Всего лишь омега?

       Ваньинь, дрожа, стоял в первых рядах на суде над Лань Цижэнем, который решили провести сразу же, чтобы не тянуть время. Всех Вэней, что воевали против альянса, уже осудили и решили казнить через линчи. Тех, кто просто носил фамилию Вэнь, было решено арестовать до выяснения всех обстоятельств. Сейчас, гордый Лань Цижэнь, с красными, от выплаканных слез, глазами, стоял перед Не Минцзюэ. Мужчина не садился на трон, стоял, как и все, на собственных ногах, хмурил брови и злился. Он был судьей этого страшного суда. Остальные заклинатели альянса стояли вдоль стен, лишь главы кланов, что присутствовали в Безночном Городе, собрались перед своими адептами и стояли в первых рядах. Цзян Чэн, словно через вату, слышал до этого приговоры для Вэней, лишь на судебном деле Лань Цижэня смог сфокусироваться и вернуть ясность ума. Сейчас его волновало только одно. Он перевел медленный взгляд на Лань Сиченя, который прятал за своей спиной жавшегося к его спине омегу. Что вообще происходит…?        Несколькими часами ранее.        Лань Хуань взлетел по ступеням так быстро, что мелькнуло лишь что-то белое. Молодой Альфа подскочил к низкорослому омеге за спиной Не Минцзюэ, крепко обнимая его и вскрикивая: «А-Яо! Ты цел!». Сердце Цзян Чэна остановилось на мгновение. Он наблюдал за тем, как загораются огнем глаза Не Минцзюэ, как он разворачивается к обнимающимся возлюбленным, хватает за руку Лань Сиченя и одергивает его от омеги. А-Яо, как назвал юношу Цзэу-цзюнь, лишь вскрикнул, кинулся к молодому господину в белых одеяниях, заляпанных кровью, но Не Минцзюэ не позволил сделать этого. Мужчина грозной горой возвысился над ними двумя, перехватил саблю и зарычал на омегу:        — Что это значит?!        — Глава клана Не! — крикнул Лань Сичень, нахмурившись, готовый кинуться на защиту своего любимого. — А-Яо, — он подозвал омегу к себе, а тот перебежал к возлюбленному, прижавшись к его боку.        — Глава клана Не, я больше не ваша собственность, — чуть улыбнулся омега, смотря на грозного Альфу и пытаясь мирно решить конфликт.        Теперь все в голове разложилось по местам. Это тот самый Мэн Яо, о котором говорил ему Не Хуайсан еще в самом начале кампании «Аннигиляции Солнца», рассказывая, что метка Не Минцзюэ почернела. Лань Сичень провел ночь с этим омегой. А может, и не одну, поэтому метки Цзян Ваньиня и Не Минцзюэ почернели. Потому что их предали их же возлюбленные. Сердце Цзян Чэна сдавило от боли и он поджал губы, смотря за тем, как этот омега прижимается к ЕГО Альфе! Слова омеги стали спусковым крючком и Чифэн-цзунь взревел, занес саблю от ярости, чтобы снести обоим влюбленным головы, но Цзян Чэн, подорвавшись с места, активировал Цзыдянь, а фиолетовый кнут оплел руку Альфы. Омега дернул за рукоять, а рука Не Минцзюэ дрогнула и сабля просвистела рядом с Лань Сиченем. Сглотнув, Цзян Ваньинь сорвался на бег, подлетая к паре и вставая к ним спиной, смотря на Чифэн-цзуня твердым взглядом, пусть он все еще дрожал от нервного потрясения и ужаса. Он точно больной. Точно сошел с ума, раз защищает Альфу и того, с кем ему изменил Лань Хуань, да еще и ценой собственной жизни, ведь разъяренный Не Минцзюэ был страшнее всякого другого альфы. Но тот лишь рыкнул, сморщил нос, смотря на Цзян Ваньиня, а затем направился вниз, убирая оружие в ножны. Мэн Яо за спиной Цзян Ваньиня тихонько вздохнул, а Лань Сичень выдохнул. Цзян Чэн, не оборачиваясь, отправился за Не Минцзюэ, услышав лишь тихое: «Спасибо, глава клана Цзян». Он не хотел оборачиваться. Не для того, чтобы кто-то увидел его перекошенное от боли лицо. И не для того, чтобы снова увидеть Лань Хуаня.        Вэй Усянь быстро пришел в себя, встал с рук Лань Ванцзи, чуть оттолкнул его и одернул свои одежды, оглядев развалины некогда прекрасного города. Но не это заинтересовало его больше всего. У ворот Знойного Дворца стояли двое, низкий парень и Лань Сичень. Тот крепко обнимал его, наклонился к самому уху, а затем, не сдерживая чувств, прильнул к его губам своими. Вэй Ин распахнул от ярости глаза. Да как этот Альфа мог?! Омега кинул взгляд на спускающегося по ступеням Цзян Чэна, плечи которого дрожали, а сам он сжимал губы в тонкую полоску. Вот-вот он вновь сорвется, но он продолжал держаться. Впереди него шел разозленный Не Минцзюэ, который спустился на лестничный пролет, затем осмотрев всех заклинателей, громко крикнув: «Начнем суд! Найдите всех слуг, оставшихся адептов и Лань Цижэня!». Вэй Усянь подошел к спустившемуся вниз Цзян Ваньиню, приобнимая его за плечи, а после заглядывая в глаза. Шиди лишь отвел взгляд, слегка толкнул Вэй Усяня в плечо и направился к Цзинь Цзысюаню, которому принесли мечи из сокровищницы. Цзян Чэн взялся за серебряную ручку меча, обхватив ее покрепче. Его Саньду.        Лань Цижэня нашли в одних из внутренних покоев. Взрослый омега сидел на подушке за низким столиком и смотрел в окно. Лань Сичень, который лично искал своего дядюшку, подошел к нему со спины, пока остальные остались за фусума, легко коснувшись пальцами его плеч. Лань Цижэнь только опустил голову, отчего его длинные волосы спали на лицо. Плечи мужчины задрожали и он тихо всхлипнул. Лань Хуань с грустью и сожалением смотрел на поблекшую метку на запястье своего опекуна и думал лишь о том, что слишком все несправедливо обернулось. Слишком несчастно для него. Но не это было самым важным. Важно было то, что Лань Цижэнь гладил кончиками пальцев свой живот, пропуская сквозь него всполохи духовной энергии. Лань Сичень, кажется, скоро обретет еще одного младшего брата или даже сестру. Подняв на руки взрослого омегу, Лань Сичень отправился вместе с ним главный зал, где и должен был проходить суд. Как бы не хотелось, но Цзэу-цзюню нужно было отвести дядю к Не Минцзюэ.        Перед судом было объявлено о том, кто именно закончил войну с Вэнями. Мэн Яо, которого объявил Цзинь Гуаншань своим сыном, был тем, кто смертельно ранил Вэнь Жоханя, а также он и был тем самым информатором, который отсылал Лань Сиченю все планы главы клана Вэнь. Он был героем и одним из тех, кто положил конец этой войне.        Настоящее время.        Чифэн-цзуню очень не понравилось то, что Лань Цижэнь оказался беременным от Вэнь Жоханя. Это существенно ухудшало дело. Если бы не это, то учителя клана Лань можно было бы спасти и оправдать, что у него не было другого выбора. Но мужчина стоял твердо, никаким образом не оправдывая себя и продолжая обнимать свой живот. Чудо, что в его сорок с небольшим лет, он смог вновь познать чувство ношения ребенка под сердцем. Не Минцзюэ не знал, что можно сказать в данном случае. Слишком было проблематично. Весь клан Лань мог встать против того, чтобы Лань Цижэня казнили. Наказать они могли его сами. Мужчина сжал зубы почти до скрежета, взглянул на клан Лань, а затем на Лань Сиченя, который продолжал обжиматься с Мэн Яо, ныне Цзинь Гуанъяо, ведь Цзинь Гуаншань признал его своим ребенком, героя. Это еще больше злило Не Минцзюэ. Он перевел взгляд на Лань Цижэня, нахмурившись:        — Я задам вам вопросы. И вы должны будете ответить на них. Вы пара Вэнь Жоханя?        — Да, — без колебания ответил Лань Цижэнь, словно сквозь прострацию смотря на мир.        — Вы правда легли под Вэнь Жоханя?        — Да, — вновь уверенный ответ.        — Вы жалеете об этом?        — Нет, — по главному залу прокатился гулкий шепот и все замерли, наблюдая за процессом суда.        Не Минцзюэ потер переносицу двумя пальцами, едва слышно рыкнул, взглянув на Лань Сиченя, который выглядел напряженным, а вот Лань Ванцзи, напротив, казался слишком безразличным к происходящему. И как они вообще собрались защищать своего дядю в такой ситуации?! Что делать дальше, Не Минцзюэ не знал. Лань Цижэнь был слишком уважаемым человеком, чтобы так просто казнить его лишь за связь с Вэнь Жоханем. Он не сделал ничего дурного, кроме того, что разделил с ним одну постель. Глава клана Не рыкнул, нахмурился сильнее и взглянул на омегу перед собой:        — Я передаю вас в руки клана Лань. Они сами решат, что делать с вами. Однако, есть условие. Этот ребенок не должен узнать о том, кто являлся его отцом. Надеюсь, мой приказ ясен, — басом произнес Не Минцзюэ и на этом поставил жирную точку.        