Under his heel/Под его каблуком

Поездка на машине Ииды до его квартиры была удивительно тихой. Бакуго молча сидел на пассажирском сиденье, рассматривая заклеенный лейкопластырем палец с помощью мигающего света фонарей, проносящихся мимо. Он смотрит на водителя, восхищаясь широкими плечами и сильной челюстью более крупного человека. Он не мог хорошо рассмотреть его глаза за очками, в стëклах которых то и дело отражался электрический свет. Бакуго сглотнул и подавил желание поправить липкие штаны. Он старался не думать о том, как быстро ботинок Ииды заставил его кончить даже без дополнительной стимуляции или какая каша творится у него в штанах. Блондин сделал ставку на то, что именно тигровые лилии проложат ему дорожку в руки Ииды этим вечером, или, по крайней мере, к его члену, поэтому именно сегодня он пришёл на работу без нижнего белья, а уходя с патруля, снял свой тугой ремень, бросая его на пол собственного шкафчика. Это значит, что его геройские штаны бесповоротно испорчены, он так долго сдерживался, что кончил так сильно, что сперма потекла по его бëдрам. Он поëрзал от дискомфорта, бессознательно замычав, нарушая оглушающую тишину в машине. Он так сильно хочет прикоснуться к себе. – Бакуго, – он вздрагивает всем телом от внезапно прозвучавшего глубокого голоса Ииды, а потом чувствует мурашки, пробегающие по нему из-за того, как звучал голос темноволосого мужчины. Он казался напряжëнным, и когда Бакуго поворачивается, он видит, что Иида сжимает челюсть, его большие руки прилежно лежат на руле, но они слегка белеют от того, с какой силой он его сжал. – Я знаю, ты пытаешься сдерживать себя, но такие внезапные стоны добавят тебе неприятностей. А если мне придëтся прямо сейчас остановиться, только чтобы тебя отшлëпать, их станет ещë больше. Ты знаешь, как я отношусь к поведению на публике. Бакуго вздрагивает и прикусывает язык, его первой реакцией было начать громко защищаться, он даже не понял, что издал какой-то звук. Его разум затуманился, а тело становилось всë горячее по мере приближения к квартире Ииды. Он глубоко вдохнул, не давая пролиться гневному потоку слов, которые он очень хотел произнести. Прямо сейчас контроль находился в руках Ииды, и тот ожидал от него подчинения. И, глубоко внутри, Бакуго хочет подчиниться. Он просто ещë пытается принять это. – М-мне жаль, Иида-сан. Прости меня, я не собирался отвлекать тебя от дороги или... Пытаться соблазнить, – ладно, это было не совсем правдой, что он осознал только после того, как извинился. Он пиздецки хотел соблазнить Ииду, вот почему всë это сейчас происходит. Вести себя, как огроменный придурок в присутствии Ииды, доставать его и пытаться задеть в надежде на то, что высокий мужчина наконец сорвëтся. Он ëрзает на сиденье и едва успевает задушить в горле ещë одно хныканье. Должно быть, ему не удалось подавить звук до конца, потому что он видит, что руки Ииды сжимаются ещë чуть сильнее. Блондин шлëпает себя по губам рукой, заклеенной лейкопластырем, направляя обеспокоенный взгляд на водителя. Он может распробовать сладость собственного глицеринового пота с ладони и шумно сглатывает. Голова Ииды немного наклоняется, но Бакуго всë ещë не может разглядеть за стëклами очков, потемнели ли его глаза от похоти. Губы Ииды растягиваются в мягкую усмешку, и Бакуго правда не понимает, как это стоит воспринимать. Была ли это одобрительная улыбка? Было ли это обещанием? Угрозой? Блять. Он позволяет своему телу естественно следовать за движением машины, когда они заезжают на парковку, предположительно прилегающую к жилому комплексу Ииды. Бакуго правда не знал, длилась ли поездка пять минут или двадцать, учитывая, насколько напряжëнным во время неë он был. Машина плавно остановилась на отведëнном для неë месте, и Тенья заглушает мотор. Бакуго замирает на своëм сиденье, рука всë ещë крепко прижата к его предательскому рту. Его глаза расширяются, а тело вздрагивает, когда Иида поднимает руку. Это вызывает у более крупного мужчины смешок, потому что он, очевидно, хотел всего лишь помочь Бакуго расстегнуть ремень