***
Вода текла сверху, горячими каплями обволакивая тело мужчины. Оставалось привести себя в порядок и попытаться успокоить взбудораженную нервную систему.Гром цепей не утихал ни на секунду, заставляя болтаться из стороны в сторону изнеможденный кусок мяса. С каждым разом кулаки все крепче, приливало все больше сил и злости, уже не было той боли в мышцах, а содранные костяшки казались ерундой. Убийца саморучно делал из человека отбивную.
С намокшей челки текла кровавая струя. Кровь заливалась в глаза, не давала открыть веки и даже вдохнуть. Попов задыхался от этого запаха. Задыхался от воспоминаний. Задыхался от страха.— Кто?! Скажи! Ты все равно сдохнешь, мразь, но только тебе выбирать как: медленно и мучительно или быстро и безболезненно, — подошва массивного зимнего ботинка ударила прямо в грудь Алешке, от чего пришлось падать назад и разрезать запястья, вытягивать и так разрезанную кожу. — Я каждый день буду лично доводить до полусмерти, а потом тащить обратно. Снова добивать, снова выводить. Ты как только будешь видеть свет в конце туннеля и будешь молиться побыстрее до него дойти, то туннель перед твоими глазами захлопнется. И ты снова увидишь меня… — Арсений облизнулся, не обращая внимания на капающие со своей пасти слюни, пробуждающие аппетит в Бесе.
Арсений закрыл голову руками, защищая свое сознание от всплывающих перед глазами страшных картинок. А после посмотрел на свои руки. Они были все в крови, не смывались. Кровь уже впиталась в кожу, засохла под ногтями. Она была везде. Пальцы тут же залезли в волосы, чувствуя на них ту бордовую грязь. Вода окрашивалась с каждым разом все сильнее. Сначала текла розовая, затем красная, а сейчас… Будто убийца принимал ванну, где плавали отрубленные головы, рубленные пальцы, всплывали глаза, сердца и остальные внутренние органы. Арсений будто лежал в супе из густой венозной крови и человеческого мяса.Это был последний удар, после которого Арсений уже не смог добудиться до киллера. Слабенький пульс еще прощупывался, тело еще продолжало непроизвольно дергаться, мышцы сокращались сами по себе, создавая легкий лязг цепей над головой. Алешка повис на своих руках, не чувствуя боли и не слыша хруст своих костей и рвущейся кожи. На этом пришлось остановиться. Нет никакого смысла пытать того, кто уже не чувствует вкус пыток и плавает между небом и землей.
Всю эту жижу вода смывала в забитый слив. Струйки розовой воды текли по ровным и худым ногам, скатываясь на ту грязную голубую плитку на полу. Радовало одно — в подвале была вода и был душ, после которого можно было выйти на улицу чистым и не замаравшимся, если только замаравшимся душой и сердцем.***
Как лег Антон в одежде ночью, зарывшись в одеяла, так и пролежал до обеда. Даже ложка в супе не поменяла своего положения, на булке белого хлеба не было ни одного надкусика. А на кровати был холмик из подушек и одеял, под ними и спрятался парень, слегка вытащив кончик носа наружу, чтобы дышать воздухом. Не было ни минуты, чтобы веки могли захлопнуться. Шастун, широко раскрыв глаза, смотрел в одну и ту же точку. Может он спит с открытыми глазами? Лежит и даже не шевелится. Это он так думает, погружается в свои вчерашние воспоминания, отматывая «запись» на одно и то же место. На место, когда послышались выстрелы. Когда они бежали. Когда вместе с ними бежала огромная толпа прохожих, расталкивая впереди идущих, пиная и подминая под себя упавших людей. И с каждым разом Антон вспоминал это. Снова и снова. Снова и снова. Снова и снова. За ночь случилось неимоверное количество панических атак, будто эта была одна длинная и нескончаемая. Уже хотелось лезть на стены, бегать по потолку, цепляться за люстру, зубами вгрызаться в каркас кровати и оставлять следы на полу своими ногтями. Но затем все заканчивалось. Чувствовалось такое опустошение, будто выжали мокрую тряпочку и бросили высыхать. Затем все пошло по новой. Снова ногти царапали кожу на груди, выкорябывали ком из горла, который существовал только в голове у мальчика. И снова затишье, снова нет сил и эмоций. Вновь стучащие друг об друга зубы, вновь сводит ноги, да так, что они непроизвольно дергались и пытались скинуть своего хозяина с кровати. И даже утром ничего не изменилось. Так же трясло, редко отпускало, давая оклематься и прийти в себя, затем снова некие припадки. Но в одних мыслях всплывал только ОН. Арсений. Такой жестокий и грубый. Такой обеспокоенный и нежный. Такой злой и агрессивный. Такой аккуратный и мягкий. Он был два в одном. И только настоящий Арсений скрывался где-то в глубине, под всеми своими чертями и Бесами. Как только в голове всплыл образ опасного мужчины, тело расслабилось, переставая пугать хозяина тремором и тошнотой. Казалось, что он лежит рядом и охраняет. Охраняет ни тело, ни жизнь, а спокойствие и сон. Только с такими мечтами, Антон накрылся с головой одеялом и прикрыл глаза. Он не мог заснуть и даже не старался, он просто представлял ЕГО. И его услышали… Дверь неожиданно открылась, заставляя охранников, стоящих в коридоре, слегка встрепенуться. За пределами одеяла послышались грозные шаги, принадлежащие Матвиенко. Хозяин отеля зашел с утра посмотреть на мальчишку, который вчера ночью ползал на коленях и не мог встать. Решил проведать ослабшего юношу, с которым на данный момент можно было делать все что угодно, а после спихнуть итог на несчастный случай. Можно было спокойно вскрывать вены, а убийце сказать, что Антон не выдержал и самостоятельно избавил себя от душевной боли. Сергей понимал, что рано или поздно, но мальчишка в молодом возрасте окажется в гробу. А может окажется в руках полиции. Тогда сто процентов нужно было избавляться от этого парнишки как можно быстрее, защищая от тюрьмы и суда своего лучшего друга. Если Попова посадят, то уже на пожизненное. И никакие деньги не помогут вытащить друга из тюрьмы. За таким серьезным делом будут тщательно следить, и никакая сумма