Лань Цижэнь кивнул, поджал тонкие губы и огладил свой живот. Он отказался от всякой помощи, как всегда вскинув голову, и гордо прошествовав к своему Ордену. Ему не было стыдно за то, что произошло. Не было так сильно больно от смерти любимого, который стал ему мужем. Они провели обряд слишком быстро, стали мужьями, потому как раньше не могли. Но Лань Цижэнь все равно понимал, что их счастье не продлится долго. Он любил, но он прекрасно понимал, что Вэнь Жохань был безумцем, манипулятором, а потому, от его смерти он испытал и облегчение. Возможно, в будущем, они встретятся по ту сторону, но это будет еще не так скоро. Лань Цижэнь тяжело вздохнул, лицо его расслабилось, а глаза потускнели. Он обласкал взглядом метку на запястье и коснулся ее губами. Этот жест заставил почти половину заклинателей замолчать и задохнуться от эмпатии к этому омеге.        Цзян Чэн следил за Лань Цижэнем, глотал горький ком в горле и сжимал ладони в кулаки так, что на нежной коже оставались лунки от ногтей. Он держал лицо, чтобы не показать, как сильно ударила по нему ситуация с Лань Хуанем и его омегой, что занял место Цзян Чэна. Да, Цзян Чэн сбежал сам, они не признавались в чувствах, однако все равно ощущение обиды и предательства затопило сердце. Цзян Чэн ждал Лань Сиченя, когда он вернется, искренне переживал за него, но никак не мог связаться. Приди Цзэу-цзюнь в Пристань Лотоса, то Цзян Чэн все рассказал бы ему и помог, но произошло то, что произошло… Омега тихо вздохнул, словив взгляд стоящего рядом Вэй Усяня. Цзян Чэну пришлось все же рассказать все Вэй Усяню, чтобы тот не устроил никаких сцен и не опозорил Цзян Ваньиня при всех заклинателях, на что тот пообещал, что при удачном случае точно ударил Лань Сиченя. Едва удалось отговорить его от этой затеи. Все же, Цзян Чэн не хотел, чтобы Вэй Ин портил отношения с будущим деверем. Он хотел, чтобы хотя бы у его шисюна жизнь сложилась лучше.        После суда началось деление сокровищ клана Вэнь. Каждый клан брал себе ту или иную вещь. Цзян Чэну не нужно было совершенно ничего, он хотел лишь поскорее вернуться домой, чтобы поскорее восстановить Пристань Лотоса, но каждый глава клана оставался в Знойном Дворце для того, чтобы отпраздновать великую победу. Главе клана Цзян было нельзя отказаться, поскольку он был главой одного из самых могущественных кланов, что остались в Поднебесной. Теперь их было четыре. Отчего-то ощущение напряжения не покидало молодого омегу, но он решил остаться на праздник. Достали самое лучшее вино из погребов Знойного Дворца, яства и накрыли столы. Каждый отдыхал, пусть все еще не было до конца окончено, но все это они обсудят позже, когда каждый сможет отдохнуть. Лань Цижэня отослали в Облачные Глубины, вместе с ним отправились некоторые адепты клана Лань. Два Нефрита же остались на празднике. Лань Ванцзи сразу же сел за столик, принял лишь пиалу с чаем и больше ничего не просил. Только смотрел на человека напротив себя и не сводил с него глаз. Вэй Усянь чувствовал взгляды на себе, но никак на них не отвечал. Лишь молча пил вино и смотрел куда угодно, лишь бы не на Лань Чжаня. Ваньинь видел, что Вэй Усянь вызвал крайнее негодование у Не Минцзюэ, поскольку не счел необходимым придержаться этикета, как и взять с собой меч, который он просто куда-то скинул. Вэй Ин и правда вел себя иначе. Слишком вызывающе и высокомерно, ставя себя выше других заклинателей. И как бы это в будущем не обернулось проблемами клану Цзян. Омегу постоянно вызывали к разговору с главами кланов Цзинь, Не и Лань. Вот только в один момент Цзян Ваньинь заметил, что Лань Сиченя в зале нет. Возможно, он отлучился, чтобы справить нужду или же поговорить с кем-то. Осмотревшись, Цзян Чэн отставил пиалу с вином, поклонился уважительно Не Минцзюэ и Цзинь Гуаншаню, а затем направился к своему столику с Вэй Усянем. Он наклонился к Омеге, шепча ему на ухо:        — Я пойду прогуляюсь в саду.        — Хорошо, — коротко бросил Вэй Ин, отпивая вина.        Цзян Чэн, удовлетворенный тем, что предупредил брата о своем отсутствии, направился прочь. Коридоры были темны. Именно такими их запомнил Ваньинь, когда приезжал в клан Вэнь на «перевоспитание». Он тихо выдохнул, обводя взглядом украшения на стенах и ковры на полу. Наверное, где-то рядом находился сад, если ориентироваться по окнам, через которые слышалось щебетание птиц. Омега еще несколько раз свернул по коридорам, а затем вышел в просторный и длинный коридор без стен с крытой крышей. Это был выход в сад. Цзян Чэн выдохнул от обилия прекрасных растений, ступив на мягкую траву, приминая ее сапогами. Он сглотнул, сразу же переходя на каменную кладку, чтобы не осквернять столь приятное и красивое место. Неизвестно сколько же поколений клана Вэнь оно повидало. Сколько заговоров или прекрасных слов. Этот сад был полон вечнозеленых растений, кустарников и деревьев. Росли красивоцветущие цветы, складывая в гармоничные композиции и обрамляя луг вдоль каменной кладки. Слышался шум водоема, должно быть, пруда. Из-за деревьев не виделись остроконечные крыши дворца, отступил шум праздника и Цзян Чэн остался наедине со своими мыслями. Он вдохнул свежий воздух, а после направился дальше, вглубь сада, в конце-концов доходя до самой середины. Здесь и правда был водоем. Но… Цзян Чэн густо покраснел, когда услышал звуки влажных поцелуев и тихие вздохи. Кто-то уединился здесь, возможно, слуги, или же кто-то из адептов. Цзян Чэн слышал звуки со стороны беседки, но сам омега был скрыт высокими кустами барбариса. Он уже хотел было развернуться и сбежать как можно скорее, чтобы не мешать влюбленным, как услышал тихий стон: «А-Хуань…». Ваньинь замер, как вкопанный. Сердце сделало кульбит и рухнуло в пятки. Он сжал зубы до скрежета, поджал губы и просто прирос к земле от боли, что ярким фейерверком взорвалась в душе. Разве это…        — А-Яо, ты уверен, что стоит любить друг друга здесь? Вдруг кто-то придет, я не хочу, чтобы кто-то увидел тебя обнаженного, — проговорил приятный голос Альфы и Ваньинь покрылся крупными мурашками.        — Я так соскучился по тебе, ты даже не представляешь, — послышался тихий звук поцелуя, а после гортанный выдох со стороны Лань Сиченя.        — Я тоже соскучился, — в голове Лань Сиченя послышалась улыбка и Цзян Чэн медленно осел на землю, не в силах заставить себя уйти. — Не Минцзюэ и правда твоя пара, А-Яо?        — Да, но я понял, что не люблю его. Я влюбился в тебя. Хочу быть с тобой. Лишь твоим, — прошептал ныне нареченный Цзинь Гуанъяо, прикрыв глаза и наслаждаясь поцелуями в шею от возлюбленного. — Я так хочу пропахнуть тобой, А-Хуань. Чтобы никто не посмел прикоснуться ко мне. Чтобы все знали, что я только твой.        — Ты лишь мой, — прорычал Лань Сичень, возбужденный распускаемыми феромонами омеги, что возлежал под ним и так маняще улыбался.        — Хуань, — шепнул вновь Мэн Яо, скользнув ладонями по оголенной груди своего Альфы. — Что насчет твоей пары? Ты поговорил с ним?        — Да. Он понял меня. Он ничего не чувствовал ко мне, только был удивлен почерневшей метке, — улыбнулся он, скользнув губами по нежной шее любимого.        Цзинь Гуанъяо слегка прищурился, отчего-то не поверив словам Цзэу-цзюня. Он прекрасно видел взгляды молодого господина Цзян, который являлся парой его Альфы, они совсем не были похожи на взгляды того, кто совсем ничего романтического не чувствует. Омега тихо простонал, когда поцелуи стали увереннее.        