Цикл «Идеальный мир»: Реквием по мечте

            10 лет после после победы над Плутарком.       Его женщины редко приходили к нему. Мама, бабушка, Праймер — все они, уйдя в мир иной, не беспокоили Огонька. Он был уверен, что там, за чертой, им хорошо и покойно.       Но сегодня семья навестила его.       Огоньку снова было пять. Серый мышонок открыл глаза, улыбнулся свету, что пробивался через занавески, и потянул носом воздух, в котором ощущался аромат чего-то домашнего и сладкого. Так пахли уютные утренние часы в выходные, когда папа не шел на работу, а мама готовила что-то вкусное. Так пахли…       — Бабушка! — мысль пронзила счастьем и восторгом: ее приезда он ждал уже неделю и накануне еле заснул в предвкушении визита дорогой гостьи! Огонек вскочил с кровати и как был, в пижаме с песчаными драконами, из слишком коротких штанов которой торчали худые щиколотки, помчался к источнику запаха, звонко шлепая босыми ногами.       Бабушка нашлась возле плиты вместе с источником теплого аромата: она пекла блинчики. Дядя, казавшийся еще больше в их маленькой кухне и едва помещавшийся на отведенном ему изящном стуле, жалобно скрипевшем при каждом движении, с аппетитом ел блин, обмакивая его в мамино домашнее варенье. Он облизывал пальцы и жмурился от удовольствия — видимо, встал пораньше, чтобы привезти бабушку к внукам, и теперь наслаждался заслуженной наградой.       — Дядьмодо! — мальчишка с визгом бросился на шею великану, и тот едва не подавился от неожиданности.       — Огонек! Не лезь к дяде Модо! Дай поесть с дороги! — мать сделала строгое лицо, но рассмеялась, когда брат радостно улыбнулся племяннику и без слов предложил укусить у него блин, чем ребенок тут же воспользовался.       — Ты зубы не чистил! — Праймер, с прямой спиной и прижатыми к бокам локтями сидящая на стуле напротив, бросила взгляд в его сторону и недовольно наморщила нос. Вот вредина!       — Да ладно, дорогая! Это только сегодня, да, малыш? — бабушка поставила перед Огоньком тарелку с дымящимися блинами и присела рядом. Мальчишка, повинуясь какому-то внезапному порыву, перебрался к ней на колени, а потом прижался к пахнущей сладким серой мышке. Обнял — да так и замер, не хотелось отпускать! Будто много лет не видел, успел смертельно соскучиться. Ласковые пальцы бабушки зарылись в шерсть на затылке, погладили антенны, давая время почувствовать, что она рядом. А потом какое-то непонятное, щемящее грудь чувство толкнуло Огонька к сестре, которая, не сказав ни слова, просто прижалась в ответ и задышала в ухо, повиснув на шее в каком-то болезненно-тоскливом объятии.       И, наконец, мама. Он подошел, обхватил ее талию, уткнулся лицом в живот. И дышал ею, дышал. Родная, ласковая, теплая. Мамины руки гладили по волосам, шее, она не пыталась вернуть его за стол, а просто обнимала в ответ, тихонько перебирая лохматую челку. Совсем как…       Внезапно образ мамы начал таять, оставив тепло от ощущения ее присутствия где-то в сердце. Нежный голос прошептал:       — Будь счастлив, родной. Теперь я за тебя спокойна…       Что-то плавно вытолкнуло его сознание из сна.       Даже не открывая глаз Огонек понял, что лежит в собственной постели на животе, уютно обнимая подушку. Ничего непривычного не было в том, как ощущались одеяло и простыни кожей, вот только нечто из сна будто последовало за ним в реальность, даря тепло и какое-то детское счастье.       Его глаза резко распахнулись, когда он вспомнил предыдущую ночь — первую, которую разделил с Нагинатой. Почему же тогда проснулся в одиночестве? Неужели все, что было вчера — лишь сон, и не было еще дня ее рождения?..       Но нет, все было: улыбнувшись, он заметил на соседней подушке пару длинных рыжих волос да пустой бокал, из которого пила его девушка, на тумбочке.       Огонек перевернулся и огляделся, пытаясь понять, где же Наги. Внутри все сжалось от мысли, что она пожалела о проведенной с ним ночи, ей было неприятно, он что-то не так сделал, и поэтому она тихо ушла, желая избежать неминуемых объяснений. Паника начала затмевать разум, но тут Огонек заметил, что дверь слегка приоткрыта, и именно через оставленную щелочку проникает манящий, сладковатый и теплый аромат из его сна, а на кухне время от времени шипит, да громыхает что-то металлическое…       Неужели?..       