Всего лишь омега?

       — Нет…        Лань Сиченя прошиб холодный пот. Он смотрел распахнувшимися глазами на своего соулмейта, который так ошарашил его подобным заявлением. Он уже было потянулся к налобной ленте, но его рука остановилась на половине пути, а Ваньинь аккуратно опустил ее. Альфа опустил взгляд, пробубнил себе под нос: «Извини меня, я не должен был…», уже намереваясь встать, как Цзян Чэн утянул его обратно, усадив на скамью.        — Стой же ты, — омега потер переносицу, глубоко вздыхая. — Я не так выразился, а ты еще и не дал мне объясниться, сразу надумал себе невесть что. — Я отказываю тебе сейчас, потому что слишком еще рано. Не хочу я жениться из-за детей. Ты со всеми жениться спустя три месяца будешь, а?        — Ваньинь, — Лань Сичень распахнул глаза.        — Я все сказал, — омега хмыкнул, вставая с места. — Ты хотел помузицировать? Я не стану отвлекать. Мне понравилась твоя песня для меня, — он отошел, оборачиваясь на самом входе в беседку, ухмыльнувшись. — В следующий раз я приму твое предложение. Найди достойный подарок, — омега хмыкнул и вышел из беседки, оставив после себя лишь шлейф нежного запаха лотоса и молока.        Лань Сичень смотрел ему вслед, влюбленно улыбаясь и понимая, как же ему повезло с этим омегой. Он признал собственные ошибки и теперь ни за что не отпустит Цзян Чэна от себя. Этот омега и правда был невероятным. Ошибка молодости до сих пор терзала Лань Хуаня, даже тогда, когда он женился на Яо. Но он думал лишь о сладком запахе пиона, который ворвался в голову, как ураган. Он винил себя только в одном — что посмел сдаться, что не сделал и шага навстречу, попросту испугавшись собственной природы, собственного характера. Цзян Ваньинь был абсолютно другим. Да, он тоже испугался, однако большая вина лежала на Сичене, ведь именно он был Альфой. Но во власти этого человека он становился слабее омеги. И это ему даже нравилось. Поднося к губам сяо, он стал играть, погружаясь в легкую медитацию, наслаждаясь звуками льющейся мелодии.        Цзян Чэн шел в свой кабинет, кончиками пальцев поглаживая свой живот, который еще не был виден, однако Не Хуайсан наверняка увидит его сегодня в хамаме. Если уже ему не рассказал все Чженйи. Кстати, о паре. Слуги уведомили, что молодой господин Цзян уединился с главой клана Не в спальне молодого господина, а Цзян Чэн решил им не мешать. Черт бы с ними был, все равно нельзя разлучить два любящих сердца. Как бы сильно не хотелось. Ваньинь вошел в свой кабинет, сразу же подходя к столу. Он достал чистый лист, обмакнул в чернила кисть и занес кисть над белизной бумаги. Он думал, как бы начать письмо для Вэй Усяня, чтобы пригласить его на свадьбу своего сына. Но решив просто и прямолинейно описать то, что скоро у Сию будет свадьба, он пригласил к себе звездочета, который помог бы определить, когда будет наиболее благоприятный день для заключения брака. Это оказалось следующее лето, в июне. И если Цзян Чэн верно подсчитал, то он как раз должен был уже разродиться. Вздохнув, он дал добро звездочету уходить, а сам начал писать письмо, сначала в Облачные Глубины для Вэй Усяня и его семьи, а следом уже в Ланьлин Цзинь, предварительно справившись о самочувствии племянника и о том, как он справляется с делами. А-Лин был ужасно забит делами, он не мог ездить теперь к дяде так часто в гости, как раньше. Ребенку было всего лишь четырнадцать, вот-вот и стукнет пятнадцать, а на его плечах уже была такая тяжелая ноша, как вести за собой целый Орден. Конечно, Цзян Чэн часто помогал ему, он едва ли не жил в Ланьлине месяцами, помогая и разгоняя всяких старейшин, которые хотели прибрать к рукам богатство, пользуясь неопытностью мальчишки. К счастью, у Цзинь Лина был такой дядя, который мог ему помочь. Однако, и Ваньиню приходилось возвращаться к своим обязанностям, он оставил Жуланя, который был очень расстроен этим, однако быстро все схватывал на лету. У него была такая же железная хватка, как и у Саньду-шэншоу, тот никому не смел уступать. И не только хваткой молодой омега был похож на дядю. А даже характер он взял от него же. Ведь именно Цзян Ваньинь был тем, кто заменил ребенку родителей. Молодой глава клана Цзинь многим был ему обязан. Хотелось съездить в гости, ведь последний раз в Ланьлине Цзян Чэн был в начале весны. У его племянника была первая течка, которая настала его внезапно за столом. До этого он частенько жаловался на то, что его настроение постоянно и быстротечно меняется, его постоянно бросает то в жар, то в холод, а голова становится ватной. Ваньинь ухаживал за Цзинь Лином, который скулил, ерзая на своей постели, все время взывая к кому-то. Он звал каких-то Альф, кажется, собственных соулмейтов, и если Цзян Чэну не послышалось, то Цзинь Лин называл имя: «Сычжуй». Могло ли быть так, что соулмейтом его племянника был никто иной, как сын Вэй Усяня? Какова жизнь шутница.        