Письма в никуда или Александрийская принцесса

Здравствуй, мама. Сегодняшнее письмо я пишу тебе ровно через три месяца. И хочу сказать, что за это время с моим сознанием и моими убеждениями произошло множество изменений. Изменений, за которые мне стыдно до сих пор, и даже сейчас, когда я пишу тебе это письмо, то проклинаю себя и слабую волю, доставшуюся мне неизвестно от кого. Я ненавижу себя, и только моё положение и ребёнок, живущий во мне, заставляют меня не поддаваться панике и постоянной апатии. Я приняла язычество ещё две недели назад. Я приняла веру этих варваров и лицемеров, невежд и людей, ненавидящих меня. Это ужасное решение я приняла однажды ночью, когда плохое самочувствие не давало мне заснуть. Рост живота и сила, с которой на меня накатывает тошнота, растут прямо пропорционально друг другу. Каждый съеденный кусочек отторгается моим организмом. Всё горло уже болит от постоянной рвоты, и сердце щемит от беспокойства за состояние моего малыша. Но, несмотря на это, я несколько поправилась. У меня прибавилось веса на бёдрах, и груди немного припухли. Тогда я сидела перед Анжелой, которая тоже никак не могла спать из-за постоянного плача её ребёнка, которого мы назвали латинским именем Кальяс (это ужасно не понравилось Хайрат). Множество мыслей проносилось у меня в голове. Я думала о ребёнке, о себе, о Боге. Я думала о будущем, которое, кстати, является мне незавидным для своего ребёнка. Я думала о соперничестве, о мире войны и непринятия, в котором ему придётся жить и бороться за своё существование. Его сила будет ничтожной здесь и даже преступной, если он примет христианство или не примет никакую веру вообще. Как я, женщина христианка, буду жить в одних покоях с моим ребёнком, который не сможет исповедовать мою религию и будет язычником. Я долго думала над этим и вскоре сказала Анжеле, тихо и стыдливо: — Я хочу принять язычество. Если бы ты знала какими усилиями мне даётся это признание. — Вы уверены в этом? — Анжела качала на руках Кальяса. — Да, я уверена. Не была я уверена, мама. И даже сейчас, будучи уже язычницей, я не уверена в правильности своего решения. Я совершила страшный грех, мама, и мне даже некому здесь покаяться, некому излить свою душу. Прошлая вера, вера в которой я родилась и выросла, вера, которую я впитала с твоим молоком, никак не отпускает меня. Меня тянет назад это страшное и стыдливое чувство греха. Я совсем запуталась в двух религиях. Иногда я неосторожно могу воскликнуть: «Господи, спаси меня», и сразу же вспоминаю, что это противоречит клятве, которую я давала тогда, стоя на коленях на каменном полу в Святильне. Эти деревянные глаза идолов смотрели на меня свысока, и я, кажется, различала в них упрёк и одновременную властность. Даже идолов они делают со взглядом жестоким и непоколебимым. Ужасная противная музыка, состоящая в основном из ударов в бубен, звучала тогда в Святильне. Я оглянулась назад и увидела знакомые лица. Хайрат стояла, прикрыв прозрачным платком лицо, и губы её искривлялись в наглой усмешке. Я даже представляю её мысли в тот момент. Она наверное думала: «Любую девушку можно сломать, покорить, вынудить повиноваться, преступить чрез себя и гордость, подавить её волю, если правильно воздействовать на неё или поставить в безвыходное положение». Левее стояла Джадира. Она смотрела на церемонию своим неизменным гордым взглядом и наверняка думала, что я сделала это именно из-за её убеждений. Но я это сделала не из-за неё. Я сделала это из-за своего ребёнка. Хотя, всё это уже похоже на оправдания, которых в действительности мне никогда не сыскать. Самое ужасное то, что после принятия мной язычества во Дворце начались неизмеримой силы притеснения Анжелы и Кальяса. До рождения мальчика девушки из гарема и даже Фатьма хорошо относились к Анжеле. Теперь же они при каждом удобном случае делают ей колкие замечания насчёт религии и имени сына. Заставляют её поменять имя на рабское, пока мальчик не успел к нему привыкнуть. Они говорят ей, что служанка-христианка — это недозволительно для госпожи-язычницы. Я постоянно поддерживаю её и её выбор. Изменение религии и своих убеждений очень сложная и долгая работа над собой. Работа, которую не каждый способен проделать. Ещё я начала учить арабский язык. Жизнь во Дворце, где каждый разговаривает на арабском, а ты на латинском ужасна и неудобна. Хайрат отказалась приглашать переводчика, и теперь мы с ней не разговариваем. До тех пор пока я сносно не начну говорить на арабском. Этот язык ужасно грубый и непонятный. Некоторые звуки у меня и вообще не получается произнести. Учителя занимаются со мной по несколько часов в день, и ещё час со мной разговаривает Анжела. Она уже неплохо говорит на нём. О моём положении уже сообщили Императору. Он