Всего лишь омега?

       Вэй Усянь очнулся от тихих голосов, приоткрыл медленно глаза и почувствовал себя в объятиях мужа. Они сидели в лодке, которая дрейфовала в озере, полном еще не созревших кувшинок лотосов, что тянули свои корни от самого дна. Лань Ванцзи прижимал к себе омегу, согревая его своими руками и духовной энергией, что хватало на них двоих. Раньше не было подобного, Вэй Усянь почувствовал перемену настроения своего Альфы, но не мог понять, в чем же было дело. Только взглянув на Вэнь Нина, у которого не было в руках Суйбяня, он догадывался, что могло произойти. Но отмел эту мысль и повернулся к любимому, вытягивая губы трубочкой, в которые его с радостью чмокнули. Лань Ванцзи крепче обнял мужа и прикрыл глаза, но затем выпустил из объятий омегу, который склонился к воде, проводя по ней ладонью. Хотелось убраться подальше от Пристани Лотоса, но пока что они решили передохнуть в окрестностях Юньмэна, в небольшом городке Юньпин, название которого Вэй Ин видел в документах Мэн Яо. Стоило проверить, что же он там прячет.        Сойдя с лодки, пара решила отправиться найти постоялый двор, чтобы немного отдохнуть, а после отправиться в то место, которое было указано в документах Цзинь Гуанъяо. У Вэй Усяня была хорошая память на такие вещи, он точно знал, что это место принадлежало ему, но почему в Юньмэне? Почему не в Ланьлин Цзинь? Остановившись на постоялом дворе и заплатив хозяину, пара отправилась в то место, что оказалось вполне себе процветающим храмом. Храм принадлежал богине Гуаньинь. Встретить храм посреди города было странно, ведь обычно их строили в горах, чтобы быть поближе к Небесам, и молитвы достигали ушей богов. Вэй Усянь переглянулся с Лань Ванцзи, а тот лишь кивнул, без слов говоря, что именно этот адрес он видел в бумагах. Войдя в храм, который был не таким уж и большим и состоял из трех зал, пара решила осмотреть его, на что ушло не так уж и много времени. Повсюду в воздух взвивались струйки дыма благовоний, то и дело звучали удары деревянной рыбы. Супруги вошли в последнюю залу, посвященную Богине Милосердия Гуаньинь, как им навстречу тут же вышел монах и поприветствовал странников молитвенным жестом. Лань Ванцзи и Вэй Усянь поклонились монаху в ответ, сложив руки ладонями вместе.        — Обычно храмы строят в горах. Те же, что построены на равнине или в городе встречаются редко.        — В городской суете иногда стоит отбросить мирские заботы и помолиться, — служитель храма улыбнулся. — Попросить у богов прощения и благословения, — мужчина сложил руки перед собой, убрав в широкие рукава. — Этот храм был построен не так давно для богини милосердия Гуаньинь. Он посвящён лишь ей.        — Кажется, ваш храм пользуется большим успехом среди жителей. Сюда каждый раз заходит новый прихожанин, — произнес Вэй Усянь.        — Истинно так. Даже странствующий путник заходит сюда, чтобы помолиться и поставить палочки благовоний. Но с сегодняшнего вечера наш храм закроется на несколько дней. Нужно будет подлатать крышу и покрыть новой краской облупившиеся колонны.        — Вот оно как, — Вэй Ин осмотрел храм. — Храм действительно нуждается в небольшом ремонте, — он улыбнулся. — Что ж, мы пойдём. Спасибо вам, — омега развернулся вместе с мужем, уходя прочь, раздумывая над словами монаха. — Ты видел? В зале стоят защитные поля, будто что-то пытаются уберечь от народа. Или народ от этого чего-то. Предлагаю пойти туда ночью, когда там никого не будет и мы сможем все осмотреть.        Лань Ванцзи кивнул, молча соглашаясь с любимым. Он тоже заметил несколько странностей в этом храме, а также сам храм, как место выкупки Цзинь Гуанъяо было странным. Цзинь Гуанъяо нельзя было назвать религиозным человеком. Он никогда не молился, не жег благовония за своих близких, даже храмы не посещал никогда, предпочитая просто отмалчиваться или улыбаться. В этом храме явно спрятано то, что он хочет теперь достать, а что именно им и предстояло узнать. Вскоре, вернувшись в свою комнату на постоялом дворе, а также прикупив еды и вина, пара решила скоротать время за небольшим свиданием, которое они провели в Юньпине, а также Вэй Усянь немного поспал, чтобы восстановить силы из-за беременности. Но ночью они отправились в тот храм.        Вэй Усянь не знал, что именно они увидят. Предполагал, что творятся какие-то темные дела, но там пара увидела какие-то строительные работы. И правда, место принадлежало Цзинь Гуанъяо, который стоял во дворе, а рядом с ним стоял Лань Сичень, который был слегка отстранен. Лань Ванцзи сначала был очень озадачен, насупился, не понимая, что происходит, думая, что брат мог всех предать, но Вэй Ин остановил его, указав на то, что у Цзэу-цзюня нет духовных сил, а значит, он также в плену. Просто обращались с ним получше, чем с детьми на горе Луаньцзан. И убивать не собирались.        Все то время, что Цзинь Гуанъяо держал своего же мужа в собственном плену, он чувствовал себя просто чудовищем. Хотя бы из-за того, что Хуань смотрел на него так осуждающе. Омега глубоко вздохнул, в очередной раз чувствуя на себе взгляд любимого. Он посмотрел на мужа, чуть улыбнувшись.        — Не злись на меня, любимый. Это… так вышло, — тихо произнес он, а затем посмотрел на рабочих, приказывая им уже холодным тоном поторопиться.        — А-Яо, ты зашел так далеко, — Сичень смотрел на Гуанъяо, который стоял напротив него, а сами они находились на внутреннем дворе храма.        