***
- Только потом, – Уён облизал губы. – Ты сегодня начнешь с десерта. Ты ведь хорошо умеешь готовить десерты, мм? К употреблению... Одну рыбку Сан уже поймал, да. Уён зажмурился, представляя, как они могли бы красиво смотреться в лодке в центре живописного озера, но это было опасно, а жаль. Сейчас хотелось безумств. И точно не хотелось болеть, в номере – и где угодно еще – они найдут более приятные занятия. Он проследил за Шибером, усмехнулся и отправил его на заднее сидение – отворачиваться. Дотянулся обеими руками до ремня Сана, расстегнул его, помог освободиться – и откровенно любовался этим мужчиной, в его глазах играло восхищение и страсть. Он ласкал его медленно, дразнясь, поглаживая головку, и сам еле дышал и постоянно прикусывал губы – скорость и ощущение члена Сана под пальцами совершенно туманили голову. Потом пришлось выдохнуть и расстегнуть уже свои штаны – застежка слишком давила. - Ты такой хороший водитель, – мурлыкал он, лаская одной рукой Сана, второй себя и откровенно красуясь при этом. – Ты смог бы вести машину, если бы я перебрался к тебе на колени? Я бы опустился на тебя, впился зубами в твою шею, и наше движение было бы таким же быстрым, как скорость нашей машины... Ты смог бы? Он постоянно кусал губы, и они были уже совсем яркими, и когда они выехали на более ровный и относительно безопасный участок дороги, Уён наклонился и взял член Сана в рот. - Мы так и не купили леденцы на палочке, – поднял он глаза. – Но ты лучше. Намного слаще. Он верил в то, что Сан все же сможет следить за дорогой – или сумеет остановиться вовремя. И ему уже было совершенно наплевать, увидит ли их кто-нибудь.***
Это было так красиво, что любой риск казался приемлемым. Сан отвлекался от дороги, не мог не смотреть на руки Уёна и на его губы, не мог не стонать, чувствуя, как горячо и жадно сжимаются его пальцы. Может, Шибер и отвернулся, но бедный плюшевый победитель подкроватных монстров наверняка все равно получил психологическую травму, потому что все слышал. Или он там зажимал ушки лапками, прячась на своем заднем сидении? - Мы сошли с ума... – Сан смеялся и стонал, Уён говорил о таком, что невозможно было соображать хоть сколько-нибудь здраво, не получалось даже помнить о том, что если они попытаются воплотить такую фантазию в реальность, парню точно будет больно. - Да, да, я смог бы, я все смогу, если буду чувствовать тебя, потому что... – губы Уёна оказались такими горячими, что Сан уже почти кричал. Ему пришлось до боли в пальцах стиснуть руль, чтобы все-таки его не бросить. Машина неслась вперед на бешеной скорости, это было чистым безумием, но это было самое лучшее. Это было не только чистое безумие, но и чистое счастье. Сан остановил машину только после того, как кончил. И сразу же поймал Уёна в объятия, нужно было много целовать его, нужно было чувствовать собственный вкус на его губах и чувствовать, что сейчас он действительно принадлежит ему, нужно было ласкать его, не убирая его руку, вместе с ним, а потом переплести перепачканные пальцы и сжать их до боли. - Ты мой, ты ненормальный, ты лучший, и мне мало, я хочу... Боже, я влюбился, я уже люблю тебя, это так... Ты мой... – оторваться от Уёна было невозможно, Сан шептал эти безумные признания, почти не отстраняясь, и снова ловил его губы, то кусал их, то целовал так нежно, что хотелось плакать. – Мой...***
Они сошли с ума намного раньше – еще вчера, когда их так потянуло друг у другу. Но это безумие было настолько необходимым для обоих, что без него просто невозможно было представить эту поездку. И не только поездку, но обо всем этом сейчас получалось не думать. К счастью. Думать было не надо, думать было невозможно, какое думать, когда они настолько вместе, когда такая скорость, когда столько эмоций и желаний, когда Сан такой громкий, что крышу срывает окончательно? Когда они все же останавливаются, проваливаясь в поцелуй, когда теперь уже Уёна выгибает от прикосновения руки Сана, когда все так ярко и по-настоящему? - Я твой, а ты мой, – он согласился бы с этим не только сейчас, когда думать было невозможно, он готов был кричать об этом на весь мир и не замечал, как выступают на глазах слезы от слов Сана. – Нам нельзя, но я не могу без тебя, не могу не любить, не хочу без тебя, – наверняка это грозило перерасти в полноценную истерику, когда оба осознают, что сказали это вслух, но как не говорить о том, что переполняет? Уён никогда не был настолько благоразумным, чтобы суметь сейчас промолчать – и он не хотел молчать, он слишком боялся потерять даже минуту того времени, которое у них будет. Если бы Шибер мог, он бы сейчас показательно вздыхал и крутил пальцем у виска. Но, увы, он был всего лишь плюшевой игрушкой, способной защитить, но не предостеречь.***
