Всего лишь омега?

       На похоронах Цзинь Гуанъяо было не так много людей. Каждый хотел посмотреть, но допустили лишь близких людей. Лань Сичень, стоящий под холодными каплями дождя, понуро опустив плечи, крепко обнимал своего рыдающего сына, смотря на то, как гроб с его любимым мужем опускали в вырытую яму, и он хотел кинуться за ним, но дрожащий маленький комочек в его руках не давал окончательно сойти с ума. Он был так виноват в смерти любимого омеги, был так виноват во всем, что произошло в его и чужих жизнях. Невольно мысли заполняли все моменты, когда он принимал неверные решения. Любовь с А-Яо не была ошибкой, он был счастлив, но сколько же боли он принес другому человеку этим решением. Сколько же боли он принес самому себе тем, что узнал страшную правду о своем любимом. Мэн Яо был человеком злым и жестоким, лживым и безжалостным. Но как бы Лань Хуань не хотел, он не мог видеть в нем все то, что видели другие. В его памяти его муж все еще оставался нежным и любящим его омегой, который ласково шептал: «А-Хуань…». После похорон он не знал, что делать. Все было, как в тумане, он даже не помнил, как в Облачные Глубины привезли Жусуна, который все еще был убит горем от потери своего папы, которого он так сильно любил. Цзэу-цзюнь ничего не мог сделать, не мог понять, как ему помочь сыну, как сделать его боль легче. Как сделать свою боль легче. Сон больше не шел. Каждую ночь Альфа просыпался от мучающих его ночных кошмаров, в которых непременно присутствовал Не Минцзюэ, хватающий за горло Цзинь Гуанъяо, затаскивая его за собой в гроб, а из гроба Мэн Яо всегда кричал и молил о спасении. Кошмары каждый раз заканчивались одинаково. Обезображенный труп умершего мужа вылезал из могилы на холме, спускался к Лань Хуаню, обнимал его и шептал разложившимися губами, что совсем скоро Лань Сичень отправится к ним. К его названным братьям. Они уже заждались. Каждую ночь он просыпался от ночных кошмаров, сжимал рвущееся на части сердце, рыдал и сжимался в комочек, лишь бы спастись от гнетущих мыслей, что твердым камнем ложились на грудь. Он больше не мог это выносить, не так. Ранним утром Лань Сиченя нашли за его столом. Мир заклинателей облетела весть, что Лань Сичень, восхваляемый Цзэу-цзюнь, ушел в глубокую медитацию, приняв траур по своему погибшему ужасной смертью мужу. Привезенный в Облачные Глубины Лань Жусун, что отказался от фамилии Цзинь в свое благо по настоянию дяди, всегда был рядом со своим отцом, а присматривал за ним Ханьгуан-цзюнь и его дедушка — Лань Цижэнь.        Дни сменялись днями. Прошла почти целая неделя со смерти Цзинь Гуанъяо и вот уже почти три дня Лань Сичень провел в трауре, не выходя из своего созданного в мыслях мира. Может быть, там он был рядом со своим мужем, а может, проживал другую жизнь, в которой не было Цзинь Гуанъяо. Лань Ванцзи беспокоило состояние его брата, он совсем не знал, как быть. После всех событий, что произошли, в Облачных Глубинах был созван совет из глав Орденов заклинателей. Несмотря на то, что слишком стремительно умер Верховный Заклинатель и траур еще не прошел, хоть никто и не скорбил, кроме Лань Сиченя и Лань Жусуна, стоило выбрать нового Верховного Заклинателя. Честного, справедливого. Совет должен был проходить в главной резиденции клана Лань, в которой присутствовал также и молодой Цзинь Жулань, принявший, наконец, уважительное имя, и ставший главой Ордена Цзинь. Рядом с ним неизменно были советники, которые направляли мальчика, а может, и преследовали корыстные цели. Клан Цзинь всегда был таким, ничего не менялось. Оставалось лишь надеяться на то, что этот молодой омега, ставший во главе такого могущественного Ордена, вознесет его еще выше и исправит грехи своего дяди. Делегацию из Юньмэн Цзян и Ланьлин Цзинь встречал лично Лань Ванцзи и его супруг, который выглядел уже гораздо лучше. Уход и забота клана Лань, а также их несравнимые познания в медицине помогли омеге встать на ноги скорее. Вэй Усянь цвел и пах, его беременность еще никак не выделялась, но скоро точно станет заметной. Лекари Облачных Глубин уже давали надежду, что это будет Альфа, судя по изменившемуся запаху молодого господина Вэя. Не того ранга, что был Лань Сычжуй, который уже начинал вникать в дела управления кланом, ведь кому-то стоило заменить Лань Сиченя, пока тот находится в трауре и длительной медитации. Больше всего всех беспокоило в его состоянии то, что он совершенно не ест. Это могло стать большой проблемой. В инедии глава клана Лань был хорошо подкован, но долго ли он сможет продержаться без еды?        