Цзян Чэн написал письмо также и другим главам кланов. Он, как родитель, хотел взять все затраты на свадьбу на Орден Юньмэн Цзян. Омега очень любил своего сына и желал для него самого лучшего. Если теперь у Цзян Чэна родятся еще наследники, то Сию наверняка захочет остаться в Нечистой Юдоли и править там вместе с Не Хуайсаном. Это было сложно принять, однако для счастья своего же ребенка Ваньинь готов был смириться с этим. Чертыхнувшись, мужчина покраснел, когда мысли снова коснулись Лань Сиченя. Как же так вышло, что снова после проведенной течки он носит ребенка? Да и не одного, а целых двух, проклятый Лань оказался плодовитее своего брата. Что ж. Их дети с Вэй Усянем будут погодками и одногодками, и смогут дружить также крепко, как и их родители. Только теперь они будут настоящими братьями или сестрами, по крови. Подперев голову рукой, омега тихонько вздохнул. Как же омрачало новую беременность то, что ни его родители, ни его сестра не увидят этого. Они даже не увидят свадьбу Чженйи, которая наверняка будет очень и очень красивой. Вздохнув снова, он продолжил писать письма.        За ужином собрались сразу все четверо. Лань Сичень, Цзян Чэн и его сын со своей парой. Ваньинь не стал тянуть кота за причинное место, сразу же высказал свои мысли по поводу будущей свадьбы, сообщив молодоженам о том, когда же она будет. Начало июня следующего года, оставалось совсем немного. Хотя Цзян Чженйи сразу насупился, помрачнел, ведь не ожидал, что будет ждать так долго. Однако согласился, лишь бы только позволили жениться. Цзян Чэн легко покачал головой, приступая к своему ужину, пожелав перед этим всем приятного аппетита.        На следующий день Лань Сичень, смотря так виновато, сообщил, что ему нужно вернуться на некоторое время в Облачные Глубины, но он обязательно вернется как можно скорее, когда поговорит со своим сыном. Он очень хотел быть рядом во время беременности своего соулмейта, пусть тот и отмахивался, постоянно фыркая, отчего Альфа сравнивал Чэна с ежом. Лань Сичень, стоя на главном дворе Пристани Лотоса, просто притянул к себе омегу, обнимая его и целуя в лоб, поглаживая по волосам, убранным в высокий хвост. Как бы сильно не показывал Цзян Ваньинь, что ему это не нравится, он все равно млел в чужих руках, сначала пытаясь отстраниться, но в конце-концов сдаваясь и сам обнимая, прижимаясь ближе. Лань Сичень отчего-то чувствовал на инстинктивном уровне, чего именно желает его омега, чтобы дать ему это. Он хотел любви, ласки, но постоянно выпускал иголки, лишь бы не сделали больно. Он был сильным, не хотел выглядеть слабым и Лань Сичень давал ему это почувствовать. Они были равны, он не давил, не желал даже показывать, что хочет командовать и доминировать, оставляя все это омеге, что согласился стать его мужем, когда Лань Хуань снова сделает ему предложение. Сейчас он был все еще не уверен в своем Альфе, поэтому Цзэу-цзюню еще требовалось заслужить доверие. Но этой ночью, когда Лань Хуань отдыхал в гостевых комнатах и уже собирался засыпать, фусума в его комнату вдруг тихонько приоткрылись и кровать прогнулась под еще одним весом. Альфа не открывал глаз, просто позволил омеге прилечь рядом, укрывая Чэна одеялом, когда он юркнул под него, и обвивая руками. Ничего пошлого, лишь чистейшая любовь и поддержка. Цзян Ваньинь уткнулся носом в изгиб длинной шеи, вдыхая приятный и манящий запах, который позволял справиться с нервозностью и тошнотой от первого триместра, а Лань Сичень лишь улыбнулся, согревая омегу своей теплотой. Не стоило пугать Ваньиня, особенно тогда, когда он пришел сам. Если бы Лань Сичень показал, что он не спит, то омега с большей доли вероятности бы сбежал, попросту соврав что-то наподобие: «В темноте заблудился», что выглядело бы просто нелепо. Цзэу-цзюнь хотел дать Цзян Чэну почувствовать, что он в безопасности, что он может делать то, что желает. Показать, что ему можно доверять. С этими мыслями Альфа провалился в сон, пока Ваньинь тихонько сопел ему в шею.        Цзян Чэн не показал, что он расстроен тем, что Альфа уезжает. Что ему, грозному Саньду-шэншоу теперь грустить из-за того, что Лань Сичень ехал домой? Он не признавался самому себе в этом, не то, чтобы признаться в этом мужчине. Лань Сичень долго обнимал его, пока Ваньинь жадно дышал запахом зеленого чая и розмарина, пытаясь пропитаться им хотя бы так. Они провели вместе всю ночь, а утром Цзян Чэн тихонько выскользнул тенью из комнаты, чтобы не показать своего пребывания там. Надеяться оставалось на то, что Лань Хуань не просыпался и не видел его. Вздохнув, Саньду-шэншоу отстранился от любимого, с чистейшей совестью отпуская его, а Лань Сичень позволил себе маленькую наглость. Он вдруг поддался вперед, обхватывая ладонями нежное лицо омеги, запечатывая его губы в невинном, почти детском поцелуе, быстро отстраняясь. Тихо шепнув: «Ты и не заметишь, как я успею вернуться», мужчина взмыл в воздух со своими адептами, помахав беременному Ваньиню рукой. Мужчина только тихонько вздохнул, погладил живот, второй рукой маша в ответ. Он точно будет скучать.        Лань Хуань долго думал над разговором с сыном. Его нельзя было откладывать, стоило рассказать все сразу, чтобы не было потом недопониманий и ссор. Он не хотел ругаться с Жусуном, он был невероятно милым мальчиком, понимающим и славным. В Облачные Глубины пришло письмо для Вэй Усяня и остальных, их всех приглашали на свадьбу в Нечистую Юдоль в следующем году. Когда Лань Жусун узнал о том, что его старший брат хочет женится, то он сразу же повел Лань Сиченя на базар вниз с гор, в простирающийся у подножия городок, чтобы найти достойный подарок для Цзян Чженйи. И пусть до свадьбы было еще довольно долго, мальчишка все равно хотел как можно скорее найти подарок, который он сможет подарить Цзян Чженйи и главе клана Не. Лань Сичень не был против такого рвения сына, однако с каждым днем он все больше страшился рассказать ему о своих отношениях с Цзян Ваньинем. Да и не только об отношениях, а также и о том, что теперь омега в положении и скоро у А-Сона родятся младшие братья или сестры.        