Всего лишь омега?

       Гусу Лань. Облачные Глубины. Сутки до отправления в деревню Мо.        — Завтра ваше первое серьезное задание вдали от дома. Я хочу, чтобы вы вспомнили все, чему учились здесь, а главное командной работе. Не пытайтесь прыгнуть выше головы, делайте все, что в ваших силах, а если случиться что-то непредвиденное — отправляйте талисманы. Просить помощи не стыдливо. Особенно когда речь идет о человеческих жизнях, — Лань Сичень стоял перед молодыми учениками клана Лань, которые впервые отправлялись на задание в другую деревню, далеко от обители своего клана. В их числе был и Лань Сычжуй, его ненаглядный племянник, которого Цзэу-цзюнь безумно любил. Молодому господину, казалось, совсем недавно исполнилось четырнадцать лет, но скоро ему пятнадцать.        Лань Ванцзи стоял нефритовой статуей рядом со старшим братом, внимательно смотря на детей. Время летит столь быстро, и вот уже прошло целых тринадцать лет, как был мертв тот, кого Лань Ванцзи любил больше собственной жизни, больше признания и правил. Он был готов пожертвовать собой, готов был ради него кинуться в огонь. Старые шрамы заболели, стали такими тяжелыми и постоянно напоминали о том, как он не сумел спасти своего соулмейта. Прошло тринадцать лет, как Альфа стал единственным родителем их с Вэй Усянем общего сына.        А-Юань был очень смышленым ребенком, и вырос в настоящего благородного господина. Умного, собранного, вежливого и доброго. В свои четырнадцать он был достоин называться «вежливым и зрелым учеником клана Лань». Лань Ванцзи очень гордился своим сыном, но печаль от того, что Вэй Ин не смог увидеть, как растет их ребенок, часто закрадывалась в сердце. Смотря на Юаня сейчас, Лань Чжань видел юношу, удостоенного титула благородного господина. Юношу с глубокими серыми глазами, прямо как у Вэй Ина. И смотря в эти глаза, Второй Нефрит всегда вспоминал о нем, особенно, когда Юань улыбался. Глаза и улыбка — именно эти две вещи он унаследовал от своего папы. И иногда это было очень сложно вынести.        -В этом задании я назначаю Сычжуя главным, — «Лань Сычжуй» — именно так назвал Юаня по цзы Ханьгуан-цзюнь, ведь Вэй Ин не успел дать ему второе имя.        — Слушаюсь, Ханьгуан-цзюнь, — Лань Сычжуй поклонился старшему заклинателю, как и другие ученики, что стояли перед мужчинами в линию.        Молодой господин поднял на отца взгляд серых глаз, встречаясь с его взглядом светлых, столь пронизывающих, но нежных. Отец часто смотрел так, ведь у Альфы были такие же глаза, как у покойного папы, так ему когда-то сказал его старший дядюшка. Ведь сам Лань Юань практически ничего не помнил из своего детства. Лишь глухие отклики флейты и шелк красной ленты. Силуэт всегда был размытым, но от него исходило тепло, ласковое и заботливое. Его отец ужасно тосковал по своему любимому, и несколько раз уходил его искать, словно не веря, что папа Юаня может быть мертв. И вот уже тринадцать лет он несет траур в своем сердце. От этого и ему самому становилось больно. Метка на руке его отца была шрамом, доказывая, что душа соулмейта мертва, ее просто нет. Нет оболочки, а сама она в странствии. Возможно, уже давно переродилась.        — Возьмите все необходимое, вы выдвинитесь завтра на рассвете. Ханьгуан-цзюнь отправится с вами, — давал наставления глава клана Лань, улыбаясь и надеясь, что у молодых адептов все пройдет гладко. — А теперь, идите отдыхать. Путь предстоит долгий.        Лань Сычжуй снова поклонился, после провожая взглядом уходящих учеников, также кивая на прощание Лань Цзинъи, с которым они дружили с самого детства, сам оставаясь в главном доме клана Лань, где и было «собрание».        — Отец, вы сегодня снова будете играть на цине? Потренируете меня?        — Тебе нужно отдохнуть перед завтрашним заданием, А-Юань. Твои навыки игры на цине весьма высоки, — Лань Ванцзи прощально кивнул брату, который отправился заниматься своими делами. Сам же Второй Нефрит остался стоять напротив сына, убрав руки за спину и смотря на него твердым взглядом, и лишь знающий увидит в нем тепло и любовь. — Ступай в цзиньши. Мне нужно переговорить о делах с твоим дядей. После я приду тоже.        — Отец… — юноша не решился сказать то, что думал, ведь никто не смел говорить Ханьгуан-цзюню о том, чтобы он прекратил играть на цине «Расспрос», пытаясь найти душу Вэй Усяня.        