Лань Ванцзи поклонился поднявшимся по лестницам главе кланов Цзян и Цзинь. Цзинь Жулань выглядел прекрасно. В золотых одеждах, расшитыми золотыми нитями, с красными вставками. С широким красным поясом, что опоясывал тонкую талию омеги, а на нем висел фиолетовый колокольчик Юньмэна. Его волосы были все также убраны в высокий хвост, а в волосах запутались едва заметные золотые нити, с небольшими нефритовыми камешками на концах. Он выглядел уставшим, но прекрасно. Он был еще слишком юн, но даже так он был уже прекрасен. Вэй Усянь сразу увидел в нем потенциал. Жулань будет прекрасной парой для его Юаня. Усмехнувшись, Вэй Ин сложил руки на груди, взглянув на юного главу клана Цзинь, буквально чувствуя, как стоящие позади него Лань Цзинъи и Лань Юань, что вызвались тоже встречать гостей, едва не давятся собственной слюной. Омега распахнул объятия, надеясь встретить в них А-Лина, но тот лишь гордо вздернул носик, хмыкнув и направившись дальше, поздоровавшись с Лань Ванцзи, который сейчас замещал брата. А рядом с двумя Альфами он одним движением откинул хвост из длинных волос за спину, обдавая их своим ароматом пиона. Вэй Усянь надул губки, фыркая и следя за тем, как поплыли Альфы, провожая взглядом великолепного омегу, за которым шествовали его адепты. Вэй Ин обернулся к Цзян Ваньиню, который поклонился Ханьгуан-цзюню и шисюну, отчего второй опешил и поспешил поклониться тоже, как и его муж.        — Рад видеть вас здесь, глава клана Цзян.        — Дело не терпит отлагательств. Надеюсь, в этот раз выберут достойного Верховного заклинателя, — Цзян Ваньинь фыркнул, отводя взгляд в сторону, словно задумавшись о чем-то, а через мгновение продолжил. — Что с Лань Сиченем?        Вэй Усянь сразу же смекнул, что его брат сильно переживает. Они не говорили с того момента, как погиб Цзинь Гуанъяо, Цзян Чэн даже на похороны не пришел, чтобы поддержать Альфу, но тем не менее он волновался. И весть о том, что Цзэу-цзюнь ушел в медитацию, сильно дала по нему. Ушансе-цзунь немного помялся, а после ответил.        — Он сильно подавлен и смерть мужа ударила по нему, — лицо Цзян Чэна едва изменилось, он только кивнул и собирался уже уйти, но Вэй Усянь едва слышно выдохнул: — Как Чженйи?        Цзян Ваньинь распахнул глаза, посмотрел на Лань Ванцзи, а потом на шисюна. Его лицо покраснело от злости, он сжал зубы, отчего на скулах заиграли желваки. Он не знал, как реагировать, обругать или сбежать, как делал это всегда. Лань Ванцзи знал — это было видно по его глазам, а рассказал ему никто иной, кому Цзян Ваньинь доверял больше всего в этой жизни. Когда клялся, что унесет эту тайну с собой в могилу и никто из уст Вэй Ина не узнает о том, что у Цзян Ваньиня есть сын от Лань Сиченя. Даже имени его никто не знал толком, на слуху оно не ходило, а тут так спокойно Вэй Ин спросил у него про сына. Сглотнув сухую слюну, Чэн прохрипел, затем снова восстанавливая голос:        — Хо… Хорошо. Он находится в Цинхэ Не, там гостит летом. Осенью вновь вернется в Юньмэн. Если хочешь, то ты можешь приехать в… гости. Поговорить с ним.        — Правда можно? — Вэй Усянь оживился, громко выдохнул и смотрел на брата с таким обожанием, что Цзян Чэн закатил глаза.        — Можно. Он слышал о тебе, но не знает о связывающих нас отношениях.        Вэй Усянь обрадовался, крепко обнял брата, на что Саньду-шэншоу только громко фыркнул, уперся руками в его плечи, а когда омега не хотел отставать, то пустил в ход Цзыдянь, что опасно засверкал и Лань Ванцзи уже сам оттащил радостного супруга, которым сейчас управляли чувства и гормоны. Закатив глаза и громко фыркнув, Ваньинь отправился в главную резиденцию клана Лань, обернувшись и замечая, что наверх уже поднялся Не Хуайсан. Поговорить они смогут и чуть позже. Слишком уж хотелось узнать, как же дела у Чженйи.        Не Хуайсан после смерти Цзинь Гуанъяо словно расцвел. Сменил прическу на более изящную и красивую, как и одежды стали богаче, ярче. Он словно не был в трауре, наоборот — праздновал. Вэй Усянь сразу понял, кто стоял за всеми их приключениями, кто направлял их и подсказывал. Поговорить с Не Хуайсаном не было возможности, она появилась лишь сейчас и хотелось зацепиться за соломинку как можно скорее. Не Хуайсан, скользнув взглядом по молодым Альфам, стоящими за спинами Ханьгуан-цзюня и Ушансе-цзуня, многозначительно подмигнул, и Вэй Ин обернулся к мальчишкам. Не Хуайсан тоже хотел поговорить, вот только без лишних ушей и глаз.        — Мальчики, пойдите и помогите устроиться Цзинь Жуланю. Это его первое собрание, все должно быть прекрасно.        — Конечно, папа, — улыбнулся Юань и переглянувшись с другом, быстрым шагом отправился в главный дом.        — Лихо ты их, Вэй-сюн, — хихикнул Не Хуайсан и омега улыбнулся на его слова.        — Прекрасно выглядишь, — произнес Вэй Ин и осмотрел еще раз мужчину, замечая на его шее яркие отметины. — И время тоже проводишь прекрасно.        — Ох, это, — он улыбнулся и приподнял ворот. — Произошло примирение. Ты хотел поговорить, Вэй-сюн?        Но разговор омег вдруг прервал Лань Ванцзи, который встал перед мужем, лицом к Не Хуайсану и низко поклонился, сложив руки в кольцо. Омеги опешили, Вэй Усянь попытался поднять мужа, а Не Хуайсан прикрыл личико веером, покраснев щеками и ушами от того, что ему поклонился сам Ханьгуан-цзюнь. Альфа продолжал стоять в поклоне, как бы не пытался его поднять Вэй Ин, а потом вдруг произнес:        — Спасибо.        Не Хуайсан удивленно хлопнул глазами и взглянул на мужчину, а затем на Вэй Усяня, который тоже не понимал, почему вдруг спокойный и безучастный Лань Чжань поклонился Не Хуайсану и поблагодарил его. Но догадка озарила внезапно, глава клана Не вдруг улыбнулся и легко поклонился.        — Проживите эту жизнь лучше.        — Не-сюн, скажи, это ведь был ты, да? — Вэй Усянь прижался к мужу, обняв его, когда он приподнялся. И пусть старший омега уже признался в совершенном, пусть и косвенно, все равно хотелось узнать.        — Смотря в чем был я, — Не Хуайсан улыбнулся. — Вэй-сюн, лучше оставим эту тему, я не понимаю, о чем ты.        — Ответь лишь на один вопрос, я обязан знать. Цз… то есть Лань Жусун… чей он сын? Лань Сиченя или Чиф… — договорить ему не дали.        — Я понимаю, к чему ты клонишь, Вэй-сюн. И как бы мне не хотелось, чтобы от моего брата что-то осталось, но Лань Жусун — ребенок Цзэу-цзюня. Мой брат был глупцом, доверившись этому ублюдку, тот родил ребенка, а дагэ и рад думать, что это от него. Думал, что все может стать, как прежде. Любовь играет с людьми глупые и жестокие шутки, — он улыбнулся, прикрывая улыбку веером.        Вэй Усянь еще никогда не слышал столь громкие слова от Не Хуайсана, который обычно тщательно подбирал слова. Омега опомнился, ойкнул и направился в главный зал, когда начали подступать и другие главы кланов. Вэй Усянь обернулся вслед омеге, посмотрев и на мужа. Лань Ванцзи поцеловал супруга в лоб и продолжил встречать гостей.        Вскоре было проведено масштабное собрание, на котором решалась судьба Ордена Ланьлин Цзинь, а также и то, кто именно станет Верховным Заклинателем. Вначале выбирался тот самый заклинатель, который сможет держать остальных в узде. Кто будет достаточно мудр, чтобы давать советы, чтобы понимать мир заклинателей. И как бы всем не хотелось признавать, но Вэй Усянь, выступивший на этом собрании, вдруг объявивший, что самой лучшей кандидатурой будет Лань Ванцзи, был прав. Каждый бы проголосовал за Второго Нефрита, который показывал всегда себя с лучшей стороны. Власть ему была чужда, мысли его не туманила и сам он был человеком добропорядочным. Не Хуайсан, подавший голос, вдруг твердо произнес, что он согласен. Лань Ванцзи станет лучшим Верховным Заклинателем, которого только видела Поднебесная. И как только второй молодой господин Лань вступил в законные права Верховного Заклинателя, то твердо отчеканил, что уничтожения и разорения Ордена Ланьлин Цзинь не будет. Цзинь Жулань не обязан был оправдываться за грехи своего дяди. На этом и решили.        Когда все уже начинали уезжать, то Цзян Ваньинь замялся. Хотел пойти к Лань Сиченю, но его племянник не мог решать дела в одиночку, ведь многого не понимал. Потому омеге из клана Цзян пришлось уехать, хоть он и просил информировать его о состоянии Лань Сиченя. Червячок внутри все еще гадко шептал, что Лань Хуань виноват сам, но Ваньинь пытался засунуть черные мысли подальше под корку мозга и сосредоточиться на работе. О соулмейте он позаботится после, когда хотя бы Лань Хуань сможет достаточно ясно мыслить. Проводив всех, Лань Ванцзи посмотрел на бледного мужа, которого начинал мучить первый триместр токсикоза и он поспешил откланяться к лекарям, чтобы те хоть немного облегчили его состояние. Решив проверить брата и племянника, Лань Ванцзи отправился на один из высоких пиков гор, на которых были расположены Облачные Глубины. Именно там жил Лань Хуань.        Войдя в ханьши и проходя вглубь комнаты, Лань Чжань заметил своего брата, все также сидящего в медитации на тонком ковре рядом с зажженными благовониями. Его стол был пуст, принесенный завтрак и обед не был тронут даже его сыном. Мужчина был бледен, под его глазами залегли тени, а сам он даже немного похудел. Ванцзи перевел взгляд на А-Сона, что сидел со своим отцом рядом и печальным взглядом смотрел на родителя. Альфа тихо вздохнул и подошел к племяннику, присев рядом.        — А-Сон, время ужина. Ты не завтракал и не обедал сегодня. Твой отец будет недоволен, когда очнется.        — Не хочу, — тихо проблеял маленький Омега, смотря на родителя, что остался у него совсем один. Мальчик очень громко и долго рыдал, когда ему сообщили о том, что его любимый папа, который был так близок ему и так сильно любил своего сына, умер такой страшной смертью, а Жусун даже не смог попрощаться с ним. Ведь и похороны были закрытыми, а гроб был запечатан. Омега посмотрел на дядю, поджимая губы. — Почему он так поступил…? — прошептал он, а глаза вновь начали собираться слезами. — Папа… почему он убил господина Не и почему отец сейчас оставил меня? Я ему не нужен? А папа… неужели он не думал о том, что поступает плохо и может умереть? — мальчик опустил голову, скрывая лицо длинными волосами. Он шмыгнул носом, всхлипывая. — Дядя Ванцзи, что теперь будет с отцом? Я хочу снова увидеть папу… я хочу, чтобы он был жив.        Жусун горько всхлипнул. У Ванцзи разрывалось сердце. Он подсел к племяннику ближе, после обнимая и прижимая к своему плечу, поглаживая по волосам.        — Иногда взрослые совершают ужасные поступки из-за своих личных побуждений, не задумываясь о том, к чему они могут привести, — Альфа посмотрел на брата, что сидел, словно кукла, и лишь медленное дыхание говорило о том, что он жив. — Твой папа совершил много плохих поступков, но это не значит, что он был плохим сам. Просто так сложилась его жизнь, — Ханьгуан-цзюнь поглаживал мальчика по волосам, пытаясь забрать всю его боль себе. — И ты очень нужен своему отцу. Просто он пережил очень много боли, поэтому ему необходимо очиститься, чтобы жить дальше. И когда он очнется, то будет очень обеспокоен тем, что ты ничего не ешь.        