В объятиях безумия

      Маринетт проснулась немного раньше, прежде чем Алья вошла в комнату: ее разбудили возгласы близкой подруги, которая громко здоровалась с родителями Маринетт этажом ниже. Хоть и после тяжёлой ночи Маринетт была до чертиков уставшей, сон у неё был беспокойным, и девушка просыпалась от любого шороха.       Она слабо приоткрыла глаза, когда Алья оказалась в ее спальне: дверь Маринетт редко запирала, поэтому было неудивительно, что Алья смогла легко войти в комнату и кинуть любопытный взгляд на сонную девушку, все это время лежавшую на своей кушетке.       — Только не говори, что ты ещё не проснулась, — улыбнулась Алья, присаживаясь на соседний пуфик.       Маринетт была рада тому, что Алья вернулась: подруга ездила в Лондон, где брала интервью у местных эмигрантов из Франции — какое-то задание, которое дали ей в университете. Алья просила ее поехать вместе с ней, надеясь, что это поможет затворнице развеяться, но Маринетт отказалась: во-первых, ей не позволяла учеба, а во-вторых, Маринетт по-прежнему боялась выходить из дома и огромные расстояния от ее крепости неимоверно пугали и вызывали панику у девушки.       Маринетт привстала с кушетки и улыбнулась Алье в ответ.       — Время обеда, подруга, а я уверена, ты ещё и не завтракала. — Заприметив возле лестницы подушку, Алья указала на нее пальцем: — Это какой-то новый способ бороться с бессонницей?       — Э-э, да, что-то вроде того, — замялась Маринетт, переходя в сидячее положение.       Она не хотела говорить, что Кот Нуар ночевал у неё сегодня — это вызвало бы миллион вопросов и могло повлиять на репутацию Кота. А Алья, как будущий журналист, наверняка бы постаралась разузнать подробности об этом ночном инциденте.       — Ты же сама мне прислала статью, в которой говорилось, что при бессоннице нужно встать с кровати и пройтись, — быстро протараторила Маринетт, так удачно вспомнив, как Алья пыталась помочь с ее недугом.       — Да-а, но ты что, решила ещё попробовать уснуть на полу? Или, может, у тебя кто-нибудь оставался на ночь? Например, Лука?       Маринетт заметила, как Алья хитро ухмыльнулась, и, засмущавшись, начала активно махать руками, что не могло не вызвать смешок у собеседницы.       — Нет-нет, ты что! Как ты могла такое подумать? И вообще, когда ты приехала? — попыталась сменить тему покрасневшая девушка.       — Ранним утром, — Алья зевнула и потянулась на пуфике. — Встретилась с Нино, позавтракала с родителями и побежала к тебе. Хотела поскорее кое-что отдать.       Внимание Маринетт привлёк предмет за спиной подруги; Алья достала его и вручила подарок, неплотно обёрнутый бумагой. Маринетт удивлённо взглянула на Алью — она довольно улыбалась и выжидающе смотрела на Маринетт.       Под бумагой скрывалась маленькая, но красивая сумочка элегантного чёрного цвета, с золотистой ручкой и буквами бренда, вышитыми такими же золотистыми нитками.       — Нравится? Мы как-то прогуливались с однокурсниками по Оксфорд-стрит, и я увидела эту сумку. Мне кажется, она хорошо сочетается с твоим чёрным платьем. Что думаешь? — спросила Алья, внимательно следя за реакцией подруги.       — Ох, Алья, я даже не знаю, что сказать…       Маринетт была в изумлении: ей действительно было тяжело подобрать слова, чтобы выразить своё восхищение. Давно Маринетт пожаловалась Алье, что не может придумать дизайн клатча для одного платья — и Алья это запомнила! Она нашла подходящую утонченную сумочку, под стать хрупкой натуре Маринетт и которая идеально подходила ее платью и чудесно дополняла весь образ.       Маринетт что-то пропищала от восторга, быстро слезла с кушетки и принялась обнимать подругу.       — Я даже боюсь представить, сколько она стоит!..       — Не думай об этом! Это меньшее, что я могу сделать для тебя, — ответила Алья. — Мой блог пользуется такой популярностью, что его хотят начать переводить на английский, представляешь? Я бы не добилась всего этого без твоей поддержки.       