Юань не помнил ничего, связанного с ним. Отец часто рассказывал все самое хорошее о его папе, как и его дядя Лань Сичень, с которым Лань Сычжуй проводил очень много времени и он был ему, как второй отец, ведь был его семьей. Иногда Лань Юань жутко завидовал своему брату Цзинь Жусуну, ведь у него были оба родителя, пусть и живущие в разных кланах. Но тем не менее, его папа был жив и очень любил его. Иногда Лань Сычжуй представлял, каким бы был его папа, но в голову не шло совсем ничего. Не было ни малейшего представления о нем, юноша мог лишь представлять его глаза. Такие же, как его. Глубокого серого цвета, цвета грозового неба. Его дедушка Цижэнь наоборот, всегда ругал его папу, говорил, что он отступник и шел по темному пути, говорил, что он безобразник. Сычжуй тихонько вздохнул, поклонился отцу, выпрямляясь.        — Если вы не против, отец, то я проведую дедушку. А после вернусь в цзиньши.        — Я совсем не против, — Лань Ванцзи покачал головой. — Твой дедушка скучает по тебе, навещай его почаще. Не забудь собрать талисманы завтра в дорогу, — мужчина отвернулся от сына, повернувшись к столу и взяв с него пергамент, этим самым говоря, что разговор закончен. Возможно, многие решат, что Ханьгуан-цзюнь очень холоден по отношению к своему ребенку, но он не умел выражать свою любовь по-другому. Главное, Юань знал, что его отец любит его, а остальное неважно.        Юань глубоко вздохнул, развернулся на месте и побрел прочь из главного дома резиденции клана Лань. Он вскинул взгляд, замечая своего друга, который дождался, когда Сычжуй выйдет из дома, после поравнявшись с ним.        — Твой отец такой хмурый в последнее время. Он отправится с нами? Правильно люди говорят, что Ханьгуан-цзюнь появляется там, где царит хаос, — пробормотал Цзинъи.        Юань замотал головой.        — Да, он отправится с нами. Кажется, он снова пытается найти папу. Он только недавно прекращал делать это, но сейчас снова продолжает. Мой папа мертв уже тринадцать лет… я даже не помню, кем он был, — мальчишка глубоко вздохнул. — Меня все знают, как сына Ханьгуан-цзюня, но кто был мой папа…? — Юань аккуратно пригладил волосы, затем укладывая одну ладонь на рукоять меча, а другую убирая за спину, любимая отцовская привычка. — Сейчас пойду проведаю дедушку.        — Грустно, что ты не помнишь своего папу. Но ведь твой отец рассказывал о нем, верно? Он говорил, как хоть его звали? — юноша с незакрывающимся ртом, удивленно приподнял брови, когда ему ответили. — Вэй Усянь? Это тот темный заклинатель, которого звали Старейшиной Илина? В трактате по истории, в котором написано про войну, говорится, что сначала он был против Вэней, но потом примкнул к ним и от его рук погибло много заклинателей, — опомнившись, альфа прикусил язык. — Ой, прости, Сычжуй. Я иногда не успеваю за своим языком, — он хлопнул себя по губам ладонью и закрыл ею рот.        Лань Юань нахмурился, посмотрев на друга, даже не зная, что сейчас он выглядел точь в точь, как его папа, когда злился. Но, к сожалению, он никогда не узнает об этом. Парень расслабился, ведь он не мог злиться на друга очень долго, а за длинный язык нельзя было обижаться.        — Мой папа никогда не был заодно с людьми из клана Вэнь. Он только спас невинных, а потому в учебниках полнейшая ложь и бред, — мальчик посмотрел перед собой, поджимая губы. — Мой папа… он был самым справедливым из всех живущих на свете людей. И самым добрым. Отец говорит, что я очень похож на него характером, особенно, когда смеюсь. Наши улыбки и глаза очень похожи. И мне очень грустно, что я не помню его… меня привезли в клан Лань, когда мне не исполнилось и двух лет. Мой папа тогда и умер… — он вздохнул, посмотрев на тропинку, что вела к домику дедушки. Остановившись, Лань Сычжуй повернулся к другу. — Встретимся позже, хорошо?        — Хорошо, — тихо выдохнул Лань Цзинъи. — Прости меня еще раз, Сычжуй. Иногда я забываю, что нужно сначала подумать, а уже потом говорить. Увидимся, — юноша улыбнулся, после отправившись дальше по дорожке, что вела в сторону домов, где жили другие члены клана Лань, но не из главной ветви.        Юань проводил друга взглядом, вздыхая и смотря в пол под собой. «Моего папу все ненавидят. Даже спустя столько лет думают, что он злодей… Если бы не Цзинь Гуаншань, то имя моего папы могло бы было быть уже восстановлено…» — подумал Лань Юань и вздохнул, направившись вверх по тропинке из деревянных дощечек, устеленных в виде лестницы.        В доме Лань Цижэня никогда не было спокойно. Хотя бы из-за того, что его сын, который стал подростком, начал обретать собственный характер и шел наперекор всем правилам и словам своего родителя. Тот был своевольным, каким был когда-то Вэнь Жохань. И это жутко порой раздражало Лань Цижэня. У него вышло слепить из собственного сына фигуру прекрасного и благородного заклинателя, но характер переделать не получалось никогда. Вот и сейчас, старый учитель пытался абстрагироваться от сына, скрываясь за книгой, но тот давил на него собственной аурой и пытался добиться ответов.        — Папа, почему я не могу оправиться на задание вместе с остальными? — Лань Вэньян посмотрел на папу, сидя напротив него за столиком, за которым родитель читал книгу. — Я ведь тоже ученик, и ничем не хуже Сычжуя. Я никогда не покидал стен Облачных Глубин, — юноша вздохнул. — Я хочу быть заклинателем, а не комнатным растением.        Лань Цижэнь вздохнул, сдался, отнимая книгу от лица. Как бы Ксу не объяснял ему, а четырнадцатилетний сын все никак не мог смириться с тем, что ему нельзя выходить за пределы родного клана.        — Никто не знает о том, кто папа Лань Сычжуя. А тебя знают все, как и знают, кто твои родители. Милый, я уже много раз объяснял тебе. Почему ты не понимаешь меня? — учитель отложил книгу, строго смотря на сына, затем вскидывая голову чуть вверх, смотря на сына сверху-вниз.        — Тогда не ждите от меня внуков, раз не отпускаете меня за пределы Облачных Глубин! — молодой господин Лань нахмурился. — Зачем вообще я тренировал свое Золотое ядро, если не могу им воспользоваться? И что, что все знают, кто мой отец? Мне все равно на это, я не собираюсь всю жизнь прожить взаперти из-за старых маразматиков, которые год за годом льют мутную воду в чистый пруд!        Лань Цижэнь скрипнул зубами, а затем потер переносицу, вздыхая. Он вскинул взгляд на своенравного сына, которого он слишком сильно разбаловал, ведь он остался его единственным сыном, поскольку судьба старшего сложилась ужасно печально.        — Несносный мальчишка! Ты даже не представляешь, что происходило, когда тебя еще даже не было! — мужчина нахмурился. — Я потерял старшего сына и не могу потерять младшего из-за его характера! Ты такой же несносный, как и твой отец, нисколько не слушаешься и упрям, как рогатая скотина, — Цижэнь фыркнул, вскидывая нос и выпрямляя спину, посмотрев на прыснувшего со смеху Вэньяна. Он снова нахмурился, разозлившись еще сильнее, отчего его брови почти сошлись на переносице. — Прекрасно. Отправляйся, если ты совсем не думаешь о своем папе, — он встал на ноги, убирая книгу на полку одним резким движением, затем подходя к костерку, подкидывая в него поленьев и вешая чайничек на крючок. — Никакого уважения к родителю. Еще более несносный, чем твой отец.        — Все будет хорошо, папа. Я не дам себя в обиду никому, — Лань Вэньян улыбнулся, смотря на родителя, а тот только что-то пробурчал себе под нос. — Ещё увидите. Я прославлюсь на весь мир заклинателей.        — Только не делай это как твой отец, сын. А то закончишь, как он.        Вэньян посмотрел на фусума, в которые постучали, затем вставая на ноги и кидая: «Я открою». Он подошел к фусума, открывая их, видя на пороге своего племянника, который всего на немного был младше него самого.        — А, это ты, Сычжуй, — без особого энтузиазма протянул Лань Вэньян. Он не очень любил Сычжуя за то, что тот был всеобщим любимчиком, гордостью клана и бла-бла-бла. В то время как он даже из дома выйти не мог. Конечно юноша был не виноват в проблемах своего дяди, но раздражал все равно. Возможно, то была простая зависть? — Чего нужно?        — Здравствуй, дядя, — Лань Юань улыбнулся, сложил руки в кольцо, кланяясь родственнику. — Как твои дела? Я пришел проведать дедушку.        Лань Цижэнь услышал голос внука, улыбнувшись, затем подходя к сыну, когда покончил со своими делами.        — Не держи гостя на пороге, сын. А-Юань, проходи, — когда юноша поклонился и вошел, то Лань Цижэнь легко обнял его, затем отстраняясь, руки убирая за спину. — Пройди, — мужчина указал внуку на столик, а тот снял сапоги и присел на предложенное место, как подобает молодому господину, приподняв одежды, чтобы не помять и выпрямив рукава и спину. Лань Цижэнь гордо вскинул голову. — Я рад, что у моего племянника выросла такая капустка и никакая свинья в ней не роется, — хмыкнул старый омега, пригладив локон волос, в которых начинала проблескивать седина. — Сейчас будет готов чай. Я налью тебе, — вновь мужчина посмотрел на недовольного сына, покачав головой. Как он и боялся, сын перенял характер отца, вот только строгости в его воспитании было меньше, чем у Вэнь Сюя. Невольно Лань Цижэнь иногда сравнивал ребёнка с Вэнь Чао, но сразу же отметал эти мысли. — А-Ян тоже пойдёт с вами на ночную охоту, чтобы показать чему научился.        — Правда? Это очень здорово, дедушка. Я как раз хотел спросить, не хочет ли дядя пойти с нами. Это задание в деревне Мо довольно трудное, как сказал отец. Опытные заклинатели очень нам помогут. К тому же он собирается пойти с нами, чтобы поискать в окрестностях деревни Мо… Он считает, что папа может быть там, где происходят злые вещи.        — Вэй Усянь мёртв и ему пора было бы уже остепениться и найти нормального человека в пару, а не отступника, идущего по темному пути, — Лань Цижэнь нахмурился, хлопнув по столу.        Лань Сычжуй немного неловко потеребил пальцы, понимая, что дедушка сам совершил такую ошибку, но все же ругался на его папу. Вздохнул, благодарно кивая, когда через время дедушка принёс ему чашку чая.        — Спасибо, — он чуть поклонился, улыбнувшись и отпивая чаю. — В деревне Мо участились случаи нападения нечисти, поэтому отец думает о том, что папа мог бы как-то… влиять через загробный мир.        — Папа, давайте не будем говорить о Вэй Усяне в присутствии Сычжуя. Особенно что-то плохое. Разве так ведут себя благородные господа? — произнес Вэньян. Пусть он и не любил Сычжуя, но был воспитан достаточно хорошо, и знал, что о покойниках плохо говорить нельзя, как и был научен этике. — К тому же, за все тринадцать лет никто так и не смог дозваться его души, а от тела не нашли и останков. Возможно, что Вэй Усянь мог просто инсценировать свою смерть и на самом деле он может быть жив.        Лань Сычжуй посмотрел на дядю, улыбнувшись с благодарностью, отпивая немного чаю.        — Все в порядке. Дедушка Цижэнь, я хотел спросить у вас совета, как у старшего и мудрого человека. Даже не совета, а мнения… насчёт моей игры на цине, — Альфа смутился, потерев пальцы. — Отец говорит, что у меня хорошая игра, но хотелось бы услышать от вас мнение.        — Хорошо, — мужчина кивнул, смотря на внука. — Я послушаю твою игру. Если сможешь сыграть игру успокоения, то скажу твоему отцу, чтобы тебя поставили главным в операции в деревне Мо. Ты один из зрелых и умных учеников клана в свои года. И как бы мне не хотелось признавать, но ты не только от отца талант взял.        Лань Юань улыбнулся, не стал говорить, что его уже поставили главным в этой операции, только опустил взгляд на свою пиалу с чаем, отпивая немного. Может быть, в деревне Мо все же окажется его папа?        Настоящее время.        После всех произошедших странных событий, что случились на ночной охоте на горе Дафань, многое произошло. Цзян Чэн вернулся в Пристань Лотоса, готовый крушить все подряд. Кто был тем омегой, что сумел призвать Призрачного Генерала? Как у него это вышло и отчего вдруг Лань Ванцзи взбесился, что посмел даже отразить атаку Ваньиня? Эти мысли заставляли Цзян Чэна содрогаться от того, что возможно тем парнем все же и правда был Вэй Усянь. Жаль не вышло проверить это с помощью Феи — собаки Цзинь Лина, которую ему на десятый день рождения подарил Цзинь Гуанъяо. Цзян Чэн тогда только фыркнул: «Любовь купить пытается?». Своему же сыну собаку он не покупал, поскольку юный Цзинь Жусун, как оказалось, их боится. Поэтому-то и гостить в Пристани Лотоса Цзинь Лин начал чаще, поскольку в Башне Кои его младший брат очень боялся Фею и не мог подойти к Жуланю. Сейчас омега долго думал, стоит ли отправляться в Гусу Лань, чтобы поговорить с Лань Сиченем и потребовать выдать ему Мо Сюаньюя? Глубоко вздохнув, Цзян Чэн поднял голову, когда внутрь его кабинета вошел слуга и сообщил, что молодой господин Цзинь сбежал, оставив записку: «Ушел ловить нечисть». Цзян Чэн только покачал головой, прошипел сквозь зубы и встал со своего места. Нужно было искать этого маленького безобразника.        После событий на горе Дафань в Облачных Глубинах было совсем неспокойно. Ханьгуан-цзюнь, что забрал омегу из лап жуткой расправы над ним. Путь прошел без происшествий, но вот на подходе к Облачным Глубинам, когда делегация адептов клана Лань поднималась по лестнице, Мо Сюаньюй, которого все знали именно под этим именем, вдруг завопил, вцепился в своего ослика и наотрез отказался куда-либо идти.        — Я никуда не пойду-у-у-у! Только не в Облачные Глубины!        — Господин Мо, прошу вас, не кричите, — Лань Сычжуй неловко улыбнулся, держа Яблочко за импровизированные поводья. — Мы лишь защищаем вас и ничего плохого вам не сделаем. Глава Ордена Цзян очень строго и жестоко относится к тем, кто использует темный путь, поэтому будет лучше, если вы побудете здесь. Для вашего же блага.        — Не хочу-у-у!!! — Вэй Усянь завыл пуще прежнего. Он прекрасно помнил обо всех правилах и страданиях, что ему удалось испытать в этом Ордене Лань.        