Агрессия, она такая. Она уже совсем родная, А доброта уже чужая. Однажды Антона поломает, Арсений от самого себя и пострадает, И в зеркале себя он не узнает, Он лишь отомстить желает. Будет истекать он кровью или нет, Но никогда не услышит он в ответ Таких же добрых, ласковых бесед. Он бросил всё, И бросил всех, И, вроде бы, и нет помех, И снова он, И снова грех, И этот адский смех.
***
Удар, еще удар, еще и еще. Крик боли рвал глотку на части, а кровь подступала, выплескивалась изо рта. Мужчина давился этой кровавой жижой, захлебывался просто, пытался выблевать все это на пол, но с каждым разом удары прилетали все чаще и сильнее, не было ни секунды, чтобы отдышаться, выхаркать жижу, набраться сил. Ор был невыносимый, разрывал уши, мучителям пришлось корчиться от такого шума, но бить не переставали. — Кто заказчик?! — Арсений встряхнул в здоровой руке на конце закрученную железную трубу, избавляясь от крови, которая капала с холодного оружия на бетонный пол. Алексей, который был похож уже не на человека, а на полный разодранный сырой шматок мяса, не отвечал, потому что не мог сказать. Ему нельзя говорить о банде информацию, Он защищает своих коллег от этих двух неугомонных мучителей. — Руслан, — брюнет кивнул в сторону подвешенного пленного, только теперь ноги были не оторваны от пола, как было в прошлые разы, а колени стояли на полу, сами ладони были воткнуты в крюк. Пока убийцы не было на месте, Рус успел сконструировать новый крепеж, чтобы пленный находился на коленях, смотрел только снизу вверх, а руки были подняты над головой. Зато сейчас удобнее работать. Белый, поняв, что киллер не говорит, не отвечает на поставленные вопросы, а убийца приказал еще и прибавить интереса к разговору, Рус замахивается железякой и смачно бьет по лицу. Характерный щелчок, голова у человека отворачивается чуть ли не на сто восемьдесят градусов, и походу, вывихнули сильно челюсть. — Черт, — Арсений подходит вплотную, чуть ли пахом не тыча пленному в нос, берется пальцами здоровой руки за нижнюю вывихнутую челюсть и резко дергает на себя и чуть в сторону, чтобы вставить на место. Киллеру нужно разговаривать и объяснять все в точных подробностях, а с такой челюстью это будет практически невозможно. — Ааа!!! — челюсть щелкнула, встала на свое место. Голова в сторону, голова вверх, вниз и опять в сторону. Мужчина мычал от боли, но нужно казаться сильным, не показывать всю свою слабость и страх. Но пока тот не до конца пришел в себя, то уже по другой стороне лица прилетела труба. Голова тут же отклоняется назад в сторону. — Давай попробуем еще раз, — Арсений берет за шею пленного, ведь волос у того нет, точнее есть, но они очень короткие, что за них не схватиться. — Кто. Заказал. У. Тебя. Мою. Жену? — убийца медленно проговаривал каждое слово, сжимая пальцы на горле все сильнее и сильнее, что Алексей начал открывать рот, пытаясь вдохнуть хотя бы один маленький глоточек воздуха. — Кто?! — пальцы сжали настолько сильно, что глаза у мужчины начали закатываться, а кожа на лице краснеть, даже уже синеть. Попов бы помогал себе второй рукой, но вчера она была изрядно потрепана, изрезана, а сейчас просто разрывалась от неимоверной боли. Все бинты были в крови, а пальцы на изрезанной руке вообще отказывались двигаться. — Кто?! — тело начало уже медленно обмякать, а глаза косеть. Еще чуть-чуть, и тот упадет в вечный непробудный сон. — Арсений, — Руслан как всегда служил некой стеной, преградой, чтобы вовремя остановить своего коллегу, не дать ему убить Алексея, а выжить из него как можно больше полезной информации о заказчике. — Он твой, — пальцы разжались, и лицо пленного сразу оживилось: жадные глотки воздуха широко открытым ртом, глаза открыты, брови взмыли вверх. Киллер снова дышит, только вместе с кислородом вдыхает и кровавую жидкость. Давится, харкается, плюется и снова давится. Арсений же бросает железную трубу на пол, та громко ударяется о бетон, а звуки отрекошечивают от пустых стен, попадая прямо в уши, бьют прям по мозгам. — Ммм, — терпеть боль терпеть сложно. Сложно вообще стоять на ногах и что-либо делать. Попов просто покидает помещение, оставляя работу Белому. Пускай он снова и снова задает один и тот же вопрос, снова и снова бьет по самым уязвимым местам. У Руслана такая профессия — выбивать из людей информацию, при этом не убивая, но доставляя адские боли, так пускай работает. Брюнет закрывает за собой железную дверь, слыша за ней крики и оры. Но походу сейчас и сам Арсений будет кричать и орать. На лбу выскочили капли пота, а сама кожа побледнела, даже больше, она