Жусун шмыгнул носом, всхлипывая и утыкаясь носом дяде в плечо, крепко обнимая его, медленно кивая. Его подняли на руки, унося из ханьши. Мальчик посмотрел на отца из-за плеча дяди, громко и протяжно всхлипнув.        — Теперь я буду без папы? — прошептал он. — У всех будут папы… у Юаня появился папа, а у меня он умер… почему…? — Жусун уткнулся носом в плечо дяди, громко всхлипывая, крепко обнимая его. — Мой папа был не плохим, он очень любил меня, он всегда говорил, что я буду его самым любимым сыном… но он умер и бросил меня! Он обещал, что не умрет…никогда, — голос Сона сорвался, а он стал всхлипывать громче, давая чувствам выйти наружу. — Я хочу обратно в Ланьлин… хочу снова войти в комнату папы, а там он будет, я знаю… — всхлипы превратились в рыдания и мальчика накрыла настоящая истерика. — И возьму с собой отца… мы будем жить там вместе… я хочу к братику А-Лину! Дядя Ванцзи, я хочу к папе!        — А-Сон, прошу, успокойся, — Ванцзи остановился, посмотрев на плачущего мальчика, — я понимаю, что тебе очень больно, — мужчина достал платок, вытирая слезы племянника, — и очень страшно. Но ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать то, что произошло. Твой папа очень любил тебя и он не хотел бросать тебя, просто он выбрал не тот путь. Ты же выберешь правильный и ради твоего папы проживешь долгую и благородную жизнь. В Ланьлин вы обязательно съездите вместе с отцом, когда тот очнется. Все будет хорошо, — Альфа мягко чмокнул мальчика в лоб и прижал к себе ребенка.        Жусун всхлипнул, доверчиво прижимаясь к дяде, который его очень любил, как и остальные его братья и родители. Он шмыгнул носом. Ему было страшно. Страшно от того, что же он будет делать без родителей, один из которых теперь ушел в длительную медитацию. Также резко сменилось и его место жительства, ведь его насильно привезли в Облачные Глубины, в которые он приехал к отцу, но тот даже не встретил мальчика. И от этого стало еще страшнее и больнее, ведь Омега боялся, что и отец больше никогда не выйдет из медитации.        — Папа говорил… что если когда-нибудь он умрет… чтобы я был сильным и не плакал… но, дядя Ванцзи, как же мне не плакать? Ведь я больше никогда не увижу его… я забуду его лицо, я забуду его голос, запах… что же тогда будет? — всхлип. — Папа говорил, чтобы без него мы с отцом были счастливы, если что-то случится, но как же… Все остальные ненавидят моего папу, я слышал… лишь два человека продолжают любить его… а если моего папу все забудут? — он вновь громко всхлипнул, стирая слезы и позволяя дяде стирать их. Жусун обнял дядю крепче, зажмуриваясь. — Я не хочу забывать моего папочку…        — А-Сон, ты никогда его не забудешь. Все наши любимые и дорогие люди навсегда остаются с нами, — Лань Чжань прижал ладонь к груди мальчика. — Вот здесь. В сердце. И они живут до тех пор, пока ты помнишь о них и рассказываешь другим. Твой папа будет рядом и он будет жить пока бьется твое сердце. Ты никогда его не забудешь, ведь он отдал тебе частичку своей души и большую часть своей любви, когда ты появился на свет, — Альфа успокаивающе погладил мальчика по волосам. — Никогда не забывай о том, что родители всегда будут рядом со своим ребенком. Что бы не произошло.        Жусун шмыгнул носом, постепенно успокаиваясь, чувствуя от дяди Ванцзи родной запах, ведь он был очень схож с запахом отца. Мальчик кивнул, обнимая мужчину, расслабившись на руках, когда его понесли дальше. А-Сон перевел взгляд на вышедшего перед ними Вэй Усяня, прижавшись к дяде ближе, напрягшись, ведь он искренне страшился его, хоть он и был безобидным.        — Господин Вэй… — тихо произнес Жусун, поджав нижнюю губу.        Вэй Ин чуть улыбнулся.        — Как ты себя чувствуешь, Лань Жусун? Я решил сегодня приготовить для тебя пирожных, чтобы ты немного успокоился. И я… кхм, — он потер затылок. — Прости за то, что напугал тогда, в Башне Кои. Я не нарочно, — он посмотрел на мальчика. — Давай познакомимся с тобой заново? Я Вэй Усянь. И ты тоже можешь называть меня дядей, как Лань Чжаня, — он солнечно и открыто улыбнулся.        — Я буду рад, — Лань Жусун улыбнулся, смущенно опуская взгляд и утыкаясь носом дяде в изгиб шеи. — Господин Вэй, я читал о вас истории, что вы злой. Но на самом деле это не так. Как вы вернулись?        — Твой дядя пож…        — Вэй Ин, — Лань Ванцзи чуть нахмурил брови, смотря на любимого, ведь тот выбрал не самое лучшее время для того, чтобы признаться, что Мо Сюаньюй пожертвовал ему свое тело. Он тихо вздохнул, поцеловав мальчика в висок. — Не думай об этом, А-Сон. Я объясню тебе все позже, когда ты подрастешь. Сейчас ты должен поужинать. Я приготовил тебе ужин сам, поэтому не бойся. Пресного отвара и горькой редьки не будет. Вместо них будет сладкий суп и рис с тушенными овощами, — мужчина пошел дальше в цзиньши. — А уже после этого ты сможешь съесть пирожное с чаем.        