С тех самых пор, как все узнали правду о Цзинь Гуанъяо, Лань Сичень находился в качестве «заложника», хотя это очень громко было сказано. Гуанъяо не обращался с мужем, как с пленником, не запирал в темнице, он просто держал его рядом с собой и постоянно хотел его одобрения. В погоне за славой и властью А-Яо был беспощаден, и все те беды и горести, что он причинил, все те люди, которые погибли от его руки и по его вине были лишь путем к славе и признанию всех его имени, как не простого сына шлюхи, а Главы Ордена Ланьлин Цзинь. Узнав своего названного брата, своего возлюбленного с этой стороны, Лань Сичень, наконец, понял, почему Не Минцзюе всегда относился к Гуанъяо с подозрением — Чифэн-цзюнь видел его насквозь, в то время как Хуань был слеп и отуманен его невинным, на первый взгляд, образом прилежного воспитанного юноши. И сейчас он испытывал разочарование. Как и в себе, так и в Цзинь Гуанъяо.        — Разве все это стоит стольких свеч?        — Любимый, каждая игра стоит свеч, — омега улыбнулся, смотря на мужчину. — Ты вырос в именитом Ордене и не знаешь, что мне пришлось пережить в раннем возрасте. Когда тебя и за глаза и в лицо называют сыном шлюхи, хотя ты в этом не виноват. И я лишь взял то, что по праву принадлежит мне, — Гуанъяо подошел к Сиченю ближе, смотря на того снизу-вверх, ведь он был выше него. — Я всегда восхищался тобой, Сичень. Как заклинателем, как главой Ордена, как мужчиной. Жаль, что мне ты предпочел Цзян Ваньиня.        — Яо, о чем ты? — Сичень удивленно распахнул глаза.        — Не придуривайся, — холодно произнес Мэн Яо. — Не притворяйся дураком и из меня дурака не строй. Я весьма проницателен в человеческих чувствах и эмоциях, и я знаю, что ты снова испытываешь влечение к Цзян Ваньиню. Ты его соулмейт. Поэтому глава Ордена Цзян и ненавидит меня. Ревность съедает его.        — Твоя проницательность тебя подвела, А-Яо. Меня с Цзян Ваньинем связывают лишь формальные отношения.        — Конечно, — Гуанъяо вновь улыбнулся. — И те объятия на заднем дворе Башни Кои тоже были абсолютно формальными.        Лань Сичень слегка нахмурился, а после отвернулся от Лянфан-цзюня, не желая продолжать этот разговор. Гуанъяо вдруг крупно вздрогнул, услышав шорох. Он нахмурился, осматривая ограду храма.        — Поторопитесь там!        — Там твой брат, — шепнул Вэй Усянь, а после прижался к черепице ограды ближе, стараясь сделать так, чтобы их не увидели. Они сидели за оградой, слушая разговоры и раздумывая как бы незаметнее проникнуть внутрь. Но вблизи послышался лай собаки и Вэй Ин вздрогнул, побледнев и едва не свалившись, отчего послышался стук черепицы. За собакой послышался голос юного заклинателя, в котором омега узнал своего племянника. — Цзинь Лин…        — Фея, а ну вернись! Чертова псина! Чего ты расшумелась?! — Цзинь Лин бежал за собакой-оборотнем, которая остановилась у ворот храма, продолжая лаять. Юноша остановился рядом, взглянув вверх на ворота. — А ну хватит шуметь! Что на тебя вообще нашло?! Что там? — парень подошел к воротам, приближаясь к ним и пытаясь разглядеть что-то через щель.        Цзинь Гуанъяо чуть нахмурился, указав буддистам на то, чтобы они вскинули луки со стрелами и приготовились. Вэй Усянь и Лань Ванцзи напряглись, темный заклинатель уже прошипел про себя, что же тут забыл этот ребенок. Мэн Яо слушал голос А-Лина, который бродил за воротами, уже подняв руку, переводя на Сиченя взгляд, который испуганно выдохнул. Лань Сичень посмотрел на ворота храма, услышав лай собаки-оборотня, а после заметил, как Гуанъяо поднимает руку, чтобы монахи подняли луки и натянули стрелы, готовые в любой момент выстрелить в юношу. В светлых глазах промелькнул ужас.        — А-Яо, это ведь твой племянник!        — Ты думаешь, что я причиню вред своему племяннику? Нет, если он будет молчать.        Цзинь Лин взобрался на крышу, карабкаясь по черепице, а когда из-за ограды высунулась чернявая голова племянника, то один из буддистов метнул в него стрелу, но громкий вскрик: «А-Лин, беги!», привлек внимание главы клана Цзинь больше. Он посмотрел на Вэй Усяня, который приземлился во дворе храма, затем чуть улыбнувшись.        — Приятно видеть вас в здравии, господин Вэй. А где же Ханьгуан-цзюнь? — легким взмахом руки он указал рабочим на ворота, чтобы те поймали А-Лина.        — Его тут нет! — но вопреки словам молодого господина, за его спиной промелькнули белые одежды — это Лань Чжань приземлился рядом со своим мужем.        Лань Сичень посмотрел на Вэй Усяня, который словно был вездесущ и этим очень походил на Ванцзи, ведь тот последние десять лет тоже всегда появлялся там, где был нужен. И раз он был здесь, то и его брат тоже был здесь. Лань Чжань, наставляя на Гуанъяо Бичэнь, ведь в его руках оказался молодой господин Вэй, придушенный острой леской, хмурил брови и был серьезен, как никогда. Цзинь Гуанъяо был ловок и хитер, он сразу же принял меры, чтобы никто не помешал его планам, о которых Лань Сиченю он не рассказал, просто усыпил и запечатал духовные силы. На время. Сейчас, если хотя бы одно неловкое движение, то господин Вэй мог расстаться с жизнью. Сичень прикрыл глаза, слегка покачав головой. «Каким же раньше я был слепцом. За этой доброй улыбкой скрывался самый настоящий демон». В Альфе все еще боролись две стороны: одна говорила, что Гуанъяо самый настоящий злодей, а вторая учтиво подсказывала, почему именно он так поступил, ища тому оправдания. Но все же Лань Хуань больше не мог оставаться в стороне, не выдержал и воскликнул:        — Яо, прошу тебя, перестань! — в голосе промелькнула боль, а светлые глаза блеснули. Его сердце рвалось на самые маленькие части, обливаясь кровью. — Можно обойтись без всех этих жертв. Я отдам тебе свое место, свою власть, свое признание, если ты этого так желаешь. Только прошу, перестань, — прошептал Альфа, смотря на любимого, а по щеке скатилась слеза.        