***
Потом стало легче – после того, как они стали на несколько минут одним целым. Только так они и могли пережить это, и теперь было очень хорошо обнимать друг друга, даже если лежать вдвоем на разложенном сидении было очень неудобно. - Это самое лучшее, – согласился Сан, блаженно жмурясь. Его глаза превратились в совсем узкие черные щелочки и смотрели очень лукаво. – Мне очень хорошо, когда я в тебе. Тогда я наконец-то живой и целый, а до этого... Я и не жил как будто. Знаешь, я правда хотел умереть. Дождаться, когда уйдет мама, и тогда... Но теперь я не хочу так. После такого признания нужен был поцелуй, чтобы Уён не сомневался, что Сан точно никуда не денется и не захочет сбежать из жизни. А потом уже было легче, и можно было поискать телефон, хотя оторваться друг от друга хотя бы на минуту было ужасно сложно. - Тогда давай фотографироваться прямо здесь, – довольно и лукаво щурясь, предложил Сан, вложив в руку Уёна свой телефон. – Это будут самые лучшие фотографии! Ты сейчас такой красивый, очень мой, очень сладкий... Я хочу фотографировать тебя – потом, уже в номере, в ванне. И на постели. Ты будешь ласкать себя, а я буду снимать... Да, это будет очень красиво. Ты такой... Когда ты себя ласкаешь, это просто с ума сводит, я никогда не видел ничего более красивого. Это невероятно, это так... Просто с ума сойти как хорошо!***
- Я тебе умру! – Уён даже возмутился и укусил Сана за плечо. – Нет уж, ты мой, сам сказал, я никуда тебя не отпущу. Вот еще... Но все его возмущения, рожденные страхом, были стерты нежным поцелуем, поцелуем-обещанием, утверждением, что они есть друг у друга, что у них есть жизнь. А потом был смех и фотографии. Фотографии получались смазанными, потому что они целовались перед камерой – и держать ее ровно было очень сложно. Но все же это было красиво – просто потому, что они оба сейчас были слишком счастливыми. И потому что любой кадр, где они настолько вместе – уже лучший. - Ммм, ты с камерой... Это возбуждает, знаешь? Я буду думать о том, что у тебя всегда есть такая запись... Я буду для тебя очень красивым, постараюсь для тебя, – об этом сложно было думать, потому что сейчас было сложно даже шевелиться – но от одного воображения становилось уже очень горячо. – А потом мы научим Шибера фотографировать – и он будет снимать нас вместе? Тебя нельзя не фотографировать, ты такой... Ты сразу был очень красивым, но сейчас я совсем потерялся в тебе и твоих глазах. А я обещал быть штурманом! – или не обещал, а только собирался? Не важно... – Но я же ничего не хочу видеть вокруг, только тебя – или видеть все, но с тобой. И куда мы можем так приехать? Ты умеешь ехать к самому себе? И все-таки Уён был решительно настроен потом пофотографироваться, выйдя из машины. Ну... им же все равно придется как-то оторваться друг от друга, Шибер водить не умеет. Или нет? Или можно... не отрываться?***
- Бедный Шибер! Малыш, наверное, и так от нас в ужасе, а если ему еще и фотографировать придется... – Сан смеялся и пытался себе представить их плюшевого друга с камерой в лапках, картинка получалась очень смешной и милой. Только бы успеть, только бы все успеть! - Эй, если ты будешь во мне, как же я буду в тебе? Мы же только что решили, что это самый лучший вариант! – конечно, оба прекрасно все понимали, но нужно было смеяться, чтобы не думать, что совсем скоро им придется расстаться – и кто знает, получится ли у них потом вернуться друг к другу, это было слишком зыбко и тревожно. – И я же всегда с тобой. Так что мы можем ехать куда угодно. Потом все-таки пришлось встать и привести себя в порядок, слишком уж неудобно было лежать так, спину начинало ломить, а Сану еще нужно было вести машину. Но сперва они выбрались наружу и фотографировались, как и хотели. И с Шибером тоже – их бедному плюшевому другу явно пора было сменить обстановку. - Мама будет очень рада увидеть меня таким живым, – прошептал Сан, когда они сделали очередное селфи, обнимая друг друга. – Она боялась, что у меня уже не получится... А я и вовсе не верил. Думал, что больше ничего не будет. Знаешь, говорят же про разбитое сердце, это глупо звучит, но так и ощущалось. А ты что-то сделал, и стало легче. С тобой я могу быть целым. Или разбиться окончательно, если что-то пойдет не так... Но это ведь и так очевидно, да? И они же не будут проверять, насколько вот так торопливо склеенное сердце может быть прочным?***
