В объятиях безумия

      «Черт бы побрал эту акуму», — думала Маринетт, уворачиваясь от атак Сердцеедки — так звали жертву Бражника.       «Черт бы побрал этого Бражника», — Маринетт пыталась обвязать широкие лапы монстра с помощью своего йо-йо, но потерпела неудачу: акума быстро среагировала и прыгнула вверх, не позволяя героине запутать себя.       «И черт бы побрал Кота Нуара! Где этот кот, когда он мне так нужен?!» — Маринетт раскрутила йо-йо таким образом, что сделала из него щит: это помогло ей не подпустить рожу монстра к себе ближе. Острые клыки акумы так и норовили вцепиться в тело девушки и сожрать его, как это было с предыдущими жертвами.       Ледибаг поморщилась от зловонного дыхания мерзкой твари, которая широко раскрыла свою пасть и готовилась еще раз напасть на уставшую героиню: они сражались уже больше часа, и было ясно, что Ледибаг пока проигрывала.       Стоило Ледибаг завернуть за переулок и укрыться в незаметном месте, чтобы отдышаться, так чудовище нападало на мирных жителей, тем самым не давая и минуты Ледибаг на размышления.       На глазах Маринетт и парижского народа акума раз за разом убивала людей: она хватала их тела своими когтистыми уродливыми лапами, разрывала их на части, брала их бьющиеся кровоточащие сердца и безжалостно запрокидывала в подобие ротовой полости.       — Вкусно, вкусно… — шипела тварь. — Но не так вкусно, как твое сердце, Ледибаг!       Дела складывались ужасно: мало того, что на улице темнело и Ледибаг было тяжело ориентироваться в плохо освещенных местах, так еще она до сих пор не знала, где пряталась эта проклятая темная бабочка! Она предполагала, что акума находилась за экзоскелетом: чудище покрывала некая конструкция спереди, напоминающая скелет зверя. Но за неестественно широкой грудиной Ледибаг так и не смогла разглядеть желанный ей предмет, который использовал Бражник в своих злостных целях. Как же Ледибаг желала ему смерти сейчас!       — Что такое, Ледибаг? — усмехалась тварь. — Уже устала? Хочешь сдаться? Просто отдай мне свой камень чудес — я избавлю тебя от страданий, моя божья коровка!       — Катись к чертям! — Ледибаг убежала вглубь жилых кварталов, ненавидя себя за то, что подвергает опасности жизни парижан.       Как ей надоело сражаться.       Как ей надоело переживать за жизнь каждого человека в этом маленьком городе. Почему только ей достаются эти страдания? Где ее чертов напарник, в котором она так сильно нуждалась?       Она звонила Коту Нуару, наверно, каждую минуту, но ей отвечал лишь его проклятый автоответчик с неуместным каламбуром! Как он мог шутить в такое время, когда в Париже — катастрофа?!       У Ледибаг не было никакой тактики; десяток людей погибали мучительной смертью прямо перед героиней Парижа; она еле справлялась, ей нужна была передышка, но чертов Кот Нуар, как всегда, развлекался и совсем забыл про то, что он также обязан делить обязательства с Ледибаг — он тоже был защитником Парижа, а не только беззащитная Маринетт!       «Я ненавижу его, ненавижу!» — в отчаянии думала Маринетт, а сама молила всех богов, чтобы он поскорее пришел к ней на помощь.       О боги, как же он ей был нужен! Как же ей нужны были его ловкость и его «Катаклизм»! Маринетт не справится совсем одна, она не такая сильная, какой кажется для французского народа, она всего лишь юная девушка, по случайности связавшая себя с профессией героини!       Ледибаг без остановки нажимала на экран йо-йо: лишь бы дозвониться до Кота, лишь бы он явился! Она не могла победить в одиночку, Маринетт была в истощении, ей было до безумия страшно, она не хотела разочаровывать людей, которые верили в нее, а самое главное — она так устала разочаровываться в себе.       Как же она хотела очутиться у себя дома, спрятаться под одеялом и мечтательно глядеть на фотографии близких людей на ее стене — мечтать о солнечном Адриане, о беззаботных днях, о чувстве свободы, которую у Маринетт так несправедливо отняли. Она не заслужила этой боли, она вовсе не хотела обрекать себя на страдания и тонуть каждый день в своих страхах за жизни горожан!       — Сколько же в тебе любви, мальчик? — сказала тварь, длинным склизким языком облизывая голову дрожащего от испуга в ее лапах юношу. Маринетт слышала, как он кричал от беспомощности; он просил Ледибаг спасти его, а сама Маринетт стояла и отчаянно нажимала на кнопку вызова, стараясь игнорировать бессчетное количество жертв и истошные крики парня.       А потом она подняла голову: акума с нечеловеческой силой вспорола живот юноши и нещадно вырвала внутренние органы из брыкающегося тела. Юноша закричал еще громче: он отчаянно вырывался из хватки монстра и молил о пощаде. Тварь сжала в лапе содержимое брюшной полости и громко засмеялась.       — Смотри, Ледибаг, и наслаждайся, как люди умирают из-за тебя! Держи, это в подарок!       Тварь кинула месиво из кишок и брюшных сосудов в сторону героини. Маринетт, до смерти испугавшись, пыталась увернуться, но споткнулась о выступающий бордюр и больно упала на правое бедро.       Внутренности с хлюпающим звуком свалились возле Маринетт, обрызгав ее лицо и костюм. Маринетт показалось, что она закричала, но не услышала своего крика; ее взгляд падал на извилистые окровавленные органы пищеварения; он метался от змеистых кишок к луже вытекшей крови и другой жидкости; в ее глазах потемнело, тело Маринетт задрожало, и она начала терять контроль над собой.       Смешанный запах фекалий и крови резко ударил в нос; Маринетт закрыла лицо руками, чтобы не видеть весь этот ужас и не лишиться чувств, и в очередной раз за сегодняшний вечер подавила рвотный позыв.       Боже, она не сможет это забыть.       Она видела не раз, как твари жестоко убивали своих жертв, но к этому так и не привыкла.       К этому нельзя было привыкнуть.       Тело юноши перестало трепыхаться в предсмертной агонии и повисло трупом в лапах монстра. Акума пробила грудную клетку своей жертвы и вырвала сердце. Она демонстративно провела языком по небольшому слабо бьющемуся органу и взглянула на Ледибаг, которая так и не решалась посмотреть на то, как монстр готовился к своей маленькой трапезе.       — В людях так много любви, но почему же они ею не делятся? — С этими словами акума запихнула сердце в свою пасть и с громким чавканьем начала его поедать.       Ледибаг паниковала: до Кота Нуара нельзя было дозвониться, а до акумы она не могла самостоятельно добраться.       Она даже не могла призвать «Талисман Удачи» — она не управится за пять минут до того, как перевоплотится обратно в Маринетт!       Но и дальше сидеть возле внутренностей некогда живого юноши Ледибаг не собиралась: она встала, морщась от боли в своем бедре.       Ледибаг была готова завыть от собственного бессилия — ей срочно нужен Кот Нуар! Вместе они бы что-нибудь придумали: она бы добралась до этой ужасной твари, в то время как Кот Нуар смог бы отвлечь акуму. Ледибаг снова взяла багфон в руки, на этот раз записывая гневное аудиосообщение. Она долго не простит Коту то, что ей приходится сражаться в одиночку; она не простит ему то, что испытала сегодня, пока он невесть где прохлаждался!       Доли секунды не хватило Ледибаг, чтобы обратить свое внимание на надвигающуюся акуму; Ледибаг не успела отправить сообщение, но смогла воссоздать щит с помощью быстро крутящегося йо-йо и увернуться от когтистой лапы монстра. Ледибаг отпрыгнула от противника. Сердце девушки бешено стучалось.       — Боишься? — прохрипело чудовище. — Я слышу, как бьется твое сердце, маленькая божья коровка. Отдай мне его!       — Кот Нуар придет, — держалась изо всех сил охваченная страхом Ледибаг, но она не верила в свои слова, — и мы одолеем тебя. Гадкая ты дрянь!       Ледибаг снова убежала, уже не пытаясь созвониться с напарником. Проклятье, она совсем потеряла надежду на что-либо! Ледибаг захотелось зарыдать от отчаяния, но она не имела на это право: Ледибаг не имела право ни на слезы, ни на жалость и даже ни на слабость.       