Но эти слова не порадовали Маринетт. Она отстранилась от подруги и, все также держа клатч в руках, тихо спросила Алью, боясь услышать то, что и ожидала:       — А… как прошла твоя поездка? Ты узнала, что хотела?       — Ах, да. Это, конечно, печально, но я так и предполагала: в последнее время количество эмигрантов увеличилось из-за акум и Бражника. Оно и неудивительно; я брала интервью у одной семьи, у которой — прямо на их глазах, как это ужасно! — акума убила их младшую дочь. Конечно, Ледибаг смогла вернуть ее к жизни, но это оставило свой отпечаток, и поэтому они решили переехать. Ещё была молодая девушка, она…       Дыхание Маринетт стало учащенным; руки, держащие клатч, начали дрожать; Маринетт еле могла уловить суть сказанного Альей. «Акума», «убили», «Бражник», «воскрешение» — отдельные разборчивые слова доходили до затуманенного разума Маринетт, принося нестерпимую боль, вызывая желание закричать от испуга и выбежать из комнаты подальше от драгоценной подруги, которая совсем забыла про то, что нельзя было упоминать злодеяния Бражника в присутствии Маринетт; нельзя было давать ей повод вспоминать то, что Маринетт так долго пытается забыть!       Парализованная от страха и воспоминаний Маринетт мертвой хваткой вцепилась в ручку сумки. Девушка пыталась сконцентрироваться на своём дыхании и не заметила, как Алья резко замолчала и начала трясти Маринетт за плечи, пытаясь вернуть ее в реальность.       — Маринетт, ты слышишь меня?       На секунду Маринетт показалось, что она снова окружена пламенем из своего воспоминания; дым разрушительной стихии окутал комнату и мешал увидеть встревоженную перед собой подругу. Маринетт начала думать, что она задыхается. Она сделала глубокий вдох.       И выдохнула.       Тряска Альи и громкий голос постепенно помогли вытащить Маринетт из оцепенения. Заботливые слова напуганной подруги наконец-то были услышаны отстраненной девушкой, и противное чувство удушья отступило так же быстро, как оно появилось. Маринетт открыла глаза и увидела перед собой Алью.       — Девочка моя, ты как? — В голосе Альи было много тревоги. — Прости меня, Маринетт, я не хотела тебя напугать!       — Все в порядке. — Маринетт хотела убрать ее руку со своего плеча, но внезапно осознала, что у неё совершенно нет сил, чтобы это сделать.       — Мне правда очень жаль, я не подумала, что все так получится…       — Я знаю, Алья, — Маринетт слабо улыбнулась. — Ты не виновата.       Алья вздохнула и осторожно отстранилась от Маринетт, когда убедилась, что ей стало лучше.       Маринетт видела, как Алья искренне сожалеет, и она не могла ее обвинять в случившемся. Подобные воспоминания часто мучали Маринетт, вырывая девушку из реальности так, что она теряла суть происходящего — Маринетт словно исчезала из этого мира на некоторое время, возвращаясь из раза в раз в своё болезненное прошлое.       Термин «репереживания» Маринетт выучила давно: ещё до того, как пойти к врачу, она пыталась найти в интернете хоть какое-то объяснение ее состоянию. После чего она столкнулась с тяжелым диагнозом и с печальной истиной, которую, на удивление самой Маринетт, она легко приняла — воспоминания об устрашающем прошлом будут преследовать ее постоянно.       Она была искренне благодарна Алье и Луке за то, что они никогда не сдавались и пытались помочь совсем обессиленной от тяжести бремени подруге; она ценила своих горячо любимых родителей и особенно дорожила их бесконечной поддержкой; маленькая квами, которая никогда не отходила от своей любимицы ни на шаг и могла оказать помощь в любой момент, оставалась лучшим другом для Маринетт, и она больше всего на свете берегла их близкие отношения. Но ее родные не были всесильными — Маринетт продолжали атаковать ее демоны, хотя девушка радовалась, что она борется с ними не в одиночку.       Маринетт взяла за руку Алью, подавленную чувством вины, и ещё раз улыбнулась, на этот раз более уверенно: смотри, Алья, я справляюсь. И Алья улыбнулась ей в ответ.       