В объятиях безумия

      Дверь террасы пентхауса Адриана Агреста была открыта всегда, чтобы Адриан мог в любое время вернуться домой в облике Кота Нуара. Обычно он возвращался ночью или ранним утром, когда солнце ещё не всходило; в темноте никто бы точно не увидел, что Кот Нуар каждый раз заходит в чью-то квартиру. Однако, так как из-за того, что юноша переночевал у Маринетт, ему пришлось прийти совсем в другое время: тогда весь Париж уже давно проснулся, а его жители собрались на работу.       Кот Нуар, чувствуя себя отвратительно после ночного приключения, еле смог дойти до дома без происшествий. Он старался как можно более скрытно добраться до многоэтажного здания, перепрыгивая через крыши в надежде, что никто из людей не заметит проворно передвигающуюся чёрную мглу. Тем временем кольцо сигнализировало о скорой детрансформации, и Кот Нуар очень рисковал.       Герой успел проникнуть в гостиную ровно тогда, когда кольцо издало последний предупреждающий звук, и Адриан Агрест появился в своей квартире. Он не мог понять, отчего так сильно билось сердце, были тому причиной быстрые перемещения или похмельное состояние; в ушах звенело, и у Адриана по-прежнему кружилась голова. Он упал на пол, пытаясь подавить рвотный позыв.       — Ох, как же мне плохо… — сказал квами, который появился возле Адриана. Плагг подлетел к рядом стоящему дивану и грохнулся на подушку. — Твои идеи никогда до добра не доводят!       — Плагг, не начинай, у меня и так голова раскалывается, — простонал Адриан, ползая по полу в попытке спрятаться от ярких солнечных лучей. Он отчетливо запомнил плохую дождливую погоду сегодняшней ночью и был удивлён тому, как внезапно появилось тёплое солнце, освещающее весь Париж. Сейчас это совсем не могло порадовать Адриана.       — Давай тогда хотя бы оба признаем, что нам необходимо перекусить чем-нибудь сытным и вкусно пахнущим. — Плагг подлетел с планшетом к Адриану с явной целью, чтобы тот разблокировал его. Адриан недовольно посмотрел на квами, но все же ввёл код-пароль, предоставляя доступ Плаггу. Квами быстро нашёл нужное приложение и сделал привычный ему заказ: эту комбинацию он давно заучил с тех пор, как Адриан переехал. Теперь они могли заказывать столько еды, сколько хотелось Плаггу. — Две сырные пиццы смогут утолить мой аппетит!       — Его хоть что-то может утолить? — Адриан лежал лицом вниз, не в состоянии больше пошевелиться.       — Моя сила — сила разрушения, а она требует очень много энергии, — сказал Плагг и снова вернулся на диван, возле которого стоял чайный столик с тарелкой различных сыров — любимое лакомство прожорливого квами.       Плагг съел за раз несколько кусочков обожаемого им Камамбера; Адриан наблюдал за маленькой трапезой чёрного котёнка и почувствовал, как неприятно заурчал его желудок, отдаваясь жгучей болью где-то в груди. «Надо поесть», — подумал Адриан и вспомнил с досадой, что холодильник, как всегда, был пуст.       — И не смотри на меня, — сказал Плагг с набитым ртом, — я не стану делиться.       — Больно надо, — проворчал Адриан, неуклюже поднимаясь с пола. На том же столике, что лежал сыр, стояла бутылка минеральной воды, которую Адриан купил заранее, зная, как сильно он нуждался в ней после любых пьяных вечеров. Адриан открыл бутылку и выпил половину содержимого, надеясь тем самым на время утолить жажду и голод, — пока не приедет заказанная Плаггом пицца. После юноша неуклюже поместился рядом с Плаггом, опрокинулся на спинку дивана и скривился от боли во всем теле.       — Выглядишь ужасно, — с полной искренностью сказал Плагг. — Не думал сходить на массаж или в сауну? Я, кстати, не особо люблю водные процедуры, но от массажа бы совсем не отказался…       — И кто бы тебя массажировал, мне интересно, если тебя никому нельзя видеть, — усмехнулся Адриан.       Плагг пожал своими крохотными плечами и полетел за обезболивающим: оно лежало в противоположной стороне гостиной возле журналов мод и кучи писем фанатов Адриана. За последние пару лет обезболивающее стало верным другом для юноши, который не всегда знал меру в выпивке и страдал частыми головными болями из-за своей работы.       — Ты ведь знаешь, что я тоже все чувствую? — Плагг вручил таблетки Адриану, и тот незамедлительно закинул одну в рот и запил водой. — Хоть и не в той степени, что и ты, и на мне это особо никак не сказывается, но усталость чувствую такую же, как после битв.       — Это намёк на то, чтобы я сделал тебе массаж?       — И это тоже, — Плагг улёгся на подушку и лениво потянулся, — но я имел в виду другое.       — Прости, Плагг, — Адриан расположился с краю дивана и положил голову на ту же подушку, где развалился квами. Котёнок недовольно фыркнул и повернулся к нему спиной. — Я обещаю, это было в последний раз.       — Это я уже слышал, — зевнул Плагг. — И мы оба знаем, что не в последний.       — По-твоему, я настолько безнадёжен?       — Нет. — Плагг обернулся и посмотрел прямо в глаза Адриана. Сейчас маленький котёнок казался очень серьезным. — Но согласись, сегодня ты явно перебрал. Ты вообще помнишь, что ночью было?       Адриан не ответил: очевидно, он не помнил.       Помнил только, что ему снова стало плохо; что одиночество дало о себе знать после схватки с акумой, и Адриан в облике Кота Нуара не был в силах противостоять соблазну. Где-то в квартире он нашёл бутылки виски — видимо, очередной подарок от влюблённых в него поклонников — и надеялся заглушить вырывающееся изнутри отчаяние.       Он помнил, как безупречно справилась со своей работой Ледибаг, как она поймала темную бабочку, спасла жителей Парижа и убежала навстречу своим повседневным делам, даже не попрощавшись с Котом Нуаром. Он смотрел ей в спину, надеясь, что она хотя бы обернётся и одарит его улыбкой, по которой он слишком давно скучал и которой он грезил, но этого, разумеется, не случилось: Ледибаг просто исчезла, как исчезала каждый раз после их схваток с врагами.       Адриан не хотел думать, почему вчера он не рассчитал меру: он часто выпивал, но никогда не пил до беспамятства. Что-то глубоко внутри подсказывало, что силы его были на исходе: он больше не мог терпеть безнадёжность ситуации, в которой он оказался; ему было страшно, одиноко и невыносимо горько.       Одиночество когтями царапало внутренности, вынуждая Адриана совершать опрометчивые поступки. Почему он не мог остановиться? Почему он из раза в раз расстраивал своего квами — его единственного друга, который оставался с ним до конца несмотря ни на что?       Правда была в том, что Адриан и не думал останавливаться. Он зажмурил глаза, пытаясь выкинуть из головы ответ на свой вопрос: он просто не хотел оставаться наедине со своими тягостными и безжалостными мыслями, которые навязчиво твердили о его ничтожности.       — Выглядишь ужасно, — повторил Плагг, возвращая Адриана в реальность.       Адриан сделал глубокий вдох.       — Ты это уже говорил.       — Знаю, просто решил напомнить, — издевался маленький квами. — А то мне было очень стыдно перед Маринетт, когда ты завалился к ней в таком виде.       Ох, точно же! Маринетт!       Адриан резко поднялся, о чем сразу же пожалел: таблетки ещё не начали действовать, поэтому головная боль снова дала о себе знать. Он схватился за голову и сел на диван.       — Как я оказался у неё дома?       — О-о-о, это было незабываемо! Ты грохнулся прямо перед ней на балконе.       — На ее балконе? Что я там вообще забыл?       — Если ты не знаешь, то я тем более не могу этого знать, — Плагг пожал плечами. — Ты оказался рядом с домом Маринетт и просто увидел её.       Адриан недоверчиво посмотрел на Плагга, а затем вздохнул. Он совсем не ожидал оказаться сегодня в комнате Маринетт, и к похмельному состоянию прибавилось противное чувство стыда — ох, как же Адриану было неловко! Меньше всего он хотел доставлять неудобства кому-либо, особенно Маринетт. И Плагг, словно прочитав его мысли, решил добить юношу:       — Ты извинился бы перед ней, что ли, а то ей всю ночь приходилось за тобой убирать.       — Что?! — удивленно спросил Адриан. Да что вчера, черт возьми, произошло?!       — Да-да, тебя стошнило. — Плагг потянулся за очередным кусочком сыра. — Жалкое зрелище.       Адриан спрятал своё лицо в руках и издал тихий стон. Проклятье! Как он смог до такого опуститься?! А если Ледибаг об этом узнает? Она же никогда не простит того, что он посмел ворваться в чужой дом, да ещё и в нетрезвом состоянии!       Нет, Маринетт не станет никому об этом рассказывать — попытался успокоить себя Адриан. Хоть они и не виделись с выпускного, Адриан запомнил свою бывшую одноклассницу как скромную и приятную девушку, умеющую хранить секреты. Если Кот Нуар придёт к ней домой с извинениями и попросит никому не говорить об этом инциденте, то Маринетт обязательно так и поступит — был уверен Адриан. Он попросит у неё прощение за все, что успел сотворить ночью, и добрая Маринетт не станет распространяться о случившемся. Адриан загорелся своей идеей, о чем сразу же поделился с Плаггом.       — Так будет правильно, — кивнул котёнок-квами. — Хоть мне и не хочется никуда выходить, но, может, удастся спасти твою ужасную репутацию в ее глазах.       — Нормальная у меня репутация, — слегка обиженно произнёс Адриан. — Маринетт всегда могла понять любого. И, конечно же, она должна понимать, какая тяжелая работа у Кота Нуара. Я не думаю, что мой единственный проступок сильно испортил ее мнение обо мне.       — Тебе виднее, но сам подумай, когда ты в последний раз говорил с Маринетт?       Адриан задумался: а ведь действительно, когда?       В памяти возник образ красивой девушки, наряженной в легкое и воздушное платье, напоминавшее лепестки розового цветка. Адриан хорошо запомнил жемчужное украшение на изящной, хрупкой шее одноклассницы и ее перламутровые серьги, переливающиеся на свету; ее тонкую талию в своих крепких руках и лёгкий румянец на ее щеках; ее весёлый смех и блестящие от слез глаза; аромат легких духов и припухшие губы; ее дыхание на себе, щекочущее кожу, и нежный взгляд… меняющееся в удивлении и опаске лицо; панику в толпе и дрожащую от страха руку в своей ладони; немой крик, застывший на ее губах, и оторванный клочок розового платья как вечное воспоминание о случившемся; ее подрагивающие от рыданий плечи и ужас, отразившийся в ее голубых глазах.       Адриан навеки запомнил ее образ на том выпускном вечере, который надеялся больше никогда не вспоминать.       Плагг сразу понял, на какие мысли навёл его вопрос, о чем быстро пожалел.       — Сходи-ка прими душ, — обратил на себя внимание квами и демонстративно поморщил нос. — Запашок тот ещё.       — Уж получше, чем у твоего Камамбера, — стыдливо пробурчал Адриан, но все же был согласен с Плаггом: ему и вправду нужно было забраться под холодную воду.       — Эй, мой сыр источает превосходный аромат! А твоё похмелье этим может похвастаться? — Плагг крикнул вдогонку уходящему Адриану, который уже вышел из гостиной и направился в сторону ванной комнаты.       Тишина. Адриан спокойно выдохнул, когда закрыл за собой дверь ванной и соприкоснулся к ней спиной. Он ценил общество Плагга, как и его присутствие в своей жизни, но порой квами не следил за своими словами, чем частенько мог выводить Адриана из себя; впрочем, Адриан все равно был рад тому, что хотя бы Плагг остаётся незаменимой частью повседневности юного Агреста.       Адриану было всего тринадцать лет, когда в его жизни появился маленький проказливый котёнок и когда он начал карьеру парижского героя. С тех пор прошло много времени, и Адриан не мог вспомнить хотя бы день, который он бы не провёл в компании своего озорного квами. Плагг был не просто волшебным котёнком, благодаря которому Адриан получал могущественную силу разрушения; он стал близким другом для юноши, с ранних лет познавшего одиночество.       