- Думаешь он слишком быстро повзрослел? – Уён нахмурился, потом рассмеялся. – Что поделать, время идет, даже плюшевым игрушкам приходится рано или поздно вступать во взрослую жизнь! Между прочим, Шибер ведь тоже теперь будет все время скучать по Сану, да? Если бы все было так просто! Если бы они действительно могли ехать куда угодно, могли бы не думать ни о чем!.. Но они не могут. Тем, наверное, и отличаются от Шибера. Но раз теперь у них есть, к кому возвращаться, они обязательно смогут быть вместе. Если в это не верить, зачем тогда все? А потом были фотографии. Было так хорошо фотографироваться вместе – не так, как вчера, а по-настоящему вместе, видеть, как они счастливы на этих снимках, понимать, что все еще ярче и лучше. Сейчас – лучше, несмотря ни на что. - Я твой супер-клей? – хихикнул Уён, понимая, что боль из прошлого все равно еще будет возвращаться к каждому из них. Только сейчас ее ворошить не хотелось. – Но он слишком ненадежен, неэстетичен, трещины, все такое, мне не нравится. Может, я использовал Сииилу? – а что, так оно бы точно было крепче. – Силу любви. Ой, это уже откуда-то из Гарри Поттера. Но это правда. Я не представлял, что можно так влюбиться – так сильно, так быстро, так полно, – но это же ты, с тобой иначе просто быть не может. И я так рад, что твоя мама увидит твои светящиеся глаза. А... – мысль пришла внезапно и заставила напрячься, ведь то, что для Сана мама – очень близкий и важный человек, было очевидным. – А если я ей не понравлюсь? Ну мало ли, вдруг решит, что раз сын в порядке, то ему нужен кто-то более умный, успешный, другой?***
- Да, оно некрасивое. Все в трещинах. Оно не может быть красивым, так... Так получилось, – Уён смеялся, но Сан наоборот смотрел очень серьезно и грустно, и смеяться над такими вещами у него совсем не получалось. У них получилось склеить его сердце, но оно все еще очень болело, и клей действительно был ненадежным, а трещины безобразными. – И мне страшно. Но я хочу тебе верить. Верить, что могу отдать его тебе, даже если оно некрасивое. Может быть, эти трещины потом зарастут... А что еще он мог сказать? Он не преувеличивал, когда признался, что хотел дождаться смерти мамы и сам уйти. Он уже на это решился, даже уже все обдумал, он вообще уже не очень-то жил. Поэтому он мог позволить себе заключить странный контракт и не думать о последствиях, но теперь...Теперь, когда у него появилось будущее, конечно, он был очень испуган и растерян. И просто боялся, что не справится. - Как это не понравишься, если с тобой я снова целый? – удивился и почти возмутился Сан. – Обязательно понравишься! Если она и будет сравнивать, то не с тем, кого я любил, а с моей бывшей женой, а это... Это бессмысленно. И просто не может быть, чтобы ты ей не понравился. Ты хороший. Ты очень красиво улыбаешься, так, что сразу солнечно. Но в глубине души он понимал, что Уён прав – не понравится. Если только она узнает, насколько огромная между ними разница в положении и достатке, точно не понравится. Нет, говорить гадости о том, что богатый мальчик с ним поиграет и выбросит, она не станет, не такой она человек... Но напоминать о том, что Сан ему не ровня, будет часто. - Придумаем, как ей лучше объяснить, и все будет хорошо, – незачем расстраивать маму, пусть видит только их сияющие глаза и улыбки, ей и так тяжело. – Все рассказывать, конечно, не стоит, она испугается. Но ты ей понравишься, я уверен.***
- Оно твое. Поэтому оно самое красивое. И ради него я буду учиться быть очень аккуратным, – Сану было тяжело и больно, и Уён очень боялся, что он не справится, что не сможет сделать все так, чтобы этот человек был по-настоящему счастлив. Долго, все время, а не в такие сумасшедшие редкие минуты. Он погладил Сана по груди – там, где билось это наскоро склеенное сердце. – Обещаю. Я буду очень... твоим. И сделаю все, чтобы оно срослось. Теперь он тоже смотрел очень серьезно и очень нежно, а еще теперь было сказано достаточно, чтобы предстоящий выбор мог окончательно перевернуть всю его жизнь. И сейчас Уён думал, что готов к этому. - Ты был женат? – почему-то Уён удивился этому – а еще обрадовался тому, что это в прошлом. С некоторых пор свадьба не ассоциировалась у него ни с чем хорошим, так что новость была своеобразной. – А мне повезло, меня пока даже не пытались женить. У меня только брат женат, – и надо бы не забыть о племянниках и все-таки что-то им привезти. Он улыбался – так, как об этом говорил Сан, но понимал, что не все так просто. Только бороться за Сана он готов был даже с его мамой. - Поехали? – предложил он наконец, снова осматриваясь, запоминая это место. – К озеру или куда-то еще, совсем не важно, мы же вместе. Жаль, тут нет интернета, мне бы надо проверить почту и написать пару писем. Я... я же еще вчера вечером подумал, что не особенно хочу возвращаться домой насовсем. Вечером, когда еще ничего не случилось, а теперь – и подавно. Потому что быть вместе в Корее им все равно не позволят, а все время прятаться... Этого не хотел сам Уён.