позеленела, а губы посинели. Мужчина сразу начал разматывать грязный кровавый бинт, чтобы взглянуть на швы. Что-то не так, не могло же быть все так просто, обязательно должен быть пиздец. Пока рука разматывала бинт, брюнет молился, чтобы было не все так плохо. Рот скривился, глаза зажмурились, когда сеточка из белых ниточек отрывалась вместе с омертвевшей и свежей кожей. Открылся просто красный участок, рану было не узнать. Она также неаккуратно зашита, застывшая кровь, но откуда гной? — Твою мать, — прошипел убийца, разглядывая свое предплечье ближе. Все было вчера почти стерильно: виски полили и иголку, и руки Антона, который зашивал. Чего же не так? Белый вышел на пять минут из помещения, чтобы чуток передохнуть, попить и умыться, потом снова за работу. — Ну что, идешь? Или мне одному продолжить? — Рус встал около коллеги и посмотрел на рану, даже скривился. Странно, видит и похуже увечья, а при виде зашитой с гноем раны почему-то стало мерзко. — Нет, — глаза не отрывались от предплечья, щурясь, чтобы разглядеть всё. — Я поеду в больницу, — голос был спокоен, никакой паники, просто было грустно. Терять столько времени, чтобы доехать до самой больницы, посидеть еще там, потом представляться под чужим именем, брать все липовые документы. Как же не хочется этого геморроя. Хотя… Есть идея, как сэкономить и нервы и время. — Ага, — Руслан кивнул, заглядывая через плечо на опухший порез. — Это ты по пьяне так себя, — в прошлый раз когда Белый звонил убийце, тот был в стельку пьяный, вот и пришла мысль. — Не совсем, — рассказывать про то, что Арсений хотел припугнуть Антона, разрезая на себе кожу рукой самого парня, совсем не хотелось. Зачем кому-то знать про эту историю. Будет еще смешнее, если мужчина получит заражение крови или еще что-нибудь. Игра в какой-то момент вышла из-под контроля. Теперь Попов решил не играть в такие странные игры, а сразу спрашивать, если что-то будет интересовать, напрямую. — Короче, вали отсюда, — Руслан сказал это по-доброму, чтобы тот уже ехал побыстрее в больницу, а не стоял здесь в коридоре как столб. — Я позвоню тебе, если Алешка наш заговорит, — коллега хлопнул по плечу брюнета и пошел в противоположную сторону по коридору.***
Одной рукой держась за руль, при этом умудряясь набирать номер телефона, вторая же просто лежала на ноге, чтобы лишний раз не беспокоить ее. Мобильник включают на громкую связь, и сразу пошли гудки. Оставалось лишь смотреть на дорогу и не въехать кому-нибудь в зад. — Да? — мужской, немного зазнавшийся голос ответил практически сразу. — Дим, ты сейчас на работе? — Арсений сразу перешел к делу. Зачем терять лишние секунды на пустые разговоры? — Смотря, по какому поводу ты меня спрашиваешь. — Значит да, — одна рука быстро начала перебирать руль, чтобы свернуть на нужный маршрут. — Выйди минут через десять и встреть меня, — это было похоже не на просьбу, а на приказ. Точно. Это был дружеской приказ. Такое вообще существует? — А с чего это я буду теб… — но Попов сбросил, чтобы не слушать отговорки и отнекивания. Чтобы теперь точно вышли и встретили. Одной проблемой меньше, теперь можно не брать с собой липовые документы, не сидеть часами в очереди, где одни пьяницы и наркоманы с ножевыми ранениями и так далее. Пока Арсений ехал в назначенное место, рука то и делала что разрывалась: то к рулю, то к телефону. Мужчина снова и снова набирал номер Сережи, который почему-то до сих пор не отвечал на звонок. — Ну давай же, — гудки, гудки и еще раз гудки, потом автоматический сброс. — Сука, ответь, — снова набрали номер, и снова нет ответа. — Почему ты не берешь? — так Арсений и доехал до самой больницы. Припарковаться пришлось за ограждением, ведь внутрь машины не пускали. Открыв дверь, в салон сразу же пробрался холодный зимний ветерок. Да-да, хоть на улице уже начало декабря, а снег еще не лежит, даже не собирается. Деревья голые, холод как в морозильнике, а вместо снега дождь. Попов, заходя за забор, заметил как на крыльце стоял знакомый невысокий силуэт и дрыгался от холода, переминался с ноги на ногу, руками пытаясь растирать свои плечи. Дима как всегда в очках, коротко стриженный и немного недовольный, ведь стоять на улице, ждать пока приедет человек, было невыносимо. — Здорова, — Арсений протянул руку для рукопожатия, ведь не чужие люди, но тот даже двинулся с места, смотрел зло и недовольно. — Попов, а ничего, что я работаю? Что я жизни спасаю. Что ты от меня хотел? — Дима сразу начал с претензии, ведь быть врачом — это не только сложно, но и эмоционально тяжело. Смотреть на человеческие смерти, страдания и слезы. В принципе, это все видел и Арсений. Вот два противоположных человека и встретились. Один спасает людей, другой убивает их. — Ну тогда спаси еще одну жизнь, — брюнет поняв, что ему руку не пожмут, запихнул ее в карман пальто и направился ко входу в больницу, оставляя позади друга. — Чью? — Позов провожает взглядом убийцу, а после плетется за ним к двери. — Мою.***
