***
На границе между жизнью и смертью, между светом и вечной тьмой застрял Антон. Он заставлял слушать и запоминать все разговоры. Голос Маргариты, Матвиенко и убийцы. Темный силуэт, оставляющий на полу след из крови, ускользнул из виду. После Антон очнулся уже в другом положении, взваленным на плечо. Казался со стороны никчемным бесполезным мешком с кишками, приносящий одни убытки и разочарования. Он не мог ответить, не мог пошевелиться, даже элементарно начать глотать слюну. Тело не отзывалось на просьбы, поэтому со рта вниз свисала ниточка вязкой слюны. Она стремилась к земле, но все никак не могла обняться с ней. Только какие-то жалкие постанывания, чтобы оповестить Арсения, что он все еще жив, вырывались из груди. Мальчика усадили впереди просторного автомобиля, пристегивая ремнем, а руки завязывая толстой веревкой, режущей кисти. Сверху, для надежности, замотали черной изолентой. Так у Шастуна не было даже шанса вновь начать вырываться или махать кулаками. Соскальзывая потным лбом по стеклу, парень пытался прислушаться к тому, что Матвиенко вещал своему близкому другу, готовому тот час рвануть на своей машине в лес. — Знаешь, Арсений, я тут так подумал… — Сергей облокотился руками на припущенное стекло автомобиля, — …ты можешь делать с ним все, что захочешь. С ним дела иметь я больше не хочу. И не буду. Это мясо вредит моей карьере и портит мои взаимоотношения с заказчиками. Так еще чуть-чуть и уже за мной приедут на черном джипе с вместительным багажником. Теперь он твой. Делай с ним все, что душе твоей угодно. Хоть убей. Мне плевать, — Матвиенко качнул головой в сторону выезда на проселочную дорогу, разрешая уезжать подальше от дома заказчицы-Маргариты, пока она сама не взялась за пистолет и не начала прогонять со своей помеченной территории. BMW забуксовал на месте, а затем рванул вперед, поднимая после себя беспросветную стену пыли, за которой и скрылся черный автомобиль. Вокруг крутился только лес и загородная дорога, ведущая все дальше и глубже. Тело постепенно просыпалось, и глаза, наконец, сладостно заморгали. После юноша позволил незаметно переводить пустой взгляд на Попова и осматривать убийцу, рычащего от боли. Парень давно заметил, что Арсений больше жилистый, чем накаченный, но бьет сильнее, чем предполагалось до этого. Шастун не смог совладать с разумом и пропустил отрезок времени, за который машина очутилась посреди мха, деревьев и веток кустов. Антон не заметил, как BMW свернуло в лес, уезжая глубже и дальше от главной дороги. Осознание пришло тогда, когда водитель повернулся к нему всем телом, доставая из бардачка новый нож. Что еще скрывал в себе бардачок, юноша не успел рассмотреть, но сей же час увидел блестящее лезвие прямо перед своим бледным лицом. Шастун покрутил головой, всматриваясь в виды из окон. Лес! Вокруг лес. А блестящее лезвие скользнуло ближе и отразилось в испуганных зрачках мальчика. Он уже чувствовал покалывания во всем теле, будто тыкали зубочисткой по тонкой коже. А ведь Антон так боялся боли. Сжав глаза плотно, что в темноте летали миллиарды звезд, парень приготовился к потрошению своего тела наживую. Но вместо этого лезвие перерезало туго завязанные веревки с изолентой. Отдалено на извилинах пробежали мурашки облегчения. Но через минуту Антон уже задался другим вопросом: «Где убийца?». Место водителя пустовало, тень растворилась в воздухе. Ее будто и не существовало. Резко отворив дверь, на которую с доверием облокачивался юноша, рука хватается за капюшон, будто орел вцепившийся в серую мышку. Головой назад Антон полетел с кресла