Паника сменилась восторгом. Мужчина поднялся, нашел спортивные штаны и натянул их прямо на голое тело, а потом аккуратно выглянул из спальни.       В его кухне, в его форменной футболке, доходящей ей до середины бедер, в похожей на наушники гарнитуре экспериментальной модели, которую ему дал потестировать Стокер неделю назад со словами, что Огонек за нее головой отвечает, пританцовывала около плиты Нагината. Он не мог поверить глазам, но судя по всему, девушке удалось подключить прибор для проведения секретных переговоров высших чинов Марсианской республики к телефону, как-то обойдя навороченную защиту и его личный пароль. Ее руки лили на сковородку тесто, а потом ловко подбрасывали блинчик, чтоб перевернуть. Бедра покачивались в такт мелодии, слышной только ей, хвост периодически бился о мебель в тесном пространстве его кухни. Двигаясь, она периодически привставала на мысочки, и Огонек залюбовался маленькими пятками и икрами, на которых проступали небольшие, но четко очерченные мышцы. Как он раньше не обращал на них внимание? Видимо, занятия танцами сказывались. Интересно, а на шпагат она садится? Судя по подтянутой внутренней поверхности бедер — должна. Нестерпимо захотелось опрокинуть ее на обеденный стол и проверить, на что способно ее тело.       Внезапно Наги, перевернув очередной блин, отложила поварешки, вскинула руки вверх, позволяя им включиться в танец. Футболка поднялась, замерев там, где ноги плавно становились упругой попкой. Огонек сглотнул, почувствовав нестерпимое желание вновь обладать этой соблазнительной женщиной. Прямо тут и прямо сейчас! Он решительно толкнул в сторону дверь, в несколько шагов подошел к танцующей девушке, обнял ее со спины…       Наги вздрогнула всем телом, а потом завизжала так, что заложило уши.       От неожиданности его руки сами собой разжались. Она с силой, которую он даже не предполагал в этом изящном теле, ударила Огонька пяткой сначала в стопу, а потом в голень. Воин, не удержав равновесия, с грохотом рухнул к ногам победительницы, уже схватившейся для самообороны за сковородку…       — Ох… это ты! — она смотрела на него, растерянно хлопая глазами и сжимая в руке свое горячее оружие.       — Блин… сгорит! — мужчина с пола кивнул на предмет в ее руках. Наги, не разобрав слов, но поняв жест, снова ойкнула, подкинула кусочек теста, поймала и поставила обратно на огонь. А потом скинула на шею наушники и нервно хихикнула, разглядывая потирающего ушибленное место Огонька.       — Прости, я не услышала, как ты подошел. — Она, смутившись, отвела глаза.       — Ох, детка! Представители твоей семьи последнее время что-то слишком регулярно меня бьют! — он расхохотался, поднимаясь. Нога реально болела! А он и не знал, что она вот так умеет!       — Прости, пожалуйста! — Она сняла лопаточкой поджаристый блинчик на тарелку и налила новую порцию теста.       — Это ты меня прости! Я совсем забыл, как мощно тут работает шумодав, и напугал. — Он обнял ее за талию и притянул к себе для первого утреннего поцелуя. Сделать его более страстным, скользнуть губами на шею, а потом усадить ее на кухонный стол не позволил запах начинающего подгорать теста.       — Так, умывайся, через пять минут будет завтрак! — распорядилась юная хозяйка. Прежде чем отпустить его выполнять приказ, она стянула гарнитуру с шеи, сунула ему в руки и недовольно заявила:       — Звук, кстати, отстойный! Басы еще ничего, а верхи совсем не тянет!       — Потому что это армейская рация, а не наушники для музыки! — он пощелкал по кнопочкам, просматривая список отправленных команд и пытаясь понять, как ей удалось взломать защиту. Огонек едва смог подавить истеричное ржание, когда понял, что она просто подрубила прибор по обычному беспроводному каналу, который есть в каждом мобильнике!.. Стокер определенно будет в восторге от новости — правительство вложило в эту гарнитуру кучу денег, а разработчики просмотрели такую дырку в защите! Ну как можно было не заблокировать очевидный способ подключения, проверить который догадался бы даже ребенок? Кто-то знатно получит от лидера по ушам!       «Нужно предложить на ближайшем совещании отдавать новые изобретения на пару дней подросткам, — хмыкнул про себя Огонек. — Они быстро найдут все слабые места!»       — Хорошо, что сегодня выходной и Сток, видимо, не успел добраться до рабочего кабинета: ты несколько раз послала на его канал сигнал «SOS». Сейчас напишу ему, что все нормально, а то решит, что у меня пытаются спереть секретный объект, и пришлет к нам группу захвата! — Наги густо покраснела, бормоча, что он бы еще экспериментальное вооружение домой испытывать приволок, а потом поинтересовалась, не заперта ли где-нибудь в чулане парочка пойманных агентов иностранных государств — может, ей стоит пожарить блины и для них? Огонек расхохотался, заверив ее, что они совершенно одни, и девушка, стукнув его в плечо лопаткой, снова указала ею в сторону ванной.       Огонек, посмеиваясь и насвистывая песенку, отправился, куда послали. По пути, правда, заскочил за телефоном, на котором обнаружил несколько издевательских сообщений, в которых Стокер интересовался, неужто его предположения оказались верными, Огоньку требуются препараты для поддержания потенции, и поэтому он не придумал ничего умнее, чем слать сигнал «SOS», мешая лидеру государства изучать важные документы?.. Однако немного позже его заботливый старший друг прислал ссылки на технику нескольких сексуальных практик, в которых участие мужского полового органа не требовалось. Бегло пробежавшись по ним глазами, Огонек почувствовал, как уши и антенны загорелись, и поспешил удалить это безобразие, пока оно не попалось на глаза его девушке… Описав другу в двух словах ситуацию с прибором и заверив, что прекрасно справился без медикаментов, марсианин наконец добрался до душевой.       Умывался он сегодня шумно и как-то… весело. Отфыркивался, брызгал водой во все стороны, тщательнее, чем обычно, чистил антенны. А потом, потянувшись за зубной щеткой, замер: в стаканчике рядом с его собственной, привычной и банальной, стояла вторая, розовая в горошек и с бантиком. Он двумя пальцами осторожно вытянул ее, как будто боясь сломать, повертел. Бантики! Ну надо же! Впервые в его ванной появилась розовая щетка в бантиках! Маленький, но реальный знак того, что жизнь свою он теперь делит с девушкой… Подняв взгляд на собственное отражение, мышь натолкнулся на улыбающуюся от уха до уха рожу и пьяные от счастья глаза. Господи, ну и видок! Но сдержаться от эмоций просто не было сил! Хотелось выскочить из ванной, сделать пару сальто и стойку на руках! Правда, он опасался, что мышка заподозрит своего мужчину в неадекватности после такой выходки.       Наги уже ждала его на диване, разложив на небольшом столике еду. Длинные обнаженные ноги она закинула на сиденье, устроив на коленях подушку, видимо, чтоб не задиралась футболка, и сейчас смачно облизывала перепачканные в варенье пальчики. Ммм, пожалуй, диван — не хуже стола! Внезапно безумно захотелось разлить по ее телу варенье, а потом слизывать его, лаская языком нежную кожу. Отличный вышел бы завтрак!       Интересно, когда-нибудь он сможет, глядя на нее, не думать о том, как сильно хочет?..       — Иди сюда! Все готово! — заметив зависшего в дверях мужчину, девушка улыбнулась и кивнула на диван.       «Ммм… у меня тоже уже все готово!»       — А я и не знал, что на моей кухне есть мука! — воин, присаживаясь рядом, потянулся за блинчиком. Наги фыркнула:       — Нет, конечно! Я утром сходила в магазин, купила то, чего не хватало.       — Ты волшебница, знаешь об этом? — Он поцеловал ее в плечо и попробовал блин. — Мммм! Как у бабушки! Один-в-один! — он даже зажмурился от удовольствия. Как-будто вернулся в детство, когда ему было пять!       «— Будь счастлив, родной. Теперь я за тебя спокойна…»       «— Спасибо, мама! Я обязательно буду!»       — Так меня твоя бабушка и учила, — пояснила Наги, делая глоток кофе. — Перед тем, как я улетела на Венеру. Приехала попрощаться, а она мне говорит: «Хочу блинчиков испечь, помоги, внучка?» И поделилась всеми нюансами рецепта. Она тогда еще сказала, что вы с дядей Модо именно такие обожаете.       Огонек сидел, слушая ее, но лишь краем сознания оставаясь с любимой. Мысли были устремлены к другой, той, которая качала на руках младенцем и, видимо, знала лучше, чем он сам себя.       «И тебе спасибо, ба! Все-таки заметила! Когда я сам еще не понял, ты видела, что вот она — предназначенная мне судьбой женщина!.. И тоже блинчики!.. Дядя Модо с тетей Терри оценят!..»       — Ага!.. Ты сегодня, когда вернемся к родственникам, расскажи дяде и тете, что пекла по бабушкиному рецепту, удивишься реакции! — Он рассмеялся.       — Какая-то семейная история? — Наги с любопытством взглянула на него.       — О, да! Про блины и принца! — из памяти всплыли давнишние, полустершиеся события, и Огонек снова посмотрел на Нагинату пристально и задумчиво, улыбаясь уголками губ. — Только надо, чтоб не я ее рассказал, а дядя или твой отец. Уверен, они вспомнят, о чем речь!       — Говоришь загадками!       — Ты тоже знаешь эту историю, просто не помнишь: была маленькая. — Он закинул локоть на спинку дивана, а сверху устроил подбородок, и принялся с теплотой рассматривать ее, сравнивая трехлетнюю девочку с той соблазнительной длинноногой красоткой, что сидела сейчас напротив. Мог ли он предположить, что слова дяди окажутся пророческими и ему действительно придется просить Троттла отдать ее за него? Мог ли тогда знать, что несет на руках ту, которая станет его путеводной звездой?       Сможет ли он смотреть на нее и не хотеть? Нет, не сможет.       Но это будет далеко не первая его мысль. На первом месте будет вот это утро: уют, их общий смех над неловкой ситуацией, тепло, смущение, с которым она закрыла обнаженные ноги подушкой, розовая щетка с бантиком и запах блинов, возвращающий в детство.       Он прикрыл глаза и каким-то особым чувством понял, что семья дала ему благословение на жизнь с Нагинатой. На счастливую жизнь.

***

      Спустя 11 лет после победы над Плутарком.              Нет, Огоньку, пушистую его родительницу за ногу, не показалось!       Нагловато прищурив глаза, из-за плеча Стокера на него смотрел здоровенный широкоплечий парень, почти не уступавший полковнику Римфайеру в росте. Короткая армейская стрижка, черная, будто смоль, шерсть и блеск насмешливых темно-красных глаз, на самом дне которых полыхнуло пламя. Этот взгляд четко дал Огоньку понять, что новый телохранитель главы государства не забыл, как его позорно разжаловали и под угрозами заставили подписать соглашение об отсутствии претензий. Так вот куда пропала эта тварь, покусившаяся на его девушку! Он припомнил, что в кипе бумаг, накопившихся за время его заключения, была и копия приказа, подписанного Скаббардом, о переводе провинившегося бойца из мотовойск, но Огонек тогда и не подумал вдаваться в подробности того, куда министр обороны отправил его соперника. Кто же знал, что этот выживший из ума идиот запихнет черного в личную охрану Стокера?!       — Чего замер? Не тяни время, я на встречу опаздываю! Сегодня в машине доложишься. — Лидер, будто не замечая того, какими взглядами смерили друг друга воины, нетерпеливо кивнул Огоньку на распахнутую дверь лимузина и забрался в салон. Ухмылка черного стала немного явственнее, однако лишь настолько, чтобы его нельзя было обвинить в неуважении к старшему по званию.       — Полковник, — кивнув в направлении, где исчез хвост старика, он вложил ровно столько яда и иронии в звание офицера, чтобы тот обязательно заметил издевку, но при этом не имел оснований потребовать объяснений. К антеннам Огонька прилила кровь, в груди заклокотало от бешенства, но он сжал кулаки, едва заметно оскалился и нырнул в машину, не потрудившись самостоятельно закрыть за собой дверь. Пусть новый сторож Стокера поработает швейцаром!       — Детский сад, — глядя в окно, протянул старик, когда его телохранитель захлопнул дверь лимузина и занял место рядом с водителем, оставив руководство совещаться без свидетелей. Огонек фыркнул, достал сигарету и, опустив окно, прикурил. Едва он успел сделать затяжку, на панели около места старшего замигала лампочка вызова из отсека водителя. Стокер, приподняв бровь, принял сигнал. — Да?       — Сэр, закройте окно, пожалуйста. Если нужно проветрить — используйте систему кондиционирования. Через опущенное стекло вы являетесь слишком легкой мишенью. После недавнего покушения я бы не хотел неоправданно рисковать вашей жизнью ради… глотка свежего воздуха.       — Спасибо, Дрэг. Я ценю твое внимание к деталям моей безопасности.       Стокер завершил вызов, а Огонек, выматерившись сквозь зубы, затушил сигарету и поднял стекло. Этот юнец смеет диктовать, в каких условиях им, старым друзьям, общаться?! Он был готов поклясться, что тот специально нашел способ, как ему напакостить! Дрэг! Что за имя идиотское?! Вот же нарекла маменька! В честь наркоты, что ли?..       — Не злись, Дрэгстер профессионал и прекрасно выполняет свои обязанности. То, что я жив, а не словил пулю промеж антенн недавно — полностью его заслуга.       «Дрэгстер?! Бля, и как я теперь на свой байк смотреть буду?!» — Огонек поморщился, обнаружив, что столь раздражающий его персонаж носит то же имя, что и тип его любимого мотоцикла. Любая ассоциация с парнем сразу же вызывала желание дать кому-нибудь в морду.       — Бать, ты в курсе, что это он год назад приставал к Наги? — Стокер обычно знал все, но вдруг сейчас пропустил этот случай в биографии своего сторожа? А то и… Скаббард изъял кусок досье на кой-то хер?!       — В курсе. И в курсе того, что он, как и ты, искупил вину разжалованием и отсидкой.       — Я смотрю, в отличие от меня он уже вернул свой чин! — все еще полковник не смог сдержать обиду в голосе.       — Он спас мне жизнь, мальчик! И получил пулю, предназначенную мне! Нам со Скаббардом показалось, это заслуживает того, чтобы присвоить внеочередное. Или ты не согласен? — старший марсианин посмотрел на друга с легкой иронией.       — Да согласен я, бать! Просто…       — Просто это мой офицер и личный телохранитель! Будь любезен перестать вести себя как обиженный ревнивый ребенок! Хватит докапываться к пацану, включи уже профессионала! Вы делаете одно дело — храните Марс, так что засунь под хвост эмоции и поступай как он — просто работай!       — Как скажете… сэр! — хмуро выдохнул его собеседник.       — Не злись, мой мальчик, — старик потрепал надувшегося Огонька по плечу. — Он хороший парень. На тебя похож… Рапортуй давай, времени у меня немного. Что там на пятом форпосте? Как в командировку съездил?..       Огонек начал доклад. Серые пальцы нервно теребили пачку сигарет, он сглатывал сухим ртом: курить хотелось отчаянно. И с каждой секундой, на которую продлевался раздражающий дискомфорт, все сильнее полковник Римфайер каким-то особым чутьем понимал: рядом с его старшим другом оказался не тот, кто должен быть так близко.       Рядом со Стокером под видом заботы и желания защитить притаился опасный хищник.

***

      Спустя 11,5 лет после победы над Плутарком.       Музыка и свет слились воедино.       Также, как два тела, двигающиеся в едином ритме.       Они танцевали в толпе, но не принадлежали ей: взрослый, красивый мужчина, который то уверенно вел свою юную партнершу под зажигательные, энергичные мелодии, то качал ее в плавных волнах медленного ритма, и изящная молодая девушка, благодаря движениям которой их танец становился почти эротическим. Не стесняясь, она всем телом льнула к нему, повинуясь сигналам от сильных, горячих ладоней, обводила кончиками пальцев очертания плеч, скользила по груди, соблазняя и доводя до исступленного желания. Она была прекрасна в своей раскрепощенности и раскрывшейся ему женственности, заставляла пылать, хотеть ее тела и ее души.       Она становилась коварной и изобретательной в том, как свести с ума своего мужчину.       Сегодня они отмечали тридцать седьмой день рождения Огонька, и он мог поклясться — это самый горячий праздник, что у него был! Никакие веселые гулянки, пьянки и проведенные сразу с несколькими подругами ночи не могли сравниться с тем, как он горел сейчас.       Она ошарашила его, когда сбежала к нему с крыльца университета в забавном изумрудном комбезе с множеством молний, невероятно красиво оттеняющем цвет ее шерсти. А потом как бы невзначай повернулась спиной, и впервые за вечер в паху мужчины полыхнуло пламя: почти от колен вверх треугольником шли две молнии, встречавшиеся прямо под рыжим, соблазнительно покачивающимся хвостом.       — Оууу… детка… — это все, на что оказался способен в тот момент Огонек, когда мозг отключился, и он поймал в ладонь два длинных тканевых подвеса, закрепленных на замках, и потянул к себе девушку. Она, озорно посмотрев на него через плечо, подарила ему горячий, полный обещаний поцелуй. — Очень… практично…       — Я знала, что ты оценишь, — подмигнула ему Наги, и устроилась сзади на байке.       