***
Не Хуайсан шел по коридорам Нечистой Юдоли, узнав от слуг о том, что сейчас Сию после тренировки находился в саду. Зрелому омеге стоило сообщить молодому господину Цзян о том, что он отбывает на праздник в Ланьлин Цзинь на день рождения Цзинь Жусуна. Удивительно, но Цзян Сию ведь даже не знал, что это его родной брат, просто от другого юноши. Судьба была к мальчику жестока, Сяй понял это еще давно, еще с того момента, как этот ребенок был зачат. К сожалению, Хуайсан пока ничего не мог рассказать своему соулмейту, ведь тогда Цзян Ваньинь точно не сказал бы «спасибо» и по головке точно не погладил. Скорее эту самую голову бы и оторвал. Глава клана Цзян с годами становился довольно нервным и подозрительным. А после воскрешения Вэй Усяня стал совсем уж мнительным. Не Хуайсан его не винил в этом. Ему было искренне жаль друга, с которым он думал породниться тем, что Цзян Чэн вышел бы замуж за Не Минцзюэ. Но теперь, возможно, они породнятся иным способом. От мыслей о том, что Цзян Сию вновь и вновь делал предложение главе клана Не, сердце забилось чаще, омега улыбнулся и скрыл лицо за веером, сдержав собственный визг. Рядом с этим молодым Альфой он не мог сдерживать собственных эмоций, не мог играть, как это было с другими людьми. Он ощущал себя счастливее, на его душе становилось легче, им переставала двигать месть рядом с ним. Цзян Чженйи вдохнул жизнь в Не Хуайсана, когда он так сильно в этом нуждался. Как так вышло, что они вышли на такой уровень отношений? Они были вместе, но не Хуайсан постоянно отталкивал своего соулмейта, который раз за разом возвращался, сгребал в объятия, шептал: «Я соскучился» и омега невольно таял. Он не мог вечно противиться этому, рано или поздно он точно ответит согласием на очередное предложение руки и сердца этого упрямого Альфы, который, в отличии от своего отца, определенно знал, что хочет. Не Хуайсан частенько сравнивал Сию с правящими лицами клана Лань — Лань Сиченем, который являлся отцом мальчика, и Лань Ванцзи. Отчего-то характером он напоминал их обоих. Упрямостью и твердолобостью своего дядюшку, а нежными чувствами отца, которому в свое время не хватило достаточной смелости, чтобы добиться Цзян Чэна и сделать счастливым ребенка, который рос лишь с одним родителем. Не Хуайсану было по-человечески жаль Сию. Но еще больше жаль от того, что его лучшему другу пришлось стать сильным из-за того, что на него разом навалилось столько всего. Он потерял всю молодость на собственного ребенка, тогда как Хуайсан до сих пор не имел детей и не очень-то хотел, но нужно было обеспечить будущее клана Не, о чем неоднократно говорили советники. Впрочем, подумать об этом можно будет позже. Омега вышел в просторный сад, в котором приятно пахло расцветшими цветами. Здесь не было ветра из-за высоких стен крепости, летали бабочки, пчелы, которые собирали сладкую пыльцу. Солнце стояло в зените и сушило землю, которую с утра полили слуги. Он вдохнул полной грудью, сложил свой веер и направился вглубь сада, где в последний раз видели Цзян Чженйи. Тот обычно любил здесь поиграть на каком-нибудь музыкальном инструменте, чаще всего это была флейта, на которой он играл втайне ото всех. Почему-то Сию ужасно стеснялся собственных музыкальных талантов, которые ему точно достались вместе с прекрасным слухом от клана Лань. Однако, мальчик очень переживал, что он может играть ужасно, а поэтому он даже не пытался кому-то показать. Хуайсан сам случайно увидел это, но не стал говорить о том, что знает. В этот раз в саду было тихо. Мелодия флейты не наполняла каждый уголок пространства, что очень насторожило главу клана Не и он уже предположил, что Чженйи здесь нет, как омега услышал тихие голоса. Он нахмурился, скользнул к кустам, слегка раздвигая их и натыкаясь взглядом на высокую фигуру Чженйи. Тот стоял перед девушкой, которую не так давно приняли на работу в крепость, чтобы прислуживать в саду. Они о чем-то разговаривали, эта молодая служанка постоянно поправляла за ухо челку волос, Хуайсан нахмурился, смотря на то, как девушка протягивает небольшое письмо для Чженйи, который нахмурился и принял его, а после девушка вдруг выкрикнула: «Вы нравитесь мне, молодой господин Цзян!» и крепко обняла его, прижавшись к груди Альфы. Цзян Сию расслабился, его лицо разгладилось, и он коснулся плеч девушки пальцами. Не Хуайсан взбесился, его глаза налились кровью, и он резко отпустил кусты, уходя внутрь крепости. Отправиться можно и вечером в Башню Кои, он все равно прибудет вовремя, а вот уволить эту паршивую девицу было его долгом. Уже к вечеру эту девушку никто не видел. Она собрала свои вещи и отправилась прочь, Не Хуайсан поддался эмоциям, кинул ей золото и приказал убираться подальше. Никто не смел прикасаться к его Альфе. Узнав от слуг, что Цзян Чженйи хотел принять ванну, Не Хуайсан отправился туда. Провести время с Сию и можно было отправляться. Омега вошел в просторный зал, где посередине комнаты был бассейн с три чи глубиной. Комната была выполнена в темных тонах, отчего и сам бассейн казался довольно глубоким. От воды исходил тонкий пар, сама она была мутно-молочного оттенка с плавающими на поверхности красными лепестками розы. В комнате были зажжены благовония и свечи, ставни были закрыты, не пропуская солнечного света. Цзян Чженйи сидел у бортика бассейна, облокотившись о его стенку, закрыв глаза. Он наполовину был в воде, его волосы были распущены и плавали по поверхности воды. Не Хуайсан рассмотрел своего возлюбленного, сглотнув сухую слюну и решив раздеться сам. Омега скинул свою одежду, подходя ближе к мраморным ступеням, а Сию открыл глаза. Он приподнял голову, наблюдая за главой клана Не, который медленно входил в воду, что была еще горячей. Он медленно стал подходить к своему Альфе, маняще улыбаясь, пока кадык Сию дернулся от глотка. Юноша расслабился, когда глава клана Не подошел ближе, оседлав бедра Сию, что сидел на специальном выступе. Не Хуайсан скользнул губами по скуле Чженйи, а пальцами по его груди. Альфа только слегка мотнул головой, посмотрев на любимого. — Ты скоро снова уезжаешь? — Да. В Башню Кои, — улыбнулся Сяй, коснувшись пальцами члена юноши, слегка сжав у основания. — Будешь скучать? — Ты снова хочешь воспользоваться моим телом? — Чженйи мотнул головой, прикрывая глаза и поглаживая кончиками пальцев талию омеги. — Сию, ты ведь тоже это хочешь, — мурлыкнул омега. — Перед отъездом, чтобы никто на меня свои права не заявлял. — Мне все равно. — Что? — Хуайсан приподнял голову, ведь уже наклонялся к шее Сию. — Мне все равно, если кто-то будет заявлять на тебя права. Вернешься ты все равно ко мне. Потому что я твой соулмейт. Разве что, если тебе не будет плевать на то, что мне снова будет больно. — Сию, что ты такое говоришь? — Не Хуайсан распахнул глаза. Возбуждение как рукой сняло. — Сяй, взгляни правде в глаза. Ты ревнуешь меня, отсылаешь тех, кто признается мне в симпатии, тогда как сам ты хочешь, чтобы я давал тебе полную свободу. Ты не говоришь мне, где ты, с кем ты, надолго ли ты уходишь. Ты ничего мне не говоришь. Как ты думаешь, как долго я еще смогу это терпеть? Езжай в Башню Кои. Вернешься, когда захочешь, — Альфа аккуратно приподнял хрупкое тело возлюбленного, усаживая его на выступ, а сам поднялся вверх, вылезая из бассейна. Не Хуайсан подскочил следом за юношей, вылез из бассейна и направился за фигурой Чженйи, схватив Альфу за запястье, останавливая и смотря на него удивленно распахнутыми глазами. Молодой господин Цзян обернулся, взглянул на возлюбленного и только покачал головой, а Сяй произнес: — Сию, успокойся, что на тебя нашло? — Сяй. Веселись. Вернешься и мы поговорим, сейчас я слишком зол на тебя. Не хочу сделать больно своими словами, — аккуратно высвободив свою руку, Сию подвязал мокрые волосы лентой, накидывая свои слои ханьфу, подвязывая их и отправляясь прочь, оставляя растерянного омегу за закрытыми дверьми.***