Маринетт не могла ее ни в чем винить: напротив, она была очень рада тому, что именно Алья является важнейшей частью горестной жизни Маринетт. Она доверяла Алье всю себя, хоть и не могла рассказать самую важную тайну, которую ей приходилось скрывать ото всех, — тайну Ледибаг.       — Пойдём позавтракаем? — предложила Маринетт, пытаясь разрядить обстановку.       — Скорее пообедаем, — усмехнулась Алья. — Во сколько ты уснула сегодня?       — Трудно сказать, я то засыпала, то просыпалась… — Маринетт пыталась честно отвечать на вопросы Альи, поскольку сама уставала от бесконечной лжи и постоянных недомолвок.       Она подошла к раковине и принялась умываться, а Алья тем временем заботливо развешивала на стул вещи Маринетт, которые она скинула на пол сегодняшней ночью. Пока Маринетт переодевалась в домашнюю одежду, Алья по просьбе Маринетт с нескрываемым восторгом продолжила свой рассказ о своей поездке. Маринетт улыбалась и слушала эмоциональную речь вдохновленной подруги, а сама втайне абсолютно без злобы завидовала ей: Алье не нужно было скрывать свою личность ото всех. Ей не нужно было ходить к врачу, не нужно было мучаться из-за давящих и опустошающих ночных кошмаров, не нужно было лгать своим близким людям. Алья оставалась свободным и сильным человеком, в отличие от Маринетт.       Алья внезапно прервала свой рассказ и резко поспешила вниз со словами «я забыла отдать чай твоей маме!». После того трагичного дня, когда жизнь Маринетт поделилась на «до» и «после», Алья старалась посещать свою подругу как можно чаще и еще больше сблизилась с родителями Маринетт. Она нередко привозила сувениры из различных стран и городов и в этот раз особенно хотела порадовать Сабин, которая была истинным знатоком чайного искусства, привезя ей главное английское достояние.       Как только дверь люка закрылась, Маринетт быстро взяла подаренный Альей клатч и позвала Тикки:       — Тикки, проверь сумочку!       Тикки выбралась из потайного места и вмиг оказалась возле взволнованной Маринетт: та открыла клатч, чтобы Тикки смогла забраться в ее сумочку. Тикки вопросительно взглянула на свою хозяйку.       — Мне так спокойнее, — ответила Маринетт. — Просто проверь, помещаешься ли ты.       Тикки тут же выполнила просьбу Маринетт, и девушка облегченно выдохнула: маленькая квами хорошо помещалась в клатч, правда, она все равно пожаловалась, что ей было немного тесно.       — Но ты сможешь там находиться какое-то время, если я возьму эту сумку с собой? — спросила Маринетт.       — Думаю, с этим проблем не будет, — ответила Тикки. — Но ты же не собиралась возвращать Алье подарок, если бы я не смогла поместиться?       — Нет, но… — Маринетт нервно убрала прядь волос за ухо и тихо сказала: — Но я не могу выйти на улицу без тебя. Я не хочу с тобой расставаться.       Тикки понимающе кивнула и быстро спряталась, когда услышала крики Альи снизу:       — Маринетт, пошли пить чай!       И Маринетт поспешила вниз к своей подруге и семье, находясь в предвкушении от приятного завтрака в компании близких людей в своём уютном доме, и совсем забыла про ночной переполох с Котом Нуаром и про свою злость к нему.       Маринетт и не догадывалась, что ее день не закончится так же приятно, как началось позднее утро, а Кот Нуар снова потревожит и без того уставшую от постоянного напряжения девушку.

