Сладкая месть.

— Стой! Стой-стой-стой! — Ну нет уж, Антон. Ты меня уже завел. — Не надо этого делать. Давай просто поговорим. — Поздно разговаривать. — Только не подходи ко мне! Стой, где стоишь, Арсений. Стой, где стоишь. — Твои последние слова перед тем, как я разорву тебя в клочья. — П…последние слова? Но я не знаю. — Считаю до трех, Антон. — Подожди, дай обдумать. — Один… — Не считай. Дай мне шанс исправиться. — Уже два, Антон. — Я… Я знаю что хочу сказать! — Ну и что же? — Попов — какашка!       Антон рванул из гостиной, быстро перебирая окрепшими ногами, пытаясь за собой закрыть дверь. Лицо сияло улыбкой, а щеки блестели легким розовым румянцем. Не сумев удержать за дверью Арсения, парень ринулся дальше, бросаясь на кухню. Оббегая стулья, выставляя их на своем пути, чтобы не дать прорваться мужчине, Антон уселся на подоконник своей пятой точкой, посмеиваясь и тыкая пальцем в сторону бегущего по коридорчику Попова.       И только на кухне показались горящие яркие голубые огни, улыбка сползла моментально.       — Ой, Мамочки, — провизжал юноша, скатываясь с подоконника на ноги, вновь оббегая обеденный стол, боясь вот-вот угодить в лапы убийцы. — Не-не-не, я быстрее. А ты — Тортилла, — покривлялся Шастун, перепрыгивая валяющийся стул, одной ногой уже оказываясь за границей кухни.       Цепкая рука, ухватившись за чужую футболку, тянет добычу к себе, готовясь ее повалить на пол и издеваться. Так брюнет и поступил. Прижав к себе смеющегося и орущего во все горло мальчугана, перевалив его через свое плечо, Антона укладывают на холодную плитку.       — Повтори что сказал! — прорычал Арсений, ладонями фиксируя длинное тело на полу. — Кто я?       — Тортилла, — проржался Шастун, разрываясь в порции болезненного и захлебывающегося смеха.       — Что-что? — не услышал убийца кличку, садясь сверху на юношу, не позволяя ползти в сторону выхода.       — Ты — Черепаха Тортилла. Я быстрее, чем ты, — фыркнул слюнями шатен, заливаясь новой порцией хохота, заражая непонятной болезнью и самого мужчину.       От вида краснеющей рожи, улегшейся на полу, Арсений тихо смеялся. Почему-то вид мальчика, затеявшего опасную игру, изрядно веселило холодного убийцу.       — Не боишься, что я тебя до смерти доведу своей…       — Щекоткой? — перебил Антон, сдерживая свои «хи-хи» в горле.       — Ну можно и щекоткой, — согласился брюнет, нападая своими шаловливыми пальцами.       Они тыкали по ребрам по очереди с обеих сторон, от чего Шастун извивался похлеще змеи в водоеме.       — Харе! Я сейчас описаюсь, — хохотал и тарабанил пятками по полу юноша, задирая голову назад.       — Сам значит будешь свою лужу вытирать. А лучше я ее тобой вытру.       Щекотка продолжала мучить. С каждым тыканьем в бок лицо мальца багровело до невозможности сильно, а после, начиная с губ, все начало синеть. Арсений настороженно схватил за голову Антона, останавливая шутки, перерастающие в патовую ситуацию. И парень жадно начал глотать воздух, вбирая как можно больше кислорода в легкие.       Лицо медленно приобретало нормальный цвет, а синюшность с губ спадала. Юноша устало уложил голову на плитку, давая понять, что наигрался в игру и хочет отдохнуть.       — Антон, я ведь серьезно тебя спросил, — поставив свой грубый голос на свое место, проговорил Попов, сидя сверху на шатене. — Я не шутил, когда зашел к тебе. Я вполне серьезно…       С Антона моментально сползла улыбка, а игривые изумруды погасли в ведре, наполненной реальностью.       — Я не хочу, — разочарованно прошептал Шастун, отворачивая голову от мужчины, щеку укладывая на холодную плитку.       — Я буду делать все аккуратно. Синяков уж точно не оставлю, — прошептал брюнет, не сводя глаз. Он пытался уговорить, пока еще было время, пока еще есть возможность.       — Мгм.       — Я буду себя контролировать.       — Вот только ты че-то не спрашивал меня раньше, а сразу тащил. Что сейчас изменилось? — обижаясь на мужчину, прошипел мальчик, отворачивая свои глаза еще сильнее.       — Ну ты же понимаешь, что без твоего участия и твоего желания смысла будет ноль. Даже если заставлю, то… ссора, обида… слезы, Антон. Ну а результата никакого. Ты должен сам захотеть, чтобы что-то получилось.       — Ну а если я захотел? — предположил юноша, разворачивая лицо к Арсению.       — А ты захотел?       — Ну допустим, что это так. Что дальше?       — Дальше все просто. Ты мне доверишься и…       — «Доверишься»? — переспросил шатен, слегка посмеиваясь такому странному слову, ранее не существовавшему между пленным и пленником.       — Не доверяешь мне?       — Нисколечко.       — Мы столько всего прошли, а ты до сих пор не доверяешь?       — А разве должен?       — Не должен.       — Вот и не буду.       — А как же то, что случилось тогда на Лиговском? — вдруг напомнил Попов. Толпа людей, страх, звуки выстрелов, побег, ссора на последнем этаже торгового центра, слезы и уговоры Антона идти за ним…       — А как же то, что случилось до этого? — Виски, пиво, водка — все в один коктейль, сломленный болью убийца, затуманенный рассудок, желание разделить боль с тем, кто ее не заслужил. Кровать, голый орущий юнец под телом, вновь слезы и молитвы.       — А как же то, что я успокаивал тебя в номере в отеле, когда ты напился у бара, а после влез за мной в драку с киллером? Ты был так напуган, жался в угол, не подпускал к себе меня.       Антон опустил глаза, стыдясь того себя в прошлом.       — А как же то, что ты не обращал на меня внимание, когда мы сидели в холле в этом же отеле? Тебе было на меня плевать, хотя обещал быть рядом.       — А как же то, что я не дал Наташе хлестать тебя хлыстом, когда она снова увидела тебя в своем клубе. Я защитил тебя.       — Но это ты меня туда привез.       — А ты там еще и травки обкурился.       — У меня был стресс.       — Это не отговорки. Я тебе и раны залечивал, а ты, видимо, забыл.       — Ты их и создавал.       — А как же то, что я тебя на ноги ставил. Может ты был бы калекой, если бы не я?       — А как же то, что ты меня продавал в секс-рабство? За деньги. За грязные деньги, Арсений.       — А как же то, что я тебя выкупил у Макара ценой своего тела?       — …       Антон замолк, ведь этот жест до сих пор не поддавался объяснению. Как убийца, избавляющийся от людей за деньги, не смог оставить жалкого чужого мальчика и просто уехать жить в гордом одиночестве, как и хотел?       — Уговорил, — наконец промямлил Шастун. — Я тебе доверю на целый один процент из ста. А остальные девяносто девять — это мое недоверие к тебе.       — Целый один процент? — удивился Арсений. — Может быть я скоро дойду и до ста?       — Топать придется далеко и долго.       — Ну один процент это очень щедро. Спасибо, — лживо поблагодарил брюнет.       — Думаешь много? — задумался шатен, кривя свою мордочку в раздумьях.       — Думаю лишнего накинул слегка.       — Хорошо. Половинку одного процента тебе дам.       — Для меня это все равно много, — прошипел Попов в лицо.       — Одну сотую, — поправил себя Антон, все снижая шансы брюнета заработать доверие мальчишки.       — Это хотя бы не ноль, а значит я уже на верном пути.       — Но при любой возможной ситуации я сразу сдам тебя. Я сбегу и сделаю все, чтобы ты мучился.       — Думаешь ты сможешь добраться до полиции? — нахмурился Арсений, плотоядно выворачивая свою шею в бок.       — Если полиция доберется до тебя, то я сдам тебя сразу же. Я расскажу им все. Что ты убиваешь людей за деньги, что у тебя в квартире много оружия, что у тебя есть таблетки без справок, что ты пытался меня продать, потом убить и изнасиловать. Я знаю где ты живешь, Попов. Я знаю про тебя все. И при любой возможности я выдам все твои секреты.       Арсений внимательно всматривался в эти далеко не честные глаза, боясь увидеть в них настоящую правду.       — Но это можно легко проверить, — рука залезла в карман брюк, а после вытащила мобильник. — На… — протянули телефон экраном вперед, чтобы юноша смог разглядеть номер полиции. — Звони, — его насильно пихнули в Антона, а тот залился паникой, боясь нечаянно нажать на кнопку вызова.       — Очень смешно, — Шастун отпихнул чужую трубку от себя, не боясь кинуть на пол и разбить экран. — Слезь с меня, мне больно.       Выбравшись из-под нависающего тела, шатен прополз один метр на четвереньках, прежде чем встать на ноги и идти. И только у выхода, юноша вновь обернулся:       — Хорошо. Я согласен. Но только при условии, что это мне не пригодится. Когда начнем?       — Завтра…

