Он жаждет любви, Он жаждет ласки, Он не готов к огромной встряске. Ты заботу прояви, Он хочет все как в сказке. Его ты раны заживи И увидишь любящие глазки.
***
Антон просыпается. В комнате светло. Боже, парень впервые рад, что сны не снились, что Бес не приходил. Он готов на все, чтобы это повторилось, чтобы избавиться от Нечто. Но а сейчас срочно нужно в ванную, а то Шаст вчера так и лег, не приняв душ. Поэтому сразу бежит к двери и выбегает в прихожую, даже не посмотрев по сторонам, а зря. Как только нога вступила за порог, справа что-то толкнуло. Ноги, как всегда, заплетаются друг об друга, и парень летит вниз, слава Богу, сел ровно на попу, не ударившись копчиком. Глаза ошарашенно пытаются найти причину столь странного и неожиданного падения и натыкается на такого же Арсения. Тот не ожидал, что юноша выйдет из комнаты в ту же секунду, в какую мужчина проходил мимо двери гостиной. Совпадение, проделки судьбы? — Доброе утро, — Антон виновато улыбнулся, сидя на полу. Вот только утро доброе было исключительно для парня, а не для брюнета. Конечно, вчера Шаст сбросил весь груз разом, вот только сейчас его придется опять подбирать и нести дальше, надеяться, чтобы в коробках ничего не разбилось. — Пфф, — Попов даже не собирался отвечать взаимностью, так он показывает, что очень сильно обижен. А ведь есть на что обижаться. Грозить пистолетом в комнате у убийце? Было глупостью. Жди беды. Арсений просто обходит сидящего и идет дальше по своим делам, а Антон и дальше в свою ванну. И только в душе до мальчишки дошло. Он вспомнил про вчерашнюю ночь. Шастун начал медленно садиться на корточки, прикрывая свою голову, ощущая, как вода скатывается по голому телу вниз. Что он натворил? Картинки прошлись перед глазами. — Черт-Черт-Черт, — намыленные руки закрыли глаза, чтобы спрятаться, но начало щипать. Ладони сразу оторвались от лица. — Ай, блять, — мыло попало на слизистую оболочку. — Как же щиплет. Ай, — парень встал в полный рост, сидеть уже перехотелось. Подставил лицо под воду, пытаясь смыть с себя мыло и воспоминания о вчерашнем. — Что я натворил? Боже, что я натворил! — юноша сильно злился на себя, кричал, что Арсений мог услышать. Не знал куда себя деть. — Меня убьют. Мне хана. Боже… так еще… Какой кошмар. А тебе понравилось? — Антон с претензией посмотрел на маленького Тошу, казалось, что он улыбался, светится прям от счастья. — Предатель. Лучше бы головой думал, а не… Пиздец.***
Шастун все не знал как выйти на кухню. Там сидел Арсений, конечно, в плохом настроении. Злился, обижался, специально сидел и ждал одного гостя. А Антон все не решался выйти, боялся, стыдился вчерашнего. Теперь Арсений трогал за гениталии парня, что не очень хорошо. Нет, ну хорошо конечно было… Но это предвестник чего-то о-очень плохого. Шаст знал, что его как бы ждут, наверное. Пришлось выйти. Маленькие шажочки, и вот длинное худое тело выглядывает изо стены с виноватым видом. Вот почему-то сейчас антоН молчал, а вчера целую речь толкнул. Придется получать пиздюлей одному. Попов сидел за столом и зло смотрел в проход, руки были сцеплены вместе и положены сверху. Антон шумно сглотнул, сам не знал что, ведь во рту пересохло, медленно поплелся на кухню, опустив глаза. Так было стыдно за вчерашнее и страшно за последствия. Видимо, с ним хотели серьезно поговорить, поэтому юноша сел за стол напротив убийцы, гипнотизирующего тяжелый взглядом. Но никто не издал ни звука, а мужчина даже не моргал. Походу, будет не серьезный разговор, а серьезное молчание. Голубые глаза пытались смотреть прямо в душу, как обычно делали учителя в школе, но Шаст смотрел куда угодно, но только не на Попова. Смотрел на свои руки, на пальцы, в окно, на холодильник, даже на стену, но не в коем случае не на брюнета. Молчание затягивалось, атмосфера была как в аду. Очень горячо, очень жарко, очень страшно. — Может… ты хотел что-то… сказать? — Антон запинался, попытался вывести на разговор Арсения, который только делал что смотрел, смотрел и еще молчал. Это куда хуже, чем ор. Вот что сейчас внутри у него творится? Кто знает? — … — Л…ладно, — юноша сжал губы в тонкую полоску, прикусывая зубами. — Ну, значит просто помолчим, — тишина давила, взгляд давил. Так прошло минуты три, точно не больше. Антон все-таки решился поднять глаза и посмотреть на голубые, бушующие волны внутри этого адского океана. Зря. Зря он посмотрел. Ужас пробрал тело до костей, когда увидел в глазах просто беснующихся чертей. Весь этот эффект усиливал опущенный подбородок и черные зрачки, смотрящие из-под длинных ресниц. — Нет… Я Больше так не могу, — резкий выдох, и Шастун облокачивается двумя ладонями о стол, мигом встает со стула и уходит обратно в гостиную, чтобы не чокнуться от такого поведения убийцы. Вот оно, самое худшее наказание за совершенные деяния. Молчать, смотреть и все. Доводить оппонента до кипения и истерики.***
Антон сидел на диване, все никак не мог найти удобную позу: то подогнет колени, то разогнет, то вытянет одну ногу, то вторую, то ляжет, то встанет. Покоя не давал один человек, который до сих пор сидит на кухне, а ведь уже начинает темнеть, тот даже не вставал. — Хочешь, чтобы я извинился? Ладно, я извинюсь, падла, — с этой целью парень встал и пошел снова на кухню, только уже более уверенно. Но уверенность пропала, когда нога шагнул в прихожую. Что-то резко перехотелось заходить на кухню снова. Голова высунулась из стены. Попов крутил в руках нож: то складывал, то раскладывал. Нажимал на кнопочку, и блестящие лезвие снова резко выскакивало. Вот теперь точно перехотелось идти туда. Но ноги сами понесли, мозг не успел послать информацию, что нужно бежать в противоположную сторону от хищника, а не прямо к нему в лапы. И вот парень стоит уже около стола, смотрит на этого «обиженку», играющегося со своим ножом, как с игрушкой. Постоял у стола, решил все же облокотиться на столешницу, чтобы быть чуть подальше. На этот раз Арсений даже не смотрел на юношу, смотрел на ножик, не прекращая свои действия. Щелканье. Теперь вместо тишины щелканье, причем страшное, резкое. В голове оно останется точно надолго. — Ты хочешь, чтобы я извинился? — Антон руками оперся на столешницу сзади. Пытался говорить зло, может даже дерзко, но точно не испуганно и стыдливо. — … — Если хочешь