Лань Ванцзи нахмурился сильнее, твердо держа острие меча нацеленное на Гуанъяо, а когда тот неаккуратно дернулся, посмотрев на Сиченя, то леска впилась в нежную кожу Вэй Ина, пустив кровь. Альфа испуганно дернулся, слегка распахивая глаза, а в светлой радужке засиял страх. Он не мог потерять того, кого ждал столь долгое время, а также и их нерожденного ребенка. Цзинь Гуанъяо нахмурился. Его начинала раздражать эта ситуация.        — Хуань, дорогой, думаешь, сейчас, когда все рушится, мне нужно признание? Нужна власть? Сейчас мне нужно только… — омега замолчал, затем взглянув на Лань Ванцзи, который то и дело порывался подойти к Вэй Усяню. Он сильнее сжал леску в своих руках, натягивая ее, отчего она вошла в нежную кожу тела Мо Сюаньюя. — Опусти меч. И перекрой свои духовные каналы, иначе Старейшина Илин отправится в небытие уже во второй раз, но во второй раз не вернется!        — Лань Чжань, — Вэй Усянь сглотнул, смотря на любимого, который держал в руке меч. — Плевать на меня, сделай то, что должен! — стрелки бровей сошлись вверху, а он вновь сглотнул, чувствуя как к глазам подкатывают слезы.        Цзинь Гуанъяо внимательно следил за тем, как Лань Ванцзи лично запечатывает свои духовные силы, убирая меч в ножны. Тогда он отпустил Вэй Усяня, толкнув его к Лань Ванцзи, который с нежностью поймал своего омегу. Мэн Яо незаметно спрятал леску в рукав, оборачиваясь. Внутрь завели Цзинь Лина, который брыкался и явно не хотел сюда идти. Гуанъяо отпустил Вэй Усяня, а с неба стал капать первый дождь. Когда загремел гром, то Гуанъяо учтиво указал на храм, пригласив всех войти. Вэй Усянь кинулся к Лань Чжаню, падая в его руки и крепко обнимая.        — Лань Чжань… Мой Чжань, — он потерся носом о плечо мужа, прикрыв глаза и прижавшись к нему плотнее, ужасно боясь за него. Взяв любимого за руку и прижавшись к нему, они вместе отправились в храм.        — Цзинь Лин, ты ведь понимаешь, что сейчас лучше не кричать и не вырываться? — Яо улыбнулся племяннику. — Все будет хорошо. Я ничего с тобой не сделаю, если ты не будешь кричать. Где собака? — уже обратившись к монахам, спросил Цзинь Гуанъяо.        — Не смогли поймать, — виновато ответил служитель храма.        — Найти собаку и убить, — Цзинь Гуанъяо не обратил внимания на вскрик А-Лина, затем вновь слащаво улыбнувшись. — А-Лин, ты ведь не хочешь, чтобы твой дядя сделал тебе больно? Нет? В таком случае, будь хорошим мальчиком и молчи, ладно? — он ласково погладил племянника по щеке. Омега подошел к Сиченю, ласково погладив его по плечу, затем беря под руку, но Альфа резким движением вырвал свою руку, отвернув голову, направившись следом за супругом внутрь храма.        — Вэй Ин, ты в порядке? — обеспокоенно произнес Лань Ванцзи, осмотрев любимого, а также порез от лески на его шее, облегченно отмечая, что тот не был глубоким и больше был похож на царапину.        — Я в порядке, Лань Чжань, — Вэй Ин улыбнулся и посмотрел в спину Лань Сиченю, чуть нахмурив брови. — Почему твой брат позволяет ему потакать собой? Неужели он не видит, к чему все это ведет? — их грубо стали пихать в здание храма его служивые, поэтому паре ничего не оставалось как войти внутрь.        Войдя внутрь, они сели у колонны вместе с Лань Сиченем напротив, в позу лотоса. Лань Ванцзи стал наблюдать за тем, что же делает Гуанъяо, после замечая, что Сичень отправился в медитацию, видимо, чтобы не видеть весь этот ужас. И знал бы он как сильно он ошибался.        — Чего же теперь ты добиваешься? — Вэй Усянь посмотрел на Цзинь Гуанъяо, хмуря брови.        — Терпение, господин Вэй, — улыбнулся Цзинь Гуанъяо, замечая, как Лань Ванцзи сжал ладони в кулаки. — Кажется, вы лишились своего терпения после воскрешения Старейшины Илина, Ханьгуан-цзюнь, — омега взглянул на Вэй Усяня, а затем вновь на своего любимого мужа. Он улыбнулся, подходя к Сиченю, осторожно поправляя его налобную ленту. — Как только я все закончу, то все будет хорошо. И вам никто не причинит вреда, мне попросту нет для этого смысла, — Гуанъяо посмотрел на пару, а затем на племянника, который был бледен и взволнован.        Лань Сичень слегка дернулся, но глаз не открыл, проигнорировав омегу. Мэн Яо нахмурился, а после омега обернулся на то, где шли работы за статуей. Он направился туда, чтобы лично контролировать процесс. Вэй Усянь прищурился, затем скользя взглядом по статуе, продолжая отмечать ее сходство с Цзинь Гуанъяо.        — Больной, — он чуть нахмурился, «Это сделано для того, чтобы ему поклонялись? Какой ужас». Он посмотрел на Цзэу-цзюня, который пребывал в медитации, чтобы, скорее всего, восполнить силы. Они им еще могли понадобиться. — Лань Чжань, обними меня, — омега улыбнулся, прижавшись к супругу. — Прохладно что-то, — после этого он стал внимательно следить за тем, что делает Мэн Яо, надеясь так скоротать время.        Цзинь Лин присел рядом с Цзэу-цзюнем, чувствуя более-менее себя в безопасности. Он глубоко вздохнул, а после сглотнул.        — Мой дядя придет нас спасти… я уверен. Рано или поздно он поймёт, что что-то нечисто и Фея приведет его.        Лань Сичень приоткрыл глаза.        — Отсюда до Пристани Лотоса несколько часов ходьбы. Твой дядя просто не успеет вернуться вместе с Феей, даже если она добежит до туда, — он тихо вздохнул. Его духовные каналы все еще были запечатаны. Альфа не понимал, как же Гуанъяо опоил его специальным порошком, перекрывающим каналы с духовной силой, подсыпав его мужу в чай. Порошок был довольно сильным, а потому Лань Сичень был без духовных сил уже несколько дней. Он посмотрел в сторону, где монахи что-то усердно копали. — Что ты хочешь найти, А-Яо? — судя по тому, как омега был взволновал, он чего-то очень боялся и хотел удостовериться, что все идет по его плану. Гуанъяо улыбнулся и произнес, чтобы все набрались терпения.        