***

      — Может все-таки это лишнее? — пробубнил Антон, стоя в середине бетонного куба, закрывал себя руками, чувствуя чужим и брошенным.       — Это никогда не бывает лишним. Если меня по какой-то причине рядом не будет, то в этой ситуации ты поможешь только сам себе, понял? — грозно прорычал Попов, отодвигая железный только-только вымытый от кровавых высохших пятен стол.       — Ну я ни какой-то там Джеки Чан или Арнольд Шварценеггер. Что я им сделаю? В глаз плюну? — сжимаясь в себя все сильнее, прошептал юноша.       — Даже если ты им в глаз плюнешь, то это будет куда лучше, чем стоять как вкопанный, — мужчина развернулся лицом к мальчишке, очищая все пространство, где Шастуна можно немного научить самообороне. — Давай, иди сюда, — подозвал ладонью Арсений, на что Антон покачал головой, опуская грустные глаза вниз. — Давай, подходи!       — Не буду. Я не хочу. Поехали обратно, — тихо взмолился юноша, ножками топая назад.       — Ты что, слабак? — рыкнул брюнет, зло рассматривая длинное никчемное мясо.       — Если я скажу да, то мы поедем домой? — сжимаясь все сильнее, Антон превращался в жалкий знак вопроса.       — У тебя нет дома, — резко прикрикнул Арсений. Вся его сущность выходила наружу, как только видел нежелание бороться и что-то делать в этом жалком мире для своего жалкого существования.       — … — парень вжался в железную дверь, пытаясь ее открыть наружу и выйти в коридор.       — Куда собрался? Я тебе не разрешал выходить!       Но вместо того, чтобы подчиниться, Шастун с опавшими глазами вышел вон, не боясь дальнейших разборок. Чем-то это место сильно отталкивало, внушая страх и… страх. Юноша медленно поплелся по коридору, не понимая в какую сторону идет: то ли во вглубь подвала, то в сторону выхода из него. Только грубые «Антон!» долетало размытыми слогами, пока голова кружилась вокруг своей оси.       Вдруг чувства внутри обострились, просясь на свободу, разорвать человека и взять мозги под свой контроль. Антон неожиданно упал на колени, отползая к стене. Он уткнулся мокрым лбом в бетон, дыша лишь его запахом, а не нотками крови и боли, витающей в воздухе вокруг.       Парень вжимался в стену, пальцами карябая по бетону, чтобы он притянул его к себе ближе. Щека просила немного холода, чтобы привести себя в чувства, но та импульсами пересылала только звуки еле бьющихся сердец пленных за стенкой. От приглушенных мычаний становилось хуже, а сознание говорило «Прощай».       — Мне так страшно, Арсений, — прошептал Антон закрытыми глазами, слыша как сзади к нему подходила высокая строгая тень.       — … — рука аккуратно влезла в волосы на затылке, давая понять что рядом есть какая-никакая, но поддержка.       — Да че я вообще смогу сделать твоим преступникам? М? Да нихуя им я ничего не сделаю. Они меня пристрелят и дело с концом. Зачем ты говоришь, что нужно бороться и учиться самообороняться? Если даже ты их боишься? Я-то че сделаю? Буду как клоун махать своими кулаками, пытаться попасть кому-то по морде? Тебе-то от этого не смешно самому? Просто дай мне спокойно пожить, пока они за мной не пришли, — прошептал свои обиды шатен.       Столько боли правды в одних словах. И правда, что может сделать юный человек профессионалу своего дела?       — Наверно ты прав. Давай поедем домой и просто будем сидеть. Ждать. Ждать пока нас настигнет смерть. Мы не будем есть, потому что… ну а смысл есть, если скоро умрем. Мы не будем ходить, потому что… ну а смысл ходить. Бред какой-то. Мы просто будем сидеть. Позже я повешусь у себя в спальне, а ты нажрешься таблеток, потому что… ну а смысл, если мы все равно умрем.       — Да зачем ты всегда все переворачиваешь так? — устало протянул мальчик, откидывая затылок назад.       — А че ты от меня хотел? Чтобы я потеребил за ушком и сказал: «Все будет хорошо»? Я врать не стану, не буду говорить как все сказочно и превосходно. Ты вроде не маленький и все сам понимаешь, пережевывать тебе я ничего не стану. Хочешь сдавать? Да, пожалуйста, иди ложись под забор и жди чудо. Ложись на рельсы, если смелости хватит. А можешь пойти сейчас в ту комнату и пытаться что-то делать. Вчера как резво бегал от меня, а сегодня чего? Силы магическим образом покинули тебя?       Откуда-то из одних сторон коридора послышались звяканье ключей и тяжелые шаги. После вышел знакомый силуэт, перебивая разговор меж двух уставших людей. Белый заметил на себе четыре непонимающих глаза, вместо привычных двух голубых и злых.       — О, Антон в гости зашел, — энергично кивнул в сторону мальчишки головой, подходя ближе.       — Ты сегодня рано, — протянул ладонь Попов, с хлопком пожимая руку коллеге.       — Раньше приехал — раньше уеду, — затем руку протянули растекшемуся по полу шатену. — Здорова, малец.       Антон резко окинул протянутую ладонь, не имея смелости до нее дотрагиваться. Она будто была грязной и кровавой. Шастун зло поднял голову на Руслана, мысленно прогоняя его от себя. Но что-то внутри все же протянуло руку в ответ.       — Зашугали пацана, — промямлил мужчина, хватаясь за руку покрепче и поднимая того на ноги.

***

      Через немалое время, когда все же в голову ударил свежий воздух, а сердце начало качать жизнь в организм, Антон кивнул на очередной вопрос: «Ты готов?».       С этого дня жизнь будто поделилась на три части. Первая — страшные убивающие воспоминания из детства. Вторая — выжидание своей смерти или продажи в роли секс-игрушки. А третья — первые шаги и знакомство с криминалом. Одним знакомством с криминалом не обошлось. С этого дня Антон познакомился с Арсением. Ни с убийцей, ни с человеком с пистолетом, ни с тенью или силуэтом, а с самым настоящим Арсением.       Мужчина, сам этого не замечая, открывался, когда рассказывал где самые слабые места в теле человека. Его голос приобретал более бархатные нотки, он не ломался и не кривился от приливающей к горлу агрессии, а тело впервые расслабилось на глазах Антона.       Парень спокойно протягивал руку вперед, когда его об этом просили, а убийца нежно показывал куда лучше выворачивать и тянуть за большой палец, чтобы обидчику стало больно. Брюнет аккуратно показывал, а в ответ шатен лишь кивал. Иногда Шастун улыбался, когда Арсений пытался шутить, а иногда заливался хохотом, когда у брюнета этого не получалось.       — … ну а что ты будешь делать, если тебя схватили за локоть? — задал новый вопрос Попов, проверяя своего юного ученика.       — Попробую отпихнуть того, кто схватил, наверное, — пожал плечами Антон.       — Ты его так не отпихнешь. Еще предположения.       — Локтем в грудь.       — Я боюсь, что тебе этого даже не разрешат сделать. Лучше сделать наоборот. Не вырывайся, а другой рукой прижми его ладонь к себе ближе, а локоть приподними и сделай круговое вращение предплечьем. Тогда ты провернешь и его руку, и он разожмет машинально пальцы.       Антон тупо похлопал глазами, не понимая что куда прижимать и что у кого проворачивать.       — Представим, что я нападаю, — брюнет резко схватился за локоть, от чего парень тут же дернулся, защищая его. — Что ты сделаешь?       Юноша дернул руку в свою сторону, но хватка на локте не спала.       — Не получается, правда? — наигранно удивленно прорычал Арсений, вживаясь в роль нападающего. Он насильно потащил парня к стенке, чтобы заставить чужие извилины шевелиться.       — Ай, да отпусти ты, — вторым кулаком начал тарабанить по надоедливой руке.       — Словами тоже не получается уговорить? Странно, — так же наигранно прошипел мужчина.       — Ну и что дальше? Давай я вообще расслаблюсь, — шатен тут же отпустил из-под своего контроля ситуацию, вышагивая следом за обидчиком.       — Ты прикалываешься? — уже с серьезным лицом покрутил у виска пальцем Попов. — Руку мою выворачивай!       — Как?! — зло выкрикнул юноша, не понимая что от него хотят.       — Вот так возьми и выверни! — чужое предплечье насильно прокрутили, показывая как и куда. — Понял?!       — Теперь понял! — проорал в ответ Шастун.       Он резко и неожиданно прокрутил свое предплечье, не предупреждая «нападающего». Руку Арсения с силой выворачивают наизнанку, что даже заставило нагнуться и прошипеть сквозь сжатые зубы.       От такой картины, которую мальчик сам создал, Антон перестал контролировать себя. Перед глазами не сильно поплыло, а ноги отводили юношу на безопасное расстояние от зло шипящего и потирающего свое плечо убийцу.       — Черт! — ладонь массировала шею, чувствуя как одну из мышц сильно растянули. Будто тянули сухожилия как за ниточки. Рука ныла и горела жарким огнем боли. От этого Попов поднял горящие злостью омуты, из которых вовсю лезли те самые тихие черти с пяточками, испачканными вязкой смолью.       — Ой…       Антон ойкнул, сам не понимая как смог такое сделать по отношению к страшному и агрессивному человеку с опытом работы киллера. Что-то пошло не по плану…