Омега кинул взгляд на каменную плиту, которую они проходили. На ней были написаны все правила клана Лань и, насколько помнил Вэй Ин, этих правил прибавилось едва ли не на тысячу! Он вновь завыл, вцепившись в ослика, на котором сидел и замотал головой. Его продолжил успокаивать тот мальчик — Лань Сычжуй, а Вэй Ин посмотрел на ребенка, который так сильно был похож на Лань Ванцзи, а если вспомнить то, что мальчик называл его отцом, то это мог быть его сын. Но в нем также было много и от его матери. Например, серые глаза. И кто мог быть его матерью? Вэй Усянь крепко задумался, смотря на ленту мальчишки с облаками, ведь он принадлежал к клану Лань, причем был ближайшим родственником, а значит точно являлся сыном Ханьгуан-цзюня. Мог ли это быть…? Не может быть. Вэй Ин прекрасно помнил то, как он слышал крик А-Юаня в пещере Фумо, знал, что тот погиб, хоть и не видел этого. Именно поэтому он и не желал признаваться Лань Ванцзи, что он воскрес. Не для того, чтобы с виной смотреть ему в глаза. Не уберег ребенка, не позволил дать себе слабину, чтобы отправиться в Гусу, когда была возможность. Но он не жалел. Жалел лишь о том, что не смог принять верных решений для того, чтобы все предотвратить. Глупая мысль ворвалась в голову и Вэй Ин крупно вздрогнул, переводя взгляд на возлюбленного Альфу. «Меня не было тринадцать лет. Конечно же Лань Чжань нашел бы себе жену. Но мальчику четырнадцать, а это значит…? Да как он мог?! Он ведь тогда клялся мне в любви, он… Мы ведь соулмейты… Но моя метка не чернела, все было хорошо, что вообще все это может значить?» — Вэй Усянь не знал, что и думать в такой ситуации. Слишком все было сумбурным. Поговорить было бы ужасным вариантом, омега надеялся жить скрытно, быть теневым борцом с нечистью и защищать простых людей. Но, для начала, стоило найти последнего человека, которого отметил ему Мо Сюаньюй. Вэй Ин засопел, прижавшись к ослику. После глупых и тяжелый мыслей, его желание идти куда-либо вообще испарилось совсем.        — Я не хочу!        — Хватит капризничать, словно тебе два года! — Лань Цзинъи нахмурил брови, смотря на омегу, который завопил ещё громче после этих слов.        — Тц, показушник, — фыркнул третий молодой господин Лань, сложив руки на груди.        — Вэньян, — произнес Ханьгуан-цзюнь, посмотрев на младшего брата. — Хватит пререканий, — Лань Ванцзи спокойно подошел к ослику, взглянув на своего омегу, а после беря ослика за поводья, без лишних слов отправляясь в резиденцию Облачных Глубин.        Делегация молча проследовала за Лань Ванцзи, который вел следом за собой ослика, больше не обращая внимания на вопли непослушного омеги, который сам не знал, что вообще хочет. У Лань Чжаня все смешалось внутри. Все чувства создали огромный ураган, что было совершенно не видно внешне, но глаза все выдавали. В них читалась безграничная любовь, счастье и облегчение. Он прекрасно знал, что это Вэй Усянь. Прекрасно понимал из-за их мелодии, которую омега сыграл, даже не поняв этого. Как это было глупо и опрометчиво, но как же Лань Ванцзи был рад, что он сумел найти его. Альфа узнал о том, что Вэй Усянь жив тогда, когда в одно утро, когда он и адепты под его ответственностью отправились в деревню Мо из-за поступившего заказа на бушующую нечисть. Утром, когда Лань Ванцзи совершил все утренние процедуры, когда он вновь собирался отправляться на поиски, пока молодые адепты отправились бы в деревню Мо, он по обычаю распутал ленту на запястье, чтобы взглянуть на свою метку, чтобы знать, вдруг шрам больше не будет шрамом и не станет напоминать о трагических событиях прошлого? Он каждое утро обнадеживал себя, но в то утро… Лань Ванцзи, не сдержав эмоций, даже распахнул глаза, зрачки которых расширились до огромных размеров. Он смотрел на чистую метку черного кролика. Не было больше грубых шрамов, говорящих о том, что душа его соулмейта погибла. Нет, Вэй Ин снова был жив. Лань Чжань видел это, он, не сдержавшись, коснулся метки губами, поцеловав ее, теперь считая мгновения до встречи с Вэй Ином. Когда же он сможет найти его. Он хотел как можно крепче обнять и поцеловать своего омегу.        Когда они поднялись по лестницам, то Лань Ванцзи развернулся к Лань Сычжую и Лань Вэньяну, взглянув на них и начиная говорить:        — Вэньян, отправляйся к своему папе. Сообщи о том, что ночная охота прошла успешна. Сычжуй, а ты отправляйся к своему дяде и сообщи о нашем прибытии. Потом возвращайся в цзиньши.        — Хорошо, отец, — Лань Юань кивнул, улыбнувшись, а затем взглянув на этого непоседливого омегу, которого пытались затащить внутрь Облачных Глубин, а тот уперся в ослика и даже не думал куда-либо идти. Молодой Альфа покачал головой, улыбнувшись снова, затем направившись внутрь Облачных Глубин.        