— Ну давай, раздевайся, — мужчины сидели в небольшом кабинете, похожий на процедурную комнату, ведь стоял один небольшой белый шкафчик, а в нем лежали запакованные шприцы, баночки: как большие, так и маленькие. Так же стояла кушетка, напротив стоял маленький письменный стол, заваленный стопками бумажек, ну и сама дверь, закрыта на ключ, ведь Арсений здесь нелегально. Никто не должен знать, что в больнице сейчас сидит посторонний человек, так еще без нужных документов. — Звучит как начало порнофильма, — Арсений схватиться за края черной водолазки с высоким воротом и медленно, ведь одна рука еле поднималась, снял ее с себя. — Штаны тоже? — брюнет улыбнулся. Находиться в компании Дмитрия было комфортно. Хоть эти две личности были абсолютно противоположны, но характеры одинаковые. Шум, крики и оры бесили их обоих. Им обоим нравилось проводить время самим с собой, а в другое время ужасно не хватало кого-то рядом, но это уже была проблема больше Арсения. — Ты сейчас выйдешь отсюда, — Позову было не до смеха. Сейчас вообще лучше не трогать этого человека. Плохое настроение после ночного дежурства — это распространенное явления. Не высыпаешься, тебя задалбливают телефонные звонки, очередные алкаши с пробитыми бошками, которые не поделили последнюю бутылку водки. Что здесь может быть веселого? А ведь когда-то казалось, что профессия врача — это очень благородная профессия, даже местами романтичная. Сами представьте. В твоих руках жизнь человека, и только ты можешь его спасти. Только ты и никто больше. Очень ответственно, но чувствуешь себя в этот момент супергероем или даже Богом. Но в один прекрасный момент ты поймешь, что супергероем быть очень тяжело, уже даже невыносимо. В определенный момент уже тебя должны спасти, а не ты кого-то. — Ну, в общем-то вот, — Арсений размотал уже свежий бинт, который впопыхах нацепил еще в подвале. Картина не изменилась: все те же неровные швы, много застывшей крови и гноя. — Болит сильно. — Ёёё, — Дима нахмурился, подошел ближе к предплечью, чтобы рассмотреть неприятную для глаз рану. — Садись, — ладонью указали в сторону. Арсений сделал два больших шага назад и сел на кушетку, ожидая пока к нему снова подойдут. Дмитрий вытащил из коробочки пару одноразовых перчаток и нацепил их на руки, неприятно оттягивая резину и отпуская, чтобы материал хлопнул по коже. От таких звуков должны пойти мерзкие, страшные мурашки по спине, ведь это звук предстоящей боли. Не так ли? Врач подошел снова, но уже чистыми перчатками касаясь швов, надавливая на них, чтобы проверить срастаемость тканей. Но как только пальцы снова надавили на рану, то наружу вышел гной. В небольшом количестве конечно, но это очень плохо. — Ммм, — корчь рожу от боли или нет, но это все равно не остановит мужчину снова и снова надавливать. — Слушай, ну ты хоть скажи что-нибудь, а то эта ваша врачебная загадочность постоянно пугает, — Позов отстранился. Все равно молчал, а только качал головой, цокал языком, хмурил брови. Ну это точно что-то нехорошее. — Я всю свою жизнь ставил ставки на то, что ты будешь резаться, — Арсений опешил. Такого он никак не ожидал. — Что ты на меня так смотришь? Еще скажи, что я не прав, — Позов точно был недоволен. Чтобы убийца вскрывал себе вены? Да о таком даже смешно подумать. — Ты что, подросток? Что ты этим пытался сделать? Убить? А чё тогда пришел ко мне? — руки сцепили на груди, а сам врач облокотился сзади на стол, ожидая ответа. Тот точно был недовольным, даже уже разъяренным. — Да не резал я себя, — брюнет не знал как объяснить вчерашнюю ситуацию, для того чтобы понять ее, нужно уходить далеко назад, как только Антон спрыгнул с окна. История обещает быть долгой. — Да? А это само как-то получилось, — Дмитрий подошел снова, схватил за больную руку, тыча туда пальцем. — Случайно вышло так, что рана на левой руке, когда ты сам правша. Согласен, левой рукой резать себя очень неудобно, к тому же, правая еще пригодиться, раз она у тебя рабочая. Во-вторых, — показали два пальца в синих перчатках, — какой ровный и аккуратный разрез. Какая красота. Тебе даже линейка не нужна. Ты прирожденный хирург, — пальцем провели по всей длине раны, показывая насколько она ровная. — Так