***
Три дня назад.
Денису опять разрешили посидеть с Антоном. Те разговаривали на отвлеченные темы, никто не затрагивал темы убийцы, криминала, убийства и в целом преступного мира. Хотелось хоть как-то отвлечься от всего этого пиздеца. Хотя бы на несколько минут. — …ну, тебе еще восемнадцать, вся жизнь впереди, — юрист сидел на бетонном полу, поджав к себе ноги как и Антон. Сидели очень близко, плечо к плечу и секретничали. Только про то, что вернулась память, парень решил не рассказывать даже Денису, ведь он с убийцей как бы за одно. Вместе ищут одну и ту же банду. Только зачем Арсению искать ее, Шастун до сих пор не знал, даже и мыслей никаких не было, но очень хотелось узнать. — «Вся жизнь впереди» говоришь? Ну да, если меня не убьют и не прода… — «Заткнись, Антон, заткнись. Ты же этого не знаешь. Замолчи и думай. Палишься, балбес». — Да не убьет он тебя. Ты посмотри, как с тобой носится Арсений. Еду таскает в контейнерах, мне то он просто продукты скидывает, — на эти действия Антон давно нашел ответ. Через полтора месяца его продадут Макару. Мужику, блять. И убийца просто поддерживал жизнь в парне, чтобы заказчик не отказался от своего же заказа. — Ага. Прям олинклюзив, — юноша развел руками. — Не хватает еще… Резкий раздирающийся крик донесся эхом. Антон от неожиданности и от страха чужой боли начал ползти спиной по стене вверх, вставая на ноги и не отрывая выпученные глаза от железной двери. Адский крик повторился, он доносился откуда-то из коридора. — Эт… Это, блять, что? — Шастун вжимался в стену напротив самой двери, крики не прекращались, кто-то орал во все горло, не боясь сорвать его. — Тут кто-то еще есть? — парень посмотрел на спокойного Дениса, сидящего на полу. Тот даже не испугался, как будто привык к такому. — Ну-у-у… — юрист не хотел отвечать на поставленный вопрос, но деваться некуда, … — есть. Помнишь я говорил про банду, которую ищет Арсений, и которая похитала мою семью. Помнишь? — П…Помню, — эхом доносился грубый мужской крик. Антон уже здесь находится четыре дня, и ни разу не слышал чьих- то криков. Походу время пришло. — Так вот. Он нашел одного человека, который может сказать, где находится их сердцевина. Ну там киллеры, сам главарь. Я честно не разбираюсь. Пока мы узнали, что этот человек, который собственно орет как резанный, сука, это всего лишь что-то типа «стены», — парень хотел уже спросить, что за бред тот несет, но его перебили. — Я сейчас объясню. «Стена», она как бы нужна для прикрытия, как охрана личная. Они выполняют грязную работу. Похищают, избивают, доставляют. Но а убивают собственно киллеры, они куда важнее и главнее «стен», — опять резкий крик и опять парень дергается от неожиданности и страха. Но тут дошло. — В смысле «МЫ узнали?» — Антон медленно повернул голову в сторону юриста, чтобы услышать ответ. Железная дверь открывается, и в проходе стоит темный силуэт, он часто дышал, пытался отдышаться. Юноша так и не услышал ответ на очень интересующий его вопрос. — Денис, ты идешь? — Арсений не проходил дальше, а лишь звал к себе юриста. — Иду, — Дэн резко подскочил на ноги и зашагал к убийце. Теперь и дверь закрылась, оставляя Шастуна один на один со своими мыслями. Опять. Прошло немного времени и послышались мужские голоса, среди них был и голос Дениса. Они что-то кричали, но эхом долетало лишь «Сука!», «Мудак», «Отвечай». Но когда послышались глухие удары, а потом оглушающий мужской рев, то Антон закрыл уши ладонями, чтобы не слышать всего этого ужаса. Было страшно. Шастун боялся не только своей боли, а еще и чужой. Он не мог смотреть как другие мучаются, как корчатся и выгибаются в неестественные позы, и слушать тоже не мог. Начало сильно тошнить. Даже сейчас слышно, как тот орет, молится. Юноша сдавил свои ладони на ушах еще сильнее, но это не помогло. Он сел на пол и закопался головой в колени, молил, чтобы все прекратилось, чтобы стало тихо и спокойно, как в предыдущие дни, проведенные в подвале.***
Наконец. Наконец, тишина. Антон сидит в углу и дрожит. Сам не знает из-за чего. В голове представлял, как убийца безжалостно лупасит человека и разрезает его кожу. Сейчас тому пленному было физически тяжело, а парню морально. Как успокоить дрожь? Вот и Шастун не знал, лишь вздрагивал, пуская новые мурашки. Неожиданно открывается дверь, но парень сидит в углу, где сидел на стуле постоянно Попов, наблюдая как юноша ест или спит, а сейчас здесь сидит и сам Антон, но только не на железном стуле, от которого веяло мучениями и смертью, а на сыром полу, не боясь застудить почки. Арсений застывает на месте у порога, пытаясь высмотреть мальчишку, но найти не может. Он стоял, не двигался, как обычно поступают, когда уронили иголку и пытаются найти ее глазами, стоя на одном месте, задержав дыхание. Но на этот раз иголкой был Антон. Попов заглядывает одной головой за открытую дверь и смотрит в угол комнаты. Там и сидел потеряшка. Облегченный выдох. — Почему ты там сидишь? — Арсений начал подходить к углу, сел на стул, стоящий в метре от парнишки, даже не разворачивая, руками опираясь в спинку и широко раздвинув ноги. — Хочется, — Шастун даже не поднял голову, лишь говорил куда-то в свои колени, обнимая свои же ноги. — Может хотя бы поешь? — брюнет держал контейнер одной рукой, дожидаясь пока на него посмотрят. — Я не голоден, — и это была правда, после таких оглушительных криков есть не хотелось вообще, хотелось блевать. Не хотелось видеть перед собой убийцу, на него было страшно смотреть. И особенно представлять, что он также будет избивать парня. А будет ли?.. — Зря, — Арсений сам открыл крышку контейнера и начал наштрыкивать на вилку пищу. — Скажи, что помнишь, — мужчина начал тщательно пережевывать еду, которая должна быть в желудке у Антона. Шаст долго думал над ответом. Сказать убийце, что парень все вспомнил или лучше соврать? Парень выбрал второй вариант. — Ничего, — юноша до сих пор бубнил себе в колени. — Понятно. Есть точно не хочешь? — с какого эта момента брюнет спрашивает по два раза? — Точно. — Может поговорим? — «что?». — Поговорим? — Антон от удивления даже поднял голову и наконец посмотрел на брюнета. — О чем? — Просто. Ни о чем. Поболтаем, — «поболтаем?» Здесь что-то не так. Вот только что? — Нууу, давай… — неуверенно произнес шатен. — Тогда я начну, — Арсений запихнул вилку в рот и начал пережевывать пищу. — У тебя была какая-нибудь мечта? Может хотел стать космонавтом? — «с каких это пор Попова стало интересно знать мечты пленных? Это новый фетиш?» — Ну, хотел попасть в телевизор. Шутки там шутить или вести какое-нибудь шоу. Блоггером тоже неплохо. Приглашать звезд к себе на канал и строит контент. Почему бы и нет? — хоть брюнет был подозрительным, но парень все же ответил на вопрос. — А ты…? О чем мечтал ты? — ну ради приличия же надо спросить. Тот был более разговорчивее, чем напуганный