Остальные адепты клана Лань, которых отпустил Ханьгуан-цзюнь отдыхать, разошлись, а сам Альфа повернулся к сидящему на ослике омеге. Он скользнул по нему взглядом, затем ловко поднимая на руки и направляясь в цзиньши, ведь сам Вэй Усянь в этом молодом теле идти никуда не желал. Новое тело Вэй Ина было стройным и маленьким. Он был ниже первого тела Ушансе-цзуня почти на целую голову, а Лань Ванцзи теперь по сравнению с ним смотрелся гораздо внушительнее и серьезнее. У нового тела Вэй Ина были округлые бедра, но узкий таз, тонкая талия, длинные смоляные волосы, которые были подвязаны в глупый и растрепанный пучок, ведь молодой господин так и не удосужился умыться или перевязать свою прическу. Он был очень легкий, словно Мо Сюаньюй ничего не ел во время своей жизни. Золотое Ядро было едва-едва сформировавшимся, таким слабым, что Лань Ванцзи боялся ненароком сломать хрупкое тело своей чудовищной силой.        Вэй Усянь смутился, когда его вдруг взяли на руки, а затем понесли в сторону цзиньши. Приятное тепло чужого тела защищало, заставляя кутаться, как в коконе, а руки его Лань Чжаня были очень горячими, не смотря на всю его внешнюю холодность. Омега ощущал, как сильно бьется сердце его Альфы, как он слегка учащенно дышит. Могло ли быть так, что он узнал его? Могло ли быть так, что просто увидел красивую омегу и решил отвести в Облачные Глубины? Если с самого начала, стоило только сильному мужчине взять хрупкое тело на руки, то Вэй Усянь начал брыкаться, но, в конечном итоге, поняв, что его действия не увенчались успехом, то прекратил и теперь только капризничал.        — Лань Чжань, я не хочу! Ханьгуан-цзюнь, пощади!        — Разве мы так близки, что ты называешь меня по мин?        Вэй Усянь тут же прикусил язык. Так глупо едва ли не выдать себя. Омега замолчал и опустил взгляд, пока Альфа внес его внутрь цзиньши на руках и осторожно усадил на кровать. Вэй Ин дернул плечом, хмыкнув и вскинув взгляд на фусума, что отворились спустя некоторое время после того, как он и Лань Чжань вошли в дом. Лань Сычжуй, тот мальчик, свободно прошел в дом, словно он был здесь уже не первый раз и это снова наталкивало на мысли. Вэй Ин с интересом разглядывал ребенка, который снял свою обувь и оставил ее у порога, а после аккуратно положил меч на подставку, где также было и законное место Бичэня. Лань Сычжуй сделал пару шагов внутрь дома, остановившись в проходе между главной комнатой и спальней, затем он сложил руки в кольцо и поклонился отцу.        — Отец, я исполнил то, что вы попросили, — молодой Альфа выпрямился, посмотрев на Мо Сюаньюя, сидящего на кровати. Лань Юань искренне недоумевал, почему же отец привел его сюда.        — Садись. У нас сейчас будет очень сложный разговор.        — Он будет связан с господином Мо? — его отец кивнул на эти слова и Лань Сычжуй послушно отправился в главный зал, где стоял рабочий стол Ханьгуан-цзюня, за которым он занимался каллиграфией или читал. Следом с кровати поднялся и Вэй Усянь, направившись за Лань Ванцзи.        Они втроем сели за один столик, Лань Сычжуй, с позволения отца, решил заняться чаем, поэтому развел огонь и поставил небольшой чайничек с водой закипать. Молодой Альфа пересел обратно за столик, сложил руки на коленях и посмотрел на отца, который хотел что-то рассказать. Но в силу своей немногословности и прямолинейности долго подбирал слова, чтобы сказать покороче и не так шокировать своего ребенка. Да и самого Вэй Усяня тоже. Лань Ванцзи сразу понял, что его омега не узнал их первенца, а поэтому и вел себя иначе. Не раскрывал себя, хотя явно Лань Чжаня узнал. Это заставляло Ханьгуан-цзюня расстраиваться и теряться в догадках, почему же Вэй Усянь скрывает то, что он переродился? Стоило сообщить об этом самому.        — Это мой сын, — обратился он первым делом к Вэй Усяню, который приподнял брови, смотря на возлюбленного мужа. В этой жизни их брак продолжал иметь свойство быть? — Его зовут Лань Сычжуй. Именем данном при рождении — Лань Юань.        Глаза Вэй Усяня распахнулись, он не смог совладать с эмоциями и уставился на ребенка, которого ему посчастливилось встретить в деревне Мо. То, что сказал сейчас Лань Ванцзи, что ребенка зовут Лань Юань… могло ли это означать, что этим ребенком был никто иной, как его сын? Тот самый маленький малыш, которого так сильно любил Вэй Усянь и так убивался, думая, что его ребенок погиб? Омега поддался чуть вперед, не понимая, что же делать, как спросить, чтобы не раскрыть самого себя, но какой был сейчас смысл? Лань Чжань внимательно следил за ним, а Лань Юань совсем не понимал, почему вдруг его отец начал рассказывать о своем сыне незнакомому человеку? Молодой Альфа не понимал, почему вдруг глаза Мо Сюаньюя распахнулись и сам омега побледнел. Парень искренне испугался за его здоровье и сглотнул, посмотрев на отца. Тот молчал, больше ничего не говоря, словно ожидая реакции и слов своего собеседника. Сычжуй заговорил сам:        — Отец, прошу, объясните, что происходит?        — А-Юань. Я рассказывал о твоем папе.        — Да, но какое сейчас это имеет значение к господину Мо? Неужели вы думаете, как и глава клана Цзян, что мой папа мог переродиться в теле господина Мо?        Из груди Вэй Усяня выбили весь воздух. Ребенок называл его папой. Знал о Старейшине Илина не так, как другие. Более тесно, более подробно, ведь ему рассказывал все Лань Ванцзи. И сам молодой господин какое-то время жил на горе Луаньцзан. Вэй Ин не смог сдержать собственных эмоций. Его глаза наполнились слезами, он посмотрел на Лань Чжаня, лицо которого не изменилось ни на каплю, а вот ребенок стал выглядеть обеспокоенным после того, как увидел эмоции господина Мо. Он попытался вдохнуть, но воздух не шел и он только судорожно вздохнул. Между всеми повисла напряженная неловкость. Лань Ванцзи поднялся с места, уходя за ширму и возвращаясь с мокрой тряпкой, протягивая ее своему любимому мужу. Вэй Ин принял тряпку из рук старшего Альфы, начиная стирать этот безобразный макияж висельника, открывая для Лань Ванцзи черты своего нового лица. На Лань Ванцзи теперь смотрели темные глаза, больше похожие на патоку. Они не имели ничего общего с теми серыми, цвета грозового неба, прекрасными глазами, но были не менее красивы. Лицо Мо Сюаньюя было чем-то похоже на прошлое лицо Вэй Усяня. Оно было привлекательным, нежным, даже родинка в уголке пухлых губ была похожа на ту, которая была у Вэй Ина. Маленькая точка, похожая на шоколадную крошку. Небольшие изъяны из-за образа жизни Мо Сюаньюя совсем не портили его лица, но пару дней поесть в клане Лань и все быстро придет в норму, организм очистится и кожа засияет. Вэй Ин еще не видел себя без макияжа, в котором и встретил это новое лицо и тело. Но видя, как сияют глаза его Ханьгуан-цзюня, можно было предположить, что он довольно красив. Распустив волосы и убрав их в высокий хвост, затянув той же лентой, которой и был подвязан нелепый пучок, Вэй Ин вздохнул, поднимая взгляд на сидящих напротив отца и сына.        Лань Юань не понимал, что происходит, почему вдруг глаза Мо Сюаньюя стали красными от накопившихся слез, почему вдруг отец подал ему полотенце умыться и почему они тут собрались. Его голову посещала догадка о том, что это и правда может быть его погибший родитель, но мертвые ведь не возвращаются к жизни? А если и возвращаются, то какова вероятность, что это именно его папа и отец ни с кем его не спутал?        — Я знаю, что это ты, Вэй Ин. Знаю, — на губах Лань Ванцзи появилась тень улыбки, но тут же пропала, а омега только тихонько всхлипнул, не сдержавшись.        — Это правда Юань? Но этого не может быть, он погиб при осаде горы Луаньцзан…        — Он был жив, Вэй Ин. Я нашел его. И вернул домой.        Вэй Ин поддался навстречу к ребенку, присев рядом с подростком и коснувшись пальцами его щеки. Лань Сычжуй вздрогнул, но прикосновение было совсем не неприятным, скорее наоборот — родительски теплым. Мо Сюаньюй разглядывал Юаня, касаясь кончиками пальцев его лица, коснувшись темных волос, как у Лань Ванцзи, такого же носа, прямого и слегка широкого, со вздернутым кончиком-пуговкой, с едва заметным шрамом у крыла носа — он упал, когда был маленьким. Его серые глаза были широко распахнуты, в уголках собиралась влага и у Вэй Ина защемило сердце от той боли, которая сковала его в тиски. Шмыгнув носом, Вэй Усянь коснулся обеими руками плеч подростка, заглядывая ему в глаза.        — А-Юань, — обратился уже к сыну Лань Чжань. — Это твой папа.        Омега и молодой Альфа тут же кинулись друг другу в объятия, Вэй Усянь прижал своего ребенка к себе, крепко обняв его и прижав к себе за затылок. Лань Юань громко всхлипнул, расчувствовавшись и также крепко обняв за пояс своего папу, запах которого он не помнил, но этот запах — спелого персика и свежей травы, был таким приятным, убаюкивающим. Лань Ванцзи ощущал, что запах больше был не таким сильным, как было в прошлой жизни Вэй Ина, Мо Сюаньюй заметно проигрывал ему по феромонам, по запаху и силе. Вэй Ин громко всхлипнул, уткнулся носом в макушку А-Юаня, гладя его по волосам, позволяя себе задевать его налобную ленту, ведь как родителю ему было позволено это. И как только он сразу не догадался, что Лань Сычжуй, тот мальчик из