услышать «Извини, Арсений», то кивни хотя бы головой, — но тупо раздражающее щелканье и ничего больше. — Ты со мной в молчанку играешь? Что ты хочешь от меня? Я не слышу твоих мыслей, ты же это понимаешь? — мозги кипели. Уже сам юноша отчитывал убийцу за его поведение. — … — Ааа, Я понял. Это типа такое наказание, да? «Давайте, я буду строить из себя обиженного и злого, пока Антон будет извиняться передо мной. Я так хочу, чтобы ползали у меня в коленях и целовали ноги». Я тебя правильно понял? — что-то как-то нормально извиниться пока не получается. Парнишка-то с характером. — … — Или ты обиделся, что я тебе не подрочил в ответ? Извините, но у меня сил уже не было, — Шастун развел руками, лже извиняясь. — И, вообще, ты мне не давал кончить, а это очень подло с твоей стороны, — мозги начали давать сигнал. Стыд вернулся на прежнее место, но поздно как-то. — Кошмар, что я, вообще говорю, — ладонью закрыли глаза, сказали почти шепотом, но мужчина все равно услышал. Вот последнее предложение было не пришей, не пристегни. Само вышло как-то. Зачем напоминать об этом? Лучше спросить напрямую… Но было ужасно стыдно. Арсений молча нажал на кнопку, и нож разложился с характерным щелчком, что и услышал парень. Убийца также молчаливо встал со стула и принялся шагать вперед, перехватывая рукоятку то так, то эдак, будто играясь. На такое Антону явно не хотелось кидать лишних комментариев, и он принялся отходить в сторону выхода из кухни. Но мужчина оказался не на шутку близок, что неожиданно резким движением своего тела прижал мальчишку к столешнице. — Арсений, извини меня, — тут же пролепетал мальчик, чувствуя пристальный взгляд металлического друга Попова где-то сбоку от его лица. — Значит уже "извини", - заговорил Арсений. Он обидчиво пару раз моргнул, будто не этого от мальчишки он ждал. - А мне не нужны твои извинения. Я хочу получить ответ на свой маленький и единственный интересующий меня вопрос, - загадочно долго продолжил мужчина. После этого нож слегка встряхнули, переводя все внимание на него. Хитрым движением убийца развернул холодное оружие так, что лезвие уже находилось у него в ладони, а рукоятка смотрела в сторону пленного. — Возьми. - Не буду, - резко ответил юноша тут же, как только договорил Арсений. - Быстро, - прошипел брюнет сжатыми зубами. — Я не… не… — дрожащие руки спрятались за спину. — Возьми, твою мать, этот чертов нож! — Арсений подошел еще ближе, пугая такой агрессивной близостью между телами. Антон медленно протянул открытую ладонь и в нее легла холодная рукоятка. По телу сразу прошлись неприятные импульсы. — Я даю тебе еще один шанс, — Арсений развел руками, открывая свою грудь. — Ты получишь свободу в том случае, если зарежешь меня. Я сопротивляться не буду, обещаю, — мужчина кивнул головой, взглянул в прозрачные, безжизненные изумруды. — Ты можешь меня резать как медленно, отрывая по кусочку, так и быстро, лишь воткни в сердце. Хотя нет, тебе сил не хватит. Можешь по горлу, — палец провел по шее, указывая уязвимое место, — или разрежь вены на кисти, — палец провел по синим выпирающим венам, — истеку кровью, но это быстро, — убийца махнул рукой как будто было для него обыденностью. — Смотри, еще можно в живот, — футболку подняли, указывая на места, где находилась печень, место под ребрами. — Лицо лучше не трогать, хорошо? Хочу быть красивым в последние минуты своей жизни. — … — Антон испуганно смотрел на то, как убийца указывает на свои уязвимые части тела, когда сам отдал нож юноше, пытавшемуся вчера застрелить его. — Помнишь, ты ведь сам кричал в подвале, что прокрутишь мое тело в мясорубке, сделаешь котлеты и скормишь это моим детям. Так вот… делай со мной все, что хочешь. Хоть расчлени, выброси в помойку, в Неву, можешь отыметь меня во что только хочешь: в рот, в зад. Мне уже будет все равно. Вот, нож в твоих руках. Я дарю тебе свободу, через свою смерть. Прошу… — кисти провели по своему телу, давая разрешение. — Я не… — рот открывался только в немых словах, так ничего толком и не произнеся. — Ты с… с ума сошел? — рука с ножом начали отодвигаться в сторону, пытаясь положить оружие на столешницу, и больше никогда не притрагиваться. — Я не смогу, — истеричный смешок, даже улыбка поплыла вверх, но было далеко не весело. — Я не смогу убить человека, — Антон улыбался во весь рот, вот что значит защитная реакция организма на стресс. — Подумай хорошенько. Я через месяц, даже меньше, тебя продам мужику. Ты будешь секс-игрушкой, — подогреваем интерес. Хочет найти ответ на свой единственный вопрос. — Хах, нет. Я не… не буду, — со стороны казалось, что шатен уже совсем свехнулся, смеялся, улыбался во все тридцать два зуба. — Не переживай, я тебе помогу, — руку с ножом хватают в свою и подносят к внутренней стороне предплечья. — Ты что? — улыбка сразу, пропала. Началась паника, глаза выпучились, а рука начала вырываться. — Прекращай! — как только Антон увидел на руке синенькую вену, и как лезвие приближается к ней, парень начал вырывать руку, всем корпусом теня в другую сторону. — Нет. Это уже не смешно! Но Арсений не слушал, лишь сильнее сжал свои холодные пальцы, чтобы рука с ножом не вырвалась. — Не дергайся, пожалуйста, — в эту секунду Шаст резко перестал вырываться, боялся повредить что-то. На пальцы надавили, а они уже надавили на нож. Лезвие сначала промяло кожу, а следом резко разрезала, входя не очень глубоко, но кровь пошла. — Прошу, прекрати. Я не хочу. Ты слышишь?! Я не хочу, — но Попов заставлял делать, точнее он сам управлял рукой юноши. Он надавил еще сильнее, и лезвие вошло еще глубже, побежала струйка крови, которая начала капать прямо под ноги мужчинам. — Ммм, — брюнет начал скалиться, зажимать глаза, ведь было очень больно резать себя на живую, но а что поделать? Остановиться? Нет. Он поднимал лицо вверх, открывая рот, в немых криках. — Арсений, пожалуйста, прошу. Мне плохо, — шатену стало еще хуже, когда увидел, как убийца начал мотать головой, мычать и стонать. Смотреть на боль людей, было хуже всего, чем чувствовать ее на себе. Даже если это был убийца. — Терпи. Я же терплю, — много громких выдохов, а голос дрожал. Кисть парня потянули вниз, разрезая плоть, давая крови полный ход, и струек стало больше. Они стекали по предплечью, оставляя красные следы. Убийца специально