шатен. — Родители, родители, как же я мечтал о них. Не было ни мамы, ни папы. Я рос до восемнадцати лет в детском доме. Никогда не знал и не видел своих родителей. Поклялся, что когда вырасту, то найду их. Но вот я вырос и даже не собираюсь искать. Зачем искать тех, кто тебя бросил с младенчества? Зачем я им сейчас нужен? Но не нужно быстро строить выводы. Типа «какой бедный мальчик, остался без родителей, видимо у него травма». Никакой травмы у меня нет. Может только небольшая обида, чувство несправедливости, — Антон даже не моргал. Такая информация, да еще сказанная самим Арсением, который сам соизволил рассказать, была на вес золота. Это было странно как минимум. — Никого у меня нет. Теперь никого. Из родных людей так тем более. А про личную жизнь говорить не буду. Ты ведь знаешь, что у меня есть дети. Я думаю этого будет достаточно, — Попов взглянул на Антона, пытался выследить реакцию на сказанные слова. Странно смотрит. Недоверчиво как-то. Даже больше наблюдает. Мужчина начал стучать пальцем по спинке стула. Звон металла об металл. Тот как будто специально привлекал внимание на свои руки, особенно на пальцы. Антон кинул взгляд в сторону звяканья металла и обомлел. На! — Антон протягивает мужчине свое кольцо, которое только что снял с пальца. Арсений принимает презент. — Оно будет напоминать тебе обо мне, и том, как ты продал меня, продал человека ради денег! — Антон вскакивает на ноги. — Надеюсь твои дети будут жить долго и счастливо, в отличии от тебя! — Шастун последний раз смотрит на фотографию и не сильно кидает телефон в Арсения, который так и сидел на полу, вытягивая ноги. «Он надел мое кольцо? А я думал, что он его выбросил». — Антон смотрел строго на кольцо. Не понимал зачем убийца его напялил. Тот все стучал им и стучал. Специально делал это. Арсений хотел удостовериться, что парень вспомнил свое кольцо, поэтому так долго на него смотрел с ошарашенными глазами. — Я тебе сейчас покажу фотографию своих детей, — брюнет полез в карман за телефоном, нашел фотографию и передал мобильник в руки парня. — Мальчик — это Паша, а девочка - … — Алиса, — юноша несколько раз кивнул, хваля себя за правильный ответ. Ведь он уже видел эту фотку, знает как зовут детей Попова, точнее помнит . Улыбка поползла вверх. Дети и правда красивые, похожи на своего отца. Антон рассматривал фотографию, не замечая, что убийца замолчал, прямо замолк. Тишина давила. Нарастало предчувствие пиздеца. Странно. Почему? Дети вроде улыбаются, даже смеются на фотографии. Все хорошо. Но… «Бляяять! Бляяять!», — Шастун выпучил глаза, улыбка пропала. Теперь все встало на свои места. Арсений заговаривал зубы. Заговорил парня. Арсений неспроста начал разговор первым. Неспроста чуточку надавил на жалость, открывая свои секреты. И никто не знает, правду ли сказал убийца или соврал, чтобы парнишка проговорился. А Антон спалился. Зачем он сказал имя дочери? Зачем? Он же не помнит, точнее ты не должен помнить. Антон резко поднял испуганные глаза на убийцу, на том лица не было, лишь горящие черные глаза. Все, теперь точно пизда. Ошибка за ошибкой. Одни неудачи. За вранье ему точно прилетит. — Антон, если ты врешь, то хотя бы верь в свое вранье, ведь можно попасться, — голос был спокойным, но когда со всей силы кинули контейнер с едой в стену, прямо над головой парня, то спокойствие исчезло с лица убийцы. Все содержимое посыпалось прямо на шатена, разлетелось в стороны, лишь один пустой пластиковый контейнер упал рядом на пол. Антона схватили за грудки и подняли с пола как тряпичную куклу. Тот лишь схватил руки мужчины, ведь вместе с футболкой захватили и кожу. Тело потащили на себя, обходя чертов железный стул. Антон не понимал что делать, толи оправдываться, толи отмазываться, толи кричать, толи молчать, молить или угрожать. Поэтому Не нашел ничего лучше, чем отключиться из этой реальности, вылететь из тела и наблюдать со стороны как за фильмом. Парня так и тащили за грудки хрен знает куда, но после того, как корпус наклонили и спина соприкоснулась с холодной поверхностью, шатен понял, что это стол. Операционный железный стол. Нахлынула паника. Неужели резать? Мучить? Насиловать? Арсений потянул за грудки парня и уложил его дальше на стол. Руки отпустили футболку вместе с кожей, и стало легче, теперь можно вдохнуть. Взяли за ноги. Юноша от неожиданности взялся за край стола, думая, что падает назад. Ноги быстро уложили, разворачивая тело по всей длине. Зачем? Зачем на стол? Почему не на пол? Но больше поразило то, как Попов оперевшись двумя руками о край, запрыгнул ногами, преодолев большое расстояние от пола до поверхности операционного стола. Он на нем стоял, в то время как Антон лежал и растерянно смотрел на убийцу, который как черт запрыгнул наверх, стоя между ног парня. Что нужно было делать? Пришлось отползать назад на одних локтях, боясь что вот-вот вырвутся на свободу те бесы, которые уже побывали на горле у Антона, что даже остались следы. Но ему не дали сделать ни движения. Арсений упал на четвереньки, взял шатена под колени и потянул ближе к себе. Чужие ноги устроились по обеим сторонам от торса, чтобы добыча никуда не уползла. Туловище начало падать, руки тут же с грохотом встали по обеим сторонам от головы парня, оглушая того на несколько секунд. Теперь черные глаза смотрели прямо в лицо до смерти напуганного Шастуна. — А вот теперь можно и поговорить, — Арсений запыхался, это чувствовалось, когда он дышал прямо на шатена. — И как давно ты все вспомнил? — Я… Я тебя боюсь, — Антон решил давить на жалость. Зря. Нельзя притворяться овечкой перед хищником. — Это хорошо, что ты меня боишься. Но я задал вопрос. Так ответь на него! — последнюю фразу мужчина проорал и ударил ладонью об стол, оглушая одно ухо юноши. — Три. Примерно три дня назад. Я потерялся во времени. Сколько я здесь? — Шастун не отводил глаз от глаз убийцы. Он видел, как с каждым словом они становились все темнее и темнее. Страшно больше становилось от пронзающего взгляда, чем от нависания тела и ора. — Ты здесь шесть дней. На третий день вспомнил все? На третий?! — от крика уже звенело в ушах. Пришлось даже прикрывать глаза. — Да. — Почему не сказал, что вспомнил? Почему?! Почему соврал?! Я тебя предупреждал, что я не люблю, когда люди мне врут. Ой, как не люблю. Так почему ты соврал? Почему не рассказал, что вспомнил все?! А? Почему?! — еще один шлепок по столу. — Я… Я… — юноша начал дрожать под таким взглядом. Хотелось покинуть это тело прямо сейчас, улететь в небытие. — Ну! Ну! — … — Да скажи ты уже! — убийца слишком давил на мальчишку. — Давай! — Да потому что я боюсь тебя, блять! Я стрелял в тебя! Я боюсь мести! — Антон начал орать в ответ, прямо в лицо Попова. Глаза приобрели холодный цвет, чернота ушла. — И все? — как-то разочарованно спросил тот. Хотелось услышать большего. Хотелось услышать придуманный план, но тут всего лишь страх мести. — Пфф, — Попов улыбнулся, ему было весело от такого ответа. Сорвался даже смех. Мужчина тут же слез с Антона, спустил ноги и спрыгнул вниз на пол, оставляя лежать ошарашенного парня одного. Железная дверь закрылась. «И это все? Просто «Пффф»? Заебись. Ебнутый на голову. А что он еще хотел услышать?». Шастун остался лежать на столе еще долго, пытаясь прийти в себя. Странное чувство. Он ждал большего от убийцы. Чего-то не хватило. Не хватило объяснений. А про детдом это правда? Или придумал?***