Вэй Ин направился за любимым и его племянником, немного неловко покраснев, ведь он не мог обманывать ребенка и недоговаривать. Тем более когда заклинатели теперь знали о нем. Омега нагнал мужа и Лань Жусуна, смотря на всхлипывающего иногда маленького Омегу. Мальчик был полностью разбит, отчего родительское сердце Вэй Усяня сжималось. Его мальчик был мал, когда потерял своего папу, а Жусун уже довольно смышленый мальчик. Вэй Ин тяжело вздохнул, чуть улыбнувшись.        — Спасибо, дядя Ванцзи, — Сон чуть улыбнулся, прикрывая глаза, стирая кулачком слезки. — И вам спасибо за пирожные… эээ… дядя Вэй Усянь, — тихо произнес он. Жусун тоже вырос на всех этих сказках о страшном Старейшине Илин, который потом являлся к нему в страшных снах, но на деле он оказался не таким пугающим, а именно таким, как его описывал отец при редких приездах в Ланьлин. Вновь вспомнив своего папу, Жусун всхлипнул, отчего слезы продолжили течь из глаз. Он шмыгнул носом, уткнувшись в светлое ханьфу дяди лицом. — Хочу поскорее покушать, — тихо пробурчал он, пытаясь как-то отвлечься.        — Сейчас, — Ванцзи отодвинул фусума, проходя в комнату и снимая сапоги, после проходя глубже в цзиньши, где уже был накрыт обеденный стол. Мужчина усадил племянника на мягкую подушечку за стол, напротив порций сладкого супа и риса, сам же садясь рядом, а Вэй Ин сел напротив Ланей. Альфа налил племяннику и себе свежего горячего чаю, в то время как Ин уже баловался своим любимым вином. Даже при беременности он не мог отказаться от любимого алкоголя, выражая к нему всю свою любовь. Беспокоило ли Лань Ванцзи такое пристрастие любимого к алкоголю? Возможно. — Съешь сколько можешь, не стоит заставлять себя насильно.        Жусун чуть кивнул, взяв в руки ложку, приступая вначале к супу, что был словно безвкусный, настолько было грустно, что даже есть не хотелось. Вэй Усянь наблюдал за мальчиком, которого было искренне жаль. Он был не виноват в том, что сделал его родитель. И тем не менее сейчас он был почти что сиротой. Вэй Ин пододвинул к мальчику поближе пиалу с пирожными, которые он приготовил для него, чуть улыбнувшись, когда на него подняли взгляд, а затем опустили обратно. Бедный ребенок был совсем уж разбит, что уж говорить о Лань Сичене. В голову Вэй Усяня ударила глупая мысль, но он захотел поскорее озвучить ее Лань Ванцзи, что нельзя было делать при Лань Жусуне. А потому, когда ребенок наелся, и от истерики уснул прямо в цзиньши, Вэй Усянь подлетел к мужу, убирающему столик, налетая на его спину и сбивчиво шепча:        — Лань Чжань, ты понимаешь, что сейчас происходит?        Альфа лишь непонятливо посмотрел на супруга, все его удивление было видно прямо в бездонных цитриновых глазах, а потому Вэй Ин поспешил обосновать.        — Когда твой брат выйдет из медитации, то он сможет жениться на Цзян Чэне.        — Вэй Ин, но ведь не все в жизни так просто. Дагэ может нести траур всю жизнь.        — Ерунда. Просто нужно свести Цзян Чэна и твоего брата. И он быстро забудет о трауре.        — Мне не нравится эта затея, — Лань Ванцзи слегка нахмурил брови. — Пожалуйста, не подкладывай своего брата под моего, — он тихонько вздохнул, когда супруг надулся, а после легко погладил еще плоский животик. Он чмокнул Вэй Усяня в висок и прикрыл глаза. — Пусть все идет своим чередом, Вэй Ин. Умоляю тебя.        — Только из-за того, что ты об этом попросил меня, Лань Чжань, — пробурчал омега, отводя взгляд. — Будем ждать возвращения твоего брата из медитации.        Но Лань Сичень не очнулся ни через месяц. Ни через два. И даже не через полгода. Все старались делать вид, что это их не касается и не волнует, каждый помнил почившего Цинхен-цзуня, который также нес траур по жене. Лань Ванцзи и Лань Цижэнь часто бывали в ханьши первое время. Лань Цижэнь кричал на племянника, читал нотации, но тот совершенно не слышал, пребывая в своем мире. В конце концов учитель Лань сдался. Впервые Облачные Глубины слышали столь грязные слова от самого мудрого и правильного человека в Гусу, впервые он сокрушался от такой ругани. Лань Цижэнь сказал одно: «Упрямый идиот!». И на этом была поставлена точка. Больше мужчина не приходил к своему племяннику, полностью занявшись сыном. Лань Ванцзи же неизменно приносил еду своему брату, Лань Жусун прибегал к отцу, рассказывая о проведенных днях, просто сидя рядом и иногда занимаясь каллиграфией. Лань Жусун прекрасно ощущал себя в Облачных Глубинах. Его кожа больше не была так нежно поцелована солнцем, как было у его папы, загар сошел. Разве что частенько он начал болеть, ведь после умеренного климата Ланьлина он переехал во влажный Гусу. Зима, что была суровой, прошла совсем уж тяжело. Даже для Вэй Усяня, который переживал уже ее однажды. А ведь он был в положении. Лань Ванцзи приказал как можно скорее доставить самые лучшие теплые одежды для его супруга и племянника, что сразу же исполнили. Зимой Цзэу-цзюнь продолжал находиться в своей медитации. Лань Ванцзи отапливал его дом, чтобы брат не замерз, подолгу находился там, приставлял Жусуна, ведь тот пока что жил зимой в доме отца, стараясь разбудить его, но единственное, чего добивался — лишь открытых глаз и никакого сознания.        