***
Арсений распахнул глаза в одинокой темной комнате. Ему было так страшно, когда та родная ему девушка вдруг развернулась к нему лицом и посмотрела в еще глубокие и тихие океаны, которые бушевали на тот момент не злостью, а страстью. Арсений будто видел ее каждый день в глазах того мальчика, но, встретившись с ней вновь во сне, не заметил того сходства. Безусловно глаза Антона манили, но вовсе не так, как делали это глаза цвета молодой и молочной травы. Эту боль Попов не забудет никогда. Не забудет и то, как их сожгли, как вырвали траву с корнями, лишь бы перестало существовать на свете то цветущее душой поле. Мужчина не мог избавиться от висящей перед ним картиной, сон будто не покидал бодрствовавшего Арсения. На ту нежную улыбку не мог в ответ улыбнуться брюнет, ведь это било в самое сердце. Будто миллиарды осколков того лопнувшего сердца втоптали в грязь. Даже холодный душ не помог ничем и никак, картина становилась отчетливее. В этот день она звала его… именно его. Как же было одиноко лежать в этот день совершенно одной в мокрой промерзшей земле.***
— Ну и зачем мы заехали в этот двор? — с некой подозрительностью спросил Арсений, выходя из серенького цвета с ржавыми дверьми и бампером машины маркой Lada Priora. — Тебе нужны новые документы, и я знаю кто в этом нам поможет, — следом вылез и сам Матвиенко со стороны водительского места. — Пошли. Мы здесь долго не задержимся, мне вечером еще девчонок по точкам развозить, — улыбнулся Сергей, гордо нажимая на брелок своего автомобиля и хвастаясь новой покупкой перед новым своим другом. Короткая аккуратно уложенная прическа, проколотое ухо, сережка, блестящая на солнце, милая худая мордашка и небольшая бородка — это был никак не внешний вид сутенера, развозившего девушек легкого поведения на заказы и забирая у них половину заработанного. Он был еще каким-то светлым, счастливым и радующимся всем мелочам. В молодости улыбка редко пропадала с лица Матвиенко, ведь тогда было чему радоваться и к чему стремиться. Тогда была надежда и крепкая опора. Тогда были мечты, заставляющие жить и стремиться к лучшему. — Ну и куда теперь? — Попов повертел головой, ища машину с человеком внутри или тайный вход в какое-нибудь помещение на первом этаже, полностью игнорируя многоэтажку жилого здания перед своим носом. — Нам сюда, — указал Матвиенко рукой на дверь подъезда, но убийца прищурился, высматривая перед своими глазами все что угодно, но не дверь в жилое здание. — На восьмой этаж, — уточнил сутенер, хлопнув по плечу дружка и отправляясь прямиком к своей цели. — Как это? — от недопонимания брюнет похлопал глазами, вышагивая строго за другом. Обычный подъезд с зелеными стенами и бетонными лестницами, обычный запах курева и не совсем приятный запашок мусорки из бака. Так, дойдя до восьмого этажа, мужчины остановились перед дверью, а палец нажал на звонок. Щелчок прошелся по всем этажам, и дверь медленно раскрылась, открывая вид на хозяйку этой квартиры. — Приве-е-ет! — радостно протянул Матвиенко, заключая худенькую девушку в объятья. — Привет, Сереж, привет, — похлопала та по спине молодого мужчину, приветствуя. — Я звонил тебе по поводу документов. Сможешь помочь? — … — девушка молча раскрыла дверь на распашку, пропуская гостей в светлую прихожую. Она улыбалась так по-особенному, по-доброму, что Арсений напрочь забыл представиться. Он перешагнул порог и молча закрыл дверь в подъезд, а после встал в ступор, что слегка позабавило Сергея. — Ну, разувайтесь и проходите. Сейчас все решим, — девушка пожала плечами и, развернувшись, ушла в комнату. За ней проследовали и мужчины: один с энтузиазмом и лютым интересом побыстрее решить вопрос о новых документах своего друга, а второй будто подбитый летчик, потерявший связь с землей. — Давайте для начала решим какие документы вам нужны, — уточнила миниатюрная девушка, усаживаясь за свой компьютер, клацая мышкой и заходя в базы данных. — Все самое необходимое. Паспорт, водительское удостоверение, права на автомобиль… — Сергей задумчиво повернулся к Арсению лицом, молча спрашивая: «Я что-то забыл упомянуть?». Но Попов смотрел будто сквозь друга, рассматривая приятную и светлую особу, работающую на грязные дела. — Может еще и заграничный паспорт? — спросила девушка, на клавиатуре набирая нужные данные. — Нет, я думаю, если что, то мой друг отдохнет и в Геленджике, — попытался перевести все в некую шутку Сергей, но ради приличия знакомая хохотнула, чтоб немного гостям стало приятно находиться в незнакомой обстановке. — Я сейчас введу все данные, но потом нужно немного подождать. Пока доставят, пока сделают. — Да, мы это понимаем, — кивнул Матвиенко, после чего настала немного неловкая и давящая тишина. — Не хотите чай? — неожиданно в скулящей тишине спросила милочка, не дожидаясь ответа тут же выскакивая из-за стола и спеша на кухню в поисках двух кружек, пакетиков и кипятка. Арсений все не мог проронить ни слова, а лишь пугающе сопровождал девушку взглядом, будто маньяк следил за жертвой в парке. Как только милая особа вышла вон из своей же комнаты, где на столе стоял компьютер и много бумаг и папок, Матвиенко тут же толкнул дружка локтем, играясь бровями и странно подмигивая, что захотелось отойти подальше и стоять в одиночестве у дверного косяка, облокачиваясь на него плечом. Где-то сзади, за спиной брюнета, на кухне шебуршала хозяйка, ставила чайник и цокала краями кружек друг об друга. Неожиданные мысли вдруг наполнили пустую голову, и руки приобрели желание помочь. С таким настроем и развернулся Арсений в сторону выхода в прихожую, и только сделав маленький шаг за порог, и выйдя из-за стенки, в него влетает тонкая длинноволосая черная тень. — Ой, — девушка неловко улыбнулась и тут же отлипла от странного неразговорчивого мужчины, пытаясь обойти и не смущать незнакомца и себя вместе с ним. Он сделал шаг в сторону, чтобы пропустить милую особу обратно в комнату. — Кхм, — мужчина не внятно выкашлял комок нервов, понимая что они вновь стоят друг перед другом и никак не могут разойтись. Арсений сделал шаг к стене, уходя с прохода, но девушка повторно расплылась в нежной и неловкой улыбке, так же делая шаг к стене. У Попова не было выхода, кроме как прижаться спиной к стенке и просто ждать. — Спасибо, — смущаясь кивнула девушка, проходя по прихожей, пока ее жадно провожал взглядом незнакомец-брюнет. — А я, кстати, не представился, — неожиданно выплевал Арсений, как только нежная особа подошла к открытой двери в комнату с брошенным в одиночестве Сергеем. Она тут же остановилась и развернулась к мужчине лицом, давая себя рассмотреть вблизи. Ее глаза горели интересом, а длинные прямые волосы водопадом лились по хрупким плечам. — Арсений, — брюнет протянул руку, куда вскоре протянули и тонкую кисть для слабого рукопожатия. — Алена…***
Сейчас
— Алена, — шепотом произнес мужчина, стоя перед зеркалом в своей комнате и задумчиво расправляя воротник черной водолазки. Он смотрел на свое отражение и не понимал как все откатилось на изначальную точку. Как все могло рухнуть в один же день…? Мужчина потер лицо ладонями, заставляя вернуться в настоящий мир, а не в мир светлых воспоминаний. Схватил пальто в руки, и вышел вон, запирая входную дверь на ключ.***
Погода пела, а вместе с ней пели и птички. Такой красоты и непривычного спокойствия Арсений даже и не испытывал в своей жизни. Всего этого не мог видеть даже во сне, ведь представить такой красоты было невозможно, голова не была способна на такие сюрпризы. Но все же это была правда. Они стояли под раскидистым кленом, который создавал тенек, а в шаге было огромное озеро, где изредка плавали прогулочные лодочки. Алена что-то рассказывала, пальцами отламывая кусочки хлеба и кидая прямо в воду, где с надменным аппетитом утки отбирали каждый кусок друг у друга. — Раньше было время, когда я работала в паспортном столе. Но это, походу, было ошибкой. Эти вечные люди на нервах, готовые накричать и чуть ли не задушить тебя голыми руками, а ты все никак не можешь донести до них, что требуется время для рассмотрения, для подписей, для печати. Поэтому я решила оградить себя от круга вечно нервных людей, ну и еще мне попросту стало скучно там работать, — улыбнулась девушка, рассказывая о своем прошлом и о том, как путь ее привел не к самой лучшей и безопасной работе. — Не боишься сейчас таким делом заниматься? — с интересом спросил Арсений, краем глаза поглядывая на Алену. — Да не особо. Если ты про уголовное дело, то… ну придумаем что-нибудь, — пожала плечами девушка, не отвлекаясь от уток и подкидывая им хлебушек. — А заказчики? Не боишься тех, кто к тебе приходит за липовыми документами? — Попов не понимал, как такая хрупкая девушка может впускать в своей дом неизвестных людей и делать липовые паспорта и документы. — Ну за это я точно