безопасности. Он прижимается к нему так, чтобы губы задевали раковину уха Бакуго. – Увидев, как громко ты вëл себя тут, я очень жду тех звуков, что ты будешь издавать, когда я действительно тобой займусь, – его голос прокрался в ухо блондина, заставляя мурашки забегать под его чëрной майкой. Он ухом почувствовал ухмылку Ииды, и тогда он угадывает большую геройскую грудь, прижимающуюся к его плечу, когда тот наклоняется к двери пассажирского места, открывая еë. – Выходи. Бакуго покраснел от телесной близости и сдержал ещë один всхлип, быстро вытаскивая ноги из машины и встречаясь высокими сапогами с асфальтом. Он ровно стоял лишь благодаря тому, что держался одной рукой за крышу машины, другой закрывая еë дверцу. Не успел он моргнуть, как быстрый герой Ингениум уже стоял рядом с ним. Более высокий герой приподнял свою причудливую бровь и повëл Бакуго за собой. Его большая рука легла Бакуго на поясницу, направляя того к лифту. Бакуго нервно переминался с ноги на ногу, пока лифт поднимался к квартире Ииды. Иида стоял чуть позади него, его рука продолжала крепко держать его за поясницу так, будто Бакуго собирался вдруг сбежать. Но блондин находился здесь по собственному желанию, никогда не делая того, чего не хочет сам. По крайней мере, так он всегда говорил сам себе. Он неделями пытался выманить зверя, скрывающегося под кожей Ииды. И не собирался отступать только потому, что входил на незнакомую территорию. Бакуго зарабатывался почти постоянно, не то что бы у него было время искать папочку, способного позаботиться о нëм. Он Эпицентр Взрыва, ему не нужна забота. Он замучил свою губу, смотря, как меняются номера этажей, пока лифт поднимается вверх. Ему не нужна забота, ему просто нужно немного расслабиться. И, так получилось, что Иида был единственным человеком, который, как он думал, сможет ему в этом помочь. Когда лифт остановился, Бакуго чуть не спотыкается, но всë ещë лежащая на его спине рука не даëт ему упасть, удерживая в вертикальном положении. А потом двери разъезжаются, и Иида выходит из кабины, оставляя его позади. Красные глаза смотрят ему в спину, когда тот уходит, не тратя ни секунды на то, чтобы обернуться. Блондин вздрагивает, когда двери начинают съезжаться, и он бросается между ними, трусцой догоняя мужчину, вытаскивающего ключи и вставляющего их в замочную скважину. Бакуго наблюдает, как спина Ииды становится ещë более ровной, когда он открывает дверь, позволяя ей распахнуться внутрь. Он проходит в квартиру, включая верхний свет, а потом направляет взгляд на Бакуго, поправляя очки. – Поскольку ты добровольно последовал за мной, я знаю, что ты всë ещë этого хочешь. Как только ты пройдëшь эту дверь, ты не сможешь всë внезапно прекратить, только если не используешь стоп-слово. Я тут главный. Ты подчиняешься мне, – Ииде не нужно было продолжать, Бакуго слышал скрытую угрозу в его тоне. Он повинуется, иначе будут серьëзные последствия. Блондин кивает, облизывая пересохшие губы, его рот больше напоминает наждачную бумагу. Остальная же часть его тела, напротив, покрылась потом, и он осознаëт, что краснеет. Иида заходит внутрь, не снимая ботинки, идя прямо через гэнкан. Бакуго вытирает свои потные глицериновые руки о перед уже испорченных штанов и медленно заходит в квартиру. Он хотел последовать за Иидой, не останавливаясь в прихожей, также не снимая обувь, но его останавливает высокий мужчина, обернувшийся и поднявший верхнюю губу в немом рыке. – На колени, малыш, – командует Иида, и его глубокий голос уже второй раз за день превращает кости Бакуго в желе, он так сильно ударяется коленями об пол, что чувствует, как дрожь доходит от низа спины до его задних зубов. Слëзы наворачиваются ему на глаза, когда он видит презрительно вытянутый палец Ииды. Затем его глаза вновь обращаются к тяжëлым белым ботинкам, закрывающим ступни и голени Ииды. Они стучат по полу, когда тот делает несколько медленных шагов по направлению к Бакуго, остановившись у кромки дерева, разделяющей два типа полов. Палец движется, приподнимая вспотевший подбородок блондина, заставляя его