Цзян Чэн слышал, как с каждым разом нарастали стоны, как вскоре послышалось и рычание его возлюбленного, как слышались совсем не невинные звуки и шлепки. Цзян Чэна замутило. Ему стало дурно и он едва мог сдержать слезы. Заставив себя встать, Ваньинь сорвался с места, возвращаясь обратно в главный зал, перед входом успев вытереть слезы и сразу же ринувшись к своему столику. Вэй Усянь, видя состояние брата, не стал ничего спрашивать, решив, что позже шиди все расскажет ему сам. Только после того, как в главном зале, в разгар праздника, появился Лань Сичень, слегка растрепанный, с благодушной улыбкой на губах, а рядом с ним был и Мэн Яо, с покрасневшими губами, слегка выбитыми из прически волосами, а также и выглядывающими из-за ворота красными отметками, Вэй Ин все понял. Нахмурился, сверкнув налившимися кровью глазами и встав с места. Он не хотел выяснять отношения, но если он останется сейчас здесь, то точно ударит Лань Сиченя. А поэтому он решил выйти из Знойного Дворца и слегка подышать.        Лань Ванцзи, заметив, как омега встает на ноги и уходит, подскочил следом, так несвойственно ему кинувшись следом. Он нагнал Вэй Усяня на высокой лестнице у Знойного Дворца, когда тот хотел уйти подальше, чтобы не чувствовать запах крови и начавшегося разложения. Трупы все еще не похоронили и даже не сожгли, оставив гнить на покрытой пеплом земле. Лань Чжань взял Вэй Усяня за руку, легко развернув его к себе, смотря в его алые глаза, затем мягко отпуская прохладную ладонь, когда Вэй Ин обернулся.        — Ханьгуан-цзюнь, — ухмыльнулся Омега, сложив руки на груди. — Чем обязан?        — Война окончилась. Пожалуйста, отправляйся со мной в Гусу?        — В Гу-у-усу? — со смешком протянул Вэй Усянь, смотря на Альфу. — Лань Ванцзи, да ты никак спятил. Я никуда не поеду, я нужен моему брату.        — Вэй Ин, темный путь разрушает тело и душу. Это навредит тебе. Ты не должен использовать темный путь.        — Прекрати читать мне нравоучения, Лань Ванцзи, — нахмурился Вэй Ин, толкнув Лань Чжаня в грудь, отчего Альфа отшатнулся и в глазах его появился испуг, хоть лицо все еще осталось непроницаемым. — Кто ты такой, раз смеешь указывать мне? Мне! Мы с тобой не друзья, не родственники. Помнится мне, что ты сказал, что никогда не будешь с таким убожеством, как я.        Лань Ванцзи прикусил щеку изнутри. Он и правда сказал это, от сильных и разбушевавшихся эмоций, но он не имел в виду ничего плохого. Он никогда не думал о Вэй Ине плохо, никогда не хотел обидеть.        — Ты приглашал меня в Ляньхуа, — продолжил Лань Ванцзи, тогда как Вэй Усянь раздраженно отвернулся. — Я приеду.        — Делай, что хочешь, — недовольно хмыкнул Омега, направляясь дальше и оставляя растерянного Альфу наедине с самим собой.        После праздника в честь завершения «Аннигиляции Солнца», было объявлено о том, что три великих героя, Лань Сичень, Цзинь Гуанъяо, которые выведывали планы Вэнь Жоханя, и Не Минцзюэ, ведущий за собой огромную армию и приведший их к победе, становились побратимами, дабы создать великий союз. Цзян Чэн с нескрываемой злостью смотрел на омегу между сильных Альф. Затем все кланы разъехались по своим домам. Цзян Чэн и Вэй Усянь также отправились в Пристань Лотоса, которая встретила их шумными работами. Восстановление некогда прекрасной резиденции шло полным ходом и рабочие даже обрадовали молодого главу, что все работы будут закончены в течение двух месяцев. Пострадало главное здание, а также некоторые внутренние постройки. Спальни Цзян Ваньиня и Вэй Усяня не пострадали, Цзян Яньли же на время придется переехать в гостевую спальню, поскольку ее спальня и спальная почивших родителей Цзян Чэна почти полностью сгорели. После того, как Цзян Чэн убедился в том, что даже кроватка Сию цела, он, преисполненный радостью и нетерпением, сразу же встал на меч, улетая в Мэйшань Юй. Он взял с собой нескольких адептов для безопасности, поскольку теперь он являлся главой Ордена и если вдруг что-то произойдет, то клан Цзян канет в лету. Вэй Усянь решил остаться в Пристани Лотоса, чтобы помогать восстанавливать ее, пока Цзян Ваньинь полетел за своим сыном. Младший омега не стал уговаривать своего шисюна, только собрался в дорогу и как можно скорее отправился в путь.        В Мэйшань Юй главу клана Цзян встретили уважительными и низкими поклонами. Даже глава клана Юй вышла встречать своего внука, а няньки за ее спиной шли следом за своей госпожой, одна из которых держала на руках маленького господина Цзян. Глаза Ваньиня наполнились влагой, а на губах расцвела счастливая улыбка. Он сразу же кинулся к сыну, который узнал своего папу, взвизгнул так по-детски счастливо и потянул к омеге свои маленькие ручки. Сию уже учился сидеть. Он спокойно держал головку, сидел на ручках нянек, держась за них своими крохотными ручками. Ваньинь думал, что сойдет с ума от счастья. Он не видел сына три долгих месяца и вот теперь, когда они вновь воссоединились, он мог крепко-крепко обнять его и больше никогда не отпускать от себя. Сию коснулся ручками папы, потянул его за выбившуюся из прически отросшую челку и завизжал от наполняемой кроху радости. Цзян Чэн тихо засмеялся, позволяя эмоциям выйти. Он так сильно скучал по своему ребенку, так жаждал увидеть его, вновь коснуться, обнять, вдохнуть запах миндаля и молока, прижать к себе и увезти домой, в Пристань Лотоса, где они будут навсегда вдвоем. Теперь только вдвоем, ведь рассказывать о сыне он никому не был намерен. Однако…        — Глава клана Юй, — произнес Цзян Чэн, а Юй Наньян вскинула на него карие глаза. — Пожалуйста, прикажите слугам приготовить чаю, а также подать мне кисть, чернила и бумагу. Я разошлю письма во все кланы и объявлю его своим наследником. Это — будущий глава клана Цзян, — улыбнулся омега, посмотрев на сынишку, глазки которого так были похожи на отцовские. Цзян Чэн улыбнулся и поцеловал Сию в крохотный носик.        — Конечно, глава клана Цзян, — она легко кивнула. — Однако вы обещали мне ответить на все мои вопросы, которые я только задам.        — На какие посчитаю нужным, — твердо ответил Цзян Чэн. — Кое-что должно остаться втайне и… бабушка, я попрошу вас о помощи. Научите меня быть хорошим главой.        Женщина улыбнулась, хмыкнула и развернулась на месте, отправившись внутрь резиденции. Цзян Чэн, вновь взглянув на Сию и улыбнувшись, сюсюкаясь с малышом, который хихикал и закрывал свой ротик ладошками. Это было слишком мило, отчего сердце Ваньиня сжималось от любви к своему сыну и он готов был бросить весь мир к ногам ребенка, лишь бы только всегда видеть его улыбку. Омега направился следом за бабушкой, держа Сию на руках и придерживая его под спину, ведь сидел ребенок еще совсем неуверенно. Войдя в главный зал, Цзян Чэн заметил, что слуги уже накрывали для него низкий столик, поставили чайничек с чаем, чистую пиалу и небольшие закуски. Цзян Чэн присел за столик, не отпуская с рук Сию, улыбаясь ему, но после все же, по настоянию бабушки, передал ребенка няням. Но малыш начал так громко и заливисто плакать, тянув к папе свои ручки, что сердце Цзян Чэна треснуло и он забрал кроху обратно на руки. Сию перестал капризничать и его красное личико с заплаканными глазками тут же просветлело, а Цзян Чэну стало спокойнее. Попить чай он и так может. Слугам также можно было продиктовать текст писем и попросить разослать их. Поэтому омега одной рукой наполнил и взял пиалу, отпивая немного чая. Для начала стоило ответить на вопросы его бабушки, которая приготовилась к тяжелому разговору. Цзян Чэн же глубоко вздохнул.        