не переживаю, — тут же с полной уверенностью ответила Алена. — За свою безопасность я уверена. Люди, которые ко мне приходят, им нужна моя помощь, а без меня они вряд ли что-то смогут сделать. Это как прийти в кафе, заказать себе блюдо, самому убить повара, а после встать за плиту и самостоятельно сделать себе еду. Ну это же тупость, — улыбнулась девушка. — Ты как-то излишне недоверчив к людям, Арсений, — Алена слегка прищурилась, игриво приглядываясь к мужчине, знакомому всего несколько часов. — Профессия обязывает, — дал небольшой намек Попов, боясь пугнуть от себя человека. — Ну а твои родные знают чем ты занимаешься? — Неа, — покрутила головой особа. — Я… из детского дома. На такой ответ Арсений резко повернул голову на Алену, будто зная ту боль, пережитую в детстве, ту нехватку любви и предательство со стороны самых близкий людей. — Ты не знаешь своих родителей? — Почему? Знаю, — девушка склонила голову на свои руки, концентрируя внимание на куске хлеба. Ей было не сложно рассказать, она давно отпустила эту боль, но все равно что-то мешало. — Мне было три, когда я туда попала. Родителей лишили прав, поэтому было принято решение судом, что в детском доме мне будет куда лучше. — Наркотики? — Нет, алкоголь. Может и было что-то на подобии наркотиков, но в три года я еще не знала что это такое. У родителей не было средств, чтобы обеспечить меня одеждой или как-то накормить, они почти и не работали, только пили. Ну и в три года я попала в детский дом. — Не пыталась их потом найти, когда уже вышла? — поинтересовался брюнет, понимая насколько ему близка эта тема и насколько сложно говорить. — Пыталась. И нашла потом. Ну а связь я не хочу с ними поддерживать. Отец сейчас сидит за кражу, а мама, наверно, до сих пор пьет. Мне это сейчас не так сильно интересно рассказывать, как узнать зачем тебе понадобились мои услуги и поддельный паспорт, — Алена хитро улыбнулась, выкручивая тему наизнанку и вновь переходя к незнакомцу. — Хочешь узнать кто я? — так же хитро улыбнулся Арсений, боясь говорить правду. — Очень. — Ну а кто обычно приходит к тебе за документами? — хотелось для начало разъяснить насколько хрупкая девушка может быть шокирована ответом молодого преступника. — Жители других стран, которым нужна медицинская книжка, справка и паспорт. Или предприниматели, которые хотят открыть маленький магазинчик и продавать там алкоголь. Ну или… — Алена задумалась, вспоминая, кто еще мог прийти за помощью. — Преступники? — накинул идею Попов. — Проститутки вместе с Матвиенко приходили, — уточнила из всего интересного девушка, не понимая к чему ведут разговор. — Я знаю, — покачал головой Арсений, смотря прямо в глаза, пытаясь прочесть страх в человеке. — Ты тоже сутенер? — прищурилась Алена, не веря такому факту. — Нет. Я — хуже. Я — наемник. Повисла долгая пауза, после которой утки не могли дождаться добавки хлеба. Глаза у девушки будто застыли, а сердце мужчины от страха сжалось, ведь говорить об этом была большая ошибка. — Военный? — с недопониманием спросила Алена, как-то пытаясь оправдать рядом стоящего человека. Но Арсений лишь помахал головой, сжимая губы в тонкую линию. — Наемный киллер, — прошептал Попов, отворачиваясь от девушки, понимая что открылся совсем рано. Было невероятной тупостью сказать это первой знакомой, которая кружила голову лишь своим присутствием. Он отвернулся и смотрел на воду, зная что разочаровал и испугал. Мужчина встал в закрытую позицию, руки складывая перед собой, даже боялся посмотреть вновь в лицо девушки, которая с первого же взгляда внушала доверие. Теперь повисла настоящая тишина, которая пугала не на шутку, давила и заставляла винить себя в сказанном. Настроение пропало моментально, глаза угасли в одиночестве, даже находясь рядом с прекрасной особой. Алена с ужасом зажалась, боясь сделать шаг назад, все смотрела в отвернутое лицо грустного и опущенного брюнета, не веря в сказанное. Такой молодой человек работает наемником? Может ошибка или неудавшаяся шутка? Но вид задумчивого и резко стихшего мужчины полностью подтверждали ранее сказанные слова. Она посмотрела на свои руки, на оставшиеся кусочки хлеба, надломила горбушку пополам и протянула в сторону Арсения. Раз ей до этого было приятно находиться в присутствии брюнета, то что может измениться после? Разве что чрезмерная внимательность к действиям мужчины. Арсений недоверчиво принял половину горбушки, вопросительно смотря на Алену. Навряд ли он станет кормить уток, но в присутствии нежной особы выбора не было. — Ну… и такое тоже бывает, — Алена пожала плечами и слегка улыбнулась, не зная что может сделать что-то большее…***
Сейчас
Перехватывая руками руль, поворачивая на главную улицу, машина тут же встала на светофоре. Было чуть больше минуты, чтобы повернуть голову и рассмотреть на другой стороне расположившийся парк. Там по ухоженным дорожкам ходили мамочки с колясками, по газонам прыгали маленькие дети, и проводили свое первое свидание парочки. Тогда, шесть лет назад, Арсений был прав. Навряд ли он будет кормить уток в одиночку. Даже стоя под тем самым кленом, Арсений никогда не возьмет в руки хлеб и не станет крошить его в воду. Никогда. Попов нажал на педаль газа, проезжая территорию парка, оставляя его за своей спиной.***
Белая Daewoo Nexia заезжает в один из узнаваемых и уже родной двор, останавливаясь у самого подъезда. Так не хотелось, чтобы этот день заканчивался, но быстро бегущее время не остановить. Горящие в темноте фонари на улице давали задуматься о личном пространстве каждого после долгой прогулки вдвоем. — Спасибо за сегодняшний день, — нежно поблагодарила Алена, нехотя тянясь к ручки двери и готовясь Арсения оставить одного в своей машине. — Тебе спасибо за компанию, — слегка пригрустив, ответил брюнет, поджимая губы и прощаясь после очередной встречи с девушкой. — … — Алена кивнула, тихо рассматривая дверь в свой подъезд, в который так не хотелось заходить прямо сейчас. Они сидели в тишине, не хотели оставлять своего партнера в одиночестве, и вновь с нетерпением ждать следующей встречи. Хотелось сидеть в этой машине в тишине вечность и просто друг на друга смотреть. — Может зайдешь? — предложила девушка, глазами ловя порывы Арсения, старающегося сохранять воспитанность и подавлять свои желания. — На чай или на кофе? Что пожелаешь… — … — Арсений отвернулся к окну, сдерживая улыбку счастья и думая над предложением, пока сердце рвалось на улицу. — Ну если только на чай с кофе, — сквозь добрый смех проговорил мужчина. Попов зашел за хозяйкой следом в знакомую ранее квартиру, с любопытством рассматривая то, что месяц назад упустил. Чистые и светлые стены давали какую-то надежду, легкий запах лаванды, исходящий с комнаты успокаивал возбужденную этим днем нервную систему, вся атмосфера расслабляла и позволяла ощущать себя как дома. Вокруг царила чистота и уют. Разувшись и повесив легкую осеннюю куртку на крючок, Арсений медленно проходил по коридору, с любопытством одной головой заглядывая в комнату с компьютером, которая служила рабочим местом для хрупкой дамы, а в самом конце располагалась спальня, куда вход был разрешен только хозяйке. Арсений вскоре очутился на кухне, рассматривая бело-черную плитку на полу, подходя к окну, рядом с которым стоял миниатюрный обеденный стол с тремя стульями. — Ты пока садись, а я чайник поставлю, — Алена схватила с плиты металлический аккуратный чайник, наливая внутрь воду. Осталось лишь дождаться, когда та закипит. — Что пьешь обычно: чай или кофе? — развернувшись лицом к мужчине спросила девушка, явно нервничая и перед чем-то волнуясь. — А ты что будешь? — тихо спросил Арсений, разрешая себе рассматривать человека, стоящего перед ним, в полный рост, оценивать фигуру и заметно улыбаться. — Наверно чай, — кивнула Алена, дергано разворачиваясь обратно к столешнице, ища в навесных шкафчиках кружки и пакетики с чаем. Попов не мог сдержать хитрую ухмылку, пальцами потирая свои губы, спускаясь глазами все ниже и ниже по телу желаемой девушки, которая явно ждала первых шагов от партнера. А Арсений все тянул, выжидал подходящего момента, заставляя переминаться с ноги на ногу. Кружки нервно поставили на стол, а следом кинули в них пакетики. Это стало невыносимым, когда Алена двумя руками облокотилась о столешницу, склоняя вниз голову и шумно выдыхая. Тогда собственный порыв и возросшее желание заставили мужчину встать и медленно подходить к молоденькой девушке, аккуратно прижаться к спине и обвить тонкую талию одной рукой. Тогда ничего не имело значения: ни профессия, ни прошлое, ни настоящее. Рука медленно подцепила длинные прямые волосы, убирая их за ухо, оголяя аппетитную длинную шею и острое плечико. Губы жаждали прикоснуться и вкусить приятный аромат молодого тела, отдаться в руки откровения и взаимного