Всего лишь омега?

       От Вэй Усяня не было слышно никаких вестей. Цзян Чэн жил, как в темноте. Каждый раз выслушивал одно и то же от каждого заклинателя, слушал одинаковые слухи о его брате, принимал обвинения от Цзинь Гуаншаня, который обвинял Ваньиня в том, что он не может повлиять никак на Вэй Усяня. И сколько бы не было ответов на то, что Вэй Ин больше не состоит в клане Цзян, сколько бы не было его отрицаний того, что он никому не мешает, все равно Цзинь Гуаншань и другие главы Орденов, кроме кланов Лань и Не, требовали призвать Вэй Усяня к ответственности. Это было тяжело. На Цзян Чэна было оказано сильнейшее давление, которое он едва удерживал на своих хрупких омежьих плечах. Ему было страшно, что против Ордена Цзян может пойти вся Поднебесная, тут никто не сможет помочь. Он всячески отрекся от Вэй Усяня, огласил его отступником, разослав письма во все кланы, но даже это не заставило его чувствовать легкость на душе. Он ощущал себя нервным, в вечном напряжении, а его состояние и подогревали слухи о его сыне. Однажды, прогуливаясь по Ляньхуа, он услышал разговор торговцев: «Глава клана Цзян был в положении? Когда такое было?» — говорил один, а второй вторил ему в ответ: «Так а разве он не подобрал какого-то мальчишку при «Аннигиляции Солнца»? Ребенок лишился родителей, а наш добрый глава подобрал его!». Цзыдянь на пальце опасно искрился от состояния своего хозяина, но Ваньинь все еще предпочитал игнорировать данные слухи, хотя внутри они оседали липким и мерзким комком страха за будущее Сию. Если бы не ошибки его папы, то все было бы иначе. У него мог бы быть отец, великолепное будущее, как главы Ордена, но вдруг его никто не примет? Не захочет идти под предводительством мальчишки, тайну рождения которого не знают?        Больше всего ударило по нему другое. Судьба продолжала испытывать Цзян Ваньиня на прочность, глумливо хихикая, пытаясь понять, когда же он сорвется? Когда сдастся? Его милый Сию, его сын, которого он так сильно любил. Меньше всего Цзян Чэн желал зла сыну. Он не хотел, чтобы Сию испытал боль, которую испытал сам Цзян Чэн.        В одну из июньских ночей, когда Цзян Чэн спал в своей комнате, выделив для себя единственное свободное время суток, устав от работы за день и ненужных переживаний, ему принесли его ребенка. Цзян Сию заливисто плакал, почти что кричал в истерике, слишком по-взрослому для ребенка. Цзян Чэн испугался так, что, казалось, на его голове появились седые волосы. Он сразу же забрал у нянек своего ребенка, прогнал их прочь, прижал к себе Сию так крепко, как только мог, лишь бы успокоить, помочь. Сию частенько капризничал, на фоне вылезающих жевательных зубов это было нормально, Ваньинь быстро справлялся с этим, но теперь все было иначе. Сию плакал слишком громко, слишком заливисто. Он весь покраснел, хватался ручками за своего папу, жмурился, а по его пухлым щекам текли крупные слезы. У омеги разрывалось сердце, он ничего не мог сделать. Крикнул слуг, приказал позвать лекаря, отправить за ним посреди ночи, а слуги принялись исполнять приказ. Цзян Чэн присел на кровать, усадив на колени сына и продолжив укачивать его, а при прикосновении к его правой руке, чтобы взять ее, маленький Альфа вдруг закричал громче, заревел, точно раненный зверь и Ваньинь сразу же закатал рукава спальной рубахи сына. Увиденное заставило внутри все замереть и сжаться. К горлу подкатил ком тошноты и Ваньинь зажмурился, прижав к себе сына и наклонившись к нему, сам сжавшись в маленький комок. Он тихо всхлипнул, обвивая Сию, как кокон, лишь бы защищать ребенка от испытываемой боли.        Метка Сию, совсем еще маленькая из-за его возраста, расползалась черным пятном, становилась такой же безобразной, как и метка самого Цзян Чэна три месяца назад. Сию был ребенком. Совсем еще крошкой, которому не исполнилось даже года от рождения, а ему в пару был выбран кто-то, кто уже был старше самого наследника клана Цзян. Родительское сердце сжалось от боли, засвербело и закровоточило, настолько Цзян Чэн понимал боль собственного сына. Метка, складывающаяся линиями в мордочку лисы, чернела, приносила боль. Цзян Чэн тихо выдохнул, когда это закончилось, прижался любом ко лбу Сию и закрыл глаза, роняя слезы на щеки ребенка. Сию был слишком маленьким, чтобы понять то, что могло показать видение. Он не запомнит этого ужаса, ужаса измены своего соулмейта, который предначертан судьбой. Ваньинь приоткрыл глаза, взглянув куда-то в сторону, глядя потускневшими миндалевидными глазами исподлобья и уже желая смерти человеку, что посмел доставить боль его сыну. Ни за что не простит. Никогда. Сию успокоился, когда пришел лекарь. Он осмотрел молодого господина Цзян и не дал никаких внятных ответов, можно ли облегчить накатывающую временами боль. Лекарь лишь разводил руками, не в силах сказать, были ли вообще подобные случаи, когда уже в младенчестве метка становилась черной. Цзян Ваньинь лишь прошипел, что ненавидит этого развратного человека, который посмел так осквернить свою пару, что родился почти год назад. После этого ночного происшествия, Цзян Чэн старался все чаще проводить время со своим ребенком. Не беда, если их пары их покинули. Они есть друг у друга. И всегда будут.        В начале августа Цзян Чэн решил написать письмо. У Цзян Сию должен был быть день рождения, ровно год от родов, на который Цзян Ваньинь решил пригласить своего близкого друга — Не Хуайсана. Тот с радостью ответил на письмо, согласился приехать и пообещал привезти много подарков, ведь третью луну ребенка он пропустил. Как и пропустил ее сам Цзян Чэн. Пристань Лотоса украшать не стали. Глава клана Цзян просто приказал приготовить стол, достать лучшее вино и нарядить наследника, чтобы он выглядел празднично. Единственное омрачало — Вэй Усянь не станет присутствовать на празднике Цзян Сию. Хотя пару раз Цзян Ваньинь хотел написать шисюну письмо, чтобы пригласить на праздник. Думал написать и Лань Сиченю, но решил пригласить лишь Не Хуайсана. Старший омега приехал ровно ко дню рождения маленького Сию, а вместе с ним прибыл и глава клана Не, как-то скромно держа в руках шкатулку с подарком.        