вниз, кувыркаясь в воздухе, только и видя как сменяются фоны. Салон автомобиля, заволоченное темными тучами небо, затем сырой мох. Парень приземлился на шею, чуть не сворачивая ее к чертовой матери. Зрение пропало моментально, видимо из-за страха и адреналина, который получил Антон в неожиданном полете. А шею с позвоночником тянуло, будто вытаскивали каждый позвонок по отдельности. Очнулся лишь тогда, когда его бренное тело волокли по мокрой земле, сквозь деревья и кусты. Шастуна волокли все дальше и дальше от машины, и даже сам юноша, возвращаясь обратно в реальность, видел, как BMW скрывается за пушистыми ветками. После парня кинули в пушистый мох, засасывающий вглубь. Слегка помахав туманной головой, прогоняя ветер из ушей, Антон наткнулся глазами на дуло. Дуло черного пистолета, направленного прямо в центр лба, готовясь оставить на нем одно сквозное отверстие и лужу крови, позже впитывающееся в мох. Перед Шастуном пробегала целая жизнь. Мама, ее добрые глаза, теплые руки. Затем вечная ругань родителей. Пьяный отец, выгоняющий мать его сына из дома. Вечные прятки под кроватью, в шкафу, в углах и молитвы о том, чтобы его не нашли. Пробегала вся его не длинная история, прожитая в страхе и ожидании несчастного случая. Закусив дрожащую губу, Антон прикрыл глаза. С них текли редкие слезы, растекающиеся по пушистому мягкому мху. Чувствовал во лбу дыру от пули, но убийца от чего-то медлил. Хотел посмотреть, как извивается жертва перед казнью? Ему доставляло удовольствие смотреть, как мучается человек перед смертью? Ждать, пока преступник будет готов выстрелить, становилось сложнее. В голове спадало оцепенение, а губы шепотом просили прекратить мучения. — Пожалуйста… — одними губами шептал юноша, боясь раскрыть мокрые ресницы. — Прошу. Быстрее. Сделай уже, — под нос бубнил шатен, пытаясь приблизить конец. — Ну не мучай же ты меня! Стреляй уже! Парень кричал душой. Умолял не тянуть неминуемую смерть, но каждое слово действовало с обратным эффектом. Крики лишь отдаляли убийцу от решения взять и нажать на спусковой крючок и покончить со сложным заказом раз и навсегда. Уничтожить брак с хорошими внешними данными, но с полным букетом эмоционального нестабильного поведения. — Наигрался, да? Оказался ненужным. Легко же лишить жизни человека? Разлепив растерянные глаза, Антон всматривался в голубые горящие огни. Те страдальчески изучали каждый миллиметр лица мальчишки, будто черты были знакомы и близки с ним ранее. Настолько близки, что глаза шатена были заменой, галлюцинацией наяву. Целым миражом с ее милыми чертами. Ее глаза были светлее всех на свете. Она была сочной мягкой травкой в поле под ярким солнцем. Она всегда отличалась добротой, нежностью и ласковостью. Всегда была отстранена от мирской суеты. Она отдавала всю любовь тому, кто в ней так нуждался. Алена смотрела сквозь Антона своими глазами, защищая мальчика от пули. Арсений не сможет вновь увидеть, как ее глаза потухают навсегда. Подавленно взглянув на Шастуна, рука уныло отвела Глок в сторону. Никогда убийца не позволял себе опускать человека с прицела, а палец убирать со спускового крючка. Каждая цель была на мушке, а палец беспощадно выпускал пули по конечностям, постепенно двигаясь к голове для последнего выстрела. Нужно было срочно покинуть лес, забыв этот день навсегда. Так решил Попов, так сказала Алена. Рука выстрелила вперед и вцепилась в локоть юноши, в одно движение ставя его на ноги. Потерянного Антона вели к машине, помогая устоять на ватных ногах, подгибающихся в коленях. Хотелось раз и навсегда упасть мордой в