желания. Алена прикрыла от приятных прикосновений глаза, позволяя осуществлять с ней все грязные мысли. Голова легла на плечо партнера, выдыхая через приоткрытые розовые губы горячий воздух, нагретый до накала меж двумя телами обстановкой. Арсений вбирал в себя все больше того аромата волос и тела, резко разворачивая девушку к себе лицом и вцепляясь в мокрые припухшие губы. Жадно прикусывая нижнюю губу, телом вдавливая Алену в столешницу, мужчина ладонями заполз под футболку, наглаживая талию и ребра, исследуя каждый миллиметр желанной девушки. Стон вырывался из глубины живота, где бабочки разрывали тело на миллиарды мурашек, а руки не отступали, переползали на поясницу, медленно перебираясь к сочным местам. Ухватив Алену под колени, Арсений усаживает ее на столешницу, чтобы тянуться к ее губам наверх и ждать ответа. Жадные ладони наглаживали бедра, что пробуждало больше мужской силы в тесных джинсах. Хотелось сорвать все лишнее с тел обоих и обжигаться от прикосновений голой кожей. Даже резко разрывающийся в свисте чайник не смог привести в чувства двух пьяных друг другом людей, только пальцы на ощупь выворачивают конфорку и выключают подачу газа, после чего чайник обиженно начал стихать. Мужчина усадил девушку на свою талию, желая продолжить все в более удобном положении. Боясь оторваться от губ, сжимая ладонями круглые, обтянутые светлыми джинсами ягодицы, Арсений шел в самую дальнюю комнату, где их ждала мягкая кровать и свежее постельное белье. Свет был излишен, в комнату проникали лучи яркой ночной луны, что этого было достаточно, чтобы рассмотреть слегка размазанную по рту брюнета помаду. Алену накрывает сверху подтянутое мужское тело, прижимая ее в матрас, продолжая руками исследовать девушку. Одеяла сползают на пол как ненужные тряпки, мешающие наслаждаться моментом. На пол так же сползла и ненужная женская майка, оставляя юную особу в одном бюстгальтере и надоедливых джинсах. Губы спускались по шее, вылизывая каждый миллиметр светлой кожи, не оставляя без внимания выпирающие ключицы. Девушка выгибалась в пояснице, сильнее прижимаясь низом живота к притягательному мужчине, выбрасывающему в душный воздух огромное количество энергии и запаха тестостерона, переполнявшего брюнета и выделявшегося даже через потовые железы. Она не знала как он пахнет, но аромат притягивал и заставлял отдаться и подчиняться всем его приказам, даже самым грязным и отвратительным. Но ему не нужны были подчинения, он не желал грязи и отвратительной похоти, он заставлял ощущать Алену сексуальной и ужасно привлекательной. Он хотел ее нежно, чтобы заставить себя любить еще сильнее и безвозвратно. Губы мучительно медленно тянулись вниз, накрывая пупок и стремясь к ширинке. Пальцы до невозможности медленно вытаскивали чертову пуговицу из петли, а собачку до хруста рвущихся нервных клеток тянули вниз, открывая нижнее белье чужим глазам. Он аккуратно и со всей осторожностью снимал с нее каждую штанину, придерживая тонкие длинные ноги, и, наконец, оставил на ней лишь нижнее белье, которое лишь сильнее сковывало половой орган в безвыходном положении. Не имея терпения испытывать ту тянущую боль внизу своего живота, Арсений сбрасывает с себя черную футболку, подтянутым торсом вгоняя девушку в краску. Щеки горели огнем, глаза сияли желанием, а тонкие пальцы, услышав стоны, прорывающиеся из нутра, попытались ослабить ту боль, освобождая орган из лап стесняющих джинс. Арсений попытался пошевелиться, но казалось, что его тело сковано неосязаемыми оковами. Он просто замер, позволяя снимать с него штаны вместе с нижним бельем, задыхаясь в духоте своих чувств. Точно тряпку, бюстгальтер скидывают в самый дальний угол, где его уже не найдешь, оголяя перед собой приятно набухающую грудь, когда в голову приходили разные игривые мыслишки. Тонкое белье стянули с ног, освобождая скованную страсть и позволяя ей захватить разум мужчины. Его руки, руки убийцы, с силой сжимали ее бедра, именно там, где это важно, именно там, где какой-то демонический набор нервных рецепторов, о которых она до сих пор только наполовину знала и ждала, чтобы его нашли и использовали, как кнопки на игровом контроллере. Он погружал ее в несуществующий мир своими движениями, заставляя извиваться и испытывать невероятный трепет от каждого его прикосновения и запаха мужской плоти. Арсений наваливался сверху, пальцами заползая в черные смольные волосы, взъерошивая в страсти, слегка оттягивая, чтобы услышать сладкие стоны. Он обнимал ее, заставлял прижиматься все плотнее и двигаться навстречу с его движениями. Эрекция становилась все больше и тверже и терпеть будто не было сил. В голове все мысли разом потеряли смысл, все покрылось непросматриваемым туманом, а желание взорваться прямо в ней нарастало с каждой секундой все сильнее. Это было самое странное ощущение, выходящее за рамки простого сексуального удовольствия. Было такое чувство, будто что-то внутри нее — что-то особенное внутри нее — прокладывало путь к самой испорченной душе и давно забытому чувству настоящей любви.***
Сейчас
Арсений смотрел на разные вазы и в каждом цветке видел Алену. Роза — красива и маняща, но опасна своими скрытыми шипами. Астры — они поражали буйством красок. Они поражали красотой и плавными переходами между оттенками. Они были прекрасны так же, как была прекрасна Алена. Будто осенняя сказка. Потрясающе привлекательные и броские. Георгины — романтики. Они как никто были элегантны и изысканны. Гиацинты олицетворяют нежность, радость и возрождение. Будто «Цветки дождя». Лаванда — запах маслов, вечно витающих в ее квартире, никогда не покинут воспоминания Арсения. Лилии — эти белые создания издавна считались символом нежности и чистоты. Они, как никто другой, напоминали о своей нежности и чистой любви именно ее.***
Прошел месяц со страстными ночами и нежными утрами. Днем — вечные прогулки, а вечером — серьезно поднятые темы. Среди них и проскочила тема ненависти к детям. Арсений точно и резко дал понять, что этого никогда не случится, а в случае нежеланной беременности вина ляжет именно на Алену. В тот вечер после разговора девушка тихо роняла слезы на подушку, пока под боком, ни о чем не подозревая, спал Попов. В этот вечер будто лишили жизни. Но а то, что произошло буквально через неделю, заставило бояться за свою жизнь. Арсений все чаще начал ночевать у девушки, предпочитая остаться на завтрак. Алена была вовсе не против, даже рада просыпаться от надоедливых поцелуев в лопатку или в плечо, отмахиваясь от хищника, просящего ласки и любви. Она каждый раз игриво пиналась, а за такое поведение наемный киллер стаскивал девушку с кровати за ноги, иногда пальцами нажимая на ребра, от щекотки которой Алена визжала и смеялась. Но в это утро все поменялось. Ночь, проведенная рядом с любимым мужчиной, не доставила былого удовольствия, а не заметив пылкого желания и не услышав тех сладких стонов от Алены, разрядка для Попова прошла не настолько желанно и больше измучено. Сослав все на усталость, Арсений спокойно засыпает, решив все обсудить утром за завтраком. Но и утром, одарив привычной порцией поцелуев, выжидая ответной любви, Алена локтем отталкивает от себя мужчину, корчась от внезапной злости. Девушка накрывается с головой одеялом, дрожа под ним то ли от холода, то ли от плохого самочувствия. Это не на шутку обидело и огорчило наемного киллера, которому в детстве не было достаточно той любви, которую давала Алена сейчас взамен. За завтраком Арсений смотрел на будто избитую этой ночью девушку, которая даже не притронулась к завтраку. Обсуждения о не самой удавшейся ночи и отсутствие страсти мужчина решил замять, замечая, что Алена слегка приболела и не в силах была даже встать с кровати. А осуждения, что та не может утолить жажду потребностей брюнета, были слишком ужасны и больны. Попов оставил Алену в покое, пока та ходила по квартире и не могла найти себе места. Новая порция кофе, залитая кипятком, дала возможность не заметить брюнету, как девушка пролизнула в туалетную комнату со странной упаковкой в руках. Арсений что-то внимательно читал в своем телефоне, писал ответы на сообщения Позова и пролистывал новости, разыскивая самые интересные заголовки. Горячий кофе слегка обжигал губы, на что мужчина корчился и зло ставил кружку обратно, давая тому остыть. Он не слышал тех слез в туалетной комнате, не знал что происходит и что произойдет после. День начинался весьма сумбурно и кошмарно. Алена как могла закрывала свой рот ладонью, пытаясь не кричать от боли, пронзившее ее тело. Единственный человек, который сможет ее поддержать — это был сам Попов. Боясь страшных действий с его стороны, но надеясь на светлую душу и любовь к ней, она вышла, дрожа от страха как осиновый лист. На стол что-то столь неожиданно упало, а за спиной послышался