подобрал такое место, где можно не сильно порезать руку и не подохнуть от потери крови, если, конечно, не залезть глубже, и не разрезать артерию. — Все. Остановись! С меня хватит!!! — Антон дернул рукой, пытаясь вытащить нож из кожи мужчины, но только глубже воткнул лезвие, от чего Попов закричал, запрокидывая назад голову. — Блять! Я же сказал тебе не дергаться, — пальцы отпустили кисть парня, а тот резко вытащил лезвие из длинной кровавой раны. — Черт! — кровь просто брызнула прямо на пол, чуть не пачкая самого ошарашенного юношу. — Какого хера ты дернул руку?! — Арсений попытался ладонью прижать рану, чтобы алая струя била не сильно, пытаясь ее остановить, но даже через зажатую ладонь сильно капала, текла, пачкая плитку на кухне. — Боже-боже-боже, — Антон разжал длинные пальцы, и нож упал на пол. — Нет-нет-нет, — холод пробежался по спине. Он видит слишком много бьющейся крови. Много свежей крови из пока живого организма. — Вот сейчас я и проверяю что ты будешь делать: ждать пока я умру от потери крови или спасешь. Но а я ничего делать не буду. Моя жизнь в твоих руках, Антон. Дам тебе совет — просто сиди и жди, — Арсений начал сползать по столешнице вниз, садясь на пол, чуть согнув в коленях ноги, сильнее прижимая ладонь к ране. — Нет, пожалуйста, — парень не знал что делать. Поэтому просто панически встал на колени и подполз на четвереньках к брюнету, вставая между его ног. Смотрел прямо в угасающие океаны. — Отойди, Антон, — его попытались прогнать, толкая в сторону, но тот возвращался обратно. Арсений открыл рану, чтобы алая артериальная кровь била без преград, ускорить время своей кончины. — Мамочки-Мамочки, — как только жижа хлынула сильнее из-за убранной руки, Антон сам накрыл глубокую рану, которую сам же нечаянно сделал. Мужчина же хотел только испугать, но видимо, доигрался и убил себя. Не думал, что смерть будет настолько нелепой. Зато сейчас видит как Шастун переживает за него, как мечется, не зная что сделать. Это согревало ледяное сердце убийцы, он даже улыбнулся. Антон не обращал внимание на то, как пялился брюнет, как мило улыбался, а пытался как-то зажать чужую рану, чтобы остановить кровь, но артериальную кровь сложно остановить. Испачкал все руки в алой жиже, было невыносимо чувствовать на своих ладонях и коленях, которые стояли в небольшой лужи, горячую жидкость. — Тош, — испачканные холодные пальцы аккуратно провели по щеке, пачкая светлую кожу юноши, — иди в гостиную. Посиди там минут тридцать, потом уходи. Только на кухню не заходи, тебе не надо видеть это, — Арсений мило улыбнулся, когда убрал светлую челку со лба перепуганного такой просьбой Антона. — Ты что, вслед за своей женой собрался? — парень зло скинул руку мужчины со своей головы, зажимая пальцы на ране, чувствуя пульсацию изрезанной артерии. Арсений вопросительно посмотрел на юношу, как тот узнал о его жене? — Не спрашивай откуда я знаю, тебе не понравится ответ, — ладонь оторвали в надежде, что кровь остановилась, но она била с новой силой. — Черт, почему она не останавливается? — снова сильно накрыли, а мужчина просто сидел расслабленно, не паниковал, уже смерился со своей участью. — Она и не остановится, — затылок облокотили о кухонный ящик сзади. — Тогда вставай. Надо что-то делать. Там жгут, зашить, забинтовать, — Попова потянули за шею, чтобы помочь тому встать. — Я не буду ничего делать, — мужчина потянулся назад, опять облокачиваясь о шкафчик. — Нет-нет-нет, давай, Арсений, вставай, — юноша начал паниковать, ведь вот-вот весь пол будет залит кровавой жижей. — Пожалуйста, Арсений, — слезы ни с того ни с сего хлынули с глаз, мужчина не подчиняется. — Вставай, — Рука умоляющие накрыла щеку брюнета, чтобы хоть как-то уговорить, большой палец гладил по уже холодно коже. — Не хочу, — это сильно разозлило Шаста, ладонь перестала накрывать рану, давая крови течь, а рука исчезла с щеки. — Хочешь подохнуть? Да ты слабак Попов, — может так поможет. — Сейчас в моих глазах ты низко упал, — агрессия должна вывести убийцу на мотивацию отомстить, но… — Ну и пусть, — на лице ни одной эмоции. — Да ты жалок, Арсений, — Антон сказал то, что вчера сказали парню, когда умолял прекратить останавливать руку, не доводя до оргазма. — Я знаю. — Ну и подыхай здесь один, — Шастун выходит из кухни, оставляя брюнета один на один со своими мыслями. Арсений надеется что мальчишка больше не вернется, хоть и жалко умереть так глупо. Хотелось смело пустить пулю в голову, может погибнуть где-то на работе в перестрелке, а получилось вот так. Хотел чуток попугать, посмотреть как парнишка будет умолять прекратить, а подумать о том, что могли дернуться и разрезать сухожилия и артерию, как-то не подумал. Идиот.***
Как только Антон выходит из кухни, давая понять, что ему пофиг на убийцу, то сразу бежит в ванную. Там роется в ящиках, пытается найти что-то из аптечки, но пусто. Тут же вспомнил про осколок стекла в его ноге, вспомнил, как стучался к Арсению в комнату, чтобы попросить бинты. Точно! Шастун ринулся туда, резко открыл дверь и вспомнил о ящике, где рылся еще месяц назад, а может больше. Да! Бинго! Вот и хирургические инструменты, странно и пугающе, конечно, но, слава Богу, сейчас они не пригодятся. Нужны лишь антисептик, бинты, жгут, медицинские иголка и нитка. Парень начал поднимать стеклянные бутылки, пытаясь рассмотреть названия, но по этикеткам вообще не понятно где антисептик, где мази, где просто жидкость. Пришлось терять много времени и вчитываться в мелкий шрифт. Буквы расплывались, прочитать нормально не получалось. — Черт, допустим, это подойдет, — достали баночку. Так же нашлись и бинты. — Так, Антон, вспоминай все, что проходил в школе на ОБЖ. Ммм… Блять, я знаю только как перевязывать. Что еще нужно? Думай, думай, думай, — руки истерично рылись в ящике, пытаясь наткнулся на что-то полезное. — Нет, только не говорите, что… — пальцы нащупали закрытую упаковку с иглой в виде дуги и нитки, — я не смогу, — но на всякий случай взял под мышку. Продолжил копаться. — Что это? — пальцы зацепились за длинную «змею». Что-то непонятное, похожее на маленький ремешок для штанов. — Это жгут? — Больше в ящике ничего полезного не было, а брать страшные железные хирургические инструменты в руки — просто невозможно. Собрав все, что нашел, Антон