мох и разлагаться в лесу годами. Пусть на этом месте вырастут цветы. Яркие, красивые, душистые. Не обычные одуванчики, а большое пятно ромашек цвета облака в небе. Неуверенно посмотрев на убийцу, ведущего сквозь ветки и паутину, Шастун опустошенно взглянул и на Глок, торчащий из кармана пальто. Оружие казалось не таким опасным, когда не находилось в руке у киллера. Сейчас это будто обычный пистолет-игрушка из тира с пластиковыми пульками. «Может это не так и страшно смотреть в дуло и нажимать на спусковой крючок? Одно движение и спокойствие в темноте на веки.» — подумал опустошенной головой парень. «Может самому?» Выкрутив свою руку из лап мужчины, Антон выхватил Глок из кармана. Импульсы мгновенно пронзили своим холодом. Смерть будто дышала в висок и просила поднести к нему дуло. Думать нужно было быстрее. Другого шанса не будет.Покончи с этим. Навсегда.
Шастун рванул назад по пушистому мху, утягивавшему вглубь. Направлял на убийцу пистолет, лишь одним контактом глаз приказывая стоять на месте и не дергаться. И Попов застыл статуей, наблюдая за развитием своей истории, которая могла с секунды на секунду прекратиться. Мужчина ждал от мальчика выстрела, пока тот все дальше отходил спиной назад. Но за спиной неожиданно выросло дерево, обнимая вооруженного Антона своими ветвями. От страха с неожиданной встречей со столбом парень дрогнул и сжал рукоятку Глока сильнее до посинения кожи под ногтями. Путь назад был перекрыт одним деревом, а сдвинуться с места и обойти было невозможно. — Ну… валяй, — дерзко кинул брюнет, раскрывая руки для лучшего попадания в грудь. Рассматривая еле поднимающуюся руку, дрожащую от боли, и широкую грудь преступника, Антон молча перевел мишень. Дуло шептало на ухо «Смерть», и глаза налились солеными волнами. Он заставлял руку неподвижно держать Глок у своего виска и готовиться к темноте. Сил не хватало нажать на крючок и избавить себя от мучений жизни и чертовой судьбы. Все будто игрались мальчиком, ставили ставки что он может пережить, а что уже, наконец, подтолкнет его к самоубийству. Не зная как уйти из мира, Шастун стоял в слезах, с дрожащими губами и трясущимся над ухом дулом. Холод веял в висок, а спина покрылась холодным потом. Но Антон продолжал стоять и рыдать, избавляясь от боли, засевшей глубоко внутри. Он никогда еще так сильно не чувствовал биение своего сердца, никогда воздух не был настолько приятным. — Не так уж просто выстрелить в себя, да? — крикнул с далека Арсений. — Просто прижать к виску пистолет — это мало. Ты стреляй, — уверенней рявкнул брюнет, незаметно делая всего один жалкий шаг навстречу с юношей. — Мне и мороки будет меньше, и греха на мне не будет. Руки мои будут чисты. Знаешь, как порой бывает сложно отмываться от чужой крови? Ты не жди. Стреляй. Не трать попусту время, оно нынче дорого стоит. От слов убийцы ручьи с глаз потекли сильнее, утопая в луже из своих же слез. — А что ты ждал, когда выхватил пистолет и поднес к своей тупой башке? Выстрелить и попасть в рай? И будет там так здорово и хорошо? Может быть там и будет хорошо, но точно не тебе, — Попов любопытно наклонил голову в сторону, высматривая на лице мальчика толику растерянности. — Ты будешь мучиться. Сильно и без права на отдых. Вечность в муках, как тебе такое? Путь только вниз, в ад. Как раз там и ждут самоубийц. Так что не задерживай себя и меня. Попов сделал несколько незаметных шагов вперед, становясь ближе к глазам-миражам Алены, угасающим прямо перед ним. Я знаю, как это сложно. Решиться… Ты думаешь, что все уже обдумал и принял решение. Но когда подносишь