Лань Хуань выдохнул, встал из-за стола, за которым сидел в ханьши, направившись на выход из дома. Он открыл фусума, замечая А-Сона, который играл в снегу, которым уже припорошило землю, ведь уже было пора. Ребенок пытался сделать снеговика и, кажется, этот снеговик смутно напоминал Лань Цижэня. Мужчина прыснул, скрывая улыбку рукавом, а после окликнул сына.        — А-Сон, — Альфа спустился по ступеням крыльца. — Подойди, пожалуйста, я хочу поговорить с тобой очень серьезно, как мужчина с мужчиной, — когда Жусун, который удивленно вскинул взгляд, подлетел к отцу, то Лань Хуань приобнял его за плечо. — Идем в ханьши, — он направился вместе с сыном внутрь, сразу же походя к столу, присаживаясь за него. Хуань тихо вздохнул, посмотрев на сына, очень нервничая, но внешне оставаясь спокойным. — А-Сон, тебе ведь нравится Цзян Ваньинь? — он улыбнулся, когда мальчишка кивнул. — А стал бы ты против, если бы вдруг… я влюбился в него? — мужчина поднял на сына взгляд, перед этим смотря на свои скрещенные пальцы. — Понимаешь, А-Сон, так бывает. Я люблю главу клана Цзян. Я хочу жениться на нем, стать семьей.        — То есть, дядя Цзян станет моим новым папой? — мальчик чуть насупился, восприняв это в штыки, ведь такой подход отца его очень насторожил. — Мне очень нравится дядя Цзян. Он добр ко мне и добр к тебе. У меня есть дагэ Цзян Чженйи… — Жусун замялся, смотря на отца, который выглядел также немного нервно и даже испуганно в каком-то роде, ведь он боялся, что его ребенок не примет его и его новую любовь. Мальчик чуть опустил голову, смотря в стол и немного нервничая. — Ты любишь дядю Цзяна, да? Папа, но если ты его любишь… То ты любишь и братика Чженйи, а потом дядя Цзян родит мне младшенького и ты меня совсем разлюбишь, да? — мальчик поджал нижнюю губу, вскидывая взгляд, полный слез, на отца.        — А-Сон, я никогда не разлюблю тебя, — Цзэу-цзюнь подсел ближе к сыну, обняв и прижав его ближе к себе, нежно поцеловав в макушку. — Ты ведь мой сын. Мой любимый маленький господин. Я никогда не разлюблю тебя и буду любить тебя всегда, сынок. Даже когда у тебя появятся братики и сестрички, я буду любить тебя также сильно, как и всегда, — Сичень улыбнулся. — Но только будешь ли ты любить своих братиков и сестричек? И ты бы хотел иметь младшеньких?        — Думаю… Думаю да, — тихо произнес мальчик и прижал кулачок к губам. — Вот старший братик Чженйи защищал бы меня от всех бед и от обидчиков. А если бы у меня был младшенький, то я бы его учил и тоже защищал. Но я все равно хочу остаться для тебя самым любимым, папочка, — Жусун крепко обнял отца за шею, встав на коленки, подтирая слезы. — Папа, если ты заговорил об этом, то… Значит… вы уже хотите родить мне младшенького? — он заговорщески зашептал. — Я могу сделать вид, что ничего не знаю, чтобы потом удивиться тому, когда вы скажете мне, что у меня будет младшенький братик или сестренка. Можно мне выбрать имя по мин? Я ответственно подберу имя!        — Конечно, малыш, — Хуань улыбнулся, ощущая, как с плеч спадает огромный груз. Он погладил сына по спине, обнимая крепче и нежно целуя в висок. — Я очень люблю тебя, А-Сон. Ты мой маленький благородный господин, и я никогда не разлюблю тебя. Папа бы тобой гордился и радовался, что у него вырос такой замечательный и понимающий сынок, — мужчина отстранился, поправив одежду своего маленького наследника. — Нужно будет обрадовать дядю Цзяна тем, что ты не против наших с ним отношений. А то он очень переживает.        — А можно мне ещё обрадовать дядю Цзяна? Если он переживает, то нужно его успокоить, иначе малышу будет плохо, — Жусун встал на ноги. — Отец, а мы сходим на могилу к папе? Я хочу рассказать ему о том, как у меня уже получается красиво рисовать, как он учил, и красиво писать. А еще нужно нарвать его любимые-прелюбимые цветы. Чтобы он не грустил на Небесах!        — Конечно, сынок. Мы обязательно сходим на могилу к папе, — Хуань улыбнулся, но эта улыбка была чуть грустной. Все же полностью боль от потери не ушла, хоть и стала тише. — Давай мы поедем вместе навестить дядю Цзяна и Чженйи? И расскажем им радостные новости? Думаю, это будет хороший вариант, — Сичень поправил налобную ленту сына, закрепляя ее чуть сильнее, также поправляя ханьфу снова. — Мой маленький благородный господин. Самый лучший мальчик.        — Ну отец, ты меня смущаешь! — Омега густо покраснел, отворачиваясь и хихикая. Он отстранился от отца, целуя в щечку. — Я пойду сообщу дяде Ванцзи и дяде Усяню, что мы поедем в Пристань Лотоса, заодно навещу Лифена! А ты пока собирай вещи и заканчивай с делами, так мы не потеряем времени! Я люблю тебя, папочка и очень-очень хочу, чтобы ты всегда улыбался! Жалко, что братик Чженйи мой брат, я так хотел выйти за него замуж, — он похихикал. — А глава клана Не подвинулся бы, — мальчик побежал на выход, надевая свои сапожки. — Папа, встречаемся тут в указанное время!        С этими словами Жусун выскочил за фусума, а Лань Хуань лишь улыбнулся, прыская со смеху. Ему хотелось прямо сейчас вылетать в Юньмэн. Ему казалось, что он не видел Чэна целую вечность. Хотелось побаловать его во время беременности, крепко-крепко обнять и больше не выпускать из рук, лишь бы он всегда был рядом. Хуань понимал, что он еще не до конца исправил свои ошибки и ему придется постараться, чтобы добиться расположения Цзян Ваньиня полностью. Как и добиться его доверия. Он сделает для этого все, что потребуется. Если нужно будет — встанет перед Чэном на колени и будет стоять так часами, ударяясь лбом в пол. Улыбнувшись, Альфа стал собирать свои вещи, чтобы отправиться в Пристань Лотоса. Делами можно было заняться и на расстоянии.        