Он отвечал на все вопросы госпожи Юй. Где-то увиливал, где-то говорил, что это должно остаться нераскрытым, но чаще он отвечал на вопросы. Особенно точно обрисовал все, что произошло в Пристани Лотоса, рассказал о «Аннигиляции Солнца» и полностью пересказал, как Не Минцзюэ объявил о победе. Юй Наньян качала изредка головой, хмурила свои брови и изредка причитала: «Мерзавцы», имея в виду под этим словом клан Вэнь. Цзян Чэн сам был преисполнен чувством ненависти к этому клану. Слишком много зла они сделали и всех, кто носил фамилию Вэнь стоило предать их же огню. После разговора с главой клана Юй, Цзян Чэн продиктовал текст письма слугам, а те сразу же написали несколько писем, сразу же отправляя их в разные кланы. В письме говорилось следующее: «Я, глава клана Цзян, нарекаю своим преемником моего сына — Цзян Сию, в быту Цзян Чженйи, что станет будущим главой Ордена Юньмэн Цзян». Коротко и лаконично. Больше им ничего не нужно было знать. Пускай думают обо всем, что только сердцу угодно. Что Сию приемный, что он от кого-то или что Цзян Чэн сам родил — ему было плевать. Самое главное, что он сам знал о своем ребенке всю правду, как и знала его семья. Остальное было не так важно. Когда письма были отправлены, то Цзян Чэн засобирался домой. Да и Сию на его руках уже начинал засыпать и Ваньинь хотел как можно скорее добраться до дома, чтобы уложить Сию в его кроватку. Поклонившись своей бабушке и пылко попрощавшись с ней, омега пригласил пожилую женщину в Пристань Лотоса с визитом, чтобы обговорить с ней дела клана Цзян и попросить советы у умудренной опытом женщины. Встав на Саньду, что даже слегка подрагивал от радости, когда хозяин брал его в руки, Цзян Чэн, с Сию на руках, взмыл в воздух, отправляясь в Ляньхуа.        Спустя почти месяц после событий в Безночном Городе, в Юньмэн Цзян пришло письмо. Орден Ланьлин Цзинь приглашал всех на ночную охоту на гору Байфэнь. Письмо было подписано некем иным, как Цзинь Гуанъяо. Тот сообщил, что он лично составлял праздник и будет безмерно рад увидеть главу клана Цзян, Вэй Усяня, а также адептов клана Цзян. Цзян Чэн смял письмо в день получения и сжег в своей руке, громко рыкнув сквозь зубы. Сию, научившийся уже самостоятельно сидеть, находился рядом со своим папой в его кабинете и играл в игрушки. Он лишь прикусил деревянную голову фигурки человечка, смотря на своего папочку, который принялся писать ответ, но глаза его пылали злобой. Цзян Чэн не хотел отвечать Мэн Яо. Не хотел связываться с ним, даже видеть. Он все еще ясно помнил то, что случилось в Безночном Городе, помнил, что услышал в саду. Однако, ответ стоило дать. Он сжал кисточку почти до хруста, пока писал письмо, что они прибудут на гору Байфэнь. Сию откинул игрушки, подполз к своему напряженному папе и уткнулся носом в его колено, когда ручки не смогли его удержать. Цзян Чэн поднял сына на руки, усадив на свои коленки и отдав поиграться кончик своей ленты, которой он подвязывал отросшие волосы. Кроха сразу же переключился на нее, позабыв о том, что стукнулся носиком, а Ваньинь смог продолжить свои дела. Вскоре письмо было отправлено через слуг, а сам омега тяжело вздохнул. На дворе был март, было уже довольно тепло, однако в воду окунаться омега пока не решался. Если сам он бы точно поплавал, то Сию не потащил бы, хотя его уже стоило обучать плавать, чтобы, когда он начнет ходить, он мог перевернуться на спинку, если вдруг упадет в озеро. Но пока еще было довольно прохладная вода для такого маленького ребенка. Обратив взгляд на малыша, Цзян Чэн улыбнулся, сгробастав Сию в охапку и поцеловав его в висок.        Время до ночной охоты на горе Байфэнь, куда всех пригласил клан Цзинь, прошло достаточно быстро. Цзян Чэн, решив, что справится с разлукой с Сию на пару дней, передал малыша нянькам, затем вместе с Вэй Усянем и сестрой отправляясь в Ланьлин. К сожалению, его шицзе не владела духовными силами и не могла отправиться на мече, как это мог бы сделать Цзян Чэн и Вэй Усянь, а поэтому пришлось отправиться в Ланьлин Цзинь на лодке. К сожалению, теперь дела главы, что разом нахлынули на молодого омегу, вынуждали его частенько бывать вне дома. А сейчас это было проблематично, поскольку он все еще не до конца вошел в колею владения кланом, а также и не был готов встречаться с Лань Сиченем и Цзинь Гуанъяо. Отчего-то в голове проскользнула мысль, вдруг Не Минцзюэ тоже не хочет? Однако храбрый мужчина натягивал на лицо маску бесстрастия и шел туда, куда совсем не хотел. Цзян Чэн безумно уважал его за это, а поэтому хотел брать пример. Они прибыли на гору Байфэнь как раз вовремя. Цзян Чэн сразу же отправился к другим кланам Орденов, а вместе с ним отправилась и Яньли. Вэй Усянь же незаметно отлучился. Проверить коней, его и Цзян Чэна, на которых пройдет шествие благородных господ. Они должны будут соревноваться в верховой езде, искусстве фехтования, стрельбе из лука и, наконец, ночной охоте. Цзян Чэн очень хотел показать всем, что клан Цзян вновь на волне и даже лучше, чем раньше. Он подошел к помосту, на котором сидели Не Минцзюэ, ставший Верховным Заклинателем вместо Вэнь Жоханя, Цзинь Гуаншань, Лань Сичень и Цзинь Гуанъяо, а также и другие главы кланов. Рядом с Не Минцзюэ сидел его младший брат, обмахиваясь веером и задорно маша ладонью своему другу. Цзян Чэн улыбнулся Не Хуайсану, легко кивнув ему, затем поклонившись главам Орденов.        — Приветствую вас. Орден Юньмэн Цзян прибыл.        — Да, точно весенний ветерок, вы прибыли в Ланьлин Цзинь, глава клана Цзян, — улыбнулся Цзинь Гуаншань, рассматривая красивого как лотос, Цзян Чэна.        Цзян Чэн едва заметно сморщился, посмотрел на Не Минцзюэ, который также заговорил:        — Будете сегодня среди соревнующихся или присоединитесь к нам?        — Предпочту посоревноваться. Немного отдохнуть от дел, — соревноваться было гораздо лучше, чем слушать будничные разговоры, лестно улыбаться и слушать похабные комплименты от главы клана Цзинь.        — Ваше право, — не стал отговаривать его Не Минцзюэ и Цзян Чэн ему искренне посочувствовал. Ему придется остаться тут, даже среди бывшего возлюбленного.        Цзян Чэн кинул взгляд на благодушного Лань Сиченя, который по-доброму улыбнулся омеге, кивая ему и приветствуя. Цзян Чэн ответил лишь кивком, взглянул на Цзинь Гуанъяо и ушел к Вэй Усяню, который уже настраивал адептов клана Цзян на хороший лад. Он подошел к брату, что был одет в красные одежды соревнующихся, а перед приездом сюда даже убрал волосы в привычный хвост и они больше не лежали вдоль его спины. Цзян Чэн тоже был одет в красное, чтобы его нельзя было спутать с другими, убрал волосы в привычный пучок и готов был показать всем, на что был способен клан Цзян.        Соревнование началось красиво. Они выехали ровной конной колонной, впереди наследники великих Орденов, затем наследники других кланов, а следом уже адепты. Им бросали цветы, особенно альфам, коими здесь почти все и были, лишь Вэй Усянь и Цзян Ваньинь были единственными омегами на этом соревновании, которые участвовали. На едущих в колонне сыпались отовсюду цветы, в знак уважения и обожания. Омеги из клана Цзян игнорировали цветы от всех девушек, которые повелись на их красивые лица, поймали лишь один, от их сестры. Больше всего цветов, конечно же, кидали Цзинь Цзысюаню и Лань Ванцзи, но те упрямо проезжали мимо, не обращая на девушек и омег внимания. Однако Цзян Чэн готов был поклясться, он видел как заиграли желваки на скулах Цзинь Цзысюаня, когда Цзян Яньли не кинула ему цветок. Что-то закрутилось между ними, и Ваньинь думал о том, что это совсем неплохо… Проезжая помост глав Орденов, Цзян Ваньинь успел поймать брошенную алую розу, тогда как нежный пион персикового цвета он проигнорировал. Хотелось бы верить, что алую розу ему бросил Лань Сичень. Но тот был слишком занят разговором с Мэн Яо, что даже не смотрел в сторону своего соулмейта. Цзян Чэн сжал губы в тонкую полоску, перевел взгляд чуть левее и поймал взгляд Не Минцзюэ, который кивнул в ответ на догадку омеги, кто кинул этот цветок. Цзян Чэн смутился, покраснел до кончиков ушей, отводя взгляд и убирая прядь волос за ухо. Вэй Усянь ухмыльнулся, посмотрев на шиди, а затем поймав один цветок, вдруг окликнул Лань Ванцзи, кинув ему нежный пион. Лань Ванцзи поймал его одной рукой, искоса взглянув на Вэй Усяня, а мочки его ушей окрасились в красный. Вэй Ин остался доволен выходкой, перевел взгляд на Цзян Чэна, решив все же не подшучивать над братом. Не хотелось получить Цзыдянем посреди праздника между глаз.        