к себе пистолет… Уже совсем другие чувства. Я ведь тоже не раз играл с ним. Хотел почувствовать то, что чувствуют люди перед смертью, когда я тыкаю в их головы пистолетами. Попов медленно утопал во мху, как в болоте, но перебирал ногами в сторону потерянного юноши. — Я желал нажать на спуск… Но каждый раз не мог. А знаешь почему ты сейчас не можешь этого сделать? Арсений подошел настолько близко, что заразительная дрожь переползала с тела Антона на убийцу, а слезы жертвы обвивали ботинки и «ползли» по ногам вверх. — Не можешь — потому что жить хочешь. Рука медленно тянулась вперед, к вещи, которая по праву принадлежит киллеру. Пальцы легонько обхватили ствол, боясь спровоцировать у парня панику после пролитых драгоценных слез. Лишаться глаз, которые появлялись столь редко в самых дорогих снах, Арсений не был готов. Изумруды, ранее дающие любовь и ласку. Цвет добра, принадлежащий Алене. — Отдай его мне. Он тебе не нужен, — вытащив рукоятку из плотно сжатой руки, мужчина притянул к своей груди Глок, прямо подальше от искореженного сегодняшним днем парня. Рыдая вслух, крича на весь лес, упустивший свой шанс на смерть Антон упал, коленями зарываясь в мокрую землю. Хотелось рвать волосы на макушке, раздирать глотку, выдавливать свои же глаза и бить-бить-бить в свою грудь кулаками. Но вместо этого шатен зарылся лицом в сырой мох, умоляя его забрать с собой вглубь. Чтоб задохнуться от нехватки воздуха и успокоиться на вечность. Спина дергалась в истерике, пока Шастун орал в землю и умолял остановить мучения и разрывающееся ярое сердце. Вместо слов поддержки чужому мальчику, убийца взял того за холку, как дворового грязного котенка, и потащил кричащего уже от боли юношу в сторону своей машины. Его кинули на задние сиденья, пока тот хватался за кресла в попытках вдохнуть кислород.***
Спрятавшись за диван, Антон отсчитывал секунды, минуты… часы. Истерика измотала и выжила все соки, что глаза готовы были сомкнуться. Но желудок не давал покоя. Он грыз сам себя, прося закинуть внутрь хотя бы крошечку пищи. Решившись на вылазку в сторону кухни, думая, что убийца заперся в своей норе, обрабатывая рану, Шастун пополз к двери. Он облокотился на ручку, приоткрывая дверь в прихожую. В щелочку высунулся лишь один любопытный глаз, высматривая в кромешной темноте более темный силуэт человека. Но так и не смог его найти, выходит. Крадясь по темноте, не чувствуя с какой стороны находятся стены, а с какой был проход дальше, Антон наткнулся любопытным носом в прикрытую дверь, а сквозь щель просачивался желтоватый свет. Любопытство было сильнее чувства самосохранения. Будто весь страх отбили еще днем кулаком, а пистолет удалил здравый смысл и любовь к жизни. Шастун всунул в щель глаз, рассматривая внутри светлого помещения мычащего Попова. По пояс раздетый убийца, закусывая ровными зубами свой же кожаный ремень, заставляя себя молчать, разматывал бинты, наложенные еще в доме Маргариты. Каждая белая ниточка бинта разрывала с прикипевшей кровью кожу на плече. От невозможной боли Арсений задыхался, быстрее пытаясь пройти мучения и промыть кровавое отверстие, появившееся благодаря буйному мальчишке и краденому ножу. Сняв грязные бинты и кинув их внутрь раковины, в следующую секунду туда летит и кожаный ремень со следами от зубов. Все, что могло притупить боль и рассудок — это алкоголь. За горлышко бутылки водки схватились жадными пальцами, а губы впились в него как в страстном поцелуе. Жгло глотку и язык, но голова кружилась в тумане. Позже водкой облили и полукруглую иголку, вытащенную из шуршащей