взяток не поможет, а лишь усугубит ситуацию. От испуга юноша откидывает одеяло со своей головы, решаясь взглянуть на того, кто пожаловал без стука в номер. В дверях стоял армянин с ужасно злым лицом. Будто Антон перерезал все его семейство, а тот пришел мстить. Ноги сами по себе начали скользить по матрасу, готовясь в любой момент спрыгнуть с кровати и бежать на выход. Шастун смотрел на мужчину со страхом в глазах, что даже те люди, стрелявшие на Лиговском, уже не казались настолько страшными. Он пришел мстить за то, что Попов не остался тогда в отеле до конца недели, не смог из-за мальчишки взять заказы и помочь другу с налаживанием контакта и переплетения двух влиятельных людей друг с другом? Теперь же Матвиенко остался без важных связей, что значительно подпортило репутацию отеля и самого хозяина. Взглянув в эти горящие ненавистью карие глаза, Антон прошел взглядом сквозь армянина. Из-за спины Матвиенко вышла высокая черная тень с уставшим выражением лица и темными глазами. Эта тень держала в руке свой Глок, готовясь в любой момент направить в сторону киллера, нанятого для Антона. Или киллерам. Попов вышел вперед, становясь на первый план и показывая себя Тоше. От него веяло опасностью, усталостью, нежностью и запахом крови. Все это было в одном человеке, все перемешивалось друг с другом и не давало раскрыть этого убийцу и вывести себя настоящего. Он притягивал и отталкивал. Он был груб и нежен одновременно. Он высасывал силы, но отдавал взамен свои. Он мог показывать своих чертей и Беса, но также мог показать свою боль и слезы. Он был непонятен для остальных, даже для своего друга, но для Макара служил открытой помятой книгой, с вырванными страницами истории. Арсений стоял и безэмоционально смотрел на лежащего в кровати юношу. Он так хотел показать спокойствие, но вселял иное. — Нам пора, — тихо произнес брюнет и пошел обратно, становясь в дверном проеме. Мгновенно вскочив на ноги, отбросив одеяло на пол, что сильно поразило хозяина отеля, Антон почувствовал в своих ногах небольшую долю сил, которая давала шанс идти к***
Выкручивая руль то вправо, то влево, Арсений всеми способами выбирал такую дорогу, где камер дорожного наблюдения не было. Были какие-то дворики, дорога между потрепанными Питерскими зданиями с односторонним движением. Петляли по пустым дорогам, где преследователя можно было вычислить сразу. Мужчина вечно осматривался по бокам, смотрел по зеркалам заднего вида, но большее внимание посвящал ногам парня. Они непроизвольно подрагивали. Убийца бы этого даже не заметил, если бы случайно не посмотрел в ту сторону. Даже через штаны было видно насколько тонки и слабы эти ноги. Колени буквально резали ткань. Шастуну ничего не оставалось делать как просто прижаться к двери и наблюдать за дорогой. Он облокотился виском о стекло, чувствуя все импульсы, исходящие от тела. Пытался контролировать, но не выходило. Чем больше Антон пытался держать все в себе, тем сильнее выходило за рамки. Паника нарастала. Хотелось дернуть за ручку и вывалиться на улицу из машины. Хотелось бежать и хвататься за волосы, рвать их. Хотелось кидаться на прохожих и виснуть на их плечах, прося помощи. Но Антон сидел не шелохнувшись. Ноги тряслись, успокаивались, затем снова тряслись и сжимались, затем снова покой. Решив делать с этим хоть что-то, Попов потянулся к панели и увеличил температуру в салоне. Вдруг это как-то поможет.***
В дикой спешке, накинув на парня темный большой капюшон и выдав черную медицинскую маску, Арсений надел на себя черные очки. Казалось, что одни голубые глаза могут притягивать внимание. Оставив машину под неприметным деревом, мужчина направился вместе со своей «собственностью» в сторону подъезда. Ноги шли, глаза слипались, но тело тряслось как при лихорадке. И Попов это видел, пропуская юношу вперед себя. Почему-то мужчина ждал, что у шатена через шаг, другой подкосятся колени, и тот полетит лицом в асфальт. Брюнет был готов хватать за шкирку юношу и тянуть наверх, заставляя стоять на ногах и помогать идти. Но этого так и не произошло. Кое-как дойдя до двери и зайдя в подъезд, Антон скинул огромный капюшон со своей головы, срывая с лица душную маску. Если здесь мальчишка будет в безопасности, то он готов сидеть в «замке» взаперти вечность. И пусть охраняет его чудовищный огнедышащий дракон, а за пределами существует лишь ров с бушующей лавой. И только хлипенький деревянный мостик сможет соединить реальный мир с потрепанным молодым человеком. Но выдержит ли этот самый хлипенький мостик, натянутый над рвом? В квартире пахло алкоголем. Застоявшийся запах еще с одинокой пьянки убийцы, который решил забыться и отдаться в руки похоти и разврата. Этот запах напомнил Антону ту злосчастную ночь, когда его насильно раздели, подмяли под себя и заставляли хотеть. Когда на затылок надавили, впечатывая лицо в матрас, а сзади прислонились возбужденным органом. Все напомнило о том, что этот мужчина с черной душой не изменится. Ему нельзя доверять, нельзя прощать ошибок, даже если тот и пообещал прикрывать от пуль своей грудью. Ведь придет время, когда в голове странного человека, вроде Арсения, что-то может переклинить, и тогда уже чудо может и не произойти. Опустив свою голову вниз, Антон на дрожащих ногах поплелся в сторону гостиной, за собой тихонько прикрыв дверь. Так парень оградил себя от разговоров, которые только усугубляли положения, защитил себя от уставшего убийцы, поставил свои личные границы, за которые сейчас не нужно было переступать. Лишь Попов поднял на закрытую в гостиную дверь свои слипающиеся глаза, которые щипало так, будто на них вылили кислоту. Хотелось лишь посидеть в тишине, не вспоминая тот шум на Лиговском, не вспоминая те крики Алешки, не вспоминая мычания обессиленного тела Антона на руках. Послушать тишину… Но не сейчас. Сейчас Арсений готовился к одному: стоять и высматривать в окне странные фигуры, выискивающие кого-то или что-то.***