Увидев Не Минцзюэ на пороге Пристани Лотоса, Цзян Ваньинь обомлел, распахнул глаза и не мог свести их с парочки прибывших, младший из которых, вылезая из паланкина, в котором его привезли, постоянно поторапливал брата и слуг, разгружающих повозку с подарками, которые приготовил Не Хуайсан. Они двинулись к Цзян Ваньиню, который встречал дорогих гостей, на руках держа малыша Сию, что кусал свои пальчики, обслюнявив их и заодно обслюнявив и праздничный наряд. Но ругать сына за подобное Цзян Чэн не стал, он ведь слишком мал. До трех лет он будет относиться к нему, как к императору, чтобы ребенок насладился детством. А вот после он всерьез возьмется за его воспитание. Не Хуайсан, заметив лучшего друга и его сына, встрепенулся, взвизгнул от радости, перекинул свой мешочек-цянькунь брату, который едва успел поймать его и кинулся к Цзян Ваньиню. Тот лишь улыбнулся, посмотрев на Сию, который с удивлением рассматривал гостей, которых видел впервые. Ваньинь протянул:        — А-Сию, помаши ручкой, — он аккуратно вынул пальцы сына из его рта и показал, как поприветствовать гостей.        Смутившись, ребенок спрятал личико в изгибе шеи своего папы, взявшись ручками за его одежду и отвернувшись от незнакомцев. Не Хуайсан, подобрав подол своих одежд, остановился напротив Цзян Ваньиня, широко улыбнувшись и попытавшись заглянуть в личико малыша. Цзян Чэн улыбнулся, качнул головой на поведение старшего омеги и прыснул:        — Не пугай его так, Не-сюн. Дай ему попривыкнуть, — он скользнул взглядом к подходящему Не Минцзюэ, за которым шли его адепты. Сглотнув, Ваньинь, придержав на руках Сию, поклонился, насколько мог. — Добро пожаловать, глава клана Не, Не Хуайсан.        — Глава клана Цзян, — басисто произнес Альфа, посмотрев на ребенка в руках омеги.        Малыш Сию, оторвавшись от шеи папы, взглянул на незнакомцев, прикрывая личико крохотными ручками, отчего у Не Хуайсана едва ли не случился припадок от умиления. Он приложил ладони к груди, ахнул и улыбнулся.        — Молодой господин Цзян такой милый и красивый! Точно весь в своего отца!        — Я думаю, что красотой он пошел в своего папу, — вставил свои слова Не Минцзюэ, чем ввел в краску самого младшего главу клана.        Не Хуайсан ухмыльнулся, а Цзян Чэн попытался отвести взгляд, лишь бы не смотреть на гостей. Из Пристани Лотоса показалась нежная женская фигура и к главному двору выпорхнула Цзян Яньли, нежно улыбнувшись брату и приняв на руки потянувшегося к ней племянника. Цзян Сию очень сильно любил свою тетушку, которая ухаживала за ним, пока его папа был в ужасном состоянии и спасался от Вэней, а после и воевал с ними. Да и сама девушка была тепла и нежна, как весеннее солнце, ее аура заставляла всех чувствовать себя рядом с ней умиротворенно и приятно. Поэтому, неудивительно, что даже дети тянулись к ней. Омега тихонько выдохнул и улыбнулся гостям, приглашая их войти, а Цзян Яньли поклонилась в приветственном поклоне.        Вся процессия вошла внутрь главного зала, где уже был накрыт низкий и большой столик, за которым поместились бы все гости. Слуг и адептов клана Не было решено разместить в Пристани Лотоса для отдыха и также накормить, чтобы они не скучали, пока их господа заняты. На стол положили достаточно различных блюд, из которых был рис, без которого не обходилось ни одного застолья; морепродукты, которыми славилась провинция Юньмэн — на столе разложили пиалы с маленькими осьминогами в рассоле; рыбу, приготовленную на сковороде и обжаренной в масле, а также щедро приправленную острыми специями; мясо диких птиц, их яйца, маринованные овощи, тофу и даже удивительное блюдо — пьяные креветки. Не Хуайсан даже запищал, когда увидел сей разнообразие продуктов, которыми не могла похвастаться Нечистая Юдоль, поскольку торжеств там было мало, а в клане Ланьлин Цзинь редко подавали такие изысканные морепродукты. Они все вместе сели за стол, во главе стола малыш Цзян Чженйи со своим папой, рядом с ними Цзян Яньли, а напротив уже присели братья Не. Подарки оставили у одной из стен, отчего Сию постоянно оборачивался, смотря на блестящие сундуки и шкатулки. Но вначале еда, а затем игры и распаковка своих подарков.        Началось застолье после того, как самый старший в этой комнате взял свои палочки и изволил поесть риса. Не Минцзюэ похвалил повара, который не переборщил с уксусом, а наоборот, сделал рис вкуснее и сытнее. Такая похвала была приятна и Цзян Чэн улыбнулся, тоже приступая к еде, как к ней приступили и Не Хуайсан с Цзян Яньли. Разговоры за столом никто не запрещал. А поэтому очень скоро Не Хуайсан, который был довольно дружелюбным и общительным, первым заговорил, отпивая немного вина из своей пиалы, которую наполнили слуги, что подносили кушанья и вино.        — Цзян-сюн, скажи, а малыш Сию уже умеет ходить? Или говорить?        — А-Сию, покажешь дядюшке Хуайсану то, что ты умеешь? — улыбнулся Цзян Чэн, а его сын посмотрел на него, распахнув свои светлые глазки и сложив губки бантиком. — Встань, пожалуйста.        