Когда Адриан ещё жил у своего отца, Габриэль Агрест любил часто наказывать сына, запирая его в комнате одного, и только Плагг мог скрасить серые будни несчастного Адриана. После многочисленных боев между ними двумя установилась своя необычная связь: Плагг стал понимать Адриана без слов, как и Адриан всегда знал, что квами собирался сказать на какой-либо его проступок.       И в этот раз Адриан также предугадал реакцию Плагга: разумеется, ленивый котёнок был недоволен тем, что его снова использовали и далеко не для высоких целей. Но юный Агрест так сильно любил чувство свободы, которое дарила ему трансформация, что пропускал мимо ушей любые жалобы Плагга. Хотя он был солидарен с ним в одном: Адриану не следовало столько пить этой ночью.       Адриан был рад оказаться под холодной водой душа: он чувствовал, как смывал с себя всю грязь и усталость этих безумных дней. Работы модели и парижского героя отнимали все силы, но он не мог отказаться от своих обязательств: того требовал контракт с отцом и его долг перед Парижем.       И его долг перед Ледибаг: той самой, кто заставляла будоражить его кровь по сей день; той самой, о ком были все его мысли; той самой, из-за которой он регулярно стал поддаваться своим грехам. Когда Адриан оказался под душем, он рефлекторно потянул руку к паху, однако обнаружил, что сегодня желания думать о Ледибаг не было. Он цокнул языком: расслабиться ему бы не помешало, но голова сегодня была забита мыслями о совсем другой девушке.       Маринетт Дюпэн-Чэн. Преданный и верный друг. Талантливая и творческая девушка. Сколько же в ней было доброты, если она не побрезговала ухаживать за ним всю ночь?       Чувство стыда по-прежнему приносило дискомфорт, и, пытаясь выкинуть из головы слова, сказанные Плаггом, Адриан потянулся за зубной щеткой и стал усердно ею чистить зубы. Он обязательно должен извиниться перед Маринетт! Кот Нуар ни за что бы не подумал потревожить ее покой — он просто не был на это способен. И Адриан верил, что Маринетт это понимала.       Адриан воодушевился: ему понравилась идея увидеть Маринетт еще раз спустя столько лет. Он плохо запомнил ее внешний вид сегодняшним утром, и как хорошо, что у него будет возможность встретиться с ней снова; может, даже получится с ней поговорить и узнать, что нового у неё произошло за все то время, что они не общались.       Он всегда питал к ней особые добрые чувства: Маринетт вызывала симпатию и внушала доверие. Адриан помнил, как был рад, когда они оба перешли в один лицей, часто проводя время вместе и с другими одноклассниками. И он помнил, какой красивой явилась она на их выпускной вечер в своём платье, похожем на цветок; какой счастливой она казалась, улыбаясь ему и всем вокруг.       Он помнил, как исчезла эта улыбка с ее ангельского лица, когда случилось страшное и непоправимое; как Маринетт дрожала от испуга, стоя на улице в чьем-то чёрном мужском пиджаке; как текли слёзы по ее щекам и как он винил себя за то, что она плакала в их праздничный вечер.       Адриан не смог ее спасти.       И как бы он хотел всего этого не помнить.       Он ударил кулаком по стене душевой, надеясь затмить воспоминания, которые так и норовили потревожить старую травму. Желание увидеть Маринетт бесследно пропало: Адриану было страшно встретиться с разочарованием на ее лице.       Кот Нуар подвёл ее: тогда, в тот день, ставший для них роковым, и сегодняшней ночью, когда он явился к ней в отвратительном состоянии. Он должен был извиниться перед ней еще в их выпускной вечер, когда рушилась вся ее жизнь, а вместо этого он спустя два года обрушился на ее голову, словно лавина, и доставил ей много неудобств.       Адриан признался себе: он всё-таки не хотел, чтобы она думала о нем плохо. Маринетт оставалась ему дорога даже спустя столько лет. Теперь, когда у него появилась возможность увидеть ее снова, он должен воспользоваться этим шансом и попросить у неё прощения.       Страх вновь столкнуться с воспоминаниями истязал его, но угрызения совести были сильнее. Адриан скрепя сердце решился: надо идти к Маринетт. Пора уже встретиться со своим прошлым и показать девушке, что он искренне сожалеет.