еще и место выбрал, где находится артерия. А в этом месте до нее хорошенько можно достать, — Позов схватил смятую мужчиной водолазку и зло швырнул ее в Арсения. — Пошел отсюда! — указали пальцем на дверь. Врач сильно разозлился, когда увидел ровный разрез на левой руке, явно сделанный не чисто случайно. — Чё сидишь? Пошел отсюда! Я самоубийц не спасаю! — Дима стоял на своем, не двигался, смотрел на убийцу, ожидая, пока тот выйдет. — Давай, давай. Я жду, — но Арсений сидел, даже не собирался вставать. Два неподчиняемых человека. — Упертый баран, — прошипел Позов, схватился за спинку стула и поставил его перед кушеткой. Это как в игре «Гляделки», получается, что врач первый моргнул и проиграл. Дмитрий подошел к шкафчику, открыл прозрачные дверцы, стал набирать инструменты. Ампулы с прозрачной жижой, шприцы с длинными иглами, хирургические инструменты, похожие на ножницы, но только наконечник похож на пассатижи (или по другому — иглодержатель). Все было стерильно, в упаковках, даже бинты отличались от обычных аптечных. — Ну вот зачем… придурок… как так… — мужчина что-то бубнил себе под нос, ругал самого себя за такую доброту. — Что ты шепчешься? — Попов пытался прислушаться к недовольным бубнежу, но так ничего и не понял. — Тебя проклинаю, — Дима поставил белый табуреты рядом со стулом, чтобы было куда ставить все необходимое. Ну туда и легли инструменты, ампулы и шприцы, чтобы по несколько раз не бегать туда-сюда по помещению. — Ааа, ну тогда ладно, — Попов как сидел на кушетке, так и сидит, наблюдает за профессиональными действиями своего еще одного друга, если его можно так назвать. Видно, что тот не раз уже проделывал подобные действия. Конечно, зашивать различные раны людям уже вошло в привычку. Мозг во время этого просто отключается, а руки машинально делают все необходимое. Позов помыл руки в перчатках, достал совершенно новое полотенце, которое после придется снова отдавать в стирку, ведь нельзя два раза вытирать руки об одно и тоже. Теперь время решать проблему убийцы. — Насколько глубоко вогнал нож? Мне понадобиться жгут, чтобы ты мне здесь не забрызгал все кровью? — пришлось поправлять очки запястьем, чтобы чистыми руками не притрагиваться к грязной поверхности. — Думаю, что понадобиться, — глаза провожали врача до ящика, от туда вытащили жгут. А если быть точнее, то какую-то резиновую длинную трубку, толщиной с мизинец. Ее положили рядом на кушетку. — Вот почему ты именно сегодня ко мне пришел? — Дима сел на стул напротив мужчины, устало вздохнул, чуть захныкал, ведь работает уже сутки. Долбанное ночное дежурство, на котором хрен выспишься. Всем срочно понадобился врач. Именно в эту ночь. — А ты что, не рад меня видеть? — издевка сейчас ни к чему. — Очень рад. Особенно в таком виде. Вот мало я тебя видел в крови. Нет, блин, на те еще, — Дмитрий начал распечатывать шприц, соединяя сам цилиндр и иглу. — Раны тебе зашивал? Зашивал. Капельницы тебе ставил? Ставил, — одну ампулу разломали, и погрузил иглу в жидкость, поршень потянули наверх, чтобы все содержимое перебралось в цилинд. — А сколько я тебе уколов понаставил? — игла приблизилась к травмированному предплечью, чтобы вколоть обезболивающее. Арсений привык к ощущениям втыкания иголки в кожу. Кололи и в плечо, и в вены, и в шею, и в ягодицу. Почувствовал, так сказать, весь спектр ощущений. — Я тебя изучил вдоль и поперек. Ты мой ходячий атлас анатомии, — вещество ввели под кожу, оставалось только ждать пока подействует. — Вот здесь у тебя укус от собаки, — показали на бедро, закрытое брюками. — Вот зачем ты полез через ограду к заброшенному зданию? А подумать, что объект под охраной тебе было лень? — Колпачок закрыл иголку, а после Дима начал прицеливаться в коробку, куда скидываются все шприцы после использования, их ведь нужно как-то утилизировать. Врач примерился, бросил и шприц попал прямо в цель. — Ес-с, — корпус снова развернулся к «пациенту». — Здесь у тебя шрам от аппендицита, — палец ткнул в правый низ живота. — Кто бы мог подумать, что ты будешь корчиться и скручиваться в узел от боли в животе, — Дима усмехнулся. Обычный аппендицит дал хороший пинок Арсению, заставил страдать. — Вот тебе смешно, а тогда я уже прощался с жизнью, — Попов несколько раз помотал головой, вспоминая ту ужасную ночь. — А нехрен жрать семечки с шелухой, — мужчины разговаривают, ждут пока подействует обезболивающее, врач уже начал распаковывать инструменты для дальнейшей работы. — А я и не ел, — как из головы выбросить ту картину, где еще очень молодой Арсений боялся за свою жизнь и здоровье, где боялся