***
Вэй Усяня не было в Пристани Лотоса вот уже как три дня и Цзян Чэн начинал волноваться. Но его шисюн вернулся, пропахнувший запахом Альфы, довольно сильного и смутно знакомого. Не стоило гадать, что случилось, ведь Вэй Усянь выглядел достаточно устало, но был довольным и слегка прихрамывал. Он не стал отвечать Цзян Чэну, что произошло, просто ушел в свою комнату, сказав лишь, что ему нужно поспать. Если сопоставить все факты, а именно то, что в Ляньхуа приезжал второй молодой господин Лань, а у Вэй Усяня слишком обострился запах за последние дни, что все альфы вели за ним носом, то они провели эти дни вместе, занимаясь тем, о чем в приличном обществе говорить стыдно. Цзян Чэн, ставший уже Главой Ордена и заваленный работой по самое «не балуйся», не имел времени переживать о шисюне, а тот, словно нарочно, не предупредил и не возвращался домой три дня. Цзян Ваньинь лишь громко хмыкнул на появление брата и вернулся обратно к работе, сидя на резном троне и заполняя документы. Пристань Лотоса была почти закончена, появились новые постройки и Цзян Чэн был доволен работой. У Сию была теперь своя, заместо сгоревшей спальни старшей сестры Цзян Чэна, что любезно согласилась отдать спальню племяннику, поближе к спальни самого главы клана. Омега сам лично руководил постройкой этой комнаты, выбирал все, вплоть до мельчайших деталей, таких как мебель, полы, окна. Это теперь была прекрасная комната, в которой поставили новую мебель: столы, софа, небольшие комоды, в которых хранились вещи для Сию, детская кроватка. Она была сделана из массива дерева, была довольно тяжелой. На ней был прозрачный балдахин, который мог скрывать ребенка от москитов, чтобы они не побеспокоили его сладкий сон. Цзян Чэн, когда комнату ему показали рабочие, восстанавливающие Пристань Лотоса, был в таком восторге, что заплатил двойную цену. Цзян Яньли же переехала в комнату ее почивших родителей, которую тоже восстановили для молодой госпожи. После пребывания Лань Ванцзи в Ляньхуа прошло достаточно много времени. Ваньинь наладил вновь все поставки, которые были прерваны из-за «Аннигиляции Солнца»; полностью восстановил резиденцию и оставались лишь какие-то мелкие работы, которые можно было отложить, чтобы восстановить казну; один раз даже отправлял официальное письмо в Облачные Глубины, где сообщал о том, что с поставками со стороны Юньмэн Цзян все налажено: в Облачные Глубины отправлялось много дерева, ведь провинция Юньмэна в основном состояла из широколиственных лесов, а Гусу заместо этого отправляло много руды, что добывали в горах. С Лань Сиченем пересекаться не хотелось, а потому все было решено в письме. Вот только Цзян Чэна жутко раздражало, что ходило очень много слухов по поводу того, что Цзян Ваньинь объявил своего наследника. Но за тем, все было слишком прекрасно, пока в один день не пришло письмо. Цзян Чэн уже и правда думал приказать адептам сбивать всех почтовых голубей, которых отправляли в Пристань Лотоса, настолько он уже тогда вымотался и устал от постоянных дел, которыми он занимался ночью, ведь днем Сию требовал слишком много времени, которым теперь глава клана Цзян не мог похвастаться. Но он всегда, насколько было возможно, был рядом с Сию. Даже когда он работал, его сын всегда спал в корзинке рядом. Вот только Сию рос так стремительно, что Цзян Чэн предполагал, что скоро эта корзинка станет ему безбожно мала. В Пристань Лотоса пришло письмо-приглашение на праздник в Башню Кои. По какому-то особенному случаю Цзинь Гуаншань собирал всех глав Орденов, в том числе и Цзян Ваньиня. Он долго раздумывал, поехать или же нет, но у него была одна просьба, о которой он хотел попросить Цзинь Гуаншаня. Немного омежьего обаяния, как учил Хуайсан, и все альфы будут у его ног, нужно лишь постараться. А ради счастья своей сестры Цзян Чэн готов был пойти на многое. С Цзян Яньли он разговаривал еще давно, после прибытия в Ляньхуа после соревнований на горе Байфэнь. Он заметил, что некая искра промелькнула между его цзецзе и Цзинь Цзысюанем, который показал на фронте себя мужественно и к молодой госпоже Цзян начал относиться очень хорошо. Краснел, смущался, а иногда даже сбегал от разговора, когда не мог найти подходящих слов. Ваньинь вспоминал себя, когда не мог признаться Лань Сиченю. Он не хотел ходить вокруг, да около, поэтому решил возобновить помолвку, которую когда-то разорвал Цзян Фэньмянь. Молодая госпожа Цзян лишь смущенно опустила взгляд и ответила тихое «Да» на вопрос выйдет ли она замуж за Цзинь Цзысюаня. Да и союз с Орденом Ланьлин Цзинь совсем бы не помешал. Поэтому омега решил, что было бы