Веки буквально захлопывались. Стоять в одном положении было опасно, ведь в любую секунду организм мог решить все за хозяина и отключиться. Приходилось переминаться с ноги на ногу и продолжать отгибать штору, выглядывая в окно, снова и снова перепроверять. Ночь была опаснее дня. Хищники высовывают свои морды только в темное время суток, выходя искать добычу. Арсению никак нельзя было прикрыть глаза ни на секунду, в отличие от Шастуна, который вроде беззаботно сопел на диване и досматривал свои сны. Вроде лежал и вроде спал. Вроде отдыхал после такого стресса и набирался сил. Брюнет даже завидовал, что тому сон пришел так быстро и не пришлось мучиться от бессонницы и страшных мыслей на ночь. Но завидовать было нечему, ведь буквально через десять минут через стенку раздались страшные крики, зовущие на помощь. Такие оры мгновенно выбили из засыпающего на ногах убийцы сон, заставляя в ту же минуту рвануть с места, забирая с собой Глок. Вбежав в гостиную, направляя в пустую комнату оружие, надеясь не застать там чужаков, Арсений рассматривает помещение. Вокруг темно, но глаза уже привыкли. Только странные задыхающиеся звуки исходили со стороны дивана, где царапая свою шею, извивался шатен. Он пищал, молил, губами звал на помощь, не имея возможности крикнуть погромче, чтобы услышали. Антон спал и не понимал. Все смешалось в ужасную кашу из реальности, сна и воспоминания. Его снова и снова выкидывало, а затем вновь засасывало. Так не могло продолжаться вечность, нужна была помощь человека, который смог бы прекратить страдания мальчишки. Поставив Глок на предохранитель, Попов ринулся к извивающемуся мальцу, рвущему своими пальцами невидимую веревку, затягивающуюся на шее. — Антон, — с опаской позвал мужчина, боясь даже прикасаться к мокрому от пота телу. Мальчик не подавал никакой реакции на зов постороннего. Только сильнее крутило и скручивало в рогалик. — Антон! — но от крика мычания со стороны Антона стали сильнее. — Руки убери от шеи, — единственным выходом было хватать за кисти и оттаскивать пальцы от кровавой кожи. — Что ты натворил? Никогда не подноси руки к своей чертовой шее! Антон! — применяли немало усилий, чтобы заставить руки успокоиться и уложить обратно на диван, а не себе на шею или грудь, которую так любили расцарапывать до крови. — Давай просыпайся. Прекрати себя мучить. Открой глаза, — ледяную ладонь уложили на грудь, чтобы почувствовать и успокоить дыхание, но грудь дергалась, не имея шанса вдохнуть побольше и поглубже. — Все-все-все, Антон. Ты слышишь? Слышишь мой голос? Давай, открой глаза. Посмотри на меня. Я тут. Я рядом сижу, — ладонь потекла чуть выше, обхватывая разодранную шею, затем перетекла к холодной впалой щеке, чтобы почувствовали присутствие кого-то рядом в трудную минуту. — Антон, я рядом. Сижу с тобой. Это я здесь. Это я разговариваю с тобой, — длинные пальцы смахнули под закрытыми глазами капли холодного пота, следом подцепили мокрую челку, которая прилипла ко лбу. А парень понемногу успокаивался, сквозь сон слушая знакомый голос, выводящий из кошмара. Веки приоткрыли, пытаясь высмотреть хозяина такого грозного голоса. Изумрудики сразу зацепились за уставшие океаны, горящие слабо-голубым цветом. Вот она реальность. Ушел сон. А где было лучше? — Молодец. Просыпайся, малец, — слабо хлопнув по щеке, чтобы Антон побыстрее пришел в себя, Арсений встал с дивана. Он ходил по комнате взад-вперед, сам не зная как контролировать ситуацию. Подходил к окну, отгибал штору стволом Глока, выглядывал во двор, высматривая тени преследователей. Но в такое позднее время на улице горели лишь фонари и стояли одинокие машины соседей. Возможно, мог пройти алкаш, ищущий добавку, или группа молодых бухих людей, выкрикивающих гадости во весь двор, но силуэты мужчин с пистолетами так и не были замечены. — Ты как? — почти безэмоционально спросил Арсений, проглатывая нотки обеспокоенности. — Кошмары? Голова кружилась, со лба текли громадные холодные капли пота, падали прямо на плед. Шастун даже не понимал где находился и что только что пробурчал мужчина. Сил хватило лишь на то, чтобы приподняться с подушки и осматривать темную гостиную, боясь встретиться лицом к лицу со своим страхом. — Я тебе чай заварю, а после ты попробуешь поспать еще. А то на тебя без слез не взглянешь, — в голосе не прослеживалось ровно никакой эмоции. Их подавляли. Или уже не было сил даже на это? Казалось, что в любую секунду убийца упадет рядом с Антоном и уже не проснется. Выходя из гостиной, намечая себе путь на кухню, сзади хрипло выкрикнули: — Помоги мне, — Антон с надеждой в глазах смотрел на человека, пожирающего души, и надеялся, что хотя бы его душу он и спасет. Надеялся на чудо. Не оборачиваясь к мальчишке, Попов замер в проходе. Эта просьба кольнула так сильно и необычайно больно. И чем же такой человек, которому также нужна помощь, может помочь? Если только доломать еще сильнее, на большее Арсений не способен. Брюнет развернулся, рассматривая то мокрое бледное лицо с впалыми щеками, страшными черными кругами под глазами и острым подбородком. На диване лежал уже мертвец, которому осталось буквально несколько жалких мучительных дней. Ноги уже отказывали, мальчишка уже падал в обмороки, не хватало сил на простые телодвижения, а в машине мужчина заметил, как чуть ли не в конвульсиях потряхивало тонкие ноги. И чем Арсений мог помочь? Добить? Быстро и безболезненно? Подойдя ближе к Шастуну, присев на корточки перед диваном, не отводя те уставшие океаны, Арсений молча рассматривал личико дистрофика. — Чем? — тихо спросил брюнет. — Как я могу тебе помочь? — ладонь медленно потянулась вперед, не давая повода пугаться. Лишь длинные пальцы слегка прикоснулись к мокрому лбу, убирая налипшие волосинки. Они манили, кудрявились, сложно было устоять и держать свои руки при себе. Хотелось притронуться и почувствовать. — Я не знаю, — пожав плечами, прошептал Шастун, разрешая трогать, ухаживать, смотреть. — Не знаю…***