прислал мне личное письмо, в котором написал очень много приятных слов, пожелал мне здоровья и наказывал всем беречь меня как зеницу ока. Вместе с письмом Император прислал мне подарки. Большой сундук золотых украшений. Я ещё ни разу не надевала их. Боюсь, что если в гареме узнают о таких дарах Императора мне, то возненавидят меня ещё больше, а вместе с тем Анжелу и Кальяса. Красивые ожерелья и подвески, серьги, золотые браслеты с драгоценными камнями и даже головной убор наподобие кокошника, расшитый шёлковыми нитями — всё это он прислал мне. По правде говоря, меня не радуют эти украшения. Большой грех, который я совершила, не даёт мне покоя. Единственным успокоением для меня является ребёнок. Иногда, когда я нахожусь в покоях одна, я кладу руки себе на живот (так часто делала Анжела во время беременности) и разговариваю со своим ребёнком. Я представляю себе, как он будет выглядеть, когда родится. Представляю, как он взойдёт на престол Таготы и сделается самым образованным и великим Императором, которого только видели в этом государстве. Когда он родится, мама, я, может быть, попрошу Императора о том, чтобы посетить Александрию. Пусть они приставят к нам хоть тысячу слуг и шпионов, но я всё равно приеду к вам, чтобы показать внука или внучку. В последнем письме ты написала, что рассказала всё отцу, но ничего не написала о том, как он отреагировал на эти новости. Я несколько раз перечитывала его и нигде не нашла ни слова об этом. Обязательно напиши мне его слова, которые он сказал. Не говори никому, что я приняла язычество и начала учить арабский. Я не хочу выглядеть в глазах александрийцев предательницей или слабовольной женщиной. Ещё я хотела бы тебе рассказать про моего любимого попугайчика. Так вот его больше нет. Три дня назад я и Анжела с Кальясом возвращались с прогулки по саду. Тогда был отличный погожий и тёплый денёк. Несмотря на приближающуюся осень, в воздухе не чувствовалось сырости, и природа не приняла ещё вид увядающий, покорённый осенью. Практически весь Дворец высыпал на площадку для прогулок, все разбрелись кто куда. Некоторые ушли в сад, некоторые к фонтанам посидеть на скамейки. И только Ирады не было на прогулке. Я спросила у кого-то, почему её нет. И мне ответили, что ей нездоровится. Она подхватила простуду из-за того, что окно у неё всю ночь было открыто. Когда мы вернулись с прогулки и зашли в свои комнаты, то принялись раздеваться. Анжела отнесла Кальяса в свою комнату и через секунду выскочила оттуда. На её лице изобразилась гримаса ужаса и отвращения. — Что случилось? — Ваш попугай, госпожа Беллона, он там… Мёртв. Поначалу я не поверила её словам. Всё это мне показалось розыгрышем, и я решила удостовериться в этом сама. Он действительно был мёртв, валялся в клетке со свёрнутой шеей. Мои подозрения сразу же пали на Ираду. Однажды девушки во Дворце рассказывали Анжеле, что у Ирады был красивый рыжий кот. Он прожил у неё совсем недолго и пропал внезапно после её ссоры с Императором. Все думают, что она убила его в порыве гнева. В тот же день я всё рассказала Джадире, и она была очень удивлена тому, что кто-то решился убить моего попугая. — Очень странный метод уничтожения соперников. Даже не уничтожения. Запугивания, я бы сказала. Тебе кто-то строит козни, и мёртвый попугай может быть маленьким намёком на будущую большую проблему, — сказала она. Я до сих пор не могу поверить, что кому-то понадобилось запугивать меня таким варварским способом. Последнее, о чём я хотела тебе рассказать, тоже связано с животными. Я начала есть мясо. Однажды я проснулась и ощутила очень сильный привкус жареного мяса во руту, хотя не ела его столько, сколько себя помню. Мне была противна мысль о том, что животных убивают для того, чтобы набить себе желудок. Но состояние, в котором я сейчас нахожусь достаточно плачевно. Я очень сильно похудела, и врач снова приходил ко мне. Он сказал, что неполноценное питание, обделённое белком, может негативно сказаться на моём ребёнке. Малыш может родиться с отклонениями, неизлечимыми отклонениями. И я послушала его и в тот же день за обедом съела несколько куриных ножек. Спустя некоторое время почувствовала небольшую тяжесть в желудке. Вероятно, потому что я долго не ела мясо. Но этот случай был единичным, и теперь я намного лучше себя чувствую. Да, я лучше себя чувствую физически, но только не духовно. Моя душа разрывается от боли и непонимания самой себя. Я постоянно корю себя за то, что недостаточно сильна духом. Прости меня, мама, что рассказала тебе всё с такими подробностями. Поверь, я не хотела тебя ни капельки расстроить. Только поделиться своими переживаниями. В Александрии мы часто разговаривали с тобой по душам и, вспоминая это, на душе становится теплее и радостнее.