неплохо вновь поговорить с Цзинь Гуаншанем о возможном союзе. К Вэй Усяню по поводу Лань Ванцзи подходить говорить не имело никакого смысла. Цзян Чэн не смог бы спокойно разговаривать с Лань Сиченем. Когда дело касалось отношений его брата, который, к слову, слишком странно вел себя в последние дни, то Цзян Ваньинь хотел дать волю самому Вэй Ину, который был гораздо смелее, чем его шиди. Но все же состояние шисюна Цзян Чэна очень пугало. Тот постоянно спал, был каким-то понурым и мог сорваться из-за любой ерунды. Его запах постоянно скакал и к нему примешивался запах сандала и глава клана Цзян очень скоро понял причину. Лань Ванцзи пометил Вэй Усяня. Возможно, это случилось не по обоюдному согласию и поэтому Вэй Ин был таким понурым. Но тем не менее попросил не писать никаких писем в Облачные Глубины с требованием разъяснить ситуацию, в довольно грубой форме припомнив поступок самого Цзян Чэна вот уже как год назад, когда он умолял Цзян Фэньмяня и Юй Цзыюань не писать письма в Облачные Глубины, спрашивая, почему же их сын принес в подоле. Здесь ситуация была несколько иной. Цзян Чэн видел состояние Вэй Усяня, но даже не мог к нему подступиться, словно сам старший Омега выстраивал вокруг себя невидимые стены. Мост доверия между ними постепенно рушился и братья начинали даже время проводить порознь. Детские забавы отступили прочь. Ответ на письмо Цзян Чэн дал положительный. Он хотел взять с собой в Башню Кои сестру и брата, ведь им неплохо было бы развеяться, особенно Вэй Усяню, который был чересчур бледный и уставший. У него под глазами залегли синяки и он лишь отмахивался, говоря, что все контролирует. К сожалению, Цзян Чэн не мог взять с собой Сию, ведь иначе многие увидели бы его сходство с Лань Сиченем, да и светские и шумные мероприятия для ребенка были ни к чему. Поэтому с тяжелым сердцем омеге вновь пришлось попрощаться с сыном. Ненадолго, конечно же. Когда же они собирались отправляться, уже сев в джонку и отправившись в Ланьлин, Ваньинь заметил, что при Вэй Ине снова нет его меча. Он тогда жутко разозлился и они с Вэй Усянем снова поругались, потому что Цзян Чэн в сердцах крикнул: «Ты позоришь меня!», а шисюн вторил: «Так что ты тогда везешь меня с собой?!». Разняла двух омег Цзян Яньли, рассадив по разным углам джонки, в которой они плыли по быстрой реке. Вэй Усяня укачало по дороге и им пришлось сойти с джонки слегка раньше и арендовать коней. Цзян Ваньинь и Вэй Усянь сидели на конях, а Цзян Яньли в небольшом паланкине на одну персону. Такой колонной они и двинулись к столице Ланьлина. Башня Кои вновь встретила гостей напускной помпезностью и блеском. Сюда уже стягивались гости со всех уголков Поднебесной. Глав могучих Орденов встречали со всеми почестями и фанфарами, сопровождали в главный зал и усаживали за столы. У Цзян Ваньиня был стол ближе к столу Цзинь Гуаншаня, что стоял посередине украшенного зала, как и у глав кланов Лань и Не. Кстати, об этих двух. Как назло, но и клан Лань и клан Не сидели напротив Цзян Ваньиня, а потому омега старательно отводил взгляд от двух молодых господ, думая лишь о том, чтобы прием поскорее закончился, хотя он даже не успел начаться. Он не хотел встречаться с ними двумя вообще, ведь слова Не Минцзюэ обдумать так и не удавалось, слишком много было работы, а тот не наседал, даже писем не писал, а по поводу Лань Сиченя не возникало даже малейшей мысли. Но теперь, когда не на что было отвлечься, мысли потоком ударили в голову молодого омеги, отчего тот слегка нахмурился и опустил взгляд в низкий столик, за которым сидел. Глава клана Лань выглядел великолепно. В нежно-голубом ханьфу, перетянутом широким поясом, на котором висел его меч и сяо, с собранными в высокую прическу волосами и таким же доброжелательным выражением лица. Это никогда не принадлежало и не будет принадлежать ему. Ваньинь кинул робкий взгляд на Не Минцзюэ, что о чем-то разговаривал с Лань Сиченем. Лицо его было хмурым, тело напряжено, словно вот-вот и он кинется в бой, а сам глава клана Не был одет в праздничные темно-серые одежды. Чуть позади Не Минцзюэ сидел Не Хуайсан, что, заметив Цзян Чэна, вскочил на ноги и рванул к нему, наступив на подол одежд своего старшего брата, отчего тот вслед забурчал ему что-то. Старший омега подошел к Цзян Ваньиню и сидящему рядом с ним Вэй Усяню, широко улыбнувшись и прикрыв лицо веером. Второй молодой господин Не хитро сощурил взгляд, взглянув на Вэй Усяня, который буравил взглядом Лань Ванцзи. Это было взаимно. — Прекрасно пахнешь, Вэй-сюн, — произнес Не Хуайсан, отчего Вэй Усянь злобно клацнул зубами и вскочил на ноги, отправившись