упаковки. Но настроиться на продолжения, Арсений все не мог. — Да-да. Сейчас. Сейчас, — задыхаясь, бормотал убийца. Облокачивался на раковину, рассматривая бледную мокрую рожу. Стоя в таком положении, мужчина, сам того не зная, давал рассматривать свою фигуру любопытному мальчику, стоящему за дверью. Торчащие накаченные лопатки, ровную впадину на позвоночнике, скрывшуюся за брюками. Сочные ягодицы, слегка обтянутые тканью черных брюк, и худые длинные ноги. Замерев в одном положении, смотрясь в зеркало, Попов перевел взгляд на прикрытую дверь. Чувство слежки не покидало убийцу. Его со стопроцентной вероятностью кто-то разглядывал и пытался заставить себя дышать тише и реже, чтобы не спалиться. А чужой запах зашуганной зверюшки заставил кинуться к двери и неожиданно ее толкнуть, заставая Антона врасплох. Парень стоял с ошарашенными глазами, не зная как заставить себя двинуться в одну из сторон. Вместо ног, поднялись лишь ладони, показывая свою безоружность и ничтожность перед преступником. Эта испуганная мордочка заставила хищника внутри Арсения затащить тело юноши в душную ванную. Вдыхая запах крови, пота и водки, Антон крутил головой. Слева дверь, справа ванна, а перед ним выросло зеркало. Будто другой мир он засасывал в себя, а отражение пугало. В нем позади мальчика стоял черный силуэт, скалящийся от злости и требующий возмездия. А после тень тесно прижала мальчика к краю раковины, что по спине деру дали колющиеся мурашки. В голове все закружилось в тысячу раз сильнее, когда на глаза попали бинты, пропитанные кровью. Ножницы, валяющиеся в раковине, вселяли страх острыми лезвиями, а следы от зубов на ремне, давали задуматься о настоящей физической боли, которую Антон причинил преступнику. Неужто убийца оставит в покое того, кто без колебаний воткнул лезвие ножа? Антон не верил в чудо. Отражение гипнотизировало и утягивало в зазеркалье. И парень поддавался гипнозу, разглядывая за своей спиной яростного Арсения. Тот прижимался все теснее, не давая вдохнуть юноше, зажатым между мужчиной и краем кровавой раковины. Рот панически открывался, молясь на глоток свежего воздуха. Запахи душили. Душили так, что хотелось раздирать свою кожу на шее, царапать лицо и тянуться макушкой к потолку, будто там было свежее. Схватившись за горло, парня переворачивают к себе лицом, рыча охрипшим голосом прямо в нос. — Тебе нравится? Промолчав на вопрос, Антон тупо помахал в отрицании головой. — Тебе не нравится смотреть на мои мучения? — рычал, будто хищник, Попов. — А что ты хотел увидеть, когда взял в руки нож и замахнулся? Антон вновь на что-то отрицательно помахал головой. Не представлялось возможности даже пикнуть, чувствуя как на горле пальцы сжимались сильнее, не разрешая даже кислороду пройти сквозь эту преграду. Губы хлопали как у безмолвной рыбки в аквариуме, захватывая вдох. — Что ты планировал сделать дальше? После того как вонзил в меня нож? Бежать? Добить? — пытал мужчина мальчика, внимательно смотря в его закатывающиеся под веки глаза. — Не можешь ответить, потому что воздуха не хватает? Отпустив горло, тело повело по сторонам в ужасном головокружении. Не мог устоять на месте, чувствовал, что вот-вот прижмется лбом в пол, и начал размахивать руками в надежде за что-нибудь схватится. Но схватился за больное голое плечо, надавливая на открытую рану. Заревев во всю глотку от боли, Арсений вцепился в шею шатена с новой силой. Приподняв, усадил на раковину, беспощадно отвешивая пощечины. Да так, что с каждым жгучим ударом голова билась о зеркало. И, наконец, остановив себя, Попов принялся