Всего лишь омега?

       Цзян Чэн не знал, как ему быть, как снова приезжать в Башню Кои. Он хотел приехать в гости за Цзинь Лином, ведь с момента посещения Цзинь Гуаншанем Пристани Лотоса прошло уже довольно много времени. Нужно было ехать на день рождения в Ланьлин Цзинь к племяннику, но как же снова не хотелось видеть мужчину, который едва не посмел надругаться над Цзян Чэном. Ваньинь, собираясь, тяжело вздыхал, но не мог не съездить к племяннику. К тому же, он хотел забрать его на зиму к себе, чтобы малыш отдохнул от золота своего Ордена и расслабился в Пристани Лотоса. Ведь в Юньмэне совсем не было времени на то, чтобы отдыхать. Да и Цзян Чэн желал обучать племянника заклинанию, чем он и занимался, также заказав ему маленький меч, какой был и у Сию, правда деревянный, чтобы дети не покалечили друг друга. Цзинь Гуаншань же, человек старой закалки, мог воспротивиться тому, чтобы обучить А-Лина, а поэтому Цзян Чэн взял эту заботу на себя.        После того, что произошло в Пристани Лотоса летом, Ваньинь стал обходить альф стороной. Даже Не Минцзюэ, который и сам как-то стал холоден к омеге, ходил в собственных мыслях после объявления Лань Сиченем и Цзинь Гуанъяо о том, что они ждут ребенка. Сложно было пережить такое, зная, что твой соулмейт, твой любимый человек, несмотря на твой другой любовный интерес, был беремен от другого Альфы. Да и к тому же, твоего близкого друга. Ваньинь и сам едва держался, ему было ужасно обидно, что Лань Хуань даже не знал о Чженйи. Однажды написал письмо в Пристань Лотоса, еще тогда, когда Цзян Чэн только объявил о своем наследнике, поздравил, поинтересовался, откуда у Ваньиня ребенок, но омега в довольно грубой форме попросил не лезть не в свое дело. Впрочем, как и других глав Орденов. Даже сейчас он все еще прятал Сию ото всех, не желая его никому показывать. Это, возможно, было глупостью, ведь даже Цзян Чэн просил прятать Сию в Нечистой Юдоли, когда отвез его на лето к Не Минцзюэ. Хотя Не Минцзюэ и согласился, прятал Сию, отдавая его Хуайсану, когда кто-то приезжал в крепость в Цинхэ, ведь желание омеги все же имело вес для устрашающего Альфы. И за это глава клана Цзян был ему благодарен.        И Цзян Чэн и правда совсем не знал, как же быть, как ему ехать в Ланьлин, пока там был его несостоявшийся насильник, пока в октябре не пришло письмо — глава клана Цзинь скончался. А также померла и госпожа Цзинь, что была настолько пристыжена такой смертью мужа, что сама же и удавилась. Губы омеги расплылись в безумной улыбке, он истерично прыснул, сжимая в руках листок с ровными иероглифами, точно написанными рукой Цзинь Гуанъяо. Глава клана Цзинь был настолько опьянен любовью к прекрасному полу, что был убит жрицами любви. Слухи ходили самые разные, но все смеялись над взрослым мужчиной, которому было уже пятьдесят лет, что он переоценил свои силы. Слишком был уверен в самом себе, что заказал много проституток, но в процессе просто издох. Цзян Ваньинь, читая эти строчки, не мог сдержать безумного смеха, закрыв лицо рукой, хватаясь за живот и едва ли не упав на пол с подушки, на которой сидел. Он жутко напугал этим слуг, которые теперь всегда находились возле своего господина, они сразу же пригласили лекаря, ведь у омеги начиналась самая настоящая истерика. Глава клана Цзян не мог остановиться от смеха, он только нарастал, он громко всхлипывал, причитая: «Правду говорят, старый ублюдок! Не мсти, сядь на берегу реки и скоро мимо тебя проплывет труп твоего врага!». Он был рад. Над чужими смертями было смеяться слишком неприлично, но Ваньинь не мог себя остановить. Успокоившись, Цзян Чэн сразу же приказал готовиться адептам, они выходили в Ланьлин Цзинь сейчас же.        Когда он встал на меч, пересекая территории, улетая в сторону Башни Кои, Ваньинь не мог сдерживать свою злую ухмылку, держа руки за спиной. Ему жутко хотелось оказаться в Башне Кои, взглянуть на мертвого мужчину и поверить до конца, что больше нет этого кошмара. Когда он приземлился у Башни Кои, то едва сдержал себя от того, чтобы не взлететь вверх по ступеням золотой высокой лестницы, по которой иногда так сильно хотелось спустить Мэн Яо, но теперь он был беременным, к сожалению. Поднявшись вверх, Ваньиня сразу же заметил Цзинь Лин. Он отстранился от старшего дяди, который успокаивал плачущего мальчика, ведь не смотря на то, что Цзинь Гуаншань часто вел себя не как образцовый дедушка, он все же был родным человеком для маленького омеги, сразу же побежав к Цзян Чэну. Цзинь Гуанъяо показательно коснулся выпирающего живота, с вызовом смотря на Цзян Ваньиня. Тот лишь смерил презрительным взглядом этого гадкого омегу, коснувшись языком клыков, которыми он желал вырвать трахею Мэн Яо. Но омега лишь подхватил на руки плачущего племянника, который сразу же обвил ручками шею дядюшки, всхлипывая, успокаиваясь только после слов Цзян Чэна: «А-Лин, не реви. Ты должен быть сильным». После этих слов Цзян Чэн отправился к закрытому гробу, напустив на себя маску безразличия и холодности. Коснулся рукой крышки, которой закрыли прямоугольную коробку, но уголок его губ все равно вздернулся вверх. Он отошел к Цзинь Гуанъяо, что был здесь, весь бледный, в траурных одеждах, с распущенными волосами, даже без своего ушамао. Лань Сиченя рядом еще не было. Он поклонился, как требовал этикет, а Мэн Яо, придерживая уже довольно большой животик (какой у него был месяц? Третий? Или четвертый?), смотря на главу клана Цзян заплаканными глазами.        — Ляньфан-цзунь, примите мои соболезнования. Печально, что глава клана Цзинь ушел вот так.        — Спасибо за теплые слова, глава клана Цзян, — Мэн Яо стер кончиком пальца слезу в уголках глаз, а затем вскинул взгляд.        Казалось, в главном зале, где стоял гроб с почившим Цзинь Гуаншанем, вдруг стало жутко холодно. Даже Цзинь Лин, сидящий на руках младшего дяди, стал нервным, испуганно замолчал, мог только смотреть на своих дядюшек, что стояли друг напротив друга, метая молнии взглядом. Цзинь Гуанъяо сощурил свои лисьи глаза, которые, казалось, загорелись багряным цветом крови, он всем своим видом источал опасность и угрозу. Его напускное спокойствие было ничем иным, кроме фальши, вуалью наброшенной на лицо, тогда как Цзян Ваньинь всем своим видом показывал враждебность и неприязнь. Кольцо на его пальце заискрилось не хуже молний, что два омеги метали друг в друга глазами. Напряжение между ними росло, а воздух становился морозным. Их противостояние началось из-за одного человека, но теперь все это было чем-то вроде холодной войны. И если Цзян Чэн лишь ненавидел этого мелкого жука, как уже окрестил в голове Цзинь Гуанъяо, то последний действовал, пытаясь сделать жизнь соулмейта своего мужа как можно хуже. «И почему ты до сих пор так силен? Как же мне сломать тебя?» — думал старший омега, а его противник вторил своими мыслями: «Никогда не сдамся».        — Соболезную, — пробасил кто-то сбоку и омеги сразу же повернули головы в сторону двух подходящих к ним Альф и Не Хуайсана.        — А-Яо, соболезную твоей утрате, я приехал так быстро, как только мог, — виновато произнес Лань Сичень, а Не Минцзюэ лишь едва закатил глаза, подходя к ним и скользя взглядом на живот Мэн Яо.        — Я так соболезную, — проблеял Не Хуайсан, прижав ладони к груди, а Цзинь Гуанъяо протянул руки другу, с которым они уже общались очень давно. Не Хуайсан поймал изящные ладони в свои, обнимая омегу. Ваньинь закатил глаза.        — А-Хуань, А-Сан, дагэ, спасибо за теплые слова, я очень рад, что вы здесь, — тут же расцвел омега, позабыв о утрате. Он скользнул к своему Альфе, взглянув на Цзян Ваньиня и сверкнув глазами.        Цзян Чэн сжал зубы до скрежета. Его раздражало теперь не то, что его Альфа был с другим. Раздражало то, что этот самый омега хотел показать, кто именно его пара. Цзян Чэн нахмурился, посмотрев на Лань Сиченя, который в последнее время слишком стал серьезным. То ли повзрослел, то ли что-то переосмыслил для самого себя после осады на гору Луаньцзан, ведь и Цзян Чэна он стал воспринимать иначе. Лань Сичень чуть улыбнулся, только приобнял мужа за плечи, поддерживая, не больше.        — А-Яо, как ты?        — Когда ты приехал, то все стало гораздо лучше.        — Хорошо. Глава клана Цзян, — Цзэу-цзюнь слегка поклонился, а Ваньинь также склонил голову в ответ, затем посмотрев на молчаливого Не Минцзюэ, который сделал шаг ближе к младшему омеге, встав напротив пары. — Прискорбно, что мы встречаемся при таких обстоятельствах, а не на дне рождения Цзинь Жуланя.        — Очень, — протянул Цзян Чэн, всем видом показывая свое раздражение к ситуации в целом.        — А-Хуань, малыш, кажется, толкается. Он так рад тебя видеть, — Мэн Яо пытался настойчиво приковать к себе внимание мужа, который перевел на него взгляд и улыбнулся, погладив животик, который выпирал из-под белых одежд.        Не Минцзюэ закатил глаза, сообщив: «Мы откланяемся», взял под локоть Цзян Чэна, который крупно вздрогнул и направился прочь. Они вышли в тот самый сад, в котором впервые признался в симпатии к Ваньиню Не Минцзюэ, прошли к беседке, что была обвита лозой и присели на скамью. Цзян Чэну было не по себе рядом с Альфой после того случая, что сотворил Цзинь Гуаншань. Он понимал, что не все такие же, как тот озабоченный урод, однако страх остался где-то глубоко внутри и рядом с Не Минцзюэ легче не становилось. Этот мужчина желал подчинения. А Ваньинь теперь не хотел быть под кем-то. Хотел брать все в собственные руки. Альфа глубоко вздохнул, посмотрев на Цзян Чэна, который усадил на свои колени Цзинь Лина, а затем и вовсе опустил его на ноги, позволив играть с листочками. Альфа тяжело вздохнул, подсел ближе к омеге, который вдруг крупно вздрогнул, отсаживаясь подальше и смотря на Не Минцзюэ распахнутыми глазами.        — В чем дело? Ты уже давно сторонишься меня. Я неинтересен тебе?        — Н-нет, не в этом дело, — тихо произнес Цзян Чэн, вздохнув.        — Тогда в чем? Я уже несколько месяцев думаю о том, почему ты сторонишься меня. Почему не позволяешь целовать, как раньше. И даже обнимать. Я думал все дело в том, что Цзинь Гуанъяо забеременел. Меня тоже раздражает это. В чем дело, Ваньинь?        — Все нормально.        — Прекрати лгать, у тебя плохо это выходит. Если ты обманул Лань Сиченя и остальных, то не значит, что получится обмануть и меня.        — Что ты хочешь услышать?! — вспылил омега, нахмурившись.        — Правду, Ваньинь, — нахмурился в ответ Не Минцзюэ. — Мне надоело слышать от тебя увиливания, я хочу прямого ответа. Что произошло, почему ты сторонишься меня и почему ты не можешь дать мне точный ответ по поводу нас.        — Я уже много раз говорил. Я не обещал тебе принять твои чувства, я не… — омега вздохнул, опуская взгляд. — Цзинь Гуаншань приезжал летом в Пристань Лотоса. Сразу же после того, как я привез Сию.        — У тебя должна была быть течка… Что этот ублюдок сделал?! — зарычал Не Минцзюэ, вскочив на ноги и готовый уже вытащить из гроба труп, чтобы снова убить.        — Хотел сделать. Он говорил, что я всего лишь слабый омега, — Ваньиню было тяжело говорить такие откровения. На глазах снова навернулись слезы беспомощности, стоило вспомнить тот момент. Он закрыл лицо ладонями, зажмурившись и тяжело вздохнув. Цзинь Лин, заметив состояние дяди, подошел к нему и коснулся ладошками его рук, тихонько протянув: «Дядя, не плачь». Тот отнял руки от лица и выдохнул. — Я не плачу, А-Лин.        — Чэн, — Не Минцзюэ присел на колени перед возлюбленным, — что он хотел тебе сделать? Это связано с тем, что теперь ты избегаешь меня? Моих поцелуев?        Ваньинь медленно закивал, шмыгнув носом и облизав бегло губы. Он посмотрел на Не Минцзюэ, который был просто в бешенстве, но старался сдерживаться, чтобы не давить на омегу.        — Он хотел меня изнасиловать, — едва слышно протянул Ваньинь, отчего Не Минцзюэ даже пришлось к нему наклониться ближе, крепко сжав его ладони в своих. — Мне показалось, что он знал, что у меня должна была быть течка, но… я не могу понять, как.        — Ублюдок! — Альфа подскочил на ноги, зарычав. — Ему повезло, что он умер таким способом! Я бы убил его гораздо хуже, — зарычал Не Минцзюэ. — Поганая смерть для поганого человека!        Альфа вдруг замер, нахмурил брови и зарычал утробо, отчего Ваньинь крупно вздрогнул, а Цзинь Лин забрался на его колени. Откуда Цзинь Гуаншань мог узнать, что у главы клана Цзян должна начаться течка? Да и прибыл наверняка без приглашения, не предупредив. Как он догадался? Ответ пришел быстро. «Мэн Яо», — мелькнуло имя в голове Альфы, который прекрасно понимал, кто именно мог подставить главу клана Цзян. Мужчина нахмурился сильнее, но повернулся к омеге, присев рядом с ним, притягивая к себе и испуская феромоны, чтобы успокоить. Цзян Чэн прерывисто вздохнул, прикрыл глаза и уткнулся носом в изгиб шеи Чифэн-цзуня. От Не Минцзюэ исходил приятный запах тепла и защиты. Он не стал бы вредить омеге, не в его было правилах такое творить. Да и вдруг он и правда был влюблен в Цзян Ваньиня? Омега прильнул ближе к главе клана Не, закрыл глаза и вздохнул, пытаясь успокоиться. Слезы накатывали на глаза, но ни одна так и не скатилась по бледным щекам.        