Цзян Чэн же не ждал так скоро своего соулмейта. Пока проблем хватало с тем, что он боролся с собственным сыном и его парой, которая решила прописаться в Пристани Лотоса до самой свадьбы. Нет, конечно, Ваньиню была приятна компания друга, особенно когда Чженйи ездил на охоту на фазанов с другими адептами, и омеги предоставлялись сами себе. Ему было приятно общаться с Не Хуайсаном, который расспрашивал о детях в животе Ваньиня, рассказывал о том, как же удержать отношения и прочее-прочее, все радости жизни быть омегой. Старший мужчина был свободолюбивым, что не очень сильно нравилось Цзян Чэну, который периодически припоминал другу о том, что именно он сделал, да еще и тогда, когда Чженйи был малышом. Однако, бывали и плохие моменты. Например, момент того, что комната Чэна находилась рядом с комнатой Чженйи и он слышал буквально ВСЕ. Все, что происходило в комнате — он прекрасно понимал и слышал. К сожалению, это сильно влияло на его нервную систему, ведь он никак не мог спокойно уснуть, он злился и даже хотел пойти к сыну, чтобы как следует выпороть его. Не для того Цзян Чэн не спал ночами, когда он был маленьким, чтобы и во взрослом возрасте Цзян Сию не давал родителю спать. Поэтому верным решением было поговорить с Не Хуайсаном, с которым сейчас Цзян Чэн находился в общественной бане. Они ходили туда, чтобы поговорить о своем, омежьем, но вот Цзян Чэну стало несколько душно и плохо, поэтому они быстро ушли. И сейчас сидели в одной из комнат, которую сняли, чтобы отдохнуть от массажа, который заказал себе Не Хуайсан, а также перепало и Ваньиню, хоть ему было и не очень комфортно подпускать к себе незнакомых альф, тогда как старший товарищ нежился в их руках.        — Не шумите сегодня сильно. Я хочу спокойно выспаться, — сказал Чэн мучавшую его давно мысль. Он налил себе вина, отпивая его, подходя к окну и смотря на опускающийся закат на Ляньхуа, попивая вино. Омега глубоко вздохнул, развернувшись, опустошая свою пиалу вина и падая на кровать к своему другу, который уже лежал там в полудреме, смотря в потолок. — Порой я думаю, что природа посмеялась надо мной, сделав меня омегой. С моим характером чудо, что в меня влюбился Хуань, — Ваньинь посмотрел на метку на своем запястье, маленькое облачко, повязанное лентой. Он чмокнул свою метку, зная, что Хуань почувствовал это. И сейчас он не мог не сделать это, ведь вино слегка дало в голову после таких горячительных процедур, к тому же, Чэн очень расчувствовался из-за беременности. Мужчина подпер голову рукой, ложась на бок. — Я хотел узнать о том, почему ты выбрал именно Сию? Я слышал, что ты любишь помладше, но не думал, что ты совратишь моего сына.        — Я его не выбирал, он сам меня выбрал, — Хуайсан улыбнулся, тоже ложась на бок и подпирая голову. — Точнее, да, я положил на него глаз, как на молодого притягательного альфу, но потом подумал, что не готов совратить сына своего давнего товарища. Но потом что-то пошло не так, — омега неловко улыбнулся. — Маленький Сию оказался таким зеленым. Было забавно и очень сладко обучать его мастерству в постели. Знаешь почему в тот раз он так резко собрался и уехал в Облачные Глубины с Лань Сиченем? Потому что хотел поставить на мне метку, что отгоняла бы других альф, а так как его сущность была неразвита, то первая метка, которую он поставил, была так слаба, что даже исчезла спустя время. Лань Сичень обучал его, тренировал сущность, после чего Сию отходил меня так, что я увидел звезды перед глазами. У меня потом еще неделю ноги дрожали. Я помню, как рыдал в его руках от удовольствия, момент, когда вдруг началась течка, а потом все как тумане. Когда я пришел в себя после всего этого, простынь была вся мокрая, хоть выжимай. Мой Сию самый лучший.        Цзян Чэн повернулся на спину. «Может, не так плохо, что Сию влюбился? Он счастлив, а это главное», — подумал младший омега и тихонько вздохнул. Он присел, поправляя свое ханьфу и обняв свое колено, пока живот еще позволял.        — Сию тогда попросил меня жениться на тебе. Я был в бешенстве.        — Хорошо, что ты сам написал мне, — Сяй улыбнулся, погладив друга по плечу. — Правда. Я бы не согласился на брак, если бы ты не попросил меня, ведь я думал, что ты убьешь меня сразу же, как только я соглашусь на свадьбу. А так я перестал бояться и смог сделать Сию счастливым.        — Стоило еще дольше его помурыжить, — фыркнул Чэн. — Никогда не говори ему, что я сам влез во все это. Он думает, что я не принимаю вас до сих пор, хоть я и рад, что мой ребенок счастлив, — тихо ответил Ваньинь и посмотрел в окно, вставая на ноги. — Пора возвращаться, — Саньду-шэншоу надел свои исподние штаны, начиная одеваться, надевая еще один слой нижних одежд, а поверх него еще два верхних, собирая волосы в свой излюбленный пучок, подвязывая его фиолетовой лентой и закалывая фиолетовой заколкой. — Не-сюн, собирайся побыстрее, — мужчина посмотрелся в зеркало, застегивая свой пояс, закрепив на нем Саньду, а на палец надевая Цзыдянь. — Нужно приказать слугам прибираться в Пристани Лотоса к приезду Хуаня, — не так давно пришло письмо с Облачных Глубин, в котором писал Лань Сичень, что он прибудет вместе со своим сыном в гости. Стоило подготовиться. — А вам с Сию начинать думать о том, какой вы хотите видеть свою свадьбу.        — Мы с Сию уже думали над этим, — Не Хуайсан начал одеваться, надевая свои одежды в темно-зеленом цвете, прибирая верхние волосы в пучок и закалывая их заколкой, остальные распуская по спине, делая галочку их расчесать. На слова друга, Цзян Чэн спросил: «И?», а Не Хуайсан неловко улыбнулся. — И ничего не придумали. Но мы в процессе.        — Не затягивайте, до свадьбы осталось совсем чуть-чуть. Я уже разослал приглашения и выбрал местом празднования Нечистую Юдоль. Ваше дело — выбрать украшения.        — Цзян-сюн, раз ты так хочешь, то может сам организуешь свадьбу, как родитель? — старший ухмыльнулся, посмотрев на своего друга. — Я правда не знаю чего я хочу, а Сию сказал, что ему все равно, потому что ему главное, чтобы я был счастлив.        Ваньинь глубоко вздохнул, махнул рукой и направился на выход из комнаты, а низкорослый омега поспешил за ним. Рядом с Не Хуайсаном глава клана Цзян совершенно не выглядел как омега. Скорее из-за своей внешности он был рядом с ним как альфа. Не Хуайсан о чем-то лепетал, пока Цзян Чэн думал о свадьбе сына. Заниматься организацией, когда ты в положении — довольно тяжело, однако было бы неплохо привлечь еще одного беременного человека в это дело. Он был уверен, что Вэй Усянь наверняка захочет помочь своему племяннику устроить прекрасную свадьбу, однако у Вэй Ина было много забот помимо беременности. Маленький ребенок и старший, который уже входил в благородный возраст. Хотелось думать, что Лань Сычжуй, который был очень добрым и справедливым юношей будет парой для Цзинь Лина, хотя мечтать о таком, думал Чэн, было вредно. Его племянник еще слишком мал для подобного рода отношений, повторять ошибок своего дяди не стоило. Пускай пока занимается делами клана, он пообещал прибыть на свадьбу. Но тем же приближался день рождения теперь уже главы клана Цзинь, на который он пригласил всех своих родственников. И Ваньинь решил взять с собой, наконец, Сию.        Так пролетели незаметно дни, которые в Пристани Лотоса проводил Не Хуайсан. А после прилетел Лань Сичень. И совершенно не один, а вместе с Лань Жусуном, который уже нетерпеливо ерзал на мече, что Лань Хуаню постоянно приходилось журить сына, чтобы тот дал им спокойно приземлиться. Лань Жусун сразу же спрыгнул с Шуоюэ отца, побежав к Цзян Чэну, который раскрыл для мальчика объятия. Омега влетел в мужчину, но вовремя опомнился, взглянул на живот, постаравшись не выдать того, что он в курсе интересного положения Саньду-шэншоу, поэтому мягко отстранился, улыбнулся так искренне, что у Цзян Чэна отлегло от сердца. Он заметно расслабился, погладил мальчика по волосам и взглянул на Лань Сиченя, который подошел к своей паре, мягко взяв омегу за руки. Ваньинь смутился, попытался вытащить руки, но его сразу же нежно обняли, прижав к себе как можно крепче. Цзян Чэн смутился сильнее, попытался выпутаться, шепча: «Сичень, тут ведь твой сын». «И что?» — было ему ответом. Лань Жусун все прекрасно понимал, быстро обратил внимание на вышедших из Пристани Лотоса старшего брата и Не Хуайсана, что сразу же с визгом кинулся к ним. Цзян Чженйи поймал на руки своего брата, улыбнувшись и потрепав мальчишку по волосам. Не Хуайсан лишь улыбнулся от подобного обращения Чженйи с детьми, что прикрыл лицо веером, хитро прищурившись. Ваньинь расслабился, прикрыл глаза и уткнулся носом Альфе в шею. Он тихо забурчал:        — Ты поздно.        — Прости меня, я постараюсь исправить свое опоздание, — мужчина улыбнулся, скользнул руками по еще стройной талии и прижал омегу к себе ближе.        Цзян Чэн прищурил глаза и ухмыльнулся, уже прекрасно зная, что он попросит. Чуть толкнув мужчину в плечо головой, омега отстранился и одернул свое ханьфу, длинный хвост из волос откидывая за спину. Лань Сичень проследил за этим действием любимого, а его зрачки даже расширились, почти полностью вытеснив цитрин. Ваньинь ухмыльнулся, обернулся к сыну, махнув рукой, а тот отправился внутрь резиденции, держа на руках младшего, который рассказывал ему о том, как они долетели. Цзян Чэн снова обернулся к любимому, а Лань Сичень вдруг поддался вперед, нежно и одновременно любовно целуя Чэна в приоткрытые губы. Омега шумно выдохнул, обвивая руками длинную шею любимого, зарываясь пальцами в его волосы и сжимая концы налобной ленты. Подобное действие так и кричало: «Ты мой!», и Лань Хуань не имел ничего против. Он скользнул языком в податливый рот, углубляя поцелуй первый, но Цзян Чэн перехватил инициативу на себя, и у Альфы подогнулись колени. Он едва не рухнул от того, насколько же было приятно ощущение чужого контроля, он даже не желал бороться с этим омегой. Цзян Чэн давал мнимое ощущение, что он под чужой властью, но потом вдруг его феромоны становились удушающе приятными, не давая больше мыслить. Альфы становились его, а не омега их. Оторвавшись от чужих губ, Лань Хуань тихо выдохнул, смотря в раскрасневшееся лицо Чэна, облизав губы. Он оставил невесомый поцелуй на виске, а омега хмыкнул, удовлетворительно ухмыльнувшись. Он взял мужчину за руку, направившись внутрь Пристани Лотоса.        