Так наступил март. Вэй Усянь, который ходил уже с большим животом, разродился и на свет родился милый маленький Альфа. Лань Ванцзи, впервые взяв на руки ребенка, ведь присутствовал на родах любимого, улыбнулся, на что Вэй Усянь, крикнул: «Зовите художника!». Лекари дружно утихомирили слишком уж энергичного омегу, который родил крепкого и здорового Альфу, мальчика. Как и предрекал Лань Чжань. Вэй Ин немного расстроился, что родилась не дочка, но он решил упорно не останавливаться, пока не родится девочка. Мальчика назвали вежливым именем Лань Лифэн, а для домашних это был малыш А-Вэй, ведь у него были такие же озорные глазки, как у его папы. Да и сам малыш был похож на Вэй Усяня. Особенно носик. Так прошла весна. С началом лета, когда в кругу домашних устроили праздник третьей луны, Лань Сичень на него не явился. Каждый, казалось, уже забыл о том, что у них все еще есть глава клана, настоящий, а не временная замена в виде Лань Ванцзи и Лань Сычжуя, который обучался управлению кланом. У Лань Юаня прошел первый гон, после которого он стремительно прибавил в росте, его запах усилился, стал крепче, а сам Альфа мог заставить замолчать неугодного лишь взглядом. Его обучал сам Лань Ванцзи, который являлся одним из сильнейших оставшихся Альф. Он сам был невероятно силен, его аура отпугивала потенциальную угрозу в виде альф едва ли не за километр, если они смели приближаться к его любимому мужу. У Лань Юаня сменились клыки, лицо стало более мужественным. Вэй Усянь был горд своим сыном и постоянно ходил вокруг него, приговаривая, как же повезет Цзинь Жуланю, чем вводил в бешенство еще несозревшего Лань Цзинъи. Эти двое Альф стали слишком часто ругаться за прошедший год. Хотя бы из-за того, что не могли поделить одного омегу. А потому, они решили дать выбор Цзинь Лину.        Состояние Лань Сиченя игнорировали все в клане Лань, кроме Лань Жусуна и Вэй Усяня. Однажды Вэй Ин вошел в ханьши вместе с Лань Чжанем и просто ужаснулся. Тогда было начало лета, их ребенок мирно спал в кровати, а потому омега решил отправиться с Лань Чжанем, когда тот нес завтрак его брату. Тот не ел еду, но Лань Ванцзи всегда относил новый поднос с надеждой, что его брат хоть что-то покушает. И увидев Лань Сиченя, Вэй Ин понял, что тянуть нельзя. С каждым днем состояние старшего брата Лань Ванцзи пугало его все больше. И если клан Лань предпочитал ничего не замечать, то в клане Цзян так не было принято. Вэй Усянь решил принять крайние меры. Поговорив с Жусуном, а с ним нужно поговорить было с самым первым, ведь именно он был сейчас сокровищем своего отца, все объяснив и обсудив — омеги пришли к решению, чтобы Вэй Ин помог его отцу выйти из траура. Пусть и не своими руками. Тем же вечером он сел и написал письмо.        А уже через три дня на порог Облачных Глубин прибыла делегация из Ордена Юньмэн Цзян. Один из адептов в суматохе ворвался в кабинет Лань Ванцзи, где тот разгребал дела клана, а его отвлекал Вэй Усянь, сплавивший младшего ребенка на старшего, чтобы тот учился, крикнув, что прибыли нежданные гости. Пара переглянулась и Лань Ванцзи отправился встречать этих самых гостей. Цзян Ваньинь уже поднялся по лестнице вверх, преодолевая красные ворота, поклонившись Лань Ванцзи, что проделал и Альфа, глядя на этого омегу.        — Глава клана Цзян, — мужчина легко кивнул омеге, что пересек границу Облачных Глубин, войдя в ворота с помощью нефритового жетона, который когда-то был отдан лично Сиченем прямо Цзян Ваньиню в руки. Его брат не каждому давал нефритовый жетон, лишь тем, кого бы он был рад видеть в любое время и даже без предупреждения. Именно так явился сегодня глава Цзян, а Лань Ванцзи успели предупредить лишь за несколько мгновений до его приземления и пересечения ворот. Альфа посмотрел на прибывшего заклинателя, убрав руки за спину. — Признаться честно, я не ожидал вашего прибытия.        Тут из-за широкой спины послышалось: «Это я его позвал». Лань Ванцзи обернулся, замечая подошедшего Вэй Ина, что легко улыбнулся своему брату, кланяясь ему, ведь статус Цзян Ваньиня был гораздо выше статуса Вэй Усяня.        — Вэй Ин? — Ханьгуан-цзюнь слегка приподнял бровь, смотря на любимого, молча прося его объясниться.        Омега улыбнулся, посмотрев на мужа, с которым они заново обручились, но уже в храме предков почти полгода назад, но даже тогда первый Нефрит не смог присутствовать на их свадьбе. Приветливо кивнув Цзян Чэну, который примчался сюда быстрее, чем Вэй Ин думал, он чуть отодвинул мужа, приглашая Цзян Чэна войти внутрь.        — Проходи, шиди.        — Благодарю за приглашение, — Саньду-шэншоу кивнул, направившись вместе со Вторым Нефритом и его мужем по лестнице выше. — Я приехал сразу же, как получил письмо. Дело такой необходимой важности? И ты вообще уверен в том, что у меня получится?        — Должно получиться, — Вэй Ин улыбнулся. — Ты прямолинеен. И честен. Не терпишь отказов и все берешь в свои руки. И именно ты сможешь спасти Цзэу-цзюня, — он посмотрел на любимого, улыбнувшись ему и взяв под руку. — Лань Чжань, я пригласил Цзян Чэна, чтобы он забрал твоего брата и А-Сона в Юньмэн. Цзэу-цзюню необходимо отречься от забот в солнечной Пристани Лотоса. В Юньмэне жизнь всегда бьет ключом и нет времени на то, чтобы разводить сырость, которая скопилась в ханьши.        