Цзян Ваньинь не пожелал оставаться на всю процессию похорон. Попрощался с Цзэу-цзюнем и Ляньфан-цзунем, попросил последнего забрать А-Лина на всю зиму. Тот с грустным видом покивал, посетовал, что теперь у него много забот после смерти отца, нужно найти наследника, ведь А-Лин слишком мал, но отпустил племянника с младшим дядей. Попрощался Ваньинь и с Не Хуайсаном, который был очень расстроен тем, что его друг уезжает, хоть и понимал, что Ваньиня ждет дома сын. А также Цзян Чэн попрощался и с Не Минцзюэ. Еще в саду, где их никто не видел, кроме Цзинь Лина, но тот был слишком занят рассматриванием цветов. Они прощались, долго целуясь в беседке, скрытой лозой. Цзян Чэн сходил с ума в руках этого сильного Альфы, снова и снова вспоминая то, что у них так и не вышло закончить. Не Минцзюэ не давил, а Цзян Чэн не мог найти подходящих моментов. В течку он не мог отдаться на потеху инстинктам, не мог позволить главе клана Не приблизиться к нему, хоть очень хотелось. Цзян Чэну настолько сильно хотелось почувствовать что-то длиннее пальцев, что он (с полнейшей анонимностью, конечно), заказал через Не Хуайсана одну интересную вещь — нефритовый продолговатый ствол, очень напоминающий член альфы. Это ему как раз и посоветовал сделать более опытный друг, когда узнал, что Ваньинь боится проводить течку с его старшим братом. Было стыдно, грязно, но зато так хорошо, что теперь было гораздо легче справлять течки, которая могла длиться до пяти дней. Омега не мог пересилить собственный организм, но мог облегчить его страдания. Однако, Не Минцзюэ знать об этом вообще не нужно было.        Ваньинь вернулся в Пристань Лотоса довольно быстро, всю дорогу думая о том, стоит ли дать Не Минцзюэ шанс? Да, пусть Цзян Чэн не любил его, но он был бы прекрасным отцом для его Сию, к тому же, Ваньинь и правда смог бы родить сильного наследника для Цинхэ Не и тогда Не Хуайсану не пришлось бы сменять Не Минцзюэ, если бы он вдруг… Думать об этом не хотелось. Не Минцзюэ не поддастся безумию своей сабли, не умрет от искажения ци. Цзян Чэн не знал, как можно помешать этому, но он точно попытается. Цзинь Лин на руках омеги указал вниз, крикнув: «Мы прилетели! Прилетели!», а после вся делегация Ордена Юньмэн Цзян опустилась вниз, убрав мечи в ножны. Когда Цзян Чэн опускал на ножки своего племянника, что поправлял свои расшитые золотыми нитями детские ханьфу, из массивных дверей зала заседаний на главный двор вылетел сразу же радостный Цзян Сию, с каждым шагом ускоряясь и срываясь на бег. Он налетел на Ваньиня, крепко обнимая родителя, по которому уже успел соскучиться, едва ли не повиснув на поясе омеги, но Ваньинь был довольно сильным, а поэтому с легкостью удерживал семилетнего ребенка на своем поясе. Когда Чженйи отстранился по указанию своего папы, то тут же поправил свои одежды, затем подхватывая на руки и крепко-крепко обнимая брата-омегу, который захныкал от хватки старшего, а потом его отпустили на ножки, когда глава клана Цзян строго гаркнул: «А-Сию! Поставь брата на ноги!». Цзян Сию же заговорил, когда родитель потер переносицу и вновь его лицо озарило улыбкой:        — Папа, а можно у вас кое-что узнать? — откуда-то Чженйи повадился называть Цзян Чэна уважительно, хоть омега и пытался сказать ему, что необязательно так делать. Впрочем, он мог догадываться откуда все это — Не Минцзюэ не только обучал Сию заклинательству и умению управлять сущностью Альфы, но также и прививал ему хорошие манеры и уважение.        Цзян Чэн взял за плечо Сию, улыбнувшись ему и слегка ущипнув за нос, направившись внутрь резиденции, а следом за ними, держась за подол ханьфу омеги, побежал и Цзинь Лин. Ваньинь поднял племянника на руки, усадив на одну руку, затем взглянув на сына.        — В чем дело?        — Когда я подрасту, то я ведь сам выберу себе мужа или жену? Моя метка ведь черная, а значит, я могу жениться на ком угодно, правда?        — Ну… да, — Ваньинь не понимал, к чему клонил ребенок, который засмущался и улыбался. — Что такое, Сию? Ты меня пугаешь и ошарашиваешь прямо с порога такими вопросами.        — Папа, я бы хотел жениться на дядюшке Хуайсане, — широко улыбнулся малыш, а его щеки раскраснелись от смущения, но он смотрел на родителя, который удивленно распахнул глаза, хлопнув пару раз ресницами. — Он ведь такой красивый-красивый. И я хочу, чтобы у меня был красивый муж.        Цзян Ваньинь засмеялся, качнул головой и широко улыбнулся, развеселившись от таких заявлений. Понятное было дело — ребенку понравился по внешности Хуайсан, вот он и решил вдруг на нем жениться. Все же дети — те еще выдумщики и ясно было, как день, что им нравится все, что красиво выглядит. Один раз даже Цзинь Лин вдруг заявил, что его няня в Пристани Лотоса, которая ему очень сильно нравилась из-за доброты и внешности, его невеста. Смеху было море.        — Папа, не смейтесь! — вскрикнул Чженйи, топнув ногой по земле. — Я больше ничего вам не расскажу!        — Прости, прости, — посмеивался Цзян Чэн, погладив сына по волосам, но тот отмахнулся, обидевшись на своего родителя. — Твой дядюшка Хуайсан ведь будет старый, когда ты сможешь жениться на нем. Такой же старенький, как твой папа.        — Мой папа не будет старым! Вы молодой! И дядя Хуайсан тоже! Он красивый!        — А что еще, кроме красоты? — улыбнулся Цзян Чэн. — Вдруг он ужасный неряха? Или глупый? Неужели только красота важна для тебя?        Сию насупился, надул губы и засопел. Он крепко задумался, что же ему еще нравится в Не Хуайсане, кроме того, что этот омега был безгранично красив? Не Хуайсан был изящен, статен и строен. Он не ходил, а летал, так казалось маленькому Альфе, его запах был таким сладким и напоминал какую-то выпечку. Волосы были блестящими и шелковистыми, омега всегда подвязывал их в нежную прическу, что подчеркивала его аккуратные черты лица. Не Хуайсан очень сильно отличался от Не Минцзюэ и, несмотря на то, что омега был на девятнадцать лет старше самого Чженйи, тот выглядел гораздо моложе, чем можно было предположить. Цзян Чэн улыбнулся, входя в резиденцию и опуская Цзинь Лина на ноги. Все слуги поприветствовали своего господина, а Ваньинь приказал им накрыть на стол, чтобы дети и сам глава смогли поесть. Чженйи снова вскинул на папу взгляд, твердо произнося:        — Не только красота важна! Еще дядя Хуайсан очень умный и добрый. Ну и что, что у него есть любимый… эм. Любимые? Я все равно вырасту и стану красивше их всех!        — Несомненно, мое солнце, — улыбнулся Ваньинь, чмокнув сына в лоб. — Давай поедим.        После сытного обеда, Цзян Чэн отдал засыпающего Цзинь Лина няням, а вместе с Сию отправился на площадку для тренировок. Он переоделся в более подходящие одежды, что проделал и молодой господин Цзян. Они вместе тренировались, а Цзян Чэн учил сына правильно держать меч, показывал движения, которые использовали в своей технике ведения боя клан Цзян, а также учил стрельбе из лука. Цзян Чэн обещал Сию взять его когда-нибудь с собой на ночную охоту, но пока он только раскритиковал сына, сказав, что он плохо держит меч. Однако, он вовремя вспомнил о том, как ему также говорила мать, отчего стало стыдно, ведь Сию начал махать мечом яростнее, ударяя манекен снова и снова, а на его глазах даже появилась влажная пелена, что у него ничего не выходило. Ваньинь решил сделать передышку и они с сыном вдвоем отправились к озеру, чтобы насобирать семян лотоса. Совместные занятия сближали их, а не рассоривали, как тренировки.        Так прошла почти целая зима. В тренировках, каких-то рабочих вопросах. Пару раз Цзян Чэн ездил на ночную охоту с другими главами близлежащих Орденов, пока ему не пришло письмо из Цинхэ Не, куда приглашал его Не Минцзюэ. Ваньинь не долго раздумывал, принял приглашение, а также решил взять с собой и Цзинь Лина с Сию. Как же его сын был рад поехать в Цинхэ не только летом, поэтому собирал свои вещи с такой скоростью, что Ваньинь только диву давался. В Цинхэ Не нравилось ездить и самому Цзян Чэну. Там он мог находиться рядом с Не Минцзюэ, который был очень рад видеть любимого омегу. Теперь, когда Цзян Чэн рассказал о своих страхах, то Не Минцзюэ мог не так сильно давить на него. Мог действовать аккуратно, спрашивая разрешения на поцелуй, или ждать, пока Ваньинь сам сделает первый шаг. Иногда не выдерживать, целовать самому, делая поцелуй страстным до боли в губах, что даже сам омега терял голову. Поэтому Цзян Чэн с легким сердцем собрал некоторые вещи и с радостью отправился в Нечистую Юдоль, взяв на руки Цзинь Лина, а Сию оставив одному из адептов-телохранителей.        Этой зимой много что произошло. Почти сразу же после смерти Цзинь Гуаншаня, клан Цзинь назначил нового главу Ордена — никого иного, как Мэн Яо. Цзян Чэн только фыркнул на такие новости, даже поздравлять не думал, поэтому и письмо не писал. Подумаешь, стал главой Ордена, так и что теперь? Все равно когда-нибудь трон Ланьлин Цзинь отойдет его племяннику, пускай пока согреет его. Однако, свою работу Ляньфан-цзунь начал почти сразу же. Он многое поменял в Ордене Цзинь, например, заменил некоторых советников, которые яростно поддерживали его отца, как и патриархат, что омега не может быть во главе клана. Также он всего лишь за пару месяцев предложил довольно много интересных идей по совершенствованию обучения и также экономии множества денег. Больше всего денег уходило на то, чтобы Цзинь Гуаншань завлекал своим дам, одаривал их подарками, затем использовал и уходил восвояси. Сейчас эти деньги Цзинь Гуанъяо решил направлять в совершенно другое русло. Цзян Чэн слышал, что Ляньфан-цзунь почти полностью ушел в работу, поэтому не мог даже видеться с мужем, да и сам Лань Сичень решал вопросы Ордена Гусу Лань, а также ездил в Цинхэ Не, чтобы сыграть на гуцине для Не Минцзюэ. Игра и правда помогала, ведь глава клана Не становился более спокойным, его больше не мучали кошмарные сны по ночам. Цзян Чэн был даже очень благодарен Лань Сиченю, что с годами становился только мудрее и уверенне в себе. Он больше не был похож на того невинного и наивного молодого господина, которым был семь лет назад. Правда, однажды Ваньинь ужасно сглупил. Это было еще до того, как он отправил Сию в Нечистую Юдоль. Была ночная охота, после которой было большое застолье в Ордене Яо, куда всех пригласил его глава. Резиденция вмещала достаточно много народу, поэтому там были многие кланы. Тогда Цзян Чэн, который довольно уже хорошо общался с Лань Сиченем, сильно напился. Он спорил о чем-то с Не Минцзюэ, но потом глава клана Не отлучился, а Ваньинь был настолько зол, что хотел высказать накопившееся внутри Цзэу-цзюню или Цзинь Гуанъяо. Но Лань Хуань сидел в одиночестве, выпивая свой чай, пока его драгоценный муж общался с кем-то вдали. Цзян Чэн, пьяный в стельку, оперся руками о его столик, присел напротив и пьяно протянул: «Вы вообще в курсе, что вы мой истинный?». Как же тогда был шокирован Лань Сичень. Он только несмело кивнул, попытался сказать главе клане Цзян, что он пьян и ему стоит отдохнуть, но сдаваться Ваньинь даже не думал, только продолжил говорить: «Вы… нет, ТЫ вообще знаешь, как сильно я люблю тебя, а?! Даже не догадываешься, все смотришь куда-то в сторону, а я страдаю! Ты урод, Лань Сичень, ты понял?». Благо, что Цзян Чэна оттащил вернувшийся Не Минцзюэ, пока Цзэу-цзюнь шокировано хлопал глазами, смотря вслед омеге, который сказал… что? Вспоминая потом об этом, Цзян Чэну было жутко стыдно. Наутро он конечно же попросил прощения, пусть его щеки и уши горели, но Лань Сичень лишь виновато улыбался и останавливал Цзян Чэна от поклонов, кланяясь сам. Омега жутко боялся, что мог растрепать и о сыне, но, благо, даже пьяным он все еще немного думал. Поэтому, после этого случая Цзян Чэн и не пил больше.        Ваньинь прибыл в Нечистую Юдоль поздно вечером, как раз к ночной охоте, на которую собирался Орден Не. Не Хуайсан встретил Цзян Чэна и детей, очень обрадовался тому, что к нему погостить приехал Чженйи, а тот лишь смущенно тупил глазки и шаркал ногой по земле. Из крепости вышел грузный Не Минцзюэ, шагающий тяжело и уверенно, преодолевая расстояние, замечая прибывших гостей. Он улыбнулся, слегка нахмурив брови, оголяя свои клыки, отчего у Цзян Чэна вдоль спины пробежал табун мурашек. Он облизал губы, аккуратно передал Не Хуайсану уже спящего Цзинь Лина, ведь того сморило в дороге. Старший омега поклонился Цзян Чэну, чмокнул его в щеку, как друга, а затем направился внутрь крепости, за руку взяв и Цзян Сию, чтобы уложить детей спать. Не Минцзюэ встретился с ними на пути, присел на корточки, легко потрепал Цзян Сию по волосам, отчего его челка вылезла, ведь он убирал волосы в ту же прическу, что и его любимый папа. Мальчик засмеялся, оттолкнул руку мужчины, поклонился ему, а затем вновь взял Хуайсана за руку. Минцзюэ улыбнулся шире, встал на ноги, направившись к Цзян Чэну, щеки которого стали пунцовыми, он опустил взгляд и прикусил нижнюю губу, отчего разум мужчины сразу же подкинул воспоминания о той их единственной ночи. Воздержание дало о себе знать и Альфа едва слышно рыкнул. Он подошел к Цзян Ваньиню, поклонившись ему и едва вдохнув аромат цветущих лотосов. Если бы Цзян Чэн захотел, к его ногам упал бы любой Альфа, даже Лань Сичень. Но не желал парень пользоваться собственной сущностью, словно боялся ее, не желал даже думать о ней. Как же Не Минцзюэ хотелось увидеть главу клана Цзян в течку. Мужчина коснулся нежной щеки пальцами, улыбнувшись, как и одарил его улыбкой омега.        — Ты готов?        — Да. Хочется поскорее выпустить пар.        — Прекрасно, — Не Минцзюэ улыбнулся, коснулся лба омеги губами, направившись в сторону выхода из крепости, раздавая указания адептам. Цзян Чэн улыбнулся на этот жест, коснулся пальцами своего лба, отправившись за мужчиной, позвав с собой своих адептов.        Ночная охота выдалась на славу. Цзян Чэн, который очень любил фехтовать, не мог сдержаться, покрошил всех ходячих мертвецов, а также уничтожил множество другой нечисти. Он был таким уставшим, что едва чувствовал собственные ноги, а ведь еще была даже не полночь. Однако Не Минцзюэ, заметив, что омега устал, принял решение вернуться в крепость. Такие развлечения были редкостью, за исключением работы, когда нужно было избавить какую-либо деревню или город от бесчинствующей нечисти в округе. Оплату брали после совершенной работы, исходя из рисков, которые были в работе. Нечистая Юдоль была освещена факелами, однако все равно казалось ужасно темной и угнетающей. Однако была самым защищенным местом во всей Поднебесной. Слуги сообщили, что дети уже уснули, а второй молодой господин Не также уснул в своей спальне, когда уложил спать детей. Цзян Чэн с ухмылкой подумал: «Да, если не сбежал, как всегда». Не Минцзюэ отправил слуг отдыхать, завтра снова был трудный день, а сам взял за руку главу клана Цзян, что совершенно не сопротивлялся, и отправился внутрь. Они шли по тусклым коридорам, освещенным лишь светом огней на факелах, и Цзян Чэн понял: «Вот он — тот момент». Он остановился, отчего Альфа обернулся, но омега уже утянул его в глубокий поцелуй, обхватив лицо Не Минцзюэ ладонями. Тот громко рыкнул, точно увидел разрешающий сигнал, подхватил под ягодицы Ваньиня, а тот обвил стройными ногами узкий пояс Альфы. Мужчина прильнул к стене, прижав к ней спиной возлюбленного омегу и оторвался от припухших губ, спускаясь поцелуями на длинную и тонкую шею, обдавая ее горячим дыханием и слегка царапая выросшими клыками. Не Минцзюэ прижался губами к ключицам главы клана Цзян, всасывая кожу и оставляя яркий засос собственности, который кричал, что этот омега принадлежит мужчине. Ваньинь простонал, запрокинул голову назад, оставляя больше места для поцелуев Альфе.        — Постой, мы же в коридоре, — зашептал омега, облизав свои губы.        — Плевать, — зашептал Не Минцзюэ, сжав аккуратные и упругие ягодицы в своих ладонях. — Я так хочу тебя, Чэн.        — Мин-Мин, — прохрипел Цзян Чэн, а Альфа крупно вздрогнул. Такая ситуация очень сильно напоминала то, что было когда-то… Он прикусил губу, прильнул губами к губам Цзян Чэна, углубляя поцелуй.        Они целовались очень долго. До пульсации губ, сминая их в страстном поцелуе, играясь языками и даже неловко стукаясь зубами от быстроты и резкости действий. Страсть обуревала ими, Цзян Чэн ощущал то, какой уже твердый снизу Не Минцзюэ, он и сам был уже жутко мокрым. Узкие штаны пропитались смазкой, запахи их обострились и Не Минцзюэ едва сдерживался от того, чтобы попросту не разорвать одежду на омеге перед собой. Он продолжал прижимать к стене Цзян Чэна, сжимая его волосы, растрепав всю прическу, отчего волосы скользнули по плечам и рукам Альфы, а Цзян Чэн в отместку царапал заднюю сторону шеи мужчины и сжимал его волосы, распустив этот хвост, в который обычно военный убирал их, чтобы не мешались. Даже в этом они были похожи. Судьба посмеялась, сделав их соулмейтами других людей, а не друг друга. Послышался шорох ткани и пара оторвалась от губ друг друга, тяжело дыша. Не Минцзюэ нахмурился, вынул Басю, не отпуская из рук Цзян Чэна и направил саблю в коридор. Ваньинь облизал губы, коснувшись шеи Альфы губами, ведь Не Минцзюэ прижал его в стене еще больше, закрывая своим телом. Послышались тихие шаги и из-за угла вдруг выплыл Не Хуайсан, вскрикнув, когда увидел перед носом лезвие сабли. Чифэн-цзунь выдохнул, опустил саблю и повысил голос:        — Какого черта ты шляешься по коридорам по ночам?!        — А-а я… Я… А вы что тут делаете, дагэ? — Не Хуайсан хитро улыбнулся, сжав пальцами ворот своего ханьфу, натягивая его повыше, чтобы брат не учуял чужих запахов на своем младшем брате.        Цзян Ваньинь опустился на ноги, смущенно поправил распущенные и взъерошенные волосы, а также и одежду, прикрывая тканью вставший член. Не Минцзюэ прочистил горло, облизал пересохшие и горящие губы, взглянув на младшего брата.        — Не твоего ума дело! Сгинь с глаз моих, — рыкнул Альфа, а Не Хуайсан, глумливо ухмыльнувшись, подмигнул Цзян Чэну и скрылся с глаз брата долой, лишь бы тот не понял, что Не Хуайсан идет совсем не из своей комнаты. — И где он только шляется ночью по крепости?        — Может, отходил выпить воды? Вдруг его в комнате закончилась? — попытался прикрыть друга Цзян Чэн. Момент снова был испорчен. Цзян Чэн прыснул, коснулся губами шеи Не Минцзюэ, до куда смог дотянуться. — Продолжим? — шепнул омега, а глава клана Не лишь окинул его взглядом, ухмыльнулся и подхватил парня на плечо, направившись в свою комнату, пока Ваньинь залился звонким смехом.        Больше в эту ночь их никто не прервал. Наутро Цзян Чэн ощущал себя прекрасно. Он проснулся в крепких объятиях Альфы, который сопел ему в шею, обнимая за талию сквозь сон. Ваньинь улыбнулся, прижался к мужчине, ощущая в теле приятную тяжесть, которой не было уже очень давно. Воспоминания о прошедшей ночи не заставили себя долго ждать, Цзян Ваньинь прикрыл глаза, облизав губы и ощущая, как от мыслей по телу вновь прокатывается возбуждение. Не Минцзюэ был страстен, он возносил Цзян Чэна до небес, отчего тот не мог сдерживать тихие и сдавленные стоны, но Не Минцзюэ только шептал, что ему даже так ужасно нравится, а тяжелое дыхание омеги — лучшая награда за его старания. В какой-то момент Цзян Чэну стало так стыдно, когда Альфа усадил его на свои бедра сверху, обвив руками его бедра, пока Ваньинь сам контролировал темп и глубину движений крупного члена внутри. Но такая власть над Альфой была приятна, Ваньинь даже толкнул Не Минцзюэ в грудь, уложив на кровать, сам начиная двигаться, взяв всю инициативу на себя. Он медленно насаживался на истекающий смазкой ствол, пока Чифэн-цзунь хрипло рычал, пытаясь быть главным, но омега попросту активировал Цзыдянь, что фиолетовым кнутом, словно змея, сполз с пальца своего хозяина, затем в одно резкое движение обвивая руки Не Минцзюэ, прижав их к кровати, отчего Альфа распахнул глаза, смотря на Цзян Чэна, который лишь прикусил нижнюю губу, продолжив двигаться, чувствуя, что теперь он доминирует над этим сильным мужчиной. Это было гораздо лучше подчинения кому-либо. Они закончили одновременно. Не Минцзюэ, повинуясь желанию Цзян Ваньиня, едва успел выйти из него, как окропил семенем плоский живот.        