подышать свежим воздухом. Цзян Чэн потер переносицу, выдохнув сквозь зубы. — Что это с ним? — искренне изумился омега, посмотрев на главу клана Цзян. — Без настроения, всю дорогу сам не свой. Между ним и Лань Ванцзи кое-что произошло и теперь он ходит недовольный. — О-о-о, — заинетерсванно протянул Хуайсан, затем чуть вздохнув. — Я слышал о главе клана Лань и Мэ… Цзинь Гуанъяо, — поспешно исправился он и положил ладонь другу на плечо. — Мне дагэ сказал, что вы с ним разговаривали и он предложил тебе привозить на лето в Нечистую Юдоль малыша Сию. Это будет здорово, дагэ очень сильный Альфа и сможет помочь твоему ребенку раскрыть себя. — Я еще не решил, принять ли его предложение. — А вот и зря! Как я и сказал, дагэ всему научит малыша Сию, — он улыбнулся, прильнув к Цзян Чэну. — Мне кажется, что ты нравишься моему брату. — С чего ты взял? — Цзян Чэн дернулся, повел плечом, скидывая голову Не Хуайана с него. — Он глава клана, как и я, поэтому у нас деловые отношения. — Ну-ну, — ухмыльнулся Не Хуайсан. — Цзян-сюн, ты даже не знаешь, что теряешь. Мой брат очень силен и в постели умел. — Боюсь узнавать, откуда ты это знаешь, — хмыкнул Цзян Чэн, но Не Хуайсан поспешил ответить: «Слышал слухи!». Ваньинь лишь качнул головой, однако щеки его заалели. Они с Не Хуайсаном проболтали до самого момента начала праздника. Они говорили обо всем. Об их кланах, о глупых альфах, которые ничего не понимают (в основном говорил это старший омега, у которого слегка поубавился гарем альф из-за того, что те испытывали чувства ко второму молодому господину Не), а также Не Хуайсан спрашивал и о Сию, пообещав, что приедет в Пристань Лотоса, чтобы посмотреть на него, ведь до этого до сих пор не получалось. И пообещал привезти много-много подарков. А, возможно, приедет даже с Не Минцзюэ, который вдруг часто начал спрашивать своего диди о Цзян Ваньине. Это очень сильно нравилось своднику Не Хуайсану, а потому тот рассказывал все, что знал — без утайки. К началу праздника второй молодой господин Не сбежал к столам своего клана, а к Цзян Чэну вернулся Вэй Усянь, к которому все порывался подойти Лань Ванцзи, это было видно по его телодвижениям, но внимание всех уже привлекал Цзинь Гуаншань. Цзян Ваньинь скользнул взглядом к кланам Не и Лань. Он поймал взгляд Не Минцзюэ и едва заметно кивнул ему, на что получил такой же легкий поклон. Щеки вновь обдало жаром и Цзян Чэн уже перевел взгляд на Лань Сиченя, что по-доброму улыбнулся ему, как другу, не более, ведь он даже не знал о испытуемых омегой чувствах. Цзян Чэн тихо выдохнул, обращая внимание на Цзинь Гуаншаня, что заговорил: — Я рад приветствовать вас всех здесь, господа, — улыбнулся Цзинь Гуаншань. — Прекрасно, что вы нашли время посетить Башню Кои. Не так давно в нашем клане произошло счастливое событие. Я, как любящий отец, был так сильно горд и рад, что не смог не устроить из-за этого события целый праздник. Глава клана Лань, прошу вас, поднимитесь ко мне. А-Яо, — ласково подозвал Цзинь Гуаншань незаконнорожденного сына. Цзян Чэн едва сдержал себя от того, чтобы сморщить нос, когда глава клана Цзинь подозвал к себе Мэн Яо. Лань Сичень, слегка оправив одежды, поднялся из-за низкого столика, подошел к Цзинь Гуаншаню, поклонился в приветственном поклоне присутствующим и развернулся к Цзинь Гуанъяо, который так счастливо улыбался, что мог всей своей улыбкой осветить этот зал. Цзян Чэн сжал зубы, не заметив, как нахмурился и Не Минцзюэ, слегка раздраженно сжав губы в тонкую полоску и скривив их. Влюбленные Альфа и омега встали друг напротив друга, улыбнувшись, а затем обернулись к гостям. Цзинь Гуаншань тем временем продолжил: — Глава клана Лань и мой сын, Цзинь Гуанъяо, теперь помолвлены! Неделю назад глава клана Лань сделал предложение о браке моему сыну! — Возможно, что все это слишком рано, однако препятствовать собственным чувствам я не могу, — вдруг заговорил Лань Сичень, осмотрев зал гостей. — Я встретил А-Яо тогда, когда мне была необходима поддержка. Наша любовь вспыхнула нежным и теплым светом и я желаю пронести ее до конца. А-Яо, ты ведь станешь моим мужем? — Я отвечу вновь, эргэ, «да», — посмеиваясь, ответил омега, прикрыв рот рукавом. Вокруг послышались аплодисменты, а Цзян Чэн замер. Он лишь мог смотреть на Лань Сиченя, неотрывно, наблюдая за ним и не понимая, почему… Почему все это обернулось так болезненно для главы клана Цзян, почему так ужасно. Цзинь Гуанъяо счастливо улыбнулся, сжал ладонь Лань Хуаня, а тот лишь склонился к нему, не в силах сдерживать нежное и легкое чувство, коснувшись своим лбом лба омеги. Лань Сичень хотел любить. И