встретиться взглядом с линзами очков. – Я знаю, что у тебя ужасное поведение. Поэтому я проявлю любезность, уча тебя хорошим манерам. Когда входишь в чужой дом, просишь разрешение оставить обувь. В противном случае ты, как хороший мальчик, должен еë снять. А затем аккуратно поставить в ряд к остальной обуви, – он смотрит, как Бакуго прислушивается к его словам, как тот кивает, несмотря на палец, заставляющий его смотреть вверх под неудобным углом. Пока Бакуго слушает, его глаза медленно стекленеют, рот открывается от мягкого пыхтения, поскольку его обладателю сейчас дыхание даëтся с явным трудом. – А теперь, пожалуйста, сними свои ботинки. Встретишься со мной в гостиной. Не спеши, – приказывает Иида, обводя пальцами пару кругов под подбородком Бакуго, после чего отпускает его. Прежде чем уйти, он добавляет: – Ах да, ползи. – Д-да, папочка, – Бакуго едва осознаëт, что произносит, даже не думая перед тем, как перевернуться на спину для того, чтобы иметь лучший доступ к своим геройским ботинкам. Он заставляет себя сосредоточиться, несмотря на дымку, окутавшую его разум, успокаивая своë дыхание, расстëгивая ремень за ремнëм. Когда его ботинки начинают сидеть достаточно свободно, он снимает их, аккуратно ставя в ряд к остальной обуви, как сказал ему Иида. Он почти забыл о последней команде Ииды, которую тот ему дал. Ползти. По его спине прокатывается дрожь, когда он садится на свои побитые колени, кладя руки на пол за пределами прихожей. Это, вероятно, было самой первой унизительной вещью, через которую он когда-либо заставлял себя проходить, но не последней. Он полз, как какая-нибудь собака, будто он был питомцем Ииды, его разум нашëптывал ему слово "раб", но он вытряхивает это из своих мыслей почти сразу, как начинает думать об этом. Прежде чем его ум смог придумать больше названий для того, как он сейчас себя ведëт, он достигает гостиной. Его глаза останавливаются на мужчине, сидящем на единственном диване в комнате. Иида уже снял свой тëмно-синий верх, поэтому в полумраке сидел с голым торсом, его тëмные штаны низко сидели на бëдрах, ноги расставлены в стороны, а настоящие белые геройские ботинки твëрдо упирались в ковëр. Когда Бакуго встречается взглядом с Иидой, он останавливается, как вкопанный. Быстрый герой откидывает голову назад и подзывает его одной рукой. Бакуго колеблется всего долю секунды, прежде чем начинает ползти, устраиваясь между ног Ииды. – Хороший мальчик. А теперь скажи, думал ли ты о всëм том, что натворил сегодня? О том, каким плохим ты был с тех пор, как это началось? Ты, наверное, думал, что ты хитрый, но я знал обо всëм с тех пор, как ты уронил мои очки на пол, "случайно" разбив их на маленькие кусочки, – он поддерживал с Бакуго зрительный контакт, пока протягивал руку к его челюсти, медленно поворачивая его голову то в одну, то в другую сторону, будто проверяя его. Так оно и было. – Наверное, я осознал твои чувства даже раньше тебя самого, – в этот раз Бакуго не смог остановить всхлип, вырвавшийся из его горла. Рука Ииды заставила голову блондина устроится у него на бедре, позволяя призраку улыбки появится на собственных губах, когда меньший мужчина заскулил и зарылся лицом в мускулистую ногу. – Теперь тебе хоть немного более жаль, чем было перед тем, как мы покинули агенство? Ты не думал повторить извинения? Или ты бы хотел показать мне, насколько тебе жаль прежде, чем я решу, насколько суровым должно быть твоë наказание? – красные затуманенные глаза поднимаются на Ииду, губы Бакуго безмолвно открываются, когда он пытается уловить в воздухе хоть немного влаги, чтобы смочить ей свой язык. Он кивает и позволяет острым зубам укусить собственную губу. – Я хочу преклониться перед ботинками папочки. Показать папочке, как мне... ж-жаль, – голос Бакуго был неровным, Иида мог сказать, как трудно ему было побороть себя, пытаясь вытащить это "жаль". Иида не был глупцом, он знал, как часто Бакуго терялся в своих фантазиях прямо на рабочем месте, поскольку часто ловил блондина на том, что тот слишком долго пялился на его ботинки. Но сегодня он щедр, поэтому