После всех страшных событий, что произошли еще давно, в Поднебесной настал мир, а Орден Ланьлин Цзинь стал процветать. После смерти Цзинь Гуаншаня, которой поспособствовал Цзинь Гуанъяо с помощью Сюэ Яна, он принял на себя роль Верховного Заклинателя. И теперь в его руках была вся власть над Поднебесной, как и над любимым мужчиной, от которого омега так удачно смог отвадить Цзян Ваньиня. После смерти Вэй Усяня, Ляньфан-цзунь прекрасно смог «обвинить» Цзян Ваньиня в этом, за что все его боготворили, но не сам омега, который был слишком подавлен после смерти сестры, которую Гуанъяо было искренне жаль, и брата, который был его опорой и поддержкой. Но, к счастью главы клана Цзинь, все повернулось так, что он убил двух зайцев одним ударом. Избавился от слишком справедливого Вэй Усяня, придав ему роль козла отпущения по приказу отца, и вогнал Цзян Ваньиня в глубокую депрессию, из которой он до сих пор, спустя тринадцать лет, не мог выбраться. После смерти брата и Цзян Яньли, на руках Гуанъяо остался маленький Цзинь Лин, которого он любил всем сердцем, несмотря на то что он был наследником после него, ведь после смерти отца именно Яо стал главой Ордена Цзинь. А еще спустя несколько лет после смерти отца и сводной матери, омега узнал, что он в положении. Одна из его течек прошла в смятении, которую он провел с любимым мужем в конце лета. И как же они с Лань Сиченем были счастливы. Спустя тринадцать лет после смерти Старейшины Илин, никто так и не узнал о том, в чем же были грехи Цзинь Гуанъяо. Однако сейчас стали происходить странные вещи. Для начала омега узнал о том, что в городе И, Сюэ Ян столкнулся с Мо Сюаньюем, одним из бастардов его отца, которого Цзинь Гуанъяо посчитал достаточно сумасшедшим, чтобы не убивать, и Лань Ванцзи. Он узнал до того, как его забрал Су Шэ, что они ищут части тела Не Минцзюэ, которое он похоронил в разных местах, расчленив, ведь тот восстал лютым мертвецом, ведомый жаждой мести. И тогда Ляньфан-цзуню стало по-настоящему страшно, ведь он боялся, что его шаткое положение развалится совсем. Но тем не менее он все равно собирал в Ланьлине праздник, на который должен был приехать его дражайший муж, Ханьгуан-цзюнь и, к удивлению, Мо Сюаньюй. Яо принял решение встречать лично каждого прибывающего в Башню Кои. Он с самого начала прибытия драгоценных гостей, встал у лестниц, ведущих внутрь, чтобы не дай Небеса, не пропустить Лань Сиченя. Они не виделись целый месяц и омега достаточно сильно соскучился по любимому мужчине. Однако, были и минусы в таком. Цзинь Гуанъяо встретил Цзян Ваньиня, которого приходилось терпеть, ведь он был дядей А-Лина. Обменявшись колкостями и поборовшись взглядами, омеги разошлись, ведь на горизонте появился Лань Сичень. Цзян Чэн поспешил удалиться, чтобы не встречаться с главой клана Лань, который уже поднялся по лестнице. При взгляде на Сиченя на тонких губах появилась нежная улыбка. Гуанъяо поспешил обнять своего возлюбленного, нежно целуя Сиченя, когда он обнял мужа в ответ. Но их прервало тактичное покашливание со стороны Мо Сюаньюя, а затем и веселый крик: «Отец!» со стороны дворца. Омега обернулся, счастливо улыбнувшись, смотря как к Сиченю подбегает их сын — Цзинь Жусун. — А-Сон, аккуратнее, иначе снесешь отца с ног, — Яо посмеялся. Вэй Усянь внимательно наблюдал за семьей. Он прекрасно слышал, что Цзэу-цзюнь и Ляньфан-цзунь сыграли свадьбу еще когда он был жив, но вот сына Цзэу-цзюня он еще ни разу не видел. Он был очень похож на своего папу всеми чертами лица. Ему на вид было около девяти, он был складной, стройный, с длинными волосами, такой же чернявый, как отец. У него были темные узкие глаза, которые имели вырез, как у папы, лишь нос и губы были отцовские. Он носил такие же белые траурные одежды клана Лань, но вместо ленты на его лбу была киноварная точка. Хотя Вэй Усянь предполагал, что в гардеробе маленького господина были одежды на любой вкус. И на все признаки он был Омегой. Вторым сокровищем своего отца. Вэй Ин посмотрел на стоящего рядом Лань Чжаня, который лишь кивнул племяннику, когда тот поздоровался с дядей, затем вновь прильнув к отцу. — А второго дядюшку ты не хочешь разве обнять? — Ушансе-цзунь надул губки, играя свою роль Мо Сюаньюя. Цзинь Жусун вздрогнул, посмотрев на парня, который стоял рядом с дядей Ванцзи, застенчиво помотал головой, прижавшись к отцу ближе, а тот ласково обнял свое сокровище, затем подхватывая на руки. — Отец, я так много хочу показать тебе! Дядя Хуайсан привез мне много вееров ручной работы! Пойдем скорее! — А-Сон, я с удовольствием посмотрю на твои веера и послушаю о каждом из них, но сначала мне нужно поучаствовать в столь пышном празднинстве, которое устроил твой папа. К тому же, этот праздник в твою честь, — Лань Сичень тепло улыбнулся сыну, который был жемчужиной в их с Яо жизни с самого его рождения. Увы, из-за своего положения главы Альфа не мог жить вместе со своей семьей, но старался как можно чаще приезжать в Ланьлин, чтобы видеться с любимым мужем и сыном. — И нельзя так обходиться со своим дядей, А-Сон. Пусть господин Мо и очень дальний родственник, он все же твой дядя, поэтому хотя бы поздоровайся с ним, — Цзэу-цзюнь тыкнул сына в кончик носа, пожурив его, а когда тот смешно сморщил носик, то тихо посмеялся. — Прошу прощения, господин Мо. А-Сон просто очень стеснительный, поэтому и упрямится. Лань Ванцзи внимательно посмотрел на семью своего старшего брата изучающим взглядом, несильно задержавшись на Гуанъяо, от которого этот жест не остался незамеченным. Альфа сложил руки в кольцо, а затем поклонился, произнося: — Благодарю за приглашение, — Альфа посмотрел вперед, после уходя вглубь зала, потащив за собой и Ина, взяв его под локоть. Признаться честно, он был все еще удивлен тому, что Вэй Ина никто не раскрыл. Ведь лично для Ханьгуан-цзюня он раскрыл себя в первую же их встречу, сыграв мелодию, что Альфа сочинил для него для того, чтобы успокоить невесть откуда взявшегося Вэнь Нина. В груди неприятно кольнуло ревностью. Еще очень давно Лань Ванцзи стал ревновать своего мужа к Вэнь Нину. А та ситуация усугубила и без того шаткое положение Призрачного Генерала и бедный парень постоянно получал от Альфы тумаков, если оказывался слишком близко. Особенно, когда он был пьян. — Извини за Ванцзи, Яо, — Лань Сичень проводил взглядом брата и господина Мо, надеясь, что они не найдут ничего ужасного в сторону его мужа. Не хотелось признавать то, что он мог быть причастен в том, что Не Минцзюэ расчленили и разбросали части тела по Поднебесной. — В последнее время я не понимаю, что с ним происходит. А также не понимаю, почему он везде ходит вместе с господином Мо. Возможно, это потому, что он удивительно похож на молодого господина Вэя, — тихо произнес Альфа, чтобы лишние уши не услышали. Мэн Яо улыбнулся, посмотрев на мужа, затем подходя к ним с Жусуном ближе, обнимая Сиченя за пояс, будучи ниже его. — Да, удивительно, что мой брат так похож на почившего господина Вэя. Жаль, что так вышло. Еще и отдал на воспитание ребенка клана Вэнь. Кстати. Как дела у молодого господина? — улыбнулся Гуанъяо, продолжая встречать гостей, пока Цзинь Сон так удобно устроился на руках отца. За разговором пара встретила всех гостей и теперь начался праздник, на котором все пили и вкушали вкусный ужин. Цзинь Гуанъяо успел пообщаться с Не Хуайсаном, который вновь жаловался на свои проблемы, только в этот раз выглядел достаточно угрюмым и обеспокоенным. Также омега