Всего лишь омега?

       «Я любил тебя».        Ваньинь приоткрыл глаза, глубоко вздыхая и проводя руками по распущенным волосам. Перевернувшись на другой бок, он обнял свое скомканное одеяло, уткнувшись в него носом и прикрыв глаза, попытавшись абстрагироваться от запаха розмарина и зеленого чая, что витал по Пристани Лотоса, сводя с ума Саньду-шэншоу. Он точно устроил себе пытку всем этим. Точно решил испытать самого себя, пригласив в свой дом Лань Сиченя. Что он вообще такое нес в тот вечер, когда они решили выпить?!        Лань Сичень уже гостил в Пристани Лотоса три месяца, с того момента, как Цзян Ваньинь привез его в Юньмэн. На дворе стоял август, приятно пахло сладостью плодов с деревьев, водой с озера, что полностью скрылась за кувшинками лотосов, что отцвели и теперь с них собирали семена, которые каждый так любил есть. Цзян Чэн не давал своему соулмейту ни писем, ни бумаги, чтобы он написал что-нибудь своему брату. Он писал письма сам, коротко и по делу. А Лань Сиченю все три месяца отвечали лишь дежурной фразой: «Ты отдыхаешь». Вначале Альфа пытался тайно написать письмо или прочесть те, что пишут Цзян Ваньиню, но после еще провальных попыток написать, Альфа бросил эту затею и стал просто развлекаться. Он ходил с сыном на рынок, они пробовали много сладостей, а когда у Цзян Ваньиня не было дел, то он гулял вместе с ними, показывая самые живописные места Ляньхуа. Омега всегда рассказывал о различных озерах, о пристанях, рассказывал о своем детстве, как они с Вэй Усянем воровали чужие лотосы с озера одного старика. И каждое такое воспоминание всегда сопровождалось веселым смехом и шутками. Цзян Чэн и сам не заметил, как стал открываться соулмейту, хоть изначально его целью было вытащить Альфу из депрессии. Пару раз, когда были особенно жаркие деньки, то Ваньинь водил небольшую семью на пристань, скидывал свою одежду и с разбегу нырял в озеро. Лань Жусун, который в жаркие дни обожал купаться, но так и не научился плавать, с разбегу нырнул в озеро, в котором уже плавал омега. Ваньинь научил Жусуна плавать так, как плавают дети в Юньмэне. И мальчику это очень нравилось. Улыбка не сходила с лица Жусуна, что Чэну очень нравилось, ведь он был еще ребенком и, несмотря на то горе, что посетило его, он не утратил своей жизнерадостности, как сделал когда-то сам Ваньинь.        Вчера, когда они вновь пошли на пристань, то в этот раз Ваньинь сговорился с А-Соном, и когда Лань Хуань потерял бдительность, опустив ноги в прохладную водичку, то две омеги утянули его в воду, отчего Цзэу-цзюнь даже сначала испугался, не умея плавать, но Ваньинь поймал его, крепко обнимая и смотря глаза в глаза, отчего даже сначала смутился, а потом отпустил этого трусишку, показав, что тут неглубоко. Так они и поплавали втроем, после чего отправились обратно в Пристань Лотоса, где поужинали вкусной пряной едой, к которой так пристрастился Жусун, а после того, как Цзян Чэн помог Сиченю уложить Жусуна, то они отправились в личную комнату главы клана Цзян, куда он пригласил своего соулмейта. Там они пили почти всю ночь лотосовую настойку, а Ваньинь помогал Лань Хуаню справиться с остатками боли, которая захлестывала его. Но он был рад, что Сичень открывался ему все больше и больше. Пока он не услышал от пьяного Альфы, который за три месяца вернулся в свою форму, который перестал быть похож на призрака, эту фразу: «Я любил тебя». Это было сказано вскользь, Цзян Чэн даже и не понял, посмеялся только над глупым Альфой, а теперь лежал в кровати и умолял время вернуться вспять. Что значит любил?        Так прошло еще несколько дней, пока, прогуливаясь по улицам Ляньхуа, Цзян Чэн и его гости не наткнулись на того, кого омега совсем не ожидал видеть. Ваньинь распахнул глаза, смотря на своего сына, которого совсем не ожидал увидеть здесь. Он шел в окружении своих сопровождающих адептов, выглядя просто невероятно, как и всегда. «Какой сегодня день?!». Цзян Чэн пытался настойчиво вспомнить о письме, которое мог отправить Сию, но такого он не находил, а значит, он прибыл вовремя. Его летние каникулы в Нечистой Юдоли закончились. Ваньинь совсем позабыл о времени, слишком наслаждался компанией Сиченя, позабыв о том, что ему следовало уезжать. Но не мог ведь Чженйи приехать позже! Почему раньше он всегда задерживался в Цинхэ, что его невозможно было вытянуть оттуда, а теперь он приехал вовремя?!        Юноша выглядел прекрасно. В сиреневых и фиолетовых одеждах, с высоко подвязанным хвостом. Его лицо словно сверкало изнутри, каждый оборачивался вслед наследнику трона Юньмэн Цзян. Светлые глаза были слегка сощурены от солнца, брови в привычке, перенятой от папы, сведены к переносице, а на губах застыла легкая улыбка. На носу красовалась россыпь веснушек, что от солнца становилась видна чуть больше, чем зимой. На поясе его висел меч, а также и колокольчик Ордена Юньмэн Цзян, что закалял дух, изгонял смуту и добавлял силы. Так говорил каждый. Правда ли это была, или же нет — никто не знал. Каждый верил, что правда. Чженйи заметил своего папу, широко улыбнулся ему. Его лицо разгладилось, он прибавил шагу, готовый кинуться в объятия любимого родителя, которого так долго не видел, но гости позади его папы заставили юношу сбавить шаг и он пошел уже спокойнее. Остановившись, он низко поклонился папе, а Чэн сглотнул, подходя ближе. Не изменяя своим привычкам, Чженйи ездил в Нечистую Юдоль, поэтому омега решил привезти сюда Лань Сиченя. Но когда эти двое сейчас встретятся, то у Ваньиня могли бы быть проблемы. Поэтому состроив максимально спокойное выражение лица, он подошел к Сию ближе, мягко улыбнувшись ему, а затем погладив молодого Альфу по щеке, а поскольку он был чуточку ниже самого Саньду-шэншоу, то никакого дискомфорта им обоим это не принесло.        — Сию. Я так соскучился, как отдохнул? — Цзян Чэн был очень рад видеть сына, ведь несмотря на то, что он был уже взрослым, Ваньинь все равно по нему очень скучал и не мог общаться, как со взрослым. Время пролетело слишком быстро.        — Прекрасно, — Чженйи улыбнулся. — Глава Не несколько раз возил меня на ночную охоту в Цинхэ, было очень весело. Мы развлеклись, — светлые глаза блеснули и Альфа посмотрел на гостей за спиной папы, сталкиваясь со взглядом главы клана Лань. Вдруг юноша распахнул глаза, ведь на него смотрели точно такого же цвета глаза. Он будто смотрел в зеркало, лишь с небольшими изменениями. Возможно ли то, что спросил он у Сяя…?        Цзян Чэн обернулся, прикусывая щеку изнутри, затем прочистив горло.        — Лань Сичень, позволь тебе представить моего сына, — он указал на Чженйи. — Это Цзян Чженйи. А-Сию, это глава клана Лань, а это его сын — Лань Жусун.        Глаза Жусуна засверкали, молодой Омега низко поклонился молодому господину, который также поклонился им с отцом. Мальчишка улыбнулся, выпрямляясь.        — Мне очень приятно познакомиться с сыном дяди Ваньиня! Да и с таким красивым! — Цзян Чженйи покраснел, взглянув на папу. — Мы так весело с отцом тут отдохнули, а все благодаря дядюшке.        