любил. Цзян Чэн видел это, как на месте, где мог стоять он, стоял другой. Да, Лань Сичень никогда не подозревал о чувствах Ваньиня, но лишь из-за того, что сам омега молчал. Промолчал тогда, после их ночи, промолчал о ребенке, не ответил на его комплименты, постоянно убегал, страшась собственных эмоций. Все могло быть иначе, если бы Цзян Чэн не сглупил. Он отвел взгляд, молча, сохранив самообладание, взял со стола пиалу, наполненную вином, осушая ее до дна. За счастье молодых. Не Минцзюэ был зол. Его предначертанная судьбою пара хотела выйти замуж за другого. Чувства Не Минцзюэ из яркой любви превратились в обжигающую ярость и он больше не видел в Мэн Яо того светлого и нежного человека, который был рядом с ним в Нечистой Юдоли. Он опрокинул в себя пиалу и выдохнул. Праздник начался. Все разговорились, принялись за свои кушанья и по очереди подходили к молодым, поздравляя их. Только несколько человек в этом зале нашлись недовольными сей событием. Не Минцзюэ и Цзян Ваньинь сами по себе были недовольны тем, что потеряли соулмейтов, а их братья поддерживали их, поэтому Не Хуайсан и Вэй Усянь были настроены слегка враждебно. Лань Ванцзи же был на стороне Вэй Ина. Всегда. Поздравил, конечно, брата, однако, слегка скосив взгляд на Цзинь Гуанъяо, произнес: «Брат, ты поспешно принимаешь решения», а после отошел за свой стол. Вэй Усянь пропал к середине праздника, даже не предупредив Цзян Чэна, что его не будет рядом. Ваньинь жутко разозлился этому, однако нужно было восполнить желанное в жизнь и он, собравшись с мыслями, подошел к Цзинь Гуаншаню под внимательный взгляд Не Минцзюэ. — Глава клана Цзинь, — Цзян Чэн поклонился, сложив руки в кольцо, а альфа поклонился в ответ. — Могу я поговорить с вами? — Конечно, глава клана Цзян. Для вас — что угодно, — он улыбнулся, смотря на молодого господина. — Я заметил, что между Цзинь Цзысюанем и моей старшей сестрой вспыхнули чувства. Я бы хотел, чтобы Ланьлин Цзинь известило еще одно радостное событие и моя цзецзе и Цзинь Цзысюань были помолвлены. Это положительно бы повлияло на оба клана. — У вас деловая хватка, глава клана Цзян, — Цзинь Гуаншань прищурил свои карие глаза и прикрыл улыбку веером, ухмыльнувшись. — Вы одним выстрелом убиваете двух зайцев. — Общий наследник смог бы объединить два клана в будущем. Юньмэн Цзян и Ланьлин Цзинь всегда были в деловых отношениях, теперь же я хочу укрепить этот союз. — Тогда почему бы вам… не обсудить это со мной лично? Наедине, — шепнул последнее Цзинь Гуаншань, коснувшись пальцами прядки около лица омеги. Цзян Чэн слегка отстранился, вежливо склонил голову и выпрямился. Он старался не подать виду, как ему омерзителен данный жест. Однако, стоило быть вежливым, чтобы не пострадала его цзецзе. — Когда-нибудь мы сможем обсудить наедине наши дела, глава клана Цзинь, — Цзян Ваньинь вспомнил о советах Не Хуайсана, о том, как получить желаемое от любого альфы. Но, к счастью или сожалению, он был не того склада. А потому, он не мог заигрывать с Цзинь Гуаншанем. Слишком это было мерзко. — Что ж. В таком случае, стоит ли объявить еще одну помолвку? — улыбнулся Цзинь Гуаншань. — Я поговорю с сыном, но знайте, что я даю добро на это, глава клана Цзян. У вас дар убеждения даже без определенных… аргументов, — он улыбнулся, кивнув. — Спасибо. Прошу меня простить, — поклонился Цзян Чэн, после удаляясь от мужчины, вздрогнув всем телом, когда почувствовал липкий взгляд на себе. Он выдохнул, потер переносицу и сжал зубы почти до скрежета. Праздник продолжался. Цзян Чэн так и не решался больше ни с кем заговорить, кроме Не Хуайсана, что единственный развлекал своего друга, а Не Минцзюэ к молодому главе клана Цзян так и не подходил. С Лань Сиченем или Цзинь Гуанъяо разговаривать не хотелось тем более. Слишком больно было на них даже посмотреть и Цзян Чэн лишь раз за разом наполнял желудок вином, лишь бы не думать о глупых чувствах, что наполнили голову и сердце. Но Цзян Чэн постоянно ловил взгляды главы клана Не и подумал даже о том, что нужно было с ним поговорить. Разъяснить ситуацию, однако нынешняя ситуация, когда оба были на эмоциях, могли отрицательно повлиять на них обоих, и без того горячие на голову молодые господа могли сорваться окончательно. Боль могла вырваться в любом проявлении. И в момент, когда Цзян Чэн желал опрокинуть пиалу вина в себя вновь, в главном зале возник Вэй Усянь. Он был бледен, весь трясся и был зол. По глазами его залегли тени, а сами они налились кровью. Он был зол, подошел к Цзинь Цзысюню — кузену Цзинь Цзысюаня, вдруг резко перехватив пиалу с вином из его рук, которую он предлагал Лань