Всего лишь омега?

       Ланьлин Цзинь продолжал блистать своей помпезностью и праздностью. При Цзинь Жулане прибавилось денег в этом, и без того богатом, Ордене, ведь многих советников Цзинь Жулань разжаловал, теперь он полностью взял в свои нежные ручки правление. Цзян Чэн шел впереди всей процессии своей семьи, если можно было назвать так остальных, кроме его сына, с идеально прямой спиной, с гордым взглядом, смотрящим лишь вперед. Он был одет в праздничные фиолетовые одежды, довольно темные, однако контраст создавали нижние белоснежные рубаха и штаны. Широкие рукава закрывали его руки, а пояс скрывал пока еще относительно небольшой живот. Он постарался затянуть его потуже, но не сильно, чтобы не мешать детям. Лань Сичень еще с утра устроил ему лекцию, что детям там должно быть уютно. Но Цзян Чэн только вспылил: «Там еще каких-то две сопли, прекрати!» и ушел. Так они поругались с самого утра и до сих пор Цзян Чэн с Альфой не разговаривал. Лань Сичень пытался с ним поговорить, извинялся за то, что надавил, но Ваньинь был непреклонен. Игнорировал до сих пор.        Лань Сычжуй, что шел за старшими и нервно перебирал ладони, очень волновался перед встречей с омегой, с которым он не виделся вот уже год, даже полтора. Лань Цзинъи тоже должен был прибыть на праздник, ведь Цзинь Жулань пригласил его тоже. Юань взглянул на метку на своем запястье, облизав в предвкушении губы. Ему было уже шестнадцать и он считался полностью созревшим Альфой. Сильным, благородным, мужественным. Его папа постоянно восхищался своим сыном, всегда его поддерживал и Юаню так не хватало этого почти все года своей жизни. Отец хорошо его воспитывал, но никогда не говорил, что гордится своим сыном, подразумевая все это, как данное. Вэй Усянь же был совершенно другим. Он постоянно демонстрировал свою любовь к своим детям, помогал, заботился. Телесные контакты для него тоже были проявлением любви, как объятия через каждые полчаса или поцелуи в макушку. Иногда он, веселясь, мог стукнуть двумя пальцами по лбу, едва ощутимо, однако все равно чувствовался прилив родительской любви. Родители Лань Сычжуя отличались, но оттого и были соулмейтами.        Все то время, что они провели в Пристани Лотоса, Лань Сычжуй часто общался со своим братом. Они начали общаться еще в Облачных Глубинах, ведь вдруг у двух Альф нашлось много общего, хоть и казалось, что они были абсолютно разными. Сейчас же Цзян Чженйи замедлил шаг, начиная шагать рядом с младшим. Он посмотрел на Сычжуя, который переживал, а после ухмыльнулся:        — Бледный.        — Да, — согласно выдохнул Юань. — Волнуюсь очень. Я соскучился по Лину, хоть он и не знает о моих чувствах и мы ничего друг другу не обещали. Я хотел увидеть его весь прошлый год, но он был очень занят и я не мог с ним даже поговорить.        — М-м, влюбился в моего брата значит, — понятливо протянул Чженйи. — Если вдруг захочешь сделать ему предложение — придется пройти через меня.        Лань Сычжуй густо покраснел, вскинув голову.        — Ты что! Как я могу! Он ведь такой… такой… Он глава целого Ордена, а кто я такой?        — Ты тоже будущий глава Ордена, Сычжуй. Когда отец отойдет от дел — клан Лань станет твоим.        — Это как-то неправильно, — шепнул Сычжуй. — Мы братья, пусть по крови совсем неродные.        — Послушай, ты хорошая пара для А-Лина. Перестань переживать, ладно? Думаю, что ты ему тоже нравишься, — Чженйи улыбнулся и подмигнул мальчишке, направившись дальше.        Юань улыбнулся, смутившись. Чженйи думал, что Юань тоже нравится Цзинь Лину, может, у него был еще шанс? Но с другой стороны оставался самый главный конкурент. Лань Цзинъи тоже был предначертан для омеги, и было сложно отдать ему самое ценное, что было в жизни Лань Сычжуя. Не хотелось делиться, хотелось обладать полностью и единолично. Возможно, у Лань Цзинъи были подобные мысли.        С подобными мыслями Альфа даже не заметил, как поднялся на самый верх золотых лестниц. Их встречали слуги, которые сопровождали гостей в главный зал, все оставляли подарки для процветающего главы клана Цзинь на специальном постаменте, туда же свои подарки убрали Цзян Ваньинь, Вэй Усянь с Лань Ванцзи, Лань Сичень с Цзинь Жусуном и Цзян Чженйи. Юань потеребил в руках небольшую шкатулку, замявшись. Ему хотелось лично подарить Цзинь Жуланю подарок, что он так тщательно подготавливал. Лань Сычжуй скользнул взглядом левее, заметив поднявшегося по лестнице лучшего друга, которого тоже сопроводили к постаменту с подарками. Юань напрягся, почему-то почувствовав конкуренцию. Лань Цзинъи тоже держал в руках маленькую коробочку с подарком. Они столкнулись взглядами и замолчали, стоя напротив друг друга. Каждый думал о том, как же признаться в своих чувствах, когда рядом находится тот, кто может быть потенциальной угрозой для чувств. Цзинь Жулань мог выбрать кого-то одного из них, тогда как второй после останется ни с чем.        