сдерживающий скулеж. Отрываться от телефона не сильно и хотелось, но любопытство было куда сильнее. Мобильник лишь на секунду отводят от лица, оставляя недочитанную новость о пьяном соседе, избившего старушку-соседку. В ту же секунду лицом овладевает страх и застывший ужас в глазах. Невидимые оковы не давали пошевелиться, а рот не мог выговорить простых слов и произнести звуки. На столе рядом с кружкой лежал проклятый тест на беременность. Положительный тест. Мобильник тут же отбросили подальше, забывая о каких-то новостях, о погоде на сегодня. Арсений забыл обо всем, в голове кружилась агрессия и злость. Вопрос: «Как это произошло?» — оставался не раскрытым. — Это что? — иным голосом, совсем не похожим на голос прежнего Попова, спросил брюнет. — У меня две полоски, — захлебываясь в слезах и истерике, Алена обнимала себя руками, стоя за спиной и прося мысленно помощи и поддержки. Но ничего из этого мужчина и не сделал. Он сидел как заколдованный, не мог пошевелить рукой, а лишь зло всматривался в эти две полоски, прося одну из них исчезнуть. — Прости меня, — шептала девушка, утирая слезы с щек, помня тот разговор и лютую ненависть к детям, особенно к своим. — Я не знаю как… Прости меня, Арсений. Прости. Я не знала… — она попыталась дотронуться до плеча, но легкую кисть резко скидывают и сильно отталкивают, что девушка со страхом прижимается к столешнице, сжимая глаза и выпуская крупные градинки-слезы. — Я знаю, что ты не готов, что ненавидишь… Но прошу, Арсений, прости меня. — Заткнись! — зло прокричал Арсений, не стараясь сдержать агрессию в поганой душе, что заставило жаться Алену в угол столешницы и переставать заглатывать бессмысленный кислород в свои сжатые легкие. Встав так, что опрокинули стул на спинку, мужчина хватает свежий и еще горячий кофе, выливая его в раковину, а кружку бросая внутрь до появления длинной трещины и большого скола. — Прости меня, пожалуйста, — со слезами на лице, Алена тянет свои руки, чтобы ухватиться за единственного дорогого ей мужчину, прося прощения за свою физиологию. — Прости! Прости! — но ей не дают даже ухватиться. Попов нервно отходит от женщины назад, не давая даже подходить ближе, а после мчится в сторону двери, за которой скоропостижно скрывается, забыв накинуть куртку, а лишь прихватив пачку сигарет. Разрываясь в страшной истерике, обвиняя себя и закрывая ладонями застывшее лицо от ужаса, Алена оседает на пол, прижимаясь к углу столешницы. Она поджимала колени к животу, защищая своего малыша. Она не знала как быть и готова ли сделать страшное ради Арсения. Лишь бы все было как прежде, лишь бы Попов вновь ее любил и целовал по утрам, а не отталкивал и отходил подальше, как от прокаженной. Через приоткрытое окно доносились на улицу приглушенные рыдания и крики, что слышал Арсений, перебегая дорогу к своей Daewoo Nexia. Он мигом открыл дверь, а после замер. Единственным вариантом было сбежать и забыть про девушку и где она живет, и просто дать той спокойно родить ребенка, не отнимая еще не зародившуюся жизнь. Но Арсений не мог поступить даже так. Замахнувшись, он бьет по открытой двери автомобиля, с ужасным треском металла закрывая и впечатывая ее в салон. Арсений ходил по кругу, мельтешил прямо перед подъездом, раз за разом выкуривая сигарету и поджигая новую. Дым никотина не разрывал легкие, но не приносил спокойствия. Дым уже не притупливал эмоции. От безысходности своего положения мужчина зло уселся на лавочку около железной двери, а по лицу тут же начали катиться скупые мужские слезы, за каждую из которых Арсений порицал и ненавидел себя за свою же слабость. Все это было будто страшный сон, но проснуться все никак не мог. Он слышал крики, доносившиеся с восьмого этажа через открытое окно, слышал как девушка страдает, убивается, винит себя единственную, и от этого стало страшно за жизнь Алены. Он не позволит родиться ребенку на свет, но и губить женское здоровье любимой и желанной женщины тоже не даст. Куда легче сесть в машину и просто оставить ту в покое, но как сложно будет забыть и просто жить дальше. Чистая и нежная девушка, нашедшая в наемном убийце человека и поверившая в его доброту и светлое сердце. А сейчас та кричит от страха и боли, которую подарил ей тот самый безжалостный киллер. Попов запрокинул голову наверх, ища окно на восьмом этаже, а после ринулся обратно в квартиру, боясь довести девушку до ужасных последствий или до самоубийства. Переступая ступеньки через одну, толкая дверь в квартиру, брюнет быстрым шагом преодолевает расстояние от прихожей до кухни за считанные секунды. Он никогда не видел ее столь растерянной и испуганной, никогда не видел ее слез, не слышал от нее крики страданий. Она жалась к углу, скрывая свое лицо, рыдая в голос, ужасно захлебываясь в горьких слезах и страхе. — Прости. Я сделаю все что ты скажешь. Я сделаю аборт, Арсений. Я сделаю, правда. Я избавлюсь от ребенка. Я сделаю это. Сделаю все, что ты прикажешь. Все, — рыдая проговаривала Алена, обнимая свой живот, прощаясь со своим будущим малышом, которого не сможет даже подержать на руках, с которым не сможет поговорить, которого не сможет увидеть. Девушка прижимала к себе колени, пока Арсений сидел прямо перед ней и смотрел. Она так боялась отпустить живот, боялась лишать себя малыша, но другого выхода у нее не было. — Я сделаю аборт завтра же, — сказав такое, с глаз хлынули ужасные ручьи слез. — Нет, — помахал головой мужчина, на коленях подползая к забитой в угол Алене. — Не сделаешь, — спокойно произнес Арсений, хватая ту в охапку и заставляя носом уткнуться ему в плечо, куда истерика выходила без препятствия и боли. Где было куда безопаснее и уютнее. — Я не разрешаю, — прошипел Попов, закрывая ладонью затылок и притягивая голову к себе, давая прореветься и после успокоиться. — Я не разрешаю делать тебе аборт, ты услышала меня? Не разрешаю, — вновь повторил, чтобы завтра любимая женщина не смогла сделать серьезную в ее жизни ошибку и угробить здоровье.***
Сейчас
— Упакуйте букет белых лилий, — Попов указал на цветы ладонью, прося флориста упаковать именно эти свежие цветы. — Отличный выбор, — похвалил продавец, спеша вынуть букет из вазы и быстро подрезать твердые жесткие стебли на концах. — Заворачивать будем в подарочную пленку? — уточнил флорист. — Нет, в обычную бумагу, — от пленки не было толку. — Как скажете, — руки профессионала сделали свою работу за секунды, упаковав в крафтовую бумагу лилии. — Оплата — картой, — покупателю тут же пододвинули портативный банк, а после оплаты нежно передали букет прекрасных цветов. — Всего доброго, приходите к нам еще…***
Арсений наглаживал пальчиком ровную тонкую кожу на плече Алены, поправляя тонкую лямку белой майки, надетой на сонной девушке. Кончиком носа пытался разбудить свою любовь, слегка тыкаясь в спину и выцеловывая дорожку от руки до шеи. Он ластился к ней, обтирался, оставляя на своей единственной свой запах. Он ждал и просил ласки, просил любви, ухаживал и прижимался к Алене спиной, накрывая их обоих теплым одеялом. — Ален, — утыкаясь лицом в черные раскиданные по подушке волосы, прошептал имя, надеясь обратить на себя внимания, чтобы приласкали. — Ален, — вновь тихо позвал мужчина, кончиком носа двигаясь по щеке, улавливая каждые импульсы, исходящие от девушки. — М? — наконец отозвалась та. На лице Арсения тут же всплыла улыбка, как только Алена подала признаки существования. Привстав на локоть, брюнет перетек головой на плечо своей возлюбленной, всматриваясь в слегка приоткрытые глаза. — Привет, — одними губами произнес мужчина, целуя слегка холодную кожу на руке. — … — Алена нежно улыбнулась и вновь закрыла глаза, чувствуя себя рядом с Поповым защищенной. — Что хочешь? — спросил Арсений, аккуратно смахивая с лица черные волосинки, выбивающиеся из общего пучка. — Хочешь чай принесу? — Не хочу, — улыбнувшись в подушку, промямлила юная особа. — Хочешь яблочко помою? Почищу от шкурки, как ты любишь. — Не надо. — А шоколадку? Принести самую вкусную шоколадку? — Попов все не угоманивался, накрывал своим телом хрупкую девушку от холода, чтобы согреться вместе с ней. — Арсений, — слегка взбешенно развернулась та к брюнету, уговаривая остановиться. — Я не хочу не пить, не есть. Хочу просто полежать, — голова вновь упала на подушку, поджимая колени к животу. — Ладно, — угрюмо произнес Попов, прижимаясь еще теснее и устраивая свой нос между чужими лопатками. Такая тишина слегка напрягала, а чувство недостатка внимания и чуткости к своей девушки не пропадало. — Ну а мороженное хочешь? — привстал Арсений на локти, заглядывая в зарытое между подушками лицо. — Мороженное? — будто на кодовое слово отреагировала Алена, вытаскивая хитрую мордочку наружу. Счастливая улыбка взлетела до ушей и мужчина мгновенно взлетел на ноги, отправляясь на поиски обещанного мороженного, и буквально через тридцать секунд приходит со стаканчиком в руках и чайной ложкой. Игриво заползая на чужую сторону поделенной территории кровати, Попов протягивает стаканчик. Лежал на самом краю, давая больше пространства Алене, следя за каждым ее движением, как та с аппетитом облизывала ложку, испачканную в мороженном, Арсений незаметно отгибает край одеяла, заглядывая внутрь. Длинные пальцы хватают за края белой майки, решаясь ее слегка закатать на животе и взглянуть на самое охраняемое и дорогое место. Ладонь прислонилась к горячему месту, чувствуя себя ближе к телу будущей матери. — Он стал больше, — подумал брюнет, рассматривая еще плоский живот своей девушки. — А ты меня побольше шоколадками с мороженным корми, тогда станет еще больше, — удивленно кивнула Алена, набирая на ложку большой кусок мороженного и тыкаясь им в стиснутые губы мужчины, пачкая в сливках улыбающееся лицо.***