***

      Адриан обмотал полотенце вокруг бедер и поспешил забрать пиццу: ее оставили возле двери, как Плагг всегда и писал в комментарии к каждому заказу. Это было обосновано тем, что Адриан не любил излишнее внимание в повседневной жизни, и, являясь популярной персоной в Париже, он часто натыкался на своих фанатов. Хотя бы дома Адриан хотел быть в тишине и спокойствии.       Две сырные пиццы и одна в подарок лежали на коврике перед входной дверью. Адриан был настолько голоден, что подумал, будто он сможет съесть их за раз и даже не поделиться с Плаггом. Но это бы ему котёнок не простил; Адриан отнёс заказ в гостиную и сел рядом с квами.       — Как раз вовремя, — воскликнул он. — Я уже начал слабеть от голода.       Адриан закатил глаза, но ничего не ответил. Он положил открытую коробку с пиццей на диван и вдохнул манящий запах сырного блюда: ох, аромат был просто потрясающим! Плагг его тоже учуял: он поспешил схватить кусок вдвое раз больше, чем его маленькое тельце, и в одно мгновение запихнул его в рот.       Адриан усмехнулся: было что-то ироничное в том, что теперь они оба заказывали пиццу так часто, как оба того хотели. Строгий отец никогда не разрешал есть подобного рода пищу, требуя от Адриана развивать изысканный вкус и быть более критичным в своем выборе блюд. Поэтому с детства Адриан мог довольствоваться только правильным питанием и деликатесами, которые ему давно приелись.       Нарушать запреты отца Адриан начал ещё в подростковое время, но удовольствие от бунтарства он продолжал получать до сих пор. Он засунул кусок пиццы в рот и насладился горячим сыром, тающим во рту. Как же хорошо было жить одному!       Когда друзья доели первую коробку пиццы, Адриан сказал:       — Как закончим, нам нужно навестить Маринетт.       — Не нам, а тебе, — ответил Плагг, открывая следующую коробку. — Это ты у нас залез в чужой дом.       — Без тебя я все равно не могу к ней прийти, — буркнул Адриан. — Маринетт видела Кота Нуара, а не Адриана. Доедай и давай трансформироваться.       — Подожди! Ты время видел? — жуя пиццу, возмутился Плагг. — Да она всю ночь из-за тебя не спала и по-любому сейчас спокойно отсыпается! Хочешь ее навестить, сделай это вечером, и только когда я буду сыт и доволен.       — Ты никогда не бываешь сытым, — сказал Адриан. Есть больше ему не хотелось. Все мысли были только о Маринетт: вообще, Адриан бы предпочёл хоть сейчас к ней направиться, но согласился с Плаггом; он не мог быть уверен, спала ли Маринетт сейчас или нет, а снова тревожить девушку ему и вправду не хотелось.       — Ты, кстати, не забыл про обед? — спросил Плагг и, уловив непонимающий взгляд Адриана, дополнил: — Твой отец тебя ещё неделю назад пригласил.       Адриан громко чертыхнулся и поспешил переодеваться в свою спальню, но неловко поскользнулся на паркете и упал на пол; полотенце слетело с его бёдер, обнажив пикантную часть тела, что вызвало тихий смешок у квами, с интересом наблюдавшего комичную ситуацию. Адриан поднялся и недовольно взглянул на Плагга:       — Почему раньше не мог сказать?       — А я ещё вчера говорил, и я не устраивался работать у тебя напоминалкой. С этим твой календарь в телефоне должен справляться.       Адриан фыркнул и зашёл в смежную с гостиной спальную комнату. Его квами, как всегда, был прав; он действительно предупреждал Адриана не пить так много, чтобы он хорошо себя чувствовал на званом обеде. Но Адриан его не послушал.       Он быстро надел на себя первые попавшиеся брюки и футболку, зная, что переоденется в более приличную одежду у отца. Достав откуда-то фен, Адриан начал сушить мокрые после душа волосы, представляя, как отец, скорее всего, опять будет возмущаться и настаивать на том, чтобы Адриан подстригся.       — Ну и куда мы так спешим? — подлетел Плагг. — Обед, насколько я помню, бывает днём, а не утром.       — Отец сказал приехать пораньше, — ответил Адриан. — И он вызвал водителя для меня.       Хоть Адриан давно не пользовался услугами своего водителя, в этот раз отец настоял, чтобы его подвезли: он не любил, когда его сын заказывал такси; якобы это не соответствует имиджу Агрестов. Габриэль сильно заботился об общем впечатлении о нем и требовал того же от своего наследника: Адриан должен был во всем подражать ему, с чем сам Адриан был категорически не согласен.       Он наспех застегнул наручные часы известнейшей фирмы и взглянул на время: оставалось пять минут до того, как приедет водитель. Вовремя же Адриан вспомнил: опоздай он хоть ненадолго — беды не миновать. Габриэль был очень пунктуальным и не прощал оплошности.       