После конной поездки, все выстроились в ровные ряды, прямо перед помостом, а Цзинь Гуанъяо, как организатор данного праздника, вышел чуть вперед, объявляя соревнования по стрельбе из лука. Цзинь Цзысюань вышел вперед, точно настоящий павлин, красуясь и решив стрелять прямо с серой лошади, на которой он сидел. Вэй Усянь сморщил нос, протянув: «Ой-ой-ой», а Цзян Чэн тихо прыснул, наблюдая за тем, как Цзинь Цзысюань выстреливает из лука, попадая точно в цель. Следом поставить зазнавшегося Альфу на место решил Вэй Усянь. Он слез с коня, затем, поиздевавшись над Лань Ванцзи, завязал глаза плотной лентой и взял в руки сразу пять стрел. Цзян Ваньинь с замиранием следил за тем, как один за другим наконечник стрелы попадает точно в цель, а один из них разрезает древко стрелы Цзинь Цзысюаня напополам. Все были поражены.        Следом было соревнование по фехтованию, в котором победителем вышел клан Лань. Лань Ванцзи было очень сложно победить, ведь он являлся достаточно опытным мастером по владению мечом. А после всего этого началась уже сама ночная охота, стоило сумеркам опуститься на Поднебесную. Вэй Усянь вдруг заявил, что будет участвовать отдельно, но точно приведет клан Цзян к победе. Так и случилось. Вдали слышалась мелодия призрачной флейты, Цзян Чэн с замиранием слушал ее, но потом… к ним повалила вся нежить. Клан Цзян перебил почти всю нечисть в округе и заработал себе победу. Далее, за ночной охотой, шел сам праздник, где вино лилось рекой, а на столах появлялись все новые и новые блюда. Цзян Чэну не особо хотелось находиться здесь, особенно если учитывать то, что дома его ждал его маленький сыночек. Он улыбнулся, пряча улыбку за пиалой с вином, но взгляд его снова потяжелел из-за того, что глаза наткнулись на Лань Сиченя и Цзинь Гуанъяо, которые не отходили друг от друга целый вечер. А на самом начале пиршества, которое Цзинь Гуаншань назвал праздником «в честь завершения «свержения солнца», глава клана Лань и Мэн Яо сделали заявление о том, что они являются парой. Цзян Чэн опрокинул в себя пиалу с вином и встал на ноги. Захотелось прогуляться. После ночной охоты они все переместились в Башню Кои, которая приняла всех гостей и Цзинь Гуаншань был рад предоставить гостевые спальни, чтобы благородные господа отдохнули. Цзян Чэн слышал, что в Благоуханном Дворце был красивый сад с пионами. И ему бы очень хотелось насладиться им. Лишь бы не видеть то, как милуются друг с другом его Альфа и этот… Цзян Ваньинь вздохнул, направившись твердым шагом в сторону сада, осмотревшись и не заметив Вэй Усяня. Снова своевольничал. Омега вздохнул, потерев переносицу. И как только его брат мог так с ним поступать? Цзян Чэн шагнул в сад, обогнув несколько коридоров, и вздохнул ночной воздух. Он прикрыл в наслаждении глаза, вдыхая сладкий и манящий запах пионов, направившись вглубь сада, в центре которого стояла красивая беседка, окруженная плющом и скрывая от чужих глаз находящихся в ней людей. Цзян Чэн подошел чуть ближе, заглядывая в беседку и вздрагивая, когда увидел массивную спину стоявшего внутри мужчины, на которую ниспадал хвост из черных волос. Ваньинь хотел быстро уйти, чтобы не тревожить наслаждающегося одиночеством Альфу, но Не Минцзюэ обернулся раньше.        — Все в порядке, глава клана Цзян. Вы не помешали мне.        — Простите, я думал, что здесь никого нет и вышел прогуляться.        — Да, я тоже. Надоело находиться в душном зале, где нужно приторно улыбаться, когда ты сам даже не хочешь делать этого. Думаю, что вы ощущаете тоже, что и я.        Ваньинь кивнул, прошел в беседку, коснулся пальцами выбеленных перилл и посмотрел в небольшой прудик, находящийся рядом с ней, в котором плавали карпы. Он разглядывал в отражении воды свое лицо, а также и полную луну, что освещала сегодня Ланьлин Цзинь. Он был слегка бледен, расстроен, это было видно по глазам. Они с Не Минцзюэ и правда было чем-то похожи. Цзян Чэн вздохнул, отвел взгляд и провел рукой по волосам, убирая пряди челки с лица. Не Минцзюэ посмотрел на него и вновь заговорил:        — Составите мне компанию на прогулке по саду?        — Если вы приглашаете, — Цзян Чэну хотелось побыть одному. А еще лучше отправиться в Пристань Лотоса. Но если его приглашал более старший глава клана, то отказывать было очень неприлично.        Цзян Чэн и Не Минцзюэ отправились прочь из беседки, чтобы прогуляться по небольшому саду, рассматривая пионы, что цвели здесь круглый год. Ваньинь убрал руки за спину, рассматривая цветы различных оттенков, хотя больше всего преобладал сорт «Сияние средь снегов» — клановый знак Ланьлин Цзинь. Они шли молча, ни о чем не разговаривая, да и омеге было вполне комфортно рядом с суровым Чифэн-цзунем. Молчание не давило на плечи, не казалось неловким и было слишком правильным. Они оба были такими людьми. Слишком много думающими и мало говорящими. Они вдруг остановились у куста с пионами, которые слегка выделялись среди других. Их цвет был приятного розового оттенка и сами цветы источали нежный аромат. Не Минцзюэ хотел было коснуться кончиками пальцев пиона, но вдруг одернул себя и сжал ладонь в кулак, опуская ее вдоль тела.        — Цзинь Гуанъяо имеет природный аромат пиона. Как вы — лотоса. Вы оба пахнете цветами. Только ваш запах более дикий, ближе к природе, ведь лотосы не выращивают люди. Вы имеете твердый стержень и ваш запах ненавязчив. У А-Яо же все наоборот. Его запах сладкий, нежный, он сам слишком нежен для людского мира. Но в нем есть то, чего никто не замечает. А я заметил. Поэтому наши отношения закончились. Поэтому его имя — табу для упоминания в Нечистой Юдоли.        — Почему вы мне это рассказываете? — вдруг перебил мужчину Цзян Чэн, слегка нахмурив брови. Ему хотелось бы избежать разговоров о возлюбленном Лань Хуаня.        — Чтобы вы не повелись на его маску, — твердо отчеканил Не Минцзюэ и развернулся к Цзян Чэну.        — Зачем вы кинули мне цветок? — Цзян Чэн решил перевести тему, поняв, что разум Альфы слегка затуманен алкоголем и без того взрывной Чифэн-цзунь мог легко выйти из себя.        Альфа тут же успокоился, замолчал на мгновение и поспешил ответить:        — Потому что с первого нашего знакомства вы не выходите у меня из головы. Простите, если напугал вас резкими словами, если вдруг все это слишком быстро. Я не привык юлить, я говорю так, как есть. Вы нравитесь мне, глава клана Цзян, мне безразлично, что у вас уже есть наследник. Когда мы впервые увиделись, то я подумал, что вы — всего лишь омега, еще ребенок, который потерял все и принял командование кланом. Однако внутри вас я увидел то, чего нет ни в одной другой омеге. Вы добиваетесь целей не хитростью или манипуляциями, что делает Хуайсан и делал Цзинь Гуанъяо. Вы достигаете их кровью и болью, вы тверды в своих намерениях. Поэтому я разрешил вам сначала искать брата, а затем отправляться на фронт. После этого я часто вспоминал вас. Слышал о ваших успехах и был горд. А когда я увидел вас в слезах, после разговора с Лань Сиченем, мне было искренне жаль вас. Вы были сломлены, но вернулись на собрание спустя время и были вновь непоколебимы. Это тронуло меня еще больше.        Цзян Чэн краснел с каждым словом, сказанным Альфой. Не мог поверить, что вот прямо сейчас перед ним стоит Не Минцзюэ, тот самый, для которого все романтическое — чуждо, и говорит, что Цзян Чэн ему нравится! Не просто, как человек, а как омега! Это не укладывалось в голове и он хотел было отвернуться и уйти, сказать, что мужчина пьян, однако Не Минцзюэ легко коснулся его руки своей, насколько был способен.        — Я не давлю на вас. Я знаю о ваших чувствах к Лань Сиченю. Мои чувства к А-Яо тоже не угасли, я люблю его и буду любить всегда.        — Зачем тогда это все?! — вспылил Цзян Чэн.        — Хочу показать вам, что вы тоже можете быть любимы.        Ваньинь поджал губы и замолчал. Он никогда не думал о Не Минцзюэ в подобном ключе. Он лишь считал, что они похожи, что их объединяет одна боль, но он даже не думал, что все это выльется в нечто похожее на романтические чувства. Ему было стыдно, что он зациклился на одном человеке, который даже не замечает самого омегу, но он не мог так запросто отказаться от своих чувств. Особенно когда от Лань Хуаня у Цзян Чэна был ребенок. У Цзян Чэна не было цели найти отца для Сию. Сам справится, сам воспитает. Его главная цель в жизни — поднять с колен клан и его ребенок. На этом было все. Сглотнув, омега тихо выдохнул:        — Я не смогу ответить на ваши чувства взаимностью, глава клана Не. Я никогда не смогу разлюбить Лань Сиченя.        — Возможно, я и правда мог поторопиться. Мог напугать вас, однако подумайте над моими словами.        Цзян Чэн слегка поклонился, соглашаясь со словами Не Минцзюэ и обещая подумать, после разворачиваясь и отправляясь обратно в Башню Кои, но его остановил бас главы клана Не.        — Когда Цзян Чженйи немного подрастет — отправляйте его на лето в Нечистую Юдоль. Он Альфа. И я буду обучать его владеть своей сущностью.        Цзян Чэн обернулся, удивленно приподнял брови, смотря на мужчину, который был абсолютно уверен в своих словах. Он некоторое время смотрел на Не Минцзюэ, а затем легко кивнул:        — Спасибо.        Не Минцзюэ кивнул и Цзян Чэн отправился в Башню Кои. Стоило найти Вэй Усяня, попрощаться с другими главами Орденов, забрать сестру, которая весь вечер проводила в компании госпожи Цзинь, которая уговаривала ее присмотреться к Цзинь Цзысюаню, а потом отправиться обратно в Пристань Лотоса. Так он и поступил. Нашел брата, отправив за ним адептов, сестру в компании Цзинь Цзысюаня, а затем попросил их приготовиться к отъезду. Его не было дома почти три дня и он безумно соскучился по сыну. В голове все еще не укладывалось то, что Не Минцзюэ признался ему в теплых чувствах. Цзян Чэн еще никогда не слышал подобного, только от Лань Хуаня в ту единственную и первую течку и его гон. Молодой господин вздохнул, подходя к Лань Сиченю и Цзинь Гуанъяо, ведь с ними тоже стоило попрощаться.        — Благодарю за праздник, молодой господин Цзинь, — едва ли не сквозь зубы пробормотал Цзян Чэн, кланяясь омеге. Тот улыбнулся самой невинной улыбкой и поклонился Цзян Ваньиню в ответ.        — Благодарю за теплые слова, глава клана Цзян. Вы уже уезжаете?        — В Пристани Лотоса есть дела, которые не терпят отлагательств.        Мэн Яо кивнул, улыбнулся, отчего на щеках стали еще отчетливее видны ямочки, а затем улыбнулся и Лань Хуань, отчего сердце Цзян Чэна сжалось до мизерных размеров.        — До свидания, глава клана Цзян. Давайте потом свяжемся чуть позже по поводу перевозок товаров? Я приеду в Пристань Лотоса?        — Я сам приеду в Облачные Глубины, — твердо отчеканил Цзян Чэн, слишком быстро произнося это. Нельзя было, чтобы Лань Сичень видел его маленького Сию. — До свидания, Цзэу-цзюнь, — он поклонился и отправился прочь, на выходе встречаясь с Цзинь Гуаншанем. С ним стоило прощаться в последнюю очередь.        Когда все прощания и этикет был окончен, Цзян Чэн, его сестра и брат сели в лодку, а также в ней поехали и немногочисленные адепты. Все они отправились в Ляньхуа. Столица встретила их теплым ветерком, что путался и играл в волосах, а также забирался под одежду молодых господ и госпожи. Цзян Яньли была крайне рада вернуться домой, как и Два Героя из Юньмэна. А войдя в Пристань Лотоса, Цзян Чэн сразу же подлетел к нянечкам, с которыми он оставлял своего ребенка. Сию сладко спал, но это не помешало счастливому родителю взять свою кровь на руки, прижав к себе и зацеловав все его маленькое личико. Омега прикрыл глаза, коснувшись лбом лба просыпающегося сына, который сморщился и закапризничал. Вэй Усянь со смехом протянул: «Да как же ты посмел разбудить молодого господина Цзян?!», а Яньли подхватила его смех. Ваньинь перехватил ребенка поудобнее, посадил на свои руки, улыбнувшись и стерев слезки Сию с его румяных щечек. Он был дома и теперь снова не уедет от Сию. Никто не посмеет его вырвать из их маленькой крепости.        Прошло не так много времени с начала соревнований. Примерно неделя, как в Ляньхуа заговорили о прибывшем в Юньмэн молодом господине в прекрасных белоснежных одеждах. У него были строгие глаза свежего мёда, сам он был, казалось, слишком безразличен ко всему, держал руку за спиной и шел только вперед. Цзян Чэн вначале подумал, что прибыл Лань Сичень, обрадовался, решил, что он все обдумал и прибыл к Цзян Чэну, но когда до него донесли слуги весть, что это никто иной, как Лань Ванцзи, с лица Цзян Ваньиня сошла спесь. Он сразу же потерял интерес к этому, а вот Вэй Усянь, подслушавший разговор, стоя за фусума, тихо выдохнул. Внизу его живота слегка потянуло от упоминания Лань Чжаня, а сам омега слегка прикусил щеку изнутри. Он отталкивал Ханьгуан-цзюня всеми способами, лишь бы тот оставил его, но Альфа как с цепи сорвался. Пытался поговорить, постоянно дотронуться, а Вэй Усянь боялся. Боялся, что все может принять слишком тяжелый оборот для их отношений. Лучше пресечь их на корню.        Они встретились на постоялом дворе в Ляньхуа, где в окне Вэй Усянь заметил предназначенного ему Альфу. Лань Ванцзи поднялся к нему, отчего Омеге пришлось отогнать мертвых девушек, которых он воскресил, чтобы подшутить над безэмоциональным Альфой. Шутку тот не оценил. Только так и стоял перед Вэй Ином в венке из цветов, что ему уложили на голову. Они оба молчали, пока Вэй Усянь не предложил дорогому другу выпить.        — Вэй Ин, нельзя использовать темный путь.        — Не начинай это сейчас! — вспылил Вэй Усянь, что и без того в последние дни был достаточно нервным. Он разлил по пиалам вино, что принес хозяин, а затем Вэй Усянь бросил талисман на дверь, что заглушал все звуки, исходящие из комнаты. Их разговоры должны были остаться приватными. — Лучше садись со мной за стол.        Лань Ванцзи осмотрел стол, наполненный закусками и двумя пиалами, присаживаясь напротив любимого Омеги, вдыхая запах его феромонов. Вэй Усянь не остался в долгу, его ноздри едва заметно расширились, а он вдохнул запах от Лань Чжаня. Ароматы сандала, морозной свежести, кориандра и осенних листьев смешался в один коктейль, заставляя находящихся в комнате людей испытывать влечение. Лань Ванцзи положил свой меч рядом, послушно принял пиалу с вином от Вэй Усяня, кивая его и, прикрывая рот рукой, опрокидывая пиалу в себя. Вэй Ин ухмыльнулся, прыснул и тоже осушил свою пиалу. Может быть, Лань Чжань, все же, научился пить и их ждут интересные разговоры? Но спустя мгновения, Лань Ванцзи рухнул на стол, закрыв глаза и засопев. Омега даже дернулся, слегка отскочил, а внизу живота вновь потянуло и он слегка прикусил губу. Выдохнув, он подполз к Лань Ванцзи, слегка приподняв его голову.        — Молодой господин Лань, как грубо засыпать во время застолья, — хмыкнул юноша в черных одеждах и уложил любимого на стол обратно.        