боли. — Да мне пофиг, — Позов махнул рукой, показывая всем своим видом, что не хочет знать причину воспаления аппендикса. Потом резко заржал, смотря вниз, на свои инструменты. — Чё ты ржешь? — странная реакция. — Вспомнил тот момент, — опять смех, врач уже подобрел. — Хаха, я сижу в кабинете… — мужчина дергался от тихого смеха, когда пытался рассказать историю, — сижу я в кабинете… Хаха, и забегает ко мне беременная Алена с вот такими круглыми глазами, — Дима поднял брови, чтобы показать насколько большие глаза были у жены Арсения в тот момент. — Я сразу подскакиваю, думаю: «Ну, что-то не так, раз Алена так напугана». Она ко мне подбегает, хватает за руки и говорит: «Дима, Дима, помоги. У Арсения живот болит». Она такую панику подняла, я думал, что сам рожу раньше нее. Я пока до тебя шел в приемку, в голове прокрутил все, что могло случиться: от обычных коликов, отравления до разрыва чего-то и даже рака. А у тебя всего-лишь вот это было, — снова ткнул в шрам, оставленный после небольшой операции. Дима улыбался, вспоминая эту нелепую историю, когда еще была жива Алена. — Мгм, — нужно срочно переводить тему с Алены, на кого-нибудь другого. — Тогда ты еще продавал нелегальные наркотические препараты. Брал со складов больницы вещества, таблетки, списывал их, как просрочку или в бумагах указывал несуществующих больных, которым срочно понадобились сильные психотропные, галлюциногенные и наркотические вещества, — Арсений закивал головой, подтверждая свои слова. Дима решил не ждать много времени, пока рука полностью онемеет, а начал на плечо наматывать ту самую резиновую трубку, которая служила жгутом. Сильно затянув, чтобы на артерии не прощупывался пульс, концы соединяют в неком колпачке, который еще сильнее натянул жгут. — Потом начались проверки. Ты допустил какую-то нелепую ошибку в подсчётах, что-то неправильно записал в документах. Эту ошибку обнаружили, начали перепроверить всех больных, и всплыли все вымышленные пациенты. Пропажа серьезных препаратов, неправильное ведение важных документов, — Позов лишь слушал, пускай тот говорит, пока сам врач уже взял в руки хирургические ножницы, чтобы разрезать кривые швы. — И кто так ублюдски зашил тебя? Точно не ты это делал. Я тебе не один раз показывал как правильно. У тебя уже даже получается лучше, чем у наших хирургов, — так мужчина отрезал ниточку за ниточкой, заставляя рану открываться все больше и больше. — Да нормально зашито. Для первого раза очень даже аккуратно, — Попов тщательно следил за действиями, чувствуя как из кожи вынимают нитки, прям так мерзко медленно тянут, что еще чуть-чуть и послышится скрип. — А, я еще помню как на те… — Как на меня завели уголовное дело, причем не одно, — оба погрузились в воспоминания. В грустные воспоминания. Такое лучше вообще не выкапывать, но с Димой всегда хотелось поговорить именно по душам, ну аура у него такая. Так и хочется поделиться переживаниями, с Сережей такого не прокатит, не тот человек, чтобы излить душу. Тот сможет только залить душу крепким алкоголем, дать свой совет по поводу и без, строя из себя психолога. Сам же Дима никогда не боялся ранить словом, говорил все прямо и без пауз, выдавал всю правду-матку. Настоящее достижения для врача. — Потом велись суды. Тебе дали просто огромный срок. Но какие судьи нам достались? Продажные, — оба улыбнулись. — Правда такую сумму заломили. Помню, как Сережа тогда был сутенером с огромным количеством девушек, и тока-тока заработал первые деньги и купил себе маленький отельчик в жилом доме. — Да это отелем сложно было назвать. Общага какая-то, — все швы сняты, теперь рану нужно промыть от гноя, засохшей крови и омертвевшей кожи. На колени поставили специальный лоток, а сам врач приблизил предплечье к себе, чтобы все лилось строго в лоток, а не на пол. — Зато сейчас какой у него. Видел? Просто огромный. Быстро поднялся, — Попов нахваливал общего с Димой друга. — Тогда же он продал свой отельчик, сразу после того как узнал цену за тебя. Даже ни минуты не думал, сразу нашел заказчика и получил деньги обратно, чтобы помочь тебе, — открыли какую-то большую бутылку с раствором, а в другую руку взяли пинцет, с зажатым на конце специальной тканью, сложенной в несколько раз. Начали поливать открытую рану, протирая все грязные участки. Уже другим пинцетом доставили сгустки крови и гноя. Еще несколько нехитрых манипуляций, не жадничая, поливания раствором руку, чтобы промыть все хорошенько. — Ну а ты? Зачем ты полез опять в свои заказы? Ты же обещал Алене закончить со своей прежней жизнью. У тебя жена вот-вот должна была