Лань Сичень не мог вымолвить и слова. Он лишь удивленно смотрел на юношу, который стоял рядом с Цзян Ваньинем и был слегка ниже,. Он был очень красив, а еще содержал в себе черты своего папы. И отчего-то… черты лица самого Сиченя. Светлые, цвета цитрина, глаза, которые есть только у членов клана Лань, который никак не мог получиться от смешения темных и темных глаз, какие были обычно у людей, живущих в Поднебесной. Даже если взять серые глаза Ваньиня, то это было очень странно. Черты его подбородка, скул, носа, отчетливо в них просматривались очертания лица Цзэу-цзюня, отчего стало не по себе, лишь разрез глаз — миндалевидный, был похож на глаза самого Цзян Чэна, который как-то странно побледнел. Хуань поклонился юноше, приветствуя его.        — Приятно познакомиться со столь благородным господином, — он легко улыбнулся. — Наконец-то я смог увидеть того, про кого ходит столько слухов, Ваньинь так редко рассказывал о вас, — Альфа тихо посмеялся, все еще не оставляя без внимания внутри то, что этот юноша был похож на него.        Чженйи тоже поклонился мужчине, все еще думая о том, как же сильно они похожи. Совсем недавно, прямо перед отъездом, он задал Не Хуайсану мучавший его уже два года. Почему же его метка на запястье смутно напоминала налобную ленту клана Лань? Могло ли быть так, что отцом его является кто-то, кто состоит в этом клане? Сяй лишь многозначительно улыбнулся, мурлыкнув в любимой манере: «Я ничего не знаю, мой Сию». Видя сейчас Лань Сиченя, который был так сильно похож на самого Чженйи, он невольно задавался вопросом: «Неужели…?».        — Мне тоже очень приятно познакомиться с вами, глава Ордена Лань, молодой господин, — Сию улыбнулся, выпрямляясь. — Папа никогда не любит упоминать обо мне. Боится, что меня украдут, — Альфа усмехнулся, посмотрев на побледневшего родителя, не понимая почему у него такая реакция. Возможно, он что-то скрывал. — Папа? Все хорошо? — Чженйи прищурился.        Ваньинь остервенело мотнул головой.        — Голова просто разболелась, забудь, Сию, — омега погладил сына по плечу. — Иди домой. Устал, наверное, с дороги, мы скоро присоединимся на обеде к тебе.        — Хорошо, мне есть, что тебе рассказать, — расслабившись, молодой Альфа улыбнулся, кивая папе, а затем чуть кланяясь главе Лань и его сыну, уходя с адептами в сторону Пристани Лотоса.        Сейчас, за весь этот момент, Цзян Чэн вспомнил столько матерных слов, сколько не знал ни один благородный господин. А когда Лань Жусун вдруг выкрикнул: «Папа, вы так с молодым господином Цзян так похожи!», он побледнел еще больше, посмотрев на семейство Лань, улыбнувшись.        — Кажется, наша прогулка еще не закончена? Давайте возьмем сладостей и пойдем тоже обратно. К тому же, скоро действительно обед.        — Ваньинь, ты так побледнел. Все хорошо? — Хуань обеспокоенно посмотрел на друга, а в ответ ему было немного резкое и нервное: «Да!». — Думаю, что нам и правда пора возвращаться. Сегодня довольно жарко, солнце стоит в зените и самый солнцепек. Давайте купим чего-нибудь вкусного и отправимся назад, — он легко улыбнулся, после слегка дернувшись в сторону, ведь Цзэу-цзюня за руку потянул А-Сон, воодушевленно горланя: «Папа, там арбузы! Хочу большой и холодный арбуз!». — Хорошо, давай купим тебе арбуз. Только договоримся, что есть ты его будешь неспешно, потому что больное горло нам не нужно, — Альфа пошел за сыном, а Цзян Чэн отправился за ними, раздумывая о чем-то и это не укрылось от самого Лань Сиченя.        В Пристань Лотоса они вернулись уже совсем к обеду, когда слуги накрывали один большой стол в главном зале. Отдав Жусуна его арбуз, который мальчик едва тащил, но так требовал, Лань Сичень отправил сына на кухню, где бы помощники повара нарезали ягоду на кусочки специально для А-Сона. Сам же Альфа вместе с главой Цзян отправился в главный зал. Его не покидало смутное ощущение, что наследник клана Цзян так сильно похож на него. Возможно ли, что запах Цзян Ваньиня был не таким в их первую встречу во время Аннигиляции Солнца, что запомнил Сичень, из-за родов? А может быть, Ваньинь и правда нашел ребенка при Аннигиляции Солнца и привел его в Орден и сделал своим наследником, потому что сам не принимал и не любил свою сущность омеги? Стоило расспросить об этом аккуратнее.        — Так почему же за все годы жизни Цзян Чженйи ты ни разу не появился с ним на людях?        — Потому что в этом не было необходимости, — Чэн посмотрел на соулмейта, слегка нахмурившись, но потом расслабившись и улыбнувшись от мыслей о сыне. — К тому же, я очень дорожу им. О нем ведь все знали, этого было достаточно. А внешность его не так важна для остальных. У меня много недоброжелателей, которым я не угодил и на меня могли влиять через Сию, — омега остановился у дверей главного зала. — Сичень, не забивай себе голову. Мой сын — это только мой сын и то, что касается его, решаю я и он, — он мотнул головой, входя в зал, видя сына уже за столом.        Цзян Чженйи тихонько шептал слуге о том, чтобы принесли воды для его папы, а служанка только кивала, а потом убежала по поручению. Цзян Чэн удивился, не понимая к чему так готовится сын и о чем он решил ему рассказать. Нехорошее предчувствие было где-то в груди, но омега подошел к столу, присаживаясь рядом с сыном, улыбнувшись.        — Ты посмотри на себя, весь светишься, — Ваньинь потрепал сына по щечке. — Что-то хорошее случилось? Неужели влюбился? Я уже давно наблюдаю, что ты в Нечистую Юдоль прям рвешься, — он усмехнулся. — Может, нашел там себе омегу?        — Пап, — Чженйи смущенно улыбнулся, покраснев. — Я все тебе расскажу, перестань меня пытать, — юноша потер шею, затем взглянув на главу клана Лань. — Вы давно приехали в Пристань Лотоса? Я слышал о том, что вы были в медитации. Папа решил вас реабилитировать? — он ухмыльнулся, посмотрев на родителя, который фыркнул. — Он ненавидит оставлять близких в беде.        — Да, ваш папа очень мне помог и я ему благодарен за это. Всем сердцем, — Сичень легко улыбнулся. — Надеюсь, что я не помешаю вашему приватному семейному разговору?        Когда Сию отрицательно покачал головой, то Хуань занял место за столом, последовав примеру Чэна. На столе уже стояли легкие закуски, засахаренные фрукты к чаю и сам свежезаваренный зеленый чай с жасмином и мятой, который подавался холодным. Отличное средство от жажды в жаркие дни. А дни в Юньмэне и правда были очень жаркими, отчего в трех слоях одежд становилось несколько некомфортно. Сичень снова скользнул взглядом по юноше, что откинул длинный хвост волос за спину. Почему же Альфа никак не мог откинуть от себя мысли о том, что он забыл нечто важное? В залу прибежал Лань Жусун, а Цзян Ваньинь пригласил его сесть между ним и Сиченем, улыбнувшись мальчику, который стал рассказывать, что из арбуза решили вырезать фигурки для того, чтобы поесть и скоро их подадут. Ваньинь лишь ответил коротко: «Славно» и улыбнулся. В залу вошли слуги, занося с собой пиалы с едой, укладывая по одной чистой пиале перед каждым из здесь сидящих, а тарелки с горячей едой ставя посередине. Каждый приступил к еде, положив себе немного. Ваньинь принялся ухаживать за младшим Омегой, который аж от нетерпения ерзал на месте. Когда же все налили себе чай, а слуги встали у стен, то Цзян Чэн заговорил:        — Так о чем ты хотел поговорить? — он посмотрел на сына, который вдруг резко замялся.        