Альфы буравили друг друга взглядом, стоя напротив друг друга и сжимая в руках маленькие шкатулки — их подарки для Жуланя. С момента полового созревания — они стали часто соревноваться друг с другом, однако они были лучшими друзьями и не так-то просто было поссориться. Однако стоило только им вдвоем подумать об одном конкретном омеге — как они сходили с ума, их взгляды тут же тяжелели, запахи обострялись и становились давящими. Но вдруг, словно почувствовав что-то, юноши обернулись вместе, замечая, как в главный зал заходит Цзинь Лин. Омега был прекрасен. После первой течки он изменился, вытянулся в росте, его волосы отросли еще больше, лицо приобрело взрослые черты, оттенив детские. Его лицо было узким, пухлые губы алыми, а глаза приобрели какой-то хищный и хитрый прищур. Они стали уже, чем были раньше, однако гораздо красивее. Цзинь Лин выглядел высокомерным, в какой-то мере даже стервозным, однако невероятно привлекательным. В животе Лань Сычжуя запорхали бабочки, он едва сдержал вздох, тогда как Лань Цзинъи выдохнул: «Идеален». Омега был одет в золотые одежды с расшитым на груди «Сиянием средь снегов». Его одежды стали более изысканными и дорогими, чем тогда, когда он был еще только наследником. К золотым одеждам в четыре слоя прибавилась и легкая вуаль, которая накрывала аккуратные плечи омеги. Узкая талия Цзинь Лина была затянута широким поясом в цвет ханьфу. На нем висел фамильный колокольчик клана Цзян, а сам пояс был отделан золотистыми нитями. Волосы Цзинь Лина были убраны в высокий хвост, который был заколот золотой гуанью и кольцевой заколкой. В темно-каштановые волосы были вплетены золотые нити, как на поясе, а на концах их были ограненные рубины, что отливали нежно-розовым цветом, который ужасно сильно подходил Жуланю. Цвет лепестков пиона. Он распустился, подобно им.        К омеге уже подошел его дядя, а юноша смущенно улыбнулся, кажется, ему сделали комплимент. Альфы растаяли от этой улыбки, не сводя взгляда с главы клана Цзинь, что обменивался поклонами с семьей, пытаясь отбиться от Вэй Усяня, но после сдавшись, позволив себя обнять, как и притянул к себе Лань Жусуна, который так сильно соскучился по старшему брату. Младший Омега потерся носом о живот старшего и улыбнулся, приподнявшись на носочках. Они очень давно не виделись, что Цзинь Лин очень удивился тому, как вырос его братец. Жулань скользнул взглядом по залу, надеясь выцепить того, кого пригласил сюда. Альфы нашлись у подарков. От их вида во рту пересохло и Цзинь Лин неосознанно обвел языком губы, прикусывая нижнюю и сразу же отводя взгляд, а вот на столь невинный жест заинтересованности молодые Альфы едва не сошли с ума. Лань Цзинъи отвернулся, прикрывая рот ладонью и скрывая свои покрасневшие щеки, а Юань только смущенно отвел взгляд. Цзинь Лин вновь обратил внимание на дядю и брата, а затем и на Цзэу-цзюня, что приехал вместе с его семьей.        — Дагэ, я так рад тебя видеть, — Жулань открыто улыбнулся, обнимая своего старшего брата, который крепко обнял омегу, слегка приподняв его над полом, отчего Лин засмеялся. Он убрал прядь волос за ухо, хитро ухмыльнувшись и кивнув на Не Хуайсана, что уже сидел в зале. Обратив внимание на семью, он продолжил говорить. — Дядя, прекрасно выглядите.        — Братик, а это все из-за того, что дядя Цзян носит под сердечком детишек, — Лань Жусун улыбнулся, взглянув на Ваньиня, который нервно отвел взгляд, а затем вновь на брата.        — Что? — Жулань удивленно распахнул глаза, смотря на двух мужчин перед собой.        — А-Лин, я хотел поговорить с тобой об этом позже.        — Я могу попросить ответа сейчас? Вы… с Цзэу-цзюнем вместе?        — Да, — поспешно ответил Альфа.        — Нет, — ответил Чэн, а после прочистил горло, заметив на себе взгляды. — Мы… мы в тайных отношениях. Мы еще не планируем свадьбу и вообще нет никакого смысла в ней.        Цзинь Лин ухмыльнулся, не став больше вдаваться в подробности. Он отошел, оставив пару выяснять отношения. Стоило поздороваться и с другими гостями. Цзян Ваньинь повернулся к Лань Сиченю, что выглядел, как побитый щенок. Вздохнув, омега двинулся за свой стол, присев за него, а рядом умостился Лань Жусун, который ощущал себя в своей тарелке. Клан Цзинь был для него вторым родным Орденом, поэтому мальчишке здесь было комфортно и легко. Он беззаботно оглядывал ничуть не изменившийся главный зал, скользя по колоннам взглядом, а после замечая и Лань Цзинъи, который очень нравился мальчонке. Тот только входил в этот нежный возраст влюбленностей, что ему многие нравились, вот и сейчас, понравившийся молодой господин с красивой внешностью стал предметом обожания молодого Лань Жусуна. Цзян Чэн проследил за взглядом мальчонки, пощекотал его и ухмыльнулся, постаравшись снова игнорировать Лань Сиченя. Тот еще не заслужил свое прощение.        