Не Минцзюэ заворочался в кровати, приоткрыл глаза, разрушая последние оковы сна, и притянул к себе стройное тело омеги, целуя в висок. Ваньинь прищурился, улыбнувшись и затем слегка отстраняясь. Не сдержавшись, он коснулся губ Альфы своими, улыбнувшись в поцелуй и прижавшись к нему всем телом, а Не Минцзюэ тихо рыкнул, опрокинув Цзян Ваньиня на спину, разводя его длинные ноги в стороны. Он прикусил нижнюю губу омеги, который тяжело задышал от возбуждения, а головка изнывающего члена коснулась раскрытой после страстной ночи дырочки. Мужчина сделал толчок, в одно движение полностью наполняя горячее и истекающее смазкой нутро, отчего Цзян Чэн простонал, запрокинув голову назад и впившись ногтями в плечи Чифэн-цзуня, расцарапывая их и позволяя двигаться, сам поддавшись навстречу. Сейчас не нужно было спрашивать разрешения, все было понятно без слов. Они долгое время не чувствовали чужой ласки, слишком долго воздерживались от удовлетворения собственных потребностей, но теперь словно дорвались до живительной влаги в пустыне. И если чувства Чифэн-цзуня были чисты, он и правда любил этого омегу, то Цзян Чэн все еще не мог ответить взаимностью. Просто сейчас это было слишком необходимо. Он желал быть любимым.        К завтраку они спустились вместе. Волосы Цзян Чэна были убраны в высокий хвост, заколотый круглой заколкой в виде лотоса, которую он обычно носил в своем пучке, но теперь его прическа была похожа на ту, которую носил Не Минцзюэ. От омеги пахло терпким запахом хвои, который смешивался с нежным лотоса, отчего Не Хуайсан, который уже сидел с детьми за столом, расплылся в ухмылке, отпил своего чаю и отвел взгляд. Он нисколько не удивился тому, что произошло. Возможно, ледник наконец-то тронулся и отношения его брата и друга двинулись с мертвой точки? Хорошо было бы, если б так. Пара присела за стол, лишь пожелав всем доброго утра. Сию, принюхавшись к папе, удивленно похлопал глазами, не понимая, почему же от него так странно пахнет. Совсем не так, как иначе, но он быстро переключился на десерт, который ему пододвинул Не Хуайсан, отвлекая мальчика от ненужных раздумий. Ваньинь и Минцзюэ переглянулись, улыбнувшись друг другу и опустив взгляды в тарелки, приступая к завтраку.        К сожалению, несмотря на уговоры главы клана Не, Цзян Чэну нужно было уехать. Он пообещал приехать позже или пригласить в гости самого Альфу. Во дворе, пока никто не видел, омега привстал на носки, чмокнул Не Минцзюэ в губы и, ухмыльнувшись, встал на меч, утянув на руки Цзинь Лина. Они точно еще увидятся, ведь летом Цзян Чэн вновь привезет в гости к мужчине Сию, ведь теперь это была небольшая традиция. К сожалению, и зимние каникулы Цзинь Лина в Пристани Лотоса подошли к концу. Не успел он прилететь из Нечистой Юдоли, как очень быстро прошла целая неделя, наступала весна и нужно было увозить племянника обратно в его родной дом. Как бы, конечно, Цзян Чэну не хотелось. В Ланьлине все уже начинало цвести. Распускались почки, пахло свежей травой, чувствовалась весна. Если Цзян Чэн верно подсчитывал, то именно в марте должен был родиться ребенок Ляньфан-цзуня и Цзэу-цзюня. А значит, наверняка соулмейт Цзян Чэна уже находился в Благоуханном Дворце. Ну что ж, Ваньинь немного побесит своим присутствием ревнивого омегу. Он ухмыльнулся от таких мыслей, даже когда он заметил идущего в главный зал омегу, чей живот был уже совсем большим, готовый вот-вот разродиться, Цзян Чэн не мог не ухмыльнуться. Мэн Яо улыбнулся, обнял племянника, который побежал обниматься к своему дяде, а затем взглянул и на главу клана Цзян, расплывшись в улыбке:        — Глава клана Цзян, рад вас видеть. Не хотите ли выпить чаю после дороги?        — Не откажусь, — Ваньинь нарочно вытянул шею, показывая незажившие засосы, оставшиеся после страсти Не Минцзюэ. Лицо старшего омеги никак не изменилось, лишь уголки губ чуть дрогнули, но сам он приказал слугам накрыть столик. — А-Хуань тоже скоро присоединится, он играет на сяо в саду. Слышал, что вы и глава клана Не довольно близки. Слуги сообщили, что вы даже в саду… уединяетесь.        — А что, завидно? — ухмыльнулся Цзян Чэн.        Цзинь Гуанъяо едва заметно сморщил нос, улыбнувшись как-то опасно, совсем недобро, но вновь принял благодушное выражение лица.        — Вы шутник, глава клана Цзян. Или правильнее сказать теперь Саньду-шэншоу?        — Что? — Ваньинь чуть нахмурился, не понимая, почему вдруг глава клана Цзинь его так назвал.        — Ваш титул. Не так давно дан в народе. Что же вы, не слышали? Великий Саньду-шэншоу, самый праведный и самый беспощадный палач заклинателей, следующих пути Тьмы. Кажется, в народе вас побаиваются, — омега ухмыльнулся, погладив свой большой живот. — Высокомерный и чрезмерно гордый глава клана Цзян, настолько сильно ненавидящий Вэй Усяня, что ищет его по сей день, чтобы уничтожить окончательно. Вы герой, глава клана Цзян.        И как только у этого омеги получалось все провернуть так, чтобы уколоть другого человека? Цзян Чэн был уверен, как никогда, что Цзинь Гуанъяо точно укололо то, что Цзян Ваньинь был с Не Минцзюэ. Как и то, что тогда им прекрасно показалось, с кем изменили их соулмейты. Лань Сичень один раз даже хотел поздравить Цзян Чэна с тем, что он и глава клана Не пара, как Чэн рыкнул: «Мы не пара». А теперь Мэн Яо, хитрый жучара, уколол главу клана Цзян так, что тот едва мог вдохнуть. Он искал Вэй Усяня совсем не для того, чтобы убить. Чтобы увидеть снова, поговорить, возможно, извиниться. Лань Юань рос без папы по его, Цзян Ваньиня, вине. Омега просто хотел, чтобы брат смог воссоединиться со своей семьей. Если было нужно — даже предоставил бы убежище, пусть и не понимал до сих пор, почему же Вэй Усянь предался пути Тьмы. Он нахмурился, глаза его загорелись огнем и омеги вновь схлестнулись в яростной схватке взглядами. Они бы точно вцепились друг другу в глотки, если бы в зал не вошел Лань Сичень, улыбнувшись и обрадовавшись приезду друга.        — Глава клана Цзян. Рад вас видеть, вы с каждым днем только хорошеете.        Омеги обернулись на него, нахмурились оба, но Цзинь Гуанъяо улыбнулся, когда его муж подошел к нему и чмокнул в висок, погладив по животику.        — Тоже рад вас видеть, глава клана Лань. Уже выбрали имена? — кивнул на живот Цзян Чэн.        — Да! — выпалил Мэн Яо.        — Нет, — улыбнулся Лань Хуань, взглянув на супруга. — Я предложил выбрать имя в быту своему брату, но… Он сейчас несколько занят иным. Он воспитывает своего сына. Нашел его на горе Луаньцзан, думаю, что это кто-то из детей клана Вэнь. Это страшно, я бы хотел остановить это, но… сделанного не воротишь. Я хотел, чтобы нашего с А-Яо ребенка назвал кто-то, кто близок к нашей семье, — Альфа улыбнулся, — например, вы. Выбрали имя для мальчика.        — Я? — Цзян Ваньинь распахнул глаза, а Цзинь Гуанъяо удивленно взглянул на мужа с немым укором и вопросом.        — Вы дядя Цзинь Лина. Вы давно знаете нас с А-Яо, к тому же, близких людей у нас с ним больше нет. Не Минцзюэ тоже можно было бы попросить, но я бы хотел сначала услышать ваш ответ.        — Хуань, — мило начал старший омега. — Ты обременяешь главу клана Цзян, посмотри, ты его смутил, — глава клана Цзинь скользнул взглядом на младшего и прищурил взгляд.        — Нет, все в порядке, — ухмыльнулся Цзян Чэн, решив, что вот он, прекрасный шанс насолить Цзинь Гуанъяо. Лань Сичень улыбнулся. — Я выберу имя для вашего ребенка и обещаю тщательно подойти к этому вопросу, чтобы ребенок был счастлив.        — Благодарим вас, — пара поклонилась, хотя Ваньинь видел, как блеснул яростью взгляд Мэн Яо. «Один-один, глава клана Цзинь», — ухмыльнулся Цзян Чэн, присаживаясь за предложенное местами, где слуги уже наливали чаю.        После посещения Башни Кои время летело невообразимо быстро. Цзян Чэн, как и обещал, подумал над именем в быту сына Цзэу-цзюня и Ляньфан-цзуня, даже написал Не Минцзюэ, который прислал короткий ответ: «Без понятия. Зачем согласился, раз просишь о помощи? Ты умный, придумаешь». На этом было все. Ваньинь пообижался немного, но все же написал письмо Лань Сиченю и Цзинь Гуанъяо, передав им, что он выбрал имя «Цзинь Жусун». Лань Сичень поблагодарил главу клана Цзян, ведь ему было очень приятно, что его друг (можно ли было назвать омегу другом?) дал такое прекрасное имя. Он искренне был обрадован тем, что Цзян Ваньинь подобрал хорошее имя, чем сразу же поделился с любимым мужем. Мэн Яо только улыбнулся, кивнул, хоть внутри и желал разорвать соулмейта Лань Хуаня в клочья.        А в середине марта родился мальчик. Которого и правда назвали Цзинь Жусун, именем при рождении Сун. Это был Омега, безумно похожий на своего папу. Тот же лисий разрез темно-карих глаз, чернявость на макушке от отца, нежно-розовая кожа. Ребенок был поистине красив, имея большой природный потенциал и являясь Омегой высшего ранга. Лань Сичень был вне себя от счастья. Были новости, что после родов глава клана Лань был так сильно растроган, что долго обнимал ребенка, плача, как настоящий ребенок. У родившегося Омеги был приятный и нежный запах вишни, что зацветала всегда в конце марта. Но сами небожители благословили рождение этого ребенка, ведь вся столица Ланьлина вдруг покрылась нежно-розовыми лепестками цветущих деревьев. Каждый молился на то, что этот ребенок был благословлен Небесами на счастливую жизнь. Цзян Чэн же был искренне рад рождению ребенка. У А-Сию появился еще один брат, но в этот раз родной, пусть и никогда не узнающий о том, что у него есть дагэ. Когда Ваньиню пришло письмо, подписанное Лань Сиченем, то он только улыбнулся, сжег письмо и вышел прогуляться на пристань, чтобы подумать. Лань Сичень был счастлив. Может, и Цзян Чэну стоило подумать о том, чтобы родить для Сию братика, когда все сможет немного устаканится? Незачем было радовать Поднебесную брачным союзом и еще одним рождением ребенка. Ваньинь вспомнил о том, каково это носить под сердцем ребенка. Коснулся руками плоского живота и, смотря в горизонт, вдруг осознал, что по его щекам текут горькие слезы.        Вначале июня Цзян Чэн отвез Сию вновь в Нечистую Юдоль. Он с тяжелым сердцем оставил там ребенка, поговорил перед этим со слугами, спрашивая, не приезжали ли в последнее время молодые господа Цзинь и Лань. Слуги только покачали головами, сказав, что до родов часто приезжал глава клана Цзинь, чтобы сыграть их господину мелодию очищения, после которой их господину становилось лучше, но с каждым разом его всплески безумства проявлялись все сильнее, но после мелодий становилось все спокойно. Ваньинь забеспокоился, однако решил, что панику поднимать не стоит, ведь пока что с Не Минцзюэ все было хорошо. Да и он бы в любом случае сообщил, если бы что-то было не так. Поэтому Саньду-шэншоу отправился обратно в Пристань Лотоса, ведь стоило готовиться к тому, что нужно будет ехать на третью луну ребенка его соулмейта и гнусного Цзинь Гуанъяо. Старшего омегу видеть не хотелось от слова совсем. Но поделать было ничего нельзя, Ваньинь уж очень хотел посмотреть на ребенка. К тому же, ему очень хотелось поговорить на этом празднике с Не Минцзюэ. Сказать ему, что Цзян Чэн совсем не против выйти замуж за этого грозного Альфу, только на условиях самого Ваньиня. Не Минцзюэ и Не Хуайсан оставили Цзян Чженйи со слугами, предупредив его, что они отправляются совсем ненадолго, чтобы тот не заскучал. Мальчик только кивнул, улыбнулся и пообещал хорошо себя вести и как следует ругать адептов, которые отлынивают от тренировок. Они прибыли в Башню Кои одновременно с главой клана Цзян, который только улыбнулся уголками губ от встречи с братьями Не, очень пылко поздоровался с Не Хуайсаном, который кинулся навстречу другу. Ваньинь посмеялся, а потом едва заметно поцеловал в губы Не Минцзюэ, когда Не Хуайсан отошел от них. Прятались, как подростки от родителей. Такое сравнение было даже смешным.        Башня Кои была украшена невероятно красиво. В алые и нежно-розовые цвета, ведь цветом ребенка считался розовый цвет цветущей вишни. Счастливый папа сам лично украшал главный зал заседаний, где теперь уместилось много народу и только прибывало. Уже был разложен стол, на котором были разложены различные предметы — тот, который выберет ребенок и будет его дальнейшей судьбой. Здесь было много чего, в том числе и меч. Также лежал и гуцинь — музыкальный инструмент клана Лань. Все готовились увидеть, что же выберет ребенок двух героев «Аннигиляции Солнца». Не Минцзюэ и Цзян Ваньинь сразу же отправились поприветствовать счастливых родителей. Они стояли у трона, кланяясь пришедшим и поздравляющим людям, улыбаясь и сверкая, как слитки золота. Цзян Чэн улыбнулся, наблюдая за Лань Сиченем, подумав, был бы ли он также рад рождению Сию, как был рад рождению Цзинь Жусуна? Кто знает. Он подошел ближе, кланяясь паре вместе с Не Минцзюэ, который взглянул на Цзинь Гуанъяо, а затем и на ребенка в его руках.        — Я рад, что вы приехали, дагэ, глава клана Цзян, — улыбнулся Лань Сичень, приветствуя дорогих гостей. — Располагайтесь, мы очень вас ждали. Скоро праздник начнется.        — Благодарю, Цзэу-цзюнь, — улыбнулся Цзян Чэн, посмотрев на Не Минцзюэ, который продолжал рассматривать ребенка в руках побратима.        — Дагэ, хочешь взглянуть на ребенка? Это твой названный племянник, — посмеялся Цзинь Гуанъяо, протянув ребенка мужчине.        Не Минцзюэ несмело взял в руки крохотный, по сравнению с ним, сверток, посмотрев на малыша, который рассматривал мужчину своими темно-карими глазками. Он похихикал, протянув руки к мужчине и коснувшись его лица маленькими ладошками. Цзян Чэн прикрыл рот ладонью, улыбнувшись и желая уже подтрунить над Не Минцзюэ, как тот поспешил отдать ребенка обратно его папе. Мужчина кивнул, не прощаясь и отправляясь на свое место, таким поведением удивив всех троих. Цзян Чэн посмотрел на малыша, а Лань Сичень вдруг улыбнулся, произнося:        — А вы хотите подержать, глава клана Цзян? Ведь вы нарекли его именем.        — А… если позволяете, — Ваньинь улыбнулся, а Цзинь Гуанъяо нехотя передал ребенка младшему омеге, который аккуратно перехватил малыша, уложив на своих руках.        Лань Сичень сдержал вздох. Он смотрел светлыми глазами на своего соулмейта, который так аккуратно и нежно держал ребенка, словно делал это всегда. Будто его инстинкты омеги были развиты настолько, что он чисто интуитивно знал, как успокоить ребенка. Омега улыбнулся ребенку, который заулыбался и издал какой-то звук, похожий на радостный визг. Ваньинь любил детей. И хотел бы родить еще несколько своих, хотя бы омегу, ведь судьба послала ему лишь Альфу, но только после того, как он поговорит с Не Минцзюэ. Он считал, что Альфа точно сможет понять его. Передав ребенка обратно родителям, Цзян Чэн улыбнулся Лань Хуаню, отвернувшись и отправившись на свое место, оставив лишь шлейф нежного запаха лотосов. Праздник уже начинался, ведь большинство гостей было в сборе.        Когда веселое застолье было в самом разгаре, наконец, счастливые родители поднесли ребенка к столу с разложенными предметами. Ребенок долго раздумывал, за что же взяться, но в конце концов повернулся к своему отцу, взяв его за мизинец маленькой ладошкой. Это был самый лучший выбор, все гости остались в восторге, сказав, что маленький Омега точно знает, чего желает. Затем засыпающего ребенка передали няням, которые понесли его спать. Также и маленького Цзинь Лина, что тоже присутствовал на этом застолье, забрали няни, ведь маленькому господину пора было в кровать. Тот целый вечер носился от одного дяди к другому, даже к Не Хуайсану и Не Минцзюэ, остальных же обходя стороной. Только раз пришел к Лань Ванцзи, рассмотрев бледное лицо Ханьгуан-цзюня и его потухшие глаза. После того, как унесли ребенка, то новоиспеченные родители встали из-за своего стола, чтобы подходить к гостям и разговаривать с ними. Цзян Чэн, которому очень понравились блюда на празднике, все никак не мог оторваться от них, а сидящий рядом Не Хуайсан только посмеивался: «Цзян-сюн, потолстеешь же! Потолстеешь!». И когда удалось оторваться от яств, Цзян Ваньинь решил, что нужно найти Не Минцзюэ и поговорить с ним. Но Чифэн-цзуня нигде не было, как и не удавалось взглядом найти Ляньфан-цзуня. Неужели они были вместе прямо сейчас? Ревность вновь разлилась в груди горячей лавой, он с мольбой взглянул на Не Хуайсана, который с усмешкой протянул: «Ла-а-адно, найду я дагэ и приведу к тебе, только не плачь», на что едва не получил подзатыльник. Только посмеялся и отправился искать своего старшего брата. Праздник продолжался. Все веселились, пили вино. Ваньинь успел даже поговорить с Цзэу-цзюнем, расспрашивая у него про Лань Сычжуя, которого уже нарекли будущим главой клана Лань, ведь пока что у Лань Сиченя не было наследников, а вот Лань Сычжуй был Альфой, да и к тому же сыном Лань Ванцзи. Альфа специально не упоминал, что на самом деле этот ребенок родной его брату, но Цзян Чэн и так все прекрасно знал. Все было хорошо, пока не послышался громкий и истошный крик. Ваньинь подорвался с места, а тревога в его душе вдруг завопила с такой силой, что он не мог сопротивляться тому, чтобы не побежать и не проверить. Многие озирались, но Лань Сичень поспешил успокоить всех, пообещав, что они с главой клана Цзян сейчас все проверят. Альфа и омега рванули к выходу из Башни Кои, в сторону, откуда шел крик. Колокольчик в голове звонил все громче, Цзян Чэн уже не просто быстро шел, он сорвался на бег, чувствуя в воздухе запах крови. Что случилось? Они с Лань Сиченем выбежали на высокую лестницу, где на пролете сидел Не Хуайсан, пугаясь своего старшего брата, который вдруг схватил саблю и начал размахивать ей в разные стороны. Цзян Чэн побледнел, у него в горле встал ком и он побежал вниз, не слыша предостережений главы клана Лань, который предупреждал, что это можно быть опасно, однако сам бежал туда, ведь там же был и Цзинь Гуанъяо, у которого шла кровь из-под ушамао. Он тоже испугался Не Минцзюэ, примирительно подняв руки вверх и пытаясь не попасться под удар кровавой сабли. Вдруг Не Минцзюэ замер. Из его глаз, носа, ушей и рта хлынула кровь, духовные каналы полопались и он рухнул на колени, затем заваливаясь на бок и замирая. Цзян Чэн остановился, закрыл рот ладонью, падая назад, прямо на лестницу, пока Лань Сичень побежал вперед, чтобы осмотреть Не Минцзюэ. Он упал рядом с ним на колени, проверяя пульс, пока плачущего Не Хуайсана крепко держал Цзинь Гуанъяо. Лань Сичень посмотрел на Цзян Ваньиня, который продолжал сидеть не так далеко от тела. Его била крупная дрожь, на глазах выступили слезы и он зажимал рот ладонью, лишь бы не закричать. Цзэу-цзюнь тяжело вздохнул, сглотнул ком в горле и взглянул на двух плачущих перед ним омег.        — Он мертв.        Это молотком ударило по Цзян Чэну. Не Хуайсан взревел, рухнул на колени, ползком подползая к брату и хватаясь за него, прижимая к своему хрупкому телу, совсем не боясь испачкаться кровью. Ваньинь продолжил сидеть на лестнице, смотря на тело Не Минцзюэ. Это был просто кошмарный сон…

Продолжение следует…