осматривать косые, кружащиеся вокруг орбит глаза Антона. — Я приучу тебя к хорошим манерам. Ты будешь у меня ссаться под себя, пока не начнешь ползать у меня в ногах и подчиняться каждому приказу. Ты — пудель на поводке, а я — твой хозяин. Будешь пятки лизать, пока я не разрешу тебе поесть. Будешь отсасывать у меня, потому что я так захотел и сказал. Теперь ты — моя собственность. И делать с тобой буду все, что сам пожелаю, — прошипел убийца, заводя внутри себя чертят, измазанных в похотливых мыслях. С каждым предложением лицо мальчика умывалось слезами все сильнее, а губы от нехватки кислорода синели. Такие угрозы били по мозгам, заставляя бояться будущего, а не смерти. Закончив с юношей, Попов жестоко толкает парня в сторону, опрокидывая тело. Оно устремилось с раковины в сторону ванны, где с ужасным грохотом Антон лицом встретился с керамикой. Парня скрутило в калач из обиды и боли. Ревел в свои колени, боясь вновь почувствовать на своем теле грязные руки убийцы. Боялся встать и выйти, поэтому продолжал закрывать руками голову и обливаться слезами лежа внутри ванны. Все тело ломало от боли, но Антон не смел кричать. Для надежности закрыл рот ладонью, не разрешая крику выходить наружу.***
Стрелка на часах очерчивала круги, а парень все не мог встать и идти. Лежал в ванне комком ненужной кожи с еще бьющимся сердцем. С глаз стекали последние хрустальные капли, а мышцы сокращались из последних сил в дрожи. Антон со временем начинал успокаиваться, пока не увидел и не услышал преступника над собой снова. Он вновь пришел, но с чисто замотанным плечом. Снова встал сверху и любовался видом испуганного пленного. Он снова пришел мучить? Шастун замер, притворяясь «мертвым». Боялся одним движением и дыханием спровоцировать агрессию у убийцы, но тот молчал. Потянулся вниз, облетел ладонью голову шатена и замер пальцами у носа, проверяя наличие дыхание. В пальцы горячо выдохнули. В ответ Арсений схватился за футболку и потянул ее на себя, будто взяв котенка за холку. Тогда включился инстинкт выживания, на что Антон пытался вырвать свою футболку из лап преступника и скрутиться в несчастный клубок, фыркая своими иголками в защиту, как еж. — Прекрати. Оставь меня. Что тебе нужно? Не трогай меня, — с зареванным лицом кричал Шастун, отбиваясь от рук, которые пытались вытащить тело парня из ванной комнаты. — Перестань меня мучить. Я сделаю все, что ты скажешь, но не бей меня больше. Я умоляю! Парень не давался трогать себя, все кричал и отталкивался, а в ответ лишь грубо прорычали: — Встань на ноги. С адскими болями в перебинтованном плече, Попов тащил юношу на себя, пока тот не перекатился через бортик и не упал на пол лицом в полотенце для ног. Все настаивая на своем личном пространстве, скидывая с себя руки, помогающие перебраться в гостиную, Шастун извивался червем в луже подожженного бензина. И, наконец, ухватил того за подмышки, потащил длинное худое тело в комнату, где оно не будет мешаться и не выбешивать своим видом и присутствием. Открыв перед Антоном дверь, в спину нагло толкнули, придавая ускорение. От рези в своем незажившем за все это время бедре, парень грохнулся на пол, обнимая его и чувствуя защищенность. За порог гостиной убийца будто не мог зайти. Он лишь кинул из прихожей несколько советов: — Если тебе так важно твое никчемное существование, то ты не сделаешь из этой комнаты ни шагу вон. Будешь сидеть и гнить здесь, пока сам не разрешу выйти. Выплюнув свое «Я» в сторону мальчика, дверь захлопнулась со звуком взрыва. Даже по полу прошла дрожь, а ветер сдул волоски, упавшие на лоб.