На кнопочку нажали и чайник в темноте загорелся голубой подсветкой. Вода внутри начала бурлить, вскипать. Затем в кружку кинули пакетик чая, сверху заливая его кипятком. Вода окрасилась в легко желтоватый цвет. Кружку аккуратно перенесли и поставили на стол, пододвигая ближе к мальчишке. — Выпьешь чай, потом пойдешь спать. Попробуй на этот раз заснуть и проспать до утра, — пробубнил мужчина, вновь останавливаясь у окна. Антон гипнотизировал горячий чай, который должен был успокоить, но выпить такое количество жидкости — «миссия невыполнима». Желудок не мог в себя принимать совершенно ничего, даже жидкость. — Я вчера Матвиенко попросил тебя накормить супом. Ты его съел? — спросил Арсений, глазами осматривая двор. — Нуу… — протянул юноша, не зная как ответить, —… да, — соврал Антон, притягивая кружку к себе, делая вид, что пьет. — Да? — подозрительно переспросил брюнет, сжимая в руке заряженный Глок. — Ну и как? Вкусно было? Антон пожал плечами, но этого не увидел мужчина. — Нормально, — в кружку пробубнил юноша, дыша чаем, а не поглощая его. — У него в отеле вкусно готовят. Особенно супы. — Мгм, — поддакивал шатен, чтобы убрать с себя подозрения. — А тебе какой принесли? — голос резко поменялся. — Эм, — срочно нужно было что-то придумать. — Рыбный, — и губы тут же накрыли край кружки, отпивая каплю горячего чая. По спине пробежались мурашки. А вдруг ответ неверен? — «Рыбный», — передразнил Арсений, усмехаясь. Ничего смешного в этом не было, это была весьма пугающая реакция на стресс. — Ну да. И ты все съел? — зло обернулся Попов, пронзая тяжелыми черными глазами хрупкое тельце мальца. — Арсений, я… — начал оправдываться Антон, понимая что все всплыло. — Вкусно ему было! Съел он! Какой-то выдуманный рыбный суп! — рука тут же замахнулась, и ударила по стулу, в ту же секунду стул упал на пол со страшным грохотом. — Арсений… — Что я тебе говорил? За ложью всегда идет наказание! Всегда! Почему ты, тварь, ничего не жрешь?! — мужчиной мгновенно завладели страх и злость, что лицо с каждым выкриком темнело. — Я только тебя накормлю и через часа три выблюешь все к херам собачьим! — Арсений… — Что «Арсений»?! Что? Ты просишь помощи. Как я тебе могу помочь, если ты сам себе помогать не хочешь? — Арсений облокотился двумя руками о стол, отбросив Глок на подоконник. — Пей чай. При мне сейчас выпей этот чертов чай, если я не прав, — кулак тут же стукнул по столу, и чай мгновенно взяли в руки, поднося к губам. Антон сделал маленький глоточек, пробуя чай на вкус, затем еще один, затем еще и еще. Казалось, что юноша пьет целую вечность и в желудке был уже целый литр. Но оторвав от губ кружку, парень заметил что не выпил даже половины, лишь слегка отпил. — И это все? Два глотка? — голубые глаза напугано смотрели на Антона, который уже тяжело вдыхал воздух. — Это шутка? Это твой максимум? Почему-то было стыдно и страшно, поэтому Антон опустил голову вниз. Это и правда был максимум. — Так, вставай! — обойдя стол, Арсений схватил юношу за футболку и потащил в сторону коридорчика. — Арсений, отпусти, — но мужчина отпустил только тогда, когда пришлось толкать шатена внутрь ванной. — Что ты делаешь? Арсений даже не собирался отвечать. Резко развернув юношу лицом к зеркалу, на затылок надавили, чтобы поднести лицо ближе к зеркалу. — Смотри на себя, — прошипел Попов, сильнее надавливая на затылок, чтобы смогли осмотреть каждый сантиметр бледной кожи. — Нравится? Смотри на свои глаза. Смотри на синяки под ними. На щеки. Ты что творишь с собой? — тело сзади прижало к раковине, не разрешая пошевелиться. — Ты будешь здесь стоять до тех пор, пока не поймешь, что подыхаешь от собственных рук. Но видимо это не сильно впечатлило Антона, раз он просто смотрел на свое отражение не моргая. Тогда Попов решил пойти дальше. Он схватился за края футболки. — Стой. Не надо, — руки перегородили путь, чтобы футболку одним движением не сняли с мальчишки. Не хотелось стоять перед убийцей голым и незащищенным. — Руки убрал! — по кистям вмиг шлепнули, чтобы не мешали. — Поднял их быстро! — скомандовал мужчина, и пришлось подчиняться. Поджав губы и прикрывая от стыда глаза, парень поднял руки, чтобы с него сняли верхнюю одежду. Футболку смяли в ком, как ненужный кусок ткани, и зло отбросили на пол, а ледяные руки впились в ребра. — Что ты натворил? — тихо шептал брюнет, кривя свою морду от боли. — Ты посмотри на себя. Ты — ходячий мертвец. Я не вижу в отражение человека, Антон. Ты прозрачен. И ведь правда. Шастун решился открыть свои глаза и посмотреть в отражение. В отвратительное отражение, которое еще могло отражать мертвеца. Бледное лицо с темными синяками под глазами, зеленые потрескавшиеся губы, тонкая шея, которую можно было сжать и выкрутить, ключицы, режущие тонкую кожу, острые плечи, из которых тянулись руки-палки. На свою грудь и живот не хотелось даже смотреть. Они были отвратительны. — У тебя вся шея в крови. Ты это сделал. Ты ее выцарапывал своими ногтями. Посмотри на свои пальцы, — Антон тут же посмотрел на свои ногти, под которыми застыли кровавые куски кожи. От страха парень дернулся и зашагал назад, наступая на ноги убийцы. — На живот свой взгляни. Он уже прилип к позвоночнику. А ребра? Да я за них могу схватиться. — Хватит, — взмолился парень, спиной вжимаясь в грудь брюнета. — Нет, Антон. Смотри. Это ты с собой сделал. Сам, — Попов был непоколебим, он заставлял смотреть и любоваться своим изуродованным телом, по которому рассыпались синяки разных размеров. — Хватит, — в глазах собирались слезы обиды и страха за свое же отражение. — Ты уже ходить нормально не можешь. Ты еле ноги волочишь. При мне в обморок упал, я тебя на руках держал. Ты не ешь, ты не пьешь, ты просто ждешь своей смерти. — Нет, — прошептал Антона, после чего по щеке скатилась горячая слеза. — Ты угасаешь, Антон. На моих глазах гаснет твоя