быстрым шагом пошел на кухню. Как только приблизился к порогу, в нос сразу ударил металлический запах. Пахло отвратительно сырым мясо, почему-то даже гнилью. Желудок сразу отреагировал и попытался избавиться от содержимого, но парень закрыл рот, чтобы не облевать весь пол, и так много чего сейчас на нем плавает. Шаг на кухню, а Арсений так и сидит на полу, но все же зажал рану, видимо, жить все-таки хочет. Лицо отвернуто, подбородок облокотили о плечо, а глаза закрыты. — Арсений? — юноша надеялся, что тот не потерял сознание. Он быстро подошел, положил все предметы над головой на столешницу, сел сверху на вытянутые худые ноги. — Арсений… — взяли за плечи и потрясли, чтобы очнулись. Никакой реакции. Еще раз потрясли, но сильнее. Голову повернули на Шаста, а веки медленно открылись, давая сигнал, что мужчина все слышит и готов выслушивать монолог шатена, сам говорить Он не собирался, настроения не было, и сил тоже. — Я…я принес… — руки потянулись наверх и взяли оттуда принесенные предметы, — бинты, — показали перед лицом, боясь, что взял что-то не то, или что-нибудь забыл, — еще, по-моему, это антисептик, а это должен быть жгут, — все положили на ноги брюнета сверху. — Вот. — И что? — убийца даже не был рад таким подачкам, грубо смотрел в изумруды, будто обвинял его в том, что парнишка хочет помочь. — Я же сказал, что не буду ничего делать. Хочешь меня спасти — спасай. А хочешь свободу, то жди и ничего не делай, — так Попов сейчас и проверит юношу. Ответит на свой главный вопрос: «Что ему важнее? Жизнь убийцы или собственная свобода?». Арсений уже знает ответ, осталось лишь дождаться ответа от Антона. — В каком смысле? Я… я не знаю что делать, — руки будто хотели за что-то взяться, но не знали за что. — Я не смогу, — кровавые руки залезли в волосы. — Да помоги мне хоть немного!!! — паника. Если сейчас жизнь человека в руках у уже сломленного юноши, то это беда. Что может сделать восемнадцатилетний парень, когда не умеет оказывать первую медицинскую помощь, не может определить вид кровотечения. Все что делал на ОБЖ — это надевал на голову противогазы, разбирал автомат на время, и то плохо получалось, еще знал как тушить небольшое пламя с помощью огнетушителя. Про первую медицинскую помощь не знал практически ничего. Отравился — выпей уголь, поцарапался — лейкопластырь, болит горло — пшикалка поможет. Оставалось делать как велит сердце, наугад. — Арсений, скажи что мне делать, — панические слезы потекли с глаз, но их сразу вытерли предплечьем, ведь кисти все в алой массе. — Не знаю, — мужчина актерски закатил глаза, хотя он сейчас не в том положении, чтобы выкобениваться. — Сука! Что ж ты за тварь такая?! — слезы полились сильнее. Шастун не знал за что взяться, с чего начать, а ведь кровь не останавливалась, так и фонтанировала из раны, которую придерживал брюнет. Время тикает, а убийца решил продолжить свою игру, которая уже давно вышла из-под контроля, пора бы подумать о своей жизни. — Не реви, — Попов устало посмотрел на юношу, который уже сошел с ума, пока в голове метался из стороны в сторону. — Антон, не реви, — но мальчишка сидел сверху на чужих ногах и захлебывался в соплях и слюнях. — Жгут. Возьми жгут, — мужчина уже устал слушать нытье, и голова уже хорошо так закружилась, даже сильно потемнело, нужно срочно останавливать кровотечение, а то откинет коньки с минуту на минуту. Шастун сразу схватился за маленький ремешок. — Куда? — куда нужно вязать? Как вязать? Насколько сильно? Но все эти вопросы задали про себя. — Вот сюда, — подбородком указала на плечо. Парень немедленно обмотал ремешком руку, сильно затягивая. — Нет. Сильнее! Сильнее, Антон. Еще! — за конец потянули изо всех сил, которые еще остались. — Теперь закрепляй, — кончик засунули в крепеж и щелкнули на кнопочку. — Ч… Что дальше? — руки тряслись от неизвестности, от стресса. — Бери септик, — лицо опустилось вниз, чтобы посмотреть на рану. Ладонь медленно отстранилась, через раз брызгали большие капли крови, разлетаясь по всему кухонному полу, пугая такими резкими и редкими выплесками Антона еще больше. — Взял, — юноша сидел, испуганно пялился и показывал бутылок. Но с этим юноша уже знал что делать, поэтому приблизил его в открытой ране, откуда виднелись сырое мясо и мышцы. Баночку начали уже переворачивать, чтобы полить сверху. — Стоп! — Арсений так резко и громко выкрикнул, что антисептик в руках сотрясся и чуть не выскользнул из кровавых пальцев. — Нельзя лить, закупоришь мне сосуды. — Я…я… — даже в том, в чем уверен был юноша почти на сто процентов, оказалось ошибочным. Оказывается лить внутрь ничего нельзя. — Обработай рану вокруг, — пока Шастун выливал на кусочек бинта жидкость, Попов пытался открыть одной рукой запечатанный в термопластиковый пакет медицинскую иглу, пришлось помогать зубами. Челюсть сжала краешек пакета и оторвала, давая свежего воздуха внутрь. — Антон, открой вон тот ящик, — пальцем показали в сторону. — Зачем? — как только юноша увидел открытую пачку с иглой, то сразу поплохело, она была длинной, закругленной и очень тонкой, но блестела при свете. — Я сказал открой и вытащи оттуда бутылку, — пачка полетела куда-то в сторону, приземляясь прямо в кровь. Шастун пополз на четвереньках до цели, открыл дверцу и вытащил одну бутылку виски. — Вот, — сел обратно на чужие ноги. — Что «Вот»? Открой, — как можно открутить крышку одной рабочей рукой? Щелчок и виски открыт. Бутылку перевернули, щедро полили на иглу. — Дай руки, — парень протянул ладони, на них также вылили алкоголь, как бы дезинфицируя. — Держи, — иголку протянули шатену, а горлышко встретилось с губами убийцы, отпивая, чтобы хоть чуть-чуть притупить боль. — Что? Нет-нет-нет. Ты и сам можешь, — на кисть надавили, чтобы рука вернулась обратно к хозяину, а не тянулась к мальчишке. — Я ничего делать не буду, — иголку грубо всучили в длинные пальцы. — Раз решил спасти, то давай иди до конца, — еще один глоток виски. — Нет. Я не буду этого делать, — Антон начал подниматься на ноги, но рука схватилась за кисть шатена, сжимая на ней ужасно холодные, мертвые пальцы. Рука резко потянула вниз и парень снова сел. — Пожалуйста. Я не врач, мне нельзя этого делать. Я не смогу, — юноша начал умолять, ведь смотреть на кровь, разлитую по всей кухне — был целый подвиг. А