Ванцзи, а затем выпил одним движением, переворачивая ее вверх дном, чтобы доказать, что он все выпил. Ваньинь встал с места, подходя к брату, взяв его за плечо. — Вэй Усянь, что ты творишь? — не хуже змеи вдруг зашипел Цзян Чэн, нахмурившись. — Где невинные люди из клана Вэнь? — вопрос оглушил. Цзинь Цзысюнь усмехнулся, вскинул горделиво голову, а брови свел вместе, отчего киноварная точка, которую рисовали все член клана Цзинь, скрылась в морщинках. — Те вшивые псы? Какая тебе разница, Вэй Усянь? И отчего ты смеешь так вести себя в чужом доме?! — Я спрашиваю последний раз, — прорычал Омега, а Лань Ванцзи вдруг встал из-за своего стола, взяв Омегу под руку, стараясь действовать на него успокаивающе через связывающую их метку, но Вэй Ин вырвал свою руку и вынул Чэньцин, отчего многие адепты, находящиеся в зале, схватились за мечи. — Я узнаю информацию, даже если ты утаишь ее или солжешь! Кто посмеет мне помешать ударить тебя, трусливого шелудивого пса?! Кто посмеет в этом зале?! — прикрикнул Вэй Усянь, осмотрев находящихся в Башне Кои гостей. — Я считаю до одного. Три… — он оглядел присутствующих, что даже не шелохнулись, а потому его глаза лишь вспыхнули сильнее и он сжал в руке свою Призрачную флейту. — ДВА! — раздраженно и громко произнес Омега, взглянув на покрывшегося холодным потом альфу из клана Цзинь, на которого вдруг начала давить темная энергия и сущность самого Вэй Ина. — Ладно! Есть лагерь у тропы Цюнци, там находятся все Вэни! Вэй Усянь рыкнул, оттолкнул плечом Лань Ванцзи и Цзян Чэна, направившись прочь из зала. Ваньинь смотрел ему вслед, все никак не укладывая в голове, что же произошло. Все вокруг начинали шептаться, смотреть с подозрением на Цзян Чэна, которого в невыгодном свете выставил его шисюн, что вдруг перестал считаться с мнением главы своего клана, что даже не услышал его слов, не прекратил паясничать, а продолжил обвинять в чем-то уважаемого Цзинь Цзысюня. Цзян Чэн поклонился в знак извинения стоящему напротив альфе, проводя рукой по волосам и нахмурившись. И чего только творил его шисюн? Ваньинь поймал взгляд Лань Сиченя, что слегка обеспокоенно смотрел на соулмейта, но не подходил, находясь недалеко, вместе с Мэн Яо, что попросил всех продолжать празднование. Это меньше всего хотелось испытать Цзян Чэну. Жалость или еще какое-либо чувство, слишком противно, особенно от Лань Сиченя, которого Цзян Ваньинь продолжал любить. Отвернувшись от Альфы, Ваньинь отправился на свое место, но его вдруг осторожно поймали за руку. Не Хуайсан смотрел на друга, а затем легко улыбнулся, отводя в сторонку с тихим: «Пойдем поговорим?». Ваньинь кивнул, направившись следом за омегой. Всяко лучше, чем находиться под сотней взглядов находящихся тут людей. Они вышли в сад, в котором в прошлый раз разговаривал с Не Минцзюэ Цзян Чэн. Пионы продолжали цвести, пахли так сладко и нежно, что Цзян Чэн невольно затянулся воздухом, наполняя легкие тошнотворным ароматом. Пионы он теперь сравнивал лишь с Цзинь Гуанъяо. Интересно, гуляя по этому саду, представлял ли Не Минцзюэ своего омегу? Хотя, был ли он его? Не Хуайсан привел его в скрытую от чужих глаз беседку, присев на лавочку и улыбнувшись другу. — Я решил, что тебе неплохо было бы отдохнуть. — Спасибо, Не Хуайсан, — вздохнул Цзян Чэн, присаживаясь. Свежий воздух и впрямь бы не помешал. — Хочешь расскажу тебе кое-что? О Мэн Яо. — Не думаю, что хочу слушать эту историю, но если ты хочешь. — Хочу рассказать об их с дагэ истории. Вдруг ты лучше поймешь его и присмотришься к нему. Поверь, он и правда неплохая партия, — Цзян Чэн хмыкнул, качнул головой, а Не Хуайсан продолжил, — в общем… Я уже говорил тебе, что Мэн Яо появился тогда очень неожиданно. В какой-то момент Минцзюэ привел его в Нечистую Юдоль и сказал, что теперь это его правая рука. Мэн Яо очень быстро дослужился едва ли не до советника, у него чистый ум и он умеет придумать выход из любой ситуации. В какой-то момент я начал замечать, что дагэ и Мэн Яо смотрят друг на друга иначе. И я решил, что они вместе, да и их светящиеся метки рядом друг с другом намекали на это. Кстати, знаешь, моя метка появилась не так давно, я был даже в шоке, — посмеялся Не Хуайсан, закатывая широкий рукав и показывая свое запястье Цзян Чэну. Тот рассмотрел аккуратные линии рисунка, складывающихся в очертания налобной ленты клана Лань, что была порезана мечом. — Я думал, что я «бракованный» и у меня нет пары, но, возможно, просто природа решила поиграть. Так вот, о чем это я… Ах да. Мы с Мэн Яо подружились. Он казался мне очень добрым, дружелюбным и милым человеком, а как же он любил дагэ. Но