События принимали интересный оборот, так подумал Вэй Усянь, когда через некоторое время в храм вошел Су Шэ, неся не плече хрупкое тело Не Хуайсана, которое свалил рядом с Лань Сиченем. Цзинь Лин вздрогнул, когда громыхнул гром, а потом подскочил.        — Глава Ордена Не! Что вы с ним сделали?!        — Всего лишь дотащил до сюда, — мужчина нахмурился. — Он что-то рыскал тут в округе, а как увидел меня, так упал в обморок, — заклинатель фыркнул, подходя к Гуанъяо, улыбнувшись ему. — Я сделал все, как вы приказали. Но собаку поймать не удалось.        Гуанъяо улыбнулся.        — Спасибо, мой друг, — глава Ордена Цзинь посмотрел на пленников, а потом и на бессознательного Хуайсана. — Что ж. Народу становится все больше. Нужно поскорее закончить. Пошевеливайтесь.        Вэй Усянь выглянул из-за спины мужа, смотря на Хуайсана, а после прижался к Лань Ванцзи, крепче обнимая и вздыхая.        — У меня даже меча с собой нет, — шепнул он. — Мои духовные силы при себе, но они бесполезны без флейты и меча.        — Никто никогда не становится бесполезным, — чуть повернулся к нему Лань Ванцзи. — Даже если у тебя нет ни меча, ни флейты, у тебя остаешься ты сам. Ты всегда мог придумать какое-то заклинание, так сделай это снова. Я верю в тебя, Вэй Ин.        Лань Сичень посмотрел на Хуайсана, который очутился здесь невесть каким образом, ведь он бы явно не покинул Пристань Лотоса по собственному желанию. Как бы он не уважал Не Хуайсана, все знали, что он был довольно труслив, да и духовные силы его были весьма слабы. И как бы не пытался Не Минцзюэ воспитать его, ничего из этого так и не вышло. Цзэу-цзюнь приложил два пальца к шее мужчины, щупая пульс.        — С ним все в порядке. Просто обморок, — он убрал руку, а дождь за дверьми храма разошелся в самую настоящую бурю с громом, молнией и сильным ветром. Альфа посмотрел на Ванцзи и Вэй Ина, которые сидели вместе, держась за руки и тихо переговариваясь. Они гармонировали друг с другом слишком хорошо, и даже сейчас не могли отстраниться. Настолько их любовь была сильна. Он тихо вздохнул, подумав о том, что все могло было бы быть иначе, сделай он правильный выбор.        Вэй Усянь уже заскучал, покручивая в руке найденную соломинку и поглаживал свой животик, скользя по нему пальцами и пользуясь мизерными духовными силами, чтобы прочесть состояние. После его нервных потрясений и падений он беспокоился о том, что с ребенком могло что-то произойти. Лань Сичень, слегка улыбнувшись, наблюдал за парой, ведь он был рад за брата, что он снова обрел свое счастье и скоро их семья пополнится. Если все не окончится трагично для них и для самого Сиченя. Рядом зашевелился Не Хуайсан, который не понимал, что происходит, присел на полу и взялся за голову. Альфа тихо вздохнул и закрыл глаза, пока на улице не послышались звуки битвы. На мгновения все стихло, Цзинь Гуанъяо напрягся и взмахнул рукой, безмолвно приказывая своему служивому псу проверить, а когда Су Шэ отправился на разведку, то двери резко распахнулись, а в них оказался тот, кого никто не ожидал увидеть здесь.        Цзян Чэн вошел в храм твердой походкой, бросая на землю красный зонт, которым укрывался от начавшегося дождя. Во второй руке его сверкнул Цзыдянь, который был выпущен из кольца в кнут. За спиной Саньду-шэншоу оставалось кровавое месиво из убитых им прислужников храма, что посмели пойти наперекор этому омеге. Цзян Ваньинь нахмурился, когда Су Шэ, поднявшись на ноги, рванул на него с криком, замахнувшись, но глава клана Цзян был сильнее, быстрее и умнее. Он активировал Цзыдянь, что с треском молнии, одним ударом отбросил Су Шэ куда подальше, оглушая его и направляясь к Цзинь Гуанъяо. Вэй Усянь распахнул глаза, искренне удивившись, что его бывший брат оказался здесь.        — Глава Ордена Цзян, — Цзинь Гуанъяо слащаво улыбнулся. — Какой сюрприз. Не знал, что и вы сюда забредете, — омега вынул свой меч, который ремнем был опутан вокруг пояса. В фехтовании он был не так силен, как этот сильный омега, а поэтому главным оружием, как и всегда, были слова. Как бы не хотел Цзинь Гуанъяо, но Цзян Ваньиня он мог вывести из равновесия лишь своим языком. Этот ублюдок, которого он так ненавидел, был непробиваем, а потому стоило как можно скорее вспомнить все, чтобы использовать это против него.        — Отпусти моего племянника и этих троих, — Цзян Чэн прошипел не хуже змеи, брезгливо осматривая этого сына шлюхи, вынимая Саньду, кинувшись на мелкого заклинателя. Ждать он больше не мог, хотелось выпустить врагу кишки.        — Зачем же вы так грубо, глава Цзян? — Мэн Яо отбил удар Саньду, что был довольно силен, отпрыгивая назад. Цзян Ваньинь и правда был силен не только в фехтовании, но и силе духа, потому нужно было как можно скорее придумать путь отступления. — Давайте же сядем и все спокойно обсудим, — Ляньфан-цзунь дежурно улыбнулся, вновь уворачиваясь от удара меча заклинателя, проскальзывая под его рукой и вскользь раня омегу острием своего меча, распарывая дорогие ткани его одежд и кожу, отчего на пол храма закапала кровь.        — Цзян-сюн! — обеспокоенно вскрикнул Не Хуайсан, закрывая рот ладонями, сидя рядом с Цзэу-цзюнем, уже окончательно придя в себя.        Лань Сичень не открывал глаз, продолжая медитировать, но прекрасно все слыша. Ему надоело сидеть сложа руки, надоело быть слабым и мягким, поэтому он, втайне от своего мужа, решил вернуть свои духовные силы, чтобы собственноручно положить всему конец. Альфа нахмурил брови. Еще немного.        Цзинь Гуанъяо скользнул в сторону Цзинь Лина, которому так не посчастливилось оказаться ближе к нему. Схватив племянника и разворачивая его лицом к Цзян Ваньиню, Мэн Яо ловко приставил к его шее свой меч, ухмыльнувшись.        — Я вам не советую, глава Цзян, — омега нахмурился. — Опустите меч и запечатайте свои духовные каналы.        