одобрительно ворчит, смотря, как взрывной блондин поднимает голову, не до конца уверенный, что делать дальше. – Тебе разрешено помочь мне снять с себя ботинки, не торопись, но постарайся не увлечься. Не стесняйся целовать их, трогать. Ты можешь даже похвалить их вслух, – он усмехается, когда кровь устремляется к щекам Бакуго, и Иида замечает становящуюся всë заметнее выпуклость в его чëрных геройских штанах. – Ты можешь даже похвалить меня, если почувствуешь желание, – он почти смеëтся, когда слышит полузадушенный звук в горле блондина, но руки Бакуго наконец тянутся к его белым ботинкам, трогая их сверху. Его веселье умерло и превратилось в удовольствие, он почувствовал, как его тело наполняется жаром, смотря, как благоговейно руки Бакуго пробегают по бронированной поверхности геройских сапог Ингениума. Бакуго удобнее устроился на коленях, аккуратно сложив ступни под мягким местом. Пока он смотрел на ботинки Ииды, остальной мир уплывал от него. Его сильные пальцы скользили по гладкой поверхности, но кончиками пальцев он чувствовал каждую царапинку или неровность, украшающие твëрдый материал. Эти несовершенства ботинков Ииды были добыты нелегко, его броня была крепкой, понадобится много силы, чтобы еë повредить. Карминовый взгляд Бакуго цепляет особенно выделяющаяся царапина и он тянется к ней ещë до того, как это осознаëт. Он вспоминает, откуда она взялась: он видел, как Иида рассëк своей ногой воздух, отражая смертоносное лезвие клинка, летящего в гражданских. Его губы трутся об этот след, их сухая кожа скользит по чистой, но неровной поверхности. Сапоги Ииды идеальны. Они показывают всю историю его упорного труда по защите общества и людей. Каждая царапинка на поверхности этих ботинок свидетельствует о самоотверженности Ииды в сохранении наследия Ингениума. Руки Бакуго сначала пробегаются поверхности одного ботинка, а затем и другого, уделяя каждому одинаковое количество внимания. Его пальцы ещë не касались их золотых частей, приберегая их напоследок. Золотые вставки взывали к нему, и когда он наконец до них дотронулся, он сделал это горячим языком. – Спасибо, папочка. Большое спасибо за то, что позволил прикоснуться к своим ботинкам. Я знаю, что не сделал ничего, чтобы заслужить это удовольствие, – хрипит он, не позволяя мыслям возникать в своей голове. Если он позволит себе думать, его привычная личность выйдет наружу. И он, вероятно, произнëс бы что-нибудь глупое, вроде: "Твои сапоги такие тупые, зачем мне их касаться?" – но это была бы такая ложь. И это принесло бы ему только вред. Так что он заглушает свои мысли, двигаясь дальше, позволяя языку обводить гребни золотых частей в центре. Они были чистыми, но он чувствовал тонкий слой дорожной пыли и песка. По какой-то причине это делает его член твëрже, он чувствует, как вздрагивает от появившегося во рту привкуса. Рука, зарывающаяся в его волосы, почти пугает его, но ему удаëтся собраться и мигнувшими глазами встретиться с тëмным взглядом Ииды. Он ëрзает на коленях и понимает, что его пальцы крадутся мимо боковых частей ботинок Ингениума, отыскивая их заднюю часть, которой до этого он не позволял себе касаться, то, что притягивает его больше всего. Он не отводит взгляд, когда дотрагивается до металлических выхлопных труб на обратной стороне голени Ииды. Двигатели, благодаря которым Ингениум так быстр, расположены прямо за ними. Он представляет, что они ещë не успели остыть после патруля пару часов назад и начинают охлаждаться только сейчас. Его щека утыкается во внутреннюю часть икр Ииды, и он начинает прокладывать к двигателям дорожку из поцелуев. Рука в его волосах сжимается ровно настолько, чтобы Бакуго это ощутил, ровно настолько, чтобы подстегнуть его. Как только его губы встречаются с краешком трубы, его голову оттягивают назад. Он всеми силами пытается сконцентрироваться на выражении лица Ииды, но чувствует, как его тело обмякает, когда чужое рычание достигает его ушей. Он всхлипывает из-за потери того, что ему почти удалось попробовать, он мечтал об этом уже сам не знает сколько. Но ему в