Опять. Опять крики. Опять мужчины кричат, пытаются выпытать информацию, но походу не получается. Пленный все громче и громче начинает орать. Как он еще не сорвал горло? Это уже второй день. Он опять начинается с чужих мучений. Антон сидит все в том же углу, ведь он дальше всех находится от источника звука, он закрывает уши, успокаивает себя тем, что покачивается, но это не помогает. Думать. Нужно думать о своем. — Эй, эй, Антон, — было ощущение, что кто-то говорит шепотом на ухо. Парень поднимает голову, высматривает помещение. Пусто. Он сидит и не шевелиться, наверно показалось. Голова опять упала на колени, закапываясь в них. — Антон, блять! — это уже не нормально, в этот раз юноша даже не стал поднимать голову. Это уже шарики за ролики уехали. Просто нужно успокоиться. Разнервничался. — А-а-анто-о-он, — вдох и выдох, вдох и выдох. — Делаешь вид, что меня нет? — Да что? Что? — Шаст говорил в колени, ведь смотреть попросту не на кого. — Давай наведем суету? — Нет! Мне прошлого раза хватило. Я чуть человека не убил. Уйди. — А почему не убил? Сейчас бы был на свободе, а не в этом подвале. Свобода- это, когда дышишь свежим воздухом, гуляешь по городу, когда тебе это захочется. Ты знаешь, что такое свобода? Ааа, тебя это все устраивает? Ну да, я понял. — Я не хочу убивать. Нет, нет, нет. — Свобода этого стоит. Ты так хотел жить без отца, ты хотел увидеть маму. Сейчас есть хороший шанс изменить свою судьбу. Мама ждет, волнуется, наверно, ведь не может дозвониться до тебя уже месяц. Думает, что тебя убили. Ты же хочешь увидеть маму вживую? Хочешь ее обнять и жить долго и счастливо? Ты же любишь ее? Любишь? — Люблю, — у Антона пошли горячие слезы. Ведь правда, мама не знает, где сейчас ее сын, почему не берет трубки, не отправляет свои фотографии. Она в голове уже похоронила своего сына. — Так действуй, кусок ты беспомощного мяса. Поэтому И пользуется тобой Попов. Ты не можешь показать свою силу. Каждый раз обмякаешь в руках у убийцы, а он пользуется. Закидывает тебя на столешницу, душит на полу, укладывает на этот железный стол и вскакивает на него сверху, а ты тупо лежишь и смотришь. Пытаешься давить на жалость, пытаешься быть правильным, смотришь и позволяешь делать с тобой все, что хочешь. — Нет. Это не так… — Да. Это так. Покажи ты свой характер. Покажи свои зубки. Или тебя изнасилуют и выкинут Макару, который будет насиловать тебя с новой силой. — Нет, я не хочу. — Правильно. Свобода, Антон. Свобода. Беги. Как только Арсений зайдет, накинься на него как последний зверь. Только неожиданно, сзади, иначе не вырулишь. Иначе он тебя прикончит. — Он сильнее и агрессивнее меня. Он обещал, что если такое повторится, то мне будет очень плохо. Я не хочу. — Нюни подбери. Кинь хуй на его обещания. Сейчас тебе хорошо? А может стать хорошо, когда окажешься на свободе. Со спины, Антон. Нападай со спины. И ты сразу поедешь к маме. — Да. К маме. Надо. — Души его, Антон. Души. Потом найдешь ключи и беги, как можно быстрее и дальше. Беги, Антон. Беги в полицию. — Да. Душить. Душить. В полицию. Антон встал на ноги. Было уже наплевать на орущего пленного, сейчас надо только думать о себе, чтобы выжить. Лицо изменилось, окаменело, от прежнего Антона не осталось ничего. В чем отличие между Арсением и Антоном? Арсений держит своих бесов и чертей на коротком поводке из цепей с ошейниками с шипами, уходящими внутрь, чтобы втыкались в горла, а у Антона тонкий поводок с хлипким ошейником. Арсений не ведет свои беседы с бесами, не отвечает им, даже не слышит, а Антон ведет диалоги и поддается соблазну.***
Арсений стоит у побитой маленькой раковины с обнаженным торсом, ведь пачкать свои футболки в чужой крови вообще не хотелось. На нем были только штаны. В отличии от пленного убийца хотя бы одет. Брюнет пытается отмыть руки, испачканные в бордовой жиже. «Миша» так и не сказал ничего. Информации не прибавилось — это плохо. «Стены» плохо говорят, когда их пытают. Нужно много времени и сил, чтобы бесконечно лупасить подвешенное тело на крюке. Но тот так часто и быстро теряет сознание, что даже не интересно. Каждый раз нужно делать перерывы, ждать пока человек придет в себя. Время кормить Антона, Поэтому Попов напяливает на себя чистую футболку, чтобы не щеголять голым торсом перед парнем, и чтобы не пугать его застывшей кровью. Мужчина вынул из сумки три контейнера. Два с нормальной вкусной пищей для Антона и Дениса, а другой с… чем-то для "Миши". Все было намешано и перемешано. Перловка и гречка, какие-то отходы, все это для того, чтобы поддерживать жизнь в пленном, чтобы тот не помер раньше времени, но при этом не набирался сил. Человек медленно и верно терял всю энергию, смысл жизни, вес и силы. Арсений заходит в комнату и отдает контейнер Белому, который тоже без верха, в одних штанах. Весь торс в чужой крови, а руки тем более. Так как голое изуродованное тело подвешено, отпускать его естественно нельзя, приходится кормить с ложечки, как маленького. Но тому вообще пофиг что и как есть, главное, что пища попадает в желудок. Забросив по пути еду и Денису, остается Только Антон. Сладенькое всегда оставляют на десерт, на конец. Несколько поворотов ключом в железной двери, и она открывается. Парня опять нет на видном месте. Арсений настороженно стоит в дверях, боясь двигаться дальше, боится заходить в глубь комнаты. Лишь глаза медленно очерчивают темное помещение. Пусто. Медленный осторожный шаг вперед. Остановился. Еще один шаг вперед. Снова стоит. Боится высовываться из двери, которая открывается внутрь комнаты. Чего вообще боится убийца? Антона? Пфф. Попов ухмыльнулся. Бояться парня. Какой бред. Бояться своего же пленного. Мужчина сделал два уверенных быстрых шага вперёд. Шастун сто процентов сидит в том же углу, где и вчера. Голова только начала поворачиваться в сторону черного угла, как сзади повисли на горле. Антон набросился из-за двери, выжидал, пока брюнет пройдет чуть вперед, чтобы можно было схватить. Точнее повиснуть на горле, сцепляя свои руки, захватывая пальцами кисти, чтобы не рассоединились, а давили, давили и еще раз давили. Парень пытался тянуть убийцу вниз, головой назад, но тот не поддавался, пытался шеей выровнять свой корпус. Арсений хватал ртом воздух, который резко пропал, пытался расцепить руки, тянущие его