Цзян Чэн нахмурился, сморщив нос. Искоса взглянув на Лань Сиченя, отчего морщинки лица разгладились, он вновь взглянул на Цзинь Гуанъяо, приподняв меч.        — Если хоть один волосок упадет с головы А-Лина — я сделаю так, что ты не найдешь выход из-под земли никогда, — прорычал Ваньинь. Цзыдянь засверкал ярче и он готов был напасть, как его резко осадили.        — Глава клана Цзян, разве вам не стыдно засматриваться на чужих мужей? — Цзинь Гуанъяо усмехнулся, не отпуская А-Лина, но и не делая ему больно. — Успокойся, А-Лин, я не сделаю тебе больно, если твой младший дядя не подойдет ближе. Кажется, раньше он был не так силен, — прищурился омега. — Что же заставило вновь вас наполниться духовными силами, если ваше Золотое Ядро было сожжено еще при нападении на Пристань Лотоса? Неужели был подарок судьбы? Или может… чье-то самопожертвование? — он скользнул взглядом на Вэй Усяня. — Я услышал, что в Пристани Лотоса обезумевший глава Цзян бегал с мечом Вэй Усяня и просил каждого достать его из ножен, но ни у кого не получалось, кроме него… а значит, ваше ли Ядро функционирует в дяньтяне? И кем вас признает меч Вэй Усяня?        — Я не… — Ваньинь задохнулся от злости и нахлынувшей боли. — Я не засматриваюсь на чужих мужей! Никогда! Это ты, мерзкое отродье, украл моего соулмейта! И мое Золотое Ядро…! — омега замолчал, когда Цзинь Гуанъяо вновь продолжил.        — Неужели? А ваш шисюн думает иначе, — Цзинь Гуанъяо посмотрел на побледневшего Вэй Усяня. — Знаете, Цзян Ваньинь, вы не только пытались соблазнить чужого мужа, да еще и прибрали к рукам все лавры Вэй Усяня при Аннигиляции Солнца, убили его собственноручно, а ведь он пожертвовал ради вас самым важным, — омега ослабил хватку на шее Цзинь Лина, видя как Цзян Ваньинь начал дрожать. Не мешкая, он сделал резкий выпад вперед, молниеносно оказываясь рядом с омегой, вонзая меч в его бок, смотря на него так холодно и злобно. — Поверьте мне, глава Цзян, я никогда не проигрываю, — прошептал Яо. — И никогда не отдам вам своего любимого. Он даже сам не уйдет от меня, потому что любит меня. А вы лишь навязаны ему природой, — он шептал прямо на ухо Цзян Ваньиню, пока тот схватился за меч Ляньфан-цзуня, пытаясь вытащить его. — Запечатайте свои духовные силы. И никто больше не пострадает.        — Это… ты, — прохрипел Цзян Чэн, — ты, дрянь, навязал ему этот бред о природе… ты…        — Да, я, — ухмыльнулся Цзинь Гуанъяо, сильнее вонзив меч в бок главе клана Цзян, упиваясь этим моментом. — Какая жалость. Сичень так любил тебя, но совсем не видел, что все это лишь природная связь. Любить можно кого угодно и он сделал свой выбор. Просто не сам.        — Тварь, — Ваньинь сжал до скрежета зубы, а когда мужчина отошел от него, вытаскивая свой меч, то Саньду-шэншоу прижал руку к боку, падая на колени, сплевывая кровь.        Ваньинь сморщил нос, скользя большим пальцем от груди до живота, рисуя печать, запечатывая свои духовные каналы, опираясь о статую. На его глаза навернулись слезы, ведь его ударили по самому больному. По тому, что случилось не так давно, ведь он узнал страшную правду о Вэй Усяне, а также и по тому, что в нем никогда не видели омегу. Он узнал то, почему вдруг Лань Хуань отвернулся от него. Просто поддался на манипуляции этого ублюдка, поддался на сладкие речи, поверил, как ребенок. Ваньинь опустил голову, глотая собственные слезы.        Все произошло так быстро и стремительно, что Лань Хуань едва поспевал за происходящим. Главной слабостью Цзян Чэна были слова, что также являлось сильной стороной Цзинь Гуанъяо. Он мог легко заговорить любого, как лестью, так и тем, что человек слышать не хочет, но является правдой. От этого Цзян Чэн и потерял сосредоточенность, и проиграл в этом бою. Лань Сичень посмотрел на близкого друга, на соулмейта, замечая, что из-за его злобы рана на груди начинает сильнее кровоточить.        — Ваньинь, прошу, успокойся. Твоя рана кровоточит, — в голосе прозвучало беспокойство, Альфа положил руку на плечо омеге, но тот ее резко скинул. А чего Лань Сичень еще ожидал? Что Ваньинь кинется к нему в объятья? — Ваньинь, прошу, успокой свой пыл, если не хочешь истечь кровью.        — Дядя! — Цзинь Лин упал рядом с младшим дядей на колени. — Твоя рана! Нужно скорее перевязать! — молодой омега айкнул, когда его вдруг оттолкнули, ведь дядюшка услышал шепот Вэй Усяня: «Как он узнал…?». — Дядя!        — Как я узнал?! — Чэн взревел, посмотрев на шисюна. — Ты…! Ты пожертвовал своим Золотым Ядром! Ты выставил меня полным идиотом! Я думал, что ты предал меня! — он громко всхлипнул, рыдая, ведь вся боль вдруг решила выплеснуться сейчас.        Лань Ванцзи выставил руку поперек Ина, тем самым защищая его от нападок Цзян Чэна, если же таковые будут, смотря на омегу, что, видимо, решил выплеснуть всю скопившуюся внутри боль. Вэй Усянь аккуратно убрал руку возлюбленного мужа, легко улыбнулся ему, а после подсел ближе к брату.        — Разве я мог оставить тебя такого подавленного и разбитого? — тихо произнес он, смотря на Цзян Чэна, а от его рыдающего вида сердце в груди больно сжималось. — Для тебя заклинательство было всем, и когда ты потерял свое Ядро, то также потерял и смысл жить. Ты хотел умереть. А я не мог… — Вэй Ин сглотнул тугой ком в горле. — Разве я мог спокойно смотреть на это? — омега осторожно коснулся щеки брата, стирая его слезы. — К тому же, ты должен был возродить клан Цзян, за тобой было великое будущее, нежели за мной. Так зачем мне сильное Ядро, если оно не будет использовано по назначению? Лучше пускай оно будет у тебя, а мне и с легким фитильком нормально живется.        Цзинь Гуанъяо усмехнулся.        — Ах это прекрасное воссоединение семьи. Вам есть что обсудить, — омега посмотрел на Сиченя, присаживаясь перед ним на колени, мягко прося открыть глаза, погладив по щеке. — Хуань… — Яо попытался поцеловать его в уголок губ, но вновь остался проигнорированным, а Лань Сичень отодвинулся, слегка сморщив брови. Он прекрасно все слышал. — Скоро все кончится, будь рядом, ладно? Я заберу то, что нужно и мы уйдем отсюда, — омега встал на ноги, направившись за статую.        — Почему ты жертвуешь всем ради других?! — продолжал Цзян Чэн, прикрикивая. — Я чуть не убил тебя! Я оставил твоего ребенка сиротой, ведь именно я был инициатором осады на гору Луаньцзан! — Саньду-шэншоу схватил брата за руку. — Идиот… Ты хоть знаешь как все страдали… ты выставил меня полным придурком! — не сдержавшись, он рванул Вэй Усяня на себя, крепко обнимая его.        — Прости меня…        — Прости?! Это все, что ты можешь сказать?! Ты просто бросил нас! Если бы ты рассказал мне раньше…!        — То что?! — Вэй Ин не выдержал, вскрикнул, отстранившись от брата. — Что бы ты сделал?! Встал бы на мою сторону?! Сомневаюсь!        — Я бы встал на твою сторону! Если бы я знал, что у тебя просто не было выбора! Ты ведь обещал мне! Обещал, что в Гусу будут два Нефрита, а в Юньмэне будут два Героя! Это были твои слова! Ты хотел, чтобы я был Главой, а ты моим помощником, как наши отцы! Почему ты обманул меня, Вэй Усянь, почему? — Саньду-шэншоу крепче сжал руками ханьфу брата.        — Цзян Чэн… прости меня…        — Я хотел тебя ненавидеть… но у меня не получалось… я пытался ненавидеть тебя за то, что ты оставил несчастной мою сестру, что из-за тебя истребили наш Орден… и Ядро ты потерял из-за меня. Тогда, в том городе, когда ты пошёл покупать мне еду, то я увидел кучку Вэней… они искали нас и почти схватили бы тебя, если бы я не отвлёк их на себя… Вэй Усянь, ты чертов идиот!        Вэй Усянь крепче обнял Цзян Чэна, закрыв глаза и зажмурившись, чтобы слезы не смели течь по щекам.        — Прости меня… — только и мог он повторять. Они, наконец, поговорили.        Ванцзи смотрит на воссоединение двух братьев, пусть не по крови, но духу. В груди стало немного легче за любимого, ведь он видел и знал, как ситуация с Цзян Чэном тяготила Вэй Усяня. Он скучал по брату, и теперь они снова были вместе. Возможно, время не лечит до конца, но рубцы затягивает. Лань Ванцзи посмотрел на Гуанъяо, что стоял у места, где монахи продолжали копать неизвестно что. Он сжал рукой свои одежды на колене, концентрируясь, чтобы снять печать со своих духовных каналов. Запечатать каналы было легко, а вот восстановить их — сложнее. Лань Сичень посмотрел на брата, смекнув, что он хочет сделать. И правда, ждать уже было нельзя. Он давно пытался восстановить свои духовные силы, но даже долгая ночная медитация помогла ему лишь на треть, что он бы смог держать свой меч не больше двух минут. Тут один из монахов закричал: «Нашли!». Альфа обратил все свое внимание в его сторону.        Цзинь Гуанъяо в это время о чем-то переговаривался с монахами за статуей богини Гуанъинь, а после послышались крики, отчего все отскочили, а к пленникам выбежали Гуанъяо и Су Шэ и выглядели они ужасно. Вэй Усянь распахнул глаза, прижавшись к Ванцзи и смотря на двух людей, обожженных проклятьем.        — Это проклятье. Кажется, то, что хотел достать Гуанъяо проклято, — Вэй Ин прищурился, а после усмехнулся. — Что же вы ищете?        — Заткнись, — Су Шэ нахмурился, кинув Вэй Усяню, совсем не боясь Лань Ванцзи, ведь тот был с запечатанными духовными каналами. — Как вы, молодой господин? — альфа обеспокоено осмотрел руку Гуанъяо, взяв ее в свою и выливая на неё лекарственный отвар.        Лань Сичень нахмурился, сжал ладони в кулаки и посмотрел на Гуанъяо, которому повезло больше, чем тем монахам, которые выкапывали гроб, как оказалось. Они были уже мертвы, так как проклятие сожгло их, а Цзинь Гуанъяо отделался только обожженной рукой и выглядел очень растерянно. Лань Сичень заметил на коже Су Шэ, когда тот расслабил ворот ханьфу, множество язв и рубцов.        — Проклятие «Сотни дыр и тысячи язв». Так вот кто наслал проклятие на Цзинь Цзысюня. Это не был молодой господин Вэй.        — Конечно это был не он. Но прикрываться громким именем Старейшины Илин было очень удобно, — Яо улыбнулся сквозь боль. — Я лишь избавился от мешающих мне людей, использовав Вэй Усяня. В том числе и от моего братца — Цзинь Цзысюаня. Тот так удачно подвернулся мне, когда я отправил убить Вэй Усяня на тропе Цюнци, что я даже не знал, куда податься. Знаю, любовь моя, ты разочарован во мне, — омега прошипел от боли, когда Су Шэ стал обвязывать его руку. — Но такой уж я. Прости.        Лань Ванцзи нахмурился, смотря на Цзинь Гуанъяо, а Цзинь Лин, что сидел рядом с Цзян Чэном побледнел, так как он до конца узнал, что во всем виноват его Орден, а отец погиб по воле собственного дяди.        — Чего ты только этим добился? Теперь все знают, что Орден Цзинь виноват во всем. Теперь он потерял былое величие, и все из-за тебя. Ты позор этого клана, — произнес Лань Ванцзи.        — Какие грубые слова, Ханьгуан-цзюнь. Где же ваше воспитание? — омега улыбнулся, после отстраняясь от стены и подходя к гробу, что именно искал он, который оказался пуст. Цзинь Гуанъяо всего затрясло от страха.        — Кажется, вы что-то потеряли, Ляньфан-цзюнь. И это «что-то» может прийти за вами, — кажется, в голосе Вэй Ина проскользнула ироничная усмешка. — Кажется, что вот-вот это что-то войдет в этот храм, — омега услышал во дворе звуки битвы, а после дверь распахнулась, а точнее ее просто выбили, а около его стройных ног приземлился Вэнь Нин, которого просто закинули внутрь храма. — Плохо дело, — Вэй Усянь помог Вэнь Нину подняться. — У вас нет духовных сил, а он может очень остро отреагировать на всех нас.        — Вэнь Нин? — Лань Хуань удивленно посмотрел на мертвеца, который явно вел с кем-то драку несколько мгновений назад. С кем-то превосходящим его в физической силе и ярости.        — Ханьгуан-цзюнь, господин Вэй, он идет! Чинфэн-цзунь! — Вэнь Нин встал в боевую стойку и снова повернул голову к двери, когда ее снесли с петель мощным ударом огромной сабли, а в храм вошло мощное синюшное тело Не Минцзюэ, от которого исходила очень сильная темная Ци.        Цзинь Гуанъяо побледнел. Он неотрывно смотрел на Не Минцзюэ, который распознал в нем лжеца еще очень давно. А ведь он не хотел этого. Ляньфан-цзунь лишь хотел добиться признания. Но Чифэн-цзунь видел соулмейта насквозь, а ведь он так сильно любил его до того как он прогнал Мэн Яо. А потом обида затопила все тело омеги и он думал о том, как же убрать неугодного. Еще больше стало обидно, когда Не Минцзюэ вдруг стал проявлять интерес к Цзян Ваньиню, такому ненавистному для Цзинь Гуанъяо. И когда у Не Минцзюэ случилось искажение ци по его воле и он погиб, то Мэн Яо даже испытывал настоящую боль и грусть. Ведь он был первым человеком, признавшим его и видевшим его насквозь.        — Как он оказался… вне гроба? — хрипло прошептал омега. Когда лютый мертвец двинулся на него, то Яо подскочил, стараясь отойти.        Цзян Ваньинь вдруг вынул из рукава-цянькунь Чэньцин, кинув ее Вэй Усяню.        — Ты знаешь, что нужно делать, — ему было больно. Больно видеть бывшего возлюбленного таким, но он твердо и медленно поднялся на ноги, защищая Цзинь Лина собственным телом. Кто мог знать, как отреагирует Не Минцзюэ. — Сичень, — омега посмотрел на любимого, а когда он обратил внимание на омегу, то Цзян Чэн схватил его за рукав ханьфу. — Будь осторожен, твои духовные силы ещё не восстановились. Не останавливай этого мертвеца.        — Я задержу его! Уходите! — Вэнь Нин кинулся на мертвеца.        Не Хуайсан распахнул глаза, в шоке смотря на мертвого брата, что надвигался тяжелыми грузными шагами на заклинателей.        — Дагэ… — на глаза его навернулись слезы и он тихонько всхлипнул.        Глаза Не Минцзюэ, белые с черными венками, смотрели словно сквозь всего. Когда все остановились, стараясь не дышать, юный Жулань дернулся, кинувшись к Цзян Чэну, прячась за него, а Не Минцзюэ, приняв его за Цзинь Гуанъяо из-за схожести запахов и энергии, сразу же двинулся к ним. Тут то Вэй Усяню и пришлось использовать свою флейту, которую ему кинул Цзян Чэн. Играя мелодию покоя, он постарался угомонить мертвеца, который словно не желал слушать темного заклинателя, ведомый чувством мести. Цзинь Гуанъяо же, стоял, спрятавшись, за Цзэу-цзюнем, который готов был защищать мужа до конца. Он был бледен, испуган, будто увидел свою смерть, хотя так оно и было. Решение пришло быстро. Тот самый гроб, который вырыли помощники Цзинь Гуанъяо. Он смог бы выдержать лютого мертвеца, если получилось бы его так запечатать. Так и вышло. Мелодия, разливающаяся по храму, была успокаивающей, Не Минцзюэ повиновался через силу и с горе-пополам им удалось уложить мертвеца в гроб, закрыв его крышкой, запечатав. И когда все потеряли бдительность, то Цзинь Гуанъяо резко схватил в заложники Цзинь Лина, вынув струну из своего тела. Теперь его запястье кровоточило и он медленно отходил назад. Вэй Усянь сквозь вату слушал его требования, ведь темная энергия требовала много сил, а он был беременным, и теперь он едва ли не валился с ног. Остальное произошло, как в тумане. Он видел, как Ванцзи дергается с места, пока Лань Сичень пытался отговорить Гуанъяо от ошибки, а затем правая рука Цзинь Гуанъяо взлетает в воздух, отрубленная, как и отпускается натяжение лески, а Цзинь Лин отбегает к Цзян Чэну, который ловит его, оберегая. Цзинь Гуанъяо тяжело задышал, сплевывая кровь, которая хлынула изо рта, а он упал у одной из колонн, горько усмехнувшись.        — Почему… почему вы просто не дали мне уйти… я бы никогда не сделал больно А-Лину, я бы отпустил его, когда бы ушел достаточно далеко, — омега закрыл глаза, горько усмехнувшись, когда рядом сел его муж. — Должно быть… я разочаровал тебя совсем, верно? — он посмотрел на любимого, горько улыбаясь. — Прости, Хуань… я бы никогда не сделал больно тебе или А-Лину… — шептал он, зажимая здоровой рукой ту рану, что осталась у него вместо руки, которая теперь валялась на грязном полу.        — Молчи, Яо. Не трать сил, — светлые глаза Лань Сиченя были полны печали, боли и дикой несправедливости, ведь он не мог понять, чем их пара все это заслужила. Альфа достал из рукава-цянкунь длинный лоскут ткани, обвязывая руку любимого, замечая его страдания от нестерпимой боли. — А-Сан, помнишь то обезболивающее, которое я дал тебе? Оно у тебя с собой? — Цзэу-цзюнь посмотрел на младшего Не, а тот кивнул. — Дай мне его, пожалуйста. Сейчас, Яо. Тебе станет легче, я заберу тебя и мы отправимся в Облачные Глубины, где никто не причинит тебе вреда. Я спрячу тебя в ханьши и мы вместе с А-Соном будем жить одной счастливой семьей, — Сичень улыбнулся сквозь слезы, стирая с щеки омеги скатившуюся слезу.        Цзинь Гуанъяо грустно улыбнулся, чувствуя как по щекам текут слезы.        — Все еще защищаешь меня…? — тихо прошептал он, прикрывая глаза, ластясь к руке, положив здоровую окровавленную руку поверх ладони Альфы. — Всю жизнь прятаться? От тебя все отвернутся… Я принес тебе так много боли, остальным тоже… но я лишь пытался добиться признания, пытался… — он замолчал, опуская голову, всхлипывая, когда Сичень приподнял его голову. Яо притянул его к себе одной рукой, нежно целуя его в приоткрытые губы.        Цзян Чэн сжал зубы, отворачиваясь и прижимая руку к кровоточащей ране почти до белых кругов перед глазами, лишь бы не видеть того, что даже так Лань Сичень защищает этого ублюдка и не видит то, кто он такой.        