Званый обед будет по случаю сотрудничества с новой компанией, и именно Адриан должен стать лицом очередной коллаборации брендов. Адриану не нравилось, что его мнение в таких вопросах никто не спрашивал, однако понимал, что он не может на это повлиять: его работодателем был Габриэль, и только он имел право вмешиваться в распорядок жизни своего сына.       Адриан провёл рукой по волосам и снова чертыхнулся, когда понял, что они ещё не просохли. Но делать нечего — пора уже собираться и выходить на улицу. Он побрызгался ненавистными духами — тем самым парфюмом «Адриан», который имел невероятной успех в обществе молодых людей и которым Адриан пользовался по велению отца, — и поспешил обуваться. Плагг вылетел в прихожую вместе с маленькой спортивной сумочкой.       — Ничего не забыл? — Вручил он сумку Адриану.       — А, да, — рассеянно пробормотал Адриан, забирая ее. — Но я не уверен, что смогу взять тебя с собой на обед.       — Знаю-знаю, — сказал Плагг. — Оставь меня в своей комнате. Мне все равно интереснее находиться там, чем слушать лицемерные речи и банальные разговоры важных шишек.       Адриан улыбнулся.       — Эти важные шишки позволяют мне заказывать твой вонючий Камамбер. А он не так уж и дёшево нам обходится. — Адриан вспомнил, как он сильно удивился, когда стал самостоятельно покупать продукты и когда стал высчитывать огромную сумму, которую они с Плаггом расходовали на еду, увлечения и прочее необходимое. Впоследствии Адриан научился разумно пользоваться деньгами и экономить, однако больший процент тратился на капризы квами. Впрочем, Адриан все равно не возмущался: котёнок же не виноват, что сыр был единственным источником энергии для прожорливого квами.       Плагг забрался в сумку, и Адриан вышел из квартиры, закрыв за собой дверь. В лифте Адриан бросил взгляд на зеркало и постарался слегка поправить свой внешний вид, хотя и посчитал это бессмысленным — отец все равно найдёт, к чему придраться. Юноша вздохнул: у него совершенно не было никакого желания куда-либо ехать. Он чувствовал себя уставшим и вымотанным, ему было необходимо поспать больше, и он с удовольствием бы провёл остаток дня в своём пентхаусе. Но юноша напомнил себе, кто купил ему эту квартиру и какую цену пришлось заплатить Адриану, чтобы наконец-то жить одному, — долгосрочный контракт с отцом, на которого ему приходилось работать.       Терпеть все требования отца было непосильной ношей, и Адриан старался не видеться с Габриэлем. Одно могло его радовать: Габриэль по-прежнему не выходил из своего дома и, следовательно, мог контролировать Адриана только на расстоянии. Большую часть информации о жизни сына ему все равно не получить, однако все успехи и провалы в его работе первым делом доходили именно до Габриэля. Это давило на Адриана, всеми силами пытающегося освободиться от оков, именуемых отцовской «любовью», действовало на нервы и вызывало тревогу.       Уже в машине Адриан задался вопросом, когда он видел Габриэля в последний раз. И удивился, осознав, что целых два месяца он не испытывал изнуряющего чувства тревоги и дышал спокойно, если не учитывать выматывающие работы модели и героя. Он с болью подумал, что после встречи с отцом его руки снова будут дрожать, и на этот раз не от алкоголя, а от вселяющегося панического страха. Кого или чего так сильно Адриан боялся? Своего стареющего отца или влияния, которое он оказывал на бедного юношу? Адриан нервно теребил ремешок сумки и попытался успокоиться, пока воспоминания, в которых маленький Адриан был заперт в своей комнате-темнице и не имел возможности выбраться наружу, беспощадно терзали бешено стучащее сердце.       «Я давно закончил школу. Меня больше не лишат свободы», — повторял Адриан, хотя его контракт говорил об обратном.       Видеть отца он не хотел.       В напряжении Адриан доехал до отцовского дома, где юноша провел всё своё детство. Он вышел из машины, поблагодарив молчаливого водителя, и направился в сторону открытых дверей, однако остановился на полпути, удивившись увиденному: возле входа его поджидал Габриэль, что было ему не свойственно — хозяин дома редко выходил из своей комнаты.       Адриан замешкался и не решался подойти. С каждым шагом страх все усиливался, как и дрожь в руках. Но выбора не было: он не хотел показывать отцу, что он до сих пор его боится. Адриан не мог позволить ему снова властвовать над ним.       — Здравствуй, отец, — тихо сказал Адриан, поднимаясь по ступенькам.       Габриэль поднял на него свой взгляд и коротко кивнул.       — Здравствуй, Адриан, — произнес он гораздо громче. А в голосе, как всегда, звучал холод.