***
Сказать так много – и ничего не сказать. Или сказать все? Уён чувствовал себя слишком неуверенным, но очень хотел, чтобы все было. Именно – было, случилось, потому что хочется, потому что сожалеть о чем угодно можно будет и потом. Если вообще сожалеть будет повод. Он вздохнул и потерся носом о грудь Сана, касаясь кожи в вырезе пижамной рубашки. Зачем спорить со своими желаниями, со своим телом, с непонятно откуда взявшимися чувствами? Нет, ничего серьезного, ничего непоправимого, но ведь все равно хочется именно его. Непоправимое может произойти позже – даже сейчас он это понимал, ведь слишком хорошо себя знал. Всегда было так – чувствовать он либо не начинал вообще, либо начинал уже тогда, когда было поздно. Редко бывало иначе, редко что-то случалось по-настоящему и вовремя, к тому же дома в нем так редко видели именно его, а не сына господина Чон. И сейчас наверняка не видели, но... разве это важно? Вместе будет хорошо – здесь и сейчас. А остальное... Поцелуй чувствовался горечью кошмаров и непонимания, но он был нужен, и Уён аккуратно изучал губы Сана, пытаясь поймать его взгляд. Что он там хотел увидеть? Наверное, что угодно, кроме жалости и смирения. Он не верил, что причина в этом, но все-таки очень этого боялся. И если – вдруг – это так, углублять поцелуй просто нельзя.***
Уён позволил Сану поцеловать себя, не отстранился, не оттолкнул, но казался напряженным и отвечал так осторожно, что казалось, что он все еще сомневается, что ему это нужно, что ему действительно хочется именно этого. Из-за этого и Сан не спешил углублять поцелуй, касался его губ своими очень осторожно и нежно, очень мягко, обнимая совсем невесомо, чтобы Уён мог отстраниться сразу же, как только сочтет нужным. Было очень тяжело из-за его пристального взгляда, невозможно было не волноваться, не спрашивать себя, что он пытается рассмотреть в его глазах – и что он может там увидеть. Сан попытался закрыть глаза, но это не помогло, взгляд все равно чувствовался ярче, чем сам поцелуй, и в конце концов он не выдержал и отстранился, смущенно улыбнулся и погладил Уёна по щеке. - Не смотри на меня так строго, – попросил он и осторожно коснулся губами его ресниц. – Может, это и неправильно, и глупо, и ты потом будешь этого стыдиться, но я рад, что... Что сегодня гроза. Что сегодня такая гроза. Даже если под утро ты решишь скормить меня подкроватным монстрам, правда... Если он все еще сомневается, самое время сказать об этом. Только Сану по-прежнему казалось, что Уёну хотелось поцелуев не меньше, чем ему самому. И не только поцелуев. - Я хочу тебя, – прошептал Сан, прижимаясь ближе, давая Уёну почувствовать, что это не только слова. – Прямо сейчас, пока гроза еще не затихла...***
В своих желаниях Уён не сомневался – и нежность Сана давала ответ на его вопрос. И хотя ему явно давали свободу выбора, он только обнимал крепче сам, потому что разве такая нежность могла бы быть... не той? Могла, но не той "не той", какой-то личной, только для Сана – но это понятно, что каждый из них ищет в этих прикосновениях что- то свое. И... находит? - Я? – он улыбнулся немного шкодливо и очень нежно. – Я боюсь, что стыдиться будешь ты, – это было правильно и приятно, наконец-то говорить "ты", быть ближе, честнее. – И боюсь, что гроза закончится. Гроза, которая позволит им спрятаться друг в друге. А потом он заворочался, откидывая и свое одеяло, и покрывало Сана. Если до этого это было правильно, то сейчас мешало – и только так он мог прижаться достаточно тесно, чтобы Сан не сомневался в его желании. Теперь он мог гладить его по лицу и губам, переплетая ноги, потом замер, усмехнулся, повернулся в другую сторону и накрыл Шибера одеялом. - Как ты просил. Думаю, нам не стоит ломать его нежную психику, – улыбнулся он, и наконец-то поцеловал Сана по-настоящему.