сейчас нужно смотреть на глубокую рану, свежее мясо, нюхать запах гнили, железа и боли. Это было слишком для парня, он к такому потрясению не готов, даже если от этого зависит жизнь человека. — Собрался и сделал, — бутылку передали парню. Для храбрости он сделал огромных пять глотков обжигающей жидкости. Следом передали и нитки. Антон часто дышал, пока нитку, больше похожую на леску, протаскивал в ушко (да-да в медицинских иголках для зашивания тоже есть ушко, хоть и не во всех). Неужели узел тоже делать обычный? Но юноша не знал какой делать еще. Четыре тяжелых глубоких вдоха, и Шастун тянется к ране, набравшись сил и мужества, нужно вести себя храбро, ведь хирурги зашивают раны и похлеще, а это всего лишь так, всего лишь ранка. Ранка длинной десять сантиметров, из которой уже не текла кровь, ведь жгут хорошо так пережал артерию, а рука побледнела, стала холодной, безжизненной. Но Антон ведь не хирург, а храбрости все никак не получалось набраться. С каждой секундой становилось все хуже и хуже. Шастун смотрел в глубоко разрезанную кожу, подставив иглу к краю, готовясь пронзить и наконец зашить. Но глаза лишь высматривали сырое мясо со светлыми прожилками, видел мышцы и сухожилия. В глазах потемнело, стало слишком плохо, вот-вот упадет в обморок. Шастун надеялся, что сейчас грохнется, и ему не придется делать эту мини-операцию, но почему-то до сих пор в сознании. — Нет! — корпус резко поднялся, иголка опять в воздухе. — Я не могу! — паника. Голос дрожал так, что с трудом можно различить слова. — Сделай сам. Почему ты заставляешь меня? — Я не буду этого делать, Я уже несколько раз сказал. Хочешь спасти, тогда спасай сам, — так Арсений получает ответ на свой вопрос. Что дороже парню? Свобода или жизнь убийцы? — Твою мать, — Антон опять наклонился, иголкой готов был уже проткнуть кожу, после такого пинка. Но храбрость снова куда-то исчезла, растворилась тут же. — Я не могу, Арсений, — корпус снова поднялся. Истерика сразу вторглась внутрь шатена, короткий частые выдохи, как будто не хватало воздуха, на лбу образовались капли пота, а с глаз потекли слезы. Пришлось вытирать соленые капельки предплечьем и даже плечом, ведь кисти все в чужой крови, которая успела высохнуть и мерзко стягивала кожу на ладонях. — Попробуй еще. Кроме тебя этого никто не сделает, — юноша опять попробовал воткнуть в край разрезанной кожи закругленную длинную иголку. Остановился, пытаясь собраться с силами, а горячие слезинки капали прямо на холодную руку брюнета, обжигая ее. Попов смотрел на то, как иголка вновь остановилась, видел как длинные кровавые пальцы трясутся от страха и стресса, смотрел на красные от истерики лицо мальчишки. Потом все заново, круг замкнулся. Чтобы не добить пацана до конца, Арсений обхватил чужую кисть, помогая наконец воткнуть эту иглу и сделать первый стежок. — Боже, — рука сильнее только начала трястись, когда первый шов был уже сделан. — Затяни, — тоже мне учитель нашелся. На такие уроки по оказанию первой медицинской помощи я бы не пошла. Хотя… — Медленней, — Антон начал осторожно тянуть нитку, переставая лить свои слезки, ведь из-за них все расплывается и плохо видно. — Вот так. Давай дальше, — мужчина снова помог проколоть кожу, ведь сам юноша этого не сделает никогда, и убийца не понимал почему. Что такого страшного в открытой ране, бьющей фонтаном крови? Этого он насмотрелся на работе, он и сам оставляет ужасные увечья, сам может зашить на себе проколы, дырки от пуль, но сейчас он хочет научить этому парня. В жизни бывает всякое, а видеть кровь, открытые ранения — это не страшно, может неприятно, мерзко, но ничего страшного. Все мы состоим из плоти, и Арсений это понимал, теперь пытался наглядно объяснить мальчишке. Кое-как, с трясущимися руками, закончив зашивать и аккуратно затягивать каждую петельку, Антон наконец отпускает эту чертову иголку из рук. — Знаешь как забинтовывать? — как ни в чём не бывало спросил мужчина совершенно спокойно и обыденно. Шастун не стал отвечать, просто кивнул головой, опустил мокрые глаза вниз, чтобы в них не смотрели. Развернул бинт и приложил его к швам, сильно обматывая вокруг предплечья, чтобы не упал и не размотался. — Я вот одного понять не могу… — Арсений просто сидел. Сидел и смотрел в уставшие красные изумруды, на мокрые следы под глазами, пытаясь найти ответы, — Ты либо дурак, либо идиот… — руки тут же остановились, перестали перебинтовывать, а лицо резко поднялось на мужчину, — … У тебя был шанс получить свободу, убив при этом главного своего врага. Ты мог убить двух зайцев одним выстрелом. Но ты, какого-то хера сидишь сейчас здесь, перебинтовываешь руку убийце, то есть мне. Ты выбрал неправильный путь, ты еще об этом не раз пожалеешь, еще ни раз будешь проклинать себя за, то что спас меня. Ты идиот, Антон. Причем конченный. Выбрал между свободой и жизнью человека, которого не раз хотел убить, меня. Почему? А у Антона от боли потекли вновь слезы. Так сердце еще никто не растаптывал. Он от всей души переживал за Попова, боялся за его здоровье и даже жизнь, а тот так подло сейчас себя повел. Изумруды предательски смотрели в эти ледяные океаны, пытаясь донести всю ненависть и боль от таких сказанных слов. Парень выпустил из рук бинт, перевязывать этому гнусному человеку рану больше не хотелось. — Таких тупых людей я еще никогда не видел. Не воспользоваться шансом на спасение…? Пфф. А я-то вчера уже подумал, что ты борешься до сих пор за свежий глоток воздуха, за счастье, за себя. Но нет… Я ошибся. Ты просто трус. Трус, который боится всего и всех. А я ненавижу таких людей, — Арсений сжал челюсть, говорит это все потому, что ему тоже где-то внутри было больно, он не понимал поступка юноши, он не знал чего хочет сам Антон, не знал, что у него на душе. Лишь видел как Шастун плакал, не моргал, просто пускал тихие слезы из-за такого предательства. Получается, что шатен опять доверился убийце, а тот опять его растоптал. Просто смял сердце. Видимо, Арсения не поменять, а значит у него будущего нет. Теперь у брюнета вообще ничего нет. — Какой ты жалкий, Антон. Тебя даже жалеть не хочется, только от одного твоего вида во мне все вскипает. Все потому, что ты меня выбешиваешь своим присутствием, своими выходками, своими действиями и попытками помочь, — теперь и в Антоне все вскипело, он замахивает свою кровавую ладонь, и бьет со всей силы, которая прилила от душевной боли, прямо по щеке, от чего лицо брюнета отворачивается. Шастун стремительно встает с чужих ног и быстрым шагом выходит из кухни, вытирая и так уже грязной футболкой свой лоб и глаза. Вот она, благодарность за спасение. Арсений уже сам забинтовывает руку, но с пола не встает, хочет еще посидеть в своей же луже кровавой жижи, чтобы обдумать все. Впервые кто-то из пленных спасает ему жизнь, точнее выбирает помочь ему, а не убегает при первой же возможности. Возможно, такое обвинение- это просто такая благодарность, но на самом деле это непонимание. Полное непонимание происходящего. Что происходит с Антоном? Что происходит с Арсением? Почему так плохо внутри, почему разрывается душа? Впервые душа разрывается из-за другого человека, не имеющего никакого отношения к его семье. От этого еще больнее.***