заметил, что его друг старался не пересекаться с Цзян Ваньинем, который только пил и пил, не обращая больше никакого внимания на остальных. Гуанъяо и Сичень сидели во главе стола, разговаривая, изредка держась за руки, когда никто не видел, а также болтали и с Жусуном, который приносил отцу свои веера, чтобы показать их. Но чаще всего их ребенок бегал за другой столик, за которым сидел Цзян Ваньинь Цзинь Гуанъяо со скрипом зубов смотрел на то, как А-Сон подбегает к главе клана Цзян, с позволения садится рядышком с ним и с увлечением начинает рассказывать о своих веерах. Но больше всего раздражало то, что Лань Сичень смотрел на все это с улыбкой, посмеивался и спрашивал: «Надеюсь, что главу клана Цзян не сильно утомят за этот вечер». Гуанъяо надеялся на то, что утомят до смерти. Цзинь Жусун был мальчиком дружелюбным, открытым и светлым. Ничего общего с Цзинь Гуанъяо. Цзян Чэн совсем не прогадал с именем, которое он дал мальчику, когда тот даже не родился. Ваньинь очень сильно боялся того, что Цзинь Жусун будет мальчиком, который станет сроить такие же козни, как его папа, но тот пошел своей невинностью и внутренним светом в Лань Сиченя, на которого уже частенько поглядывал омега, ведь вино Ланьлин Цзинь было достаточно крепким. Сколько раз уже Цзян Чэн запрещал себе выпивать, потому что его поведение становилось абсолютно неадекватным, но нет — он всегда продолжал делать это, вопреки самому себе. Ваньинь внимательно слушал рассказы Цзинь Жусуна о его веерах, пару раз общался с подходящим к нему Цзинь Лином, который безумно дрожал при виде дяди, ведь он жестоко обманул его, чтобы освободить Мо Сюаньюя, а потом еще и сам пошел искать приключения на собственную голову, даже не понимая, что все это может быть очень опасно. Ваньинь хотел как следует выпороть мальца, но он мог ограничиваться только словесной бранью, ведь ребенка родной сестры он бить не мог, как и своего Сию. Даже в воспитательных целях, как делала его покойная мать. Цзыдянь на пальце засверкал и Ваньинь погладил кольцо, вернувшись взглядом к ребенку. Когда прошло немного времени, а Гуанъяо отвлекся на разговоры с другими главами кланов, то Цзян Чэн поднялся с места, решив, что ему нужно прогуляться. Он выдохнул, коснулся кончиками пальцев собственной горящей шеи, поняв, что дело дрянь. Нужно было отправляться как можно скорее в свою комнату. Омега направился в сторону прекрасного сада, что находился в Благоуханном Дворце, даже не замечая, как следом за ним отправился кто-то еще. Лань Сичень, проследив взглядом за уже достаточно пьяным главой клана Цзян, нахмурился, заметив и то, как следом за ним отправился глава Ордена Тао. Посмотрев на Яо, что общался с Не Хуайсаном, он решительно поднялся на ноги, лишь белоснежные одежды колыхнулись создавшимся ветерком. Цзян Чэн вышел в сад, пошатнувшись и направившись к беседке, что была любима его сестрой. Рядом с ней раскинулся небольшой прудик с лотосами, что высадил Цзинь Цзысюань в знак своей верной любви. Вот бы и Ваньиню кто-то сделал подобный знак. Мужчина остановился у беседки, коснувшись кончиками пальцев белоснежной балки, ощутив прилив возбуждения. Его течка, которая должна была начаться на неделю позже, была раньше спровоцирована алкоголем и присутствием соулмейта, чей запах с годами становился все прекраснее и сильнее. Ваньинь обернулся, распахивая глаза, когда вдруг увидел приближающего альфу — главу Ордена Тао. Его глаза были затуманены алкоголем, он вдыхал манящий запах предтечной омеги и готов был уже накинуться на беззащитную омегу, как вдруг Цзян Ваньинь взял себя в руки, Цзыдянь на его пальце засверкал, лицо преобразилось, и он скользнул ледяным взглядом светлых глаз по несостоявшемуся обидчику. — Никто больше не посмеет ко мне прикоснуться. НИКТО! — Цзыдянь сверкнул в небе, но вдруг мелькнула льдисто-голубая вспышка и глава Тао рухнул на землю, повалившись без сознания. Ваньинь удивленно распахнул глаза, опуская руку с кнутом вниз, смотря на стоящего перед собой Лань Сиченя. — Глава клана Цзян, вы в порядке? — побеспокоился Хуань, скользнув взглядом по своему близкому другу и незаметно выдохнув. «В порядке». Кивнув Лань Сиченю, Цзян Чэн слегка нахмурился, складывая руки на груди и хмыкая. — Я бы и сам справился. Помощь Альф мне ни к чему. — Прошу прощения, если обидел тебя этим, Ваньинь, — Лань Сичень намеренно перешел на дружеские обращения, чтобы сгладить острые углы. — Я увидел, что тебе грозит опасность и… — заметив, что омега пошатнулся, Лань Сичень сорвался с места, подхватывая Ваньиня на руки. Тот тяжело задышал, его щеки раскраснелись еще больше, и он втянул запах розмарина и зеленого чая поглубже. Альфа не стал останавливать его, но носа его коснулся запах распускающихся лотосов. Лань Сичень подумал, что уже чувствовал подобный запах где-то. — Можешь уже… поставить меня на землю, — попросил Цзян Чэн, но видя то, как замешкался Альфа, повторил настойчивее. — Сичень? — А? Да, конечно. Когда Цзян Чэн вновь твердо стоял на ногах, то он тихонько выдохнул, проводя рукой по волосам и выдыхая. Ему было слегка дурно, но он все равно пытался казаться сильным. Не принимать помощь женатого мужчины, собственного соулмейта, который оставил его. Взглянув на Лань Хуаня, Цзян Чэн качнул головой. — Что с ним будет? — омега кивнул на несостоявшегося обидчика. — Поговорю с ним и скажу, что не нужно следовать за омегами и грязно думать о них. — Хм, у самого секса нет и другим его обламывает, — Цзян Чэн с усмешкой хмыкнул. — Что, прости? — от такого заявления Лань Сичень опешил и Ваньинь поспешил перевести тему. — Раз мы тут, я все равно хотел поговорить с тобой. У меня такое ощущение, что я… что я единственный, кто чего-то не знает. Ты, твой брат и этот Мо Сюаньюй… я наблюдал за вами весь вечер и пришел к выводу, что вы скрываете что-то, — глава клана Цзян нахмурился. — Что происходит? — Не понимаю, о чем ты, Ваньинь, — Альфа легко покачал головой, посмотрев на друга легким и располагающим к себе взглядом. — Уверяю тебя, что никаких помышлений между мной, моим братом и господином Мо нет и не будет. Знаешь, мне кажется, что ты перепил, поэтому тебе и мерещится невесть что. Сколько ты выпил? — Сичень аккуратно коснулся тыльной стороной ладони горящей от алкоголя щеки омеги. — Ты весь горишь. Позволь мне проводить тебя до комнаты, тебе необходимо отдохнуть и выпить свежей воды, чтобы охладиться. Цзян Чэн громко прыснул, думая, что когда-то уже была столь же похожая ситуация, о чем он поспешил сказать. Он тяжело вздохнул, ведь запах любимого альфы, что был в его мыслях уже столько лет, ворвался в нос, заставляя внутреннюю омегу сходить с ума. Ваньинь прикрыл глаза, мягко накрывая прохладную ладонь своей, поддавшись эмоциям и потеревшись о нее щекой. — Ты не доверяешь мне? Или просто не хочешь довериться? Я… я никогда бы не предал тебя, я ведь… Твою мать, как же я буду жалеть об этих словах, я ведь так люблю тебя, идиот, а ты… ты доверился просто не тому омеге. Не у того омеги ты попросил помощи. Какой же ты глупец, даже не знаешь ничего, — прошептал Цзян Чэн, мягко отстраняясь, но сделав пару шагов, он начал падать. Однако столкновения с полом не произошло, а глава клана Цзян повис на нежных и крепких руках. Он уперся руками в крепкую руку, что держала его, зажмуриваясь от стыда. — Отпусти, я… — он поджал губы. — У меня должна начаться течка, мне нужно уйти. Пусти и я просто пойду в свою комнату… — Ты прибыл на столь обширное мероприятие зная, что у тебя должна начаться течка? Ты столь же безрассуден, сколько твой покойный брат — борец за справедливость, — Лань Сичень осуждающе покачал головой. — Хочешь повторения истории, что произошла только