Малыш поколебался некоторое время, а затем, словив и поддерживающий взгляд своей тети, как и заинтересованные незнакомых людей, воодушевился и стал подниматься. Вначале оперся ручками о деревянный пол, потом приподнял попу и стал выпрямляться, взявшись за пальцы своего папы, что подал ребенку руку. Сию поднялся на ноги, коснулся пальчиками пояса на своем праздничном детском ханьфу и замялся, покрутившись на месте и показав всем свой наряд, отчего-то решив, что именно это и хотят увидеть взрослые. Не Хуайсан взвизгнул, зажал рот ладонями и покраснел до кончиков ушей. Не Минцзюэ лишь снисходительно улыбнулся, спрятав улыбку за пиалой с вином. Цзян Чэн прыснул, притянул к себе сынишку, целуя его в щечку, а малыш засмеялся, обвивая шею своего папы руками и подластившись к нему, рухнув к папе на колени.        — Вы такие милые, Цзян-сюн! А-Сию такой жизнерадостный и я так сожалею, что не смог увидеть его раньше, — захныкал Не Хуайсан. — Теперь я тоже хочу ребенка! Но он отберет мою красоту, к тому же, я все еще не нашел своего соулмейта!        — Я могу тебя быстро кому-нибудь сосватать, раз ребенка хочешь, — пробасил Не Минцзюэ, а Не Хуайсан поспешно запричитал: «Я молодой еще, молодой!».        Цзян Чэн прыснул, посмотрел на Сию, а затем потрепал его за щеку, поднимая сынишку со своих колен и усаживая рядом. Застолье продолжилось, но теперь уже все начинали разговаривать, в том числе и Цзян Яньли, с которой было очень интересно поговорить Не Хуайсану, который рассказывал девушке о росписи вееров. Не Минцзюэ же молча наблюдал за младшим омегой, который возился со своим ребенком. Цзян Сию что-то пытался сказать своему папе, совсем еще детским и неясным никому языком, но что-то упорно доказывая и заставляя Цзян Ваньиня улыбаться. Отчего-то глава клана Цзян сразу же запал в душу Не Минцзюэ. Возможно, от того, что он был таким непохожим на Цзинь Гуанъяо? Или непохожим на других омег, которых в своей жизни видел Не Минцзюэ? Цзян Ваньинь был как гора, спокойный и сильный, он казался рассудительным, хоть и нельзя было сказать наверняка, ведь глава клана Не был недостаточно с ним знаком, чтобы делать поспешные выводы. Однако ему хотелось познакомиться ближе с этим удивительным и красивым омегой. Только вот прекрасно понимал, что все его мысли были забиты только Лань Сиченем, что уже готовился к свадьбе с соулмейтом Не Минцзюэ. Но не только это радостное событие посетило Поднебесную. Также и наследник Цзинь Гуаншаня, Цзинь Цзысюань, женился на Цзян Яньли.        Цзян Чэн договорился о помолвке не так давно. Почти сразу же после того, как он побывал на горе Луаньцзан, то он сразу же отправился в Ланьлин, чтобы сообщить Цзинь Гуаншаню, что Вэй Усянь не опасен, он останется на горе, но он больше не принадлежит клану Цзян. Там же они, чтобы не терять время друг друга, договорились о браке между старшей сестрой Ваньиня и Цзинь Цзысюаня. Если быть честным, то отдавать кому-то свою сестру не хотелось. Цзян Чэн буквально поклялся вырвать гортань собственными зубами этому заносчивому Альфе, если он попытается обидеть цзецзе. И свадьба должна была быть назначена на осень, когда будет довольно хорошее время для того, чтобы заключить брак. Цзян Чэн был очень этому рад, ведь его сестра, наконец, была бы счастлива и любима. А у Цзян Чэна появились бы племянники. Это было бы прекрасно. Поэтому, уже очень скоро Цзян Яньли отправится жить в Ланьлин Цзинь. Это было довольно печально, ведь Ваньинь не хотел оставаться один в большой Пристани Лотоса, но у него оставался его сын, да и сама Яньли бы часто приезжала в гости к брату, как и он к ней. А поэтому, все должно было быть хорошо. Становилось лишь жаль, что Вэй Усяня теперь не было рядом. Тот находился в Илине и даже не связывался со своими родными, что достаточно сильно печалило Цзян Яньли, а также и самого Цзян Чэна. Но ехать к брату и насильно везти его в Пристань Лотоса не было никакого смысла.        Праздник продолжался до самого вечера. Цзян Чэн вместе с Сию распаковали все подарки, ведь Не Хуайсан уже начинал ерзать за столом и причитать: «Скорее открывайте!». Это были полезные для ребенка вещи, игрушки, талисманы от злых сил, от сглазов и даже деньги, отчего Цзян Чэн очень засмущался, попытался сказать, что подарки слишком дорогие, но Не Хуайсан остался непреклонен, сказал, что раз он названный дядюшка этого малыша, то он будет его баловать. Он будет пряником, а Цзян Чэн кнутом. Цзян Яньли только захихикала от таких слов уже подвыпившего омеги, а Цзян Чэн лишь улыбнулся. Слуги принесли десерты, которые так сильно любил глава клана Цзян, но и остальным они тоже пришлись по вкусу. Не Хуайсан сразу же взял с широкой пиалы Танг Хулу с киви и отправил в рот. Цзян Сию, заинтересовавшись тем, что же такое кушает названный дядюшка, приподнялся и, не став заморачиваться, на четвереньках подполз к молодому омеге и оперся ручками о его колено. Не Хуайсан едва не подавился едой, но широко улыбнулся, отпивая вина и усаживая Цзян Сию на свои колени, хихикнув.        — Молодой господин Цзян, вас что, заинтересовало то, что я кушаю? Цзян-сюн, а можно накормить сладким А-Сию?        — Можно, — Цзян Чэн улыбнулся, обрадовавшись, что за весь вечер его сын впервые подошел к чужому человеку.        Не Хуайсан, развеселившись, взял с тарелки Танг Хулу с бананом и подал его маленькому ребенку, который пальчиками обхватил деревянную палочку, на которую был насажен фрукт. Он смущенно надул щечки и взглянул на приятно пахнущего юношу, который улыбнулся. Не Хуайсан приятно пах грушей и словно чем-то невинным, подогретыми сливками с сахаром. Цзян Сию очень понравился этот запах, он был сладким, а поэтому малыш прижался губами к ладони Не Хуайсана, посчитав, что он тоже такой же вкусный, как и те десерты, что принесли на стол слуги. Омега из клана Не ойкнул, распахнул свои глаза и взглянул на ребенка, который причмокивал губами, пытаясь съесть своего нового знакомого, что так сладко пах. Не Хуайсан посмеялся, убрал руку от ребенка, над которым все начинали посмеиваться, и покачал перед ним указательным пальцем.        — Молодой господин Цзян, ах вы негодник! Я же совсем невкусный!        — Кусь! — попытался повторить следом за взрослым малыш, но неправильно, чем умилил остальных еще больше. Однако внимание малыша быстро привлек десерт в его руках, отчего он переключился на него.        Сию довольно быстро привык к незнакомцам, что даже потом бегал то от Цзян Чэна, то от Цзян Яньли обратно к Не Хуайсану и Не Минцзюэ, который лишь единожды подержал ребенка на коленях, отчего Сию даже замирал и сидел, как статуя. Кажется, аура Альфы давила гораздо сильнее, чем аура омеги и была тяжелее, отчего Цзян Сию ощущал себя не в безопасности, хоть Не Минцзюэ и не представлял угрозы. Все равно молодой папа не позволил бы кому-то прикоснуться к его ребенку. Ни за что и никогда. И в какой-то момент Цзян Чэн совсем перестал понимать, отчего же его малыш не прибегает больше к своему папе, а сидит лишь на коленях Не Хуайсана, играясь с ним в игрушки и постоянно смеясь.        Вечером, когда няни забрали уже засыпающего молодого господина (а тот даже не хотел уходить от своего нового знакомого, что устроил истерику), то Цзян Ваньинь и Не Минцзюэ решили выйти прогуляться, пока Цзян Яньли и Не Хуайсан оставались в главном зале, чтобы поговорить о различном искусстве, таком как расписывание вееров или ваз. Цзян Чэну это было неинтересно, главе клана Не тем более, а поэтому Ваньинь решил показать гостю Пристань Лотоса. Воздух был свеж, в нем было много влаги и оттого он был слегка прохладным, ведь ночью даже в самых теплых уголках Поднебесных становилось холоднее. Луна ярко светила на небосводе, не скрываемая облаками, что еще утром гуляли над Пристанью Лотоса, словно вот-вот и с неба рухнет волной дождь. Но сейчас небо было чистым и свет от луны освещал резиденцию Ордена Цзян. Они неспешно прогуливались по семейной пристани, которая вела к беседке посреди озера, что была скрыта от чужих глаз лозой. Когда-то здесь прятался маленький Цзян Чэн, чтобы его никто не нашел, кроме его любимой матушки. Воспоминания о родителях иглой кольнуло в сердце и омега грустно улыбнулся. Как бы он хотел, чтобы его матушка увидела то, как взрослеет Сию. Чтобы его отец взял своего внука с собой на ночную охоту. Теперь же Цзян Чэну придется всем этим заниматься в одиночку. Не Минцзюэ лишь молча шел рядом, наслаждаясь приятным обществом и дыша свежим воздухом, в котором чувствовался и запах цветущих лотосов, чей цикл вегетации уже заканчивался, ведь эти прекрасные цветы цвели лишь четыре дня в году, в остальное же время оставался лишь их плод — коробочка с семенами, которые так любили дети Юньмэна. Цзян Чэн остановился в беседке, присев на скамью и откинувшись назад, спиной на перилла, наблюдая за плескающейся в воде рыбой. Не Минцзюэ присел рядом и перевел взгляд на Цзян Ваньиня, что пах также прекрасно, как и цветущие лотосы.        — Глава клана Не, нам не удалось поговорить в Ланьлин Цзинь, на помолвке Цзинь Гуанъяо и Лань Сиченя, — говорить такое было трудно, а потому Ваньинь сглотнул. — Я подумал и принял ваше предложение. Чтобы Сию приезжал в будущем в Нечистую Юдоль. Чтобы вы обучили его. Мои родители-альфы мертвы. Я омега и не смогу научить Сию всему, что должны уметь Альфы. Прошу вас позаботиться о будущем моего сына.        — Конечно, глава клана Цзян. Но подумали ли вы над другими моими словами?        Ваньинь опустил голову, покрутил на пальце Цзыдянь и слегка нервозно вскинул голову, дернув ею в сторону, чтобы стряхнуть передние пряди волос.        — Я все еще не могу ответить вам взаимностью. Не думаю, что вообще когда-либо смогу. Лань Сичень, он… Он тот, в кого я влюбился еще давно, он отец моего ребенка и я питаю к нему самые светлые и теплые чувства. Думаю, что вы понимаете меня, ведь наверняка чувствуете то же к вашему соулмейту.        — Да, понимаю, — кивнул Альфа и слегка нахмурился. — Только позвольте напомнить вам, что Лань Сичень вас предал. Как и меня Мэн Яо. Вы любите не того человека.        — Не вам мне об этом говорить, — осмелев, не то от вина, не то от того, что он был слишком нервным, выпалил Цзян Чэн.        Не Минцзюэ чуть нахмурился, а затем принюхался, ощущая усилившийся запах лотосов. Это было похоже на то, как у Не Хуайсана обостряется запах, когда он находится на стадии перед течкой. Тогда все альфы вели за ним носом, а Не Минцзюэ, как верный дракон, следовал за братом и защищал от всех неугодных ему претендентов на «хризантему» его брата. Сейчас же, Цзян Ваньинь, слегка покрасневший, взвинченный и хмурящийся, выглядел также, как выглядел перед течкой Не Хуайсан. Мужчина глубоко вздохнул, наполнив легкие приятным запахом, подумав о том, что сейчас Цзян Ваньинь не смог бы отказать. Но мысленно ударив себе несколько пощечин, Не Минцзюэ поднялся с места, строго посмотрев на омегу перед собой:        — Когда у вас начинается течка, то не стоит уединяться с Альфой, глава клана Цзян.        — О чем вы? Я нормально себя чувствую, — омега нахмурился, смотря на мужчину перед собой.        — Мой нос меня не подводит, — Не Минцзюэ сделал шаг ближе к Цзян Ваньиню, оперившись руками о перилла беседки и наклоняясь максимально ближе к омеге.        Цзян Чэн вздрогнул, дернулся чуть назад, но лицо Не Минцзюэ оказалось непозволительно близко к самому Ваньиню и он сглотнул, смущенно опуская взгляд. Не Минцзюэ лишь хмыкнул, скользнув взглядом по лицу омеги и выпрямившись.        — И правда, у вас начинается течка, — Цзян Чэн никак не отреагировал на эти слова, лишь пытался утихомирить бьющееся внутри сердце, а также и голову, в которой вдруг проскользнули мысли о том, что этот Альфа мог бы помочь. — Что ж, вижу, вы меня не слушаете, — Не Минцзюэ одним рывком поднял на руки главу клана Цзян, закинув на свое крепкое и широкое плечо, отчего омега вскрикнул и вцепился в чужие плечи, но сам мужчина уже шел обратно в резиденцию по пристани широкими шагами.        — Глава клана Не! Немедленно поставьте меня на землю!        — Ах, теперь вы решили меня выслушать, — Не Минцзюэ ухмыльнулся, подкинув омегу на плече и ускоряясь в шагах, чувствуя этот запах, что кружил голову. Цвели лотосы или сам Цзян Ваньинь? — Не переживайте, я только передам вас в руки слугам, а они о вас позаботятся. Нам с Хуайсаном все равно уже пора, мы не планировали оставаться на ночь.        — Мы с вами не договорили!        — Поговорим в следующий раз, — Не Минцзюэ вошел в резиденцию, чем ужасно удивил слуг в здании, которые впервые видели своего главу на чьем-то плече. Не Минцзюэ поставил на ноги трепыхающегося омегу, чьи щеки уже покрылись густым румянцем. Альфа ухмыльнулся, подумав, что Цзян Ваньинь впервые выглядит, как настоящий омега, надутый, словно мышь на крупу, обиженный. — Вы прекрасно пахнете, глава клана Цзян. Но я не урод, чтобы воспользоваться вашим состоянием. Хоть и вижу, что вы хотите этого, как и я, — мужчина коснулся щеки Ваньиня широкой ладонью, почти сразу же отнимая ее. — Позаботьтесь о вашем господине, — строго и басисто произнес он и в голосе его больше не было игривых ноток.        Слуги подобрались, поклонились главе клана Не и каждый отправился по делам. Набирать бочку своему господину, приготавливать постель, чистую одежду. Некоторые слуги остались подле главы клана Цзян, чтобы сопроводить его до комнаты, остальные же отправились провожать главу клана Не. Цзян Чэн громко фыркнул, почувствовал, как тело крупно вздрогнуло в ознобе от возбуждения, что даже свело колени, он пошатнулся, но отказался от помощи слуг, отправившись в свою комнату. Вот так не повезло. Его вторая течка настигла его спустя год после рождения Сию, ровно столько, чтобы восстановиться после родов и всех стрессов, которые испытал молодой господин. В голове возникла мысль о том, что Не Минцзюэ поступил очень благородно. Он услышал обрывки фраз слуг, что Не Хуайсан очень не хотел уезжать, ведь ему так понравилось проводить время с малышом Сию, но Не Минцзюэ был непреклонен. Приказал поехать обратно домой, в Нечистую Юдоль. Цзян Яньли проводила молодых господ Не, после чего узнала о том, что с ее братом все хорошо, отчего она мысленно поблагодарила главу клана Не за то, что он не стал пользоваться Цзян Ваньинем.        А Цзян Чэн его за это просто проклял. Когда ночью, уже лежа в постели, его всего скрутило от боли внизу живота, а между ног стало так мокро и липко, Цзян Чэн готов был орать о том, что ненавидит Не Минцзюэ за то, что он уехал так невовремя. Он был Альфой, способным помочь. Красивым, мускулистым, с таким терпким и глубоким запахом, что голова плыла лишь от воспоминания о нем. Тело было горячим, бренным, желающим Альфу. Но трезвые и злые мысли ушли из головы, стоило зацепиться лишь одной о белоснежные одеяния соулмейта. Мысли о Лань Сичене заполонили голову. Цзян Ваньинь хотел заплакать. Он кусал собственную подушку, пальцами скользя внутри своего тела, которое никак не могло насытиться, другой рукой надрачивая небольшой член, на головке которого выступила смазка. В постели было очень жарко, он откинул подальше одеяло, одежду. Остался лишь в распахнутой рубашке, потираясь о свою кровать, чтобы ласкать торчащие от возбуждения соски, которые тоже требовали к себе внимания. Как же ему было плохо. Как же он ненавидел себя за то, что испытывал сейчас. Он был гребанной омегой, которая будет течь неизвестно когда, если вдруг его организм захочет того, или от долгого общения с Альфой. Он был слабым, зависящим от собственного тела, по крайней мере сейчас. Грязный, в собственной смазке, с оттопыренной задницей кверху, жаждущий, чтобы ему поскорее что-то вставили. Что-то длиннее пальцев. Воспоминания о ночи с Лань Сиченем в Облачных Глубинах, ударило огромным молотом по голове и Ваньинь простонал, кончая в свою руку, громко всхлипывая и утыкаясь носом в подушку, продолжая ласкать себя внутри пальцами, с каждым разом надавливая на бугорок простаты, отчего бедра дрожали, а смазка выделялась сильнее. Он мог быть сейчас вместо Цзинь Гуанъяо! Его мог трахать Лань Хуань и называть своей любовью! Но нет же, он струсил и не сказал о собственных чувствах, а теперь крутился здесь, один, на этой кровати! Внутри заскреблись кошки и Ваньинь снова был твердым лишь от мысли о своем Альфе. Неужели так пройдет ближайшая неделя?        Но Цзян Чэну повезло. Если первая его течка длилась довольно долго из-за того, что он был еще слишком молод, да и к тому же провел ее впервые с Альфой, вторая была уже не такой ужасной. Сильнее, да, но прошла гораздо быстрее, чем первая. Уже к вечеру второго дня, Цзян Чэн, весь в собственной сперме и смазке, забрался в набранную слугами бочку и смог расслабиться, пусть и было слегка нервно и стыдно от того, что его слуги меняли его постель. Новых слуг он набрал бет, девушек и парней. Крупные коренастые беты-мужчины могли бы защищать своего главу от адептов-альф, которые вдруг повели бы носом за своим главой и вдруг что-то замыслили недоброе. На утро третьего дня, после двух течки, он ощутил себя разбито. Корил за грязные и похабные мысли, что приходили ему в голову, но больше выворачивало от того, что он представлял себя рядом с Лань Сиченем, который мог эти ночи проводить с другим. Уйдя с головой под воду, Цзян Чэн зажмурился, выпуская воздух. Какой же он дурак.        