Шастун целый час провел в ванной, точнее он еще там. Принял душ, чтобы успокоиться, смыть с себя этот ублюдский запах крови убийцы, избавиться от красных следов на коленках, но эта жижа уже успела высохнуть и впитаться в кожу. Целый час парень мочалкой тер колени, стер их, все не успокаивался, видел на них пятна, видел как между клеточками оставалась засохшая жидкость. Пять раз мылил волосы, боясь, что мог залезть в них своими грязными пальцами и испачкать. Но руки, они не оттирались, с них ничего не оттиралось. Даже уже переодевшись в чистые вещи, Антон открыл кран, снова и снова мыля свои ладони. Он видел эту въевшуюся кровь в линиях, под ногтями, везде. Она не стиралась, а коричневое пятно оставалось. Сильно бесило, что ничего не получается. От этого истерика продолжилась сильнее. Руки просто панически с каждым разом снова и снова мылили. Дверь открывается и внутрь входит Арсений, заходит, чтобы положить свои грязные вещи в стиральную машинку и взять чистую одежду. Никто не обращает друг на друга внимание, делают вид, что здесь никого нет. Попов так и выходит, но останавливается прямо на пороге, когда за спиной слышатся шумные всхлипы и сдерживающие в себе стоны. Чтобы как-то понять происходящее, мужчина разворачивается и смотрит прямо на профиль парня, судорожного пытающегося что-то смыть с свои рук. Что-то не так. Попов медленно подходит сзади к парню, пытаясь посмотреть тому на руки, которые снова и снова мылили, опять смывали. Странно. — Что случилось? — испуганно спросил убийца, пытаясь разглядеть лицо мальчишки через зеркало, но тот слишком сильно наклонил голову вниз. — … — шатен лишь кашлянул, выпуская больше слез и соплей. — Покажи мне руки, — но юноша лишь шмыгал носом и не слушал. Сам все пытался решить. Он сильно обиделся на Арсения, очень сильно. — Хватит! — рука агрессивно закрыла кран, чтобы Антон наконец показал руки, а не мылил их снова. — Что случилось? — Она не смывается. Кровь. Она…не… — Шастун облокотился на раковину. С каждым днем ему все сложнее находится в этом мире, казалось, что жизнь с отцом была не таким уж и адом, по сравнению с Арсением. Психика каждый раз давала сбой, выдавала ошибки, и ошибки накапливались, не чинились, скоро зависнет и сам организм, поломается. Навсегда. — Спокойно, — вещи бросили сверху на стиральную машинку, сейчас дела были поважнее. Сам убийца помнит как в первый раз стирал с себя чужую кровь, помнит как трясся перед зеркалом, не мог смыть. — Сейчас, — в здоровую руку взяли мочалку и начали тереть ладони парню. — Успокойся, здесь нет ничего страшного, — мочалка отстранилась, а коричневые въевшиеся пятнашки остались. Антон просто доверил свои ладони убийце, пускай он пытается избавиться этого ужаса, а сам пытался вдохнуть свежего воздуха в перерывах между истерикой. Пальцы на здоровой руке намыливали ладони, проходились мочалкой, снова смывали. Как бы кровь уже давно смылась, но пятна оставались, въелись в тоненькие линии на коже, что и вызывало у Антона такой страх. — Подожди, — Попов открыл дверцу навесного шкафчика, вынул оттуда свой же одеколон, начал прыскать на ладони юноши. Так как в духах находился спирт, то он и должен помочь побороть эту проблему. Можно было сходить и на кухню, взять бутылку виски или другого любого алкоголя, но оставлять растерянного мальчишку одного совсем не хотелось, поэтому пришлось пользоваться подручными материалами. Два пшика на кожу, и в ванной приторно запахло одеколоном убийцы. Все эти маленькие капельки попадали в нос, раздражали слизистую. Теперь дышать было невозможно. — Вот, — брюнет обхватил кисти и поднес руки к лицу юноши, показывая что все исчезло. — Чисто. Они чистые, — Антон посмотрел на свои ладони сквозь пелену из слез. И правда чисто. Вот только это не успокоило, а только сильнее добивало. Вся боль и унижение, которую испытывал мальчишка уже два с половиной месяца, все никак не могли выйти наружу, они сидели где-то внутри, прогрызали душу, заползали в мозги, все дальше и дальше, раздвигая при этом извилины. Просто нужно сбросить с себя груз, но как это сделать, если коробок становится все больше, накладывают сверху, выстраивая пирамиду из хрупких стеклянных коробочек? Нужно балансировать, чтобы все они не упали и не разбились, иначе разобьется и сам Антон. В один прекрасный момент это могло произойти, сейчас покосился и упал один грузик, разлетелся на мелкие осколки. Тем временем разбилась и одна частичка Шастуна. Раз руки уже были чистыми, то нужно срочно улепетывать из ванны, чтобы не взорваться при убийце и не показаться еще слабее. Он до сих пор обижался на Арсения, на его слова. «Благодарность». Вот как его отблагодарил мужчина за помощь. Кисти вырывают, прижимают к себе, а корпус разворачивается прямо к двери. Выйти нужно прямо сейчас, чтобы успокоиться, ведь парень уже на грани. Он стоит у самого обрыва, а внизу лишь долгая истерика, которую не должен видеть Попов, иначе разочаруется в мальчишке еще больше. Антон делает два смелых шага к двери, но его хватают за кисть и тянут обратно. — Стоять. Куда пошел? — неожиданный вопрос от человека, который сам постоянно прогонял пацана в гостиную и лишний раз туда не заглядывал. — Отпусти, — шатен дернул руку, но чужие пальцы не разжимались, держали мертвой хваткой, прям как пасть собаки, которая поймала за горло зайца и уже не отпустит. — Отпусти я