голову назад, вниз. Вот это было неожиданно. Контейнер выпустили из рук, нужно сейчас думать о своей жизни, а не о еде. Руки не расцеплялись, а лишь сильнее давили назад, воздух в легких заканчивается, нужно срочно что-то делать. Но Шастун, видя что мужчина еще борется, оторвал ноги от пола, полностью повиснув сзади убийцы, обнимая только его шею, чтобы свалить и наконец задушить. Задушить. Как он когда-то душил. Хотел посмотреть как глаза Попова закатываются под веки, как грудь перестает вздыматься, а сердце биться. Хотел почувствовать холодное тело. Как только парень оторвал носки от пола, то корпус Арсения начал отклоняться назад под весом шатена. Теперь никак не выровнять его, остается лишь пытаться перебирать ногами, чтобы не упасть. А воздух все заканчивается, рассудок затуманивается, ноги уже не слушаются, уже подгибаются. Сил бороться больше не осталось. Раз руки не удается расцепить, то нужно нащупать самого парня сзади. Они сразу заводятся назад, пальцы быстро нащупывают ткань на плечах юноши и сжимают ее в ладонях. Собрав все силы, которые начали стремительно покидать тело, Арсений резко наклоняется вперед, руками таща прямо на себя Антона. Так как корпус сильно наклонился, так еще и руки помогали поддать ускорения, Шастун делает кувырок через голову Попова. Вот такого поворота парень никак не ожидал. Руки расцепляются сами по себе, давая убийце наконец вдохнуть полной грудью. Антон падает на пол прямо перед брюнетом, сильно ударяясь головой, спиной, да вообще всем, чем только можно о бетонный пол. Вырывается внутриутробный стон. На секунду замыливается картинка, а звук отключается вместе с разумом. Но они приходят, когда Арсений обходит лежащее тело и садится на него сверху, сильно вдавливая того в пол, а ногами не давая сделать ни одного лишнего движения. Опять неудача. И кем только возомнил себя Антон, когда вышел на бой против убийцы? Против убийцы! Человек, который убивает людей. О чем только думал? Как допустил свои мысли? — Руслан! — мужчина начал звать своего коллегу, который находился в другой комнате вместе с «Мишей». — Руслан! — Арсений сидел сверху, дышал ртом, видимо шея сильно болела, давил руками в грудь юноши, чтобы не шевелился. От такого громкого зова Антон вздрагивал. — Что? Что такое? — в комнату мигом забегает мужчина с оголенным торсом, испачканной кровью. Глаза были испуганные, голос сильно беспокойным. — Фух, блять, — Руслан вздохнул и схватился за сердце. — Я испугался. — Руслан, а принесите мне мою сумку и веревку, — убийца улыбнулся Антону. Но улыбка никак не дарила спокойствия или дружелюбие, а давала чувство страха и предчувствие мучения. Белый вышел, а когда вернулся, то кинул сумку рядом с брюнетом, а веревку кинул сверху. — Изоленту, — Арсений выдвинул руку, прося предмет. Сверху передали. Последовал скрежащий звук. Чтобы оторвать кусок, мужчине помогли зубы. — А вот теперь красота, — черный кусок изоленты наклеили прямо на рот. Парень выпучил глаза и начал мычать, дергаться, но сидящее сверху тело не давало даже нормально вдохнуть. — Антон, ты либо тупой, либо глухой. Я же тебе сказал, что сделаешь еще одну глупость, попробуешь меня убить, и тебе будет плохо. Я давал тебе слово? — Антон длинно замычал. — Да-да, правильно, давал. А ты что сделал? Рус, помоги мне, — брюнет посмотрел на коллегу, немного отвлекся от разговора. — Руки. Подними их над головой, — Белый схватил руки Антона и поднял их над головой, как и просил убийца. — Ага. Так вот, Антош. Что ты сделал? Накинулся на меня и решил задушить? Умно. Нападать со спины ведь так по-мужски, правда? — опять длинное протяжное мычание. — Да, я понимаю, что другого выхода не было. Ведь лучше творить какую-то хуйню, чем просто спокойно ждать, — Попов размотал веревку и потянулся к рукам парня, немного приподнимаясь с тела. — Скучно тебе? Хочешь веселья? Сейчас будет тебе «веселье», — убийца начал туго завязывать на запястьях юноши веревку, пока Белый наблюдал со стороны и не лез не в свое дело. Опять долгое мычание, чтобы привлечь к себе внимание. — Да ты что? Все сказал? — веревку сильно затянули в узел, от чего опять последовало мычание. Попов потянулся до своей спортивной сумки, так и не слезая с парня, нащупал нож и достал его. Когда последовал щелчок, и лезвие выдвинулось, у Антона широко распахнулись глаза. Неужели его будут резать? Парень начал громко мычать, подавая сигналы о своем существовании. Лезвие придвинулось к животу и парень зажмурил глаза, боясь почувствовать, как в него втыкают холодный металл, боялся почувствовать, как из раны потечет горячая кровь, боялся боли. Но почувствовал лишь как тянут на низ футболки, а потом разрезают ее, оголяя впалый живот и ребра. Теперь футболка была не нужной тряпкой, которую выбросили куда-то далеко. Слава богу, что оставили штаны. Решили не раздевать полностью как «Мишу». — Поможешь? — Попов наконец встал с чужого тела и пошел к углу комнаты. В это время Антон приблизил к лицу связанные руки и рассматривал веревки. Он попытался вылезти из них, но настолько туго было завязано, что нельзя даже пошевелить кистью. Брюнет взял за спинку стула и потащил в центр комнаты. Забрался на него и посмотрел в сторону Руслана. — Тащи его сюда. Белый помог подняться Антону с пола и повел его к стулу. — Вставай на него, — Руслан подтолкнул его к железному стулу, от которого так веяло смертью. Но парень даже не шевельнулся, стоял около него и смотрел снизу вверх на Арсения, ждущего пока тот уже встанет. — Давай, — толчок в спину, но юноша не стал подчиняться. Попов наклонился вниз, взял подмышки Шастуна, как маленького ребенка, и сам поставил того на стул. Теперь они стояли лицом к лицу, что жутко бесило Антона и очень радовало Арсения, что даже улыбался от такой близости. Мужчина взял в руки связанные кисти, и посмотрел на них, начал что-то вывязывать, но юноша даже не сводил глаз с убийцы, смотрел прямо в лицо, пока тот был занят. Но тут же голубые глаза посмотрели в изумруды, не отрывая зрительный контакт, поднял руки Антона над головой и сам потянулся за ними. Парень даже не заметил, как руки, завязанные веревкой, зацепили за крюк. Чужие руки оторвались, и юноша попытался опустить и свои. Резкий рывок и ничего. Шаст открыл свои глаза еще шире, еще раз попытался опустить руки, опять ничего. Голова посмотрела наверх. Веревка была зацеплена за крюк. Вот теперь стало не смешно. Антон начал мычать, пытаться сорвать руки с этой железяки. — Я давал тебе слово, что за подобную хуйню тебе будет плохо? Ты доигрался, Антош, — Арсений посмотрел на парня, а потом слез со стула. Теперь на нем стоял только пленный, пока еще доставал ногами до сидения. Но секунда и стул выбивают из-под ног. Долгое мычание от боли, потому что в сию же минуту на руках затянулась веревка еще сильнее, как будто хотела разрезать кожу. Ноги пытались