Идеальная бесстрашная героиня. Которой сейчас было невероятно страшно — так страшно, что ее колени ужасно дрожали, а дыхания чертовски не хватало, чтобы пробежать еще больше расстояния. Ушибленное бедро подвело ее: Ледибаг снова упала и не успела встать; акума запрыгнула на нее сверху и внезапно уменьшилась до среднего роста человека, чтобы взглянуть в испуганное лицо героини.       Черные налитые кровью глаза противника уставились на Ледибаг: в них она увидела много жестокости и столько же — жаждущей проявить себя мести. Тварь открыла свою пасть, и Ледибаг могла хорошо разглядеть отвратительные, перепачканные кровью уродливые клыки; от ее дыхания смердело плотью и гноем, и Ледибаг затошнило.       — Даже не знаю, что лучше сделать, — говорила тварь. — Сначала отобрать твой камень чудес или съесть твое сердце?       — Зачем тебе мое сердце?.. — шептала Ледибаг. По ее щекам текли слезы.       Акума удерживала Ледибаг своими мощными лапами так, что та даже не могла пошевелиться.       Она не хотела сдаваться, но чувствовала, что больше не была в состоянии бороться. Тварь нагнулась над ухом Ледибаг и зловеще прошептала:       — В нем очень много любви. А я нуждаюсь в ней.       — Кто тебе не дал любовь?       Акума отстранилась от Ледибаг, но продолжала крепко ее удерживать. Она усмехнулась.       — Я потом до нее тоже доберусь. И убью ее. Но сначала, — она мерзко облизнулась и закричала, — убью тебя, Ледибаг!       Но тварь не успела осуществить задуманное: из ниоткуда в ее глаз остро вонзился серебристый жезл с уникальным символом в виде кошачьей лапки. Монстр завопил от боли: акума отцепилась от лежавшей Ледибаг и закрыла свой глаз лапами.       В это время ошарашенную Леди Удачи взял кто-то на руки и унес с собой: Ледибаг смотрела на то, как она удалялась от монстра, истошно ревущего от нанесенного удара, и пыталась понять, что только что сейчас произошло и почему она до сих пор жива.       «Черт возьми, — она кинула взгляд на руки в перчатках, крепко державшие ее тело, а затем на мужскую грудь, облаченную в черный костюм. Колокольчик Кота Нуара подпрыгивал в ритм его быстрым движениям. Его взгляд был полон решимости. — Этого не может быть…»        Ледибаг еле очнулась, к ней не сразу пришло осознание, что девушка цела и почти невредима. Ее спасли — боже, она уже была готова прощаться со своей жизнью! — и Маринетт на долю секунды почувствовала заветный покой в объятиях напарника, позволив ненадолго отдаться своим эмоциям: девушка всхлипнула и спрятала лицо на груди Кота Нуара, чтобы тот не увидел ее слезы.       Они скрылись за высоким баннером, и, убедившись, что тварь не последовала за ними, Кот Нуар поставил на ноги Ледибаг.       Как только Ледибаг ощутила твердую опору под собой, все ее силы и уверенность вернулись к ней; гнев быстро сменил наступившую радость от спасения, и Ледибаг враждебно толкнула Кота Нуара в грудь.             — Эй! — удивленно воскликнул Кот Нуар. — Это так благодарят своего спасителя?       — Где ты был?! — Ледибаг хотелось закричать во все горло; она продолжала наносить удары по уворачивающемуся Коту Нуару. — Я звонила тебе тысячу раз!       — Прости, Ледибаг, я…       — О, нет! — Ледибаг учуяла запах спиртного, исходящего от Кота, и отстранилась. — Ты что, пьян?!       — Нет! Клянусь, я не пьяный!       — Но ты пил, да? Ты же только вчера ночью пил, как ты мог, Кот Нуар!       — Я не… Откуда ты знаешь?       Ледибаг прикусила губу. Точно же: его видела пьяным Маринетт, но никак не Ледибаг.       — Эм, я… я предположила. И, как оказалось, я права!       Кот Нуар устало вздохнул и виновато посмотрел на Ледибаг.       — Прости меня, Ледибаг. Я не рассчитал меры…       — К черту, Кот Нуар! Потом обсудим, сейчас есть дела поважнее. — Ледибаг заглянула за баннер, чтобы разузнать обстановку.       Кот Нуар явно разозлил акуму: она, снова увеличившись до огромных размеров, в бешенстве ломала машины и фонарные столбы, встречающиеся на своем пути, погружая улицы Парижа во мрак.       — Неугомонная тварь, — сквозь зубы прошипела Ледибаг. — Сколько ей надо еще нанести вреда?       — Извини за вопрос, Ледибаг, но ты что-нибудь выяснила про акуму?       Ледибаг раздраженно посмотрела на напарника. Сначала она убьет акуму, потом убьет Кота Нуара.       — Ей явно не хватило от кого-то любви, но я не знаю, кто именно скрывается за этим чудовищем. — Ледибаг промотала новостную ленту на багфоне и нашла видео, которое хорошо заснял какой-то очевидец: на нем акума схватила того несчастного, отчаянного кричащего юношу и сожрала его сердце. Ледибаг показала видео Коту. — Акума питается сердцами, но не против и жестоко поиздеваться над человеком.       Кот Нуар внимательно смотрел видео. Ледибаг не знала, как сильно был пьян ее напарник, но надеялась, что он сможет мыслить рационально — весь Париж полагался на них сейчас.       Он остановил видео, увеличил один его фрагмент, где акума проглатывала человечью плоть, и показал Ледибаг:       — Взгляни.       Ледибаг сначала непонимающе посмотрела на кусок фрагмента, а потом до нее дошло: грудина монстра слабо, но все же отчетливо светилась, когда монстр пожирал чужое сердце. Как же она могла этого не заметить?       — О! — воскликнула удивленно Ледибаг. — Я предполагала, что там может скрываться акума, но не была уверена.       — Каков план, миледи?       «Миледи» резануло ее слух. Сейчас абсолютно все в Коте раздражало Маринетт: она еще не выразила весь свой гнев и была жутко зла из-за его безответственного поведения. Черт возьми, она же могла погибнуть! Явись он чуть позже — от нее бы ничего не осталось. Но выбора не было: сейчас нужно было настроиться на командную работу. Ради всего Парижа.       Она сделала глубокий вдох и произнесла: «Талисман Удачи!».       И на руку Ледибаг свалился черно-красный скальпель.       — Проведем операцию на открытом сердце, миледи?       — Я наслушалась твоих каламбуров, когда пыталась дозвониться до тебя, а теперь послушай ты меня: у акумы прочный скелет, который разрушит только «Катаклизм». Нам нужно добраться до нее ближе и застать врасплох: ты уничтожишь скелет, а я предмет с акумой.       — Так точно, Ледибаг!       И Кот Нуар, стремглав, побежал к злостному демону.       Кот Нуар был гораздо быстрее и активнее, чем уставшая Ледибаг, и легко мог одурачить акуматизированную жертву, которая уже лишилась одного глаза. Из ее глазной дыры сочилась черная жидкость, напоминавшая кровь.       — Ну здравствуй, любительница поесть чужой плоти! — Кот Нуар ударил по морде твари своим жезлом и молниеносно отпрыгнул на соседнюю крышу. — Ты уж слишком навредила Ледибаг, и, извини, это я тебе так оставить не могу. Пора поквитаться.       — Ха, Кот Нуар, — монстр злобно оскалился и набросился на героя в черном костюме, но тот слишком быстро увернулся. — Приятно встретиться с Похитителем сердец. Я твоя вечная поклонница — Сердцеедка! Может, ты захочешь присоединиться ко мне, котенок? Я же вижу, ты, как и я, нуждаешься в любви!       — Мне, конечно, льстит мое прозвище, но есть одно важное «но»: в отличие от тебя, Сердцеедка, я сердца своих фанаток не поедаю.       Тварь угрожающе засмеялась и, все также придерживая одной лапой поврежденный глаз, воскликнула:       — Ты даже представить не можешь, как сильно мы с тобой похожи, котенок!       Она резко атаковала Кота Нуара, задев когтями его костюм, который, благодаря магии, не так и легко поддавался физическим воздействиям; Кот Нуар слегка поморщился от боли, но не терял решимости. Он неожиданно для акумы высоко прыгнул над ней, насколько ему позволяли силы, и моментально проткнул ее второй глаз своим жезлом, который принял форму копья с острым наконечником.       Тварь завопила еще громче, чем в предыдущий раз.       — Я убью тебя, проклятая ты дрянь! Я уничтожу тебя и твою букашку! — сыпались множественные ругательства из пасти акумы. Лишившись полностью зрения, она пыталась атаковать все, что попадалось ей под руку. Она грозилась прикончить Кота Нуара, как только доберется до него, и не могла увидеть, как в паре шагов от нее подкралась Ледибаг и протянула леску йо-йо от одного здания к другому. Благодаря этому хитрому и любимому маневру Ледибаг, тварь споткнулась и упала на землю.       — Кот Нуар, живее!       — Катаклизм! — произнес уверенно Кот Нуар и нанес решающий удар по экзоскелету монстра, который уже собирался встать; кости скелеты обратились в прах и улетели от легкого дуновения ветра, предоставляя взору героям мерзкую и липкую плоть, служащую твари телом.       Монстр свалился на спину и завопил.       — Ненавижу вас, вы ничтожества, недостойные ничьей любви! — акума пыталась подняться на лапах, но безуспешно. Ледибаг быстро обмотала леской йо-йо конечности монстра, однако в этом не было необходимости: без скелета он потерял свою опору.       — Какая ненадежная конструкция, — пришел к выводу Кот Нуар. — Скелет должен быть внутри тела, а не снаружи.       — Я обязательно скажу Бражнику, чтобы он подучил анатомию, но сейчас нам нужно найти предмет с акумой.       И Кот Нуар кинул взгляд на то место, где раньше было подобие грудной клетки: за исчезнувшей грудиной скрывался ярко-красный драгоценный камень.       Камень, который он уже видел сегодняшним днем.       Он нагнулся поближе к броши — от нее ветвились тысяча маленьких сосудов и один огромный, напоминавший восходящую аорту; брошь излучала яркое сияние и билась, подобно сердцу.       Кот Нуар нахмурился: сомнений быть не могло — эта та самая брошь, которая принадлежала Габриэлю Агресту и мадам Руби. Но если первая брошь была у Адриана, то у кого была вторая?..       Кот попытался вытащить рубин, однако у него не получилось — рубин был плотно прикреплен своими сосудами к плоти монстра.       — Дай мне это сделать, — сказала Ледибаг.       Ледибаг с помощью скальпеля аккуратно сделала первый надрез аорты, однако девушка совсем не ожидала того, что под давлением черная кровь брызнет струей прямо в ее лицо.       — Ай, проклятье! — выругалась Ледибаг.       — Тебе помочь?       — А у тебя что, есть опыт в операциях?       — Нет, но…       — Тогда не отвлекай меня!       Ледибаг продолжала разрезать сосуды: это было гораздо легче, чем ей казалось раньше. Искусственная черная кровь не переставая лилась с надрезов, пачкая руки Ледибаг, но она старалась этого не замечать, чтобы снова не спровоцировать тошноту. Ледибаг казалось, она не сможет больше отмыться. Все ее тело было в крови: крови чудовища, людей и, кажется, даже своей — пару царапин эта злобная тварь все-таки смогла оставить.       Когда дело было сделано, Ледибаг устало посмотрела на Кота: он внимательно наблюдал за ее руками, а затем взглянул на измученную девушку, на ее перепачканный костюм, на измазанное грязью и кровью лицо. Он знал, что «Чудесная Ледибаг» исправит все: вернет к жизни погибших людей, заново построит разрушенные дороги, очистит от зла этот город, но, даже если она вернет внешний вид Ледибаг к изначальному, магия все равно не сможет стереть их воспоминания.       Уставшие глаза его леди являлись вечным наказанием для Кота.       Ледибаг разбила брошь об стену жилого кирпичного дома и очистила акуму от влияния Бражника. Кот Нуар наблюдал за тем, как белая бабочка улетала куда-то в глубь парижской темноты, пока «Чудесная Ледибаг» исправляла все то, что успел сотворить злодей.       Люди были живы. Париж снова спасен. Ледибаг обессиленно упала на землю и взглянула на свои руки: больше никакой чертовой крови — ни ярко-красной, ни дьявольски-черной. В голове были мысли только о том, что ей невыносимо хотелось домой; хотелось убежать от сегодняшнего дня в свою уютную комнату, принять душ, под горячей водой смыть с себя всю темную энергию, накопившуюся лишь за один злосчастный вечер.       