Праздник начался весело и задорно. Каждый веселился, в том числе и прибывшие другие главы Орденов. Каждый из них подходил в течение вечера к Цзинь Жуланю, чтобы представить своих сыновей. Негоже омеге было нести бремя Ордена на своих хрупких плечах одному. Каждый пытался внедрить кандидатуру своего наследника на трон Ланьлина. Лань Сычжуй и Лань Цзинъи следили за всем этим горящими золотыми глазами. Никто из них не желал отдавать своего омегу каким-то грубиянам, которые могла оборвать лепестки их пиона. Но подходить сами они стеснялись. Юношеский максимализм брал свое и они могли лишь смотреть на предмет воздыхания. Однако, они хотели подарить подарки. И время настало. Лань Сычжуй поднялся со своего места, как и Лань Цзинъи. Они переглянулись и оба двинулись к Цзинь Жуланю, который вновь выслушивал от какого-то больно нагловатого главы комментарии по поводу его сына-альфы. Омега едва удерживался от закатывания глаз, но он умело отваживал от себя всех претендентов. Он прекрасно знал, что сумеет справиться с собственным Орденом, его дядя тоже стал главой в довольно раннем возрасте, да и к тому же, у него на руках был маленький ребенок. Он поднимал клан с колен, а Цзинь Лину все досталось на блюдце с золотой коемкой. Жулань понимал, что ему не нужен Альфа, чтобы быть самостоятельным. У него был тому достойный пример. Обернувшись, юноша взглянул на подошедших адептов клана Лань, которые вдвоем поклонились ему, а потому Жулань поклонился мужчине, с которым говорил до этого, уклончиво ответив, что когда-нибудь они вернутся к этому вопросу.        — Наконец-то решили подойти поздравить? — ухмыльнулся омега, смотря на друзей и сложив руки на груди. От этого действия его широкие рукава колыхнулись и слегка согнулись, оставляя стрелку.        Альфы замялись. Они и правда струсили настолько, что даже забыли поздравить именинника с его праздником. Переглянувшись, Альфы вновь обратили внимание на Цзинь Лина, а Лань Сычжуй заговорил первый:        — Простите нас, глава клана Цзинь. Я поздравляю вас с праздником и хотел бы преподнести подарок.        — Я тоже хочу поздравить тебя с праздником, — вставил свои слова Цзинъи, намеренно обращаясь к Цзинь Лину неофициально, как это было раньше. — И подарить подарок.        Жулань смутился, отвел взгляд и слегка потеребил мочку уха, кивнув на двери, что вели во внутренние покои дворца. Не хотелось говорить с Альфами под внимательными взглядами других. Хотя, с другой стороны, могли поплыть слухи. Он двинулся туда первым, обернувшись и заметив то, как его взглядом провожает Вэй Усянь и Цзян Ваньинь. Эти двое, словно две фурии, уже готовы были дернуться следом, но Лин покачал головой и вышел за дверь, минуя слуг и направляясь в свой любимый сад пионов. Выйдя на улицу, он направился сразу же к любимому месту, что являлось беседкой, скрытой плющом. Он вошел внутрь, обернувшись к юношам, ухмыльнувшись от того, насколько же они были нелепы, когда так стеснялись его. А ведь он был все тот же, что и полтора года назад. Ничего не поменялось.        Лань Сычжуй встал напротив Жуланя, что оперся бедрами о перилла беседки, а Лань Цзинъи присел на скамейку, откинувшись назад. Они молчали, казалось, вечность, пока Цзинь Лин не заговорил первым:        — Так… вы хотели ведь еще поговорить, я прав?        — А, да, — Юань отмер, аккуратно протянул шкатулку для Цзинь Лина. — Это для вас, глава клана Цзинь.        Лань Сычжуй решил первым подарить подарок для желанного омеги. Цзинь Жулнь принял шкатулку, аккуратно обводя грани ее большими пальцами. Он приоткрыл несложный замочек, что щелкнул, позволяя отворить крышку шкатулки. Он открыл шкатулку, заглядывая внутрь. Он ахнул. Внутри шкатулки, на красной бархатной подстилке, лежала пара дорогих сережек из нефрита. То, что подарок обошелся Лань Сычжую в ужасно круглую сумму, не было сомнений. Нефрит был одним из самых ценных и дорогих минералов. Можно было сделать дворец из золота, легко, но никто не мог позволить себе дворец из нефрита. Так и украшения с этим камнем стоили просто баснословные деньги. Омега посмотрел на смущенного парня, смутившись сам непонятно чему. Он улыбнулся, потерев мочку уха.        — Это очень красивые серьги. Я не планировал прокалывать уши, но думаю, что проколю.        — Я думаю тебе очень подойдет, — тихо отозвался Юань, совсем не заметив, как вновь назвал Цзинь Лина на «ты». — Омеги ведь носят украшения. Я подумал, что тебе понравится.        — Мне понравилось, — Жулань покраснел, смотря в глаза Лань Сычжуя.        — Так, хватит. Теперь мой подарок, — Лань Цзинъи встал со своего места, подошел к омеге и уверенно протянул подарок. — Открой его.        В отличии от Лань Сычжуя, который не желал использовать свою сущность Альфы, Лань Цзинъи хотел и уверенно делал это. Стоило добавить лишь немного феромонов, как любимый омега сразу становился покладистым и покорным. Он взял в руки шкатулку Лань Цзинъи, что не уступала в изяществе подарку Лань Сычжуя. Кажется, второй Альфа тоже хорошо постарался. Цзинь Лин приоткрыл шкатулку, прыснув и протянув: «Вы что, вместе подарок выбирали?». Внутри оказался нежный кулон, с камешком нефрита внутри. Он был на тонкой серебристой цепочке, идеально контрастирующей с кожей Цзинь Лина. Улыбнувшись, омега аккуратно вытащил его из шкатулки, примеряя на шею, а затем поворачиваясь спиной к двум Альфам, медленно убирая волосы на плечо, а Лань Цзинъи забыл вдохнуть. Его шея была тонкой и белоснежной. Длинной и красивой. Клыки зазудели при виде холки у обоих, Лань Сычжуй несдержанно провел языком по клыкам и выдохнул. Лань Цзинъи осторожно, чтобы не сломать, застегнул застежку и кулон повис на шее Цзинь Лина. Омега обернулся к соулмейтам, взглянул на них и улыбнулся самой обворожительной улыбкой, которая только могла быть. Альфы переглянулись, кивая друг другу и Лань Юань снова заговорил:        — Это еще не все, что мы хотели сказать тебе, Цзинь Лин.        — Да, — подтвердил Лань Цзинъи. — Так вышло, что мы оба… Ох, мне стыдно за это, но я все равно скажу. Мы оба влюблены в тебя.        — И долго спорили, кто же из нас признается и решили, что будет лучше, если мы признаемся вместе, а ты выберешь из нас того, кто тебе нравится.        Цзинь Лин распахнул глаза. Вот уж он точно не ожидал того, что эти Альфы вдруг признаются ему в любви, да еще и попросят выбрать. Он не мог этого сделать. Так вышло, что он совсем не мог приказать своим чувствам, любить одного или же двух. Метки на руках давали ему право выбора между соулмейтами, но он просто не мог. Как можно было выбрать кого-то одного, когда эти Альфы такие разные? Они были, как огонь и вода, как небо и земля. Каждый был индивидуален, каждый был в чем-то хорош. И разве можно было сравнивать их, кто был лучше, а кто хуже, когда они оба были так хороши? Цзинь Лин шумно выдохнул, смотря на парней, которые ожидали его ответа. Лань Сычжуй спохватился.        — Прости, мы не хотели так давить, может, мы и вовсе не нравимся тебе. Цзинь Лин, мы любим тебя. Еще с того момента, как впервые увидели. И моя мечта детства — жениться на тебе, никуда не делась, — он смущенно улыбнулся. — Да и Цзинъи тоже.        — Мне нужно время, — тихо пробормотал Цзинь Лин, выдохнув. — Дайте мне подумать, я дам каждому ответ через несколько дней.        Парни кивнули, повисло неловкое молчание, прерываемое лишь стрекотом сверчков. Цзинь Лину было не по себе. Он не планировал, что все это случится так быстро. Стоило спросить совета более знающего омеги, который точно мог столкнуться с подобным. Ему не хотелось терять кого-то из них, как и не хотелось кого-то обижать. Спрашивать совета младшего и старшего дяди было бесполезно. Цзян Ваньинь точно с таким не сталкивался, да еще и мог осудить, ведь был старой закалки и подобное было для него неприемлемо. Мог сказать: «Отшей обоих», а Вэй Усянь слишком был однолюбом, да и к тому же Лань Сычжуй был его сыном, мог бы сказать: «Выбери одного, желательно моего Юаня». Стоило пойти к тому, кто точно знает.        Уже в зале взгляд сам собой метнулся к Не Хуайсану, что сидел рядом с Чженйи, на которого на этом вечере многие пускали слюни. Еще бы, выглядел старший брат просто великолепно. Все сидящие омеги хотели подойти к нему, а когда заговаривали, то их лишь смеряли холодным взглядом цитриновых глаз, говорили: «Я занят» и вновь уходил он искать любимого.К Цзян Ваньиню было много вопросов, но всякий раз вопросы прерывались Лань Сиченем: «Глава клана Цзян не хочет об этом говорить, разве вы не видите?». Такая пассивная агрессия со стороны миролюбивого мужчины была странной, поэтому каждый не решался лезть, да и напускать на себя гнев свирепого омеги никто не хотел. Выдохнув, Цзинь Лин двинулся к сторону стола Не Хуайсана, присаживаясь рядом.        — Глава клана Не, мне нужен ваш совет.        — Сию, будь добр, погуляй, — улыбнулся старший омега, а Чженйи только фыркнул, вставая со своего места и уходя к родителям. Обернувшись к главе Цзинь, Хуайсан склонил голову вбок. — Чего угодно, глава клана Цзинь?        — Мне… мне только что признались двое Альф, — едва слышно произнес Жулань, но старший все равно его услышал. — Они оба… думаю, что они оба мои соулмейты и я не могу выбрать кого-то одного. Они нравятся мне оба, что мне делать?        — Прям оба?        — Оба, — согласно кивнул Цзинь Лин.        Не Хуайсан задумался. Он конечно же сталкивался с таким, но своих таких партнеров он сразу же старался куда-то сплавить. Ему не нужны были эти глупые чувства тогда. И сейчас это было как нельзя кстати. В голове сразу же всплыло решение проблемы парня, но такой вариант мог не подойти ему, однако попробовать все равно стоило.        — Так встречайся с ними двумя, — улыбнулся Не Хуайсан, а Цзинь Лин распахнул глаза. — А что? Если ты не можешь выбрать, то встречайся сразу с двумя. А если боишься их конкуренции, то просто… — он задумался. — А сделай вот как. Одному скажи, что выбираешь его, а второму сказал, что не будешь встречаться с ними и останешься друзьями. И держите отношения в тайне, якобы чтобы не обижать второго. Скажи так одному и другому, чтобы они так думали, а сам в этом время бегай от одного к другому.        — Глава клана Не, это ведь… это низко и ужасно, — Цзинь Жулань был в шоке и не мог поверить в сказанное мужчиной.        — А что еще? Ты ведь любишь их двоих, — Хуайсан улыбнулся, с каким-то прищуром и даже ухмылкой. — Так и бери быка за рога. Иначе лишишься одного, или сразу двоих. Выбирай.        Жулань задумался. Он громко выдохнул и потер лоб, нахмурившись. Это было точно самая идиотская затея и совет, к которому он собирался прислушаться.        Праздник подошел к концу только следующим утром. Еще утром все снова посидели на банкете, а потом засобирались домой. Цзян Чэн тоже собирался домой, нужно было подготавливать все к свадьбе сына. Иначе будет какая-то беда вместо праздника. Он все еще не разговаривал с Лань Сиченем, хоть тот и пытался как-то подойти. В конце-концов, они снова вернулись в Пристань Лотоса все вместе. Цзинь Жулань остался в Башне Кои, пообещав приехать на свадьбу к старшему брату.        