родить, а ты меня ринулся спасать, — Дима покачал головой, прикрывая глаза. Даже как-то больно стало. На душе кошки скреблись. Получается, что врач тогда подставил не только себя, но еще и своих друзей. — А мы тогда бы не смогли собрать такую сумму за короткий срок. Зато сейчас ты не где-нибудь в тюрьме, а с женой и детьми. Можешь не благодарить, — закончив с промыванием, Позов принялся зашивать заново истрепанную кожу, но уже более аккуратней, чтобы грязь не смогла проникнуть внутрь. — Я все эти годы так и не смог нормально отблагодарить вас, — Поз тяжело вздохнул. Закрепив иглу с прессованной в ней ниткой в иглодержатель, принялся протыкать и сшивать кожу. — Ну почему же? Сколько раз ты спасал мне жизнь? Сохранял здоровье. А Матвиенко справки делал на эскортниц, — нужно предотвратить убивание своего друга, а то смотреть на это невыносимо. — Да я бы и так все это делал для вас, — маленькие стежки из черных ниток, осталось лишь закрепить конец и можно будет отпускать убийцу. — Так и мы для тебя тоже просто так это сделали. А ты меня пытался сейчас выгнать, — Попов припомнил ситуацию, произошедшую пять минут назад. — Арсений, я больше всего боюсь, потерять своих близких. А тут ты. Со своими суицидальными наклонностями. Зачем ты себя резал? — Дима поднял лицо, чтобы четко глядеть в голубые глаза, пытаться выцепить ответ. На что Арсений лишь нервно усмехнулся, пытаясь перевести глаза. Говорить о том, что это была некая игра или представление для одного зрителя, который добавил перчинку в шоу, вогнав лезвие глубже, не очень хотелось. Тогда бы врач точно дал смачную пощечину, скорее всего, даже кулаком. — Да так… Проводил урок одному пацану по первой медицинской помощи. Показывал анатомию человека, — ну, и так сойдет. Как бы соврал и сказал правду одновременно. — Слушай, прикольно тебе живется. У тебя видимо после смерти жены совсем крыша поехала? — Дима был разъярен. Как быстро меняется настроение. Как слова Арсения могут кидать из одного края к другому. — А давай я тебе вскрою черепашку и тоже покажу твоему… — и тут Поз задумался. Ведь забыл имя мальчишки, который живет у Арсения. — Твоему кому? Кто там у тебя? — Антон, — сразу же ответил. — Боже, бедный парень, — глаза опять опустились вниз, чтобы опять начать хлопотать над предплечьем. — Сколько он у тебя уже живет? — Дима не знает всех подробностей, не знает как выглядит сам Антон, не знает, что Арсений с ним делает. И, вообще, об существовании Антона в квартире у Попова врач узнал чисто случайно, когда два с половиной месяца назад ночью позвонил обеспокоенный голос. Тогда Арсений спросил совета, ведь у парня была температура сорок и два зашитых сквозных отверстия от железного прута. — Где-то месяца три или чуть меньше. Первая заказчица отказалась, потому что пацан отбивался и случайно скинул ее с кровати. Вторая тоже была в бешенстве, когда увидела обдолбаного Антона, — а почему бы не рассказать своему другу небольшую историю и не спросить совета. Сейчас убийце нужна поддержка как никогда. Запутаться в самом себе это страшно. — Я никогда не одобрял бизнес Сережи. Я понимаю, что прибыльно, много полезных связей, но продавать людей в секс-рабства… Это слишком. Ему своих эскортниц не хватает? А ты? От тебя я вообще в шоке. На тебя свалил грязную работу, а ты и рад, — Дима цокнул языком и покачал головой. На зашитую рану намазали мазь, чтобы не было покраснения и ткани побыстрее срослись. — У меня выбора не было. Мне нужны были деньги. Криминальный мир слишком много требуют взамен на информацию, — Арсений шипел, когда по швам снова и снова приходились пальцы. Но врач даже не хотел слушать отговорки. Как только речь зашла об Антоне, то в голову сразу врезался и сам Сережа, а точнее то, что друг не хочет поднимать трубку. — Тебе Серега давно звонил? Он до сих пор обижается на тебя? — Не знаю, наверное. Он мне звонил 20 ноября, в день когда Алену убили. Поговорили немного, а на этом все. Но все это было ради приличия. Не позвонить в такой день… Было бы подло, — теперь очередь перевязывать само предплечье. В руки взяли большой пластырь, чтобы закрыть швы, а дальше замотать и самим бинтом. — Ну ладно Сережа не понимает меня, но ты… Ты то должен меня понять. У меня жена, у меня дети, я не смогу с вами работать. Даже не хочу этого. Меня уже чуть не посадили. Второй раз я на эти грабли наступать не буду. Хотите со мной увидеться? Пожалуйста, но только на нейтральной территории. В отель к Матвиенко я никогда не приеду, к тебе домой я никогда не заявлюсь, и вас за порог своей квартиры я ни за что не пущу. Я боюсь