жизнь, — медленно говорил на ушко Арсений, посматривая на их отражение. — Нет, — казалось, что эта была безвыходная ситуация. Слезы потекли сильнее. — Ты умираешь. — … — — Я не знаю сколько тебе осталось. Может неделя, может меньше, но ты уже перестаешь двигаться. Твои ноги уже тебя не держат. Знаешь, Антон, а ведь это самоубийство. Ты самостоятельно заморил себя голодом. Отказался от пищи. А самоубийцы попадают в ад, — прошипел прямо в ухо, чтобы это слово навсегда осталось в голове и крутилось, крутилось, крутилось. — Ты мучился на земле, будешь мучиться и в аду, только в несколько раз больше. Вот на что ты себя обрек. На смерть и вечное мучение, — Попов пугал. Пугал до слез и потери пульса. И даже ноги начали подкашиваться у Антона, цепляясь пальцами за край раковины, чтобы не упасть под ноги убийцы. Ледяные руки отпустили талию, Арсений отошел на два шага назад, давая полную волю мальчику для истерики и страха. После мужчина вовсе ушел, оставив Антона и его отражение наедине. Мысли о смерти загоняли в тупик, а после загонят и в гроб.***
Всматриваясь в эту теплую желтоватую воду, дрожащие обессиленные руки подносили к губам кружку. Делая буквально какие-то жалкие глоточки чая, Антон уходил в себя все глубже. Это был он во всем виноват. Он ненавидел себя. Винил только себя. И в том, что случилось вчера. Это все он. Если бы не попросил тогда Арсения вывезти прогуляться в центре северной столицы, то никто бы не пострадал. Никто бы ни от кого не бежал, никто ни в кого бы не стрелял. Все было бы спокойно, как и всегда. Просто бы сидел в четырех стенах и вспоминал, как Арсений заставлял хотеть его, как прижимал его ягодицы к себе, как ложился сверху и придавливал юношу. С каждой минутой Шастун загонял себя в тупик, вжимал прямо в угол и вдавливал в пол. Сам себя гнобил за то, что много проблем создает для убийцы. Что проще было бы просто избавить всех от такой огромной длинной проблемы в лице Антона. Было бы проще всем. Запугивания Арсения в ванне привели мальчика к ужасному выводу. Такой человек, как Антон, не должен существовать. Он слаб, со своими психическими отклонениями, калека, эмоционально неустойчив и внешне омерзителен. Спустя пятнадцать минут тишины, Арсений решается вновь проведать юношу. Просто выглянуть из-за стенки и проконтролировать состояние. Думал, что запугает смертью, и тот решится наконец поесть. Но вышло совершенно иное. Выглянув из прихожей, мужчина заметил тихо сидящего мальчика за столом с кружкой чая в руках. Глаза опустились в пол, спина округлилась, сворачиваясь калачиком и прячась, а голова стремилась вниз, подбородком доставая до груди. То подавленное состояние, которого так боялся убийца. Антон просто не знал что делать: плакать, бегать, сидеть, лежать, спать, вырывать волосы на голове? Сил ни на что не хватало, кроме как просто сидеть и пялить в одну точку. Выйдя из-за стены, мужчина медленно приближался к парню. Он шел спокойно, чтобы попробовать впитать весь тот настрой, который витал на кухне. И только подойдя ближе, Арсений присел перед стулом на корточки, пытаясь заглянуть в упавшее лицо. — Ты устал? Может попробуешь поспать? — но шатен ничего не ответил, так и продолжал смотреть в пол, не переводя глаза на мужчину, смотрящего снизу. — Ты чего, Антон? Моргни, если слышишь, — парень не моргнул, не издал никакого звука, даже не пошевелился. — Если ты не ешь, то иди хотя бы отдохни. Не можешь уснуть, то просто полежи. Зачем сидеть и мучить себя чаем? Отдай мне уже эту кружку, — Арсений поднялся на ноги и выхватил полупустую кружку с чаем. Теперь руки обвили свое тело, выстраивая вокруг себя баррикаду и защищая личную территорию. — Все, давай вставай. Закончилось время для чаепитий, настал тихий час, — подождав несколько секунд, а затем и минуту, ничего так и не произошло. — Давай-давай, я тебя провожу, — рука схватила за футболку, слегка потягивая на себя. Никакой реакции. — Я тебя сейчас насильно поведу. Встань по-хорошему. Я не хочу с тобой часами сидеть на кухне и ждать пока у тебя появится желание поспать. Быстро встал и пошел, — схватились уже за руку, вытягивая эту «репку» восседающую на стуле. — Нет! Не трогай. Я пойду. Сам. Но потом, — дрожащим голосом пропищал Шастун, стряхивая со своей руки руку брюнета. — Та-а-ак, — протянул убийца, как только перед ним на секунду открылось мокрое от слез личико. — Что это такое? Зачем ты это делаешь? Что за сопли, Антон? — рука вновь схватилась за локоть, не давая закрыться им от ненужных глаз. — Не смотри. Уйди, — голову отворачивали в противоположную сторону, чтобы не смотрели на мокрые глаза и следы от слез. — Ну нет уж. Покажи мне свое лицо. Давай-давай, я жду, — но такому не собирались подчиняться. — Я не уйду, пока не увижу что на нем твориться. Я тебе уже говорил, что ты сам уродуешь свое лицо? Я это просто так говорил? От нечего делать? Зачем ты продолжаешь это делать, м? — со стороны мальчишки послышались всхлипы. — Уйди, — простонал, рвано выдыхая воздух, Антон, пытаясь выдернуть руку из цепки. — Не уйду. С чего это я должен уходить, когда здесь творится что-то непонятное? Давай для начала разберемся, успокоимся, а потом я уйду. Или ты из-за меня плачешь? — Арсений улыбнулся, лицом пытаясь заглянуть в лицо парня. — Я не плачу! — выкрикнул дрожащим голосом юноша, всеми способами стараясь остановить слезы, тихо льющиеся из глаз. — Да ты что? А чего тогда отворачиваешься от меня? — Рожу твою не хочу видеть, — огрызнулся парень, все дергая свою руку, которую держали и не давали выскользнуть. — А мне кажется, что ты не хочешь, чтобы я твою рожу видел, — но Попов просто так не сдавался. Он схватил за подбородок, насильно разворачивая личико к себе. — Нет, не надо. Не смотри, — голова задергалась, скидывая с себя руку мужчины. — Да ладно, не в первый раз вижу твои слезы. Чего уже тут стыдиться? — ладонь стерла катящиеся по щеке слезы с одной стороны, а вторая рука — с