Там, где раньше был монстр, появилась девушка. Очищенная от зла она непонимающе смотрела по сторонам, задавая вопрос героям: «Где я?».       Ледибаг вздрогнула, когда услышала голос, и вспомнила — точно, осталось решить вопрос с акуматизированной жертвой. Она взглянула на нее и воскликнула:       — Ох! — удивленно смотрела на белокурую девушку Ледибаг. — Это же Ада Руби!       Девушка постаралась встать, слегка испуганно оглядывая окрестности. Она окинула растерянным взглядом сидящую на земле Ледибаг, стоявшего рядом Кота Нуара, а затем посмотрела на незнакомые ей улицы Парижа.       — Кто? — спросил Кот Нуар.       — Ада Руби! Известная модель, ее мама — такой же известный ювелир. Только не говори, что ты не знал.       — Хм, — Кот Нуар подобрал с земли брошь, которую починила магия, и отдал ее девушке. — Не интересуюсь… модой.       Ада в сомнениях приняла свою брошь, но не спешила надеть ее на свой пиджак. Кот Нуар осмотрел девушку — он увидел очевидное сходство с ее матерью. У них были похожие черты лица, одинаковый стиль в одежде, даже белокурые волосы были уложены так же, как у ее матери сегодняшним днем; единственное, что отличало их, так это явное смятение на лице Ады, граничащее с неуверенностью.       — В меня вселилась акума? — неожиданно спросила Ада.       Сережки Ледибаг предупреждающе запищали. Она вздохнула и, встав с земли, закинула йо-йо на ближайшее здание.       — Мне нужно в церковь, пока я не превратилась обратно. Там осталась женщина, которую надо привести к дочери. Введи в курс дела Аду и отведи ее домой, а потом встретимся через десять минут на нашем месте — нам надо поговорить.       Кот Нуар почувствовал, как сердце ушло в пятки: он догадывался, что хотела обсудить Ледибаг, и до безумия желал избежать предстоящего разговора. Но ослушаться он не мог.       А Ада тем временем продолжала задумчиво разглядывать рубиновую брошь.

***

      В какой момент оба героя решили, что Эйфелева башня будет их потайным местом, никто из них не мог сказать. Полюбившаяся достопримечательность, с которой было связано так много приключений, навевала приятную ностальгию: до того, как жизнь Маринетт стала разрушаться, они часто отдыхали здесь с Котом Нуаром и проводили вместе свободное время.       А затем они стали видеться, только чтобы обсудить важные обстоятельства и проблемы, касающиеся их работы. Например, пьянство Кота Нуара.       Ледибаг ударила кулаком по перилам. Она чувствовала, как ее нервы были на пределе: невозможно было постоянно терпеть выходки ее напарника. Каждый раз он подставляет ее, каждый раз он подводит весь Париж.       Ледибаг была очень злой и до жути уставшей.       Кот Нуар появился слишком тихо: он не хотел раздражать и без того напряженную Ледибаг. Он встал позади нее, потупив взор и нервно теребя свой ремень, напоминавший кошачий хвост.       — Снова опоздал, — донесся до Кота голос истощенной Ледибаг.       — Я пытался узнать у Ады, почему Бражник смог ее акуматизировать. Я подумал, это будет полезно для нас.       Ледибаг повернула к нему голову.       — И как? Что-нибудь узнал?       — Она на удивление не особо общительная… Сказала, что пошла в церковь, а дальше ничего не помнит.       — Бесполезно. — Ледибаг устало потерла виски. — Мы столько лет сражаемся с Бражником, и у нас даже нет идей, как одолеть его!       — Но, Ледибаг, у нас получается с ним бороться, мне кажется, мы вполне неплохо справляемся…       — Справляемся? Мы?! — Ледибаг слишком внезапно перешла на крик, заставив Кота вздрогнуть. — По-твоему, мы справляемся? Да взгляни вокруг, Кот Нуар, я только и делаю, что трачу силы на воскрешение людей!       — Ледибаг, послушай…       — Мы не справляемся, Кот Нуар, у нас ничего не получается!       Она снова ударила по перилам от злости, на этот раз гораздо громче — сидящие на балках голуби вмиг улетели подальше от громкого шума, оставляя за собой лишь парящий в воздухе пух.       — Ледибаг, тише, пожалуйста…       — И, возможно, у нас бы получалось хоть что-то, если бы ты не был постоянно пьян!       