Второй раз она поразила его, когда поздравляла с днем рождения. Прямо на диване вип-зоны ночного клуба, целуя в губы и желая исполнения всех эротических фантазий, она что-то быстро передала ему, а потом подмигнула и, двигаясь в такт музыке, направилась к танцполу. Раскрыв ладонь, мужчина сглотнул и с трудом подавил желание догнать и тут же завалить искусительницу на ближайший столик: в его руке лежал крохотный пульт от миниатюрного клитерального вибратора, который он подарил ей недавно в качестве проверки, как она среагирует на использование подобных вещей в их отношениях, становящихся все более горячими. Ему не было скучно: за тот год с небольшим, что они делили постель, он не успевал надышаться ею, просто захотелось показать, что могут быть и иные грани удовольствия. Но чтобы вот так, откровенно с ним играть, не смущаясь, использовать эту штучку, как, собственно, задумывалось ее создателями?.. Огонек зарычал, благо, музыка заглушила звук отчаянного возбуждения. Да она его провоцировала!       Что ж…       Он нажал пару кнопок, не отрывая от нее взгляда. Наги вздрогнула, закусила губу и поймала его взор. А потом соблазнительно улыбнулась и как-то особенно эротично выгнулась. Незаметно спрятав пульт в карман джинсов, он двинулся за ней на танцпол.       Вечер обещал быть горячим!       И вот теперь она извивалась в его объятиях, подхваченная музыкой, расслабленная алкоголем, уже почти постанывающая от несильной, но постоянной дразнящей стимуляции. Он втягивал в себя воздух, забирая полной грудью явственно улавливаемый аромат ее желания, наблюдая, как расширяются зрачки, когда он касался ее тела, притягивал к себе, вжимался в нее напрягшимся до боли членом. Он знал, что острые соски под мягкой тканью комбинезона затвердели, и безумно хотелось расстегнуть клапан на штанах сзади, чтобы тут же поймать в ладонь упругую попку.       Она прильнула невероятно близко и потянула к себе его голову, а когда серое ухо оказалось на уровне ее рта, быстро облизала мочку, послав россыпь мурашек по всему телу. Он не сдержался и, не стесняясь толпы, схватил ее за задницу поверх штанов.       — Увези меня отсюда. Я не могу больше! — хриплый шепот ударил прямо в пах.       Он молча увел ее к столику, махнув официанту, чтоб рассчитал их. И все то время, что ждал счет, жадно целовал покорные губы. Говорить он боялся: пророни хоть слово, и все, что мог бы сказать — в самых грубых и пошлых выражениях описать, что сделает с ней, как только они переступят порог его квартиры.       Всю дорогу, пока они шли до стоянки, он ласкал ее бедро, обнимая и прижимая теплым боком к своему. Они практически запрыгнули в седло. Прежде, чем надеть шлем, Наги нагнулась вперед, скользнула ладошкой меж его разведенных бедер, огладила пульсирующий ствол через брюки и, щекоча шею дыханием, прошептала:       — Поехали на нашу полянку у озера?       Она хочет экстрима? Видит Фобос, она его получит!       Он еще немного увеличил скорость крошечного вибратора и вырвал у нее громкий, протяжный стон. Обвив тонкую талию хвостом и прижав к себе тесно-тесно, Огонек нервно дернул ногой первую передачу и дал газ. Мысли путались, ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы преодолеть короткий путь в десять минут и не опрокинуться ни в одном из поворотов.       Их озерцо блестело в свете луны, тишину разрывал лишь вой двигателя мощного байка, полутьма обнимала все вокруг. Огонек припарковал «Дрэгстер», скинул подножку и с силой качнул мотоцикл, проверяя, надежно ли тот стоит. Для того, что он задумал, падение железного коня было бы катастрофой. Наги хотела спешиться, но он лишь хрипло рыкнул ей «Сиди!» и слез сам. А потом, стянув с обоих шлемы, бросил их куда-то к переднему колесу.       Мышь сдвинул девушку вперед, а сам перекинул ногу через седло и оказался сзади. Его роста было достаточно, чтобы устойчиво стоять на земле, а вот Наги, поняв намек, нашарила ногами подножки и, прижавшись грудью к бензобаку, подалась чуть назад. Попка уперлась в каменно-твердую выпуклость, стиснутую узкими джинсами. На ее плечи легли горячие, чуть подрагивающие от возбуждения ладони, прокатились вниз до кистей и положили их на ручки руля.       — Держи крепко, — хриплый стон. Влажный язык принялся ласкать шею, мужские руки нашарили молнию комбеза спереди и потянули вниз язычок, распахнув его до талии. Пальцы забрались внутрь и сразу нашли напряженные соски, едва скрытые тонким кружевом. Нагината вскрикнула, от ласкавших грудь пальцев вниз живота потек ток, внутри все непроизвольно сжалось, вибрация на клиторе стала просто невыносимой. Они качнулись навстречу друг другу, стремясь унять практически болезненное возбуждение.       — Охххх! Хочу тебя! В себе! Прямо сейчас! — Обернувшись назад и выгнувшись, она простонала ему в губы — Трахни меня!       Кровь застучала в висках мужчины и хлынула вниз, он едва не кончил, даже не притронувшись к себе. Рыча, еще раз прокатил ее соски между пальцами и, стащив верх комбеза ей на плечи, уложил горящей от ласк кожей на прохладный металл бензобака. Найдя под нетерпеливо стучащим по его бедру хвостом замочки, потянул вниз молнии, обнажая круглую попку с полосочкой насквозь мокрых трусиков между ягодиц. Погладив ее через белье, он сорвал новый протяжный стон, и к его пальцам толкнулась влажная, пульсирующая плоть. Чертова тряпка мешала добраться до нее! Не задумываясь, что делает, и руководствуясь лишь одним желанием — быстрее коснуться сводящего с ума тела, он выхватил шейный нож и безжалостно перерезал тонкие лямочки на ее бедрах. Через мгновение уничтоженная страстью кружевная штучка улетела куда-то в темноту.       — Оххх! — Наги закусила губу: острое как бритва лезвие скользнуло по коже, напугав, и в то же время заставив сильнее гореть внутри от желания скорее почувствовать, как этот неистовый мужчина овладевает ею. Ожидание стало невыносимым. — Сейчас, любимый! Пожалуйста!       Огонек рванул пряжку ремня, шипя от нетерпения, потом дернул болты на джинсах, чуть не выдрав половину с мясом и, наконец освободив пульсирующий член из тесного плена, уперся горячей головкой в скользкую от смазки плоть. Вскрикнув и прогнувшись в спине, Наги привстала на подножках и резко подалась назад. Их крик слился в один.       — О, боги! Детка! — кусая губы и хватая ее за бедра, прошептал мужчина. — Ты же мне сейчас все тормоза сорвешь!       — Да… — она качнула бедрами, позволяя ему почти выскользнуть и снова толкнулась к нему. — Я и хочу, чтоб сорвало. Хочу, чтоб ты не сдерживался.       Звериная похоть поднялась откуда-то из глубин и заволокла сознание, оставив им лишь инстинкты. Он поднялся в полный рост; байк, потерявший давление немаленького веса, подкинуло вместе с легкой девушкой, и в это мгновение мужчина качнулся в ней, с силой потянув на себя за бедра и грубо входя до предела. Член обняли упругие, тесные стенки, дрожь пронзила тело, от возбуждения засвербило даже у основания антенн. Он мощно задвигался, с каждым разом проникая по основание, вырывая из горла девушки громкие вскрики каждым толчком. Он бы испугался за нее и остановился, если бы ее хриплые стоны не слились в одно непрерывное «Да-да-да-да-да!», вторящее каждому его движению. Всепоглощающая, выключающая мозг страсть овладела обоими.       Огонек рычал и наслаждался каждым шлепком, раздающимся в тот момент, когда его бедра с силой ударялись о ее ягодицы. Вот так он мечтал брать ее, кричащую и извивающуюся под ним, не сдерживая силы и инстинктов, улавливая чувствительным слухом звуки бурного, искреннего секса! Мечтал сжимать пальцами ее бедра, не заботясь, останутся ли на них синяки. Ему бы грустить о ее былой невинности и скромности, но именно такой Нагинатой, раскованной и доверяющей безоговорочно, он хотел обладать до конца жизни. Ее тело, откликающееся на его малейшую ласку, сводило с ума, и все чаще хотелось брать ее без долгих прелюдий и подготовок, так, как требовала его горячая, пылкая натура. И она наконец оказалась готова к той страсти, что вызывала, подхватила его зов и сама отдала их обоих во власть инстинкта, что толкал сейчас его бедра. Инстинкта, что нес саму жизнь.       Он почувствовал, как она задышала чаще, как задрожала, а потом протяжно закричала, забившись в его руках. Вцепившись что есть сил в ее бедра, он продолжил резко врываться в сотрясаемое мощным оргазмом, сжимающее его почти до боли тело и, кончил глубоко внутри, войдя до предела и не позволяя отстраниться. Ее плоть запульсировала на его члене горячей волной, и перед плотно зажмуренными глазами заплясали звезды. Кровь застучала в висках, заглушив все звуки, кроме жалобных стонов, что все еще издавала его женщина, упавшая на байк после невероятного, забравшего все силы оргазма. Хрипло дыша и все еще не покидая ее лона, он заскользил пересохшими губами по шее и плечам, по позвонкам, руки нежно погладили попку и ноги, извиняясь за проявленную грубость.       