повторения твоей истории, Арсений. Теперь я просто врач. Да, платят мало, но нам хватит. Если что, то возьмем кредит, ипотеку, да что угодно, но в криминал я больше никогда не влезу, — сейчас Арсению было больно. Больно думать о том, что Дима всеми силами пытается уберечь свою семью от беды, а у самого Попова этого не получилось. Теперь мужчины просто молчали, а врач перевязывал раненное место. Вот он, человек, с кем удобно молчать, с кем можно поделиться проблемами, хоть Арсений и пытается скрыть все это в себе, но сейчас убийца изрядно запутался в своих же извилинах, возможно, уже даже поздно кричать «Ау». Нужно просто успокоиться, пока тебя медленно засасывает болото из грехов, боли, вины и страха. Теперь уже новая жизнь. После смерти Алены все трое близких друзей распались. Один закрылся в себе, не подпускает никого ближе, сам мучает самого себя и кусает руку помощи, протянутую друзьями. Сережа отдался полностью в океаны своего бизнеса. Получает огромные деньги и славу. Так как сейчас он на плаву, то держит за руку и своего друга Арсения, чтобы тот не потонул, а держался авторитетом в глазах криминальных личностей, чтобы пугал лишь одним своим взглядом каждого. А Дима же полностью залег на дно. Ведет себя ниже травы, тише воды. Спокойная обычная жизнь врача, небольшая зарплата, любящая жена и еще маленькие детки. Теперь жизнь полностью изменилась, перевернулась и, наконец, успокоилась. Но если про всех троих уже понятно, а вот про четвертого… Что можно сказать по его поводу? Бедный мальчик, которому не повезло в этой жизни? Ужасное детство, избиения отца — наркомана и алкоголика. А как началось восемнадцатилетие? С похищения, с продажи в секс-рабства, с Арсения. Или Антон — это мальчик, который заставил Арсения сомневаться, думать и переживать? Пацан, который снова разбил сердце убийцы своими изумрудными глазами? Пока мы можем только догадываться.***
Арсений уже надевает обратно свою теплую водолазку, а сверху накидывает пальто. Пока обезболивающее действует, можно беспрепятственно шевелить рукой, но как только Дима наорал, боясь, что швы разойдутся, убийца стал размахивать рукой уже более спокойно и аккуратно. — Так, смотри. Я тебе даю шприцы, — Дима передал упаковку с несколькими шприцами, — болеутоляющие, — в руки передали ампулы в небольшой коробочке, — еще пластырь, бинт и все. Теперь вали от сюда, — Позов помахал кистями, как бы выгоняя убийцу наружу. Сам же он сел на стул, стоящий за письменным столом. — Дим? — Арсению казалось, что это не все. — Ммм? — но врач уже успел достать свой телефон и смотреть в экран, показывая, что дела он все сделал и теперь хочет отдохнуть и посидеть один. Один. — А у тебя есть какие-нибудь успокоительные? — Попов стоял напротив, между друзьями был лишь стол. — А зачем тебе? — Поз поднял лицо на брюнета. — Себе что ли? Боюсь тебе даже таблетки не помогут, — врач усмехнулся и снова посмотрел в экран, воспринимая просьбу за шутку. — Вчера я совсем немного испугал одного человека. Ну и не только вчера. И совсем ни немного. И, по-моему, Антон боится крови… а еще меня, — впервые было неудобно просить что-то для постороннего человека, а не для себя. — Так это Антон зашивал тебе рану? А я-то думаю, почему такие швы кривые и ублюдские. Ты в курсе, что он тебе всю кожу обезобразил. Подожди… А зачем ты ему дал, вообще, зашивать себя? — Здесь убийцу поставили в ступор. Сказать, что так он хотел проверить мальчишку, было бы странно. — Ты идиот? — телефон положили на стол, теперь было не интересно смотреть в него. — Он боится крови, а ты его заставлял зашивать рану?! А ты умеешь сочувствовать? Ну или думать? — Крови бояться нельзя. Чё ее пугаться? Она течет в тебе, она течет из тебя, какая разница? — брюнет и правда не понимал такой фобии. Это же глупо. — Арсений, да ладно ты. Ты — убийца. Конечно, ты не боишься ни чужой смерти, ни боли, ни крови. Ладно я. Я — Врач. Вижу весь этот ужас. А Антон? Кто он? Он — молодой пацан. Ты представь, что у него сейчас в голове творится, так еще и ты к нему лезешь, — рука потянулась за бумажкой и за ручкой. — Я тебе напишу рецепт, купишь это в аптеке, — быстрый неаккуратный почерк и название таблеток написано, поставлена даже печать, — Арсений, я тебя предупреждаю, — начали грозить, — если ты и дальше будешь играться с людьми, то у твоего Антона будущего не будет. Кому вы хотите его продать? — бумажку передали брюнету, а лицо смотрело точно на убийцу. — Макару, — пальцы потянулись за рецептом. — Отлично, Арс, — Дима и правда был рад. — Макар! — врач улыбался. — У него же просто баснословное