все чаще я начинал замечать, что Мэн Яо жаден до власти. Он был едва ли не единственным советником у моего брата, не хотел его ни с кем делить и довольно часто брал командование Нечистой Юдолью, если дагэ уезжал в поход. Они жили так вместе два года, а после Мэн Яо аккуратно намекнул Минцзюэ о том, что он сын Цзинь Гуаншаня, — лицо Хуайсана скривилось, кажется, молодой омега не любил этого старого перечника также, как и Цзян Чэн, — а дагэ сразу же написал письмо в Башню Кои, чтобы они приняли Мэн Яо, как адепта. Тот уехал. Но потом, как я и говорил, дагэ решил проведать его и вернулся безумно злой. А теперь вот, — он вздохнул. — Мэн Яо стал женихом Цзэу-цзюня, твоего соулмейта. Это очень тяжело. А ведь мой брат был так нежен рядом с ним, счастлив. Я думал, что они поженятся и Нечистая Юдоль обзаведется наследниками. — Да, но ничего поделать нельзя, — тихо ответил Цзян Чэн. В сердце у него кольнуло и он тихонько вздохнул. — Почему ты не рассказал о своем сыне? — Для чего? — слегка раздраженно произнес младший омега. — Чтобы привязать его к себе ребенком? Я справлюсь сам. Один. — Как знаешь, — тихо вздохнул Не Хуайсан, затем легко улыбнувшись другу. — Знаешь, я буду очень рад, если ты разрешишь в будущем Сию посещать Нечистую Юдоль. Ведь так я буду немного чаще видеться с названным племянником, — он засмеялся, а Цзян Чэн улыбнулся в ответ. — Обещаю, что подумаю. Праздник постепенно подходил к концу. Многие оставались еще на ночь, особенно те, кто жили дальше, чем Ланьлин. Цзян Чэн, видя, как устала его сестра, хотел остаться на ночь, но она лишь улыбнулась и сообщила, что не утомилась, а поэтому можно возвращаться домой, ведь Сию там вместе с нянями, совсем один и точно соскучился по своему папе. Это было лучшей манипуляцией. Однако, Вэй Усяня до сих пор нигде не было, он не вернулся обратно в главную залу, не было здесь и Лань Ванцзи, поэтому Цзян Чэн, решив, что они где-то вместе, приказал, чтобы адепты собирались в путь. Он подошел к Не Хуайсану, обнявшись с ним, затем отстранившись и уже поклонившись стоящему рядом Не Минцзюэ, что поклонился ничуть не ниже омеге клана Цзян. Нужно было подойти попрощаться и с Лань Хуанем и Цзинь Гуанъяо. Но как же сложно было пересилить самого себя, а потому, когда не нашел влюбленных в украшенном зале, то даже выдохнул с облегчением. Выбрать стратегию бегства было слишком глупо и по-детски, но Цзян Чэну было семнадцать! Это могло бы его оправдать, однако он стал главой Ордена и теперь ему необходимо было взрослеть. Он выдохнул, попрощавшись с Цзинь Гуаншанем, с госпожой Цзинь, а затем и с другими главами кланов, что присутствовали на празднике в честь помолвки сына главы клана Цзинь. Ваньинь подошел к ожидающей его сестре, улыбнувшись ей и отправившись вниз, по золотым ступеням лестницы, где их провожали адепты клана Цзинь, кланяясь вслед. Вэй Усяня ждать было бессмысленно, он сможет вернуться сам, к тому же, Ваньинь все еще был зол на старшего, ведь тот поступал так, как вздумается, его настроение скакало так быстро, что он никак не мог приспособиться к всплескам злости своего шисюна. Поэтому, вернется в Пристань Лотоса сам. Однако напряжение внутри заставляло его нервничать и дурное предчувствие засело где-то внутри. Такое же было и перед сожжением его дома, но теперь ведь все будет хорошо, не правда ли? Через несколько дней Пристань Лотоса посетила ужасная новость. Цзян Чэн сжимал в руке письмо, отчего костяшки его пальцев побелели, а глаза распахнулись, а тремор в теле невозможно было унять. Вэй Усянь перепрыгнул сам себя, сотворил такое невообразимое бесчинство, что Цзян Чэн готов был провалиться сквозь землю. Вэй Усянь разбил войска Ланьлин Цзинь в лагере на тропе Цюнци, где держали остатки клана Вэнь. В основном стариков и возрастных людей. Вэй Усянь, со слов Цзинь Гуаншаня в письме, нагло ворвался в лагерь, натравил на людей живых мертвецов, а во главе встал неимоверно сильный лютый мертвец, который раскидал всех адептов, как щенков. После этого, Вэй Усянь скрылся на конях с теми людьми во тьме, отправившись в неизвестном направлении. Клан Цзинь желал привлечь Вэй Усяня к ответу, но решили для начала дать время молодому главе клана Цзян разобраться самому. Ваньинь тяжело вздохнул, прижав ладони к лицу. Да что же происходило с этим Вэй Усянем?! Цзян Яньли была в ужасе, когда услышала данную новость. Она не предполагала, что ее А-Сянь способен на подобное преступление и верила, что его просто спровоцировали, а те остатки клана Вэнь наверняка были невинными людьми. Поэтому Вэй Усянь с его обостренным чувством справедливости просто