что? Разве я могу отпустить тебя сейчас в таком состоянии? Пусть здесь и собрались благородные заклинатели, но не все столь же благородны, как о них говорят, — Альфа легко поднял Чэна на руки, словно он ничего и не весил, хоть тот и был всегда очень стройным и подтянутым, ведь одежда всегда подчеркивала идеальную фигуру. — Я отнесу тебя в комнату, а после пошлю лекарей поверить твое состояние и дать травяной отвар для отсрочки течки, чтобы ты спокойно мог уехать домой, — Лань Сичень отправился в сторону гостевых комнат, положив чернявую голову на свое плечо, ощущая как Ваньинь горит. Слова, что сказал омега отдавались чем-то горячим в груди, а внизу живота порхали бабочки. Что значили слова о доверии? Лань Сичень доверял Цзян Ваньиню больше, чем себе. Он позволил ему выбрать имя для его сына, что определило бы его судьбу — это ли не высшая степень доверия? Лань Сичень взглянул на Ваньиня, который вдруг всхлипнул, отчего Альфа остановился, взглянув на соулмейта. Слова, сказанные омегой заставили сердце сжаться: — Хуань… — имя Сиченя, произнесенное из этих уст было неправильно, но почему тогда сердце так застучало в груди? Альфа мотнул головой, направившись дальше. Он был пьян. — Смогу ли я когда-нибудь добиться твоего признания? Смогу ли я… сделать так, чтобы ты обратил на меня внимание, как на омегу? Не на предначертанного судьбой, а на самого себя… я хочу, чтобы ты увидел настоящего меня. Я не могу предложить тебе красоту, что при Цзинь Гуанъяо, но я могу предложить тебе свою честность и любовь… Сичень замолчал, ему стало невероятно стыдно. Воспоминания прошлого проносились перед глазами так быстро, что Альфа хотел ударить себя. За собственную глупость, что не добился, что не пришел к нему, не справился о том, что его соулмейту было плохо, а он даже не спросил, как он, полностью погруженный в любовь к Яо. Но что теперь ворошить прошлое, когда у Хуаня была полноценная семья, любимый омега, пусть и не предначертанный природой, любимый сын? Что теперь он мог дать Цзян Ваньиню? Что тот хотел от него? Уйти от Яо, чтобы быть с соулмейтом, потому что так правильно? Потому что чувства навязаны природой? А природой ли? Цзэу-цзюнь глубоко вздохнул. — Ваньинь, у тебя жар, — мягко произнес он, чтобы не ранить. — Завтра утром ты будешь стыдиться своих слов, поэтому, не говори ничего. Я не могу ответить на твои чувства. Надеюсь, что ты простишь меня, — он свернул в сторону гостевых комнат, безошибочно находя комнату друга, ведь обычно он останавливался в самом конце, предпочитая одиночество. Сичень уложил Цзян Чэна на кровать, снимая сапоги и ставя их рядом с кроватью. Он наполнил пиалу чистой водой, что стояла на столике, помогая омеге напиться, после укрыв одеялом и отстранившись. — Закрывай глаза, я пошлю к тебе лекарей. Больше не поступай так безрассудно, — он легко поклонился соулмейту. — До встречи, — Сичень тихо покинул комнату, закрыв за собой двери. А Цзян Чэн закрыл лицо ладонями, сгибаясь пополам, громко всхлипывая от удушающей боли. Как же он мог донести до Сиченя, что плевать ему на эту природу с высокой колокольни? Он был влюблен в этого Альфу даже тогда, когда не знал точно, кто именно его соулмейт. Он нежно чмокнул свое запястье, поворачиваясь на бок и пытаясь заснуть. Стоило немного подремать, принять травы, а рано утром отправляться домой.***
Когда праздник прошел и все отправились по своим комнатам, то Вэй Усянь с Лань Чжанем уединились в одной из гостевых комнат, ожидая, когда все поуляжется и все уснут. Ханьгуан-цзюнь спокойно пил чай, пока его супруг смотрел на сияющие звезды в ночи комнаты в открытом окне, выпивая вино, что было не таким прекрасным как «Улыбка Императора». Но вот наступило время, и Вэй Ин, сотворив технику переноса души в бумажного человечка, а также достаточно наигравшись в этом виде со своим Альфой, предназначенным ему судьбой, отправился в сторону личных покоев главы Цзинь, надеясь не увидеть пикантных подробностей супругов. Но увы и ах, они были взрослыми людьми и Вэй Усянь увидел то, чего не следовало. Однако, слава Небесам только их объятия, ведь Цзэу-цзюнь знал о их с Лань Чжанем плане. Вэй Ин отправился дальше, в личную сокровищницу Цзинь Гуанъяо, надеясь все узнать. — Хуань, — Цзинь Гуанъяо нежно обнял супруга со спины, когда он сел на кровать, аккуратно снимая свою налобную ленту. Омега скользнул нежными аккуратными ладонями по груди мужа, прикрывая глаза, обдавая жарким дыханием шею Альфы. — С момента как мы вернулись в комнату, ты ко мне не прикоснулся, хотя на празднике я видел твои взгляды… что случилось? Я больше не привлекаю тебя? — он прищурил глаза. — Или на тебя так повлиял… Цзян Ваньинь? — Ляньфан-цзунь почувствовал запах предтечного омеги от своего любимого, но он был уверен в том, что Хуань не сделает того, что могло бы сделать больно его супругу, но тем не менее Яо это жутко разозлило. Он был ужасным собственником, борясь за свои желания и свою любовь всеми способами. Даже самыми жестокими. Ведь именно он был тем, кто влюбился в Лань Сиченя первым и науськал его в том, что любовь к Цзян Ваньиню навязана природой. Все то — лишь фальшь. — Глава Цзян здесь не причем, — Сичень легко улыбнулся, убирая свою ленту на небольшую тумбочку, стоящую рядом с кроватью, аккуратно сложив ее концы вместе. Альфа положил свои ладони на ладошки Яо у себя на груди, нежно погладив их. — Он поступил безрассудно, приехав сюда в таком состоянии. Повезло, что он рассказал мне об этом и я смог вовремя унести его в комнату и отправить к нему лекарей. Не хотелось бы нехороших ситуаций, — Хуань повернулся к мужу полу-боком, нежно поцеловав в уголок губ. — А-Яо, давай этот вечер посвятим не занятию любовью, а друг другу. Я давно не видел тебя и хочу поговорить. Хочу создать романтический вечер. — Таких вечеров у нас будет еще очень много, любовь моя, — Яо улыбнулся, обнимая супруга за шею. — Я ведь так давно не ощущал тебя, Хуань, — прошептал омега, прикрывая глаза, укладываясь на спину и утягивая Сиченя за собой, даже не представляя, что творится в его личной сокровищнице. — Ты не представляешь, как сильно я скучал по тебе. Тебя не было так долго, и ты теперь даже не хочешь коснуться меня. Стесняешься, что нас могут услышать? — омега погладил Альфу по волосам, перекладывая их на одну сторону, целуя в шею длинную шею. — Я ведь знаю, что ты хочешь, — он провел рукой по крепкой спине, затем перекладывая руку Сиченя на свое стройное гладкое бедро, ведь когда он жил в Нечистой Юдоли, то с Хуайсаном они часто убирали волосы и эта привычка прошла с Яо сквозь года и теперь он радовал этим только Сиченя, а не Не Минцзюэ. Обида к соулмейту все еще была столь сильной, что Яо начинал злиться даже тогда, когда речь заходила о нем. Он был зол, что он бросил Гуанъяо, что оскорбил и унизил. А омега ненавидел малейшее проявление к нему неуважения. Поэтому любил так сильно лишь Сиченя, ведь тот видел в нем нечто большее, чем сына шлюхи. — Вовсе нет. Просто хотел оставить сей сладкий момент на потом, чтобы помучиться в предвкушении. Тогда удовольствия было бы еще больше, — Сичень улыбнулся, не признаваясь в том, что в этой ситуации все его мысли занимали мысли о природе, соулмейтах и о словах Цзян Ваньиня. Он интуитивно оглаживал рукой стройное бедро, забираясь после под полы золотого ханьфу, касаясь уже обнаженной кожи, наслаждаясь ее гладкостью и бархатистостью. От Яо вкусно пахло разными маслами для тела, а также и пионом, природным ароматом, поэтому весьма скоро Сиченю вскружило голову. Он коснулся алых губ своими, вовлекая мужа в тягучий и сладкий поцелуй. Вэй Ин услышал то, как были заняты друг другом супруги, но у него была конкретная цель. Увидеть