом Саша напивается так, как, наверное, не напивался уже лет десять. В какой-то момент он просто моргает, поднимается из-за стола и заваливается обратно на стул. Рядом сидящий Сергей вовремя ловит его, чтобы не дать перевалиться через спинку и удариться обо что-нибудь головой. Сегодняшнее завершение относительно чудесного дня явно не идёт в копилку лучших. Игорь изрядно нервничает, вызывая такси, и топчется с ноги на ногу в ожидании, так и не найдя в себе сил присесть и не найдя их для того, чтобы подойти к Саше, взять в охапку и поехать к нему, чтобы утром принести бутылку пива. Роль «лучшей подружки» сегодня будут исполнять Сергей и Влад. — С ним всё будет в порядке, — говорит Катя, подходя к Игорю и приобнимая его за плечи. В её лице искреннее сочувствие и понимание, но не из-за того, что Саша напился, а из-за того, что оба они дураки. — Думаешь как-то решать эту… проблему? — Думаю, — кивает Игорь, улыбаясь ей и осторожно заводя прядку длинных рыжеватых волос за ухо, чтобы не мешалась. — Пока только не знаю, каким образом. — Мне как-то мама говорила, что лучшее — враг хорошего, может, стоит не думать, а просто поговорить? Взрослые люди решают свои проблемы посредством диалога, а если думаешь, что мы с Володей за столько лет не переживали кризис, то ты совсем ничего не понимаешь в отношениях. — Она ласково улыбается ему, мягко щёлкая по кончику носа, старательно подбадривая. — Всё только в ваших руках, и раз желаете отпустить друг друга, то рубите с плеча, а не так. — Как… не так? — переспрашивает Игорь, чуть хмурясь, но улыбаясь нежному жесту. — Смотреть, пока другой не видит. Игорь бросает короткий взгляд на Сашу, который уже более-менее пришёл в себя, и тут же возвращает его Кате. После коньяка, который она пьёт очень редко, её розовые щёки хочется зацеловать из самых лучших побуждений. Игорь улыбается широко, запоминая её слова и уже отсчитывая время до того момента, когда представится случай поговорить с Сашей наедине и всё решить. Теперь уже окончательно. — Спасибо за совет. В Питере я услышал примерно то же самое. Наверное, этот вариант всегда был на поверхности, но мне хотелось себя пожалеть. — Он фыркает, насмехаясь над самим собой. — Иногда нужно брать паузу. — Пауза, а не окончательный стоп, — соглашается Катя. — Какие ж мы всё-таки дураки, Кать. Катя соглашается, тихо посмеиваясь, и уходит помогать Сергею и Владу одевать на Сашу куртку, а Игорь с Андреем, Максимом и Денисом уходят к служебке, дабы немного проветриться в ожидании чуда. На улице такси Максима и Андрея приходит раньше всех остальных. У Игоря есть пара минут, чтобы осмотреть Дениса и перестать думать, что Саша мог бы посмотреть на него как на любовный интерес. Он кажется мальчишкой в фонарных лучах, вырывающих его задиристый профиль Алёши Карамазова. Деятельный, помогающий всем вокруг, мечта несчастного Достоевского, способного до Алёши писать лишь страдающих, но не способных к действию персонажей. Денис правда чем-то похож на него. Такой же открытый, добродушный, всегда готов помочь и вписаться в любую глупость ради близких. Они ведь знакомы уже достаточно долго, чтобы сделать друг о друге выводы, но Игорю всё равно с большим трудом даётся мысль, почему Саша выбрал именно его. — Надеюсь, Саша проспится, — говорит Денис, смотря на Игоря в упор. Игорь морщится, дёргаясь от этого «Саша», а ведь раньше он не замечал, как имя звучит от других. Странно подмечать сейчас, с каким благоговением говорит кто-то иной о его Саше. — Не первый раз ведь, Денис, проспится и на вечернем будет извиняться. — Игорь поводит плечами и отворачивается, чтобы избежать этого взгляда — что-то внутри стеной стоит против, словно он добровольно складывает оружие, поддаваясь слабости. Дверь открывается, и на пороге показывается Сергей и Влад, а меж ними зажатый Саша. Его улыбка ослепляет Игоря, а сердце ухает в пятки из-за пьяных слов «я скучал». Катя позади них фыркает и забирает у Игоря свою сумочку, о которой он благополучно забыл. — Всем до завтра! — Она отправляет воздушный поцелуй Саше, тот ловит его и прижимает к щеке, приваливаясь к Сергею. — Всё-таки есть польза из того, что ты похудел, Саш, — кряхтит Сергей, из-за духоты в театре захмелевший сильнее, чем был до этого. — Ничего-ничего, Серёга, дотащим, — бормочет Влад и медленно