другой стороны. — Сейчас опять доведешь себя до обморока? — ладони обхватили худое лицо, заставляя смотреть исключительно в голубые глаза и тонуть в них. — Ты такой… — Слабак? Отвратительный? Страшный? Уродливый? — закончил Антон, продолжая пускать горячие слезы с изумрудов. — Хрупкий, — исправил Арсений, большим пальцем смахивая ту безмолвно катящуюся слезку. — Еще молодой. Маленький. Жизни не видел, а уже столько испытал. Я в твои восемнадцать испытал ужасное чувство, которое так сломало мою жизнь, что до сих пор не могу оправиться. Я со временем становился грубым, жестким и научился не обращать внимание на проблемы. Но вот только в кого я превратился? Я не разрешал себе показывать чувства. Слезы для меня были постыдны. Как жаль, что только через десять лет я поменял свое мнение. Но уже ничего не изменишь. Я построил свою личность и уже не изменюсь. Никогда. Убийца держал двумя ладонями голову молодого парнишки, чтобы слушали и впитывали информацию. И ни в коем случае не повторял тех же ошибок. — Тебе нужно отдохнуть, Антон. Даже если будут кошмары, то нужно терпеть. Ты должен поспать и набраться сил. Хорошо? — тихо спросил мужчина, внушая какое-то доверие. — Ладно, — устало кивнул юноша, позволяя Арсению тянуть за футболку в сторону выхода из кухни. Пройдя коридорчик, Антон медленно поплелся в гостиную, но перед самым носом дверь закрылась. Ледяная рука обвила талию и потянула прямо. И уже на кровати Антон смог спокойно вытянуть длинные худые ноги и накрыться нормальным одеялом, а не пледиком. Не хватало лишь тепла от…***
В лицо дул легкий ветерок, но под одеялом было уютно и тепло. Приоткрыв слипшиеся глазки, перед ними сразу всплыла тень. Черный силуэт стоял у окна, так и продолжал выглядывать на улицу, только с каждым часом это было делать все сложнее. Как только начиналась ночь, так Арсений стоял ровно на ногах, в середине убийца начинал перекатываться с ноги на ногу, чтобы держать себя в сознании, а под утро мужчина уже не шевелился и тупо облокачивался о стену. Вот-вот и сползет Попов с этой стены прямо на пол, который так и манил. Хоть Антон и смог поспать, но чувствовал себя разбитым чайничком, который нагло спихнули со стола. Сейчас он просто лежал и смотрел в спину убийцы, держащего в руках Глок. Тот что-то мычал, устало протирал глаза, головой облокачивался о стену, рукой иногда отгибал штору, чтобы выглянуть наружу. Мужчину ломало так, что самому парню становилось плохо. Антон привстал с подушки, осматривая свое гнездо, которое нечаянно смастерил во сне, раскутывал себя из одеяла, в которое случайным образом завернулся в несколько оборотов. Был простор для души, поэтому тело вытягивалось во все стороны, которые только можно. Осмотрев свое место, изумрудики зацепились за чужую не помятую подушку. Арсений даже не ложился, всю ночь стоял у окна и контролировал, защищал свое логово, куда принес свою добычу. — А ты что, не спал? — пробубнил Антон, скидывая с себя баррикаду из одеял. Не ожидая услышать голос за своей спиной, брюнет тут же разворачивается. — Проснулся? Может еще немного поспишь, пока есть такая возможность? — шатаясь на месте, будто пьяный, спросил Арсений. — Неа, — потирая красные заплаканные глаза, махнул головой юноша. — Ты не ответил? — На что? — притворяясь дурачком, Арсений вновь отвернулся к мальчишке спиной. — На мой вопрос. — Да? На какой вопрос? — Ты спал сегодня? — после повисла тишина. Попов и так устал, особенно после разборок ночью на кухне, а тут еще и новая намечается. — Нет, я не спал, — грубо прошипел мужчина, вновь отгибая край шторы. — И сколько ночей ты уже не спишь? — аккуратно спросил Антон, готовясь в любой момент заткнуть свой рот подушкой, как только увидит черные глаза брюнета. — Много, — коротко ответил Арсений. — Много это сколько? — Может две, может три. — Ты не спал два дня? Может тебе все-таки лечь? — тихо спросил Антон, отодвигаясь к краю кровати. — Ну если тебе не дорога своя жизнь, то я непременно лягу и посплю. Буду мирно сопеть, пока нас ищут ублюдки с пистолетами, — зло прошипел убийца, не разрешая себе даже моргать. — Ну если ты не будешь спать, то все станет еще хуже. Я думаю, что час сна не помешает. — Очень привлекательно звучит, Антон, но нет… Минут через десять Заряженный Глок спрятав под подушку, Арсений впервые сел за такую длинную ночь. Матрас уже начал утягивать и засасывать, поэтому ни секунды больше мужчина схватился за футболку на спине и потянул наверх. Сняв лишнюю ткань и вывернув ее в процессе наизнанку, футболка летит в сторону. Было плевать куда упадет, главное — куда упадет сейчас Арсений. Голова устроилась на подушке, и от такого приятного положения тела по спине пробежали волны и мурашки. Веки слиплись и лишь одни губы проговорили: — Иди погуляй. Антон медленно встал с кровати, чтобы сильно не шуметь и не спугнуть тот сон, который вот-вот должен забрать в себя убийцу. Но перед тем как выйти из комнаты, Шастун, по какой-то непонятной ему причине, решил выглянуть в окно. Что он хотел там увидеть оставалось загадкой. Обойдя кровать и сделав шаг к окну, убийца моментально подлетает на ноги, перехватывая руку Антона. Голубые глаза горели страхом, а ледяные пальцы сжимали локоть изо всех своих сил, боясь, что мальчик подойдет ближе. — Куда пошел? — зло прошипел Попов, дергая на себя худое тельце. — К окну, — чуть ли не заикаясь, пролепетал парень, мгновенно просыпаясь от такого броска мужчины.Звон стекла. Осколки летят прямо на обеденный стол, падают в тарелки, смешиваются с едой. Мужчина среагировал сразу, прикрыл свою голову руками, сжимая глаза, чтобы инородные предметы не воткнулись в оболочки. В квартире стоял шум, звон, свист. Ужасно много осколков. Муж открывает глаза, как только все они упали на пол, но вместе с ними падает и тело жены. Прямо на холодный кухонный пол.
— Эй-эй-эй, ты чего? Нет, Пожалуйста. Прошу тебя! Алена! Алена, открой глаза! Открой глаза!