Цзян Чженйи прочистил горло, затем садясь ровно, до этого как-то резко ссутулившись.        — Я хочу жениться.        Ваньинь подавился воздухом, ведь так с порога его еще никто так не ошарашивал.        — Чего?! На ком?!        — Ты его знаешь, — юноша покрутил в руке палочки. — Я ведь Альфа. А он омега… и так вышло, что мой первый гон пришелся на то время, когда я гостил в Нечистой Юдоли, а он помог мне, а потом начал учить искусству любви. А сейчас, когда я подрос, то увидел в нем не просто учителя и любовника, а еще и очень прекрасного человека. Он очень умный, красивый, статный, изящный и…        — Тихо-тихо-тихо, — Саньду-шэншоу потер виски. — Я понял, что ты влюбился. А что испытывают к тебе? И кто ОН?        Воцарилось молчание, молодой Альфа собирался с мыслями, оглядел присутствующих и глубоко вздохнул, выдыхая.        — Не Хуайсан, — он поднял твердый взгляд на побледневшего папу. — Я не знаю, что он испытывает ко мне помимо интереса, но я влюблен в него и хочу сделать его своим мужем. Пометить его и жить с ним.        Цзян Чэн побледнел, чувствуя как ему поплохело. Не Хуайсан был вдвое старше его Чженйи. И сейчас, осознавая то, что он сам отправлял Чженйи к этому извращенцу, просто выбивало омегу из колеи. Его сына нагло совратили, а он даже не знал, что творится за его спиной! Лучше бы Чженйи сказал Ваньиню все это после обеда… Мужчина подскочил на ноги.        — Мне надо все это обдумать, — он посмотрел на стол, наполненный едой. Его затошнило и он сморщил нос, разворачиваясь на месте, уходя из зала быстрым шагом, чувствуя, как злость обуревает его. На пальце сверкнул Цзыдянь, а вверх взметнулась фиолетовая молния, разламывая одну из крыш.        Лань Хуань проводил Чэна взглядом. Конечно, новость, что преподнес ему Чженйи была удивительна и несколько безумна, но ведь сердцу невозможно было приказать, кого любить. Родители лишь дарят жизнь своим детям, но они не имеют права выбирать, как именно им ее проживать. Альфа посмотрел на Цзян Чженйи, который явно был несколько расстроен такой реакцией своего папы, хоть и явно ожидал ее.        — Папа, а куда пошел дядя Ваньинь? И что это был за грохот? — Жусун посмотрел на родителя, жуя тушенную говядину с овощами и рисом.        — Дядя Ваньинь скоро вернется, а ты не забывай, что разговоры за едой запрещены, — мужчина улыбнулся сыну, снова посмотрев на Чженйи. — Не переживай, Чженйи. Я уверен, что Ваньинь все как следует обдумает и примет верное решение. Кому как не тебе знать, какой взрывной характер у твоего папы, — «Не Хуйасан давно славится своим пристрастием к любовникам помоложе, как и не брезгует посещать публичные дома. Неудивительно, что Ваньинь так отреагировал. Но ведь любовь меняет людей», — подумал мужчина и улыбнулся юноше.        Сию улыбнулся уголком губ, смотря в стол, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Ему казалось, что его папа поддержит его, что обрадуется, зная, что сын нашел свою судьбу. Но если учесть все то, что пережил сам Цзян Ваньинь, что не распространялся об этом сыну, что метка Чженйи почернела в его раннем возрасте, то понятна была реакция омеги. Альфа вскинул взгляд на Цзэу-цзюня. Возможно, был бы у него отец, то поддержал ли он наследника Цзян также, как это сделал только что Лань Сичень? В голове снова возникли мысли о том, что Лань Сичень мог быть его отцом, если посмотреть на них со стороны. Они похожи, как две капельки воды, но почему тогда Лань Сичень и его папа никак не показывают того, что Сию мог быть ребенком Цзэу-цзюня? Чженйи шмыгнул носом, горько улыбнувшись.        — Простите. Просто… Не Хуайсан посмеялся над моим предложением и подумал, что я в шутку, и вот я решил сначала поговорить с папой, но, к сожалению, он не очень-то и рад. Я ожидал это, я ведь его единственный сын и мне придется либо вступать в Орден Не, либо же жить на два Ордена сразу как жили вы с… — вдруг парень осекся и замолчал, вздыхая. — Простите, — он стукнул себя по губам ладонью.        — Ничего, все в порядке, — Сичень легко покачал головой, улыбнувшись уголками губ. — Тебе и правда придется сделать нелегкий выбор, если ты решишь связать свою жизнь с Не Хуайсаном. Но ведь вы всегда можете объединить свои кланы. Не в прямом смысле, а сделать единую резиденцию либо здесь, в Пристани Лотоса, либо в Нечистой Юдоли и править вдвоем. К сожалению, у клана Не не осталось наследников кроме Не Хуайсана и полностью перейти в клан Цзян он не сможет, — мужчина наполнил пиалы чаем, придержав рукав своего ханьфу. — Не Хуйасан просто не воспринимает тебя всерьез, потому что ты кажешься ему слишком юным для того, чтобы иметь серьезные отношения со старшим омегой. Тебе просто нужно доказать свою серьезность. Раскрыть своего внутреннего Альфу и тогда он поймет твои намерения. Но все-таки в таких ситуациях самое главное, чтобы чувства были взаимны.        — Но как? — Сию удивленно распахнул глаза. — Глава клана Лань, простите, но… но как мне раскрыть моего внутреннего Альфу? Папа говорил, что я могу, но вы понимаете, что меня растил омега и я не могу даже нормально совладать со своими феромонами, — юноша расстроился, вздыхая. — Он никогда на меня так не посмотрит… — тихо пробормотал он и положил себе немного еды в пиалу, но аппетита никакого не было. Но идея пришла внезапно. — Может быть… вы смогли бы научить меня? — Альфа воодушевился, посмотрев на Сиченя. — Прошу вас, глава Лань! Пока вы еще гостите здесь, помогите мне, пожалуйста!        — Я? — Хуань опешил и удивленно приподнял брови. — Чженйи, я никогда никого не учил раскрывать свою внутреннюю сущность. Я даже не знаю с чего начать, — тихо произнес он, но заметив как еще больше расстроился юноша, согласился. — Хорошо, я научу тебя пользоваться своими внутренними природными силами. Но только если твой папа даст на это добро и если ты пообещаешь мне никогда не использовать свою сущность против него. Ты Альфа, Чженйи. Твоя сущность куда сильнее сущности твоего папы и ты можешь легко задавить его. Но ты никогда не должен этим пользоваться. Обещаешь?        — Такое иногда бывало, но… но я подавлял ее… неосознанно. И, кажется, подавил слишком сильно, — юноша вздохнул. — Хорошо, я обещаю, такого никогда не будет.        Спустя некоторое время Цзян Чэн вернулся в главный зал. Его слегка отпустило, особенно после того как он написал письмо Не Хуайсану. Он поддался моменту, злости, написал столько всего, что пожалел бы, если бы не отправил уже письмо. Было уже поздно. Он написал, чтобы Не Хуайсан больше никогда не смел приближаться к его Сию, да даже к Пристани Лотоса. Что как он вообще посмел притронуться к его ребенку после того, что сделал! Но тем не менее в письме он написал о том, чтобы Не Хуайсан сказал о своих планах на Цзян Чженйи. Если он просто играл, то Саньду-шэншоу пообещал соответствовать своему титулу и просто сожжет Орден Цинхэ Не.        