Лань Ванцзи с подозрением посмотрел на любимого, внимательно выслушивая, после легко кивая. Кажется, это и правда было не из корыстных побуждений свести их братьев, как соулмейтов.        — Я согласен с тобой, Вэй Ин. Не нужно было держать это в тайне, я бы поддержал тебя в твоем плане, если бы ты рассказал мне. Брат и правда уже засиделся в медитации. Мне грустно смотреть на него, — Альфа тихо вздохнул. — Он стал похож на призрака, едва различим среди своих белых траурных одежд. Мне хочется, чтобы он вернулся к нам, к своему сыну, ведь А-Сон очень скучает по отцу, — он посмотрел на Цзян Ваньиня. — Я знаю, что Сичень не послушает меня или своего дядю, но он может послушать вас, глава Цзян. И дело вовсе не в вашей природной связи, — сразу же осек он омегу, когда тот хотел открыть рот. — Сичень очень вами дорожит и дорожил, — он посмотрел на ханьши, что за столь долгое время словно покрылась инеем — настолько в комнате было холодно и безжизненно.        Цзян Чэн поднял взгляд на ханьши, что была почти на самой вершине гор. Он невольно сжал запястье с меткой, чувствуя всю эмоциональную боль Хуаня. Но нахмурившись, он уверенно посмотрел на Лань Ванцзи.        — В таком случае, сегодня я заберу Лань Сиченя и Лань Жусуна в Пристань Лотоса, — Ваньинь кивнул.        Мужчина глубоко вздохнул, молча прощаясь с женатой парой, направившись наверх твердым шагом, отчего его черный плащ за спиной развивался от ветра и быстрой ходьбы. Он был намерен сегодня же забрать Лань Сиченя из Облачных Глубин, чтобы помочь ему справиться с той болью, в которую он загонял себя. А что могло помочь, кроме как полное отвлечение? Ничего. Сиченя нужно было втянуть в тот водоворот событий и дел, что был в Юньмэне, ведь иначе он бы провел в тихих и спокойных Облачных Глубинах всю жизнь в медитации. Допустить подобного было нельзя. Слишком уж он любил этого идиота, которого всю свою жизнь клялся не любить. Восемнадцать лет прошло с тех самых пор, как плод любви Цзян Чэна к Сиченю появился на свет. А сейчас был идеальный момент привоза мужчины в солнечную Пристань Лотоса, ведь Чженйи в своей любимой традиции отдыхал в Цинхэ Не, давая своему папе личного пространства. Вэй Усянь улыбнулся, смотря брату вслед, невольно представив их вместе с Лань Сиченем. «К сожалению, Цзян Чэн не смог сразу признаться Лань Сиченю в своих чувствах, а потом было слишком поздно. Надеюсь, что теперь у них все будет хорошо». Не то, чтобы он совсем уж делал все бескорыстно. Омега погладил свой немножко рыхлый после недавних родов живот, что не успел вернуться в форму, который очень громко заурчал.        — Хмпф, — Вэй Ин надул губки. — Я голоден, — он посмотрел на мужа, широко улыбнувшись. — Пойдем поможем Жусуну собрать его вещи, а потом пойдем пообедаем? — Лань Ванцзи согласно кивнул головой и отправился вместе с мужем к комнате племянника.        Когда Цзян Чэн поднялся по лестницам на самый верх, то остановился перед фусума ханьши, внимательно глядя на них. Уверенность рухнула куда-то в пятки вниз. Когда он заставил себя неуверенно постучаться, то ему даже не ответили, а во второй раз попросили зайти позже. Голос Лань Сиченя — слабый и тихий, Ваньиню совсем не понравился, а поэтому он резко распахнул фусума, входя внутрь комнаты, глядя на ее обладателя. Цзян Чэн осмотрел темную комнату с легким прищуром, нахмурив брови. Ставни были закрыты, а свечей было лишь пара штук. Тут пахло сыростью и было жутко холодно. И если вообще можно такое так назвать, то в комнате был еще и беспорядок. То есть беспорядок в понятии членов клана Лань. Цзян Ваньинь скользнул взглядом по Лань Сиченю и нахмурился, ужаснувшись внутри себя. На нем висела вся одежда, что была надета на него, а сам мужчина едва ли не сливался с ними и был похож на призрака. Он сильно похудел из-за недостатка пищи, отчего Ваньинь нахмурился. Он знал, что соулмейт почувствовал его. Нельзя было не почувствовать.        — Собирайся, чего сидишь? Хватит убиваться. Полетели в Юньмэн, — омега, не снимая сапог, прошел в комнату, подходя к небольшому столику, за которым сидел Лань Сичень. На столике была курильница с благовониями, что пахла даже не привычным сандалом, а тем, что обычно зажигают в храмах. Неприятный запах ладана распространялся по комнате и, казалось, уже даже въелся в кожу Чэна. — Не поедешь добровольно — заберу так. Лань Жусун тоже уже собирается.        Лань Сичень тихо вздохнул, даже слишком тихо, а дыхание было столь мимолетным, что самое его существование оставалось под вопросом. Он открыл глаза. Тусклые и бесцветные, лишенные былого золотого блеска. Они смотрели на Цзян Чэна безжизненным и совсем незаинтересованным взглядом. Бледное лицо обострило свои черты: щеки впали, отчего скулы были очень хорошо видны, подбородок обострился. Под глазами залегли темные тени, а сам мужчина выглядел истощенным и ослабленным физически.        — Глава Цзян, зачем вы приехали? — вопрос заданный из вежливости, а не интереса. — Всеми вопросами клана сейчас занимается Ванцзи, я же временно отошел от дел, — он слабо, едва заметно, сжал полы ханьфу на колене. — В Пристани Лотоса мне делать нечего. Вы можете забрать А-Сона, ему не помешает развеяться, а меня оставьте в покое, — он снова закрыл глаза. Нарочная вежливость, официальный стиль, на который он перешел, чтобы оттолкнуть, выстроить стену. Вот только Ваньинь сдаваться не был намерен.        — Я знал, что ТЫ, — нарочно обращаясь неформально, показывая всю прямоту своих намерений, — откажешь мне.        Цзян Чэн подошел к окнам, распахивая ставни, пропуская солнечный свет внутрь, а затем доставая свой мешочек-цянькунь, скидывая в него все вещи Альфы из шкафа, не церемонясь, а просто запихивая первые попавшиеся, которые бы не висели на Лань Хуане, как мешок, а все траурные одежды откладывая прочь. Глава клана Цзян обернулся к Цзэу-цзюню, замечая, что смотреть на него он все еще не думал. Омега нахмурился, чуть усмехнувшись. Он покачал головой, вешая мешочек на свой пояс, а затем подходя к Лань Сиченю, наклоняясь к самому его лицу, начиная шептать:        — Я хоть и омега, но сейчас ты не в лучшей своей форме, Лань Сичень, — он ловко подхватил Альфу на руки, подкидывая на руках и обхватывая удобнее. — Хоть ты и похудел, но какой же ты тяжелый, — он закатил глаза, направившись прочь из ханьши, не слушая чужих отрицаний и протестов. — Никаких протестов, Лань Сичень. Ты уезжаешь в Пристань Лотоса. Я прекрасно понимаю твою боль, — он посмотрел в светлые безжизненные глаза, оторвав взгляд от дороги. — Но жизнь не заканчивается от того, что ты потерял того, кого любил больше жизни. Хватит размазывать по лицу сопли и соберись, — Ваньинь нахмурился, направившись вниз, держа Сиченя на руках, как слабую принцессу, больше не обращая внимания на все его слова.        — Не нужно таскать меня на руках, словно девицу на выданье, — впервые Лань Хуань отвечал так грубо. Он отвернулся, прекратив свои попытки вырваться из хрупких рук.        Сил не было совершенно, все-таки инедия больше подпитывала дух, нежели тело, и физически Лань Хуань был истощен. Он поднял голову вверх, смотря на проплывающие по синему небосводу облака, что кучерявились на несущем их ветре. Альфа слегка прищурился от солнечного света, что был так непривычен его уставшим, едва ли не ослепшим глазам, отвыкшим от всей красоты мира за столь долгое время. Носа коснулся свежий запах воды и нагретой на солнце травы, а кожи коснулся легкий ветерок и тепло павших на нее лучей. Жизнь за окнами ханьши продолжала свой ход, цветя и радуясь каждому дню. Но для Лань Хуаня же она замерла в темноте, сырости и холоде его комнаты. Мужчина заметил Ванцзи с господином Вэем, которые стояли вместе с Жусуном чуть ниже. Глаза мальчика счастливо блестели, а сам он был преисполнен духом, видимо, радуясь, что уезжает в новое место. Точнее, он уезжает вместе с отцом и любимым его дядюшкой Цзяном. Он всегда мечтал побывать в лотосовой Пристани, но никогда ему не удавалось. И, наконец, мечта сбылась.        — Будь послушным в гостях, А-Сон. Слушайся главу Цзян и своего отца, — Лань Ванцзи легко улыбнулся племяннику.        — Обязательно, дядя Ванцзи, — мальчуган улыбнулся, держа в руках заколдованный мешочек с вещами, затем взглянув на господина Вэя, который также солнечно улыбнулся мальчику, тыкнув в его ямочку на щечке и растрепав волосы. Жусун посмеялся, вскидывая голову, смотря на отца на руках главы Цзян. Он смутился, почему-то покраснев. — Эм… папа? Тебя выкрали?        — Кажется, действительно твоего отца выкрали. Ну, будем ждать, когда его вернут уже в нормальном состоянии, — Вэй Усянь посмеялся, упирая руки в бока, смотря на брата и шурина, прищурив глаза.        Цзян Ваньинь фыркнул, смутившись от слов брата, затем вставая на каменной плитке, которой была выложена дорожка до лестниц, что вели наверх к домам.        — Не присылайте писем, если нет срочности. Мы сами будем вам писать, — омега посмотрел на Хуаня, а по велению его духа из ножен вылетел Саньду, на который как раз и встал глава Ордена Юньмэн Цзян, вновь подкинув Лань Сиченя на руках. — Лань Жусун, пожалуйста, подойди к кому-нибудь, чтобы тебя тоже взяли на меч.        — Конечно, дядя Цзян! — Омега улыбнулся и кивнул, подходя к одному из сопровождающих главу Цзян, вставая на меч, держась за руку милой девушки-заклинательницы. Он улыбнулся, посмотрев на дядю Ванцзи. — Не скучайте без нас.        — Хороших вам дней, — Ванцзи легко улыбнулся, после посмотрев на брата, который смиренно сидел на руках у Цзян Ваньиня, все еще будто находясь далеко отсюда, не желая смотреть вокруг. — Брат, всего хорошего тебе, — тихо добавил он, а в голосе просквозила забота и обеспокоенность.        — До встречи, Ванцзи, — тихо попрощался Хуань с младшим, прежде чем Саньду вместе с ним и Ваньинем взметнулся вверх, унося делегацию в сторону Юньмэна.        Вэй Усянь посмотрел вслед улетающей процессии, потерев шею и тихо вздыхая. «Надеюсь, что все будет хорошо и моя идея не будет провальной. Цзян Чэн, я надеюсь на тебя. Не дави на него сильно». А тем временем Цзян Ваньинь, преисполненный уверенности, летел по ясному небу, пока сзади радостный Лань Жусун разговаривал с заклинательницей, рассказывая ей о своих увлечениях. Даже не смотря на предательство, Ваньинь ни за что не оставит любимого Альфу в подобном состоянии. Он вернет Лань Сиченю желание жить.

Продолжение следует…