спускается по ступенькам, тут же заталкивая горе-выпивоху в машину. — Увидимся завтра! Мы и правда по тебе скучали. Сергей на мгновение останавливается. Он смотрит на Дениса, потом на Игоря и кивает в сторону свободного места рядом с Сашей, мол, если хочешь, можешь поехать с нами. Но Игорь отказывается. Утром это вызвало бы массу вопросов, а ему нужно, чтобы Саша был в себе и чувствовал себя хорошо, а не мучился похмельем. Дверцы машины захлопываются, и Игорь подходит к Денису, крепко пожимая его кисть. — До завтра, — говорит он тихо и лихо слетает со ступеней. Пешком до Тверской, а оттуда к дому. Крылья за его спиной хоть и ненастоящие, но весьма ощутимые.***
В июне вновь стартует блок МК, и Игорю всё чаще приходится избегать совместных выступлений с Сашей, потому что он чувствует себя морально не готовым. То, как Саша и Денис уходят с работы вместе, а порой и приходят, пугает его до чёртиков, но он ничего не может с этим поделать и даже уговаривает себя оставить мысли о воссоединении, потому что лезть в отношения… С другой стороны, Дэмкив влез в их отношения, судя по тому, что слышал сам Игорь, ведущий ежедневник с заметками в голове и старательно избегающий новых слухов, которые так же старательно прилипают к нему, как бумажка к ботинку. Становилось всё труднее избегать очевидного: либо Игорь распоследний дурак, либо Денис и Саша действительно вместе. И если с последним Игорь сомневался, то первое было так же ясно как и день. Ел он себя поедом почти весь день до тех пор, пока к нему не подошла Лика, дёргая со сцены за рукав рубашки и зажимая в коридоре. Кажется, не ей одной надоело это всё. — Игорь, объясни мне, что происходит? В её глазах Игорь читает искреннее недоумение. А он ведь и сам не знает, что именно происходит, как ответить? — Ну… разве Саша не с Денисом? — Он говорит это вслух, и на мгновение перед глазами темнеет и мир в один момент вновь теряет и без того выцветшие краски. — Чего? — Лика округляет глаза и после несколько раз усиленно моргает, будто пытаясь поверить в услышанное. Это… пугает Игоря. Сердце в его груди сжимается и становится размером с орех — настолько страшно ему сейчас. Неужели он обманулся и всё это время медлил просто потому, что сам себя накрутил? Но дыма ведь нет без огня, как объяснить то, что он видел и слышал? Взгляды самого Дэмкива? — Игорь, вот скажи мне, сколько тебе лет? — В голосе Лики слышится менторская нотка, потому Игорь не раздумывая отвечает: — Пятьдесят один. — А по ощущениям и пяти нет. — Объясни, в чём же дело! — нетерпеливо выдыхает Игорь, хмурясь и не давая надежде слишком уж явно отразиться в лице. В эмоциональные моменты он совершенно себя не контролирует, особенно в моменты, которые так или иначе касаются Саши. Особенно тогда, когда они уже не вместе, но могут попробовать вновь, потому что если Саша свободен, а с Денисом вышло лишь недоразумение… Боже. Если Денис стал жертвой его подозрений из-за паранойи, то как же стыдно, что Лика стала свидетелем. И как же хорошо, что в тот раз он не устроил сцену возле служебки, хотя, признаться честно, очень сильно хотелось. — Если ты не забыл, то в июле мы отыграем… седьмую сотню Монте-Кристо. Демкив и Маракулин вызвались помогать с сюрпризом. Пасть под Игорем схлопывается как по щелчку пальцев. Ему на секунду видится, что небо над театром оперетты разойдётся в стороны и оттуда громыхнёт с силой, а потом ударит безжалостной молнией, попадая точно в цель и точно уж насмерть. Гореть ему со стыда ещё сотни дней и ночей, раз он допустил мысль, что Саша мог так поступить. — А что было… — А осенью Дэмкив усиленно привлекал внимание Казьмина. Саша по дурости своей оказался ввязан в это представление одного актёра. Узнал он только недавно. Собственно, узнали мы все об этом только недавно. Помнишь, ты ушёл раньше всех после спектакля? — Помню, — бледнея лицом, говорит Игорь. — Мы в тот день отмечали день рождения Светы из балета, ну и слово за слово… Казьмин ляпнул, что очень уж сильно ревновал Дениса к Саше, ну и… Осознание медленно проникает в ряд выстраивающихся в одну полку мыслей. Игорю становится нечем дышать. «Он не спасёт, он не утешит вас» мелькает в голове, и Игорь облизывает сухие губы, смотря на Лику так, словно она всё это время носила в себе великую тайну. Только спустя минуту он берёт