Чем ближе была осень, тем ближе была свадьба старшей сестры Цзян Чэна. Цзян Яньли очень нервничала, постоянно говорила с портным, который шил ей новые свадебные ханьфу, также она часто вела переписку с госпожой Цзинь, которая рассказывала, что уже все готово к празднованию, найдены лучшие люди, которые смогли бы сотворить прическу для молодой госпожи Цзян. Ваньинь купил для сестры множество украшений, которые дева Цзян примеряла перед зеркалом, красуясь перед братом, пока сам Цзян Чэн играл с Сию, а ее племянник только хлопал в ладошки, когда Цзян Яньли примеряла на себя серьги или ожерелья. Но после было решено о другом. Цзян Яньли предложила Цзян Ваньиню съездить с ней в Илин. Без сопровождения, очень тайно, просто так, чтобы увидеть Вэй Усяня. Прошло много времени с его ухода, почти семь месяцев, которые Вэй Усянь был вне дома. И, как бы не хотелось самому Цзян Чэну, но он пообещал сестре, да и сам он хотел увидеть шисюна, посмотреть ему в глаза. И он, очень любя его, предложил сестре, которая хотела дать возможность выбора имени для ее ребенка, позволить это сделать Вэй Ину. Девушка была восхищена этим поступком Цзян Чэна, что сразу же согласилась, ведь они оба решили, что Вэй Ин, дорожащий своей семьей, выберет прекрасное имя для будущего наследника клана Цзинь.        Они собрались достаточно быстро, чтобы отправиться в Илин. Цзян Яньли решила сразу же, по приезде, одеться в красные свадебные ханьфу, ведь Вэй Усянь всегда мечтал выдать сестру и младшего брата замуж, чтобы они были самыми красивыми и распрекрасными на свете в этот день. К сожалению, Вэй Усянь, став отступником, не смог бы присутствовать на свадьбе своей шицзе, а потому Яньли решила, что было бы неплохо показать ему хотя бы то, как девушка бы выглядела на собственной свадьбе. Они прибыли в Илин и сразу же сняли небольшую комнату на постоялом дворе, где Цзян Яньли смогла бы приодеться, а до этого молодая госпожа решила приготовить любимый лотосовый суп для своего ненаглядного брата. Цзян Чэн же отправил к Вэй Усяню голубя.        Вэй Ин появился на пороге неожиданно. Ваньинь сам лично встретил его, взглянул на Вэнь Нина, что все-таки восстал из мертвых и был даже чем-то похож на живого, лишь цвет его кожи был мертвецки-серым, но не пустил его, а вот Вэй Ина затащил внутрь, даже не взглянув на него. Да и самого Вэй Ина заинтересовало другое. Он во все глаза смотрел на свою шицзе. Цзян Яньли как раз закончила с приготовлениями супа и переодеванием, а потому предстала перед Вэй Усянем в кроваво-красных одеждах, с прической, наподобие той, какую сотворили бы в день ее свадьбы, с накрашенным белилами лицом и красными губами. Она была прекрасна и Вэй Усянь пораженно выдохнул, протянув: «Ты так красива, шицзе». Но не реакция Вэй Усяня была значительной. А то, что живот молодого господина Вэя был…        — А-Сянь, ты… — Цзян Яньли тихонько выдохнула, прикрывая рот ладошками.        Вэй Усянь коснулся выпирающего большого живота, погладил его и улыбнулся. Таким же когда-то ходил и Цзян Чэн. Он был похож на пингвина, ведь на последних месяцах ходить было сложно, но Вэй Ину очень нравилось состояние беременности. Ему нравилось ощущать единение со своим ребенком, нравилось представлять его в будущем, разговаривать с ним и рассказывать сказки, которые он сочинял сам. Омега хотел поскорее родить своего ребенка, лишь бы взглянуть на него, а в будущем написать письмо Лань Ванцзи. Цзян Чэн был в шоке. Он смотрел на Вэй Усяня, который гладил свой живот, не скрывая его от родных. Молчание затянулось и Цзян Яньли поспешила отвести Вэй Усяня к столу. Когда же они сели за деревянный высокий стол, то Цзян Яньли положила двум братьям по тарелке супа, Вэй Усяню чуть побольше, ведь тот выглядел очень исхудавшим, тогда как при беременности обычно омеги набирали много килограмм из-за гормонов, но не в случае Вэй Ина. Его волосы больше не блестели, как раньше, под глазами залегли тени, кожа стала мертвенно-бледной, как у его марионеток. От прошлого прекрасного Омеги, за которым каждый вел носом на улицах Ляньхуа, пускали слюни и приезжали свататься, не осталось ничего. От него также пахло сандалом, который почти перекрывал запах кориандра и осенних листьев, а значит, метка, поставленная Лань Ванцзи, была очень сильной, как и сам Альфа был довольно силен, что смог присвоить себе Вэй Усяня. Когда они приступили к еде, то Цзян Ваньинь решил спросить:        — Когда?        — Что когда? — решил притвориться дураком Вэй Ин и отпил бульона.        — Не держи меня за идиота, Вэй Усянь! Когда ты забеременел?        — А-Чэн, — строго произнесла Цзян Яньли, затем взглянув на старшего из омег. — А-Сянь, это… ребенок второго молодого господина Лань?        — Да, это ребенок Лань Чжаня. Вот ведь, Нефриты клана Лань поистине великолепные, даже семя у них крепкое, — он ухмыльнулся, взглянув на Цзян Чэна, который провел всего лишь один день течки с Лань Сиченем и забеременел, тогда как Вэй Усянь пробыл с Альфой целых три дня.        — А твои метки?        Вэй Усянь коснулся пальцами своей шеи, где еще чувствовался шрам от зубов, улыбнувшись уголками губ.        — Да, я помечен Лань Чжанем, и моя метка в порядке, — он откинул рукав, показывая свою метку семиструнного гуциня сестре и брату. — Но он не нашел меня. И к лучшему. Мы слишком плохо расстались.        — Почему ты не расскажешь ему? — Цзян Чэн нахмурился. — Если вы поговорили друг с другом, если он любит тебя, если у тебя будет ребенок, так почему?!        — А с чего ты взял, что Я люблю его? — Вэй Ин нахмурился, взглянув на брата, который сглотнул. — Если я промолчал, то значит, что так было нужно.        — У кого-то нет даже взаимных чувств, его ребенок останется без отца, а я без пары. А тот, у кого все это есть, просто упрямый баран!        — Не тебе меня жизни учить, Цзян Чэн! — Вэй Усянь рыкнул, а глаза его загорелись алым. — Не тебе.        — Перестаньте, — Цзян Яньли посмотрела на братьев со всей строгостью, а когда они перевели взгляд на нее, то тяжело вздохнула. — Я хочу поговорить с моими братьями, как раньше, без таких ссор. Я не желаю слушать ваших перепалок, вы одна семья. А-Сянь, кушай, пожалуйста, ты так похудел.        Омеги замолкли, каждый уткнулся в свою тарелку, а оставшийся обед прошел в тяжелом молчании, разбавляемом лишь стуком ложек о поверхность пиал, из которых они ели. Вэй Усянь отвечал на вопросы Цзян Яньли односложными фразами, пожимал плечами, смотрел в тарелку, лишь бы не по сторонам. Заявления Цзян Чэна задели его по больному. Как и Цзян Чэна задели слова шисюна. Каждый из них знал, куда давить, Ваньинь же неосознанно, но заставил старшего Омегу покрыться мурашками. Вэй Усянь много раз думал написать письмо Лань Ванцзи, но какой был смысл? Вэй Ин умирал, Лань Ванцзи не смог бы смириться с его использованием темного пути, повел бы на суд, а нужно ли оно было Вэй Ину? Жить, запертым в четырех стенах, как отступник? Всех невинных Вэней убьют, если его заберут жить в Облачные Глубины. Однако при вспоминании обители Ордена Гусу Лань, Вэй Усянь поднял взгляд на Цзян Чэна.        — А что известно о клане Лань?        — Учитель Лань родил мальчика.        — Мальчика? — Вэй Ин удивленно распахнул глаза, искренне порадовавшись за старого перечника. Ну, или не особо старого, ведь выносить ребенка не каждый мог. Да и сколько ему было? Чуть за сорок? — А имя? Цзян Чэн, не томи!        Цзян Чэну и правда не так давно пришло письмо. В начале августа родился сын Лань Цижэня и умершего Вэнь Жоханя. Это был Альфа, родившийся под счастливым созвездием, в энергию Ян и элементе металла, в год Змеи. Лань Сичень был вне себя от счастья, когда родился его двоюродный брат, ведь теперь их семья стала больше. Да и к тому же, помогая своему дяде с его новорожденным сыном, первый молодой господин Лань сам бы учился обращаться с детьми. Он считал, что в будущем ему это обязательно может пригодиться. Ваньинь тогда отправил поздравительное письмо и сказал, что прибудет на празднование третьей луны ребенка, поскольку в Облачных Глубинах решили сделать праздник.        — Лань Вэньян. По мин выбрали имя Циюань.        — Ха, очень похоже на Лань Цижэня, — Вэй Усянь беззлобно ухмыльнулся. — «Очищенный и благодетельный». Что ж, у наших сыновей будет даже похожий иероглиф. Лань Цижэнь романтик. И я рад, что у Юаня появился еще один дядюшка. Вдруг он будет лучше, чем Лань Сичень.        — Вэй Усянь, — Цзян Чэн слегка нахмурился, но Вэй Ин лишь прыснул.        — Я рад за учителя. Он заслужил, чтобы у него осталось хоть одно воспоминание о любимом.        — Это грустно, — Цзян Яньли тихонько вздохнула. — Учитель Лань Цижэнь не должен был так страдать.        — Не должен, — подтвердил Вэй Ин, погладив свой живот. — И тем не менее, Вэнь Жохань получил то, что получил.        Спустя некоторое время молчания после слов Вэй Усяня о учителе Цижэне, Цзян Яньли вновь тихонько подала голос:        — А-Сянь, поскольку я выхожу замуж, то в скором времени родится наследник, — девушка улыбнулась, а Вэй Ин поднял голову, удивленно вскинув брови. — И я бы хотела, чтобы ты нарек его именем в быту.        — Я? — Вэй Усянь задохнулся от подобной чести. Стало совестно, что он даже не предложил своим родным выбрать имя для его ребенка, ведь он очень надеялся, что Лань Ванцзи когда-нибудь узнает о нем и сам наречет их малыша.        — Это была идея А-Чэна, — хихикнула девушка, прикрыв рот рукавом.        — Правда? — Вэй Усянь с усмешкой взглянул на младшего брата, а тот, покраснев, громко фыркнул, отвернув голову. — Следующим в поколении клана Цзинь должен быть иероглиф Жу. Хм, — он крепко задумался. — Жулань.        — Что? — Цзян Чэн хмыкнул. — Назовешь ребенка «подобен орхидее»? Ты ведь даже не знаешь, кто родится.        — А что? — Вэй Усянь широко улыбнулся, погладив свой живот. — Я думаю, что у нашей шицзе родится милый омега. Такой же красивый, как она. Главное, чтобы он не перенял ужасный характер своего папаши.        — Если в честь Лань Ванцзи называешь, то своего ребенка так называй, — Цзян Чэн забурчал, закатывая глаза, а Цзян Яньли на это лишь хихикнула.        Их разговор продолжался не так долго. Когда на город опустились сумерки, то Цзян Ваньиню и Цзян Яньли нужно было вернуться домой. И как бы Вэй Усяню не хотелось отпускать их, как бы не хотелось, чтобы они остались, он должен был попрощаться с ними. Омега тяжело попрощался с любимыми членами семьи, крепко-крепко обнял Цзян Яньли, а затем и Цзян Чэна, который немного замялся, но обвил руки вокруг брата, закрыв глаза и уткнувшись лицом ему в плечо. Несмотря на все их разногласия, недомолвки, они все равно оставались семьей. Но когда Цзян Ваньинь и шицзе улетели, то Вэй Усянь хотел удавиться. Он не смог бы попасть на свадьбу своей сестры, не смог бы организовать ее, не смог бы на самой свадьбе подраться с Цзинь Цзысюанем, если бы он как-то не так посмотрел на Цзян Яньли. Было тяжело воспринимать то, что он даже ничего не мог сделать. Тяжело было думать и о том, что он пропустил год от рождения Цзян Сию, как и не отметил свой собственный день рождения с семьей. А поэтому, он лишь с тяжелым вздохом вышел с постоялого двора, где он сидел с семьей, кивая Вэнь Нину и забираясь в повозку, в которой был редис, который они сегодня не распродали. Вэнь Цин будет их обоих ругать. Но об этом можно было бы подумать позже.        