Когда они все прибыли в Пристань Лотоса, то Чженйи сразу же отправился собираться на охоту. Они с Не Хуайсаном разъехались по разным Орденам, а молодому, пышущему энергией, Альфе стоило куда-то выплеснуть то, что в нем было и чем-то заняться. Поэтому он, попрощавшись с папой, сразу же отправился в поход, пообещав привезти много дичи. Вооружился только луком и стрелами, а также взяв свой меч. Лань Сичень тоже проводил сына, а после поймал за руку Цзян Чэна, который уже намеревался уйти, продолжив игнорировать любимого мужчину.        — Чэн, прошу, прости меня. Я не имел никакого права указывать тебе. Как мне исправить свою вину?        — Уезжай в Гусу, — фыркнул Цзян Чэн, вывернув свою руку. Лань Сичень отпустил его, ведь иначе омега точно устроил бы ему скандал, однако уйти не дал.        — Как я могу? Ты беремен, я не могу оставить тебя. Чэн, умоляю, прости меня. Я был ужасно неправ.        — Насколько неправ?        — Настолько, что меня стоит выпороть, — глаза Альфы блеснули, а Ваньинь заинтересованно повел бровью. Он ухмыльнулся, складывая руки на груди.        — Ладно. Допустим, что я тебе поверил, — Чэн ухмыльнулся, смотря на любимого. — Но почему ты и правда не уехал?        — Потому что перенес еще на той неделе все дела на решение их на расстоянии. Хочу быть рядом с тобой.        Цзян Чэн улыбнулся. Подобное отношение было приятно, он подошел ближе к Лань Хуаню, заглядывая в его глаза, а после легко целуя в уголок губ, совсем несмело, а Альфа не запрещал. Только улыбнулся в ответ и прикрыл глаза, чтобы не спугнуть. Омега отстранился, взяв Лань Сиченя за руку, направившись внутрь Пристани Лотоса. На улице холодало.        Так прошли недели. Приехал Цзян Сию в середине декабря, с кучей добычи, которую они поймали с адептами. Это были кабаны, фазаны, утки, даже целый олень. Дичи и правда было невероятно много. И после нагоняя от своего родного папы, он стал заниматься подготовкой свадьбы. Писал письма Не Хуайсану, обговаривая то, что будет на столах, и чтобы омега нашел лучших поваров. Обговаривали они и украшения, гостей, хоть Цзян Ваньинь уже многих пригласил. Он тоже активно переписывался с другом, ведь хотел, чтобы свадьба его сына была замечательной. Декабрь подходил к концу, когда Цзян Чэн обратил внимание, наконец, на свой живот. Обычно он был скрыт под ханьфу, которые он носил дома, но однажды, когда он мылся в бочке, он заметил, что он стал гораздо больше. Такой же был живот, когда он вынашивал Сию на месяце четвертом. Погладив живот кончиками пальцев, Ваньинь почувствовал легкую духовную энергию детей. Он улыбнулся, прикрывая глаза и откидывая голову назад. Он был в бане, что находилась прямо в Пристани Лотоса. Он попросил слуг растопить печь и приготовить ему воды, ведь так хотелось понежиться после трудного рабочего дня. Омега поднялся на ноги, вставая из бочки, а длинные мокрые волосы облепили тело. Ваньинь провел по ним рукой, подумав, что стоило бы уже отстричь их. Но при беременности это категорически запрещалось делать, иначе он навлечет на своих детей беду. Вообще, многое запрещалось беременным девушкам и омегам, слишком много традиций, которые Ваньинь чтил. Он, зачерпнув ковшом воды из другой бочки, с чистой водой, вылил воду на свою макушку, как фусума вдруг открылись и внутрь вошел еще кто-то. Ваньинь вздрогнул, посмотрев в ту сторону, неосознанно прикрывая живот, как выдохнул от облегчения, убирая руки. Это был Лань Сичень, который тоже вошел сюда, чтобы помыться. Альфа замер, заметив своего любимого, который только фыркнул и отвернулся.        — Прости, не хотел тревожить. Я думал, что здесь никого.        — Все нормально, я почти закончил мыться, — буркнул Чэн, присев на скамью, повернувшись к Сиченю боком, чтобы не смущаться их голых тел.        Лань Сичень подошел к бочке с чистой водой, безмолвно спросив у Чэна разрешение, можно ли мыться, на что омега кивнул и Альфа погрузился внутрь бочки. Он занырнул полностью, затем выныривая и убирая прилипшие на лоб волосы. Альфа скользнул взглядом по любимому, заглядываясь на его животик, улыбнувшись. Цзян Чэн был прекрасен во время беременности. Невероятной красоты, такой нежный и милый. Сколько же Сичень пропустил, когда не увидел первой его беременности. А иногда, во время гормональных всплесков, Ваньинь становился таким милым. Он мог среди ночи, когда они ночевали с Сиченем в одной комнате, сквозь сон попросить у него разных блюд или продуктов. Например, в эту ночь, сквозь сон Чэн попросил Хуаня принести ему горох, потому что ему захотелось его понюхать. И когда Альфа принес желанное для любимого, тот уже вновь сладко уснул, обвив одной рукой подушку Цзэу-цзюня, а ногу закинув на скрученное одеяло. Пришлось аккуратно высвобождать из плена сильных рук атрибуты постели и заменять их собой.        Мужчина улыбнулся, наслаждаясь таким видом Ваньиня. Его красивые шелковистые волосы облепили тело, прикрыв самые интимные места, что становилось даже неинтересно. Однако огонь желания все равно вспыхнул внутри. Цзян Чэн тоже молча наблюдал за тем, как моется Альфа, сам же ополаскиваясь водой и подавая еще немного жару. Он любил тепло. И ненавидел холод, будучи мерзляком. Он сглотнул, почувствовав, как от столь интимной ситуации внизу живота тянет. Поэтому Чэн поспешил удалиться, наскоро чмокнув любимого в губы. Хуань лишь тихо посмеялся, подумав, что как же это мило.        