***

      Каждую субботу Маринетт ходила к своему врачу, и бывало очень редко, чтобы она пропускала сеансы: Маринетт помнилось, что всего лишь пару раз она не смогла прийти на еженедельную терапию, и то из-за внезапно настигшей ее простуды.       Алья, как лучшая подруга, хорошо была осведомлена о скромном графике Маринетт, который ограничивался лишь учебой и походами в клинику. Алья уже стояла в дверях и надевала на себя пальто: задерживать Маринетт она не хотела, а подольше провести время обе подруги планировали на следующей неделе. В приоритете для Маринетт сейчас было ее здоровье — и Алья всегда ее поддерживала.       — Кстати, у меня, возможно, скоро появится одна хорошая новость…       Маринетт давно заметила, что Алья нередко своим лукавством напоминала лисицу: рыжая девушка поправляла свою шапку и хитро улыбалась. Было очевидно, что Алья что-то задумала, а Маринетт не могла догадаться, какая идея на сей раз посетила голову озорной подруги.       — Ты меня интригуешь, — сказала Маринетт, подавая Алье ее сумку. — Что-то связано с твоей учебой?       — К учебе это точно относится, но эта замечательная новость должна обрадовать и тебя, — она подмигнула подруге и вышла из ее дома, оставив Маринетт одну в замешательстве.       Маринетт непонимающе наблюдала из окна за тем, как Алья направлялась в сторону автобусной остановки. Тикки вылетела из сумочки и оказалась возле лица Маринетт.       — Как думаешь, что Алья имела в виду? — спросила квами.       — Не знаю, но надеюсь, она не собирается дарить мне ещё один клатч: я просто не смогу принять ещё один подарок, — улыбнулась Маринетт.       — Больше похоже на то, что она собирается тебе что-то рассказать…       Маринетт пожала плечами: не было смысла сейчас гадать.       — Мне пора собираться. Пойдём, Тикки.       Каждый раз, когда Маринетт готовилась к сеансу, она испытывала легкое, однако приятное волнение: ей приходилось работать над собой и над своими страхами, но девушка была убеждена, что, борясь со своими кошмарами на терапии, она могла контролировать хоть какую-то часть своей жизни, построенной на хаосе.       Маринетт, в отличие от лучезарной Альи, не выделялась явным оптимизмом; она была подавлена и измучена своим мрачным прошлым. Однако к врачу Маринетт ходила почти всегда в приподнятом настроении — сказывался тот факт, что Маринетт продолжала надеяться на положительные изменения в ее маленьком мирке, в котором она таила все свои переживания и секреты.       — Лука сказал вчера, что я справлюсь, — произнесла Маринетт, когда была уже полностью одета. — Но это не так просто.       — Ты уже проделала огромный путь, Маринетт. Ты должна помнить об этом и ценить все свои достижения! — подбадривала Тикки. — Может сейчас показаться, что стало труднее, но, на самом деле, у тебя все очень хорошо получается.       — Я постараюсь сегодня, — кивнула Маринетт и улыбнулась своей квами. — Я рада, что ты у меня есть.       Тикки чмокнула хозяйку в щеку и вернулась в свою комфортную сумку.       — Вперед, Маринетт! Ты обязательно справишься!       Маринетт надела на себя теплый шарф и уже была готова выйти из комнаты, как вдруг ее телефон предупреждающе запищал.       Один лишь звук был готов выбить Маринетт из колеи. Страх внезапно появился из ниоткуда, он подкрадывался к несчастной девушке, чья рука так и не успела открыть дверцу комнаты, и щупальцами окутывал ее застывшее в ужасе тело: звук принадлежал вести об акуме!       Маринетт ненавидела смотреть новости: для нее стало огромной проблемой следить за вестями об акумах, постоянно отвлекаясь на источники, которые не всегда доносили достоверную информацию. Кому действительно Маринетт могла доверять, так это Алье и ее блогу: девушка давно установила уведомления, чтобы точно знать с помощью других пострадавших, где находится злодей.       — Я… — Маринетт нервно сглотнула и дрожащими пальцами разблокировала телефон, на котором высветилась карта с отмеченной территорией. Акума находилась в северо-восточной части Парижа: несколько смелых очевидцев уже успели заснять поражённого злом человека, который нападал сейчас на мирных жителей города. — Я не пойду сегодня к врачу…       Тикки сочувственно коснулась лапкой руки Маринетт. Маринетт пару секунд разглядывала в спешке снятые видео на телефоны: на них люди кричали от ужаса и отчаянно просили Ледибаг прийти помочь им. На глазах Маринетт стали наступать слёзы. Страх сменился болью.       — Как же все это несправедливо! Ну почему именно сейчас?! — почти кричала Маринетт.       — Нет выбора, Маринетт. Пора трансформироваться.       Маринетт вытерла слёзы, засунула обратно телефон в сумку и быстро побежала вниз на улицу, по дороге крикнув родителям: «Мам, пап, я ушла!». Пускай родители думают, что Маринетт ушла на терапию. Им нельзя знать о том, что она — Ледибаг.       Девушка спряталась в переулке и быстро напечатала сообщение своему врачу с извинениями: не могла сегодня прийти из-за внезапно возникших обстоятельств. Маринетт чувствовала вину, но обязательства парижской героини были важнее — даже ее самочувствия.       — Тикки, покажи пятнышки! — произнесла Маринетт, и из переулка выбежала вечно ответственная за жизни парижан Ледибаг.       Как только Маринетт перевоплотилась, страх отступил неожиданно и резко; ткань костюма героини приятно обволакивала стройное тело девушки и внушал спокойствие. Уверенность нарастала так же быстро, как Ледибаг набирала скорость: с помощью своего йо-йо она направлялась в противоположную от ее дома сторону Парижа.       Больше Маринетт не боялась. Мокрые дорожки от слез на щеках прятала маска Парижской Божьей Коровки, а в глазах Ледибаг читалась лишь вера в себя и в свои силы. Чудесная магия придавала ей много решительности, и девушка была полна энергии.       Она оказалась на крыше здания недалеко от отмеченной точки на карте и наблюдала за тем, как толпа людей в панике бежала ко входу в метро. Ледибаг недовольно цокнула языком: она уже предупреждала парижан, чтобы они не пытались спрятаться в подземке, так как для большинства акум это была идеальная возможность атаковать сразу огромное количество мирных жителей. «Сейчас не время с ними разбираться, — думала Маринетт. — Сначала нужно узнать про акуму».       На экране йо-йо снова высветились видео с места происшествия. Девушка поджала губы: кто-то очень хорошо заснял, как хищная акума вцепилась в шею человека и, проткнув клыками сонную артерию, начала жадно высасывать кровь брыкающейся жертвы. После чего чудовище откинуло от себя полумертвое тело и что-то шипяще произнесло, однако разобрать его речь Маринетт не смогла.       Она сглотнула. Ей уже попадались акумы-вампиры, но не такие уродливые и мерзкие. На видео было тяжело понять, какого роста была сгорбившаяся тварь с залитыми кровью глазами, однако Маринетт предположила, что она была не особо выше нее, и это было хорошим плюсом — проще будет сражаться. Возможно, даже удастся справиться без Кота Нуара, которого Маринетт не особо желала видеть сегодня.       — Это же Ледибаг! Ледибаг нас всех спасет! — закричала маленькая девочка в толпе, показывая пальцем на яркую героиню.       Маринетт услышала ее голос и улыбнулась.       Однако улыбка тотчас пропала, когда она разглядела девочку: ее лицо и платье были в брызгах крови. Маринетт готова была простить акуме сорванный сеанс, но не могла позволить причинять вред ни в чем не повинным людям.       Она спустилась вниз к девочке и нагнулась к ней. В ее широких детских глазах читалось много восхищения к известной героине.       — Ты не ранена? — Ледибаг заботливо потрепала девочку по кровавой щеке. Та помотала головой. — Ты мне расскажешь, что произошло?       — Акума напала на людей в церкви, но мама закрыла мне глаза, и я ничего не видела. Потом она сказала мне убегать, а еще добавила, что скоро появится Ледибаг и вытащит ее оттуда, — она радостно махнула хвостиками и произнесла: — И вот ты появилась, мама была права!       — Я обязательно ей помогу, но сначала… — Она оглядела толпу, стремящуюся ко входу в метро, которая из-за страха не видела рядом свое спасение — никто не замечал Ледибаг. В гуле толпы героиня не могла разобрать ничего из того, что бы ей могло помочь в битве. Дела пока складывались не очень хорошо.       Ледибаг закинула на спину девочку и сказала ей:       — Я отнесу тебя в безопасное место, но пообещай мне, что не будешь высовываться, пока твоя мама не появится.       — Обещаю! Я катаюсь на спине Ледибаг, ура!       Ледибаг обошла маленький квартал, который за считанные секунды успел опустеть: люди были напуганы до смерти, и Маринетт не удивилась, что все пытались убежать как можно дальше от кровожадной акумы. Это же сыграло героине на руку: в безлюдном месте будет проще сражаться со злодеем, да и пострадавшую девочку можно будет легко спрятать — акума не станет выискивать жертву в пустом помещении. Ледибаг увидела открытую дверь небольшого бистро с вывеской «Au Chat Noir» и фыркнула — если Кота Нуара не звать, то он придет сам. Наверно. Однако почему-то именно это маленькое кафе внушало чувство безопасности, а Ледибаг привыкла доверять своей интуиции.       Она забежала на такую же опустевшую, как все заведения, кухню и открыла нижние шкафчики, в которых девочка могла бы поместиться.       — Полезай сюда, — сказала Ледибаг, вытаскивая оттуда всю посуду. — Только помни: не вздумай выходить на улицу, пока мама тебя не заберет!       — Ледибаг, — девочка дотронулась до руки героини, которая собиралась уже встать и выйти из кафе. — А Кот Нуар придет?       Ледибаг вздохнула. И ведь не объяснишь же детям, что у Кота Нуара, скорее всего, похмелье.       — Мы с ним одна команда, он обязательно должен явиться. Но, думаю, я справлюсь и в одиночку.       — Акума очень сильная, Ледибаг… Мне было очень страшно. Ты ведь спасешь мою маму, да?       — Конечно, спасу, — Ледибаг улыбнулась и закрыла дверцы шкафчика.       Но Маринетт догадывалась, что мамы девочки уже нет в живых. А значит, ее может спасти только «Чудесная Ледибаг».       Она выбежала из кафе, закинула йо-йо на крышу вдалеке и запрыгнула на высокое здание. Сейчас нужно было осмотреться и найти акуму. Время на часах показывало без десяти пять: Маринетт надеялась, что она сможет справиться до того, как начнет темнеть.       Единственная церковь, о которой знала Маринетт, была в одном квартале от следующей станции метро Менильмонтан. Она понадеялась, это будет правильным решением — направиться туда, но предполагала, что акума уже могла пересечь несколько улиц. В любом случае, она не должна быть слишком далеко. Лишь бы успеть, пока тварь не убила еще больше народу.       Ледибаг поспешила в сторону католической церкви, по пути разглядывая пустые улицы в надежде найти выживших свидетелей или любую другую подсказку, как сражаться с акумой. Несмотря на отвратительный вид злостной акумы, она не казалась опасной для Маринетт: она уже не раз сражалась с подобными чудовищами и даже легко побеждала без помощи Кота Нуара.       Героиня свернула направо и прислушалась: звуков никаких не было. Ни людей, ни машин, ни тем более акумы. Вполне вероятно, что акума не последовала за толпой людей, что было странно: видимо, ей нужны были определенные жертвы. Тогда ситуация усложняется.       Ледибаг продолжила свой путь и призадумалась: за последние несколько лет тактика Бражника существенно изменилась. Он часто подвергал жизни парижан опасности, но никогда не делал это намеренно до определенного момента — Маринетт не знала, что могло так сильно повлиять на ее главного противника, заставив его сойти с ума. Из детских выходок, из малоопасных акум, существа прогрессировали до кровожадных и страшных чудовищ. Казалось, Бражнику было мало крови: он наслаждался страданиями людей, упивался их горем и страхами, получал удовольствия от осознания того, что может так легко оборвать чью-то жизнь.       Маринетт не понимала, как можно было оставаться таким безжалостным и жестоким монстром. И всем сердцем его ненавидела.       Не все акумы обладали сознанием — видимо, это было связано с природой талисмана моли: изначально созданный для добрых целей камень чудес не мог вредить людям. С такими акумами было проще бороться: их можно было легко обдурить, поскольку те являлись абсолютно тупыми созданиями, полагающимися только на свои инстинкты. Им не было важно, на кого нападать, у них не было цели, кроме одной — отобрать камни чудес Ледибаг и Кота Нуара. Но акумы всегда проваливались в своей работе.       