деревни Мо, был его сыном? Да, прошло много лет, Вэй Усянь много пропустил, но не узнать собственного ребенка было очень стыдно. Многое было похожим — его глаза, налобная лента как принадлежность к главной ветви семьи Лань, именной меч, совсем не похожий на те мечи, что были у других адептов. У двух мальчишек были подобные мечи, и насколько по имени услышал Вэй Ин, вторым был сын учителя Цижэня. Копия отца. Прекрасный молодой господин. Омега шмыгнул носом, поглаживая сына по спине и позволяя ему также тихо плакать, крепко обнимая родителя. Вэй Усянь улыбнулся, облизав вмиг пересохшие губы и шмыгнул носом. Лань Ванцзи, осмелев, коснулся руками своей семьи, притягивая мужа и сына в свои объятия. Они наконец-то воссоединись и все теперь будет хорошо.        Они просидели так до самого вечера. Вэй Усянь постоянно расспрашивал о достижениях сына, узнавал, как он натренировал Золотое Ядро. Узнавал об оценках, о том, умеет ли он играть на цине, хотя прекрасно увидел это еще в деревне Мо и на ночной охоте, но хотелось все выслушать и из уст подростка. Тот смущался, держал своего папу за руку, ведь тот не желал ее отпускать, но рассказывал все, что от него хотели услышать. Вэй Ин также коснулся пальцами и меток на запястьях сына, спросил, не знает ли еще А-Юань, кто является его соулмейтом. Ребенок только помотал головой, но высказал на ушко омеге, что догадывается, что это может быть Цзинь Жулань. А еще поведал, что у Лань Цзинъи есть идентичные Сычжую метки, вот только вместо ландыша, который был на руке у Юаня, у Лань Цзинъи была другая — цветок шафрана. Это было очень удивительно, если взять в расчет то, что и сам запах у Лань Сычжуя распустился, стал нежным, как у шафрана, так несвойственно Альфе такого высокого ранга. Однако, все складывалось так, как предполагал Вэй Ин. У его сына могло быть двое предначертанных людей. Очень удивительно, странно, однако возможно в их мире. Озвучивать это было немного неловко, но Вэй Ин сказал все же свою догадку, на что Лань Ванцзи только молча отпил чаю, взглянув на мужа и переводя взгляд уже на Юаня. Тот побледнел, а затем густо покраснел, произнося, что Лань Цзинъи ведь его друг, да и к тому же альфа. Вэй Ин, не видя в этом ничего серьезного, только фыркнул, сказав, что значит — им предначертана одна омега. Ничего тут уже поделать было нельзя. Стоило только ее найти. «Хотя стоит присмотреться и к Жуланю», — подумал Вэй Ин и отпил своего чаю. Разговор шел дальше, Вэй Усянь выведал и то, чтобы Лань Ванцзи показал свою метку — прекратившую быть шрамом, милый черный кролик, как и у Вэй Ина была метка с его прошлого тела — семиструнный гуцинь. И пока он показывал собственную метку, взгляд Лань Чжаня зацепился за исполосованные руки. Три полоски шрамов и одна полоса — открытая рана, которая не хотела заживать.        — Вэй Ин. Что это?        — Это? — омега без интереса рассмотрел свою руку, хмыкнув. — Это то, зачем призвал меня Мо Сюаньюй. Я должен убить тех, кому желал смерти Мо Сюаньюй, выполнить его желание и это тело будет мое. Каждый знает, как работает заклинание пожертвования тела злому духу.        — Папа, вы… — Юань исправился, когда Вэй Усянь поправил его, попросив не говорить так уважительно. — Папа, ты так и не догадываешься, кто может быть этим человеком?        — Нет, — омега пожал плечами, потерев переносицу и глубоко вздохнув. — И убивать у меня нет никакого желания, я не убийца. Я разберусь с этим позже.        — Твое время ограничено, — подал голос вновь старший Альфа, смотря на супруга.        — Ограничено, поэтому нужно будет поторопиться. Но я даже понятия не имею, где искать.        Трое замолчали, выпивая чай, а Лань Ванцзи взглянул на сына, кивая:        — А-Юань, скоро отбой. Отправляйся отдыхать.        — Вы правы, отец. Папа, прости, я вернусь утром, — улыбнулся ребенок, вставая на ноги, а Вэй Ин встал следом, чтобы проводить.        — Я был так рад заново познакомиться с тобой, А-Юань, — тихо произнес омега, коснувшись волос сына, погладив его по макушке. — Теперь я буду рядом.        — Я не сомневаюсь, — молодой Альфа крепко обнял родителя, закрыв глаза, затем отстраняясь и, поклонившись, удаляясь из цзиньши.        Вэй Ин смотрел вслед сыну, ощущая то, как позади стоит его возлюбленный муж. Они слишком долго не виделись, Лань Ванцзи изменился — это омега заметил сразу же. Он обернулся к мужу, закрыв фусума за Лань Сычжуем и коснулся кончиками пальцев запястья любимого, обвив его и потянув вглубь комнаты. Альфа лишь легко улыбнулся, прижав к себе своего возлюбленного. Теперь между ними все будет хорошо.

Продолжение следует…