Сейчас
Неожиданный звонок на телефон выводит из воспоминаний. Арсений перехватывает руль и, с трудом нащупывая мобильник в кармане пальто, прислоняет его к уху, отвечая на вызов. — Здорово, — послышалось слегка тусклое приветствие в трубке. — Неожиданно Дим, — опечалено пробубнил брюнет, выворачивая на дорогу из города. — Не думал, что ты позвонишь. — Я не мог не позвонить, — в трубке повисла странная тишина, и каждый не знал что сказать. — У тебя все хорошо? — неожиданно спросил врач. — Да. — … — на сухой ответ Позов так же сухо покачал головой и томно выдохнул в трубку. — Если что, то ты можешь просить у меня помощи. — Да, спасибо. — Но… — Дима замолчал, не зная как помягче сказать правду о его характере. — Ты сегодня только не пей, ладно? После алкоголя у тебя сильно крыша едет. Очень сильно, Арсений. У тебя нет стоп слова, поэтому лучше не начинай даже. Не забывай, что с тобой рядом живет еще один человек, — намекнул врач. — Если выпьешь, то хотя бы сдерживай себя, не иди искать справедливости. — Ладно, я постараюсь…***
Проснувшись посреди ночи, будто очнувшись после обморока, Арсений обеспокоено сваливается с кровати, дрожащими пальцами нащупывая в тумбочке полупустую пачку сигарет. Нервно дыша, будто не хватает воздуха, хватаясь от чувства распирающего страха за горло, Попов пошатываясь из стороны в сторону, из-за адского головокружения, выходит из спальни, оставляя в тишине и спокойствии под теплым одеялом Алену. Будто детские стоны, детский плач и крики давили на уши, будто звуковые галлюцинации заключили в оковы и терзали. Где-то за дверью Арсений слышал крик боли девушки, слышал захлебывающий младенческий плачь. В ужасе мужчина шел по темному коридору, облокачиваясь о стены и теряя равновесие. Вот-вот и он потеряет самого себя. Руки тянутся к окну, раскрывают нараспашку, впуская морозный воздух на кухню. Ветер окутал лицо наемного убийцы, и звуки тут же растворились в суровом мраке квартиры. Тлеющую сигарету не могли поднести к губам, руки тряслись так, будто тряслась земля под ногами, будто дом рушится, решая сравнять все с поверхностью. Кое-как усевшись на стул, держась за края стола, чтобы не сесть мимо, сигарету насильно засовывают в рот, заставляя впитывать ядовитый дым в своей организм. От каждого вдоха конечности дрожали еще сильнее, что вселяло невероятный страх в голову. Не становилось лучше даже тогда, когда весь дым заполнил кухню, не успевая выветриваться через открытое настежь окно. Лишь она смогла как-то уговорить взять себя в руки и казаться сильным хотя бы для нее. Казаться опорой и защитой. Щуря сонные глаза, устало хлопая длинными ресницами, Алена заходит на свою кухню, в мраке замечая черную тень, сидящую у окна и нервно выкуривающую последнюю сигарету. На шорохи над ухом, мужчина неожиданно поворачивается, слегка дергаясь от страха. — Ты чего не спишь? — устало пробубнила девушка, заходя глубже в комнату. — Ален, уйди отсюда, я тут накурил. Иди в спальню, тебе нельзя дышать дымом, это вредно, — Попов тут же вскочил на ноги, руками помогая дыму выйти вон, но он нехотя парил под потолком. — Что случилось? Почему там много бычков в пепельнице? Я же только сегодня ее мыла, — обеспокоено спросила девушка, усаживаясь на стул напротив брюнета. — Все нормально, иди спать, я скоро приду, — пытался успокоить мужчина, выгоняя из кухни с дымом в спальню со свежим воздухом, но тело предавало хозяина. — Арсений, ты весь дрожишь. Что произошло? — оставить Арсения одного в таком состоянии было ужасно страшно. Вдруг проблема со здоровьем и срочно нужно вызывать скорую? — Я не знаю. Не знаю, что происходит. Колотит так, что… — это было сложно с чем-то сравнить, поэтому Попов попросту облокачивается на руки, пряча испуганные глаза. — Мне кажется, я просто не готов. Это все не для меня. Я просто обманываю себя, — дрожащим голосом бубнил мужчина, сдерживая трясущиеся руки. — Я же не семьянин, не знаю что такое «папа», «мама». Не знаю что значит «родители», что такое «любовь». Нет, Ален. Я не смогу. Я не тот, кто сможет вырастить и дать любовь. Я — преступник, убийца, меня вот-вот могут найти и посадить, — Арсений помотал головой, отказываясь становиться отцом так рано. — Я слишком жестокий, мне нельзя иметь семью. Я прекрасно понимаю, что меня переклинивает и теряю над собой контроль по щелчку пальцев. Не смогу быть нормальным семьянином. Не смогу, Алена, — прошипел брюнет, хватая себя за руки, казня себя за свою беспомощность. — Все эти коляски, смеси, кроватки, носочки — это все не для меня. Я даже не знаю что нужно ребенку, что покупать, как кормить, как мыть. Как человек с кровавыми руками сможет притронуться к ребенку? — Арсений… — попыталась перебить Алена, выслушивая от будущего папаши кучу вопросов. — Я тяжелее пистолета в руках ничего не держал. Я умею чистить ножи, вставлять патроны, закручивать веревку вокруг шеи, но никак не переодевать ребенка и кормить его… — Арсений… — но тот будто не слышал. — А если он будет кричать по ночам? А если ему будет плохо, а я этого не пойму? Что тогда? Я не знаю как это… Представления не имею как быть отцом, чтобы кто-то был с моим цветом глаз, с цветом моих волос, со схожими чертами… — Арсений! — Алена перехватила дрожащую руку, обращая на себя внимания. — Послушай меня. Я тоже не знаю, я тоже боюсь, — нежные хрупкие пальцы гладили кожу, проходились по костяшкам, давая понять, что он вовсе не один и все ложится на плечи обоих. — Мне страшно не меньше, но мы будем учиться. Будем учиться вместе, слышишь? — глаза цвета летней молодой травки на лугу давали надежду, заставляли поверить в лучшее и спокойно ждать пополнения. — Может ты и не будешь идеальным отцом, но уж точно самым любящим и сильным для своих детей.***
Оставив BMW на обочине, по сторонам дороги которой разлился широкий лесной массив, Арсений оставляет в салоне все вещи, не исключением стал и мобильник. С задних сидений вытаскиваю букет лилий, разрывая крафтовую бумагу в клочья, чтобы побыстрее увидеть прекрасные и нежные цветки. С ними мужчина вышагивал по влажной земле, усыпанной палочками, сосновыми шишками и еловыми иголками. Ей всегда нравилась природа и пение птиц в чистых сосновых лесах.***
Девушка лежала на боку, разрешая Арсению общаться с сыном, еще релаксирующем в животе. Попов возил маленькую машинку по животу, колесиками оставляя щекотные следы. — Ты когда Матвиенко скажешь? — Алена улыбалась, когда видела как ее мужчина игрался с машинкой, купленной для маленького Павлика. — Про что? — с недопониманием нахмурился брюнет, не отвлекаясь и продолжая ездить рядом с животом и мысленно общаясь с малышом. — Что у тебя сын родится. - … — Арсений пожал плечами, не зная как к такому даже подвести. Как бы и родной друг, но так хотелось семью отгородить от всего бардака, творившегося вокруг наемного убийцы. — Может попозже. Мужчина подвинулся чуть ближе, подгибая свои колени, чтобы слегка приобнять Алену и дать ощущения спокойствия и умиротворенности. — Я обещаю, что прошлый мой заказ стал последним. Я найду работу, правда. Оказывается, я не настолько и бесполезен. Могу быть портье в какой-нибудь гостинице, доставщиком, сторожем. Главное чтобы платили, и я смог содержать вас какое-то время. — Ты никогда не был бесполезным, — девушка положила свою ладонь на щетинистую щеку, зная своего «убийцу», зная обо всем. — Ты очень образованный и с любой профессией справишься. Я в тебя верю. Улыбка расплылась от теплых и приятных слов по всему хитрому лицу, носом урываясь во впадинку между ключицами, выдыхая горячий воздух прямо в шею девушки. — Я кроватку завтра соберу, сегодня уже сил нет, — проскулил в шею Арсений, замечая как мышцы Алены разом напряглись и та слегка привстала, рукой ощупывая свой живот. От неожиданных странных действий, мужчина вскочил, коленями проминая кровать, не понимая что он мог сделать или что произошло за такой короткий промежуток между разговором и резким испугом. — Что? Болит? — океаны мгновенно начали исчезать и осушаться, пока высматривали поведение Алены. - … — ничего не ответив, девушка просто хватает крупную мужскую ладонь и кладет на самый теплый участок живота, чтобы тот тоже почувствовал. В ладонь несильно пнули пяточкой, заставляя умиляться мать и чувствовать тепло под сердцем. Попов даже не мог поверить, что жизнь зародилась благодаря ему. Что частичка его сейчас рвется к свободе и толкается, показывая свой характер.***