°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°

      Долго пытаясь накормить «Мишу», привязанного за руки к крюку, Руслан попросту не выдерживает насилия над своими нервами. Каждый раз, когда ложка насильно размыкала чужие губы, втискивая еду в рот, пища текла обратно по подбородку. Хоть пленный и не сопротивлялся, не выталкивал языком еду обратно, но что-то в поведении было явно не то.       Глаза улеглись на дно, рассматривая пол, челюсти не смыкались и не пережевывали комок пищи. Все стекало по губам, а затем валилось на пол. Белому было тяжело понять такое состояние. Вновь бунт? Голодовка? Но к чему такая глупость?       Решив немного съязвить и покривляться перед телом, Руслан кидает контейнер с пищей на пол, переворачивая все содержимое.       — Захочешь есть — будешь слизывать с пола.       На чьи слова «Миша» никак не отреагировал. Будто слух утерял.       Гордо вышагивая по коридору, мужчина чувствовал себя Богом перед двумя здешними пленными, который решает: когда есть, а когда спать. От таких странных мыслей и мечтаний быть над кем-то главным его вырывает громкий топот и визг. Столь страшный ураган звуков приближался, заставляя замедлить шаг Белому. Мужчина прищурился, непонимающе смотря за поворот.       Резкий взвизг, и из-за угла выскакивает наполненная силой длинная тень паренька. Он от кого-то резво убегал, высоко поднимая колени и дергано оборачиваясь за спину. Антон пробежал мимо Руслана, что уже не скажешь об Арсении.       Следом из-за поворота выбежал и убийца с непонятными эмоциями на лице. Будто и улыбка, и злость слились воедино. За этим было странно наблюдать. Попов резко впечатался в своего коллегу, а после оттолкнулся от тела, как от ненужного манекена, продолжая преследовать свою добычу.       — Хватит! Хватит! — задыхаясь кричал Шастун, кидаясь за следующий поворот.       За тем углом парня настигла его участь. Лапы брюнета вцепились в плоть мальчишки, загоняя в ловушку между стеной и грозным нависающим над ним телом.       Хохот стих, после послышался негромкий шлепок и внутриутробный визг.       — Айй…       Белый замер на месте, сканируя за своей спиной стену, откуда исходили странные оханья и визги. Удивленно выпучив глаза, мужчина продолжил тупо стоять и думать: то ли бежать помогать оттаскивать разъяренного убийцы от мальчугана, то ли уйти и оставить двух рычащих смехом людей. Буквально через минуту могло произойти убийство или страстное совокупление.       Руслан, удивляясь сложившейся непонятной ситуации, лишь осуждающе покачал головой, а после ушел в противоположном направлении.

***

      Такие «Кошки — Мышки» продолжались все три дня. В перерывах Попов спокойно объяснял и показывал на себе болевые точки на теле человека. Основание горла, шея сбоку, челюстной сустав, подбородок, глаза и пах — удар в эти места могли принести обидчику немалое количество боли и сбить его столку на лишние пару секунд. Антон кивал на каждые «Запомнил?», делая вид, что и правда запомнил. Хотя оба прекрасно понимали, что в реальной стрессовой ситуации в голову не прильет ничего, кроме страха и желания тупо вырываться и бежать.       Арсений уперто пытался сломать систему и вбить в голову мальчику хоть что-то полезное, что однажды может спасти ему жизнь. Хоть что-нибудь. Куда бить тяжелым предметом, чтобы вырубить человека. Как вырваться из захвата. Как петлять по улочкам, чтобы запутать свой след и укрыться. Как и куда бить в случае драки. Хоть убийца и понимал, что занимается ерундой, показывая все эти навыки «Кунг-Фу» и «Джиу-Джитсу», все же надеялся на лучшее. Знал, что рано или поздно мальчишка пойдет и против преступника, легкой рукой решив ударить в солнечное сплетение и добив этим пленника. И все же мысль вела глубже, к куда более опасным размышлениям и идеям…       — Хоть раз держал в руке пистолет? — неожиданно спросил Арсений.       Его глаза вонзились в изумруды, читая всю эту растерянность и страх. Антон выдавил из себя лишь скулеж в ответ.