сказал, — еще одна попытка вырваться, но потянули на себя, чтобы юноша встал ближе к убийце и смотрел ему прямо в глаза, чтобы даже не смог отвернуться. А вот и шажочек в пропасть. Как будто сам Арсений его подтолкнул. Горло сильно сжалось, но Антон до последнего держал все в себе. — Отпусти, — пытаться проглотить ком, а потом говорить тихим голосом? Совсем не убедительно получилось. — Нет, — Попов до последнего сдавливал свои холодные пальцы, сжимая их на запястье, перекрывая путь для крови в венах. «Шастун провалился». Ноги начали подгибаться, и он сел на корточки, оставляя сжатую брюнетом руку наверху, а лицо опустилось в пол. Ком просто рвал горло на части, глаза плотно закрыли, но даже так слезы медленно текли по щекам, ошпаривая и так уже покрасневшую кожу. Парень уже летит в пропасть, казалось, что сам убийца толкнул его туда. Тихие всхлипы, тихие крики о помощи. Больше терпеть нельзя. — Антон, встань, — его дернули за руку, пытаясь поднять того на ноги. Арсений был поставлен в тупик. Было даже как-то неудобно наблюдать за таким поведение. Даже больно. — Анто-о-он, — его тихонько позвали, пока юноша сидел на корточках и потихоньку обмякал. — Что случилось? — Попову было не понять, как парнишке больно, как ему плохо. Он не знал, что вся эта тихая истерика, которая хуже шумной, все это из-за него. Все из-за Арсения, который никак не может открыться и довериться людям, который не верит Антону и не благодарит его за спасение, лишь рвет его сердце. После вопроса тело совсем обмякло, и юноша облокотился сначала на колени, а потом сел на левое бедро, чуть ли не падая корпусом, а шея отгибалась в сторону, голова будто вообще не держалась. Стало настолько все равно на весь этот гребанный мир, стало так плохо, что жизнь дальше не имела смысла. Глаза просто закрылись, слезы лились сами по себе. Попову показалось, что мальчишка теряет сознание, внутри даже что-то содрогнулось, все органы от испуга подскочили. — Эй-эй-эй, — за руку до сих пор тянули, но длинное обмякшее тело просто дрыгалось, не собиралось вставать. — Тебе плохо? — мужчина встал на колени, чтобы быть на одном уровне с юношей, чтобы понять что не так. — Посмотри на меня, — пальцы обхватили подбородок, чтобы поднять лицо и взглянуть на эти увядающие изумруды. — Уйди, — произнес Антон одними губами, а звуки почти не выходили наружу. Арсений этого не услышал. Тогда шатен сильно ударил по руке убийцы кулаком, чтобы тот убрал руку с его подбородка. — Уйди, — связки вообще отказывались работать. Шастун пытался кричать, а не получалось, лишь какие-то шипения. Как котенок шипит на собак, также делал и Антон. Только вместо собаки был Арсений. — Ты что, крови так боишься? — брюнет нашел свой ответ на свой же вопрос. Иначе, почему парню сейчас так плохо, что аж уселся на пол? Вот это Арсений и не знал. — Вставай, — убийца поднялся на ноги и ждал пока его примеру последуют и тоже поднимутся, но тот лишь руками упирался в пол и часто громко дышал. — Иди сюда, — корпус наклонился и руки залезли под мышки Антону, чтобы помочь, раз у того ноги не держат. Забинтованная рана уперлась в чужую руку, но делать нечего, кроме как терпеть и поднимать Шаста на ноги. — Крови бояться не надо, — парня подняли, руки завели за спину и обняли. В фильмах всегда когда что-то плохое случается, то обнимаются, вот и мужчина решил попробовать так. Хотя бы ради успокоения малого. Но как только голова Антона уперлась в чье-то плечо, мозги тут же включились. Шаст широко раскрыл глаза и увидел голую шею мужчины вблизи. Руки начали поддаваться, поэтому без промедлений ладонь надавила на чужой живот, чтобы отстраниться от такой близости, которая никак не успокаивала, а только сильнее разбивала сердце. Этого убийцу никогда никто не сможет понять. Никто. Или точно не сейчас. Несколько толчков в чужой пресс, но попытки тщетны. Стало страшно, стало больно где-то внутри, когда тебя так обнимают, хотя должно быть наоборот. Слезы потекли, а кашель от них стал сильнее, как всегда пришлось задыхаться и громко реветь. — Отвали, — кулак с силой врезался в живот от чего тот застонал, но не отпускал из объятий, придерживал за затылок голову, чтобы она не вертелась по сторонам, а находилась в одном положении. — Ты — неблагодарная скотина, — еще один удар, и мужчина чуть согнулся, но еще крепче прижимал и ничего не говорил. — Я тебя ненавижу, — в этот раз кулак ударил по ребрам. — Хорошо, — чужая щека облокотилась о висок мальчишки. Было неприятно получать все эти сильные удары прямо в живот и по ребрам, одной руки и так уже было достаточно. — Пидо… Что ты творишь?! — Антон почувствовал как ноги отрываются от плитки, а чужие пальцы воткнулись в талию через ткань футболки. — Поставил меня на пол, — вытянув носочки, можно было пальчиками проскользить по полу. Попов не мог больше находиться в помещении, где слишком приторно пахло одеколоном, поэтому понес юношу в гостиную. — Отпустил меня сейчас же, — колени пытались бить по коленям убийцы, чтобы как-то сопротивляться. Но не успел, так как под колено взялись и закрепили на своем бедре, чтобы усадить на диван, не расцепляясь от объятий. — Что ты делаешь? — слезы просто мочили чистую футболку Попова, а голова так и не могла отстраниться, как бы не хотела. — Чш-чш-чш, — длинные худые ноги расставили по обеим сторонам от бедер брюнета, а сам Арсений сел в позу лотоса, пододвигаясь ближе, чтобы всем было удобно. — Чего ты испугался так? — на светлый затылок опять легли пальцы больной руки, пытаясь массировать и успокаивать. — Ты… ты — тварь. Зачем ты это сделал? — слезы опять полились с новой силой, а рот скривился от истерики. — Я же сказал, что не хочу… — парень сжал в пальцах футболку мужчины, пытаясь найти больше поддержки. — Но…но ты все равно начал себя резать, — потребовалось немало времени, чтобы грудь перестала резко подниматься, а голос успокоился. — Я не хотел. Не хотел. У меня рука дернулась… Я воткнул нож только глубже, — казалось, что юноша сейчас выплюнет легкие. — Ничего страшного, — рука гладила по волосам. — Одной раной больше, одной раной меньше, — убийца просто подставлял свою грудь для слез, ему это нужно было. Ему нужно быть кому-то нужным. После трагедии мужчина два года не видел ни одной светлой души. Все были черные, грешные, мелкие, просто отвратительные. Даже другие пленные на продажу были не такими, были совсем другими, в них Арсений не видел ничего. Он просто забирал их, отвозил в отель к своему другу и коллеге, и забывал о них на следующий день. А этот парень с первых же минут показался лучиком света, последним лучиком надежды на спасение. А то, что он в первую встречу сиганул с окна — это просто поразило убийцу. Такого еще никто не делал. Казалось, что сама судьба подтолкнула мальчишку с окна, чтобы тот наштрыкнулся на прут и остался в квартире у своего же похитителя.***