здесь то, что прятал Цзинь Гуанъяо. Наличие тайной сокровищницы уже было огромным удивлением. Но больше всего поражало то, что в ней было невероятное количество темных артефактов. Это были письмена, мечи, оставшиеся после выигранных войн. Стеллажи привлекали внимание, Вэй Усянь изучил бы это все, если бы не ограниченное время. К тому же, один из стеллажей отличался довольно сильно. Полка была прикрыта темной тканью и была увешана талисманами, отгоняющими нечисть. За этой тряпицей пряталось что-то, что было ужасно сильным артефактом. Или же чем-то другим, что имело огромную темную силу. Бумажный человечек взлетел вверх, застрял на тряпке и проскользнул на полку, сталкиваясь в темноте с горящими глазами мертвеца. Это была голова Не Минцзюэ. Полностью обклеенная талисманами против зла, но даже так темная энергия зашкаливала. Вэй Усянь даже вряд ли смог бы с ней справиться в прошлом теле, не то, что в этом. Вэй Ин хотел было использовать «Сопереживание», чтобы узнать, наконец, всю правду, но темная энергия стала невероятно сильной, что притянула к себе бумажного человечка, а Не Минцзюэ, если его еще можно было назвать этим именем, стал сам лично показывать обрывки своих воспоминаний, связанных с Цзинь Гуанъяо.***
Вэй Усянь перенесся в памяти в густой лес, в котором приятно пахло хвоей и чем-то иным. Пионами. Вэй Усянь помнил этот запах, также пахло от ныне главы клана Цзинь. Не Минцзюэ, в памяти которого был Вэй Ин, стоял чуть поодаль от нежного запаха пионов, прислонившись к дереву плечом, наблюдая за скромным омегой, что сидел у другого дерева, читая книгу. Нетрудно было догадаться, что это был Мэн Яо. Он был одет в серые одежды клана Не, еще не было его ушамао, с которым омегу запомнил Вэй Ин. Мэн Яо выглядел слишком невинно и мило, он читал какую-то книгу, пока Не Минцзюэ стоял поодаль, любуясь своим соулмейтом. Омега заметил своего возлюбленного, отложил книгу и чмокнул собственное запястье с улыбкой на губах. Не Минцзюэ почувствовал легкое покалывание в запястье. Альфа также поднес запястье к губам, легко касаясь его, отчего обе метки засветились нежным светом. Мужчина обернулся к адепту, который подошел к своему господину, кланяясь и сообщая о том, что обидчиков соулмейта главы клана Не нашли. Не Минцзюэ резко развернулся на месте, лишь его плащ всколыхнулся от ветра. Сабля уже была готова сносить головы. Картинки воспоминаний очень быстро сменялись, Вэй Усянь едва успевал увидеть то, что пытался показать ему грозный Чифэн-цзунь. Не Минцзюэ вошел в главный зал, на некоторое время застывая, ведь его соулмейт стоял на коленях, собирая рассыпавшиеся документы, а прямо над ним застыли адепты клана Не, смеясь над тем, что этот омега существует лишь для того, чтобы удовлетворять их главу. Сын шлюхи не мог добиться столь высокой должности советника собственными силами, а следовало — он сделал это не иначе, как через постель. Альфа громко зарычал, а рык его отразился от стен, отчего адепты вздрогнули, побледнев от ужаса, спешно поклонились и сбежали. Не Минцзюэ грузными тяжелыми шагами прошел по каменному полу, подходя к омеге, который уже собрал все документы и поднялся, опустив голову. — Простите, глава клана Не… я не успел подготовить нужные документы. — Они снова говорили о тебе гадости? — Я не хотел жаловаться. Они говорят так лишь из-за того, что думают о том, что вы продвигаете меня по службе лишь из-за наших тесных отношений. Не Минцзюэ замолчал, смотря на своего любимого омегу. Он коснулся ладонью щеки Мэн Яо, огладив большим пальцем под глазом, стирая влажную дорожку от слез. Нахмурившись, Альфа тихо рыкнул, готовый уже разорвать обидчиков омеги на куски. Но у него для любимого был другой подарок. — А-Яо. Я долгое время думал какой же мне преподнести тебе подарок. — Любой подарок от тебя прекрасен, Мин-Мин, — улыбнулся Мэн Яо. — Не перебивай. Я решил, что ты должен отправиться в Орден Ланьлин Цзинь. — Что? — удивился омега. — Вы прогоняете меня? Я сделал что-то не так или… — Дай же мне договорить, — рыкнул Альфа, смотря на омегу. — Я хочу, чтобы ты отправился в Орден Ланьлин Цзинь для того, чтобы тебя смог признать твой отец. Я отправлю с тобой рекомендательное письмо. Пусть я и не хочу отпускать тебя, А-Яо, — уже тише произнес мужчина. Мэн Яо восхитился, ахнул, кинувшись к любимому, крепко обнимая его за шею, повиснув на ней. Не Минцзюэ нисколько не дернулся, только поднял омегу на руки, прекрасно понимая, что это для него прекрасная новость. Мэн Яо давно стремился к признанию, а мужчина готов был бросить к его ногам весь мир. Ради своего омеги он свернет горы и осушит океан. Не Минцзюэ знал, что будет скучать по своему возлюбленному, настолько сильно, насколько невозможно было описать. Тогда еще молодой Чифэн-цзунь, который мечтал о власти, о славе и подвигах, в постели мог думать лишь о том, что он невероятно скучает по своему омеге. Он не хотел отпускать его в клан Цзинь. Не хотел, чтобы Мэн Яо был так далеко, ведь он мечтал, чтобы этот омега просыпался рядом, морщил свое сонное личико и мурлыкал, когда Альфа с утра целовал бы его. Не Минцзюэ невероятно сильно хотел увидеть любимого с животиком, в котором он выносил бы наследника клана Не. Мэн Яо не было в Нечистой Юдоли уже целый месяц. И Альфа принял решение — рано утром он поедет к нему, чтобы проведать. Поцеловать, прижать к себе и увезти обратно в Цинхэ Не. Вэй Усянь не ожидал увидеть то, что пережил Не Минцзюэ. Тот, как и пообещал сам себе, без предупреждения, с сюрпризом приехал к своему омеге в Ланьлин Цзинь. Вот только встретил совершенно не радушный прием. Он встретил Мэн Яо дальше, чем Башня Кои, тот был не один. Омега и до того владел мечом, Минцзюэ не удивился этому, но все его тело обдало жаром слепой ярости, он только зарычал: «Мэн Яо!». Тот испуганно выронил меч, которым только что убил человека. Альфа был обескуражен, в ярости, он совершенно не знал, как реагировать на то, что его возлюбленный омега только что убил человека. Мужчина зарычал, отчего омега сжался, отскочив подальше, но Не Минцзюэ был быстрее, рванул его за руку на себя и грозно заговорил: — Что ты натворил? ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! — Мин-Мин, умоляю! — испуганно произнес омега, всхлипнув. На глазах его выступили слезы, градом скатываясь по красным щекам. — Умоляю, выслушай! Я лишь защищался! Он оскорбил меня! — Это разве был повод для убийства?! Мэн Яо! Что ты сделал! Это был не вопрос. Омега разрыдался, кинулся в ноги своему возлюбленному, касаясь пальцами плаща и подола ханьфу. Но Не Минцзюэ лишь сделал пару шагов назад, смотря на омегу, что посмел совершить столь ужасный поступок. Знал ли его достаточно хорошо Чифэн-цзунь? Знал ли, что его хрупкий омега может так безжалостно, с улыбкой на губах убить человека, пусть тот даже оскорбил его? Мужчина рыкнул, отвернулся, через боль произнес: — Убирайся. — Мин-Мин! — Я сказал убирайся, иначе я сам отведу тебя на суд! — вскрикнул мужчина, обернувшись к соулмейту, который испуганно всхлипнул, подскочил на ноги и рванул прочь, а Альфа смотрел ему вслед, ощущая, как сердце обливается кровавыми слезами. После побега Мэн Яо, Не Минцзюэ попытался найти его. Поговорить, уже тогда, когда Альфа успокоился, когда смог бы понять поступок своего любимого, смог бы его поступок оправдать. Но омега словно испарился. Глава клана Не нигде не мог найти своего возлюбленного, не мог понять, где он, хоть и искал, отправил всех своих адептов на поиски даже в Цишань Вэнь. Совсем скоро он свыкся, но сердце потрясла новая боль. Его метка в одну ночь стала стремительно чернеть. Не Минцзюэ проснулся от этой боли, он ощущал то, как доставляет боль измена