На общем обеде они с Лань Сиченем рассказали Лань Жусуну о том, что у него родятся двое младшеньких. Мальчик изобразил искреннее удивление, обрадовался и сразу же кинулся к Цзян Чэну. Он погладил животик, пообещал ухаживать за младшенькими, а потом незаметно подмигнул Лань Сиченю, который посмеялся, прикрыв рот рукавом. Ваньинь только с укором посмотрел на этих двоих, все поняв. Однако стало невероятно приятно. Он чмокнул Жусуна в макушку, а после приступил к обеду. Из Пристани Лотоса они хотели поехать уже сразу на празднование в Ланьлин, около трех недель здесь будет гостить Лань Жусун и Цзэу-цзюнь. И в самой Пристани Лотоса они хотели отпраздновать и день рождения Цзян Чэна, который категорически отказывался от этого. Но Цзян Чженйи, подговоривший любимого и отца с братом, решил сделать ему сюрприз. Насколько он помнил, за всю его жизнь, еще ни разу не праздновал его папа свой праздник. Зато щедро одаривал подарками своих любимых. Он даже написал письмо для Вэй Усяня и его семьи, на что тот радостно ответил, что обязательно приедет. В назначенный день, когда над Пристанью Лотоса повисли ноябрьские тучи, к семейной пристани причалила небольшая джонка, на которой был Вэй Усянь, Лань Ванцзи и их дети. Один на руках Лань Ванцзи, сидящий на них и разглядывающий все вокруг, а второй стоящий рядом со своим папой. Их встретил сам Цзян Чженйи, улыбнувшись каждому и попросив аккуратно отправляться в главный зал. Лань Сичень уже с самого утра командовал там, чтобы слуги успели все украсить, а потом он сам ушел отвлекать Цзян Чэна, пусть того и не требовалось, ведь сам омега сидел за работой, не отдыхая даже во время беременности. В первый раз он был еще подростком, за ним ухаживали родители, а работал его отец, будучи главой клана. Теперь же все было абсолютно иначе. Вэй Усянь согласно покивал и направился в главный зал, как неваляшка, ведь его живот уже стал больше, ему становилось ходить все сложнее, хоть сам омега старался на это не жаловаться. Лань Ванцзи, как верный дракон, защищая, шел рядом с этим хитрым лисом, который пользовался такой безотказностью мужа. Ханьгуан-цзюнь позволял абсолютно все своему любимому, кроме вина, ведь то уже могло пагубно влиять на самого ребенка. Вэй Усяня лишили радости жизни.        А в это время, ничего неподозревающий Цзян Ваньинь работал в своем кабинете, стараясь не обращать внимания на Сиченя, который довольно улыбался, ведь с момента беременности Цзян Чэна, в нем что-то поменялось. Омега постоянно хотел близости, он не мог нормально спать, думать, вот и сейчас, в своем кабинете он просто в какой-то момент набросился на Лань Сиченя, с которым они предались страсти на рабочем столе Цзян Чэна. Живот еще позволял подобные утехи, поэтому Ваньинь ни в чем себе не отказывал. В том числе в связывании Альфы. Лань Сичень был бережен, он старался не навредить любимому омеге, пусть и едва сдерживал себя. Клыки зудели от желания пометить Цзян Ваньиня, он пару раз порывался коснуться холки, но его постоянно дергали за волосы и шипели почти в самое ухо: «Лишь посмей». От подобного ноги подкашивались, Сичень сильнее вбивался в тело омеги, сжимая до синяков округлые бедра. Это возбуждало хлеще любых феромонов. Еще никто не смел разговаривать подобным тоном с Цзэу-цзюнем и никто не сможет, лишь один омега был властен над ним. И у этого омеги, кстати, был день рождения. Лань Сичень порывался подарить подарок уже с самого утра, когда они проснулись в одной постели, ведь Цзян Ваньинь пришел к нему ночью, они занялись друг с другом страстным сексом, но потом омега не ушел, как обычно этот делал. Наоборот. Остался и сладко уснул, вымотавшись за день. И сейчас он выглядел также мило, пытаясь игнорировать своего соулмейта, когда несколько мгновений назад сам руководил им, стонал и закатывал от удовольствия глаза. Хуань облизал губы и скользнул рукой по столу Ваньиня, коснувшись ладони омеги своей. Цзян Чэн оторвал взгляд от документов, взглянув на руку Альфы, что полностью накрыла его небольшую ладонь. Он взглянул на Лань Сиченя, выгнув бровь.        — Что? Я могу спокойно поработать?        — Как ты можешь быть столь холодным, когда совсем недавно ты был так горяч? — Лань Сиченя и правда изумляло это свойство Чэна. Он мог отталкивать, когда еще мгновения назад мог сам ластиться. Правду говорил тогда Чженйи — не стоит наглеть и лезть самому, Цзян Ваньинь был, как кот, ходил, где хотел, и ластился тоже, когда хотел. — Чэн, я иногда не понимаю тебя.        — Что ты хотел? — Чэн потер переносицу.        — Пойдем со мной пообедать? — Альфа улыбнулся. — Я обещаю, что после ты сможешь вернуться к своей любимой работе.        Омега глубоко вздохнул, погладил выступающий животик, затем вставая и направляясь на выход, накинув на себя свой плащ, ведь в Пристани Лотоса уже было довольно прохладно из-за открытых коридоров. Да и с ноябрем вдруг пришли холода. Ваньинь даже шутил, что это Лань Сичень и Лань Жусун привезли холода из Гусу. Мальчик на это обижался и дул свои губки, а вот Сичень только посмеивался. Цзян Чэн повернулся к Альфе, который нагнал его в коридоре и подставил свой локоть. Ваньинь помялся, неуверенный в том, чтобы принять помощь. Он был беременным и скоро ему станет совсем уж тяжело, особенно если он вынашивал и правда двойню. Омега аккуратно, совсем неуверенно, положил ладонь на сгиб локтя Лань Сиченя, а тот удовлетворенно улыбнулся. И правда, Цзян Чэн был, как кот.        