Зима была прохладной в этом году. И с наступлением весны все радовались, ведь даже за пару дней потеплели водоемы из-за наступившей жары. Начало марта уже выдавалось прекрасным, а Цзян Чэн с каждым прошедшим месяцем готов был убить Лань Сиченя за то, что он посмел снова зачать омеге ребенка. Живот становился уже огромным и тяжелым. Обыденные действия становились непосильной ношей. Его поясница сильно болела, хотелось сильно спать. Живот слегка растянулся, покрывшись синеватыми венками и Цзян Чэн считал себя уродливым. Лань Сичень пытался сказать ему, что это совсем не так, однако омега его не слушал. Цзян Чэн был травмирован морально и стоило больших трудов исправить это. Альфа пытался всеми силами.        Иногда они ездили в Цинхэ Не, чтобы узнать, как идут дела подготовки к свадьбе. Как портные подготавливают наряды, заодно и на примерку; узнать у поваров, как обстоят дела с придумыванием блюд. Цзян Чэну было тяжело мотаться туда и обратно, однако он старался не показывать этого. Живот с каждым месяцем становился все больше и больше, уже не было смысла скрывать. Приезжающие деловые партнеры Юньмэна замечали сей положение Саньду-шэншоу, а находящийся всегда рядом Цзэу-цзюнь только подтверждал то, что Цзян Ваньинь беременный, да еще и от Лань Сиченя. Каждый старался молчать, однако слова поздравления срывались сами собой, и совсем быстро Пристань Лотоса стала закрыта для посещений, а все дела решались удаленно.        Лань Хуань не мог не быть счастлив от милых беременных заскоков своего омеги. Он с трепетом относился к омеге, помогал ему во всем, ведь с каждым днем живот становился все больше. Когда впервые ощутилось движение детей внутри, Лань Сичень и Цзян Чэн сидели в главном зале. Ваньинь работал, ибо не мог перебросить всю работу на сына, хоть тот уже и вникал в дела Ордена, чтобы помогать своему папе, а Лань Сичень пил чай, просто присматривая за любимым. Вдруг Цзян Чэн отложил документы, весь засветился от счастья и коснулся живота. Лань Сичень сначала испугался, думал, что что-то болит, но омега просто поманил его к себе рукой, позволив коснуться. И когда Альфа ощутил легкие пинки под натянутой кожей, то вздрогнул, его глаза заслезились и он прижался ухом к животу, улыбнувшись и поцеловав его. Этот омега сделал Лань Хуаня самым счастливым на свете.        К концу весны у Ваньиня был невероятно большой и тяжелый живот. Его невозможно было прятать, поэтому омега просто плюнул на это дело и делал дела в своем обычном режиме, просто почаще прерываясь на отдых и еду. Цзыдянь и Саньду отобрал Чженйи еще в начале беременности, сколько бы не возмущался Цзян Чэн — отдавать он их даже не думал. Сказал, что отдаст только после рождения малышей. Цзян Чэн и сам понимал, насколько может быть негативно влияние его оружия на детей внутри, но не мог просто отказаться от него. Поэтому ему разрешили хотя бы иногда пользоваться талисманами и чаще бывать в медитации, чтобы закрепить дух. Чженйи был словно надзиратель. Он сам контролировал еду своего папы, то, чем он занимается и вообще его самого. Цзян Чэн ощутил себя ребенком под присмотром своей строгой матери, невольно даже сравнил Чженйи с усопшей госпожой Юй. И правда они чем-то были похожи. Особенно, когда Чженйи вставал в эту стойку со скрещенными на груди руками, слегка склонял голову вбок и смотрел из-под лба. Мороз по коже брал сразу, Ваньинь предпочитал не сталкиваться с сыном, у которого вдруг появилась гиперопека и забота, потому что тот уж слишком наседал. Однако было приятно. Старший и правда стал защитой и опорой, как Ваньинь и предполагал, когда рожал его. Ему хотелось, чтобы сын стал его лучшим другом, а также и тем, на кого можно будет положиться в будущем. Чженйи оправдал все ожидания, и даже больше. Он всякий раз заставлял гордиться собой, а Ваньинь никогда не переставал делать это.        В конце весны также предстояло уезжать и в Нечистую Юдоль. Чэн, Хуань, Жусун и Чженйи готовы были к отправлению, они стояли на главном дворе Пристани Лотоса, пока Ваньинь отдавал указания слугам, остающимся в Пристани Лотоса. Некоторые ехали вместе с Цзян Чэном, таким как личная служанка для Лань Жусуна и самого Цзян Чэна, а также некоторые слуги, которые могли также прислуживать своему главе и наследнику. Чженйи был в нетерпении, уже через две недели была его свадьба, все уже постепенно подготавливалось и оставались лишь некоторые мелочи. Они отправились сначала на лодках, а затем пересели на лошадей. Цзян Чэн ехал в паланкине, ибо ему совсем нельзя было садиться на коня. Зато его компанию скрашивал Жусун, который о чем-то весело щебетал. Мальчонке было уже двенадцать, его день рождения справили в Пристани Лотоса. Это был семейный праздник, а после Жусун побежал к своим друзьям в Ляньхуа. Ваньинь очень быстро притомился в дороге и уснул, а А-Сон не стал его будить, только прижался ближе, положил ручку на его большой животик и тоже задремал.        