его соулмейта. Чифэн-цзунь хотел подышать свежим воздухом. Мужчина стоял на балконе, держась за свое запястье. Боль была невероятна, она распространялась по телу так быстро, что невозможно было вдохнуть побольше воздуха, легкие словно сдавило. Он хотел плакать, да вот не умел. Лишь сжимал запястье, расцарапывая его до крови, делая себе еще больнее, а потом в голове появилось видение. Вэй Усянь подумал, вот оно — то, что ощущал его брат. Не Минцзюэ видел лицо Мэн Яо, искаженное в удовольствии. Он целовал кого-то другого, кому-то другому улыбался и шептал о словах любви. Не Минцзюэ хотел убить того, кто посмел прикоснуться к его любимому омеге. И когда он увидел того, кто посмел это сделать — его остановил Цзян Ваньинь. Вэй Усянь был удивлен подобному жесту своего брата, но еще более удивлен тому, что он ощутил в сердце Не Минцзюэ после этого. Альфа не мог разрубить Лань Сиченя не тогда, не после. Потому что боялся, что это слишком разобьет сердце упрямому омеге, что лишь одним взглядом заставил Мэн Яо в сердце главы клана Не потесниться. А потом еще одна измена, от которой Вэй Ин обомлел, ведь не думал, что Цзинь Гуанъяо станет изменять Лань Сиченю. Но тот разделил постель с еще одним Альфой, лица которого также не увидел Не Минцзюэ. Он лишь сжимал от ярости зубы и шел в бой с еще большей яростью. Вэй Ин видел дальнейшие воспоминания мужчины. И омега был безмерно удивлен тому, что Не Минцзюэ испытывал чувства к его брату. Причем довольно долго, если судить о том, что он прекрасно знал Чженйи, с самого начала. Вэй Усянь не смог нарадоваться тому, что он видел своего племянника в детстве. Тот был чудесным ребенком, ужасно похожим на Лань Сиченя. Вот только Не Минцзюэ обращал внимание не на это, а на то, что этот ребенок был полным отражением характера самого Цзян Чэна. Вэй Усянь увидел их интимные отношения, видел и то, как трепетно Альфа относился к его брату. К сожалению, Вэй Усянь не смог увидеть это при жизни, не смог благословить их на отношения, ведь Не Минцзюэ был бы прекрасным мужем для строптивого Цзян Ваньиня. Вот только слишком быстро главу клана Не стала обуревать семейная ярость сабли. Семейное проклятье, что распространялось на клан Не. И как бы сильно Альфа не пытался противиться этому — без посторонней помощи было не обойтись. Поэтому Не Минцзюэ написал письмо для Лань Сиченя. Который, на удивление, приехал не один. А со своим супругом, который привез подарков для Не Хуайсана, с которым они прекрасно дружили, ведь были оба омеги. Альфы быстро нашли общий язык, несмотря на то, что между ними все еще повисло напряжение. От песни очищения сердца стало легче, больше не чувствовалась та ярость, что была в нем до того момента, пока не приехал глава клана Лань. А в следующий раз приехал Цзинь Гуанъяо. Лань Сичень не мог приехать из-за каких-то дел, а потому обучил своего мужа и отправил заместо себя. Вначале Не Минцзюэ хотел отказаться, однако Не Хуайсан, очень переживающий за старшего брата, уговорил его попробовать. Вдруг Цзинь Гуанъяо сделает это не хуже, чем Лань Сичень. Впрочем, так и было. Омега справился прекрасно для своего первого раза. Ярость отступила не так хорошо, как сыграл бы Лань Сичень, но тем не менее это и правда помогло. Не Минцзюэ был удивлен, а Цзинь Гуанъяо обрадовался, сказал, что обязательно будет помогать своему побратиму с тем, чтобы справляться с ужасом и проклятьем сабли. Не Минцзюэ не смог противостоять. Чифэн-цзунь не пытался больше спорить. Цзинь Гуанъяо в Нечистой Юдоли пришлось терпеть чаще, но тот не надоедал. Гостил неделю в месяц и уезжал обратно в Ланьлин Цзинь, к своему драгоценному мужу. Тот в эту неделю мог управиться с делами Ордена, чтобы не отрываться от семейной жизни. Чаще всего Цзинь Гуанъяо проводил время с Не Хуайсаном. Расписывали веера, гуляли в саду, распивали чай. Не Минцзюэ он не беспокоил, чтобы не злить и вскоре Альфа привык. Привык к нахождению в Нечистой Юдоли омеги, которого когда-то он видел своим мужем. Привык к его ласковым речам и нежным мелодиям, которые он играл каждый месяц. И однажды, летом, перед приездом Цзян Чженйи на его первое лето в Нечитую Юдоль, Цзинь Гуанъяо вновь приехал на неделю, чтобы сыграть мелодию очищения сердца. Только вот омега вел себя иначе. Он, наоборот, не старался избегать Не Минцзюэ, а больше проводил с ним времени. Больше всего мужчину раздражало не это. А то, что он вновь доверился, сам отвечал. И вот в один из дней той недели, что гостил в Нечистой Юдоли Мэн Яо, Не Минцзюэ наблюдал за игрой омеги, ощущая, как просыпается новое чувство. Не спокойствие, не ярость, а нечто иное, то, что он ощущал рядом с Цзинь Гуанъяо ранее. Чувство вожделения, окрыленности и влюбленности. Не Минцзюэ словно перенесся в прошлое, где были лишь они. Он и его омега. После игры, Цзинь Гуанъяо поднялся на ноги, поклонился, убирая свой гуцинь и нежно улыбаясь. Не Минцзюэ вновь зацепился взглядом за засос на шее омеги, что оставил ему Лань Сичень, а Цзинь Гуанъяо гордо оголил его, нарочно, чтобы увидел Не Минцзюэ. Альфа тихо рыкнул, сжав зубы и вставая со своего места. Он всего несколькими шагами преодолел расстояние между ними, схватил широкой ладонью за длинные волосы, наматывая на кулак и запечатывая губы омеги своими. Цзинь Гуанъяо закрыл глаза, поддался вперед, отвечая на этот полный страсти поцелуй. Не Минцзюэ дернул на себя соулмейта, сжал в своих крепких руках, сбросил глупый ушамао, которым Цзинь Гуанъяо пытался быть выше и прижался бедрами к животу соулмейта, давая ему почувствовать собственное возбуждение. Омега ухмыльнулся, мурлыкнул и извернулся, добившись того, чего хотел. Жарко выдохнул в чужие губы и обвел свои влажные губы. — Мин-Мин, ты ведь хочешь, верно? — Не зови меня так, — рыкнул мужчина, заставив Мэн Яо вскинуть голову и взглянуть в глаза Чифэн-цзуня. — Я не знаю, почему я… — Альфа рыкнул, подхватил омегу на руки и направился прочь, в собственные покои. Не Минцзюэ вошел в собственные покои, в которых он бывал лишь по ночам, и то чаще всего оставаясь в кабинете, чтобы работать. Окна были плотно зашторены, не пропуская лунного света, ведь уже был глубокий вечер, лишь свет свечей освещал и без того темные покои. Цзинь Гуанъяо был здесь, и не раз. Он часто проводил течки и ночи рядом со своим возлюбленным, а сейчас, движимый страстью, он желал вновь разделить ложе с соулмейтом. Не Минцзюэ грубовато бросил омегу на кровать, а Мэн Яо смог только удивиться от того, что их никто не увидел в темных коридорах Нечистой Юдоли. Впрочем, так было даже лучше. Вэй Усянь не хотел наблюдать за мимолетной страстью этой пары, однако он осудил Не Минцзюэ за то, что тому нравился его брат, но постель он разделил все равно с этим мелким выродком, которого омега не выносил всей душой. Впрочем, что-то здесь было нечисто. Состояние Не Минцзюэ не понравилось Ушансе-цзуню, однако он все равно не хотел мириться с тем, что Альфа посмел вытворить нечто подобное. Он смотрел за тем, как извивается Цзинь Гуанъяо, как запрокидывает голову и подставляет шею под поцелуи. Видел и то, как Не Минцзюэ перекрывает засос Лань Сиченя своим, нарочно кусая сильнее. Омега ахнул, выгнулся в спине, принимая глубже своего соулмейта, который нависал над омегой, грубовато и резко двигаясь, втрахивая его в кровать. Омега видел их окончание, видел горячий и пылкий поцелуй, а после картинка вновь быстро сменилась. Вэй Ин смотрел в быстро сменяющихся воспоминаниях на беременного Цзинь Гуанъяо, который продолжал играть на цине для мужчины. Он выглядел прекрасно. Словно нежный цветок, он расцвел, но затем вновь картина сменилась. Не Минцзюэ стоял перед Цзинь Гуанъяо и Лань Сиченем, держа в руках маленькую