Пара направилась в главный зал, в котором была полная тишина. Были закрыты двери со всех сторон и Цзян Чэн очень удивился этому, отпуская руку Лань Хуаня, подходя к дверям и приказывая слугам открыть их. И стоило только им отвориться, как изнутри послышался звонкий общий вскрик: «С днем рождения!», а Ваньинь увидел свою семью. Чженйи, улыбающийся белоснежной улыбкой, держал в руках шкатулку с подарком. Она была в золоте, украшена рубинами, чтобы привлекать богатство и счастье. Ребенок двинулся сразу же к своему папе, присаживаясь перед ним на колени и протягивая такой ценный подарок.        — Сию, что ты творишь? — Ваньинь опешил, попытался поднять сына, но тот остался непреклонен. Только протягивал подарок.        — Прошу, папа, прими это в дар от меня. Твоего сына.        — Сию, поднимись, — шепнул Чэн, снова потянув ребенка за руку, а когда тот поднялся, то выдохнул, осмотревшись. Он засмущался, взглянув на шкатулку с подарком, принимая ее двумя руками и легко кланяясь сыну. Хотелось открыть подарок сразу, но традиции не позволяли. Он крепко обнял сына, держа его подарок и целуя ребенка в висок. — Спасибо. Не стоило.        — Стоило. Ты так много сделал для меня. Теперь ты подаришь мне младших братьев или сестер. Я люблю тебя.        На глазах Цзян Чэна выступили слезы и он поспешил спрятать их, зажмурившись. Он еще крепче обнял сына, сжимая его руками, а тот также крепко обнял своего папу. Они теперь не были одиноки, их семья стала больше, но любовь друг к другу была лишь сильнее. Цзян Чэн никого не любил в своей жизни сильнее, чем своего сына. И теперь, его труды окупились полностью, его ребенок стал благородным молодым господином, который хотел жениться. Отстранившись от сына, он опустил голову, стирая широким рукавом свои слезы, а Сию только обхватил его лицо ладонями и стал сам стирать слезы своего папы. Шмыгнув носом, Чэн легко улыбнулся, чуть мотнув головой.        — Откроешь сейчас?        — Это невежливо, — шепнул Чэн, осмотрев гостей.        — Не переживай, Цзян Чэн, все хорошо, — улыбнулся Вэй Усянь и подошел к брату и племяннику, раскрывая объятия, сам первым обнимая младшего. — Ты и наш с Лань Чжанем и Юанем подарок можешь сразу открыть.        — И мой тоже, — улыбнулся Не Хуайсан, тоже втиснувшись в разговор.        Лань Сичень мягко улыбнулся, подходя к Чэну, к которому также подбежал Лань Жусун, попросив открыть и его подарок. Омега вскинул голову, взглянув на приготовленный стол. Он улыбнулся, направившись к столу, на котором также лежали подарки. Он взял за руку Лань Жусуна, присев за стол, а после взяв на руки Лань Лифена, который уже видел своего дядюшку и тот очень полюбился ему. Отчего-то все дети любили Цзян Чэна, хоть тот ничего не делал для этого. Взяв племянника на руки, он чмокнул его в висок, пока ребенок гладил его по лицу, чуть тянул за волосы, рассматривая, а после так мило пускал пузыри. Прыснув, мужчина передал ребенка его папочке, который поспешно стал ухаживать за малышом. Пришло время открытия подарков.        Чэн с замиранием сердца первым делом открыл подарок от сына, ахнув, а на его глаза навернулись слезы. По традиции — на совершеннолетие ребенка родители всегда дарили ему изысканную заколку-гуань, означающую его вступление в столь благородный возраст. Но родители Ваньиня не дожили до сей памятного дня. Мама не вплела заколку в его волосы, потому Ваньинь никогда не носил гуань, бывали редкие моменты, когда он надевал просто заколку. Он считал себя недостойным этого. И теперь, смотря на нефритовую заколку, что была украшена рубинами в форме лотоса на основании заколки, он снова не сдержал собственных слез. С этой беременностью он стал слишком чувствительным. Омега спрятал лицо за волосами, поджимая губы и позволяя сыну обнять его. Чженйи подарил для своего папы его первую гуань. Молодой Альфа крепко обнимал своего родителя, гладя по волосам и спине, позволяя спрятаться носом в изгибе своей шеи. Теперь пришел его черед защищать своего папу, а не наоборот. Он вырос и никому не даст обидеть его. Эта гуань лишь доказательство того, насколько же сильно Сию благодарен за свою жизнь. Цзян Чэн шмыгнул заложенным носом, подтирая слезы, оглядываясь и пытаясь как можно скорее скрыть столь свое постыдное положение. Ему было непривычно, что кто-то видит то, как он плачет. Но остальные лишь улыбнулись, кроме Лань Ванцзи, а Вэй Усянь подполз ближе, обнимая своего брата со спины, прижимаясь к нему своим животиком. Мужчина улыбнулся, погладив ладонь Вэй Ина, а после еще раз подтерев слезы, поблагодарив сына от своей души и искренне.        Оставшийся небольшой праздник прошел в веселой семейной атмосфере. Подарки Вэй Усяня и Не Хуайсана тоже были достаточно интересными и полезными, а подарок от Не Хуайсана вызвал широкую улыбку. Это были книги сказок. Кажется, он прекрасно помнил из писем Вэй Усяня в прошлом, что в Юньмэне скоро не останется книг для детей. Ваньинь искренне поблагодарил друга, пообещав, что эти книги обязательно достанутся потом Не Хуайсану, когда он их прочитает. Старший омега только смущенно скрыл лицо веером и отвернулся, тогда как Сию только ухмыльнулся. Лань Жусун подарил множество красивых рисунков, которые нарисовал сам. Это была страсть мальчика, заместо заклинательства, ведь им он совершенно не интересовался. И рисовал он уже и правда прекрасно. А Лань Сичень пообещал подарить свой подарок потом, после ужина. И Цзян Чэн ждал этого момента с нетерпением.        