Арсений мотнул головой, прогоняя воспоминания. — Подойдешь к окну, и я тебе самостоятельно башку выкручу. Своими руками. Шторы не расшторивать, свет в комнатах не включать и тупую голову свою не высовывать. Увижу, что ты меня ослушался и подошел к окну хотя бы на метр, то ходить больше не сможешь. Я тебя привяжу к кровати и насильно буду запихивать еду. Понял меня? — прошипел брюнет, отталкивая Антона в обратную сторону, к двери. — Я не услышал. Ты меня понял? — Да понял я, понял, — обиженно потер ладонью место, где так сильно сжимали пальцы. — Тогда иди отсюда. Пока я сплю — сюда не ногой, — и вновь Арсений лег на свою подушку, под которой скрывался опасный друг — Глок.***
Антон, любитель делать все наоборот, особенно если это прямо прокричали в лицо, и особенно если это сделал сам убийца. Хоть к окну он решил не лезть, но вот к Арсению… Спустя пятнадцать минут, после того как парень вышел вон из комнаты опасного преступника, Антон вновь выглядывает из-за двери, разведывая ситуацию. Полуголое жилистое тело лежало на своей половине, предплечьем накрывая свое лицо, чтоб яркий свет, проникающий сквозь задернутую штору, не раздражал и не мешал погружаться в покой. С ног не сняли черные брюки, поэтому одеяла были выброшены с себя и смяты в ком на другой половине. Шастун слегка приоткрыл дверь в чужую комнату, желая нарушать обещания. Нога бесшумно шагнула, затем на нее перетекло тело, снова шаг и снова шаг. И так до тех пор, пока парень не стоял около кровати и не разглядывал спящего убийцу. Но и это оказалось мало юноше. Он закинул ногу на пустую половину кровати и залез. Сев в позу лотоса, умоляя себя дышать тише, Антон рассматривал спокойное тело спокойного мужчины. Во сне он совсем иной. Будто не опасный, будто не агрессивный и вовсе не хищник. Спокойный, расслабленный и нежный. Изумрудики обвели наполовину открытое лицо, слегка приоткрытые губы, забытую на несколько дней щетину и гладкие, слегка завивающиеся черные волосы. Опускаясь ниже по шее, перетекая на грудь, на медленное дыхание, на пресс, который с каждым выдохом обводил свой рельеф, Антон переставал понимать где находится. С каждым вдохом выпирали ребра, а на выдохе выходили мышцы. Это так затянуло Антона, что не понял как прошло больше пяти минут. Мужчина выглядел намного сильнее, больше и мощнее по сравнению с мальчиком, у которого выпирали все кости и резали тонкую кожицу. У мужчины выпирали косточки на бедрах, с которых не сильно съехали брюки. А косые мышцы вели к самому желанному месту такого мужчины. По спине Антона пробежала маленькая стайка мурашек, заставляя встать волосики на руках и даже на голове. Это было так странно и непривычно, немного даже приятно. Захотелось испытать это чувство вновь. Поэтому совесть перешла грань. Пальцы поплыли вперед, со страхом в глазах всматриваясь в лицо убийцы, боясь что тот проснется. Но желание прикоснуться к теплому телу, вживляющее приятные мурашки, было куда сильнее страха. Ладонь нависла над прессом, боясь притронуться и очерниться. Антон решил просто представить, в мыслях слиться с опасностью, но одно неверное движение и ладонь уже лежит на животе мужчины. Шастун вздрогнул, как только почувствовал те импульсы, передаваемые самим Арсением в руку юноши. Он чувствовал дыхание, как живот поднимается со вдохом и плавно опускается на выдохе. Слышно было даже сердце, которое так сильно колотило в груди, что сам Антон его слышал. В полной тишине. Но что-то было не так. Оно стучало не регулярно. Будто сердце сокращалось слишком редко, чем должно было. Между сокращениями возникали большие паузы. Сердце то било, то вновь затихало, то било по два раза. Казалось, что впереди большие проблемы… Вслушиваясь к чужому сердцу, Антон не заметил главного, что уже не просто держал ладонь на животе, а давил на него. Голова шатена опускалась все ниже и ниже, переставая следить за лицом мужчины. И в какой-то момент по пояснице потекло что-то теплое. Шастун на секунду замер, пытаясь понять что происходит. Но и тепло тоже замерло. Мысленно пожав плечами, парень продолжил наклонять свою голову к месту, где под ребрами скрывалось странно бьющееся сердце. И тепло скользнуло глубже под майку, слегка приподнимая ее. На этот раз Антон явно почувствовал на своей спине движение. Резко обернувшись назад, глаза поймали преступника, точнее руку убийцы, которая безнаказанно шебуршала под майкой, растирая поясницу мальчишке. — Чт… Что ты… творишь? — оттолкнувшись от «спящего» тела, парень отпрыгнул на пустую сторону кровати, не понимая в какую секунду именно проснулся Арсений. — Что Я творю? Это Ты что творишь? — развел руками Попов. — Пока я спал, тут что-то интересное начало происходить. Я решил присоединиться. Вдруг ты меня насиловать пришел, так я решил сделать то же самое. Что ты делал? — Я? Ничего. Просто. Я…то есть, у тебя там… — Шастун смахнул с лица волосы, хоть как-то пытаясь занять руки и не выглядеть подозрительным, указал на живот, думая что брюнет должен понять посыл. — Что у меня? — скривив свое лицо Арсений, не понимая ни единого слова. — Ну… — рука вновь начала указывать на живот, решаясь сказать что-то про сердце, что оно пропускает удары и неровно бьется. — Ну… у тебя там… — Ну да, у меня там это. Я же мальчик. И у тебя такая есть, — решил съязвить Арсений, раз он не может ничего понять, что пытался передать заикающийся малец. — Хочешь покажу как ей пользоваться? — на этой фразе Арсений решил привстать, протягивая руки к ширинке своих брюк. От Антона и след простыл, так и оставив в комнате не выспавшегося Арсения.***
Дрожащие ноги наступают в мокрый мох, в лицо так и наровятся попасть ветки елок с острыми иголками, сухие палки мертвых деревьев разрывают куртку в местах, за которые смогли зацепиться, а незнакомец все шел вперед, прижимая к себе все необходимые вещи для обряда.— Молись и Бог помилует тебя. Поговори и расскажи о своей боли. Пусть восторжествует справедливость. Смерть грешникам. Смерть Арсению! — мужчина не боялся чужих пялящихся глаз, не боялся преступников, лишь тащил свою добычу от этого места подальше. — Да что ты несешь, психопат?! — Разговор направит тебя на путь истинный. Разговор поможет пережить боль и утрату близких. Поговори со мной об Арсении и свобода в твоих руках…
— А со мной поговорить не хочешь, — перед лицом появляется черный силуэт.