***

      Черная спортивная сумка тяжело приземлилась в мокрый мох. Внутри что-то сотряслось и звякнуло. Эти звуки пронеслись холодными мурашками по коже.       Ноги вступили в сырую землю, проминая под собой только-только просыпающуюся траву после суровых морозов и сошедшего снега. Рука в кожаной перчатке зло раздвинула края, а жадные пальцы вцепились в рукоятку. Наружу вытащили аппетитную вещицу, которая пробуждала в убийце желание. Желание крушить и подчинять.       Корпус пистолета блеснул в руках, в ответ чего хозяин вобрал в себя приятный запах хвойного леса. Улыбка расплылась по лицу хитрецой, сердце заставляя биться быстрее.       Через несколько минут Антон неуверенно потянул за ручку и вывалился наружу из машины. Одно понимание того, что он стоит посреди глухого леса один на один с убийцей, в руках которого опасное оружие, заставляло трястись парня как осиновый лист. Шастун огляделся по сторонам, понимая насколько глубоко BMW завезло его. Ни с одной стороны не виднелась дорога, а шум леса заглушал шум проезжающих машин где-то далеко сзади.       Казалось, что это была ловушка. Подлая ловушка, где убийца сможет наиграться с юношей вдоволь, не отказывая себе ни в чем. Даже самым мерзким мыслям.       Арсений пришел в себя от наслаждения видом пистолета в руке, когда Антон настороженно обошел его и рядом валяющуюся сумку. Мужчина почувствовал на себе взгляд недоверия и отвращения. На то, как Попов улыбался и сводил брови в одну черную линию, смотреть было страшно. Будто тот Бес из снов и галлюцинаций вновь стоял перед лицом и скалился, показывая на общее обозрение свои остро заточенные резцы и уже испачканные в крови клыки. Мужчина слишком быстро менялся в лице своего пленного. Из нежного переживающего человека в обычного незнакомца. Из незнакомца в странного мужика, а затем и в убийцу. Из убийцы в маньяка, наслаждающегося запахом и видом крови. А дальше все сводилось к Бесу, в котором лишь черная плоть, дегтевое сердце, отсутствие души и одна обида и месть. И какой из пятидесяти Арсениев он настоящий?       — Смог бы убить? — тихо спросил Попов.       — Нет.       Антон замер, понимая к чему все сводится. К греху.       — Даже если тебе грозит опасность?       — Даже если так.       Парень нехотя строил в своей голове картинки, где его под страхом смерти заставляют взять оружие и направить в сторону ни в чем невинного человека.       — А если стоит выбор между тобой и преступником? Преступником, который убивал. За деньги, — добавил Попов, превращая лицо в каменную черную глыбу.       — …       Настолько сложных вопросов еще молодой пацан не мог вывезти. Решать кому жить, а кому умереть. Решать самому. Выбирать.       — Либо выстрелишь ты. Либо это сделает он. Что тогда?       — …       Антон поник. Легче было солгать и показать себя святым, сказав, что никогда не выстрелит и не убьет. Даже если это был бы самый жестокий в мире преступник. Но куда тяжелее сказать правду, когда инстинкт самосохранения возьмет в тот момент верх.       — На это не нужно отвечать. На это нужно брать и делать, — жестко прошипел брюнет, всовывая пистолет прямо в руки замершего юноши. — Сжимать его настолько крепко, чтобы пальцы побелели, — убийца насильно сжал пальцы мальчика на холодной рукоятке. — Не думать, ни выбирать, не жалеть. Резко поднять и…       Попов поднял выпрямленную руку мальчика, направляя дуло меж деревьями. Глядя куда-то в даль, пробираясь меж стволов будто пуля, убийца задержал дыхание, остановив этим время. Палец нажал на палец Шастуна, который в свою очередь вдавил на спусковой крючок. Оружие неожиданно повело назад, а уши оглохли от страшного грохота. Лес отозвался жутким эхом, пугая диких птиц, сидящих на деревьях.       — … выстрелить, — шепнул на ушко Арсений, медленно опуская руку шатена, пытаясь отобрать у того пистолет.       Будто тисками, Шастун сжал в ладони оружие, не чувствуя того, как убийца гладил по пальцам, прося их расслабиться. Мужчина боялся, что им начнут размахивать и трясти от страха. Сильно сжав чужую кисть, Арсений схватил за ствол, медленно начиная вытягивать железо из потной ладони.       Антон не моргая смотрел именно в ту сторону, в которую под чужим руководством выстрелил. Там будто секунду назад стоял человек с простреленной головой, а на лбу виднелась дырка от пули. Там точно стоял человек. Антон его видел.       — Всегда выбирай себя. Всегда только ты, — повторял Арсений, посматривая туда же, куда пялился испуганный парень. — Геройствовать будешь у себя в мыслях, а в жизни ты всегда эгоист. Никто, кроме тебя. Даже думать не смей. Посмей только задуматься о выборе, — прошипел брюнет, рассматривая столь растерянное лицо и глаза.       Попов снова обернулся, посматривая туда, куда пялился юноша. И на что он смотрел? На куст?       — Всегда целься только в голову.       Антон моргнул, прогоняя несуществующего человека перед собой. Шатен еще ни разу не ощущал себя настолько аморальной тварью, подчиняющейся словам убийцы. Толкают на грех. Призывает убивать. Или спасает жизнь дурному мальчишке?       Даже спустя полчаса Антон не был способен даже устоять на ногах. С чувством слабости в теле и тошнотой, парень залез на задние сиденья, будто там можно было уединиться с самим собой, что не скажешь о переднем, где рядом было водительское место. Вжавшись в дверь и поджав колени к животу, так Шастун просидел несколько минут, пока Арсений не принял решение собираться и уезжать. На большее юноша сейчас не был способен. А тем временем с каждой секундой самочувствие мальчика ухудшалось.       Не хотелось бы Попову в дороге застать тошноту и истерию от пацана.