Ваньинь присел за стол, за которым все пили уже просто чай, а не ели. Он положил себе в пиалу еду, начиная есть, даже не смотря на сына, а тем более не смотря на Хуаня, на которого этот самый сын был так похож. Было бы меньше проблем, если бы он был похож на самого омегу. Вдруг он заговорил.        — Я написал письмо в Нечистую Юдоль. Когда мне придет ответ, то тогда я скажу тебе свое решение, — он посмотрел на сына. — Что ты решил делать? Пойдешь жить в Орден Не? А я? А Орден Цзян? Ты единственный наследник! Ты же понимаешь это? У меня больше никого нет, кроме тебя, Чженйи. Кого мне делать тогда наследником? Может, Лань Сычжуя? Или Лань Лифэна? — мужчина нахмурился.        — Да почему ты сразу кричишь на меня?! — юноша нахмурился. — Мне восемнадцать лет, а все меня как ребенка отчитываешь! Я прекрасно знаю, что я наследник! Придумаю что-нибудь!        — Кхм, — Лань Сичень тактично кашлянул, привлекая к себе внимание. — Но разве в клан не должен уйти Не Хуайсан? Ведь это именно омега уходит в клан жениха, а не наоборот? У Клана Не тоже нет никаких наследников кроме Не Хуайсана, поэтому это палка о двух концах, — он слегка стушевался под холодным и убийственным взглядом соулмейта. — Единственным выходом будет либо объединить резиденции, либо жить на два клана. И, к слову, Ваньинь, Чженйи вызвался научиться пользоваться своей внутренней сущностью Альфы и попросил меня научить его. Не будешь ли ты против этого?        Омега нахмурился, взглянув на сына и громко фыркнув.        — Он же у нас теперь взрослый и самостоятельный. Пускай делает, что хочет, — Чэн снова фыркнул, продолжая обедать. — Вообще плевать. Сначала посмотрим, что думает о тебе Не Хуайсан.        Чженйи обиженно засопел от слов папы, сжав руки в кулаки.        — Если он меня не любил, то вряд ли бы шептал в бреду мое имя.        — Бесстыдник! А при отце бы говорил так?! — Цзян Чэн нахмурился.        — А разве у меня есть отец?! — не выдержал Альфа. — В народе много что говорят о том, кто был моим отцом! Но у меня его нет! Может, он бы меня тогда уму разуму научил, раз ты говоришь, что я глупый, а?        Цзян Чэн вздохнул, уступая ребёнку, потерев переносицу.        — Я… — он поджал нижнюю губу. — Прости, Сию.        — Молодой господин Цзян, не стоит так разговаривать со старшими. Ваньинь, твои нападки в сторону Цзян Чженйи не обоснованы, — он посмотрел на омегу, что перевел на Цзэу-цзюня взгляд. — Ты ругаешь его за то, что он влюбился, вместо того, чтобы порадоваться за него и поддержать. Да, его избранник вдвое старше, но разве сердцу можно приказать? Ты подарил ему жизнь, но распоряжаться ей дано право только Чженйи и если он ошибется на своем пути, это будет для него уроком и в следующий раз он будет осмотрительнее. Кто из нас не совершал ошибок и не был упрям? Признаться честно, я рад за тебя, Чжений. Найти свою любовь бывает очень сложно.        — Лань Сичень, давай со своим ребенком я сам разберусь? — Цзян Чэн зашипел не хуже змеи, зарываясь пальцами в волосы, чувствуя себя просто отвратительно. — Что метка говорит?        — Совместимы, — тихо молвил Чженйи. — Но он все равно посмеивается. Думает, что я найду другого.        — Если ваши метки совместимы, то тогда не буду стоять у вас на пути. Черт бы с вами был. Не знаю, как Хуайсан, будучи таким слабым, родит тебе здорового Альфу, — Чэн фыркнул. — А у меня какие внуки будут? Ужас какой-то.        — Ты преувеличиваешь, — Сичень несильно похлопал Ваньиня по плечу. — Я уверен, что все будет хорошо. Раз их метки совместимы, значит через тернии они все равно достигнут звезд. А теперь давайте же закончим трапезу. Будет очень нехорошо, если вся эта еда окажется выброшенной, — Альфа посмотрел на Жусуна, который уже съел свою порцию (все по правилам клана Лань — не больше одной порции) и теперь ел вырезанные из арбуза цветы лотосов, слушая взрослых.        Цзян Чэн посмотрел на соулмейта. Он смотрел долго, словно и на него и сквозь него. Омега цеплялся взглядом за все черты лица, за глаза, за губы, за длинные волосы, не понимая, почему Лань Хуань не понимал и не понимает то, что творилось между ними и почему отказал Цзян Ваньиню, когда сейчас доказывал его сыну, что метки это прекрасно и они обязательно с Хуайсаном будут вместе? Мужчина незаметно поморщился, когда его почерневшая метка вновь заболела, ведь именно это случалось с метками тех, кого отвергли, напоминая о том, кто они такие для своих любимых. А если быть точнее — никто. Он сжал метку на запястье, едва заметно сморщив нос. Отправил в рот палочками щупальце кальмара, Ваньинь отвел взгляд, разозлившись. Лань Жусун улыбнулся отцу, подластившись, как лисичка под его руку, отправляя в рот арбуз, и решил разбавить обстановку.        — Дядя Ваньинь, скажите, а это правда, что в Аннигиляции Солнца вы восстановили клан из пепла, как феникс?        — Да, — Чэн улыбнулся. — Правда.        — А где был тогда братик Чженйи? — Омега посмотрел на парня, который прыснул с такого обращения, но поправлять не стал.        — Он был у своей прабабушки, — Ваньинь отпил чаю, думая о том, что судьбы, как у него, он для Чженйи бы не желал, а поэтому нужно было сейчас же отправить второе письмо для Хуайсана, в котором Чэн попросил бы его о том, чтобы он пересмотрел свое отношение к Чженйи.        — Дядя Ваньинь проделал очень большую работу и сейчас клан Цзян процветает. Каждый глава должен быть опорой для своего клана, а не только верхушкой, — Сичень улыбнулся, смотря на сына. — Давай, доедай арбуз и иди погуляй с младшими шиди. Постреляйте из лука, наловите рыбы, позанимайтесь своими любимыми делами, а мы продолжим свои взрослые и скучные разговоры, — мужчина тихо прыснул, стирая сок арбуза с щек сына с помощью салфетки-платочка.        После обеда, когда Лань Жусун отправился играть с младшими, а Цзян Чженйи тренироваться в стрельбе из лука и фехтовании со старшими, взрослые отправились прогуляться по берегу частного лотосового озера, что принадлежал клану Цзян. Кромка воды под влиянием легкого ветра нежно лизала нагретый на солнце песок, в самом озере плескалась рыба и на берегу было так хорошо. Лань Хуань ощущал, как он очистился здесь, окончательно. Он много думал, отпускал самого себя, сдирая свои узы, которые создал сам. Он понимал, сколько же натворил ошибок, сколько же плохого он сделал для омеги, который сейчас так бескорыстно помогал ему. Хуань убрал руки за спину, прикрывая глаза и глубоко вздыхая, ощущая игру солнечных лучей на своем лице и волосах.        — Пора возвращаться домой, — тихо произнес он, прикрывая глаза и смотря на водную гладь. — Я уже и так долго отсутствовал, — Альфа перевел взгляд на Ваньиня и улыбнулся. — Спасибо за то, что ты сделал для меня, Ваньинь, — Сичень взял Ваньиня за руку, отчего тот крупно вздрогнул, отшатнувшись, затем поднимая тонкое запястье с почерневшей меткой, смотря на расплывчатый рисунок, мягко проведя по нему большим пальцем. — Прости за то, что тогда я сделал тебе больно, — он закатал рукав, показав соулмейту свое запястье, на котором также был почерневший лотос, за которым пряталась змея. — Он почернел в тот день, когда я впервые был с Яо. Помню ту обжигающую боль. Так меня наказали за предательство своего соулмейта, — он смотрел прямо в глаза Цзян Чэна, что был удивлен, после медленно поднеся его запястье к губам, касаясь ими метки и легко прикрыв глаза.        Ваньинь распахнул глаза. В груди вновь вспыхнуло то чувство любви, что было таким сильным и горячим, обжигая омегу, заставляя его жить. Метка вновь засветилась, а вся чернота исчезла, будто ее и не было. Это говорило об искренности чувств Сиченя к самому Цзян Чэну. Но Ваньинь так испугался сейчас, что, не осознавая, что он делает, выдернул свою руку из чужой, прижав свое запястье к груди, посмотрев в воду, чуть нахмурившись, а уголки губ поползли вниз.        — Что было, то было, верно? Не нужно делать меня заменой, Сичень. Я хотел бы, чтобы ты полюбил меня также, но явно не для того, чтобы заполнить пустоту в своей душе, — он грустно улыбнулся, затем громко прыснув. — Это так глупо. Я любил тебя все эти года, а теперь, когда ты… когда ты говоришь, что тебе жаль и целуешь мою метку, то я просто отталкиваю тебя. Какой парадокс, — он ухмыльнулся, чувствуя, как сердце сжимается в комок. — Не хочу быть заменой, хочу быть любим также, как ты любишь его.        — Ничего страшного, я понимаю. Ты бы никогда не был заменой, Чэн. Мои чувства по отношению к тебе искренни, — мужчина легко улыбнулся, снова посмотрев на водную гладь озера, что блестела от солнца и рябила от ветра. — Впервые за долгое время я ощущаю умиротворение в душе, — Сичень глубоко вздохнул, выдыхая. — Как хорошо, — он посмотрел на свою метку, что потеряла черноту и снова стала четкой, а затем закрыл ее рукавом ханьфу. — И этим я обязан тебе, Чэн. Спасибо, что спас меня от самого себя. Мы с Жусуном улетим завтра утром, чтобы через пару дней достичь Гусу. Пора снять с плеч моего брата обременяющий камень. Ему дел Верховного Заклинателя хватает.        Ваньинь чуть улыбнулся, кивая, совсем ничего не имея против того, что Хуань называл его именем от рождения.        — Я провожу вас утром. Я рад, что ты восстановился. Не хотелось, чтобы мир поглотил такого чистого человека, как ты, — Цзян Чэн перевел взгляд на воду, затем вдруг широко улыбнувшись, скидывая сапоги, подходя ближе к воде и также скидывая свое красивое верхнее ханьфу, а следом за ним и еще два слоя одежд, оставаясь только в исподних штанах. Он вынул заколку из волос, кидая ее в одежду. — Искупаешься напоследок? — омега обернулся, улыбнувшись. — Давай, не стесняйся. Тут нас не увидят, — Чэн вошел в воду наполовину. Вода была очень теплой, нагретой солнцем за весь день. Он обернулся к Лань Сиченю, что мялся на берегу. — Давай! Смелее!        Лань Сичень легко улыбнулся, смотря на Цзян Ваньиня, скользя взглядом по его ровной спине, коже, что была поцелована солнцем, струящимся вдоль позвоночника черным волосам и слегка округлым бедрам, которые обычно были скрыты за одеждами. В груди разлилось приятное тепло, а Альфа тихо выдохнул.        — Я все еще не очень хорошо плаваю. Поэтому, вынужден отказаться. Лучше постою и понаблюдаю за тобой.        Ваньинь выгнул бровь. Стоило бы Лань Сиченю уже запомнить — он не принимает отказы.        — Ты думаешь, что я позволю тебе утонуть? Я быстрее тебя сам утоплю, чем ты утонешь, — омега прыснул. — Не стесняйся, — Ваньинь провел мокрыми руками по волосам, зачесывая их назад. — Покажу тебе кое-что, — он подмигнул, уходя вглубь, где вода доставала ему до груди. Цзян Чэн нырнул, охлаждаясь, затем выныривая и убирая налипшие на лицо волосы. — Даже твой сын научился плавать, а ты нет. Тебе должно быть стыдно, — Саньду-шэншоу усмехнулся, пытаясь взять Сиченя на «слабо», как с самим Цзян Ваньинем делал Вэй Усянь. Омега заметил, как Альфа стал раздеваться, отчего не сдержал смешка, подплывая чуть ближе, чтобы поймать его и взять за руки. — Чженйи увидел в тебе того, кто мог бы воспитать его. Мне… немного грустно, что он рос без отца, — вдруг решил он поделиться переживаниями.- И спасибо, что согласился поучить его. Он очень хотел научиться управлять своей сущностью. Я омега и не знаю как обучить его.        — Тебе не за что меня благодарить, — мужчина улыбнулся, раздеваясь и аккуратно складывая свою одежду на песке, после чего снял сапоги и, оставшись в один исподних штанах, двинулся в сторону омеги, погружаясь в воду по грудь. — Так и что же ты хотел мне показать? Подводные сокровища? Жаль, что в пресных водах нельзя найти жемчуг. Я бы нашел парочку жемчужин для тебя.        Цзян Ваньинь выгнул бровь, фыркнув от смеха.        — Оставь такие глупые ухаживания для кого-нибудь другого, — он усмехнулся. — И это не совсем сокровища. Просто кое-что интересное, — Чэн взял Сиченя за руку, заводя в воду еще глубже, продолжая держать его за руку. — Готов? Задержи дыхание на подольше, — омега переплел пальцы их рук, а когда Альфа задержал послушно дыхание, то он тоже задержал его, погружаясь под воду, где были очень красивые водоросли.        Ваньинь чуть похлопал Лань Сиченя по щеке, заставляя приоткрыть глаза, а когда тот открыл их, то Чэн проплыл еще глубже, затем обводя рукой все пространство вокруг их, указывая наверх, где светило солнце. Он улыбнулся, плавая меж водорослей и растущих кувшинок. Открывать глаза под водой было не самым приятным занятием, но оно того стоило. В чистой воде пруда было отлично видно, как кувшинки тянутся от илистого дна к солнцу, раскрывая свои «ладони» к его теплу, а также стремясь стать домом для миллиона икринок рыб или же лягушек. Пронизывающие воду солнечные лучи освещали подводную жизнь, являя очень красивую и умиротворяющую картину, на которую хотелось очень долго смотреть. Лань Сичень не смог сдержать восхищения и удивления, а потом посмотрел на Цзян Чэна, выпустив небольшой пузырек воздуха, после отправляясь следом, смотря на проплывающих мимо рыбок. Цзян Чэн плавал меж стеблей кувшинок, осматривая их, затем поднимая глаза на солнце. Из-за того, что они были заклинателями, то могли задерживать дыхание долгое время, а Ваньинь, выросший в Юньмэне, буквально не вылезая из воды, вообще мог задерживать дыхание почти на десять минут с развитием Золотого Ядра. Омега посмотрел на соулмейта, крепче сжимая его руку, переплетая их пальцы, останавливаясь и смотря в глаза цвета цитрина, а затем мягко отпуская его руку. Цзян Чэн нырнул ниже, поманив Альфу за собой. Он отбросил песок с крышки сундука, который лежал здесь уже долгое время. Это были сокровища, которые принадлежали семье клана Цзян, но они нашли свое место на дне, ведь это был дар воде. Он открыл сундук, показывая Лань Хуаню блестящие золотые монеты. Омега улыбнулся, рассмешившись с лица Альфы. Сичень похлопал глазами, смотря на золотые монеты, которые, судя по их виду, были здесь достаточно давно. Он выпустил пузырьки воздуха, а после отправился на поверхность, выныривая и вдыхая полной грудью. Он учащенно дышал, стирая воду с лица и держась на ней. Посмотрев на вынырнувшего омегу, он прыснул.        — А ты говорил, что на дне нет сокровищ.        — Ну да, обманул, и что? — Цзян Чэн прыснул. — К тому же, это не совсем сокровища, — омега убрал волосы с лица, держась на воде, улыбаясь, ведь Альфа был таким милым и он невольно становился счастливым сам. — Мы уже далековато от берега. Поплыли обратно? — он протянул мужчине руку, а тот доверчиво взялся за нее. Ваньинь поплыл обратно. — Знаешь, раз уж ты увидел Чженйи, то я отправлю его в Облачные Глубины. Ты там поучишь его, ладно? Если только тебе не трудно это.        — Нет, мне совсем не трудно. Я ведь согласился его поучить, а значит понимаю, что это займет время и будет не быстро, — Хуань улыбнулся, плывя за Цзян Чэном к берегу, на который они вышли через несколько минут.        Альфа отжал волосы, убрав мокрые пряди с лица, поднимая с песка свои верхние одеяния, накидывая их на свое мокрое тело. Одежда пахла солнцем и теплом и от этого было уютно. Ваньинь накинул на себя свои три слоя одежд, аккуратно запахивая каждый, а потом, без стеснения, снимая свои исподние штаны. Все равно они были на частном озере и тут никто не гулял обычно. А до Пристани было рукой подать. Саньду-шэншоу выжал свои штаны, повернув к соулмейту голову, замечая, что он покраснел и пытался не смотреть на омегу.        — Что? — выгнул бровь Ваньинь. — Бедра видно? — он небрежно осмотрел себя, но ничего неприличного не заметил. Он фыркнул, направившись обратно в Пристань Лотоса. — Они ведь мокрые. Не хочу ходить с мокрой задницей.        Сичень тихо прыснул, запахивая свои верхние одеяния, беря оставшуюся одежду вместе с сапогами и отправляясь за главой Цзян.        — Твои бедра очень красивы. Почему ты их прячешь? И вся твоя фигура очень выразительна.        — Вот поэтому и прячу, — он закатил глаза. — Потому что ко мне обязательно хочет кто-то пристроиться. «Глава Цзян, вы так красивы, может, мы могли бы поговорить в более приватной обстановке?», «Глава Цзян, вы сегодня восхитительны», «Глава Цзян, ваш запах такой невинный, у вас давно не было альфы?» — он сплюнул. — И ты теперь. «Твои бедра очень красивы». Ничего хорошего нет в том, что моя фигура такая. Это случилось после родов, — он посмотрел на Сиченя, когда тот вскинул брови. — Да. Чженйи мой родной сын. Я родил его. Все эти слухи — вранье собачье. Что я усыновил его. Он моя родная кровь.        — Тогда понятно почему он так похож на тебя, — мужчина улыбнулся. — И что плохого в небольших комплиментах? Если другие говорили их с какой-то пошлой ноткой, то я совершенно искренне, — Сичень вдруг остановился, решив, наконец, высказать свою мысль. Другого шанса могло бы и не быть. — Ваньинь, Чженйи ведь Альфа высшего ранга, так? Но чтобы ему родиться Альфой, он должен быть зачат от Альфы, а таковых совсем немного в нашем окружении. И ведь его черты лица не только похожи на твои. В них я увидел и свои черты, хотя решил, что мне показалось. А теперь… Я уже не уверен в этом.        Цзян Чэн остановился, стоя к Лань Хуаню спиной, нахмурившись. Он медленно обернулся, а взгляд засквозил холодом.        — На что ты намекаешь? Что кто-то из клана Лань был отцом моего ребенка? Или что ты его отец? Мы с тобой даже не делили постель, — омега резко перебил мужчину, когда тот хотел что-то сказать. — Сию только мой ребенок. У него нет отца, — он отвернулся. — Пойдем внутрь. Нужно привести себя в порядок, а потом я сяду писать письмо для Не Хуайсана.        Лань Хуань смотрел в спину соулмейта, тихо вздохыая и сжимая в руках свою одежду. «Нужно было как-то прощупать почву перед тем, чтобы это сказать. Но… Я ведь чувствую, что от этого юноши веет родным теплом», — подумал Хуань и пошел вслед за Ваньинем, заходя в дом, поднимаясь на пороге.        — Извини, Ваньинь. Я не хотел злить тебя. Сначала сказал, а уже потом подумал.        Цзян Чэн остановился на пороге, повернувшись к Сиченю, стоя лицом к лицу, едва ли на расстоянии ладони, снова выстроив вокруг себя стены.        — Послушай. Я очень ревностно отношусь ко всему, что касается моего ребенка. Я оберегаю его как могу, потому что ОН — самое ценное, что у меня есть. Он единственный остался у меня из семьи, кроме А-Лина и Вэй Усяня. Я просто… я никогда не говорю о нем, потому что хочу защитить. И ты не его отец. Такого просто быть не может. Мы с тобой никогда не спали. Даже в мою течку, когда я попался тебе на глаза в Ланьлине, — он горько и злобно ухмыльнулся. — Мы с тобой… мы соулмейты, но мы… судьба никогда не сводила нас с тобой. Ни в постели, ни даже просто так. Это все просто навязано природой.        Эти слова ударили по Лань Сиченю, словно молотом по голове. Именно так всегда отвечал Лань Хуань. Цзян Чэн провел рукой по волосам, заметно нервничая, ведь он так тщательно скрывал правду, а теперь все произошло вот так вот, неожиданно и негаданно. Он просто не хотел, чтобы кто-то узнал. Не сейчас, не позже. Он прятал бы Чженйи всю свою жизнь, но получилось вот так. Тогда Чэн боялся, что Лань Сичень обвинит его в том, что омега воспользовался его положением; сейчас же он боялся, что Сичень обвинит его во лжи стольких лет, ведь он скрывал их ребенка. Вдруг Сичень легко улыбнулся.        — Я понимаю твое опасение, Ваньинь. Ведь у меня тоже есть сын и я также боюсь за него и оберегаю, потому что он — самое ценное, что есть в моей жизни. И если вдруг потребуется, то я, не задумываясь, отдам свою жизнь за него. Поэтому, я понимаю твои чувства и прошу прощения за то, что задел за живое, — Хуань все понял.        Он понял, что сын Цзян Ваньиня, которого он так прятал ото всех, а в особенности от Лань Сиченя, ведь это легко можно было понять по реакции, является и сыном Лань Сиченя тоже. И если бы он только знал, что Сию является его сыном и если бы только Цзян Ваньинь сказал это ему еще тогда, что беременный от Альфы, то все было бы по-другому. Ваньинь сглотнул, опуская голову, стоя к Лань Хуаню так близко, чувствуя его запах, его тепло, отчего перед глазами начинало плыть. Но больше начинало плыть из-за подступающих слез. Он ненавидел плакать. Больше всего в жизни ненавидел, ведь считал это признаком слабости. Но много лет все это копилось в нем, выливаясь в его агрессию, а ведь он мог просто выплеснуть чувства по-другому. Мужчина глубоко вздохнул, шмыгая носом и смотря в пол, на их ботинки. Стало отчего-то так больно и тяжело, что Цзян Ваньинь уже не мог с этим справиться, а ноги будто приросли к земле. Он был бы рад сбежать, чтобы не показываться соулмейту таким, но просто не мог.        — Я…        Лань Сичень убрал одежду на пол, после мягко обнимая Ваньиня, бережно прижимая к своей груди и плечу, погладив по спине.        — Все хорошо, Ваньинь. Ты можешь выплеснуть все то, что накопилось у тебя внутри за столько лет, — тихо произнес Альфа, надеясь, что ему расскажут правду. — Ведь слезы — это вовсе не признак слабости. Это признак того, что ты долго был сильным, — шептал он, ощущая крупную дрожь соулмейта, а потому продолжая гладить его. — Ты помог мне справиться с той болью, что пожирала меня. Позволь мне теперь помочь тебе.        Цзян Чэн помотал головой, не обнимая Лань Сиченя в ответ, а лишь поджимая губы.        — Я не могу все выплеснуть. Просто не могу, иначе все сделаю хуже. Я испортил сам всю свою жизнь из-за своей трусости, а потом просто был всегда не уверен. Бросил все попытки того, чтобы добиться своей цели. Небеса… я снова говорю слишком много.        — Папа, — Цзян Сию вышел на веранду, замечая двух обнимающихся господ, вздрогнув. Может, он был прав? — А… эм… — Альфа смутился. — Простите, я помешал… не знал, что вы в ТАКИХ отношениях.        — Ничего, — Цзян Чэн мотнул головой. — Между нами ничего нет, просто я сорвался. Что случилось? — уже тверже спросил омега.        — Письмо из Облачных Глубин пришло, — Чженйи улыбнулся. — Я распечатал, извини. Господин Вэй написал, что беременный. Срок — один месяц.        — А Ванцзи времени не терял, — Лань Хуань тихо прыснул, прикрыв рот ладонью. Он посмотрел на Чэна, а от его вида сердце сжалось от боли. Альфа хотел, чтобы он все рассказал, но сам омега этого не хотел, а потому и слова из него не вытянешь. — Это будет уже их третий ребенок. Как-то Ванцзи обмолвился, что желает от молодого господина Вэя пятерых детей. Думаю, что к своей цели он определенно придет, — мужчина прыснул и улыбнулся. — В таком случае, мне и правда пора возвращаться. Чженйи, отправишься со мной в Облачные Глубины? Там я обучу тебя не только владеть своей сущностью, но и как достигнуть духовной зрелости, а также быть в гармонии с самим собой. Твой папа разрешил.        — Конечно! — Чженйи восхищенно улыбнулся, посмотрев на грустного папу, который отправился в свои покои. Он посмотрел на главу Лань. — Не в обиду вам, но если вы посмели обидеть моего папу, то я сделаю так, что вы об этом пожалеете, — молодой Альфа нахмурился.        Лань Сичень поднял руки и мотнул головой.        — Я не посмею больше причинить ему боли.        — Больше? — Чженйи прищурился.        — Никогда.        — Вы первый Альфа после Чифэн-цзуня, которого я вообще встречаю в своей жизни. Папа говорил, что мой отец тоже таким был, поэтому я и родился сильным. И моя бабушка тоже была Альфой. Мне очень интересно учиться будет у вас. Когда мы отправляемся? Я соберу свои вещи.        Цзян Чэн вошел в свои покои, через которые они как раз и вышли на пляж. Он присел на кровать, вытирая полотенцем, которое взял с комода, волосы, выжимая их. Сердце сжималось в груди и было так тяжело, ведь эта правда тяжелым камнем лежала в груди. И он хотел ее скинуть, правда хотел, но груз ответственности за свои действия и страх заставляли нести это бремя дальше. Но он также боялся, что стоит Лань Сиченя лишь еще немного надавить на него, хоть чуть-чуть, то он все изложит ему, как на бумаге.        — Мы отправляемся завтра утром, — Сичень легко улыбнулся. — И ты не боишься оставлять своего папу совсем одного в Пристани? Ведь твое обучение может весьма затянуться, — Альфа смотрел на юношу, который был похож и на Чэна и на Сиченя одновременно. Ошибаться он не мог. Цзян Чженйи, в дому Цзян Сию, был его сыном. Хуань это чувствовал и сердцем и душой, сразу ощутив между ними связь, как только увидел юношу. Но говорить о своих догадках он не станет никому, подождав, когда Чэн будет готов раскрыть правду сам. — Лучше тебе поговорить с ним. Сказать, как сильно ты его любишь. Поверь, сейчас твой папа нуждается в этом. Очень сильно.        Цзян Чженйи обернулся, смотря на родителя, который вытирал волосы.        — Скажу позже. Успею еще. Поговорите с ним, а я пойду соберу вещи. Мне нужно еще написать письмо главе Не, что меня не будет какое-то время и я не могу с ним видеться, — он поклонился мужчине. — Спасибо, глава Лань. И… между вами с моим папой ничего нет точно? Не то, чтобы я был против, но… просто… он никогда не с кем не сходился, он говорил, что любит лишь одного человека, но не сказал кого.        — Могу заверить тебя, что между мной и твоим папой ничего нет. Мы просто очень хорошие друзья с давних времен. Но тому человеку, которого он любит, очень повезло. Ведь таких омег, как твой папа, во всей Поднебесной больше не найдешь. И если ты не будешь против, то я бы хотел в будущем ухаживать за твоим папой, Чженйи, — Сичень посмотрел на омегу за спиной юноши, который перестал вытирать волосы после его слов, словно замерев. — Иди, собирай вещи. Мы отправимся утром после завтрака.        Молодой Альфа прищурился, ухмыльнулся и сложил руки на груди от подобной просьбы взрослого мужчины. Он слишком хорошо знал своего папу, знал, что тот никому не позволит приблизиться, если этому человеку не доверял. Если не любил. А с Лань Сиченем они, кажется, были достаточно близки.        — Хорошо, — юноша кивнул, широко улыбнувшись. — Спасибо вам, глава Лань, — он вновь поклонился, затем уходя из спальни родителя.        Ваньинь опустил полотенце, перебирая его в руках, задумавшись над чем-то своим. «Он делает мне комплименты? Но почему? Действительно за три месяца влюбился в меня? Так быстро забыл своего муженька?», — он вздохнул. — «Я и правда не хочу быть заменой, почему у меня такое чувство, будто он действительно просто не хочет быть один и поэтому намекает на отношения? Как же это раздражает. Я снова сомневаюсь в себе, в нем, снова боюсь… какой же я глупый!». Сичень прошел вглубь покоев, подняв свою одежду, убирая ее на тумбу, а сам присел рядом с Цзян Ваньинем. Он взял омегу за руку, посмотрев на него.        — Ваньинь, возможно, что сейчас я лишь раздражаю тебя, но я правда хочу, чтобы ты выговорился мне. За столько лет на твоей душе явно накопилось много чего, что ты держал внутри. Ты ведь прекрасно знаешь, что от эмоционального состояния зависит сила духа человека, поэтому иногда важно проводить «очистку». И самая лучшая методика — это плач. Я хочу помочь тебе избавиться от тяжести. Ты выслушивал меня, теперь я выслушаю тебя.        На глаза Цзян Чэна снова навернулись слезы, хлынув по щекам. Он несдержанно сжал прохладную ладонь Альфы, задрожав.        — Я сглупил, — он просипел, шмыгнув носом, подтирая слезы, которые капали с носа и подбородка на угловатые колени, ведь голова была склонена вниз. — Я очень сильно сглупил, — он всхлипнул, закрывая лицо руками, съежившись и уперев локти в колени. — Мне было всего шестнадцать… я приехал домой и родил здесь… Мама хотела избавиться от ребенка, но Вэй Усянь, он единственный знал мой секрет, защитил меня и попросил моим родителям дать родиться этому ребенку, ведь живот уже был большой. Мне было так страшно. Один, с маленьким ребенком на руках, беспомощный… да когда ты пропал, я чуть с ума не сошел, думал, что ты умер, даже родил от страха, только яркая метка давала мне понять, что ты жив. Мою семью убили, а дом сожгли. Я был в бегах и в ту же ночь моя метка резко почернела, я даже не понял в чем дело… — он громко взрыднул, вспоминая все это и обнимая свои колени, накрывая себя полотенцем, пытаясь спрятаться от всего этого мира. — А потом… выжгли мое Золотое Ядро… я оставил Чженйи у бабушки, а сам отправился на войну, чтобы найти пропавшего брата… у меня не было родителей, а я стал главой разрушенного Ордена… я даже думал не продаться ли мне Цзинь Гуаншаню за то, чтобы он помог мне найти Вэй Усяня и восстановить Орден, — он потер красные глаза. — И… и… потом я увидел тебя, после Аннигиляции Солнца, когда мы сражались бок о бок, а ты потом стоял рядом с Цзинь Гуанъяо, ты целовал его, ты…! Я п-пытался тебе с-сказать…! — голос стал дрожать, а Ваньинь плакать еще сильнее. — Сказать т-тебе, что ты мой с-соулмейт, а т-ты, оказ-зывается знал! Но ты все равно отказался от меня! Мне было так больно, потому что я… у нас был ребенок, но я даже не смог сказать тебе об эт-том! Сию твой ребенок! Твой! — Ваньинь вскинул красные от ярости и боли глаза на Альфу. — Всегда был… но я не смог сказать… только цзецзе и Вэй Усянь знали. Только они… Я так долго обманывал его, я говорил, что у него нет отца, что… Что просто нет, что я его единственный родитель… Я никому не показывал его, потому что он так сильно похож на тебя!        Лань Сичень крепко обнял омегу, прижимая к себе и поглаживая по волосам, успокаивая и давая хорошо поплакать, чтобы потом ему был куда легче. Стало так тяжело, так больно. Вина давила на плечи, он был так глуп! Если бы он все понял раньше, если бы не испугался самого себя, своих ощущений, то все было бы иначе.        — Так значит, в тот день, когда у меня начался гон, то ты не просто отвел меня в ханьши, но и стал моей «жертвой». Прости меня, Чэн. Прости, что забыл об этом, прости, что сделал больно и столько лет не понимал того, как тебе тяжело. Прости меня. Я увидел, что Чженйи так похож на меня, но я хотел услышать от тебя, что он мой сын. И я так счастлив сейчас. Потому что ты открылся мне, потому что я обрел еще одного сына, — Хуань легко улыбнулся, обняв Чэна крепче. — Пожалуйста, больше ничего никогда не скрывай от меня. Хорошо? — он прикрыл глаза, утыкаясь носом в чернявую макушку. — Хочу всегда знать, что у тебя на душе.        — Ты не видел меня. Я был для тебя никем! Твой соулмейт, ты влюбился в другого, как же я хотел тебя ненавидеть, как же ты раздражал меня… Ты изменил мне, изменил тогда, когда я так сильно нуждался в тебе!        — Я так сожалею об этом, клянусь. Чэн, я любил тебя больше, чем ты мог себе представить, — Лань Сичень поджал губы, слегка отстраняясь, взяв руки омеги в свои. Говорить такое было слишком тяжело, он не мог справиться со своими чувствами, но сейчас они делились друг с другом правдой. — Чэн, когда ты прибыл в Облачные Глубины, то я сразу понял, что ты — мой соулмейт. Я влюбился в тебя, смотрел издалека, пытался подойти, но боялся спугнуть. Ты был ребенком, которого я не хотел пятнать. Я пытался ухаживать за тобой, но в силу своей неопытности даже не знал, что мне делать, что говорить. Ты выпускал иголки и мне это одновременно нравилось и одновременно страшило. Ты был таким сильным, что это пугало меня. И лишь совсем недавно я понял, что эта сила наоборот… заставляла меня желать тебя. Рядом с тобой я ощущал, ощущаю себя слабым, ты словно брал надо мной контроль. И мне нравится это. И когда ты уехал, вдруг ни с того, ни с сего, то я хотел поехать следом за тобой. Но моему отцу стало хуже, я стал главой Ордена и слишком много дел накопилось. А потом Облачные Глубины сожгли. Я пустился в бега вместе со священными трактатами, там же и встретился с Яо. Он и правда помог мне, стал моим близким другом, но только недавно я кое-что осознал. Я всегда говорил ему о тебе, рассказывал о своем соулмейте, давал ему понять, что я не ощущаю к нему ничего, но… В какой-то момент я начал ощущать от Яо феромоны. Они были везде. В голове, в душе, в теле. Мы долго разговаривали с ним по вечерам, мы делились переживаниями и он всегда говорил о своем соулмейте тоже. Что он полюбил его лишь из-за природы. В такие моменты феромоны становились все сильнее, Яо говорил мне, что и наша связь лишь от природы. Феромоны с каждым разом становились все сильнее, я не мог понять, в чем же дело и каждый день в голове был только он. Я понял это лишь сейчас, когда он погиб, потому что рядом с тобой моя голова словно прояснилась. И всегда так было. Поэтому Яо так сильно злился, когда я был рядом с тобой. Твои феромоны были сильнее его, просто ты не пользовался ими. Потом я не мог быть с тобой из-за того, что был связан венцом брака, это было неправильно. Я был так глуп, что предал тебя. Прости меня. Умоляю, Чэн. Если бы я только знал, что мои чувства взаимны… Ты важен мне, благодаря тебе я живу.        Цзян Чэн шмыгнул носом, отталкивая от себя Альфу и вставая с кровати, обнимая себя руками.        — Найди смелость в себе признать, что ты просто сменил выбор.        — Чэн, я клянусь тебе! Я любил тебя! — Сичень встал с кровати следом за ним, обняв со спины за плечи. — Я не прошу тебя принять мои чувства, я столько боли принес тебе. Просто позволь быть рядом, также другом, я не буду ничего делать, что тебе не нравится. Позволь быть рядом с тобой и нашим сыном.        — Это МОЙ сын! — Ваньинь рыкнул, обернувшись к Альфе, а тот лишь крепко обнял его, не отпуская. — Ты ничего не знаешь! Не знаешь, что я чувствовал! Я не был твоей жертвой! Я хотел быть твоим… у меня началась течка, — он вновь тихо всхлипнул. — Первая… — голос слегка сорвался и теперь Ваньинь говорил тише. Он крепко обнял Цзэу-цзюня за пояс, сжимая зубы почти до скрежета. — Ты был женат, — всхлип. — Ты любил… любишь другого, я просто пытался объясниться, я знал, что мне не на что надеяться, просто… Было так больно, — он зажмурился, до белых кругов перед глазами, лишь бы слезы прекратили литься из глаз.        — Прости, что столько лет делаю тебе больно, разрывая душу и сердце. Но теперь я знаю, что Сию мой сын, и пока он будет у меня, то я сделаю все, чтобы восполнить те года моего отсутствия. Я помогу Сию и он станет лучшим Альфой, обещаю тебе. Благородным, сильным и твердым духом.        Ваньинь подтер слезы, мотая головой, а затем отстраняясь, а Альфа нехотя разомкнул руки.        — Я не хочу становиться чем-то большим, Сичень. Может… когда-нибудь, но не сейчас. Я не хочу, — он закрыл глаза ладонью, глубоко вздыхая. — Если бы Сию только не приехал… то мы бы спокойно разъехались и виделись, как друзья, и все было бы хорошо. Лучше бы ты так и оставался в неведении… от того, что я рассказал, мне стало лишь хуже, — он горько усмехнулся, вдыхая аромат зеленого чая. — Нужно было и дальше… нести этот секрет.

Продолжение следует…