хотел помочь им. Самому Цзян Чэну хотелось бы в это верить. У него и так было много проблем, но Вэй Ин лишь накинул новых, которые Цзян Чэну нужно было решить. Для начала поговорить с шисюном и все быстро решить, чтобы все кланы вдруг не выстроились в ряд, чтобы уничтожить Юньмэн Цзян, как это произошло с Цишань Вэнь. Они могли решить, что Вэй Усянь вдруг решил прибрать всю власть к рукам, стать повелителем Поднебесной, как был Вэнь Жохань, а потому уничтожить его, чтобы не было повторения истории. Этого жутко боялся Цзян Ваньинь. Через продолжительное время, почти два месяца, что искали шисюна главы клана Цзян, стало известно, что Вэй Усянь скрылся в Илине, на горе Луаньцзан, куда когда-то его скинул Вэнь Чао, ведь там была слишком подозрительная активность темной энергии. А другие заклинатели не могли туда попасть. Вэй Ин выбрал могильник в качестве своего укрытия! Неудивительно, что адепты, которые пытались пройти на гору, не могли этого сделать, ведь из мест заброшенных захоронений всегда выползали слуги Вэй Усяня, которыми тот управлял по велению своей флейты. Да и кто знал, чем еще Вэй Ин мог владеть? Цзян Чэн сразу же собрался в путь. Могильные холмы, на которых укрылся Вэй Усянь местом были злачным. Темная энергия сильно давила на плечи, что молодой господин едва мог вдохнуть. Цзыдянь и Саньду задрожали, готовые к сражению, но Цзян Чэн твердо шагнул на проклятую землю. Его адепты отправились за ним, но из-под земли вдруг выросли, словно столпы, мертвецы, рыча и не пуская посторонних на гору. Но вот Цзян Ваньиня они пропускали из каких-либо проблем. Расступились перед ним, прорычали что-то нечленораздельное и Цзян Чэн только приказал адептам ждать внизу. Вэй Усянь не тронет своего брата, по крайней мере сам глава клана Цзян на это надеялся. Он сжал в руке Суйбянь, который забрал с собой из Пристани Лотоса, чтобы вернуть брата на истинный путь, и шагнул в неизвестность, ступая вверх по извилистой тропке, устеленной гниющими ветками пораженных темной энергии деревьев. С Вэй Усянем они встретились у горы Укрощения демона, как назвал ее сам Омега. Шисюн выглядел лучше, чем в Ланьлине и даже как-то повеселел. Вэй Усянь показал все, что они успели сделать на горе за время их нахождения там, постройки, мало-мальские огороды, на которых выращивали редис и картофель. Цзян Ваньиня постепенно это начинало раздражать, ведь Вэй Ин переводил тему с его возвращения в Пристань Лотоса и ответом перед судом клана Цзинь. Ваньинь был зол, что его шисюн смеет так игнорировать его вопросы, продолжая о своем, а после и завел его внутрь пещеры, показав то, чем он тут занимался. Это, кажется, был тот парень из надзирательного пункта в Илине. Вэнь Нин. И это был лютый мертвец! Вэй Усянь совсем переходил границы, пытаясь вернуть разум мертвецу, да и просто занимаясь столь грязными и темными вещами! Поэтому, когда было Цзян Чэн замахнулся, чтобы прекратить все это, то почувствовал у шеи медицинские иглы и предупреждающий голос: «Дернетесь и не уйдете отсюда живым». Вэнь Цин, девушка, которая была первоклассным медиком. Ваньинь был зол. Пихнул Вэй Усяню Суйбянь и с надрывом произнес: «Если ты продолжишь защищать их, то я не смогу защищать тебя!». Но Вэй Ин лишь улыбнулся, кивнул едва заметно и сказал так легко, будто ничего для него это не значило: «Я покидаю клан Цзян». Сердце Цзян Чэна обливалось кровью. Пропасть между ними разрасталась так стремительно, стены вырастали из ниоткуда, вставая уже едва ли не третьим слоем. Ваньинь был потерян. Как же тогда два Героя из Юньмэна, если Вэй Усянь останется здесь? Неужели ему дороже остатки жалких псов клана Вэнь, нежели свой клан? Цзян Чэн ушел с горы достаточно быстро. Просто сбежал, как трус, даже не оборачиваясь. Только сошел с Могильных Холмов и произнес: — Отныне действия Вэй Усяня не принадлежат Ордену Юньмэн Цзян.***
Выбирать Могильные Холмы для места, которое могло стать убежищем для Вэй Усяня и остатков клана Вэнь, которых клан Цзинь безжалостно сделал рабами, было не самым лучшим решением. Вэй Усянь раздумывал о том, что это могло плохо сказаться на его нынешнем состоянии, о котором он узнал от Вэнь Цин. К сожалению, на горе Луаньцзан было не более, не менее пятидесяти человек. Многих убили, уничтожили самых слабых, скинули в ямы, как свиней, устроив могилу неизвестных. Когда Омега, прибывший на тропу Цюнци, увидел все это, то не смог сдержать собственную злость. Его темная энергия вырвалась наружу, круша все вокруг, он поднял мертвецов, что ворвались в лагерь клана Цзинь, убили там почти все, а после он, с другими Вэнями, что остались в