достать до пола, но ничего не получалось. А мужчины просто стояли и наблюдали за висящим телом, которое немного покачивалось из стороны в сторону. Но это пока у парня были силы сопротивляться. — Ты стой здесь и контролируй меня, — Арсений указал Белому, а сам вынул из сумки плеть с одним плетеным хвостом из кожи, больше похожий на кнут, но это не успокаивало. Хвост был длинным. — Может лучше не надо? — Руслан осторожно приблизился к брюнету, пытаясь успокоить и не делать глупостей. — Ты ему всю кожу разорвешь. Битой и то гуманнее, — но убийца не слушал совет, взял в руки кнут и повернулся к собеседнику. — Битой я ему точно все ребра переломаю. Тем более я не сильно. В воспитательных целях, — Антон начал мычать сильнее, болтаться на веревке. — Да, Антош? — еще мычания. Арсений не сильно, совсем легонько замахнулся и прошелся хвостом по левой стороне парня, как бы примеряясь, ведь с таким оружием еще не работал, бита все же эффективнее. Первый удар был не очень болезненный, скорее даже неприятный. Антон вздрогнул, когда по боку не сильно хлестнули хвостом, один раз коротко хмыкнул, так сказать ради приличия. Но все равно попытался уйти от удара, дергаясь на крюке и не сильно раскачивая себя. Если пойдут и дальше такие удары, то стерпеть можно было. Шастун вздохнул носом как можно больше воздуха, чтобы приготовиться ко второму. Следующий прилетел уже сильнее, хлестнули по спине, огибая ее. Белый наблюдал со стороны, его цель только вовремя остановить Попова, а так он не нужен в этой комнате. В третий раз, уже хорошо поняв силу удара кнута, Арсений замахнулся и хлестнул со всей силы по боку, но хвост достал еще и до спины. Резкая сильная боль пронзила все тело, как будто миллиарды иголок разом воткнулось в кожу. Антон запрокинул голову мыча от боли. На коже остался красный след от кожаной веревки. — Помнишь, как ты нажрался наркоты и от тебя отказалась заказчица? — брюнет замахнулся, хвост перелетел назад, но потом с силой, разрезая воздух, хлестнул по ребрам, парень поджал к себе колени, пытаясь закрыть свое тело от ударов, но в таком положении долго не провисишь, как только ноги опустились вниз, глазам открылся еще один след, но уже толще и намного краснее. Мычания не прекращались ни на минуту. — А может быть ты вспомнишь, как воткнул в меня нож? Вот в это плечо, — убийца поднял рукав футболки, чтобы показать на перебинтованное плечо. Последовал еще один удар, но уже намного сильнее предыдущих. Хвост врезался в нежную кожу на животе, разрезая ее, чтобы пошла кровь. Шастун опрокинул голову назад, сжимая свои глаза от неимоверной боли. Он не знал сколько еще будет таких ударов. — Как приставлял к своему виску Глок? А может помнишь, как наглотался таблеток? — веревка рассекая воздух, прошлась по ребрам, зацепив лопатки. — Может ты помнишь, как копался в моем ноутбуке? Или залезал в мою папку? — резкая боль заставляла с новой силой сжиматься мышцы, опрокидывать голову и громко мычать, подавая знак, чтобы прекратили. — Как разгромил мне квартиру и чуть не убил. Помнишь? Помнишь, как направил на меня пистолет и нажал на курок? — хлестнули настолько сильно, что даже мычать не было уже сил, а глаза чуть не и вылезли из орбит, пытаясь выдержать все эти нагрузки. — Или как сейчас пытался меня задушить, — еще один удар и с глаз пошла влага. Мычать не было смысла и сил, хотелось отключиться. Антон запрокинул голову назад, открывая шею и полностью обмякая, становясь тяжелее, а веревки перетягивали кисти с новой силой. Бить прекратили, Белый тоже молчал, видимо, Арсений сам остановился. Сам контролировал себя. Увидел, как тело мальчишки трясется, а голова запрокинута далеко назад, что даже лица не было видно. Убийца любовался своим творением. Он оставил много кровавых следов на торсе и спине, из некоторых ран прямо сочились капельки крови. Мужчина поворачивал голову то в одну сторону, разглядывая длинные следы, то в другую, пытаясь понять всю боль, которую сам причинил. — Какая красота, — Попов похлопал сам себе. Медленные хлопки доносились эхом в бетонной комнате, врезались прямо в уши. Антон слышал как закрылась железная дверь, а значит в комнате только он один. Теперь можно дать волю своим чувствам. Он захлебывался в собственных слезах, так еще никогда не было, даже шея так не болела, как болит сейчас верхняя часть тела. Еще эта чертова изолента, которую приклеили прямо на губы, как же мерзко ощущать ее. Нельзя кричать, даже мычать уже больно. В горле першило неимоверно. Пытаться вывернуть руки из крюка уже не хотелось, еще больше себя раскачивать, тем самым причиняя ужасную боль. Только слезы катились по щекам и падали на сырой бетонный пол. Как же ноги хотели прикоснуться к этому полу. Хотелось встать, хотя прошло еще мало времени. Так Антон мог висеть долго.***
Через три часа в комнату зашел Руслан. Его попросили накормить висящего юношу, ведь у того хорошо получается кормить с ложечки. Но как только с Антона сняли черную изоленту, тот начал орать, кричать, плеваться. Звать Арсения, грозил пристрелить его, как только найдется возможность. Клялся убить и издеваться над его телом. Что только не кричал и не обещал. И запихнуть петарды, чтобы разорвало на мелкие куски мяса; прокрутить в мясорубке и сделать котлеты, скормить его же детям; как только Шастун не издевался над телом мужчины. Но как только в дверях появился главный герой ужасных рассказов, то Антон замолчал. — Все сказал? — брюнет облокотился на дверной косяк одним плечом, скрестив руки.- Предлагаю еще оттрахать. Ну а что, я все равно уже буду мертв, а ты сможешь меня отыметь. Думаю, мне бы понравилось, — мужчина вышел обратно в коридор, не закрывая за собой дверь, а Антон тщательно следил, как тот медленно уходит. — Ты будешь есть? — Белый открыл крышку контейнера и уже успел наштрыкнуть что-то на вилку. Парень перевел глаза на другого мучителя. — Соси хуй, мразь! Засунь себе еду туда, откуда ты родился! Распиздапрёбищное хуебланище! Еби свою маму в грызло, хуеглотательноподобный выблядок! — Шастун орал все в лицо Руслана, выплевывал каждое слово. — Ну не хочешь, как хочешь, — Белый также спокойно закрыл крышку из-под контейнера и пошел на выход, забыв нацепить обратно изоленту. — И дружку своему передай, что он ебогрыз недоёбаный! Дверь закрылась, а Антон так и остался висеть на этом ебаном крюке, чувствуя как начинают затекать кисти и ноги. Не дай бог, он лишится конечностей из-за туго перевязанной веревки.***