Мэн Яо мягко оторвался от губ мужа, чуть улыбнувшись, а когда тот обернулся, чтобы помочь Хуайсану найти травы, ведь тот не мог сделать этого сам, то омега взглянул в глаза диди, который также смотрел на Цзинь Гуанъяо. Но в его глазах глава клана Цзинь не видел ни страха, ни сочувствия. Он видел только всепоглощающую ненависть, которая у Яо была к Не Минцзюэ. Омега распахнул глаза, когда Не Хуайсан резко состроил испуганное лицо, закричав: «Берегись!». Яо испугался, схватив левой рукой свой меч, чтобы избавиться от последнего Не, как в его живот вонзился чужой меч. Он сплюнул кровь, так и не подняв руку с мечом, лишь схватил лезвие Шуоюэ, смотря в глаза любимого своими.        — Хуань… за что? — прохрипел он. — Ты… я бы никогда не сделал тебе больно, Хуань… тебе — никогда… — он горько улыбнулся, а слезы потекли с большей силой.        Цзинь Гуанъяо прижался к колонне спиной, начиная медленно подниматься, а его муж вставал следом за ним. В светлых глазах плескались страх и отчаяние. Яо видел такую сильную боль, что самому становилось больно от этого. «Чертов Хуайсан… ты спланировал это… с самого начала…», — подумал омега и сплюнул кровь, задыхаясь от боли, чувствуя как силы покидают его. Он стал медленно отходить к гробу Не Минцзюэ, держа лезвие меча, пока остальные напряглись и вскочили на ноги, «Я заберу вас всех с собой в могилу…».        — Яо… — Сичень не понимал, как это произошло. Все вышло совершенно случайно, ведь действовал он на автомате. Альфа даже пропустил тот момент, когда Шуоюэ покинул свои ножны по прихоти хозяина, а также момент, когда его лезвие пронзило чужую плоть. Лишь после этого осознание хлынуло на него, словно водопад ледяной воды и стало так страшно. Из глаз хлынули слезы, капая с подбородка на грудь, впитываясь в светлую ткань ханьфу, а сердце разорвалось на части.        Последующие события Альфа плохо запомнил, ведь разум словно помутился. Отрывками он наблюдал за тем, как Яо рвет печать на гробу своей кровью, как дагэ вырывается из него, хватая Яо мощной рукой за шею, утаскивая за собой обратно в гроб. И как сначала Яо тянет любимого мужа за собой, но после отталкивает, легко улыбаясь. Последнее, что Сичень помнил — это был звук ломающихся костей шеи Цзинь Гуанъяо, а после гроб наглухо закрылся, скрывая в себе два тела. Лань Сичень упал на пол храма, выронив меч и содрогаясь всем телом, после закрывая лицо ладонями, горько зарыдав. Лань Ванцзи подошел к брату, касаясь его плеча ладонью, посмотрев на гроб. Все было кончено.        — Ой-ой, — Вэй Усянь испугался, смотря за тем, как по крышке гроба долбятся, а затем в крышке проделывает дыру огромный кулак.        Омега посмотрел на статую, что стояла перед гробом, резко толкая ее, а она упала сверху на гроб, а он уселся еще сверху, чтобы точно из двух мертвецов никто не выбрался. Но когда начались толчки по статуе, то он ойкнул, ведь Лань Чжань с легкостью поднял одной рукой гроб с двумя телами, а наверху которого еще лежала статуя, а на ней сидел его муж, обматывая всю эту конструкцию струнами гуциня. Когда гроб оказался запечатан, то внутрь храма вбежали молодые адепты клана Лань, а также и сам клан Лань во главе с Лань Цижэнем и другими адептами. Вэй Ин обернулся, спрыгивая со статуи, ловя в свои объятия Юаня, целуя его в макушку.        — Мы в порядке.        Цзян Чэн посмотрел на рыдающего Лань Сиченя, к которому подошел Лань Цижэнь, успокаивающе гладя племянника по спине, а затем прижимая к себе. Саньду-шэншоу сжал ханьфу в районе груди, ощущая как болит сердце за любимого, а он даже ничем не мог помочь. «Чертов Мэн Яо. Надеюсь, что там, с Не Минцзюэ, тебе будет так плохо, что ты будешь молить о забвении». Он тяжело вздохнул, выходя из пыльного храма, вдыхая свежий воздух и поднимая взгляд к небу, к сияющему на небосводе солнцу. Цзинь Лин выбежал на улицу, подбегая к Ваньиню и крепко обнимая его, а Цзян Чэн обнял его в ответ, не решаясь обернуться, чтобы увидеть Лань Сиченя. Не было сил. Не мог признаться сам себе в том, что он так сильно рад тому, что Цзинь Гуанъяо мертв. У него появился шанс! Но почему же тогда так не хотелось им воспользоваться? Повернув голову, Цзян Ваньинь взглянул на вышедших из храма Вэй Усяня и Лань Ванцзи. Он легко кивнул брату, надеясь, что совсем скоро они увидятся. Пока что у каждого были дела. Вэй Ин улыбнулся, помахал брату рукой, а потом, не задумываясь, кинулся к нему, пропустив возглас Лань Ванцзи: «Вэй Ин! Ребенок!», крепко обнимая своего брата и Цзинь Лина.        — А-Чэн, мы еще обязательно увидимся. А-Лин, тебе придется стать сильным. Мы все верим в тебя. Твой дядя тебе поможет.        Цзинь Лин вдруг покраснел и глаза его наполнились слезами. Он уткнулся лицом дяде в грудь и закрыл глаза, начав плакать. Цзян Чэн, вздохнув, попрощался с братом и направился вместе с Цзинь Лином прочь. Ему предстояло много восстановить в родном Ордене, который едва не разрушил Цзинь Гуанъяо. Их проводили две пары глаз и молодые Альфы легко поцеловали свои запястья, таким легким жестом поддерживая своего омегу. Они еще смогут поговорить, но не сейчас, когда Цзинь Лин больше нуждался в поддержке своей семьи.        Цзян Чэн видел, как из храма выводят Лань Сиченя, что не мог даже передвигать ногами. Он был бледен, опустил голову и похож на куклу. От такого вида Альфы сердце Цзян Чэна заболело и он поспешил отвернуться, чтобы не сделать себе еще больнее. То, что это все происходило из-за Цзинь Гуанъяо заставляло омегу ненавидеть его еще сильнее. И именно поэтому на похоронах Не Минцзюэ и Цзинь Гуанъяо, которых хоронили в закрытом гробу, на огромной глубине под холмом, он даже не появился.

Продолжение следует…