***

      Ночь пожирала своей темнотой весь город. Дома уплыли во мрак, окна погасли. Во всей пучине звенящей тишины Антон в одиночестве сидел на кухне, боясь шелохнуться и разбудить чутко спящего преступника за две стенки. Как только он пытался закрыть глаза, то приходили ужасные мысли, главную роль которую играл пистолет в руке.       Несмотря на это, глаза все равно слипались, и парень медленно стремился головой к столу. Вот-вот он прижмется лбом к поверхности и уплывет в мир настоящих страхов — в мир кошмаров.       Не зная как это случилось, но мальчишка и правда зарылся в свои локти и на секунду перестал существовать в реальности. Строился мостик, через который юношу провожали в сон. Но этот мостик кто-то нагло оборвал прямо посередине, а тельце соскользнуло в темную бездну, над которой проходил.       Рвущий глаза свет зажегся неожиданно на кухне. А низкий сонный голос проорал прямо с порога весьма обидные вещи. Но Антон проснулся лишь от того, что его нагло тянут за шкирку и ставят на ноги. Сопротивляясь как маленький котенок, руками закрывая помятое лицо, Шастун прошипел в ответ «Че надо?».       — Ты перепутал комнаты! — зло прорычал брюнет.       Почему-то этой ночью Арсений был не в духе. Он был готов наброситься на любого, обвинять и тыкать лицом в грязь, не разбирая кого и из-за чего. Под горячую руку попался разбитый во всех смыслах юноша.       — На кухне едят, а стол тебе не кровать. Вали на диван и чтоб заснул через минуту. Приду и проверю. Подъем в шесть утра. А это, на секундочку, через три часа и десять минут, — прорычал Попов, выталкивая не оклемавшегося мальчика в коридорчик, ведущий в прихожую. — Если завтра увижу, что ты, скотина такая, вялый будешь ходить или в машине у меня по пути заснешь, то клянусь, что лицо твое выгрызу.       Шастун нахмурился, непонятливо моргая испуганными сонными глазами. Что он такого сделал, что угрожают страшной расправой над мальчиком? И только сам Попов знал в чем причина такого прилива агрессии. Старые кошмары, не меняющиеся в своем сюжете и в развитии. Раз за разом заканчивалось все по одному и тому же сценарию. Крики, визги, а затем замученное застывшее лицо. Что может быть хуже, когда тебя винят в смерти близкого любимого человека?       — Вали отсюда, маленький гаденыш. На стуле распластался, башку свою тупую на стол уложил. Мразеныш, — шипел гремучей змеюкой Попов, толкая в спину шатена.       Мальчик сделал два быстрых шага, чтобы не упасть и устоять на ногах после сильного толчка. Обернувшись на бледного с нездоровыми синяками под глазами мужчину, Антон обиженно поплелся в свою комнату. Там он закроется и просидит спокойно до утра, надеясь, что утром брюнета слегка подотпустит.       — Хотя нет, — резко огрызнулся на самого себя убийца.       Рука успела захватить пацана за футболку и притянуть обратно к себе. Он насильно прижал Шастуна к своей груди, зло выворачивая голову. От такого тесного контакта юноша мог только толкать преступника в плечи, молча глазами прося отступить и дать уйти.       — А ты че не спишь?       Глаза даже не имели цвета. Они не горели огнем, не заливались дегтем, в них не бушевал шторм. Они будто глаза мертвеца. Так же прозрачны, замершие в страхе.       — Что с тобой? — спокойно прошептал Шастун.       Желание в глубине своего разорванного сердца вырвалось наружу. Впервые Антон не боялся притронуться к бледной мокрой щеке убийцы. Кожа на лице беспокоила, а поведение волновало. Не раз пленный видел убийцу в гневе, в ужасной злой истерике, но сейчас все было будто иначе. Чувствовал, что мужчина не желал говорить гадостей, шипеть и скалиться. Какой-то страх внутри управлял телом, заставляя выпустить его наружу.       — У тебя пот в глаза заливается, — дрожащим голосом пропищал шатен.       Длинные пальцы только притронулись к синяку под глазом, пытаясь помочь и смахнуть капли пота, собравшиеся в единое целое, как Попов бьет по кисти, не разрешая даже прикасаться к себе. Он не рассчитывал силу шлепка, поэтому пальцы Антона завыли резкой болью, будто по ним хлестнули кнутом.       — Еще раз потянешься ко мне — руку выверну.       Перед Шастуном точно не стоял тот Арсений, который увлекательно рассказывал про приемы в подвале. Это был не тот человек, который на потеху игрался со своей «мышкой» в догонялки.       — Как в тебе хватает столько смелости смотреть мне в глаза, паршивая ты овечка? Перегрызу твою шею в один момент, а ты стоишь и смотришь преданностью. Ты настолько жалок, — выплевал убийца, не понимая что и говорит. Язык, не подчиняясь, нес первые не переработанные в голове мысли. — Ты так много всего боишься. Для тебя каждый шаг — это стресс. Как ты еще не подох?       — Я просто сильно чувствительный, — оправдывался Антон.       — Плаксивый, — грубо поставил точку на этом слове убийца. — Любое мое слово тебя доводит до слез. Абсолютно любое. Ты думаешь, что ты тонкое и чувствительное создание? Нет, — сморщился от мерзости брюнет.       — Я такой.       — Ты — тупой, — исправил убийца мальчика. — Слабый как физически, так и морально. Пистолет в руки взять не можешь.       — Я могу.       — Докажи.       Через секунд пять убийца вернулся на кухню с Глоком в руках. Он не блестел на свету, а наоборот. Будто черный корпус засасывал в себя все светлое и яркое, как черная дыра.       — Докажи мне, что ты не трус.       Арсений грубо впечатал оружие в грудь мальчика, заставляя своим мертвым лицом взять Глок в руку. Но Антон не брал, уже грудью чувствовал холодок, пронизывающий его до косточек.       — Возьми его, — прошипел убийца, вновь ударив пистолетом по груди юноши. — Возьми его, скотина! Бери, я сказал!       Мужчина насильно впихнул в ладонь рукоятку.       — Крепко сожми и почувствуй, что у тебя в руках находится, — длинные дрожащие пальцы сжали на пластике. — Приложи металл к лицу и почувствуй, насколько он холодный. Поднеси к носу и дыши. Дыши им.       Попов поднял чужую руку, сжимающую пистолет и поднес ее к носу, заставляя дышать именно ароматом опасной вещицы.       — Чем? Чем он пахнет? Чем пахнет мой Глок? Вдохни, скотина, его запах! — проорал брюнет, тыкая дулом прямо в лицо Шастуну.       Не выдержав, Арсений вырвал Глок из рук и полной грудью вдохнул то, что не раз вдыхал в свои легкие. Этот запах по праву был инициатором гнева и силы. Этот аромат горевшего пластика душил человека, но давал жизнь черным, измазанным в саже Чертятам.       — Фейерверком, углем, серой! Вот чем он пахнет. Горелый сладкий пластиковый запах. Порохом. Порохом несет! Ты чувствуешь это? Ты должен знать, что у тебя в руках находится. Погладь, приложи к лицу, лизни, приложись губами, но никогда… Никогда дулом не прикладывай к своему виску.       Арсений неожиданно приставил к своей голове пистолет, чувствуя как дрожит от страха и злости его бренное тело. Пытался показать, что страшно не держать пистолет, а приставлять его к себе, в надежде однажды выстрелить от безысходности.       — Вот так… Вот так не делай. Я пытался, я так делал. И вот это страшно. Ты понимаешь? Вот это страшно, Антон. А целиться от себя — это не страшно. Когда целятся в тебя — это страшно. А когда ты целишься в кого-то — это жизнь тебе спасет. Жалкую шкуру твою, — прошипел подрагивающими бледными губами убийца. — Святого из себя строишь. Правильного. Может хватит? Проснись ты. Жизнь — это тебе не мармеладный мир, где все блюют радугой. В один момент приставят к твоей башке ствол и разнесут с одного выстрела. И больше ничего ты сделать не сможешь.       Остановившись в своих рассказах, Попов прицелился в ту самую «мармеладную» голову Антона, доказывая насколько мерзко и отвратительно чувствовать себя на прицеле.       — Страшно?       Шастун извивался, пытаясь спрятаться в своих руках и не смотреть прямо в дуло, которое то и делало, что целилось между глаз и желало оставить на этом месте огромную сквозную дыру.       — Страшно, — пробубнил юноша, обнимая руками свой впалый живот.       — Так пойми же ты наконец, что для тебя важнее: твоя жизнь или жизнь того, кто на тебя направляет пистолет.       Разочаровавшись в своей несдержанности и правильности мальчишки, Попов заставил себя уйти в свою спальню. Там он уже продолжит монолог с самим собой напротив зеркала. А может перейдет на диалог с Глоком. В любом случае спокойного сна мужчине точно не видать в эту ночь.