Маринетт очень хотела, чтобы и на этот раз акума оказалась неразумной. Она бы легко победила мерзкую тварь за несколько минут, даже не стала бы просить Кота Нуара прийти к ней и, может быть, смогла бы быстро добраться до своего врача, немного опоздав на сеанс. Это подняло дух Ледибаг, и она еще больше ускорилась. Но как только героиня добежала до церкви и распахнула огромную дверь, все ее надежды улетучились.       На полу возле входа лежала обезображенная женщина с неестественно вырезанной дырой в груди. Поломанные ребра торчали из ее тела, и части костей были хаотично разбросаны недалеко от трупа на длинном ковре, ведущем к алтарю. Ледибаг присела, чтобы изучить жертву: чутье подсказывало, что эта женщина могла быть мамой той девочки. Маринетт было тяжело смотреть на мертвое тело, но она не смела сейчас поддаваться эмоциям и задумалась: труп женщины не просто так лежал возле дверей. Наверно, она хотела сбежать от акумы, но та напала на нее, мощными не человекоподобными руками разорвала грудь жертвы и вырвала… ее сердце.       В кровавом месиве из костей, органов и сосудов было тяжело разобрать хоть что-то, особенно неподготовленному человеку, и Маринетт, сглотнув, осмотрела церковь. Брызги крови, казалось, были повсюду: на ковре, на белых столбах, на которые опирались арки, на сломанных и разбросанных повсюду скамейках; за одной скамейкой находился еще один труп, принадлежащий мужчине, — видимо, он пытался безуспешно спрятаться от беспощадной твари. Маринетт подошла к трупу и аккуратно повернула его на себя — его мертвые открытые глаза, смотрящие в пустоту, напугали девушку: она так много раз видела этот мертвый взгляд у жертв Бражника и никак не могла к нему привыкнуть.       Маринетт осмотрела тело мужчины и увидела почти такую же рану в его груди, только меньшего размера. Часть ребер, как и левого легкого, отсутствовала, но Маринетт все равно не могла ничего разглядеть в плохо освещенном месте. Однако ей требовалось проверить свои опасения — это было необходимо для построения тактики. Она сделала глубокий вдох и вспомнила положение сердца — ей пришлось ходить на занятия по первой помощи, когда Бражник стал жестоким в своих злодеяниях; идея улучшить знания для спасения горожан принадлежала Коту Нуару. На выдохе Маринетт неглубоко засунула руку в рану трупа — она благодарила бога за то, что ее руки покрывал костюм Ледибаг — и проверила наличие сердца.       Пусто.       Маринетт пыталась представить, как бы выглядел небольшой, но один из важнейших органов человека, и аккуратно пошевелила рукой в раздробленной груди мужчины, не найдя ничего, что бы напоминало человеческое сердце. Она почувствовала стенки грудной клетки, слизкие от крови ткани, содержимое грудной полости, среди которого не было главного мышечного органа.       Она судорожно вздохнула и, еле подавив рвотный позыв, быстро вынула руку, придя к выводу — акума вырывает сердца. А значит, тварь могла быть разумной.       Маринетт брезгливо вытерла руку об ковер и встала с пола.       Как правило, решительная Ледибаг действовала в таких ситуациях максимально осторожно. Необходимо было выяснить, кто стал следующей жертвой Бражника и каким образом он смог повлиять на нее. Какая очередная людская эмоция вызвала такой ужас, что несчастный человек не смог противиться своей боли и стал нападать на ни в чем не повинных людей? Где находилась акума, когда Ледибаг стоит воспользоваться «Талисманом Удачи»?       Маринетт почувствовала сильную тошноту: она больше не могла находиться в помещении, пропитанном металлическим запахом крови, с двумя трупами. Девушка поспешила выйти на улицу: голова кружилась от увиденной жестокой картины, а рука до сих пор помнила мерзкие ощущения внутренней полости тела человека.       