Мраморная плита оставалась заледеневшим камнем после холодной зимы. На цифры было больно смотреть, а на имя Арсений даже не поднимал свой взгляд. Он тысячу раз читал свою фамилию, которую Алена согласилась взять в загсе. Но все это лишь напоминало о истинном виновнике трагедии — о самом Арсении, не сумевшем защитить свою семью, которую с таким трудом строил и растил. — Я готов положить весь мир к твоим ногам, — обратился Попов к своей жене, становясь на колени перед небольшим холмиком, прижимая чистые белые лепестки лилий к своему сердцу. — Я был готов на все, но так и не смог тебе дать большего. Не о такой жизни ты мечтала. Не о таком муже, который не смог подарить тебе счастье. Не успел перед тобой я попросить прощения за всю боль, которую принес. Не успел раскаяться тебе в своих грехах. Не успел я… Букет лилий рассыпается в руках, пачкая белоснежные цветы в грязи.***
С каждым месяцем Матвиенко становился все темнее и скованнее. Улыбка все чаще стекала с лица, а блестящие радостью этим миром глаза преобразились в обычные стекляшки с надписью: «Сломано». А Арсений все никак не мог понять, почему все реже былая троица перестает встречать выходные в компании. Попов уже и забыл, когда в последний раз видел и Сережу и Диму в одно время в одном и том же месте. Если компания все же и соберется, то атмосфера будет до предела накалена, а лица суровее, чем на каменных глыбах. Каждый раз, встречая своего друга и пожимая ему руку, брюнет не мог сообщить одну весьма радостную и неожиданную новость, свалившуюся на Арсения внезапным грузом на плечи. Каждый раз при попытке начать разговор на нужную тему, Попов себя останавливал, не видя на лице армянина былой радости жизни, а лишь разочарование и горечь. На вопросы о самочувствии и личных делах — Сергей отмалчивался и лживо улыбался, успокаивая убийцу. Говорил: «Моя жизнь — мои проблемы». Но в один вечер в ответ на радостную новость о неожиданной покупке маленького и слегка потрепанного отельчика, где-то далеко на конце города, Арсений рассказал и свою весьма неожиданную историю отцовства. Тогда лицо посерело еще сильнее. Сергей застыл, не зная как и реагировать. Радостью это было не назвать, но Матвиенко натянул излюбленную лживую улыбку, чтобы не расстраивать друга. Молча пожал тому руку, несколько раз кивнул головой, и, шлепнув по плечу ладонью, чтобы тот держался, молча развернулся и ушел. Лишь спустя несколько недель Матвиенко позвонил вновь, не спрашивая о самочувствии беременной Алены, а обращаясь к другу за помощью стать кем-то наподобие поручителя. Арсению это не составляло никакого труда, хоть деньги и были в данном случае важны для молодой семьи, но мужчина согласился. Встреча с покупателем и риелтором была запланирована в каком-то захолустье. Пока два близких друга ждали некого менеджера-брокера-консультанта для подписания всех необходимых документов о «купле-продажи», они не обменялись друг с другом ни словом. Только иногда пытались завести разговор, тупо описывая происходящее вокруг них: — Прикольный интерьер, — покачал головой Сергей, сцепляя пальцы в замок и нервничая. — Ну такое… Можно было и получше. Или пытались смотреть в меню и вслух читали название странных блюд: — «Серрадура», — произнес армянин вслух, думая хоть с чего-то начать разговор, обсуждая смешное название блюда. — Что это? — удивленно спросил убийца, облокачиваясь на диван, устав ждать опаздывавшего человека. — Сливки со сгущенкой с покрошенным печеньем, выложенной слоями, — прочитал сноску из меню. На этом разговор и закончился. Как и ожидалось, риелтор пришел через тридцать минут. Извинившись за опоздание, он сел напротив клиентов, расчехляя свою сумку, и одним движением достал стопку с пропечатанными текстом о чем-то серьезном, в чем Сергей пока еще не разбирался. Каждое слово Матвиенко тщательно разжевывали и клали в ротик, тот лишь кивал и что-то в мозгах прикидывал. Это могло длиться вечно, но Арсения держали до самого конца, до момента, где нужно было поставить несколько подписей о согласии со стороны нового хозяина. Но до подписей рука Попова так и не смогла дойти. Каким-то внутренним чутьем брюнет решил посмотреть на стоящем на беззвучном телефон. Резким движением Арсений взлетает на ноги, пугая и гостей некого кафе, и своего друга, и незнакомого риелтора. — Извините, мне нужно выйти, — пробубнил мужчина, медленно обходя столик, все свое внимание погружая в экран. — Арсений, — позвал Сергей, в жутчайшем удивлении разводя руки, одним взглядом упрашивая сесть обратно. — Да-да. Я сейчас приду, — отмахнулся убийца от армянина, успокаивая. В одной прохладной толстовке выйдя на улицу и встав около входа в кафе, палец набрал Алену, которая оставила несколько пропущенных вызовов. Гудки шли, но никто не отвечал. Сердце резало ребра от переживаний за здоровье своей девушки. Номер набрали еще раз, и в этот раз удача повернулась к мужчине лицом. — Алена… — не успев задать волнующий вопрос, на том конце на заднем фоне выла сирена кареты скорой помощи. — Арсений, меня везут в больницу. Я не смогла до тебя дозвониться. Воды отошли после того как ты ушел, — квакающе и булькающе говорили прямо в трубку. — Как в больницу? В какую? — Я не… — связь пропадала. — Что? Алло…? — грудь тряслась в конвульсиях. — Я не знаю. — Спроси. Спроси в какую больницу везут, — приказал брюнет, переминаясь с ноги на ногу, не имея сил стоять в спокойствии на одном месте. — В сто тринадцатую, — подрагивающим голосом ответила Алена. — Я приеду… — Нет, не надо. Тебя все равно не пустят, — резко ответила та. — Ну и пусть, — выплевал мужчина. — Я все равно буду рядом. Хоть и под окнами, хоть и на улице, но рядом. — Девушка, положите трубку, — возрастной голос мерзкой врачихи-фельдшера впечатался в ухо. — Мне нужно уже положить телефон. Мне так страшно… — прошептала в конце, чтобы больше никто ее не услышал, кроме Арсения. — Не бойся, все будет хорошо. Я тебе обещаю, слышишь? Я тебе обещаю. С другой стороны скидывают трубку, оставляя потерянным в этом большом городе Попова со спутанными мыслями в голове. Куда идти — не знает. Что делать — не знает. Придя в себя, Арсений быстрым шагом заходит обратно в кафе, где за самым дальним столиком его уже высматривает друг. Ничего не объяснив, мужчина тут же хватает куртку в охапку, собираясь уходить. — Арсений, куда? — обеспокоено своим делом, армянин выходит из-за столика следом, хватая друга за локоть, чтобы остановить. — Мы еще не подписали бумаги. — Мне нужно идти, Серый. Если я так нужен, то перенеси встречу на другой день, — лишь шепнул брюнет, снова двигаясь в сторону выхода. — Нет-нет-нет, ты куда? Как перенеси? Да мы уже почти все бумаги подписали. Ты же обещал мне помочь, друг. Что произошло? Куда тебе надо? — Арсения вновь перехватывают и тянут на себя, не разрешая уходить. — Просто поверь, мне надо, — кивнул мужчина головой, дергая свою руку и вырывая ее из цепких лап будущего или уже бывшего хозяина маленького отельчика на самом краю города. Матвиенко стоял как вкопанный посреди зала, смотря в спину уходящего Попова.***
Сейчас
Холодные безжизненные пальцы раскладывают каждую отдельную лилию, рассыпанную на земле около могилы. Ледяными подушечками отряхивая перепачканные в грязи белоснежные плотные лепестки, укладывали каждую рядом с плитой. Стоя на коленях, мужчина не замечал ни холода, проходящего по ногам, ни грязи, прилипающей к брюкам. Он концентрировался только на мыслях и воспоминаниях…***