После веселого праздника они все отправились по своим комнатам. Чженйи и Хуайсан отправились в комнату Чженйи, а Цзян Чэн замялся, не зная, куда ему идти. Лань Сичень сказал, что подарит подарок после празднования, но он никуда не звал, а, казалось, только ждал. Цзян Чэн не понимал, что ему делать. Оставшуюся гостевую спальню он отдал Вэй Усяню и Лань Ванцзи, туда же они уложили и Лань Лифэна. Ваньинь коснулся ладони Лань Сиченя, что шел рядом с ним в сторону своих покоев, ведь его сын уже тоже убежал спать. Он огладил ладонь Альфы большим пальцем, а Сичень обернулся, мягко улыбнувшись.        — Чэн?        — Ты не хочешь… переночевать сегодня в моей спальне?        — Если ты приглашаешь, — Альфа не стал отказывать, лишь мягко улыбнулся, поднося ладонь Ваньиня к губам и оставляя на ней легкий поцелуй.        Цзян Чэн смутился, но направился в свою комнату, ведя следом за собой мужчину. Они вошли в темную комнату, что была освещена лунным светом, что отражался от глади воды. Было прохладно, ведь настежь были открыты окна, а комната не отапливалась. Ваньинь поспешил закрыть двери, ведущие на веранду. Только стоило прикрыть фусума, как его ладони накрыли чужие, а холки коснулись горячие губы. Лань Хуань тихо выдохнул обжигающий воздух ему на шею, отчего вдоль позвоночника у Цзян Чэна пробежали мурашки. Он прикрыл глаза, придерживая фусума, но после отпуская их, повернувшись к мужчине лицом. Глаза Альфы горели во мраке ночи, он прекрасно видел своего омегу. Аккуратно стянув с себя свою налобную ленту, он коснулся широкими ладонями бедер Цзян Чэна, а тот лишь тихо выдохнул. Ему нравилось то, что делает этот Альфа. Тем временем Сичень забрался под подолы ханьфу Цзян Чэна, коснувшись кромки штанов, медленно стягивая их. Исподние штаны упали к ногам, стоило только тесемкам ослабнуть. Он приподнял стройные белоснежные ноги, аккуратно отшвыривая от себя ненужную часть одежды. Ночная прохлада забралась по ногам, касаясь напряженных и сокровенных мест, которых не касался Лань Хуань. Он лишь наклонился к ушку Чэна, опаляя его дыханием, понизив тон голоса, заговорил:        — Подними одну ножку, Чэн.        Омега повиновался, приподнял правую ногу, закидывая ее на бедро соулмейта, а Лань Сичень поймал ее, погладив. Он скользнул налобной лентой по бедру, аккуратно обматывая ее вокруг него, повязывая на бант. Чэн хрипло выдохнул, уже возбудившись от такого действия мужчины. Налобная лента клана Лань всегда носила в себе сакральный смысл и никому не позволялось трогать ее, кроме супруга, детей или родителей. Такой жест был очень интимным. Чэн закрыл глаза, запрокидывая голову назад, когда Хуань вновь низко заговорил:        — Это мой подарок для тебя, Чэн. Я серьезен в собственных намерениях. Я не желаю никого, кроме тебя.        Слова отдались сладкой тяжестью внизу живота и Ваньинь облизал губы, едва сдержав собственный стон. Они были соулмейтами, имея особую связь Альфы и омеги. И теперь Лань Сичень пользовался этим, воздействуя на своего возлюбленного. И это было невероятно возбуждающе. Омега тихонько заскулил, закидывая вторую ногу на бедро Хуаня, а тот подхватил любимого под бедра, относя к кровати.        Утром Цзян Чэн проснулся в горячих объятиях любимого. Он потер глаза, присаживаясь, а длинные волосы скользнули по спине и плечам, пощекотав также и руки Сиченя. Альфы тихонько вздохнул сквозь сон, ведь за ночь он ужасно устал, тогда как Цзян Чэну постоянно было мало. Нечего было возбуждать его. Альфа уткнулся носом в бедро Чэна, целуя его и слегка прикусывая, ведь сладкий запах лотосов и молока ворвался в нос, отчего стало так приятно и остатки ночного возбуждения дали о себе знать. Ваньинь скользнул взглядом по бедру, замечая вчерашнюю налобную ленту. Губы тронула улыбка, он лег обратно в кровать, целуя Лань Хуаня в губы, а Альфы лишь улыбнулся в поцелуй, притягивая к себе омегу ближе. Он был рад тому, что от подарка Чэн не отказался. Сичень полностью отдал ему тело и душу.        После утреннего нежного и медленного секса пара отправилась вместе на завтрак. Там они встретились с остальными, а Сию только закатил глаза. Он прекрасно слышал ночные игры родителей и это было как-то неправильно слышать. Особенно, когда рядом лежал твой соулмейт, и от того, что ему было слишком стыдно, он даже не смог воспользоваться ситуацией. Все позавтракали, Лань Жусун с очень воодушевленным видом рассказывал о том, что ему снилось, а Цзян Чэн внимательно слушал, изредка расспрашивая. Но потом он переключился вниманием на обсуждение свадьбы с сыном, а Не Хуайсан начал разговаривать с Жусуном. У этих двоих определенно было нечто общее. Затем разговор сместился в сторону предстоящего дня рождения Цзинь Лина. На него должен был приехать и Лань Сычжуй, который как-то смущенно покраснел, а также Цзинь Лин пригласил и своих друзей из других кланов, в том числе Лань Цзинъи. И Цзян Чэн, наконец, мог привезти в Ланьлин и своего Сию.        Так и прошли оставшиеся недели до дня рождения Жуланя. Не Хуайсан уехал раньше, пообещав прибыть на праздник тоже. Сию очень долго прощался с любимым во дворе Пристани Лотоса, но в итоге отпустил. Было решено арендовать лодку, чтобы добраться до Ланьлина, ведь Вэй Усянь был беременным, как и сам Цзян Чэн. Им нежелательно было использовать духовные силы, а у Ваньиня вообще хотел Чженйи отобрать меч. Но мужчина уперся рогами, запричитал: «В первую беременность отобрали — в эту не отдам!», как и отстоял право на использование Цзыдяня. На том и было решено. Так вся семья и отправилась в путь до окрестностей Ланьлин Цзинь.

Продолжение следует…