— Хочется писать, и не хочется. В руках опять сто лет одиночества. Да что такое елки со мной. Сказал, ли что ли доктор какой. То не отхожу от холодильника. В темноте он вместо светильника. То весело без явных причин. Да просто я остался один.Я не могу уснуть вторые сутки. Что будет дальше даже думать жутко. В голове лишь дым… Я не могу больше быть один, — Антон пытался выбесить своим громким пением всех людей, которые находятся сейчас в подвале. И Дениса, и «Мишу», и Белого, и Арсения. Арсения в первую очередь. Зря Руслан не приклеил обратно изоленту. — Это Лада Приора, львиное сердце вместо мотора. Это Лада Приора, любимая наша автопорода. Это Лада Приора, львиное сердце вместо мотора. Это Лада Приора, успех и любовь от всего народа .Каждый Карачаевец, Армянин, Ингушет. Кубанец, Ставрополец, Грек, Адыгей. Осетин, Калмык, Славянин и Даг. У всех на Приорах опознавательные знаки, — что еще делать человеку, который подвешен за руки как не петь и не привлекать к себе внимание. Здесь, кстати, хорошая акустика. — Плевать, если я заболею, Я сам себе поставить банки сумею, И мне никого, блин, не надо, Лишь бы ты ходила голая рядом, Мне никогда не будет скучно с тобою! Я даже в твою честь планету открою, А пока она тебе будет сниться, Я приготовлю для тебя огромную пиццу, — Шастун перепрыгивал с песни на песню. — Парам-пара-па-парам. Юху. Ля-ля- мя. Юху! Пурум-пурум-пу-пурум. Дверь наконец открывается, а парень не прекращает петь, лишь сильнее начинает голосить. — Че ты орешь? — Руслан устало стоял в проходе, облокотив голову о дверной косяк. — Ты есть что ли хочешь? — Сам жри свое говно, мудозвон! — вообще Шастун надеялся, что зайдет убийца, ведь весь концерт в его честь. — Пить хочешь? — мужчина не мог понять, что хочет мальчишка и зачем он так орет. — Сам пей свою воду, гандон! — В туалет? — Да! Я бы нассал тебе на лицо, мразота. — Что ты орешь? Скажи, чего хочешь, — от усталости у Руслана начали закатываться глаза. — Арсения. Позови этого пидораса. Арсений! — Антон сам стал его звать. — Арсений, блять! — Он не придет, — Руслан уже всем телом облокотился о косяк. — Давай я тебя покормлю, иначе всю ночь будешь голодным. — Иди в сраку. АРСЕНИЙ! Мудила! — Да не трогай ты его. Он злой. Делаешь только хуже, как ты не можешь понять. — Арсений! Арсений! — Нет, ты точно тупой, — Руслан потер свое лицо, пытаясь прийти в себя. Еще несколько минут Шастун пытался позвать убийцу, но все попытки были тщетны. Пришлось оставить идею выбесить мужчину до конца. Но как только парнишка успокоился, в дверях появился и второй силуэт. — Что?! Что ты хочешь от меня?! — Попов уверенно и тяжело начал подходить к подвешенному, захватив по пути стул за спинку. В другой была бутылка воды. — А чё у тебя ебало как у Ганнибала? Арсений поставил стул перед юношей, сам забрался на него, чтобы смотреть в лицо на одном уровне. — Ты стишок будешь рассказывать? Зачем забрался на стульчик? — Антон нездорово смеялся и хихикал, прямо захлебывался странным смехом, даже больше психическим. — Что, устал, да? Посмотрите, какая у нас злая мина. Арсений недоволен, Арсений злой, Арсений не выспался как всегда. Кошмары замучили? — Шастун смотрел прямо в каменное лицо, пытался также гипнотизировать, смотря в голубые ледяные океаны. — Чё смотришь? Добился своего, да? Отъебашил меня? Посмотри, я кровью истекаю, — опять психический смешок, а голова посмотрела вниз, пытаясь высмотреть на своем теле кровавые следы. — Арсений, я хочу еще, — еще один смешок. — Я так хочу еще, Боже, — юноша поднял голову, как бы обращаясь к высшим силам. — А еще я хочу тебя, — дикий смех, Шастун начал дергаться, забив на свои руки, забив, что от этих движений очень больно. — Да, Арсений, я хочу тебя, — психика давно сказала «пока» и покинула тело. — Ты же тоже хочешь, я же вижу, я чувствую. Давай, я весь твой. Я разрешаю, — шатен пытался подтянуться ближе к лицу убийцы. Он еще сильнее начал дергаться, доставляя ужасные боли. — Давай! Для полноты картины не хватает только отыметь меня. Но я разрешаю. Давай. М? — Шастун истерично покусывал нижнюю губу, дергая еще и головой вверх-вниз. — Сука, ты Попов. Давай же. Чё стоишь, смотришь? Трахни меня! Причем жестко! Давай! — опять истеричный смех. Глаза уже светились не изумрудами, а… ничем. Они были прозрачными. Будто души уже нет. — Мне тебя начать умолять? Ладно… — Хватит! — Арсения наконец пробило. Он не хотел слушать весь этот бред психически неуравновешенного парня. Вместе с убийцей в шоке прибывал и сам Руслан, стоящий в дверях и наблюдая за весьма странной ситуацией. — Мне кажется, что ты хочешь спать, — Попов начал откручивать крышку бутылки воды. — Да, я хочу спать, но только с тобой, как тогда, помнишь? Когда я наглотался таблеток, — звонкий смех резал уши. — Арсений, я хочу к тебе. Пожалуйста. Да-да-да. Что? Ха-ха. — Сейчас, сейчас. Обязательно пойдем, — брюнет достал из кармана упаковку таблеток и две выдавил на ладошку. — Что это? — Витаминки, — рука взяла за лицо Антона и надавила на щеки, пытаясь открыть рот, который сжат изо всех сил. Две таблетки с трудом запихнуты, а следом к губам прикоснулось горлышко. Надавив на бутылку, вода попала в рот. Чтобы шатен не выплюнул таблетки, мужчина закрыл ладонью рот. — Глотай, — но тот не глотал. — Глотай я сказал! — пришлось зажимать и нос. В легких быстро закончился воздух и парню пришлось все же проглотить какие-то колеса. — Умница. — А теперь мы поедем домой? — Шастун продолжал странно улыбаться. — Да, сейчас поедем, малыш. Парень начал смотреть по сторонам, редко моргать, пытался понять где он. Теперь он молчит. Что-то не то. Все так приятно плывет. В голове тума-а-ан. Оставалось чуть-чуть подождать, пока таблетки начнут действовать. Но слишком долго ждать не пришлось. Голова Антона начала отклоняется назад, далеко назад. — Тихо, тихо, тихо, — Арсений схватил голову и наклонил ее вперед, чтобы слюни и рвота не попали обратно, и юноша не задохнулся. Теперь можно выдохнуть. Можно и самому идти спать.***
Сколько времени прошло? Сколько Антон уже висит? В голове пустота. Вообще ничего никаких мыслей, никаких воспоминаний и эмоций. Просто Все равно. Все равно на все и всех. Похер. Глаза разлипаются не с первого раза, первое что реально чувствует, так это то, что кисти затекли, они холодные как кожа у трупа, начинают синеть. Но и на это парню наплевать. Горло сильно першит из-за вчерашнего концерта и ора. Раны на торсе саднят, но приходится терпеть. Кровь уже застыла, раны стали еще краснее, длинные следы от кожаного хвоста были везде, лишь маленькие просветы здоровой кожи. Вот и наказание от Арсения, месть за то, что парень второй раз покусился на его жизнь. И опять неудача.***