Попов делал еще один обход вокруг квартиры Алены, проверяя закрытые окна и включенные батареи. Во всех комнатах стояло тепло, приятно обволакивающую голую кожу. Зайдя в спальню и слегка прикрыв дверь, Арсений обходил кровать внимательно следя и не отворачивая голову от розового комочка, завернутого в конвертик, которого на руках, облокотившись спиной на подушки, держала Алена. Черные волосы были убраны в слабую косичку, а лицо светилось каким-то счастьем, которого еще не испытывала до этого. Мужчина уселся на самый дальний край кровати, боясь своим телом приближаться к хрупкому созданию. Он чувствовал его запах, слышал как он дышит, как бьется его маленькое сердечко, как тихо пищит, скрывая свой маленький носик за тканью пеленки. Брюнет как любопытный зверь смотрел на человеческое дитя, боясь подойти ближе, чтобы не навредить. Девушка лишь на секунду оторвала глаза от своего сына, чтобы посмотреть на Арсения и его реакцию. Она мило улыбнулась, увидев мягкое выражение лица мужчины. Брови слегка были сведены друг к другу, чтобы рассмотреть розовое личико с далека, кадык дергался в конвульсиях, проглатывая слюни и держа себя на расстоянии, губы подрагивали, как только запах молока, исходящего от младенца, доносился легким дуновением до носа брюнета. — Иди сюда, — подозвала девушка ближе, от чего загипнотизированный Попов тут же очнулся и попятился назад, отказываясь приближаться даже на сантиметр. — Посмотри на него, — ребенка слегка развернули, чтоб напуганный отец смог хотя бы рассмотреть круглую мордочку своего сына. — На кого больше похож? — На тебя, — прошептал Арсений, подползая чуть ближе, заглядывая в личико. Паша и правда был похож на маму. Такие же большие глаза, спокойные черты и пухлые губы. — Паш, хочешь пообщаться с папой? — нежно спросила спящего сына девушка, передавая завернутого в кулек младенца. Брови взмыли к потолку, а сердце решило выйти в окно. Арсений резко дернулся, боясь даже притрагиваться своими кровавыми руками к ребенку. Он был для него слишком хрупок и мал. — Нет-нет-нет, я его не возьму. Я точно ему сломаю руку или ногу. Он еще слишком маленький, — в глазах плыла растерянность действий. — Ничего ты не сломаешь. Я покажу как держать, — ребенка тянули все ближе, а мужчина уползал все дальше, лишь рассматривая такой маленький горячий комок. — Я его уроню, — испуганно бубнил брюнет уже смирившись с тем, что его силой уговаривают прикоснуться и пообщаться сыном на руках. — Не уронишь. Алена дернула за руку мужчину, а после уложила сверток, поправляя пеленки, раскрывая спящую мордочку для общения. Ничего не осталось делать как замереть и не дышать, пока на его руках лежал маленький хрупкий человечек с тоненькими черными пучками волос на голове. Хищник смотрел на вкусно пахнущую плоть, завораживаясь его пухлыми щеками и закрытыми глазами. Он чувствовал под сердцем какое-то тепло, разливающееся по организму и заползающую в душу. Не мог поверить, что когда-то, занимаясь развращенными делами в разных клубах, напиваясь до беспамятства, мог с легкостью убить что-то зарождающееся внутри одной из девушек. Сейчас это казалось чем-то ужасным и отвратительным, когда рядом сидел родной человек, поверивший в любовь и светлую душу наемного убийцы. — Он пахнет молоком, — наклонившись лицом к пеленкам и внимательно вдыхая запах младенца, проговорил мужчина. Алена как и всегда нежно улыбнулась, тонкой ладонью держа за локоть Арсения, пальцами слегка поглаживая кожу, от прикосновений хотелось улететь куда-то высоко и далеко. Никогда и не мог подумать убийца, что испытает такие щекочущие чувства при виде ребенка. Когда ты в нем видишь свое продолжение, свое будущее. Когда чувствуешь все то, что испытывает сын в данную минуту, будто связаны одной нитью и скреплены навечно. Будто теперь появился смысл жизнь, и ответственности стало куда больше.***
Сейчас
— Ты научила меня жить, дала мне любовь, подарила детей, но я все испортил, — мужчина шептал с резями в горле, пальцами гладил такую холодную мраморную плиту, умоляя найти в ней былое тепло, как находил ее в Алене. — Я так перед тобой виноват. Никогда не смогу загладить то, что с тобой сделали. Извини, что тогда бросил тебя на полу. Прости, что не приехал снова. Я не мог… правда. Боялся за Пашу с Алисой, кинулся к ним, зная что он скоро придет. Мне нужно было их вывозить, мне пришлось тебя оставить. Пришлось, — глаза опустили вниз, не пытаясь остановить слез, рвущихся упасть на могилу и впитаться в землю. — Прости, что не смог оправдать твои ожидания, что не уделял должного внимания. Я старался быть хорошим отцом и мужем. Я старался сделать семью, даже не зная как она должна выглядеть. Но у меня не получилось. Я по ночам всегда думаю, что лучше бы я тогда оставил тебя на кухне плачущую, уехал бы и просто забыл. Тогда ты бы родила и осталась жива, а сын наш рос бы в родном доме. Думаю, что лучше бы ты не полюбила наемного убийцу, не стала бы искать во мне что-то родное. Я до сих пор не знаю что ты во мне нашла, как не испугалась, как приняла мой ублюдский характер. Ты всегда была сильнее меня. Сильна была своим духом. Я был поражен тобой, околдован.***
Несколько дней подряд ребенок разрывался в невыносимой истерике. Кричал так сильно, что все лицо краснело, как помидор, а пухлое маленькое тельце извивалось похуже, чем червяк в луже горящего спирта. Только под ночь матери удавалось успокоить Павлика и уложить в кроватку, простояв над ней не меньше двух часов, уверяя себя в том, что тот точно уснул. — Арсений, может у него колики? - обессиленно развернувшись к кровати, спросила Алена, надеясь хоть от кого-то узнать что нужно сделать. Но в ответ не прозвучало ничего. Мужчина спал, накрыв свою голову подушкой, спасаясь от адских криков маленького Сатаненка. Девушка направилась к кровати, держась за голову, от невыносимости такой жизни. Нервы начинали рвать плоть, а агрессия не смела выходить. Еще чуть-чуть и сама молодая мать будет биться в истерике и орать громче самого Паши. А сейчас было только одно желание — выспаться. Алена кидается на подушку и тут же засыпает. Сон длился недолго. Девушка уже даже не просыпалась на звуки плача, они были для нее музыкой. И только на громкие маты орущие под боком, Алена раскрыла свои слипшиеся и опухшие от бессонницы глаза. — Твою мать! Почему он до сих пор орет?! — от бешенства Попова, молодая мать тут же вскакивает на ноги, подбегая к кроватке, чтоб побыстрее успокоить ребенка и дать Арсению выспаться. — Сыночек, ну пожалуйста, поспи. Прошу тебя, — но ребенок топотал маленькими ножками в носочках, крича еще сильнее. Пришлось брать его на руки, и до побледнения своего лица, укачивать и прижимать к сердцу, моля о тишине хотя бы единственную ночь. На крики кричал и сам Попов старший, зажимая свои уши, елозя ногами от гнева под одеялом. В голову приходили ужасные мысли, которые в слух озвучивать мужчина не мог себе позволить. Одна из них была: «Лучше бы я не дал ему родиться». — Прости, — с мокрыми глазами просила прошения у Арсения, прижимая голову младенца к своей груди и укачивая, пытаясь побыстрее успокоить. Как же Паша чувствовал страх, исходящий от мамы, что заставляло бояться в ответ. — Прости, — со слезами на глазах Алена выходит из спальни, оставляя брюнета одного, чтоб тот смог заснуть и выспаться. И Попов успокаивается, выдыхая от того шума, который перенесся в конец квартиры. Будто спокойствие пришло в голову после всей этой агрессии и гнева. В тишине глаза начали слипаться, а сам мужчина погрузился в сладкий сон, которого сегодня не увидит Алена. По голове что-то резко ударило и пробудило, сон исчез с концами и глаза раскрылись широко, рассматривая пустую комнату, пустую половину кровати, где не лежала девушка, пустую кроватку, где не лежал его сын. Арсений почувствовал себя неимоверно одиноким и брошенным. Это чувство давило на грудь сильнее, чем детский плач давил на уши. Поэтому, отбросив одеяло с ног, Попов выходит из спальни следом, выискивая в комнатах Пашу с Аленой. Она стояла около окна в полной темноте, укачивая уставшего сына, который слишком медленно утихал на ее руках. Слезы тихо лились сами собой, не понимая всего происходящего и прося у высших сил помощи. Угрюмо подойдя к своей любимой сзади, мужчина заполз носом в ее волосы, утыкаясь в тонкую шею. — Давай я возьму Пашу, — но вместо ответа Арсений просто забирает у измученной бессонными ночами матери ребенка, прижимая его голову к своей оголенной и теплой груди. Чувствуя горящее сердце, дыша запахом родного человека, маленькими сморщенными пальчиками цепляясь за кожу своего отца, младенец утихает спустя несколько минут. — Иди поспи. Я пока постою…***
Сейчас
Начало темнеть. Верхушки сосен загорались ярко-оранжевыми огнями уходящего в покой солнца, а воздух холодел до дрожи колен. Меньше всего хотелось уходить и оставлять ее вновь одну в ужасной тишине. — Ну что ты на меня смотришь? — с агрессией на лице, Арсений посмотрел на неухоженную мраморную плиту, стоящую рядом. — Слабак ты. Тебе самому от себя не мерзко? Не стыдно за то, что натворил? Не боишься сдохнуть в одиночестве как мразь, забитая в угол? — Попов выплевывал все свои обиды себе же в лицо. — Будешь гнить в земле, и никто не придет к тебе на могилу. Никто. А мраморная плита все стояла и выслушивала, смотрела прямо в душу, порицая и обхаивая. Арсений будто слышал, что она говорит в ответ и просто качал голой, стыдясь смотреть прямо на надпись. — А ты что думал? Думал положишь пустой гроб, имя свое на камне набьешь, оградку красивую поставишь и все… Типа стал невидимкой? Паспорт новый, имя другое, фамилию выбрал… А нет, тебя все равно нашли. Бесполезный ты!***