Проснулся Ваньинь только в Нечистой Юдоли поздно ночью. Его разбудил Лань Хуань, но Ваньинь не хотел просыпаться, только положил голову Альфе на плечо, а тот с тихим вздохом взял любимого на руки, чтобы унести в постель. Жусуна на руки взял его старший брат, а маленький Омега положил голову ему на грудь и только тихо хныкнул. Не Хуайсан с радостью встречал гостей и провожал их до гостевых комнат. Он вместе с Чженйи расположил Жусуна в одной из спален, а затем они отправились в свою. Пусть еще и не было супругами, но Сию изъявил желание спать вместе с любимым. Так и Сичень тоже лег в постель с Цзян Чэном, который только прижался к своему Альфе и крепко-крепко уснул, придерживаемый на боку Лань Хуанем.        Никто не заметил того, как быстро наступил день свадьбы. Был теплый июнь, на небе было облачно, вот-вот и грянет дождь, оттого крепость Нечистой Юдоли была довольно темной. Такая погода была приятной, было не холодно и не жарко, самая комфортная температура. Цзян Чэн не хотел вставать утром. Ему было ужасно лениво, он лежал в кровати, уткнувшись носом в подушку, пока Лань Хуань уже с утра помогал с приготовлениями. Гости уже прибывали на свадьбу, а мужчина уже договорился с Цзян Чэном, а также и с Не Хуайсаном, что на этой свадьбе он официально признает Сию сыном. Чтобы больше не было недомолвок и недоговоренностей. Пусть люди говорят, что хотят, Лань Сичень должен был это сделать. Он направился в комнату к Ваньиню, чтобы разбудить его, замечая любимого на кровати. Улыбнувшись, Сичень подошел ближе. Он очень волновался, что Ваньинь поехал на таком месяце в Цинхэ, потому что неизвестно что могло произойти. Однако лекари заверили, что ничего плохого не будет, поэтому и разрешили Чэну отправиться на свадьбу к сыну. Да и к тому же, как ему и что-то не разрешить? Сичень присел на край кровати, вытаскивая из одеяла сонное чудо, легко целуя его в нос. Цзян Чэн поморщился, отвернув голову, но Хуань зацеловал все его лицо. Чэн хныкнул, капризничая, что ему не дали поспать. Он приоткрыл глаза, взглянул на любимого, который только улыбнулся и чмокнул Ваньиня в губы.        — Зачем ты меня разбудил?        — Потому что у нашего сына свадьба, ты должен быть рядом, — улыбнулся Хуань, погладив Ваньиня по щеке.        — Глупый Альфа, — буркнул Чэн и чуть боднув головой Альфу в плечо.        — Вставай, я приготовлю тебе одежду. Выстоишь целый день? — он погладил большой животик.        — Постараюсь, — выдохнул Чэн и сел на кровати, проводя рукой по волосам. — Приготовь мне воды умыться.        — Конечно, любовь моя.        Лань Сичень стал помогать Ваньиню приводить себя в порядок, пока тот не хотел вообще никуда вставать. Они вместе оделись, собрались, а после вышли из комнаты, направившись в главный зал. Это была не совсем традиционная свадьба, ведь многое было не соблюдено. Однако, все равно с самого утра Сию уже ходил самым счастливым. Не Хуайсана же видно не было. Ваньинь, как неваляшка, прошел вперед, поглаживая свой животик, встречаясь в зале с прибывшим Вэй Усянем. Тот цвел и пах, выглядел просто великолепно в белоснежных одеждах клана Лань, с подвязанными волосами, что складывались в изящную прическу. Он держал на руках младенца, которого взял с собой, ведь не мог надолго оставить свою детку в Облачных Глубинах. Здесь же, рядом с ними, были Лань Цижэнь, который как всегда выглядел благородно и статно, а также и Лань Вэньян, который не отходил от Вэй Усяня и все время наблюдал за ребенком. Цзян Чэн подошел ближе, улыбнувшись брату. Лань Ванцзи невольно напрягся. После родов его любимого, все инстинкты кричали о защите и он не мог им сопротивляться. Глаза блеснули золотым, но Лань Сичень, стоявший за спиной Цзян Ваньиня, выпустил свои феромоны, окутывая ими любимого. Двое Альф схлестнулись взглядами, а тяжелая аура наполнила зал. Только двое омег ничего не замечали. Цзян Чэн заглянул в личико ребенка, улыбнувшись.        — Девочка.        — Ага, — широко улыбнулся Вэй Усянь, хихикнув. — А Лань Чжань все говорил, что будет мальчик. Это Сянцзян и она Альфа.        — Приятно познакомиться, А-Цзян, — улыбнулся Чэн и коснулся пальцем ладошки малышки, а та сквозь сон сжала его, поморщившись. — Поэтому ты не писал в письме, кто родился? Чтобы показать лично?        — Да. Хотелось, чтобы брат сам увидел свою племянницу, — прыснул шисюн и Цзян Чэн улыбнулся, смотря на малышку. Лань Вэньян потоптался на месте, а Вэй Ин протянул ему малышку, что уже начинала капризничать, но на руках своего дядюшки успокоилась. — Так любит своего дядюшку Вэньяна, — ухмыльнулся омега. — Точно любимицей семьи Лань будет. Как и моей.        — Папа, — смущенно улыбнулся Сычжуй, который стоял рядом с родителями и до этого лишь молча поклонившись подошедшим Цзэу-цзюню и Саньду-шэншоу. — Разве не все твои дети твои любимчики?        — Конечно все, — возмущенно протянул омега. — Но Сянцзян я люблю теперь больше всех, она ведь девочка, — он обернулся к мужу, улыбнувшись Лань Лифэну, который только вытянул губки, услышав, что папочка его больше не любит.        