этом отказывают, что заставляет его кишки завязаться в узел. – Не забывай свою главную цель, Бакуго. Ты преклоняешься передо мной, делаешь всë возможное, чтобы заслужить прощение. Удовлетворение своих желаний не уменьшит твоë наказание. Оно не подарит тебе мою милость, – глаза Бакуго расширяются, он послушно кивает. Он трясëт головой, чтобы немного прояснить разум, фокусируясь на твëрдой руке Ииды в своих волосах. Он должен был не только преклоняться перед Иидой, но и ещë снять с него обувь. Он настолько потерялся в своих мыслях, что, правда, поступил так не специально. Его глаза опускаются, замечая возросшую за время, пока он развлекался, эрекцию Ииды. Его рот пересох ещë сильнее, если это вообще возможно. Несмотря на то, что его отругали, всë, что он делал до этого, заставило строгого человека над ним возбудиться. Это немного облегчило его переживания и позволило расслабиться, насколько это позволяла рука в волосах. Его руки, лежавшие на его коленях ладонями вверх, осторожно поднялись к застëжкам ботинок Ииды. – Прости, папочка, я заблудился в собственных мыслях. Было т-так хорошо просто пустить всë на самотëк, – его голос стал хриплым, а глаза опустились, не справившись с обжигающим взглядом Ииды. Он щëлкает застëжками, расстëгивая ремни сапогов Ингениума, освобождая одну голень, а затем перемещается, чтобы освободить другую. Губы Бакуго шевелятся, оставляя нежный поцелуй на ногах Ииды, ближе к краю штанов, когда он снимает один ботинок за другим. Он сделал это, он показал столько своего обожания героя Ингениума, сколько смог, учитывая установленные ограничения. Он отваживается вернуть взгляд к тëмным глазам мужчины и позволяет себе опустить плечи. Теперь он услышит вердикт. – Ты хорошо справился, малыш. Я мог видеть и слышать, насколько ты был искренен. Разве это не приятно – позволять себе открыто проявлять свои чувства. С теми, кто говорит правду, случаются хорошие вещи. Хотя ты не избежал своего наказания, но теперь оно будет менее суровым, – рука Ииды движется вперëд, обхватывая его лицо, теперь он делает это нежнее. – Хочешь знать, какое наказание тебя ждëт? – рука Ииды опускается ниже, поглаживая горло Бакуго, как раз, чтобы почувствовать, что тот сглатывает. И тогда он рьяно кивает, потому что "да,пожалуйста,скажи" крутится у него в голове на перемотке. Ему хотелось, нет, было необходимо узнать, что будет дальше. Иида наклоняется к нему, кладя один локоть себе на бедро, тогда как другая рука сжимает шею Бакуго чуть сильнее, ногтем упираясь в его бешеный пульс. Красные глаза расширяются, с большим рвением пытаясь удержать Ииду в своëм поле зрения по мере его приближения, мужчина так близко, что мог бы поцеловать Бакуго, сделав один лишь вдох. Глаза Ииды блеснули в тусклом свете комнаты, губы приоткрылись. – Сейчас мы пойдëм в мою спальню. Ты снимешь с себя грязную одежду, прямо как пропавшее нижнее бельë, которое ты, будучи весьма непослушным, оставил на работе. А потом я положу тебя к себе на колени и буду шлëпать, пока ты не заплачешь, – его голос был таким спокойным и твëрдым, роняя слова прямо Бакуго в ухо. Рука на его горле продолжала ритмично сжиматься и разжиматься, заставляя Бакуго задержать дыхание в лëгких. По его венам прокатилась волна жара от мрачного смешка, последовавшего за словами Ииды. Тот мог чувствовать, что Бакуго дрожит, как листочек на ветру, отмечая подëргивание вверх бëдер блондина. – Ты понял меня? – его рука так сильно сжалась на горле Бакуго, что тот был готов кончить второй раз. – Б-бля, да, папочка, пожалуйста! – удушливо вскрикивает он несмотря на заключëнные в тиски голосовые связки. И он подумал, что Иида может читать его мысли, или просто его тело подавало явные сигналы, потому что прямо перед тем, как он готов был снова испачкать свои геройские штаны, Иида перестаëт сжимать его горло, откладывая оргазм. И Бакуго понадобились всего его силы, чтобы сдержать разочарованное хныканье. Он действительно не сомневался, что наказание Ииды заставит его плакать, учитывая, как близко к этому он сейчас. А они ещë даже не начали.