количество денег. У него уже есть мальчики, ведь так? — Ну есть, и чё? — сейчас Попов и правда задумался над тем, что Илья неплохой кандидат на Антона. — Да у него будет все. У него будут жизнь. Антон будет жить в золоте, — врач размахивал руками, показывая насколько хорошо будет пацану. — А как же свобода? — лицо поменялось. Только он вчера принял главное решение в своей жизни, звонил Сереже по этому поводу, а сейчас все откатывается назад. — А что ты понимаешь под словом «свобода»? — Поз ждал ответа, смотрел на растерянного друга. — Наверное, ты сейчас скажешь: «Выходить на улицу, гулять, когда тебе захочется, делать, что тебе захочется», да? Арсений, так ты и этого не можешь сделать, — врач облокотиться на спинку стула. — То есть, по-твоему, лучше сидеть в золотой клетке, ничего не делать, но трахаться с мужиком? — В том то и дело, что Антон не будет сидеть в золотой клетке. Он увидит весь мир. Макар в России не сидит. У него столько домов понастроено в разных странах. Он увидит все, попробует все, с ним не будут обращаться как со скотиной. Антона будут полностью обеспечивать, а в замен Макар хочет лишь секс. И все, — Дима уже не знал, как доказать Арсению свою правоту. — По-твоему, заниматься сексом с человеком, которого не любишь по не своей воле — это нормально? Это уже насилие какое-то, — брюнету страшно. Сейчас он полностью не понимает себя. — В данный момент, насилуешь Антона ты. Ты просишь успокоительные, причем сильные. Да, в первое время будет больно, будет не приятно на душе. Но человек привыкает ко всему, и Антон привыкнет к этой жизни. Подружиться с другими. Будет отдыхать, ходить на светские вечеринки со своей охраной. Будет в шоколаде, в безопасности и даже счастлив. — Неужели тебя привлекают деньги Ильи. Не в деньгах же счастье, — сказать, что сердце разрывается изнутри, а на душе гадко — это и ничего не сказать. — Да, Арсений, в деньгах есть счастье. Без них в этом мире ты никто. Нет денег-нет еды, жилья, образования. Нет ничего. Знаешь сколько людей в больницах умерло из-за того, что не было денег на дорогостоящую операцию? А я знаю. Таких людей очень много. А я каждый раз видел, как они медленно угасали. Из-за какой-то бумажечки, которой не было у этого больного, умер человек. Наша жизнь держится на деньгах, наше счастье держится на деньгах. Твои мечты и желания, все это держится лишь на какой-то бумажке. А теперь, Арсений, ответь на свой главный вопрос: «С кем будет Антону лучше, с кем он будет счастлив?». С человеком, который закрылся в себе, желает лишь отомстить, на других ему плевать? Или с человеком, который имеет огромные связи по всему миру, имеет деньги и влияние? — Дима видел, как Арсений очень глубоко ушел в себя, держал в руке рецепт на таблетки, как глаза смотрели только в одну точку и не моргали. Голубой цвет сменился на прозрачный. Позов в этот момент боялся только одного, что друг примет неправильное решение. Пока сам Арсений не отомстит, не отрежет за собой весь этот груз прошлого и погоню банды, ведь уже два человека пропало оттуда, не могла же банда просто забить на них. Она уже ищет Попова и своих людей. И пока убийца находится под прицелом, ему нельзя хватать за руку еще кого-то. Сейчас он должен оставить своих друзей, родных, знакомых, иначе потопит и их. Если тонуть, то только одному. Ведь уже потопил одну жизнь. Теперь в этом мире нет Алены. Второй такой раз Арсений не переживет, и Дима это понимает. Он прекрасно все понимает и боится за своего друга. — Арсений, если ты продолжишь издеваться над пацаном, то уже совсем скоро ты убьешь его нервную систему, а к тридцати годам может случиться инфаркт. Это касается и тебя… Я даю тебе слово, что если ты не прекратишь издеваться над своим организмом и над Антоном, то, боюсь, тебя ждет ближайшая смерть. Продавай мальчишку Макару, пока есть такой хороший шанс. Будет хорошо не только ему, но и тебе. Ему достанется светлое будущее, а тебе деньги. Все в плюсе, — убийца стоял так на одном месте уже очень долго, глаза все ниже и ниже опускались, пока не начали смотреть на пол. — А если оставишь его себе, то убьешь, — это фраза прошлась по сердцу как ножом. — Как Алену, — Дима делал все возможное, чтобы такая ситуация не повторилась, и отговаривал убийцу от неправильного выбора. — Боюсь, что тогда я не смогу спасти вас обоих. А ты мне нужен живым, — самому Позу уже было стыдно так говорить, но понимал, что так спасает еще одни жизни. — Я тебе клянусь, когда ты зайдешь сюда с Антоном на руках, только он будет без сознания, а ты весь в слезах, то я уже не смогу помочь.