Парень уже не сопротивлялся, просто щекой облокотился о грудь Арсения, смотрел в одну точку, в комнату, а ухом слышал сердцебиение. Так было приятно слышать подобный звук бьющегося сердца над ухом. Лицо уже расслаблено, глаза прозрачные, а рот чуть приоткрыт. Антон был вымучен истерикой и успокоен убийцей. Все казалось таким никчемным и противным. Мыслей не было вообще никаких, будто душа вылетела, мозг убежал куда подальше от такого поломанного организма. Чувствовал лишь, как Попов перебирает прядки волос на голове и качается взад-вперед, убаюкивая и так уже спокойного шатена. Сейчас Шастун чувствовал себя в безопасности, что даже глаза начали закрываться, они и так уже опухли. Сидеть и молчать? Сейчас это нужно было каждому. Веки на секунду прикрылись, но закрылись не на секунду, а на целые минут пять. Открылись только тогда, когда по щеке провели чем-то холодным. Так аккуратно будя, чтобы снова не напугать. Перед глазами опять эти голубые океаны. Голова Арсения наклонилась, чтобы посмотреть в лицо засыпающего длиннотелого ангелочка. Глаза чутка бегали, пытаясь рассмотреть в близи все: родные изумруды, расслабленные уголки губ, худое личико. — Я пойду, — шепотом сказал Арсений, чтобы не спугнуть сон. — … — Антон ничего не сказал, лишь безобидно пялился в глаза, медленно хлопая своими ресницами. Попов медленно отстранил парня от своей груди, убрал с себя чужие ноги и встал с дивана. Стало так холодно: то ли от одиночества, то ли от обиды. Шастун упал на подушку сзади и смотрел на уходящую спину брюнета.***
Впереди еще много дел. Например: Арсений должен помыть кухню от своей же крови. Пришлось приступать за дело. Набрав воду, намочив половую тряпку, мужчина начал ползать на коленях, убирая с пола красные лужицы. Вообще, руку лучше не беспокоить, пойти полежать или еще лучше, поспать, но кто, если не убийца уберет свою квартиру. Целых два часа ползаний на карачках, мычаний от боли, и пол снова блестит. Теперь сюда может зайти и парень, но это уже будет утром, а сейчас он спит. Наверное… Арсений снова открывает дверь в гостиную, надеясь увидеть спящего пацана. И да, Антон лежит, накрывшись пледом. Мужчина заходит дальше, подходит к дивану, но так тихо, чтобы не разбудить. Хочется посмотреть на спокойного мальчика, а не на нервного разбитого пацана, который то и делает, что глотает таблетки, подносит к виску Глок, пытается убить Попова, а потом сам же зашивает ему рану. Кстати о ней. После того, как он час назад снял с себя жгут, по руке опять начала циркулировать кровь, а значит на бинте, даже через зашитую кожу, появилось красное пропитанное пятно. Но это так, ничего страшного. Страшно то, что Антон помог Арсению. Почему не убежал? Почему не стал ждать, пока убийца истечет кровью? Зачем спас? Зачем выбрал между свободой и жизнью Попова именно Попова? Вот и Арсений не понимал. Он бы сделал по другому на месте парня. Мужчина аккуратно сел на пол перед диваном, разглядывая спящее лицо своего спасителя. Рука так и тянулась к нему, и брюнет не стал сопротивляться, он поддался искушению и коснулся пальцами виска, невесомо проводя к скуле, а там уже по щеке к подбородку. — Спасибо, — шепотом поблагодарил Арсений за то, что юноша сделал для него сегодня на кухне, думая что тот спит. — Если хочешь отблагодарить меня, то не продавай меня Макару. Не отдавай меня мужику, — Антон переворачивается на другой бок, поворачиваясь к брюнету спиной. Надеется, что его просьбу услышали. Молится, чтобы услышали. Арсений замер, рука зависла в воздухе. А Шастун и не спал, все два часа пока убийца возился на кухне, парень просто лежал. Попов медленно встал с пола, так ничего не ответив на просьбу, просто вышел из гостиной, закрывая за собой дверь. Убийца сейчас в голове метался из стороны в сторону. Пришлось взять сигареты, зажечь одну и усесться около стены на плитку в прихожей. Первая затяжка, вторая. Нет, не помогает. Сидеть и пялить только в одну точку, при этом не забывая вдыхать никотин в легкие, а также думать. Много думать и принять для себя важное решение. Возможно, самое главное в этой жизни. Фильтр зажали между губами, а пальцы потянулись за телефоном. Взяв этот мобильник, еще минут пять Арсений просто пялился на темный экран. Включал его, потом выключал, потом снова включал. Отбрасывает телефон в сторону, потом снова берет в руки. Попов поднял голову к потолку, видимо, чтобы найти ответы там, но там пусто. Протереть ладонями лицо, пытаясь освежиться, зажечь уже новую сигарету, ведь старая уже закончилась, а одной мало. Сейчас хочется скурить сразу десять. Все. Арсений поставил себя перед фактом. Нужно! Телефон резко подбирают с пола снова, ни секунды не подумав сразу включают экран, заходят в контакты и листают вниз, пытаясь найти нужный. Вот он. Нажимают на номер, и сразу высвечивается имя абонента. Гудки. Мобильник подносят к уху. Хоть время сейчас ранняя ночь — это все равно. Дело срочное, точно не сможет подождать до завтра. Убийца волнуется. Такое бывает редко. Даже согнутые в коленях ноги подрагивали от нетерпения. Но гудки все шли, никто не брал трубку. — Сука, — номер сам сбросился. Ответа нет. Арсений не собирается останавливаться, набирает еще раз. — Ну давай же, Серега, — брюнет нервно потирал губы пальцами, задевая сигарету. — Пожалуйста, — он умолял своего друга на расстоянии ответить на этот чертов звонок. Но опять сбросился. — Возьми, блять, трубку, — снова набрал номер. Снова гудки, но на этот раз с глаз потекла скупая мужская слеза. Само как-то, но ее быстро вытерли. Теперь с другого капнула еще одна, а потом еще и еще. Попов дергался, сидя на одном месте. Ответа нет. Голова просто упала на колени, а ладони закрывали затылок, прячась от самого себя.