живых, спасся, лишь по пути встретив Лань Ванцзи, который шел за Вэй Усянем от самой Башни Кои. Им пришлось попрощаться. С тяжелым сердцем, но пришлось, ведь Лань Ванцзи не стал препятствовать Омеге уйти. Теперь же, он потерял и брата. Он сам отрекся от Цзян Чэна, сам сказал ему, что теперь его действия независимы от клана Цзян. К сожалению, он не мог иначе. Он навлек беду на свою голову, он это знал, но не мог иначе. Невинные люди умирали, а заклинатели, пропахшие ложью, лицемерием и собственной паршивостью, ликовали и измывались над ними. Такого Вэй Ин вынести не мог. По прибытию на гору Луаньцзан, до посещения ее Цзян Чэном, Вэй Усянь начал чувствовать себя плохо. Темная энергия, которая ранее опутывала Омегу, как кокон, позволяя ему чувствовать себя в малой безопасности, теперь давила, становилась страшной, тяжелой, бренной. Он не спал днями-ночами, лишь бы спасти Вэнь Нина, которого обещал воскресить, ради его сестры, ради него самого, чтобы отплатить непомерный долг, который он сделал для него и его шиди. И это состояние усталости становилось непомерной нагрузкой, отчего Вэй Усянь с каждым днем чувствовал все большее истощение. Пока в один момент не рухнул в обморок прямо на улице, когда помогал с грядками старшим дядюшкам. Вэнь Цин пришлось осмотреть его и, к огромному удивлению Вэй Ина, девушка поставила ему «диагноз». Он был беременным. Вэй Ин не гадал, от кого он мог понести столь интересное положение, течку он провел единожды с Альфой, только с Лань Ванцзи. Мысль не была ужасной или страшной. Вэй Усянь всегда желал семью. Но сейчас было совершенно не время. И не в этой жизни… Он лишь грустно улыбнулся, когда Вэнь Цин сообщила ему эту новость, коснулся ладонью живота и легко погладил его сквозь ткань ханьфу. К сожалению, Омега понял свое положение слишком поздно. И назад повернуть уже было нельзя. Поэтому он отказался возвращаться в Пристань Лотоса, когда Цзян Чэн вернулся за ним. Слишком много ошибок, слишком сложно будет объяснить произошедшее Лань Ванцзи. Да и вряд ли они смогут теперь встретиться. Вэй Ин даже попытался пошутить: «Как забавно, неужто год такой? Благоприятный для зачатия», — припоминая этим Лань Цижэня, что тоже вынашивал ребенка. Но вот у Вэй Ина уже был третий месяц, а у Лань Цижэня? Вэй Ин предположил, что уже шестой. Это было бы забавно, если бы не было так сложно. Место было совсем неподходящее для того, чтобы растить ребенка. Здесь не было достаточно солнечного света, здоровой еды, у них не было денег, чтобы купить детскую одежду, кроватку или игрушки. Но когда спасенные Вэни узнали о положении молодого господина Вэя, то один из дядюшек с энтузиазмом сказал: «Не переживайте, молодой господин Вэй! Мы работать руками мастера, сделаем для вашего ребенка самую лучшую кроватку!». Вэй Ин лишь улыбнулся, поверил на слово. Вот только страх того, как же на малыша повлияет темная энергия, расползался внутри и Вэй Усянь надеялся, что она не навредит, не посмеет. Иначе сам Омега удавится, если с его ребенком что-то произойдет, он просто не сможет вынести этого, а потом и смотреть в глаза Лань Ванцзи. Так время летело, небольшое местечко, что стало новым домом для Вэй Ина, разрасталось, обрастало огородами, домами, а сам Омега жил в пещере, чтобы заниматься своими экспериментами и продолжать воскрешать Вэнь Нина. По сути он уже был воскрешен, но он был лишь лютым мертвецом, без души, без разума. Поэтому Вэй Усянь хотел помочь ему. В перерывах между воскрешением Вэнь Нина, Вэй Усянь разрабатывал множество интересных изобретений. Компас зла, который мог указать на ближайшую нечисть. Это могло бы помочь заклинателям в ночной охоте. Флаг, привлекающий духов. Это было несколько похоже на тот талисман, что использовал Вэй Усянь против Вэнь Чао и его шайки. Только флаг был более мощным и мог привлекать духов на несколько ли вперед. Это также можно было использовать на ночных охотах или при избавлении от нечисти в каких-либо городах. Нельзя было знать наверняка, но Вэй Ин надеялся, что когда-нибудь его станут использовать заклинатели, чтобы облегчить свою жизнь. Он делал наброски еще множества чего, пока в какой-то момент не сел отдохнуть. Он гладил уже выпирающий животик, а потом задумался. Как же назвать своего малыша? Одно имя уже давненько крутилось у него в голове и он решил, что было бы неплохо назвать так своего ребенка. Он отчего-то был уверен, что это будет мальчик. Омега растил бы его в справедливости, взращивал в нем чувство праведности и благородства, пусть сам и не славился таким. Но его малыш должен был быть искренним. Его Юань.Продолжение следует…