Мужчина шел сквозь густой лес, где еще лежали островки со снегом, но все же было неимоверно холодно и сыро. Из рук постоянно падали вещи. То длинная тонкая свеча упадет в мокрый мох, то лезвия повалятся на землю, то чаша перевернется. — Тупой мальчишка, — зло проговаривал сектант, подбирая вещи обратно в кучку и прижимая к своей груди. — Неверник. Он предал тебя. Накажи его. А хотя… нет-нет-нет. Он не виновен. Это все он, Дьявол. Он одурманил своего любовника. Он околдовал мальчика. Накажи Дьявола. Накажи Арсения. Он одурачил невинного чистого человека. Он вскоре вкусит тело девственника и приручит чистого мальчика. Он очернит его своей душой, своим повелением, своими погаными мыслями. Опошлит, заставит, спарится, — незнакомец все что-то бурчал себе под нос, пока искал место для обряда. — Я помогу, но без твоей мне помощи не справиться, — мужчина посмотрел наверх, на пасмурное небо. — Он отправится обратно в ад. Я спасу мир от погани и разврата. Арсений — падший ангел, вышедший на свет и ищущий себе любовника. Он питается болью и смертью, он испортит чистые тела и заберет их в ад. Несет разруху и страх. Его нужно убить и он примет свою настоящую форму. Я решился… Я - спаситель… Сектант вышел на ту поляну, которую так долго искал. Она подходила по всем параметрам. Находилась в глуши, поблизости ни одной души, которая смогла бы помешать, рядом нет цивилизации, только природа и связь с ним. Раскрыв руки, ладонями вверх, все продукты обряда вмиг упали в сырой мох, вперемешку с землей. Сектант закрыл глаза, вдыхая морозный воздух в себя. — Я уже рядом, — прошептал мужчина, выдыхая мирской воздух, предназначенный для поддержания жизнедеятельности. — Жди… Упав на колени, пальцы панически начали раскладывать предметы вокруг себя. Спички, свечи, травка, два ножа с длинным и коротким лезвиями и чашей посередине. — Я отдам кровь тебе, но взамен я прошу… — в руки схватили нож, поднося острое холодное лезвие к своей кисти. — Я прошу забрать душу его вместе со своей. Его кровь смешается с моей, мы станем едины, он вселится в душу мою и пожрет своей чернотой мой богатый внутренний мир, преданный лишь тебе. Я жертва, которая готова спасти людей от смерти и черноты, — лезвие резко провели по коже и сквозь рану начали прорываться жаждущие справедливости капли крови. — Каждая капля моя высосет жизнь у Дьявола-Арсения. С каждой моей каплей он становится слабее и уязвимее, — сжав ладонь в кулак, по кисти текли кровавые ручьи, будто в руке сжали целый кровавый гранат. Схватив бордовыми ладонями чашу, куда падали капли, пачкая свечу в своей крови, внутрь начал литься и горячий воск, смешиваясь с "соком". — Выжми его сердце. Воткни в него кинжал. Воссоедини нас двух в одно единое целой. Дай нам выйти из тел. Пусть обретет своей дьявольский вид Арсений. Пусть примет форму смерти. И пусть сердце горит синим пламенем, сжигая чернотою своей душу Демонскую. Мучай его нутро, выпускай и души. Не дай ему испортить похотью и страстью чистого человека. Сердце отними у бессердечного. Сердце. Бей сердце. Сердце. СЕРДЦЕ!!! — отпустив чашу, с которой разлилось все месиво из крови и воска с травкой, сектант схватился за кинжал. — Отними его сердце так же, как и я отнял сердце у себя! Кровавыми ладонями схватившись за ручку, капли продолжали течь по остро наточенному блестящему лезвию. Резкое движение и лезвие прокалывает грудь в месте, где раньше билось сердце. Крик боли прошелся по всему лесу, пугая мирно сидящих на ветках птиц. Мужчина в последний раз посмотрел в небо, не отпуская кинжал из рук, лишь прокручивая его в своей груди.°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°
Наполняя вилку едой, она после отправляется в рот. Еда после бессонной ночи помогала хоть откуда-то брать силы и энергию. В квартире царила тишина, в которой можно было прислушаться к своим мыслям, в которой можно было подумать и обдумать все происходящее. Можно было прислушаться к себе… прислушаться… к… своим ощущениям. На языке почувствовался вкус крови. Попов сморщил лицо, выплевывая пережеванную пищу обратно в тарелку. Вилкой поковыряв курицу, которую хорошо потушили на сковородке, прожилок крови и кусков сырого мяса не обнаружилось. В прожеванном куске тоже было все чисто, но во рту так и оставался тот металлический привкус. Арсений отодвинул тарелку с едой от себя подальше. Аппетит неожиданно пропал. Сжав свои глаза от мгновенной боли, которая пронзила сердце, брюнет хватается за грудь. Боль не отпускала, она только сильнее нарастала и мучила. Жгло горло, сердце, всю грудь. Невозможно было вобрать в себя воздух, только панически хвататься за край стола. Скинув под собой стул, мужчина ринулся в сторону туалета, где, стоя на коленях, выворачивал желудок наизнанку. Вся курица, ранее находящаяся внутри, оказалась уже снаружи, но в полупереваренном состоянии. Арсений продолжал хвататься за грудь и панически дышать, не понимая происходящего. Пришлось сидеть прямо в туалете на полу, ведь встать возможности не было, только головой облокачиваться о стену и контролировать дыхание. Услышав за стенкой страшный грохот от стула и тяжелые быстрые шаги, Антон выбегает из гостиной. На кухне никого не было, только дверь в туалет была открыта, откуда и доносились дьявольские стоны. — Арсений?..°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°
Бездыханное тело лежит в мокром мху, впитавшем в себя кровавые ручьи. Все небо было усыпано каркающими воронами, обеспокоенными природой. Казалось, что небо почернело, принимая в себя темную энергетику темного человека. Лес наполнился шумом. Поднялся ветер, задувая свечи рядом с мертвым телом человека, забравшего сердце Дьявола с собой. Огонек слегка колыхался, затем остался только черный, поднимающийся к небу дым.