Но совсем вскоре Лань Ванцзи вновь поднялся, посмотрел взглядом осоловелых глаз, пошатнулся за столом и попросил выпить вновь. Вэй Усянь посмеялся, но подлил вина, а второй молодой господин Лань опять послушно выпил. Омега похихикал, но смешно было до момента, пока Лань Чжань вдруг не решил встать. Вэй Ин сразу же подскочил за ним, схватил за руку и остановил. Он громко выдохнул, жадно вдохнув запах Лань Ванцзи, что резко вскружил голову. Омега прижался к Альфе ближе, неосознанно скользя руками по поджарому телу. Вэй Усянь давно понимал, что что-то с его состоянием не так. И теперь он, зацепившись за разумную, трезвую мысль, подумал, что все дело может быть в простой течке. Внизу живота потянуло сильнее и он сжал ткань ханьфу на рукаве Лань Ванцзи сильнее. Его тело охватил озноб, затем бросая в жар от тепла горячего тела рядом. Глаза Лань Чжаня застелила влажная пелена, отчего его цитриновые глаза стали тягучими и темными, как застоялый мед. Прикрыв глаза, он сделал шаг вплотную к Омеге, жадно вдохнул запах с шеи Вэй Усяня, отчего даже ресницы слегка дрожали, а тело все покрылось мурашками и все тело стало натянутым, как струна. Распущенные волосы Вэй Усяня скользнули челкой по шее Лань Ванцзи, когда и сам герой из Юньмэна наклонился к Лань Ванцзи. Тот хрипло выдохнул:        — Вэй Ин? — он несильно дернулся от неожиданного ощущения горячих и сухих губ на своей шее. Он обхватил талию Омеги двумя руками, прижав к себе, пьяно выдохнув: — Вэй Ин, ты… вкусно пахнешь…        Ноги Вэй Ина подкосились, от запаха сандала внутри все сворачивалось и хотелось застонать прямо сейчас. Он крепко обнял Лань Ванцзи за шею, вновь прижавшись губами к горячей коже его шеи, выцеловывая, слизывая соль с кожи, пробуя запах на вкус, желая оставить лишь себе. Вэй Усянь понимал, что сейчас он нагло пользуется положением безотказного Лань Чжаня, но хотелось думать лишь о удовлетворении собственных желаний. У него была течка, одна из самых болезненных за последнее время, ведь внизу его живота до боли скрутило и он даже слегка согнулся. Он зарылся пальцами в длинные смоляные волосы, сжимая их на затылке вместе с налобной лентой, прижавшись настолько близко, насколько возможно, лишь бы Лань Ванцзи почувствовал все его возбуждение всем телом.        Альфа шумно втянул воздух носом, и это было его ошибкой. Запах течной Омеги проник глубоко в ноздри, оседая сладким привкусом на кончике языка, заставляя дрожать от желания. Он подтолкнул возлюбленного ближе к кровати, но Вэй Усянь прижался к нему всем естеством и было сложно сдвинуться. Омега громко дышал, оставляя на молочной коже шеи следы, слегка покусывая, оставляя укусы, пытаясь пометить своего Альфу. Вэй Ин сжал волосы Лань Ванцзи крепче, чуть оторвавшись от длинной шеи, облизывая чуть выросшие клыки. И у омег, и у альф была удивительная и полезная способность. Помечать свою пару. Чтобы никто не посмел посмотреть на их любимого или любимую, чтобы они были лишь друг у друга. Порой это приносило и проблемы, поскольку много было нежелательных меток, когда омег насиловали и помечали против их воли. Клыки Вэй Усяня сформировались уже три года назад, тогда как у Цзян Чэна они все еще были молочными и совсем не собирались отпадать и расти дальше. От этого и запах его был не таким ярким, как запах Вэй Ина, являющимся Омегой. Молодой господин Вэй стянул с Лань Ванцзи налобную ленту, наматывая ее на кулак, поднося к носу черные волосы и жадно вдыхая сандаловый запах с них.        Лань Ванцзи рыкнул утробно-низко, перехватил Вэй Усяня за талию и толкнул его на кровать, упав за ним следом. Нависнув над Омегой под собой, словно над добычей, он облизал губы, учащенно дыша. Дыхание Вэй Ина тоже сбилось. Вэй Ин вдруг перевернулся, подминая под себя своего Альфу и с удовольствием дыша его запахом, сходя от него с ума. Он резко распахнул белые «траурные» одежды, оглаживая оголенную грудь молочного цвета, затем спускаясь с шеи ниже, пробуя Альфу на вкус, задрожав в предвкушении. Он не сдержал тихого сдавленного стона, выцеловывая грудь Лань Чжаня, слизывая маленькие капельки холодного пота и рисуя губами замысловатые узоры. Он скользнул руками ниже.        — Лань Чжань, какой ты красивый, какой ты сладкий, — хрипло прошептал Вэй Ин, ощущая влажность между ног. Но теперь он сидел на бедрах пьяного Лань Ванцзи, который тяжело дышал, изредка порыкивая. Он укусил Альфу за ребро, желая откусить от него по кусочку, — твой запах… какой же запах, — он едва слышно всхлипнул, перестав сдерживать себя.        Лань Ванцзи не сопротивлялся. Лишь смотрел, как Вэй Ин продолжил выцеловывать его грудь, спускаясь ниже на торс, скользя губами по нему, жадно вдыхая запах там, где он был ярче всего. Вэй Ин потянулся руками к исподним штанам, подняв на Лань Чжаня возбужденный взгляд. Он был в сознании, прекрасно понимал, что делает, но инстинкты двигали им сами, заставляя скулить рядом с сильным Альфой, который был под властью этого Омеги. Стоило Вэй Ину слегка припустить белые штаны, как феромоны стали сильнее. Он хныкнул, обласкал взглядом крупный ствол с заметными венами и покрасневшей головкой, что была скрыта крайней плотью и жадно облизал губы. «Лань Чжаня не обделила природа размерами. Будет сложно принять его, но как же хочется», — подумал Вэй Ин, поддаваясь желанию. Он коснулся губами основания члена, проводя по нему языком, попутно окончательно спуская штаны с любовника, дрожа от предвкушения. Опустив его штаны, он удовлетворенно выдохнул, целуя крупную головку, слушая как Альфа заглушено стонет.        — Лань Чжань, ты сладкий везде… — Вэй Усянь вновь взглянул на Лань Ванцзи, медленно убирая прядь своих волос за ухо, а затем наклоняясь к возбужденному члену, скользя языком по всей длине.        — Вэй Ин, — Лань Ванцзи хрипло простонал, откидывая голову назад, когда Омега вобрал горячую головку его члена в свой рот, с упоением посасывая ее и лаская языком.        Неведомые раннее ощущения сводили с ума их обоих, погружая тела в наслаждение. Лань Ванцзи невольно толкнулся в горячий и влажный рот, желая получить больше. Это было похоже на сумасшествие, и вскоре он совсем перестал что-либо соображать и понимать. Запах течной Омеги сорвал голову, мысли поплыли и Лань Ванцзи лишь мог зарыться пальцами в длинные волосы Вэй Усяня, крепко сжав их и намотав на свой кулак. Омега громко простонал, а от его стона от его горла прошлась вибрация, отчего и Лань Чжань не смог сдержать громкого вздоха. Вэй Усянь слишком сладко звал его, слишком был манящим. Омега скользнул языком за крайнюю плоть, выпустив член изо рта и сжав двумя пальцами основание члена Альфы. Он ухмыльнулся, опалил дыханием головку, оттянув предварительно мягкую кожу и скользнув по ней языком. Лань Ванцзи утробно зарычал, Вэй Усянь почувствовал это всем естеством. Что же будет, когда ненавидящий его Лань Чжань проснется и узнает, что его изнасиловали? Лань Чжань дернул Вэй Усяня на себя, а тот едва не рухнул на горячее тело под ним, оседлав узкие бедра и скользнув сразу же языком в рот в второго молодого господина Лань, делясь с ним его же вкусом. Он не посмел сопротивляться любимому, только крепко сжал его талию сильными руками и прижался головкой истекающего слюной и смазкой члена к заднему проходу Омеги сквозь ткань одежд. Вэй Усянь слегка приподнялся, пристал на колени и ухмыльнулся.        — Ханьгуан-цзюнь, вы такой пылкий. Но разве вы хотите сделать мне больно?        — Нет, но я чувствую, что ты готов меня принять, Вэй Ин, — твердо проговорил Лань Ванцзи, слишком правильно и решительно для пьяного.        