крошку, которую ему передали подержать. Он думал о том, что это неправильно. Цзинь Гуанъяо был плутом, он лгал безбожно Не Минцзюэ, Лань Сиченю и самому себе. Чифэн-цзунь передал ребенка обратно родителям, развернулся и отправился к своему столу. Ему стало дурно, он почувствовал нечто иное, чем просто злость на то, что его соулмейт теперь имел ребенка и был счастлив. Это было совершенно другое. Словно внутри что-то чувствовало родное к этому ребенку. И если сопоставить месяц рождения Цзинь Жусуна и пребывание Яо в Нечистой Юдоли — то Не Минцзюэ думал, что… Они встретились с Цзинь Гуанъяо на улице, когда все стали достаточно пьяными, чтобы заметить их отсутствие. Не Минцзюэ встал перед Цзинь Гуанъяо, смотря в его глаза своими и пытаясь получить ответ, прочтя по лицу. Он ощущал, как злость вновь берет верх над его сознанием, но Альфа хотел понять одно. — Этот ребенок мой. — Почему ты так решил, Мин-Мин? — улыбнулся Гуанъяо, отчего на его щеках появились ямочки. — Потому что я это знаю. Ты провел со мной несколько ночей. Я не понимаю, почему я провел их с тобой, но раз это произошло, то я уверен, этот ребенок мой. И ты должен сообщить об этом Лань Сиченю. — Мин-Мин, — произнес лукаво омега и ухмыльнулся. — Ты просто не хочешь признавать, что я возбуждаю тебя. Я желаннее для тебя, чем этот… Саньду-шэншоу. Я красивее, умнее и желаннее. Для тебя, для Сиченя. — Так вот в чем дело, — хохотнул мужчина. — Ты завидуешь Цзян Ваньиню! Лицо Цзинь Гуанъяо переменилось, он нахмурился и покраснел от злости. Никто не смел говорить такое ему в лицо, да и к тому же, говорить о том, что его ребенок — не от любимого мужчины. Омега рыкнул, нахмурившись сильнее, пока Альфа продолжил: — Я не хотел тебя, пока ты не стал играть на цине. Ты… ты околдовал меня! — рыкнул Не Минцзюэ. — Откуда такие мысли? — посмеялся Цзинь Гуанъяо. — Ты грязная потаскуха! — Чифэн-цзунь несдержанно зарычал и толкнул омегу ногой в грудь. Цзинь Гуанъяо завалился назад, падая на лестницу, скатываясь на целый пролет вниз. Он медленно поднялся на ноги, поправляя свой ушамао, коснувшись кончиками пальцев горячей крови, стекающей по виску. Его лицо переменилось, он побагровел от ярости, сжал ладони в кулаки и зарычал: — О да, Мин-Мин, — он не обратил внимания на рычание Альфы: «Не смей называть меня так!», — когда-то ты любил эту потаскуху. Но подумай, ты был влюблен в этого ублюдка Цзян Чэна! А трахал ты меня! — И сожалею об этом! — Не Минцзюэ стал тяжело дышать от охватившей его ярости. Он вынул саблю, направившись вниз, к своему соулмейту. — Ты обманул меня! Ты дважды предал нашу любовь! Омега вдруг ухмыльнулся, спрятал ладони в рукавах и слегка сощурил взгляд. — Любовь? Мин-Мин, я думал, ты не веришь в это. — Я любил тебя! — зарычал еще сильнее Альфа, нахмурившись и останавливаясь на лестничном пролете, тяжело дыша. Его сердце билось чаще, а потом вдруг резко замедлило свой темп. С каждым стуком сердца Не Минцзюэ ощущал, как по всему телу расползается нечто темное, как сабля снова берет контроль, но в этот раз ярость была сильна настолько, что невозможно было сосредоточиться на чем-то вокруг. — Что ты сделал… со мной? — Ох, Мин-Мин. Моя игра не только заставила тебя возжелать меня, но и… — ТЫ! — зарычал Альфа, взмахнув саблей. Но в глазах его начало двоиться, мир вокруг поплыл. Альфу затошнило, и он лишь взглянул на некогда любимого омегу. Тот гнусно ухмылялся, смотря на истинную пару, что медленно умирал. Мир вокруг окрасился кровью, перед глазами поплыло, а в ушах зазвенело так громко, что Вэй Усянь едва сам не погиб, закричав от боли в воспоминаниях мужчины, готовый схватиться руками за собственную голову. Альфа рухнул на колени, заваливаясь на бок. Он видел только ревущего Не Хуайсана, который вдруг откуда-то появился там, едва заметно ухмыляющегося Цзинь Гуанъяо и Лань Сиченя, что произнес: «Он мертв…». Но на этом воспоминания не окончились. Вэй Усянь увидел уже знакомое лицо. «Сюэ Ян», — с рычанием подумал омега, смотря на то, как этот босяк покручивает в руке Басю Не Минцзюэ, осматривая мужчину, что лежал на каком-то столе. Из тени выплыла нежная и стройная фигура, которая склонилась над мужчиной, смотря на Не Минцзюэ. Цзинь Гуанъяо взглянул на сумасшедшего друга, который уже готов был орудовать саблей. Сюэ Ян прикусил клычком нижнюю губу, ухмыльнувшись и взглянув на товарища. Мэн Яо коротко кивнул, выпрямился, отходя от стола подальше, а Сюэ Ян занес саблю, одним ударом отрубая мертвецу голову.***
Вэй Усянь был в полнейшем шоке. Он и не представлял, что он сумеет найти голову Не Минцзюэ, увидит его смерть и столь интимные подробности его жизни. Цзинь Гуанъяо изменял и своему соулмейту, и Лань Сиченю, которого Вэй Ину было нисколько не жаль. Этот омега не имел ни крохи совести, он помыкал, манипулировал, даже Не Минцзюэ, который увидел это слишком поздно. Который доверился и снова пострадал. Ему разбили сердце раз, а во второй убили, лишь из-за убийственной зависти и ревности! Вэй Усянь даже не представлял, что может сделать Цзинь Гуанъяо с Цзян Чэном, который не доверял этому омеге и близко не подпускал. Этот омега шел по головам, он выбрался из грязи в правители Ланьлином, да еще и взял на себя пост Верховного Заклинателя, за это стоило его уважать, но столь ужасные методы, жестокость и полное отсутствие морали заставляли ненавидеть его и презирать. Вэй Ин никогда не осуждал людей за их действия, но здесь он не мог иначе. Из-за Цзинь Гуанъяо разрушилось счастье Цзян Чэна, из-за него умер Не Минцзюэ и ушел его соулмейт. Омега боялся представить, что стало бы, если бы Цзинь Гуанъяо узнал о Чженйи. Убил бы? Или же сделал так, чтобы Лань Сичень никогда о нем не узнал? Вэй Усянь поблагодарил самого себя за то, что он не проболтался никому, как и благодарен был Не Минцзюэ за то, что и он держал язык за зубами, как и Не Хуайсан. Он вздрогнул, замирая, ведь послышались тихие шаги. После того, как супружеская пара возлежали вместе на кровати, а Лань Сичень постепенно уснул, то Цзинь Гуанъяо бесшумно встал на ноги, надевая лишь один слой ханьфу, убирая свои длинные волосы за спину, отправляясь в свою личную сокровищницу. Войдя в нее через зеркало, омега подошел к накрытой черным полотном полке, убирая ткань, чтобы взглянуть на того, кто все еще был в его мыслях. Но глава клана Цзинь совершенно не ожидал увидеть бумажного человечка. Он распахнул глаза, резко схватив один из мечей от мертвого адепта из клана Вэнь. Мужчина замахнулся, пытаясь перерубить к черту этого бумажного человечка. И все бы ничего, если бы этот бумажный человечек не вытащил запечатавшийся меч Вэй Усяня — Суйбянь, из ножен, чтобы отбиться от него. Омега распахнул глаза, опуская меч и отпуская этого человечка восвояси, нервно ухмыльнувшись и посмеиваясь. «Ха… это… Старейшина Илин? Неужели… Ха…», — подумал Яо, а затем медленно перевел взгляд на голову Не Минцзюэ, спрятанную на полке. Омега нежно огладил щеку головы мертвеца, пока он следил за соулмейтом своими белыми глазами. Гуанъяо усмехнулся. — Следишь за мной? Злишься? — прошептал он. — Надеюсь, тебе хорошо там, где ты сейчас, — шепот сменился на змеиное шипение, а омега вызвал с помощью сигнального талисмана Су Шэ. И они стали быстро прибирать все темные артефакты, пока в его спальню не пришли ломиться заклинатели. Мэн Яо же притворился, что был в постели с Хуанем, нарочно открывая свою шею, что пестрила яркими засосами, показывая всем о том, что их прервали. Открыв фусума, пара застала Мо Сюаньюя, который был вместе с другими главами кланов и Лань Ванцзи. Гуанъяо несильно улыбнулся. — Чем мы можем быть полезны в столь поздний час? Что случилось, раз вы пришли все сюда? — Хотим