- Нет, нет, не плачь, пожалуйста, не плачь, это так больно, не плачь... – Сан прижимал Уёна к себе одной рукой и не позволял слезам катиться по его лицу, сразу ловил их губами, пытался успокоить, прекрасно понимая, что не получится, что ему самому слишком больно понимать, насколько безумны и невозможны их чувства. – Ты мой, и я не хочу тебя отпускать, не хочу... Знаю, что не имею права, что у тебя совсем другая жизнь, но не хочу, не могу, ты мне нужен, ты очень мне нужен, только ты, именно такой, мой сладкий, мой нежный, такой хрупкий... Мой. Конечно, он не собирался говорить об этом. И тем более не собирался удерживать Уёна, понимая, что утянет его на дно, в жизнь, в которой он не будет счастлив. Но слова были произнесены, они оказались нужнее возможной свободы для обоих, они оказались важнее всего, и отступать теперь было некогда. - Все хорошо, не надо плакать, ты мой, а я буду твоим, я не знаю, как, но я хочу, я правда хочу... Только не плачь, это слишком больно, я не выдержу, не плачь, у нас еще есть время, – но так мало, слишком мало времени для двоих! Но все-таки за это время можно будет что-то придумать, хоть что-то... – Ты мой. Я никому тебя не отдам. Никому, слышишь? Ты можешь быть только моим!***
Чем больше Сан говорил, тем сложнее было не плакать – со слезами выходило напряжение от того, что он был все-таки не уверен, нужно ли это Сану настолько, насколько стало нужным ему самому. Ведь он задумался еще до того, как все случилось – и теперь понял, что все, действительно никакого пути назад нет и быть не может. Он не захочет и не сможет иначе. - Прости, – Уён улыбался сквозь слезы, целовал Сана, смеялся и пытался успокоиться. – Оно как-то само, прости, я не хочу, чтобы тебе было больно, я не буду, я... Нет, не говори так! Только ты и имеешь право, не отпускай меня, я не смогу без тебя, я люблю тебя, я что-то придумаю, обязательно, я глупый, но не такой, я... – он посмотрел в глаза Сана очень серьезно – он не думал, что об этом вообще скажет, что будет нужно, думал, что попробует – а там будь что будет, но... – Тебе это нужно, значит, я смогу все, с тобой смогу все, потому что иначе я просто не выживу. Прости, – это звучало ужасно, он это понимал и прятался в руках Сана, пытаясь успокоиться, но это было слишком сложно. – Прости, я так в тебя вцепился, потерялся в тебе, но я не хочу находиться, я только твой, да, только твой... Он затих и как-то съежился – но уже не плакал. От слез все-таки стало легче – и теперь он понимал, что вчерашний панический страх – ничто по сравнению с сегодняшним страхом потеряться. Если все это не так... Пусть лучше его укусит та змея.***
- Не говори так, если с тобой что-то случится, я... Мне так хорошо с тобой, с тобой я снова хочу жить, – Сан целовал Уёна очень нежно и трепетно, обнимал его уже обеими руками, забыв, что перепачкает одежду, пытался его спрятать – от боли, от страха, от всего мира. Он мог принадлежать только ему. – Вцепился и хорошо, без этого я потеряюсь, не отпускай меня... Никогда не отпускай. Мне нужно это, мне очень это нужно, без тебя я был таким пустым, ты перевернул все с ног на голову, но я никогда не был так счастлив. И никогда не чувствовал себя настолько живым. Он разложил сидение и накрыл Уёна собой, сейчас слишком нужно было прижаться к нему всем телом, чтобы думать об удобстве. Слишком нужно было чувствовать его так близко, как только возможно, обнимать, целовать в шею, чувствуя под губами бьющуюся венку, прижиматься щекой к щеке и вдыхать запах волос. - Мой хороший, мой маленький, мой самый сладкий, – еще недавно его тошнило бы от таких нежностей, но сейчас эти слова были нужны, да и воспринимать Уёна иначе Сан просто не мог, для него он действительно был маленьким, сладким и самым-самым хрупким и драгоценным. – Мой... Это так хорошо, что ты мой. Это лучше всего. Хочу тебя прямо сейчас... Это тоже было необходимо – и уже было наплевать, где они остановили машину и что происходит за окном, кто может увидеть, все это уже не имело никакого значения.