Он резко перевернулся, скинув Омегу со своих бедер и распахнув его черные слоя ханьфу, всего два, какое счастье. Без нижних штанов. Голова Лань Ванцзи закружилась. Вэй Усянь поражал его все больше и больше, он был как хорошее вино, которое с годами становилось лишь лучше. Лань Чжаню безумно хотелось пройти весь путь с ним до конца. Но сейчас он даже не понимал, это лишь сон или то, что происходит и правда? Он скользнул руками вдоль тела любимого, жарко выдохнув и рыкнув, когда Омега призывно раздвинул свои ноги. Лань Чжань скинул с них обоих слои ханьфу, скинув вниз, на пол, вновь вернувшись с испускающему феромоны Омеге. Он коснулся губами шеи Вэй Усяня, жарко втягивая с нее запах, затем слегка отстраняясь и прижимаясь губами к губам Вэй Ина, который не стал перехватывать инициативу, лишь закинул ноги на пояс Лань Чжаня, а руками обвил его шею, притянув ближе к себе. Альфа не стал долго колебаться, коснулся рукой своего члена, на головке которого собиралась смазка, направляя себя в горячее нутро. Вэй Ин был мокрый, податливый и такой желанный. Стоило головке коснуться узкого прохода, как Вэй Ин прерывисто вздохнул, прикусил кончик языка второго Нефрита и оторвался от его губ. Лань Ванцзи качнул бедрами, преодолевая тугое сопротивление мышц сфинктера, а Вэй Усянь громко зашипел, замычав и закинув голову назад. Он тяжело задышал, слегка приподнявшись на локтях и шире разводя ноги, пока Лань Чжань продолжал направлять себя в девственное тело Омеги под собой, а Вэй Усянь лишь смотрел на него полными слез глазами, тяжело дыша через рот. Такой вид заставил Лань Ванцзи содрогнуться всем телом, а возбуждение сконцентрировалось в одном месте и он едва не закончил раньше, чем доставил бы удовольствие Омеге под собой.        Вэй Ину стало слишком больно. Его словно разрывали изнутри, но он думал, что все так и должно быть, у него еще никогда не было альфы, никто не подходил, да и он лишь грезил о своем соулмейте, каждую ночь целуя свою метку на запястье и шепча, что дождется. Но даже сейчас, когда в течку колечко неподатливых мышц становились эластичными и мокрыми от выделяемой смазки, ему все равно было некомфортно. Размеры Лань Ванцзи были слишком большими, чтобы принять их без боли, да и сам Омега был совершенно неподготовлен. Он прикусил губу, всхлипнув и уперевшись рукой Альфе в грудь. Лань Чжань продолжил свое действие, не замечая того, как Вэй Ин корчится от боли. Его голова кружилась, все казалось нереальным, слишком сюрреалистичным, чтобы быть правдой. Он остановился, когда ногти Вэй Ина коснулись его груди, расцарапывая в кровь. Ванцзи вскинул глаза на любовника, тяжело дыша и подрагивая крупно всем телом.        — Лань Чжань, мне очень больно, пожалуйста, нежнее.        Лань Ванцзи ничего не ответил, лишь прижался губами к губам омеги под собой, выскальзывая из его тела, скользя пальцами к поврежденному отверстию. Вэй Ин в его руках вздрогнул, сладко задрожал и Лань Ванцзи слегка огладил напряженные мышцы. Чуть оторвался от пухлых губ, тихо выдохнув.        — Вэй Ин, расслабься. Я вхожу.        Омега кивнул, решив, что ради общего будущего удовольствия можно и потерпеть. Он расслабился, как мог. Закрыл глаза, жадно хватая ртом воздух, пока ему не перекрыли кислород губы Лань Ванцзи. Он сладко ответил на поцелуй, вскрикнув ему в губы, когда вдруг двумя короткими толчками большой член оказался полностью внутри. Все тело Вэй Ина свело судорогами. Он застонал, зажмурился, впился пальцами в плечи Альфы над собой и расслабился, насколько мог. Лань Чжань, на пробу, сделал несмелый толчок, услышав стон под собой, а потому решил, что он все делает правильно. Движения бедрами нарастали каждый раз и Лань Ванцзи жарко целовал своего любимого, лишь бы отвлечь от возможной боли, влажно исследуя его рот своим языком, лаская его язычок своим. Вэй Ин утробно стонал, а с каждым толчком его стоны нарастали, но были проглочены губами второго Нефрита. Лань Чжань сжал с силой округлые бедра Вэй Усяня, оставив на нежной коже следы. Страстно, немного грубо и глубоко он двигался в желанном и любимом теле, выбивая из горла Вэй Ина сладкие и жаркие стоны, вторя им своими. В комнате стало очень жарко, ведь ставни были плотно закрыты, чтобы никто не услышал их и не подглядел, горели лишь восковые свечи. Комната наполнилась пошлыми шлепками кожи о кожу, ведь Лань Чжань остервенело врывался в текущую попку Вэй Усяня, получая то, что по праву принадлежало ему. Альфа оторвался от влажных губ, жарко выдохнув, а затем горячо впившись губами в длинную и прозрачную шею, через которую было заметно синие вены, покрывая нежную кожу яркими засосами и укусами, тихо рыча от наслаждения. Вэй Усянь закатывал глаза, с каждым толчком лишаясь сознания. Боль смешалась с животным удовольствием и он лишь мог громко стонать:        — Лань Чжань, ах! Лань Чжань! — стало горячо. Огонь был везде: в комнате, на Вэй Ине, внутри Вэй Ина, в Лань Ванцзи, сам Альфа был огнем, опаляющим своего Омегу.        Длинные волосы разметались по кровати, а передние пряди взмокли от пота на лице. Глаза застелила пелена желания и возбуждения и Омега уже не понимал, где сон, а где явь, ведь все было заволочено красным туманом страсти. Лань Чжаня Вэй Усянь сводил с ума своими прикосновениями, своим запахом, голосом, поцелуями и ласками руками по всей спине. Все тело героя из Юньмэна было усеяно лепестками страсти, засосами и укусами, что в некоторых местах наливались фиолетовым. От того наслаждения, что опутывало его тело у него сводило ноги и он не знал куда их деть, забрасывая на плечи Лань Ванцзи. Но за это внутренняя сторона округлых бедер, по которой стекала природная смазка из заднего прохода, оказывалась наказанной, ведь Лань Ванцзи дурел: кусал нежную кожу, слизывая смазку, рыча, просто сходя с ума. Вэй Ин в отместку царапал крепкие и широкие плечи, спину и бедра, крепко сжимая их, пытаясь не умереть прямо под Альфой. От глубоких быстрых толчков из груди вырывались громкие и горячие стоны, которые Омега совсем не сдерживал. Но тут Лань Ванцзи поймал непослушного любимого за шею, совсем слегка придушив, надавив на кадык, а затем всей ладонью обхватывая тонкую шею. Он сжал своей крепкой рукой чужое горло, отчего Вэй Ин готов был кончить прямо так, не прикасаясь к себе, сходя с ума. Смазка текла и текла и он уже не понимал, что творит. Лань Чжань резко отпустил шею желанного тела под собой, а Вэй Усянь сделал громкий вздох. Голова его закружилась, а от резких движений становилось слишком хорошо. Омега шептал бесстыдные слова, сам не понимая какие. Закричал, запрокинув голову назад, когда второй Нефрит резко прикусил до крови кадык. Он всхлипнул от наслаждения, мечась по кровати, извиваясь, как змея, обнимая Лань Ванцзи и прижимая к себе, прося большего, скуля. Их губы вновь слились в поцелуе, а от такого бешеного страстного поцелуя между их языками протягивалась ниточка слюны.        — Лань Чжань, прошу, я не могу больше! АХ! Пощади!        — Вэй Ин, — Лань Чжань хрипло простонал.        Вэй Ин был слишком прекрасен в испытываемом удовольствии и слишком чувствительным, поэтому каждое прикосновение и поцелуй отзывались в его теле и душе взрывами искр. Альфа подхватил бедра Вэй Усяня, сжимая их сильными ладонями и слегка приподнимая, тем самым глубоко проникая на всю длину, двигаясь резко и страстно, доводя их обоих до пика удовольствия. Он ощутил, как Омега задрожал в его руках, с громким криком изливаясь на свой живот, а сам Лань Чжань бурно кончил внутрь горячего тела, заполняя до краев горячим вязким семенем.        Они наслаждались друг другом до самого утра, терзая друг друга губами, зубами, а Лань Ванцзи терзал Омегу и своим членом, подчиняя себе, нагибая, заставляя раздвигать ноги, как последнюю шлюху в публичном доме. И черт возьми, Вэй Ину это настолько сильно нравилось, что он готов был каждую течку проводить рядом со вторым молодым господином Лань. Когда он в последний раз кончил внутрь омежьего тела, запечатывая его узлом, то Вэй Усянь, в момент нежного поцелуя, чувствовал как глаза закрываются, а животная страсть ускользает, а сознание постепенно возвращается. Но из-за сильного удовольствия и удовлетворения он закрыл глаза, отключившись прямо в сильных руках от такой страстной ночи. И никто из них двоих совсем не обратил внимания на яркие метки, что сияли от того, что две половинки одной души, наконец, воссоединились.        А, возможно, Вэй Ин повторит ошибку своего шиди?

Продолжение следует…