Накладные уши Кота Нуара сжались от грубых слов. Он зажмурился, готовясь к тираде от дамы его сердца, и настроился на худшее. В конце концов, он знал, что рано или поздно они снова вернутся к этому разговору.       — Я не могу больше полагаться на тебя! — кричала Ледибаг, вываливая всю злость на своего напарника. — Я не знаю, где ты, я не знаю, в каком ты состоянии! Я гадаю каждый раз, снова ли ты напился, снова ли ты разгуливаешь по барам или ходишь по улицам в обнимку с очередной…       — Мне правда очень жаль, Ледибаг, я обещаю тебе, больше это не повторится!..       — Я могла погибнуть сегодня! — в слезах воскликнула девушка. — Я могла умереть! Я бы не смогла воскресить людей, я бы не смогла спасти Париж, мой камень чудес забрал бы Бражник, почему ты никогда об этом не думаешь?!       — Я думаю об этом! Я думаю о тебе постоянно!       — Та́к ты обо мне думаешь?! Запиваешь все алкоголем? Спишь со своими поклонницами, пока я сражаюсь со злом?       Коту Нуару не хватало воздуха. Силы покидали его, перед глазами все расплывалось.       Ему стоило многого, чтобы произнести:       — Я думаю только о тебе… Ты же знаешь, я люблю только тебя…       — Да к чёрту такую любовь!       Слова Ледибаг резали по нывшему от боли сердцу Кота; ему захотелось обхватить грудь руками, чтобы унять это чувство, и сбежать подальше от горячо любимой и такой безжалостной девушки.       — Я не верю в эту любовь! Каждый раз, когда ты мне нужен, ты, черт тебя подери, либо пьян, либо отсыпаешься после пьянки!       — Прошу, хватит…       — Как ты можешь говорить, что любишь меня, если каждый раз предаешь мое доверие?       — Ледибаг…       — Я верила тебе, Кот Нуар, но ты предал меня! Ты не меняешься!       — Прекрати, Ледибаг, хватит! — Кот Нуар закричал во все горло, чтобы его наконец-то услышали — Ледибаг испугалась его крика и замолкла.       Кот заревел и закрыл уши руками, как будто бы это могло помочь вырвать из памяти сказанную речь яростной Ледибаг.       Жестокость девушки его грез убивала Кота. Ему было очень больно — так больно, будто слова Ледибаг обратились в тысячу мечей и немилостиво пронзили его дрожащее от волнения тело.       — Как ты не понимаешь, Ледибаг? Мне плохо!       Кот Нуар всего лишь хотел, чтобы его поняли. Чтобы его дражайшая леди проявила к нему сочувствие, которого ему до смерти не хватало. Но вместо этого он только больше разозлил и без того разгневанную девушку.       Он старался не смотреть на Ледибаг — пелена слез застилала его глаза, — но слышал, как она шумно дышала; чувствовал, как безжалостнее она становилась с разгорающимся пламенем ярости в ее груди.       Эмоции душили Ледибаг. Она громко кричала, не заботясь о том, как она своими словами продолжала добивать напарника.       — Тебе плохо? Тебе, черт возьми, плохо?!       Лучше бы она его ударила.       Лучше бы оставила своей нежной рукой красный след на его щеке; лучше бы она скинула его с этой башни; лучше бы она его убила — прямо здесь и сейчас, — ведь он больше не мог слышать столько ненависти в ее голосе.       Ненависть его леди была самым главным страхом бедного юноши, чье сердце он давно отдал холодной и неприступной героине, и сейчас ему казалось, что его кошмар воплотился в реальность.       — А мне не плохо, Кот Нуар? По-твоему, я счастлива? Радуюсь каждому дню, да?!       — Я не это имел в виду!       — Ты думаешь, что только тебе тяжело! Что ты один здесь несчастный, страдаешь больше всех! Посмотрите все на несчастного Кота Нуара — он пьет как не в себя и страдает из-за этого!       — Все не так!..       — Ты думаешь только о себе, Кот Нуар! Только о себе и о том, как бы еще раз напиться, пока я жертвую собой ради Парижа! Ты эгоист, Кот Нуар!       Ледибаг сделала глубокий вдох, прежде чем сказать последнюю фразу и навсегда разбить сердце убитого юноши:       — Мне жаль, что именно ты стал моим напарником!       