себя в руки и крепко чмокает её в лоб, благодаря за правду. — Лика, ты спасла меня, — бросает он напоследок, оглядываясь по сторонам и чуть ли не вприпрыжку бросаясь в сторону гримёрки. Если Саша там, то это самый лучший момент для того, чтобы объясниться и сообщить, что он, Игорь, самый глупый на свете влюблённый идиот, едва не совершивший кучу идиотских поступков только из-за того, что напридумывал себе всякого. Воздуха в лёгких так мало, что он, ворвавшись в гримёрку, почти сипит: — Я всё знаю, Саш. Эти слова оседают мягким одеялом на его плечах, они баюкают его уставшее от размышлений сознание и обнимают так крепко, что от напора чувств трещат рёбра. — Я знаю, что нам нужно было поговорить серьёзно, как взрослым людям, ещё тогда, в Нескучном, но я боялся, что всё дойдёт до того, до чего дошло сейчас, и я понимаю, что это было… глупо. Глупее и не придумать, потому что мы всё равно пришли к этому! — В тёмной зелени его глаз расцветает власть над ситуацией, и он закрывает за собой дверь, чтобы этот разговор остался между ними. Саша сидит на стуле, его взгляд практически ничего не выражает, но Игорь видит в глубине светлой зелени мутную вязь. У него есть шанс всё исправить, и этот шанс теперь он не упустит ни за что и никогда. Оба некоторое время молчат, потом в один голос выпаливают: — Я дурак. — Ты дурак. И жизнь вдруг меняет свои цвета. Игорь видит всё чётче некуда, словно вынырнул из-под толщи грязной воды, которая заполнила не только лёгкие, но и глаза, уши, рот. Потащила камнем ко дну, заставляя забыть, что рациональность, разговоры и доверие — это то, что ведёт к здоровым отношениям, в которых кризис можно и нужно преодолевать рука об руку, а не по разные стороны. Они смотрят друг на друга серьёзно, с ноткой осознания, насколько глупо себя вели, и Саша улыбается первым, а потом улыбается и Игорь. Если это не мировая… — Прости меня, прости дурака, — выдыхает Игорь, вспоминая, как засыпал один, как готовил завтраки на двоих по привычке, как ждал вечерами с вечернего выступления, как смотрел в телефон в поисках пропущенного звонка или сообщения. Тоска неожиданно накатывает на него сносящей с ног волной, и всего становится так много, что он на автопилоте подбирается к Саше и крепко обнимает его, вдыхая полной грудью родной запах и понимая, что это — дом. Не стены оперетты, не съёмная квартира, а объятия Саши — его дом. В них он как в капкане счастья, радости и взаимной любви. Чужие руки сдавливают бока до боли, он делает глубокий вдох и быстрыми жадными поцелуями покрывает лицо, по которому соскучился до дрожи в коленях. На очередном судорожном вздохе он зарывается носом в светлые волосы и часто дышит, пытаясь вспомнить, когда был счастлив так же, как сейчас. Каждый раз, когда Саша был рядом с ним? Несомненно! — Прости меня, — вновь говорит Игорь, касаясь пальцами его щёк и ненадолго отодвигаясь, встречаясь с ним взглядом. — Погоди. Я должен сказать, чтобы мы… чтобы мы всё решили. Погоди. — Годю, — выдыхает растерянно Саша, и яркие пятна на его щеках выдают волнение. Игорь откровенно любуется им, собираясь с мыслями. Хочется слишком много сказать и слишком много сделать, смотря в бескрайнее безоблачное будущее, но сначала… — Дэмкив скотина, — заключает Игорь и смеётся, вновь увлекая Сашу в объятия, слыша, как смеётся и он. Всё теперь будет как надо. Все его пазы вновь встречаются с чужими-родными, и он заполняется до краёв бесконечно прекрасным чувством — любовью, ощущая её биение в каждой клеточке тела, изголодавшегося по обыкновенной-необыкновенной близости Саши. На выдохе оба отодвигаются друг от друга, и Саша поднимается со стула. Игорь замечает в его глазах потерянный в ноябре свет, и воздух со свистом выходит из лёгких — неплохая разминка для вечернего выступления. Ладони Игоря ложатся на плечи Саши, грубовато и потерянно ощупывают — словно забыли, каково это, — и Игорь склоняется, целуя тёплые губы быстро, нетерпеливо, как в самый первый раз у служебки, только тогда он был ведомым, а теперь ведёт Сашу сам. Он прикрывает глаза, отдаваясь ласке весь, тянется к уголкам губ, оставляет на них влажные поцелуи и мягко накрывает губами кончик носа, думая, что Саша, по сути, кладезь всего самого лучшего, что можно было бы желать. Всё-таки первые шаги бывают и последними, правда же?