Весь следующий день ничем не отличался от вчерашнего вечера. Антон висел и обводил глазами потолок или пол. Петь уже не хотелось, поэтому юноша молчал, никого не звал, не привлекал к себе внимания. Но про него все же вспомнили. Железная дверь открывается и на пороге появляется темный силуэт. Шастун надеятся, что это убийца, но опять пришел Руслан. И опять кормить. — Сегодня то будешь есть? — Белый подходит ближе. — Я лучше подохну с голоду, чем буду жрать еду Арсения, — шатен говорил тихо, ведь сил не было. А желудок так просил о еде. Так хотел пить. Но нет. Нельзя. — Голодовка? — мужчина начал приближать ложку с какой-то кашей. Антон поднял голову наверх, смотря на свои связанные руки, чтобы ложка не полезла в рот. — Значит голодай. Белый заходил еще три раза, все пытался впихнуть в юношу еду и воду. Но тот ворочал головой, пытался ногами пнуть мужчину. В последний раз Руслан пришел перед самым уходом, ведь дальше ночь, а значит нужно ехать домой. — Ну давай. Ты ничего не ел уже два дня. Меня Арсений убьет, если ты не поешь, — ложка тыкалась в рот, пыталась пробить баррикаду из зубов. — Ну давай же. Ты себе же хуже делаешь. У тебя уже сил не осталось. Это вкусно, — голова опрокинулась назад, теперь никакая ложка не сможет достать до рта. — Черт. Ты меня то пожалей, я ведь тебе ничего плохого не делал. — Ты? — Шастун заржал. — Ты дал Арсению избивать меня. Ты не остановил его, когда он взял кнут. Ты посмотри на меня. Ты тоже будешь гореть в аду, вместе со своим Поповым, мразь, — парень перевел взгляд на мужчину, пытался показаться агрессивным, больше получалось казаться уставшим. — Я не сомневаюсь, — ложка упала в контейнер. Накормить опять не получилось, поэтому придется получать люлей от брюнета. Руслан уже собрался уходить, как в комнате неожиданно появляется сам Попов. — Ух ты, кто зашел? — Антон поднял голову на убийцу, который почему-то был опять не в духе. — Давно не виделись. Проведать зашел? Проведал? Теперь пиздуй отсюда, Пидорас, — столько злости было на Арсения, хотелось вывести его до конца, чтобы тот прибил уже, отправил на небеса и не мучил больше никогда. — Ел? — Попов даже не обращал на парня, а задал вопрос Руслану. — Неа. Решил устроить голодовку, — Белый устало облокотился на железный стол. — Ах, голодовку. Отвязывай, — Арсений указал пальцем на висячего юношу. Руслан взял стул и полез к крюку. Наконец ноги Антона окажутся на полу, а руки больше не будут болеть и синеть. Как только веревку подняли с крюка, то тело сразу полетело вниз. На ноги приземлится не удалось, они не держали вообще, поэтому Антон рухнул сразу спиной на пол. Сильно корчась от боли, и от того, как раны соприкасаются с поверхностью. Приземлился прямо на позвоночник — это неимоверная боль, которая долго не отпускала и долго держала мышцы в напряжении. — А ну-ка дай мне сюда, — Шастун не видел, что передали в руки брюнету, а только зажмуривал глаза, пытаясь ровно дышать и избавиться от боли. Жаль, что руки до сих пор в веревке. Главное, что больше не висит, а уже лежит. — Голодовка значит? Два дня отказываемся от еды? — что-то село прямо сверху, заставляя поднять туловище вверх, согнуться пополам. — Ай! Слезь! Мне тяжело, — но рука надавила на грудь и парень опять лег, облокачиваясь головой о пол. — Потерпишь. Не хочешь есть сам, значит впихнем силой, — Арсений зачерпывает ложкой еду и подносит ко рту. — В первый раз прошу по-хорошему, потом пойдет насилие. Давай, — ложка тыкалась в закрытые губы. — Ты хочешь подохнуть? Два дня ничего, блять, не ешь и не пьешь. Открой рот! — но никакой реакции, пацан просто лежал и пялил в потолок, не проявлял признаков жизни. — Я тебя понял. Попов схватил за лицо и с силой протолкнул ложку чуть ли не в самое горло, чтобы тот сразу проглотил. У Антона начались рвотные позывы, ведь ложка упиралась в корень языка и проталкивалась дальше. — Глотай, — брюнет держал дергающееся тело, которое вот-вот сблюет прямо на себя. Но все же пришлось проглотить. — Молодец, — Убийца зачерпнул еще одну ложку и повторил манипуляцию. Антон начал кашлять, давиться едой, вырываться, но все было тщетно. Таких манипуляций повторили еще раз десять. Пришлось прекратить бороться и давиться, теперь нужно расслабиться и поддаться. — Вот какой хороший мальчик, — мужчина начал сюсюкать, улыбаться и продолжать кормить своего питомца с ложки. — Жуй, — когда Шастун расслабился, то дело пошло быстрее и проще. Теперь не нужно было давить на грудь, а просто сидеть сверху и подносить ложку ко рту. — А ты говоришь не ест, — Попов засмеялся и повернул голову в сторону Белого. — Со мной он всегда будет есть, правда? — Чтоб ты сдох, — прошипел Антон, отрывая затылок от пола.- Хватит меня пытать. Я подохну скоро. Я не выдерживаю. Хватит мучить. Прошу. — Это я тебя мучаю? Это ты не выдерживаешь? Тебе показать, кто действительно подыхает. Кто действительно мучается? Кто вот-вот откинется? — мужчина откинул контейнер в сторону, переворачивая все содержимое на пол. Встал с тела и за локоть поднял Антона. Шастун не понимал ничего. Зачем его выводят из комнаты? Зачем ведут по длинному коридору? Зачем открывают другую железную дверь? И почему Руслан остался и не пошел за ними? Как только парня пихнули в открытую комнату, то в нос сразу ударил запах мяса, причем гниющего, запах крови и мочи. В помещении было душно и темно. Но как только включили свет, Антон отшатнулся к выходу, спиной натыкаясь на убийцу. Посередине, на таком же крюке, только подвешенный не за веревки, а сразу за кожу, протыкая ладони, висел человек, полностью голый. На нем не единой лишней одежды, все открыто, все в крови. На теле нет живого места. Все в запекшейся крови. Все в ужасных глубоких порезах, в черных синяках. С проткнутых насквозь ладонях текла свежая кровь, не останавливалась, стекала прямо вниз, к телу, и продолжала струей стекать по ногам. А то, что под телом собралась лужа крови, вообще ухудшило состояние Антона. Человек без сознания, голова повисла вниз, со рта стекали красные слюни. Лица не было видно, и лучше не видеть, челка прикрывала изуродованные лицо, пытаясь не шокировать парня, который пятится назад, пытается уйти отсюда, но натыкается спиной на Арсения. Тот берет юношу за живот двумя руками, сцепляя свои пальцы на нем. Будь они в другой ситуации, можно было бы сказать, что обнимаются, но сейчас мужчина держал парня, чтобы тот не грохнулся в обморок и не убежал. — Нет-нет-нет, — Шаст слишком громко начал говорить. Лицо ужасно скорчилось от страха. Видеть, как человека так изуродовали, так пытали, было просто невыносимо. В помещении было душно, но Антона бросило в ужасно холодный пот. Паника настигла юношу, он начал часто дышать, от чего голова кружилась в два раза сильнее. — Не кричи, — Попов наклонялся к уху шатена и шептал. — Не надо, чтобы он приходил в себя. Просто смотри. — Арсений, пожалуйста, пожалуйста, — Вот она, истерика. Шастун попытался вырваться и развернуться, но ему не давали. С глаз потекли слезы, он начал вскрикивать, громко вбирать в себя воздух, дрожать и падать с ног. Но стоящий сзади убийца придерживал того за живот, не отпуская, а лишь сильнее притягивая дрожащее тело. — Хватит, — слезы. Он не мог говорить. Только лишь вскрикивать в перерывах между рыданиями. Такие истерики разрывают сердце, даже сердце Арсения. Он много видел слез, много слушал истерик, но именно слезы Антона