Ее слова звучали как приговор — словно гром пронзил ночное пасмурное небо. Они эхом отдавались в голове Кота Нуара и выстроили стену между двумя героями. Кот Нуар не видел Ледибаг и не мог распознать ее реакцию; он ничего не видел перед собой, голова закружилась, а дыхания по-прежнему так и не хватало.       Кот схватился за балку, боясь упасть, и думал лишь о том, как ему дальше существовать без геройства. Как ему дальше жить, не защищая больше Париж?       Как ему дальше жить, если Ледибаг отказалась от него?       — Значит, тебе жаль, — не своим голосом произнес Кот Нуар.       В крови начинала просыпаться ярость. Несправедливо, слишком жестоко, слишком больно — невыносимо было терпеть столько боли.       Разве он заслужил это? Разве он не пытается спасать Ледибаг каждый раз, когда ей грозит опасность? Разве он не рискует своей жизнью каждый раз, когда он слушается ее приказов и действует лишь только по ее велению?       — Значит, жалеешь, что я твой напарник?       Можно ли так безжалостно разбивать сердце подавленного юноши, который готов погибнуть во имя своей любви? Можно ли так обходиться с человеком, который из раза в раз жертвует собой, когда это необходимо его возлюбленной?       — Кот Нуар, я…       Кот Нуар готов был пройти через любое препятствие ради Ледибаг; он готов был сгореть в огне, принять свою смерть, если бы она этого попросила.       Он постоянно подвергает свою жизнь опасности ради нее.       Он постоянно ее спасает.       Но кто спасет его?       — Тогда ты больше меня не увидишь, Ледибаг, — произнес Кот Нуар и, не глядя на свою леди, резко спрыгнул с башни.       От обиды слезы снова выступили на глазах юноши; он, скользя по балкам, убегал от той, что так безжалостно обошлась с его чувствами, пытался сбежать подальше от настойчивого голоса возлюбленной в своей голове, который все продолжал повторять душераздирающее «мне жаль, что именно ты мой напарник».       Кот чувствовал отчаяние: оно захватило тело юноши и позволило страху преобладать над ним. Страх за свое будущее, казавшееся ему мрачным и безнадежным, заставлял его совершать опрометчивые поступки: он носился по ночному городу, надеясь слиться с темнотой; бежал от преследующих мыслей о его ничтожности, корнями вросшей в его внутренности; отдавался страданиям, глотая соленые слезы.       Он не знал, куда ему идти; он не знал, как мог дальше жить, когда везде мерещилась она — его вечное проклятие. Кот Нуар не мог нигде скрыться от грозного голоса, полного презрения, принадлежащего его возлюбленной; где бы он ни оказался — она была везде рядом, повторяя раз за разом свой приговор, подталкивая Кота все ближе к бездне безумства.       Он кричал, рвал волосы на своей голове, разбивал кулаки об стены и зеркала — не заметил, как оказался дома, надеясь хоть там найти свой покой; кровь выступала на костяшках и стекала вниз на чистые полы, оставляя красные следы.       В красном цвете он снова видел ее — Божью Коровку Парижа, которая нанесла ему эти злополучные раны; видел ее красные ленты, чувствовал ее ярость, продолжал слышать ее голос, который — о боги! — никак не замолкал, никак не давал ему желанного покоя.       Осколки стекла впивались в кожу и доставляли боль; юноша перевоплотился, чтобы почувствовать ее сильнее, чтобы боль от порезов затмила собой ноющую душу, чтобы больше он не слышал свою леди.       Он бился головой в надежде забыться; надеясь вырвать из себя тяжелые воспоминания о сегодняшнем дне и больше никогда не вспоминать о той, кто так жестоко поступил с ним; о той, кто захотел довести Кота до смерти.       Он, не включая свет, сел в углу темной комнаты, пытаясь спрятаться от всего мира. Истошно завопил в порыве уничтожить «Катаклизмом» свое сердце; так же, как это сделала Ледибаг своими словами.       Перед собой он видел только ее. Холодную и безжалостную героиню, которая все продолжала произносить мучительные слова.       Ей было жаль, что он ее напарник.       Адриану было жаль себя.