Цзян Чэну же предстояло собраться с мыслями, чтобы отправиться на третью луну ребенка Лань Цижэня. Он уже знал, что можно подарить ребенку на такую знаменательную дату и подарок был приготовлен. После прибытия в Пристань Лотоса, он почти сразу же отправился в Облачные Глубины, едва успев помиловаться с Сию, который на своих двоих ножках, нетвердо, побежал рано утром встречать своего папочку. Оставив сына с сестрой, Ваньинь, взяв с собой адептов, приказал отправляться в путь, хоть довольно и устал, но он уже опаздывал на столь знаменательную дату, отдыхать времени не было. Даже отпраздновать собственный день рождения. Повезло же им с Вэй Усянем. Они оба лишились возможности отпраздновать свое восемнадцатилетие. Облачные Глубины встретили приятной прохладой, ведь уже было начало ноября. Ровно два года назад здесь, в ноябре, был зачат Сию. Воспоминания потоком хлынули в голову Цзян Чэну и он не сдержал теплой улыбки. Мысли о сыне всегда грели душу и даже в такой холод, стоящий в Облачных Глубинах, было совсем не холодно. Омега ступил на высокую лестницу, ведущую в цитадель целомудрия, направившись вверх, расправив плечи и уже видя, что не он один прибыл только что. Кто-то приземлился перед лестницами за спиной Ваньиня, но он не стал оборачиваться, чтобы посмотреть на прибывших гостей. На самом верху всех встречал Лань Сичень, как глава Ордена. Когда он заметил Цзян Ваньиня, то приветливо улыбнулся, складывая руки в кольцо и кланяясь, что проделал и сам Цзян Чэн и его адепты.        — Глава клана Цзян, я так рад вас видеть, — улыбнулся первый молодой господин, смотря на омегу.        — Глава клана Лань, добрый день, — Цзян Чэн искренне улыбнулся, ведь настроение вмиг улучшилось, когда он нигде не заметил клан Цзинь и особенно Цзинь Гуанъяо.        — Думаю, дяде будет приятно, что вы прибыли. Подарок вы можете оставить в главном доме, там же будет проходить праздник. Проходите, прошу.        — Благодарен вам. Глава клана Лань, я…        Но Альфа вдруг резко переключил свое внимание, когда услышал звонкое: «А-Хуань!». Ну, конечно. Лицо Цзян Чэна перекосило и он отошел, закатывая глаза. Сердце все равно сдавило, когда он услышал любовное: «А-Яо», а после и заметил то, как пара обнялась. Захотелось тошнить, однако раздражения в теле пребывало больше, нежели обиды и боли. Возможно, он сможет смириться с этим? Но после того, как Цзян Чэн обернулся, увидев воочию то, как пара обнимается и их уста сливаются в поцелуе, он понял — не сможет.        Праздник был тихим. Не таким, как было в Ланьлине на праздновании помолвки или окончания «Аннигиляции Солнца». Совсем было иначе, ведь во главе сидел Лань Цижэнь с ребенком, который был обмотан в красные, привлекающие удачу, одежды. Малыш спал, но каждый хотел подойти и посмотреть на него. Однако Цзян Ваньинь услышал тихий шепот: «Отродье клана Вэнь. Он точно станет, как отец, и еще помучает Поднебесную». Цзян Чэну стало тошно от этих лицемеров, что после подошли к Лань Цижэню, взглянули на малыша и тоненьким голосом проблеяли: «Какой чудесный ребенок, он так похож на вас, господин Лань». Везде витал обман. Большинство, кто находился здесь, ненавидели этого ребенка, ненавидели клан Вэнь, особенно Вэнь Жоханя, а Лань Цижэня презирали за то, что он возлег под ублюдка Вэня. Цзян Чэну было очень жаль учителя Лань. Он не заслужил всего этого, ведь он просто хотел быть счастлив но судьба решила совсем иначе. Это торжество точно глава клана Цзян будет переживать, а не веселиться. Однако, спустя продолжительное время, когда прибыли большинство приглашенных кланов, Цзян Ваньинь заметил Не Минцзюэ, с которым после того инцидента они даже не переписывались. Он смутился, отвел взгляд и отправил в рот тофу, пытаясь отвлечься. Вина здесь не подливали. На трезвую голову столь скучный праздник вынести было гораздо сложнее. Пару раз к Цзян Чэну подходили взрослые альфы, здоровались, обсуждали дела кланов, политику и предлагали выгодные союзы, наподобие: «У меня есть сын, очень крепкий альфа, а вы, кажется, глава клана Цзян, не замужем». Цзян Ваньинь хотел удавиться от подобных разговоров. Да, заиметь в зяти главу Ордена, омегу, было верхом изыска, ведь омеги все еще казались чем-то недостижимым, что каждый мечтал взять их в свой гарем. Даже Цзинь Гуаншань не раз кидал пошлые намеки, но Ваньинь попросту игнорировал их, а сегодня, к счастью, этот мужчина молчал. Кинув взгляд за главный стол, где сидели члены клана Лань, он зацепился взглядом за Второго Нефрита, который бездумно смотрел куда-то прочь. Он исхудал, выглядел слегка иначе, чем обычно. Например, прическа Лань Ванцзи изменилась. Он теперь не оставлял пряди распущенными, он подвязывал волосы в гладкий высокий хвост, закалывая их круглой заколкой и гуанью, а также обвязывая налобной лентой. Такая прическа очень сильно напоминала прошлую прическу Вэй Усяня. Также и одежды Лань Ванцзи, казалось, слегка изменились. Его нижние слои одежд стали синими, тогда как раньше он носил исключительно белые. Альфа, повзрослевший, испускал терпкий запах сандала и, если принюхаться, осенних листьев. Цзян Ваньиню пришла глупая идея, как сделать брата счастливым. Он даже не мог подумать, было ли это плохо, мог ли он сделать Вэй Усяню хуже. Дождавшись, пока от стола отойдет Лань Сичень к своему ненаглядному Цзинь Гуанъяо (Цзян Чэну стало противно), он поднялся на ноги, подходя к Лань Ванцзи, легко поклонившись ему, а тот поклонился в ответ, поднявшись из-за стола.        — Глава клана Цзян, — поприветствовать его Второй Нефрит, а Цзян Чэн поздоровался в ответ.        — Лань Ванцзи. Есть кое-что, что мне нужно рассказать тебе. Я не смогу рассказать тебе сейчас, но, пожалуйста, приезжай в Пристань Лотоса после своего дня рождения, — если Цзян Чэн верно подсчитал, то как раз после дня рождения Лань Ванцзи, ребенку Вэй Усяня будет уже год. Если Вэй Ин не хочет говорить о ребенке, все равно он и второй молодой господин Лань должны встретиться. — Я расскажу тебе, где Вэй Усянь.

Продолжение следует…