Цзян Чэн отвернулся от семьи, высматривая взглядом Сию, который общался со своим лучшим другом. Он пригласил его на свадьбу еще тогда, когда только было решено провести ее в Нечистой Юдоли. Его звали Нанг Шэн, это был обычный крестьянин, который вступил после в ряды адептов из-за Чженйи. Тот уговорил лучшего друга податься в адепты, чтобы чаще проводить время вместе, да и к тому же, этот мальчишка был круглым сиротой. Удивительнее то, как же он выживал на улице до тех пор, пока сам Цзян Ваньинь не узнал о нем и не дал мальчику кров и пропитание. Он пристроил его в одну из семей помогать по дому и лично проверял его, когда выдавалось время. Все для того, чтобы его Сию улыбался. Даже в Орден он его принял после одних слов сына: «Папочка, пожалуйста». Ну и как тут устроишь?        Он кивнул сыну, а тот попрощался с другом, пообещав поговорить позже, направившись к родителям. Он встал рядом с папой, который поправил прекрасные и искусно сшитые алые одежды, символизирующие счастье и богатство. Чэн оглядел ребенка, фыркая и заправляя прядь волос за его ухо.        — Папа, я ведь не маленький, — буркнул юноша и вывернулся из-под заботливой руки. Он коснулся руками животика родителя и улыбнулся. — Как поживают мои младшие?        — Прекрасно, — буркнул Чэн, смотря на ребенка. — Твоя свадьба, а ты выглядишь непонятно как.        — Пап, — протянул Сию и улыбнулся.        — Все в порядке, сын. Ты выглядишь замечательно, просто твой папа не выспался. Я хочу перед церемонией объявить тебя своим сыном. Позволишь?        — Да, мы можем сделать это сейчас, — улыбнулся Сию. — К тому же, думаю, многие уже догадываются. Ты ходишь за папой, как тень, и никого к нему не подпускаешь.        — Неправда, — смутился Сичень и взглянул на любимого, который только пожал плечами, мол, так и есть.        — Скоро церемония начнется. Идем же скорее, — Чженйи улыбнулся и направился к центру залы.        Сичень отправился за сыном, пока Цзян Чэн смотрел им вслед. Он улыбнулся, сложив руки на груди, наблюдая за тем, как Лань Сичень выходит на середину зала и просит всех обратить внимание. Он едва слышно прочистил горло, волнуясь, однако встал близко к Сию и заговорил громко: «Прошу прощения за то, что я объявляю такое на празднике. Я хочу признать Цзян Чженйи своим сыном и наречь наследником», — по залу прокатился гул, а Лань Сичень продолжил, " — Он мой и главы клана Цзян ребенок, родной. Иначе быть не может. Он наша плоть и кровь, и я хочу прилюдно благословить будущий брак Чженйи и главы клана Не». Больше Цзян Чэн не вслушивался. Оголил клыки, когда на него обратили внимание, а после по залу стали прокатываться шепотки. Лань Сичень отстранился от сына, улыбнувшись ему, позволив вернуться к разговору с другом, а сам направился к самому любимому омеге на свете.        — Молодец, — ухмыльнулся Чэн. — Заслужил капельку доверия.        — Капельку? — улыбнулся мужчина и чмокнул Чэна в лоб, а тот лишь показательно уперся руками в его крепкую грудь.        — Капельку. Прекрати слюнявить меня, это раздражает.        — Ты такой милый, когда злишься.        — Извращенец, — фыркнул Чэн и отвернулся, сложив руки на груди, а после указал на вход в зал. — Церемония начинается.        Не Хуайсан вошел в зал плавной походкой. Его лицо было скрыто вуалью, а сам он был одет в дорогие и качественные алые одежды, что струились по его стройному телу. Нельзя было увидеть его счастливого лица, однако аура радости чувствовалась за ли от него. Тот шел к Сию, который уже ожидал Не Хуайсана у статуи предков, чтобы совершить три поклона. Он аккуратно взял жениха за тонкую ручку, улыбнувшись и легко коснувшись ее губами. Он был как никогда счастлив. Повернувшись к статуе лицом, Чженйи и Не Хуайсан присели на колени на мягкие подушки, медленно склоняясь в поклоне.        Цзян Чэну стало душно, а внизу живота потянуло. Он поморщился, переметнулся с ноги на ногу, а после взялся за живот. Невовремя дети решили побаловаться. Он даже не мог присесть. Лань Сичень обратил на него внимание, затем приобнимая за талию и придерживая, пока омега беспокойно мялся и нервозно поглаживал живот. Хуань скользнул по нему взглядом, замечая как вдруг тот как-то сильно опустился, утром такого еще не было. Тем временем молодые поклонились статуе предков, отдав три поклона и стоило поклониться родителям. Альфа осторожно повел Чэна дальше. Тот покрылся холодной испариной и поморщился снова. Жутко захотелось в туалет, но он терпел, подходя к Сию и Не Хуайсану, которые повернулись к ним лицом, чтобы отдать поклоны. Цзян Чэн видел все, как в тумане. Он совершенно не помнил, как Не Хуайсан и Чженйи поклонились ему и Сиченю. Не помнил, как они испили вина, а Ваньинь благословил их. Он мог лишь ощущать тянущие боли внизу живота и хоть немного успокаиваться от нежных поглаживаний соулмейта по талии. Что-то определенно было не так.        Как только все гости стали расходиться за столы, Чэн поспешил выйти на улицу, а Лань Сичень побежал за ним, помогая добраться до живительного воздуха. Он придерживал Чэна за талию, пока тот шел медленно, морщась от боли и держась за стену. Они остановились в одном из коридоров, когда Лань Сичень снова предложил понести Чэна, но тот лишь рыкнул и взялся за живот, мучительно простонав, зажмуриваясь. Он тяжело задышал, распахивая глаза и смотря на Сиченя. Тот испугался, придержал омегу и покрылся холодным потом и сдавленного голоса любимого.        — Хуань… Кажется, я рожаю.

Продолжение следует…