Нагината, дрожа, развернула к нему голову и, чуть толкнувшись в ней, Огонек поймал искусанные губы. Язык властно ворвался в ее рот, ведя в уверенный, горячий поцелуй.       «Моя женщина! Только моя! Навсегда!» — стучало в висках.       Наконец они со стоном оторвались друг от друга.       — С днем рождения! — падая лбом на руль, улыбнулась Наги.       — Ммм… это было просто невероятно, детка! — Он зарылся носом в шерсть на шее, почти у самых волос, и вдохнул пьянящий и такой родной аромат ее тела. Пару минут они просто наслаждались близостью и пытались выровнять дыхание.       — Мне домой теперь без трусов идти! — в голосе Нагинаты слышался задор и вызов.       — Могу предложить свои! — Она фыркнула на такую щедрость. — Твои погибли смертью храбрых! — Он рассмеялся. — Прости, не смог удержаться, ты была слишком горяча. Давай завтра я тебя отвезу в магазин и купим новые? Я помогу выбрать. — Последнюю фразу он многозначительно прошептал ей, покусывая ушко и успокаивающе лаская тело через бархатистую ткань.       — Ты хочешь пойти покупать со мной трусы? — она рассмеялась.       — Ммм… вообще-то, просто мечтаю. И не только трусы. Хочу сначала выбрать все, что мне приглянется, а потом усесться в таком удобном кресле с чашкой кофе, которую всегда предлагают в приличном магазине, ты будешь все это мерить, показывать, и вместе будем решать, что нам нравится.       — А я смогу вообще носить то, что ты выберешь? — она улыбнулась.       — Уверен, что не все, но могу я себя баловать видом любимой женщины в соблазнительных штучках?       — Фетишист!       — Даже не отрицаю! — По ее шее снова прошелся язык, дразня. — И еще я люблю духи. Их тоже будем выбирать вместе. Я сначала попробую то, что мне нравится, на твоей коже. А потом буду придирчиво слушать, как раскрывается на тебе аромат, — он сжал зубами ее загривок, вызвав стон.       — Я тебя верну с неба на землю: а что я маме буду говорить, когда в стирке будут появляться образчики твоего бельевого вкуса? И папе. Он у нас часто вещи развешивает сушиться. — Она хихикнула, представив, что случится с отцом, когда он выудит из стиралки что-нибудь, очевидно созданное совсем не для соблюдения личной гигиены.       — Мммм… а давай ты вместе со всеми своими трусами просто переедешь ко мне жить? Я готов сам развешивать наши вещи после стирки. — Он затаил дыхание. Она вздрогнула.       — Ты предлагаешь мне жить вместе?       — Угу.       — Папа утопит нас в яде на тему сожительства вне брака. И твой дядя будет с ним солидарен.       — Ну так выходи за меня. Не будем давать родственникам повода сердиться. — Он прижался лбом к ее затылку.       — Тебя так впечатлило то, что сейчас было? — Она двинула бедрами, прижимаясь голой попкой к низу его живота. — Ты весьма романтично делаешь предложение, знаешь?       — Как умею, родная. Я грубый солдафон, что с меня взять? — Мужчина смущенно улыбнулся. — На самом деле, я очень давно об этом думаю. И о том, что хочу просыпаться рядом с тобой каждый день, и о том, что хочу уже не только в мыслях звать женой.       Он порылся в кармане и нащупал небольшой мешочек, который по какому-то наитию захватил с собой сегодня. Покопался там, подцепляя и правильно складывая три кольца в одно, а потом потянулся вперед и поймал ими пальчик своей… невесты?       Три кольца — белое, красное и желтое, — такие же, как на подаренном кулоне, тихо звякнули, прокатились вдоль безымянного и идеально там устроились, как будто всю жизнь девушка их носила. Он сплел их пальцы и почувствовал, как она сжала их, принимая этот дар любви.       — Ну что, как только подберем тебе новые трусы, пойдем к твоим? Я встану на колени по всей форме, выпрашивая твою руку у родителей, и не уйду, пока Троттл не согласится. Идет?       Она помолчала, улыбаясь внезапно вспыхнувшим в памяти воспоминаниям:       — Помнится, ты сказал в день моего совершеннолетия: «Придет время, спрошу, как полагается». Да уж, у тебя странные представления о том, как полагается. — Она рассмеялась. — Но — идет!       — Я люблю тебя. — Нежный поцелуй в шею.       — Я люблю тебя. — Повернув голову, она поймала его губы.