Черт. Как же она желала Бражнику умереть такой же мучительной смертью, что все эти люди.       Как же Маринетт желала, чтобы он прошел через все те мучения, через которые проходила она каждый день.       На багфон пришло уведомление: кто-то скинул очередную точку на карте, где атаковала акума. Бар находился всего лишь в паре километров от церкви, однако Маринетт устало вздохнула — к врачу она не успевает попасть. Ну и к черту, сейчас важнее спасти горожан.       Следуя по навигатору, она за считанные минуты добралась до нужного здания: маленький бар находился в укромном месте, которое было не так просто найти без гаджетов. Здесь явно не могло скапливаться много людей, тогда какие определенные жертвы нужны были акуме? Кого она выискивала?       Возле открытой двери лежал очередной труп. Ледибаг незамедлительно приблизилась к нему и нагнулась, чтобы осмотреть тело: в руке мертвого парня был зажат телефон, с помощью которого он, видимо, и отправил данные о местонахождении акумы. Ледибаг соприкоснулась с его рукой своей, мысленно благодаря за помощь и обещая, что она вернет его к жизни. Затем взгляд Ледибаг упал на его порванную одежду и на рану в груди: такая же рана, что у предыдущих погибших. Сомнений быть не могло: акуме нужны были только сердца.       — Сердце, сердце… я слышу, как оно бьется…        — Что? — послышалось Ледибаг.       Героиня подняла голову.       — Кто здесь?       Ледибаг встала и оглянулась: никого рядом не было. Холодная дрожь прошлась по спине; Маринетт ненавидела чувство опасности, преследующее ее с того дня, как она стала парижской героиней.       Она снова взглянула наверх — никого. Черт возьми, она же явно кого-то слышала!       — Л-ледибаг?.. — кто-то позвал ее.       Ледибаг резко обернулась — в нескольких метрах от нее стояла девушка. И этой девушкой была она.       Маринетт в розовом платье, похожем на цветок, и с заплаканным лицом смотрела на героиню, протягивая руки.       — Ледибаг, прошу, спаси меня!       «Это… это что за чертовщина?» — Ледибаг с широко раскрытыми глазами смотрела на свою же идеальную копию, словно отражение в зеркале, только более юную и свежую — такой, какой она была, когда заканчивала школу.       На ее копии было платье с выпускного вечера. Платье, которое девушка возненавидела всей душой и спрятала далеко в своем гардеробе, не желая больше никогда его видеть.       Розовое платье, которое для Маринетт навсегда окрасилось в красный.       — Ледибаг, там акума! Помоги мне! — кричала копия.       Ледибаг стояла неподвижно и взглянула на подол платья: оно было так же порвано снизу — таким же она оставила его в своем шкафу.       Идеальная копия. Но не оригинал.       Ледибаг резко пришла в себя.       — Смеешь обманывать людей, да?! — Ледибаг молниеносно кинула свое йо-йо в сторону копии. Это застало акуму врасплох: йо-йо больно ударило по груди девушки, и она упала на землю, скривившись от боли. — И многих ты так обманула?!       Копия подняла взгляд на державшую дистанцию Ледибаг. В ее глазах читалось много злости.       — Как ты поняла, что я не она? — Копия встала с земли и сжала кулаки. — Разве она не дорога тебе? Разве ты не хочешь дать ей всю любовь?       — Хочу, только ты не знаешь Маринетт. — Ледибаг начала быстро крутить свое йо-йо, готовясь к следующей атаке. — Она не просит себя спасти.       — А ты, Ледибаг? Ты попросить о помощи не хочешь?       Акума громко засмеялась и приняла другой облик: дьявольский, отвратительный, вселяющий страх и панику.       Маринетт смотрела, как акума перед ее глазами превращалась в огромную мерзкую тварь с острыми кривыми клыками; ее когтистые лапы упирались в землю; тело было покрыто подобием костного скелета, прячущего то, что Маринетт пока не смогла разглядеть — охваченная ужасом героиня думала лишь о том, что одна не справится со страшным чудовищем.       Ей срочно нужна была помощь.       Ей был необходим Кот Нуар.