объяснений, — Вэй Усянь нахмурился, посмотрев на Лань Сиченя, чуть кивнув ему, показывая, что их план сработал, отчего в глазах Лань Сиченя мелькнула боль. — Позвольте спросить у вас про вашу тайную комнату. — Глава Цзинь, прошу вас, мы понимаем, что вы довольно долго не виделись со своим мужем, но не могли бы вы прикрыться? — произнес глава клана Яо и указал на свою шею, как бы намекая на шею Гуанъяо, которая вся пестрела яркими отметинами главы Лань. — О какой тайной комнате идет речь, Яо? — Лань Сичень перевел взгляд на мужа, накрывая Яо своими верхними одеждами, скрывая его шею. — О той, что таится за большим янтарным зеркалом, — произнес Ханьгуан-цзюнь, смотря на брата. Он верил собственному омеге беспрекословно. Мэн Яо прижался к своему любимому мужу, изображая из себя слабого омегу, отчего Хуань укрыл его теперь и своими руками, прижимая к себе, пусть и смотрел недоверчиво и с болью. — На что вы намекаете? — омега свел стрелки бровей вверху. — А-Сан, и ты тоже хочешь, чтобы я что-то показал? — глава клана Цзинь посмотрел на младшего омегу, которого он считал за младшего брата. — Хватит юлить, глава Цзинь, — Вэй Ин нахмурился. — Раз вам нечего скрывать, то покажите нам ваше зеркало и тайную комнату. — У каждого Ордена есть своя личная тайная сокровищница! — один из заклинателей встрял в разговор, а остальные заклинатели поддакнули, осмыслив его слова. Ханьгуан-цзюнь узнал его — это был Су Шэ. Его изгнали из клана Лань после событий на горе Муси, когда он решил примкнуть к Вэнь Чао, чтобы спасти свою шкуру. — Даже если у главы Цзинь есть такая комната, то в этом нет ничего плохого. — Прошу… — Яо глубоко вздохнул, мягко отстранившись от мужа. Он пригласил некоторых глав в свою спальню, направившись в сторону зеркала, а Цзэу-цзюнь отправился за мужем, надеясь, что Мо Сюаньюй ошибся. Но червь недоверия заставил его задуматься. Сичень испытывал внутри самую что ни наесть бурю эмоций, большую часть из которых составлял страх. Он боялся, что Яо окажется совсем не таким, каким он предстает своему мужу и что все злодеяния, на которые говорили его брат и Мо Сюаньюй, по праву принадлежат ему. Альфа боялся открыть глаза и предпочитал оставаться слеп, ведь иначе его сердце будет разбито. Когда Яо открыл тайную комнату за зеркалом, то Лань Хуань прошел в нее вместе с Вэй Ином и Ванцзи, осматриваясь. Кроме как старых реликвий, каких-то бумаг, свитков и пары мечей на подставках в этой комнате ничего не оказалось, из-за чего Сичень испытал огромное облегчение. — Что же вы хотели нам показать, господин Мо? — спросил Су Шэ. Лань Ванцзи осмотрел комнату, замечая на подставке Суйбянь, который он искал много лет, но так и не нашел, а тот, оказывается, находился у Гуанъяо, словно трофей. Альфа посмотрел на мужа, который искал что-то взглядом, но явно не мог найти. Лань Чжань нахмурился, «Гуанъяо снова обвел нас вокруг пальца», — подумал он, взглянув на омегу. Вэй Усянь нахмурился, осматривая эту комнату, которая была изменена. Здесь больше не было артефактов, которые могли быть использованы во зло и которые доказывали вину Гуанъяо во многих преступлениях, в особенности в том, что он убил Не Минцзюэ. — Но здесь… было… — Что здесь было, господин Мо? — Гуанъяо улыбнулся. — Или вернее сказать… господин Вэй? — взгляд сталь стальным, а омега сделал шаг ближе к Хуаню, который смог бы защитить его при случае. вскинул взгляд на омегу, затем осматривая заклинателей, которые зашептались. «Что? Вэй Усянь? Старейшина Илина? Он ведь мертв…». — Кто-то пробрался в эту комнату при помощи темного искусства в виде бумажного человечка. И когда я попытался понять в чем дело, то на меня напали с Суйбянем. А все знают, что Суйбянь запечатался, когда умер Старейшина Илина. Может быть, господин Мо докажет нам, что он не Вэй Усянь? — глава клана Цзинь сорвал Суйбянь с подставки, кидая его Мо Сюаньюю. Он прищурил глаза, «Давай же. Докажи это». — Почему я должен делать это? — Вэй Усянь поймал свой меч, сжимая его в руке, сглатывая, чувствуя, как по спине пронеслись мурашки. — Чтобы доказать нам, что ваши помыслы чисты, — Яо вновь улыбнулся. Вэй Ин медленно вынул из ножен меч, отчего все заклинатели отшатнулись, а Не Хуайсан упал в обморок, не выдержав потрясения. — Стража! — Ляньфан-цзунь повысил голос. — Здесь Старейшина Илина! — Гуанъяо спрятался за Хуанем, когда заклинатели кинулись на Вэй Усяня, вытаскивая свои мечи. Вэй Усянь отбивал атаки, стоя спиной к спине с Ванцзи, затем посмотрев на него безысходным загнанным взглядом, поджимая губы и выбегая из комнаты при подвернувшемся моменте, а следом за ним побежал и его Альфа. Лань Сичень обеспокоенно посмотрел вслед убежавшим Ванцзи и господину Вэю, за которыми побежали другие заклинатели. Альфа сжал руки в кулаки. — Зачем же ты так, Яо? — он повернулся к мужу, смотря обреченным взглядом. — Теперь в мире заклинателей поднимется шумиха, все снова начнут охоту за молодым господином Вэем. Ты не знаешь через что прошел мой брат и как он ожил, когда узнал, что молодой господин Вэй вернулся. Теперь все начинается сначала. Я не могу все так это оставить, — мужчина выбежал из комнаты, подхватывая Шуоюэ и наскоро завязывая на себе одежды, прыгая в сапоги и выбегая из спальни. Лань Ванцзи выбежал из дворца, хватая Ина за руку и сбегая вместе с ним по лестницам, но снизу к ним уже бежали адепты клана Цзинь, преграждая путь. Альфа, совсем не страшась, встал рядом с любимым омегой, поднимая Бичэнь и хмуро смотря на окруживших их заклинателей. — Ханьгуан-цзюнь, отойдите от Старейшины Илина. Это ведь очевидно, что он околдовал вас своими темными чарами! Альфа нахмурился сильнее, а после ощутил сильный толчок со стороны любимого мужа, ведь тот оттолкнул Альфу от себя. Лань Ванцззи посмотрел на Вэй Усяня, а тот лишь произнес: — Лань Чжань, отойди. У тебя и так было много проблем из-за меня. Лань Ванцзи крепко взял мужа за руку, прижав его к себе, защищая от всего мира. — Я рядом с тобой однажды и навсегда, — тихо произнес мужчина, посмотрев в любимые глаза, такие родные, далекие, забытые. Он сжал омежью руку в своей сильнее, мягко улыбнувшись, едва заметно, что незнающий даже не увидит. От слов возлюбленного глаза Вэй Ина заслезились. Он не сдержал облегченной счастливой улыбки, ведь такой поступок мужа был невероятно приятным. Вэй Усянь знал, что теперь Лань Ванцзи всегда будет рядом, поможет, поддержит, всегда встанет на его сторону. Не было больше так, как раньше. Не было всех правил клана для него ради этого омеги, не было ничего, что смогло бы остановить его. Вэй Ин посмотрел на любимого Альфу, крепко сжимая его ладонь в своей, борясь с желанием крепко его обнять и поцеловать. У них еще будет время, если они сбегут отсюда. Омега поднял взгляд на сбежавших за ними заклинателей, главу клана Лань и следом Ляньфан-цзуня. Вэй Усянь тихонько выдохнул, понимая, что все это подстроено. Довольно прекрасно спланировано. Цзинь Гуанъяо остался безнаказанным, он был уверен, что Цзэу-цзюнь поверит ему, но все было совсем не так. Вэй Ин видел это во взгляде мужчины, который не желал поднимать меч, стоял подальше от мужа, повернувшись к нему спиной, чтобы не смотреть. Затем Вэй Ин перевел взгляд на Цзинь Лина, который тоже был здесь, ведь пока пара бежала от разъяренных заклинателей, то он успел ранить Ушансе-цзуня, услышав, что он и есть Старейшина Илин. Остальное произошло, словно в тумане. Вэй Ин помнил мечи, наставленные на него и Лань Чжаня, помнил обвинения со стороны Цзинь Гуанъяо, видел слезы Цзинь Лина. И после того, как супруги снова сбежали, вокруг Вэй Усяня была лишь темнота, сильные руки и шепот любимого голоса, который молил его держаться.Продолжение следует…