разрывали черное сердце. Но прекращать нельзя, нужно показать свое истинное лицо, свое творение, чтобы парень никогда больше не пытался напасть на брюнета. Чтобы его боялись еще сильнее. — Смотри, Антош, на настоящие мучения. Вот он действительно подыхает. Вот его мы мучаем, — губы медленно шептали на ухо. — Мне плохо, — ужасные громкие всхлипы. — Меня тошнит. — А ты смотри и запоминай, — пальцы начали гладить по животу, то ли пытаясь успокоить юношу, то ли принося себе больше удовольствия. — Я не могу. Хватит! — ноги подкосились, но Попов выдержал и поставил парня обратно на ноги. От крика очнулось кровавое месиво, человеком его не назовешь. Разодранная в клочья кожа, торчащие сырое мясо, оголенные сырые мышцы. Оно начало мычать, медленно поднимать голову, опять теряя сознания, опять пытаясь поднять лицо и посмотреть на зашедших гостей. Антон задержал дыхание, слезы продолжали идти, а сердце перестало биться. — Ну вот, он очнулся. Теперь, Антон, нужно показать ему, кто тут главный. Покажем? — Попов попытался посмотреть сбоку на лицо парня. Начал медленно перебирать ногами к железному столу, толкая и заставляя идти парня, прижимающегося спиной в грудь мужчины. — Нет-нет-нет. Не надо, — но Антона уже подвели к столу, на котором лежали страшные предметы. Все было вымыто до блеска. Тесак, мачете, стилет, много видов ножей, как с длинными, так и с короткими лезвиями, бита и металлические трубы- все это было аккуратно разложено на столе и вычищено. Сзади рука потянулась за ножом и вложила в ладонь Антона, сверху пальцами зажав руку, чтобы парень держал рукоятку и не отпускал. Арсений развернулся вместе с Шастуном к направлению красного месива, на котором не было лица, лишь одни глаза и разбитый кривой нос. Губы были изодраны так, что когда человек закрывал рот, то можно было увидеть зубы, а в расслабленном состоянии так вообще весь рот. На лбу все искорежено, не лоб, а сплошной череп. Было видно белую кость. Убийца двигал грудью юношу, сжимая свою руку на пальцах Антона, поднимая нож выше. Когда мужчины подошли ближе к телу, и Шастун смог вблизи разглядеть свежее мясо, ужасно изодранные губы, где не было куска и проглядывались зубы, то парень опрокинул назад голову на плечо брюнета, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. Теперь глаза смотрели в потолок, не смотрели на тело, смотрели в потолок. Чувствовал, как руку потянули вперед, чувствовал, как лезвие ножа уперлось во что-то. — Давай спросим у «Миши», а хочет ли он, чтобы все это закончилось? — рука перебралась к ребрам юноши и прижала к себе ближе. Голова на плече повернулась и глаза встретились. Лица слишком близко, но сейчас было плевать, было страшно. — Пожалуйста, не надо, — прошептал чуть ли не в губы Антон, прося пощады. Но лицо брюнета отвернулось, посмотрело опять на подвешенного человека. — Миша, хочешь, чтобы все твои мучения закончились? — убийца обращался уже к телу. — Да, — тот сказал одними губами, смотрел прямо на убийцу, еле открывая глаза. — Тогда попроси Антона. Проси его избавить тебя от мучений. Проси убить тебя, — мужчина посмотрел на лицо парня. У того шли слезы, губы скривились, он обмяк на плече, даже не вырывался. Было настолько плохо, что самому хотелось умереть. — Пожалуйста, — тело перевело взгляд на юношу, который даже не смотрел в его сторону. — Не, не так. По имени. — Антон, пожалуйста, — месиво еле говорило, пыталось сомкнуть губы, которых как бы не было, пытался шевелить языком. — Антон, прошу. — Нет, я не могу, — слезы полились. Он смотрел на убийцу, гипнотизировал мокрыми глазами, просил прекратить пытку и для парня и для тела. — Пожалуйста. Антон, прекрати мои мучения, — хоть «Миша» и не знал этого парня, но просил, умолял. — Я не могу. Я… Я не смогу. Не… Не могу. Нет, — Шастун уткнулся носом в шею убийцы, прося, умоляя его. Хочет найти поддержку от человека, который может прекратить все это. — Я помогу, — Арсений прошептал на ухо парня и начал выдвигать нож вперед, сжимая в своей руке чужую кисть. — Арсений, — Антон говорил прямо в шею, не хотел смотреть как его же рукой на живую режут человека. — М? — Арсений, пожалуйста. Пожалуйста, — парень перешел на шепот, ведь он дышит чуть ли не в ухо. — Я сделаю все, что ты захочешь, только прекрати. Мне плохо. Прошу. — Я хочу, чтобы ты смотрел на этого человека и резал. — Нет. Все, что ты хочешь, кроме этого. Прошу. Я не могу. Я… не… могу, — нос сильнее прижался к шее, слезы капали прямо на голую кожу. — Прости, «Миша», видимо пощады не будет. Плохо просил. Нужно было лучше. — Нет, Антон, прошу. Антон, ты сможешь, — человек сразу оживился, начал умолять, просить, добивая состояние парня, которому уже перехотелось жить и зарезать прямо сейчас самого себя. — Все. Миша, все. Не вышло, — Арсений улыбнулся человеку, вытащил из руки юноши нож, и пошел к столу, отпуская при этом Шаста. Но как только рука перестала придерживать дрожащее тело, то оно сразу рухнуло вниз, на пол. Арсений обернулся на грохот и увидел лежащей длинное тело, в сознании конечно, но сильно потрясенное и плачущее. — Вставай, — мужчина потянул его за руку, но тот не шевелился, смотрел безэмоционально в одну точку и дрожал. — Боже, иди сюда, — Попов наклонился, взял юношу на руки и потащил в коридор. Антон отключился от реальности, на автомате текли слезы, мыслей никаких не было. Смотреть на изуродованного человека, который просит, чтобы его убили, дабы избавиться от боли и мучения- это кошмарно, невозможно, ужасно страшно. Это хуже, чем самому чувствовать эту боль. Обмякшее тело повесили обратно. Теперь убийца боялся, что парень сделает что-нибудь с собой, что попытается себя убить. Поэтому нужно обездвижить его. Теперь сам мужчина в безопасности и юноша тоже.***
Через пятнадцать минут Арсений опять заходит к «Мише», но уже с Русланом. Была одна идея. Брюнет достал Глок и направил на кровавое месиво. Белый недоуменно смотрит на коллегу и выпучивает глаза. — Блять, Арсений, что ты творишь?! Прекрати! — Руслан разрывается в крике. — Стой!!! Три звонких, отчетливых выстрелов из Глока. Адские, оглушающие крики, а потом гробовая тишина. — Блять, ты что наделал? — Белый схватился за голову, говоря уже шепотом. Мужчина стрелял в ногу. После трех всаженных пуль, человек потерял сознание. Опять. — Он живой. Весь концерт специально для одного зрителя, — убийца отдает свой Глок Белому, а сам выходит из помещения. Антон все слышал. И три выстрела, и крики Руслана, и пленного, который затих. Дверь открывается, в проходе опять он. Опять черный силуэт. — Он больше не чувствует боли. Ему стало легче, — Попов соврал. Он хотел, чтобы парень успокоился. — Я избавил его от мучений. Сам. Арсений уходит, а с глаз Шастуна текут горячие слезы. В душе пустота. В сердце пустота. В голове пустота. Лишь тихие всхлипы и горячие слезы на щеках. Больше ничего.