Арсений держал на руках уже окрепшего Пашу, который был в силах поднять голову и осмотреться. Мужчина качал сына, чтоб тот не капризничал и не мешал маме спать светлым днем. — Ну чего ты, Паш? Кто там лежит? Мама? — мальчик внимательно смотрел в сторону спальни, где под одеялами скрылась девушка, нечаянно заснувшая во время небольшого отдыха между заходами «покормить» и «поменять подгузник». — Кто не дает маме с папой по ночам спать? — улыбнувшись, спросил в отвернутое и любопытное лицо своего сына. Паша бил ручками по плечам своего молодого отца, как-то веселя самого себя в этот скучный день, но неожиданный звонок в дверь испугал его, что пришлось носом упасть в грудь родителя. — Это еще кто? — зло фыркнул брюнет, бегом направляясь с ребенком на руках к двери, боясь разбудить будущую жену. В прихожую без какого-либо приветствия вваливается Матвиенко с бледным безжизненным лицом. — Вообще без предупреждения как-то некрасиво? — мужчина пытался пристыдить друга, агрессивно поливая его взглядом черных дегтевых глаз. — Это срочно. Мне нужно с тобой поговорить, — задыхаясь пробурчал армянин, осматривая квартиру своей знакомой. — Ну проходи на кухню, — пожал плечами в бывшем наемный убийца, шагая следом за Сергеем. — И что за срочность? — Мне позвонил Д… Разрывающийся в комнате телефон перебил обеспокоенного и чем-то очень сильно напуганного Матвиенко, что тот даже вздрогнул от входящего звонка. — Черт! — прошипел Попов, закатывая глаза и сжимая плотно свои челюсти. — Подержи. — Что? Нет-нет-не… — но ребенка насильно впихнули в чужие руки. Пашу нелепо держали за подмышки строго перед собой, высматривая еще маленького ребенка во весь рост. Большая голова с клочками черных волос как у отца, но еще короткие ручки и ножки в носочках. Испуган был не один ребенок, но и взрослый человек с бородкой. — Какой же ты… — продолжил про себя армянин, видя как по рту и подбородку текут пузыри из слюней и соплей. — Матерь Божья, — мужчина скорчил свою морду, держа все свои неприятные позывы внутри своего организма. Хотелось опустить ребенка на пол и дать тому полежать на холодной плитке. — Алло, да, — послышалось из прихожей, где и ходил отец этого маленького сопливого комочка гадости. — Да, Григорий Викторович. Я сегодня во вторую смену выхожу. Как? Какой банкет? — Сергей любопытно высунул голову из-за стенки, подслушивая разговор работодателя и работника. — Хорошо, я приеду пораньше. Я Вас понял… Зло сместив брови к глазам от таких подчинений когда-то работающего убийцы в деле, Сергей вновь повернулся страшной мордой к ребенку. Весь запах чужака, неожиданно окутавший родную обитель, страшное лицо бородатого и злого мужика, чужие руки, больно держащие за хрупкие подмышки, и отсутствие родного тепла ужасно расстроили и напугали малыша. Заметив медленно краснеющее лицо и выдвинутую пухлую нижнюю губу, Матвиенко со страхом взглянул в прихожую, где еще разговаривал по телефону отец Сатаненка. — О, нет-нет-нет. Только не плачь. Только попробуй. Я тебя сразу отпущу, — с круглых зеленых глаз покатились кристально чистые капельки слез, а щечки стали еще краснее. Паша вертел головой, махал руками, просясь обратно к родителю, побыстрее окунуться в запах родного человека. Ребенок разорвался в крике, трясясь в вытянутых руках странного мужика, от которого веяло несчастьем, злостью и обидой. От него пахло недавно пережитым горем и предательством. Такого не могла выдержать маленькая душа Паши, он рвался от злости к спокойствию и запаху молока. Зажимая между ухом и плечом трубку, на кухню с округлыми глазами и некой паникой, которая разрывала человека на несколько дел сразу, вбегает Попов, подхватывая сына в более удобное положение и спасая от чужого запаха. — Я ничего не мог поделать, он сам начал орать, — тыкал Сергей в сторону ребенка руки, обвиняя во всем именно бесящего Дьяволенка, не разрешая так зло смотреть молодому отцу в ответ. — У него сопли текут, слюни, плачет, орет, красный как помидор. Фу, — жестикулировал армянин, показывая другу насколько ему отвратителен его ребенок. Скинув вызов начальника, старенький телефон целый метр летит в сторону стола, а после с ужасным грохотом переворачивается экраном вниз. Сомнений не было, что по экрану прошлась длинная трещина, а может и не одна. — Характером весь в тебя. Так же орет и никого не слышит, — выплевал армянин. — Че приперся тогда? — прижимая плачущего ребенка к своему телу, приглушая его истерику, брюнет буравил грозным взглядом меняющегося с каждым днем в худшую сторону друга. — Ты на новую работу устроился? — обиженно спросил армянин. — Выхода не было. — Походу придется возвращаться. Деньги нужны. Много денег. Я за продажу отельчика не вывезу. Это всего лишь мерзкая половина. Требуют больше за выкуп, — уже тише говорил Матвиенко, опуская свои глаза. — За какой выкуп? — Диму замели. В среду будут судить…***
Сейчас
И вновь Арсений зашел в свою темную квартиру, где за закрытой дверью в гостиной скрывался еле живой мальчишка. Не осматриваясь по сторонам, скинув со своих широких плеч надоевшее пальто, мужчина прется на кухню в поисках лекарства от несчастья и боли. Как же хотелось этот день пропустить и никогда о нем не вспоминать. День Рождения всегда должен быть веселым, радостным и счастливым, но не когда приходишь с этим праздником в гости к покойнику. Вспоминать о пережитых годах уже не хотелось. Не хотел вспоминать как с нуля создавал свою семью, как Паша встал на ноги, как скучно для остальных, но весело для себя он с Аленой просто расписались в ЗАГСе. Как на УЗИ девушка узнала пол второго уже запланированного ребенка, как Арсений настаивал на имени «Алиса», как дочка нарисовала первый рисунок семьи… И как Алена лежала на кухне в луже крови и с раскрытыми в ужасе глазами. Как обручальное кольцо пачкалось в бордовой жиже, а обездвиженное тело остывало на холодной плитке. Все это хотелось забыть и никогда больше не вспоминать. В этом могло помочь только одно выдуманное лекарство от всех невзгод — алкоголь. Открыв все кухонные шкафчики, мужчина находит запрятанные несколько бутылок тяжелых напитков. Ладонь обходит все ненужные и неинтересные, змейкой прорывается сквозь горлышки бутылок с янтарными жидкостями, с известными названиями, а пальцы с надеждой хватаются лишь за одну единственную. Водку поставили на стол, а рядом грохнулась и рюмка. Крышка сладко хрустнула, а в нос врезался запах спирта, пробуждающую нервную систему от волос до кончиков пальцев. Рюмку потихоньку заполнили до краев, а хищник уже облизывался на лакомый кусочек пьянства и буйства. Думая, что алкоголь как-то снимет боль, Арсений жадно схватил рюмку в кулак, готовясь кривиться от жжения в горле. Но перед последним рывком Арсения будто кто-то останавливает. В коридорчике светились зеленые глаза, боясь подходить ближе. Они высматривали водку на столе и внимательно рассматривали убийцу с рюмкой смерти в руках. Страх сковал юное тело, как только оно смогло почувствовать запах спирта и приближающейся беды. Для Антона алкоголь был страшнее чем смерть, а пьяный преступник был хуже атомной войны. Попов не спешил заглатывать горячую жижу, он стоял на месте не шелохнувшись, смотрел на напуганного мальчика своими бездонными омутами, заглатывая каждую информацию, мысленно переданную Тошей. Алкоголь снесет крышу, выпустит все самые потаенные секреты, спрятанные глубоко внутри преступника, развяжет поганый язык и пробудет неимоверное желание жаркой страсти и выплеска эмоций в сексе. От того, что было в тот раз, что натворил с мальчиком мужчина, Арсению даже вспоминать противно. Как Антон рыдал, не впускал в ванну, прятался по углам, а после прорыдался в грудь, рассказывая о том страхе, который пережил в прошлую ночь. Рассказал тому, кто все это и делал. Хотелось сохранить маленькое доверие с парнем, не откатываться в ту точку невозврата, когда Шастун в новой истерике будет душить самого себя от боли и страха, не давая подойти убийце ближе. Поэтому на глазах мальчика Попов выливает содержимое рюмки в раковину, кидая грязную посуду следом, а бутылку прячут в самый дальний угол шкафа. Молча выйдя из кухни, проходя темный коридорчик, ведущий в прихожую, Арсений замедляет шаг около Антона. Холодная безжизненная ладонь скользнула по впалой щеке вкопанного в землю юноши, легко пальцами проводя по коже и успокаивая своими поглаживаниями. Ладонь проскользила по длинной тонкой шее, останавливаясь у ключицы. Попов молча прошел дальше, оставляя мальчика одного в темном коридорчике. Антон не знал как на такое нужно реагировать, поэтому просто проводил мужчину странным испуганным взглядом, пока тот не скрылся за стенкой. От Попова осталась дорожка запаха прекрасных белоснежных лилий.