***

      Проснувшись полностью разбитым и грустным в шесть часов утра, как и приказал ночью брюнет, Антон принялся ждать пробуждения самого убийцы. От чего-то ночью пришло странное желание подержать в своей ладони оружие. Покрутить его в руках, понюхать, прикоснуться, погладить… лизнуть? Если тогда на Лиговском из черного джипа стреляли в него, то почему парень не может стрелять в ответ? Почему он должен мирно встать на колени и ждать своей смерти?       Задумавшись об этом, Шастун не заметил, как часовая стрелка переползла на цифру восемь. Но Арсений даже не собирался выходить из спальни и ехать в сторону леса с сумкой, набитой пистолетами. Так Антон досидел до десяти, в полном одиночестве похлебывая пустой чай и кипяток. Стрелка медленно перебралась к двенадцати часам, а в квартире до сих пор стояла тишина и писк от завываний нервов. Шастун сел под входной дверью, преданным щенком дожидаясь пробуждения хозяина. Вдруг питомца все же вывезут в лес и научат тому, чего юноша и хотел, и боялся одновременно. Но из спальни так никто и не вышел.       Потеребив свою макушку, протерев глаза и встав на ноги, мальчишка с любопытством поплелся в сторону двери убийцы. Подойдя настолько близко, что можно было упереться лбом в поверхность, Антон обнял ручку. Она на удивление поддалась и впустила чужака внутрь.       В комнату не проникали теплые лучики солнца, это им не давали сделать плотно задернутые темные шторы. В берлоге страшного преступника было душней, чем в аду. Антон остановился в проходе, контролируя ситуацию со всех четырех сторон. Никто и ничто не двигалось и не шевелилось. Парень слышал лишь свое дерганое дыхание. Глаза первым делом зацепились за кровать, ища под одеялами небольшой бугорок, определяя на какой половине именно лежит убийца.       Отодвинув страх на задний план и выкинув волнение за свою спину, Шастун маленькими тихими шажками, перекатываясь с пятки на носок, двинулся к кровати, аккуратно обходя ее. Но на шум тело мужчины отозвалось легкими постанываниями в подушку. Антон затих, с опаской поглядывая округленными глазами на спящего спокойного Попова. Убедившись в своей безопасности, юноша двинулся дальше.       Осев на корточки, на четвереньках доползая до тумбочки рядом с головой брюнета, шатен любопытным зверьком высунул пол моськи, разглядывая Арсения, накрытого с головой двумя одеялами. Только глаза неожиданно могли открыться, пронзая голубыми лазерами нежданного гостя. Но сейчас они были как никогда спокойны, расслаблены, свежи, а черные длинные ресницы одним взмахом могли увести за собой в мир грехов и тайн. Юноша наклонил голову, внимательно рассматривая того, кто так манил и отталкивал, кто спасал и убивал.       Оставив Попова один на один со сном, шатен потянулся к тумбочке. На ней лежало то, за чем и пришел сюда мальчишка. Любимый убийцей Глок. Только длинные пальцы нащупали ствол, как рядом что-то неожиданно щелкнуло и хрустнуло. Ухватившись за это нечто, Антон поднес его к лицу. Это был пустой блистер без таблеток внутри. А на внутренней стороне было написано мелким шрифтом название препарата. Шатен уселся поудобнее на пол, спиной облокачиваясь об тумбочку, и принялся складывать буквы в слово.       — «Кардионат», — вслух прочитал Шастун.       Это название не дало парню ничего, но предчувствие чего-то нехорошего настигло юное сердечко. Рука схватила с тумбочки пистолет, ночью которым тыкали в нос, принуждая вдыхать запахи смерти. Сейчас же Антон сам исследовал и крутил оружие в ладони. Он его гладил, пальцем выписывал свое имя, думая что так станет с пистолем ближе. Шатен любовался и заставлял смотреть на него с другой стороны. Не со стороны убийств и пыток, а спасения и защиты. Ведь Шастуна никто не заставлял убивать, его заставляли защитить свою никчемную юную жизнь.       Мальчишка примерил пистолет в своей руке, тут же схватил его за рукоятку и почувствовал довольно сильный наклон. Это было приятно и удобно. Весил не тяжелее полулитровой бутылки воды или зимнего ботинка. Хоть Антон и не знал всех подробностей об этом оружии, но первый шаг к дружбе между Глоком и человеком был сделан. Он чувствовал вес в ладони, всю мощь оружия, а главное — чувствовал себя защищенным. Но страх от такой силы вырос.       — Прости меня, — неожиданно хриплым голосом послышалось со стороны кучи одеял.       От испуга Антон замер, надеясь, что его не заметили. Может все же мужчина разговаривает с самим собой во сне?       — Я не должен был этого делать, — вновь тихо прохрипела больным голосом гора одеяла.       Опустив Глок к себе на колени, переставая его гладить, как домашнего питомца, юноша с опаской взглянул в сторону кровати. Там сквозь одеяло и подушку светились сонные голубые огни. Беспомощные, усталые, жалостливые огни, смотрящие твердым взглядом.       — Ты проснулся? — со страхом спросил Антон, готовясь к наказанию за проникновение на чужую территорию.       — Я не спал, — тихо шипел брюнет.       — Всю ночь?       — Все утро, — поправил Арсений. — Я только смог заснуть…       — А я тебя разбудил? — больше ответил, чем задал вопрос юноша.       — Я так устал… от себя же, — добавил Попов. — Прости за сегодняшнюю ночь.       Шастун, как завядший сорванный цветок, расцвел и приподнял свою голову. Он внимательно рассматривал одни глаза, выглядывающие из-под одеяла, не понимая где настоящий Арсений и как выглядит его темная сторона. Что из этого притворство, что уловка, а что настоящее и искреннее?       — Арсений, тебе плохо? — на полном серьезе спросил шатен, не веря в искреннее извинение.       — Ты не представляешь насколько, — столь опечаленным голосом пробубнил тот.       — Что-то болит?       — Болит, — подтвердил мужчина.       — Что? — испуганно приподнялся на колени мальчишка, хватаясь за край одеяла и готовясь сорвать его с головы брюнета.       — Душа…       Антон помялся на месте и свел от недопонимания брови в одну линию. Что же от него хотели?       — То, что я сказал ночью — это было неправда. Ты не плаксивый и не тупой. Ты и вправду чувствительный и хрупкий, а я этого, к сожалению, понять не могу. Пока что…       Пальцы лишь сильнее вцепились в рукоятку Глока, доказывая себе, что может быть смелым и опасным. Таким же, как и сам Попов.       — Но я могу быть и другим, — парень приподнял пистолет и покрутил его перед своим лицом, доказывая сонному убийце, что не слабак.       — Положи обратно. Это тебе ни к чему, — приказал брюнет.       — Ты же сказал, что я должен…       — Не слушай меня. Забудь, что я говорил вчера. Я больше никогда не заставлю брать тебя пистолет в руки. Больше никогда.       Попов прикрыл слипшиеся веки, давая себе времени немного прийти в себя. Под одеялами было так тепло и безопасно, что высовывать нос наружу было страшно и предельно тяжело.       — Но я уже взял. А теперь жду, когда ты отвезешь меня в лес и покажешь как надо. Обещал вчера.       Убийца усмехнулся, будто не веря своим ушам. Научить пленного владеть оружием? Насколько тупо это звучало в голове?       — Я подумаю еще над этим, — устало пробубнил Арсений, крутя носом и выпендриваясь ради приличия.

***

      Не дождавшись того, пока убийца сам подведет парня ближе к сумке, Антон нетерпеливо кидается вперед и хватает первый попавшийся на глаза пистолет. Пальцы вцепились в ствол мертвой хваткой, вылитый гриф, уносящий в свое гнездо щекастого хомку. А глаза горели странным непривычным желанием испытать силу и стать, наконец, непобедимым.       — Ей! Нет-нет-нет, — услышав сзади себя щелчок, Арсений кидается на юношу всем телом. — Отдай!       На руке повисли, опуская дуло оружия вниз, направляя непослушную пулю, готовую в любой момент обрести свободу, в мох. Ледяные пальцы сжали кисть мальчишки, уговаривая отдать отнюдь не безопасную игрушку.       — А это оказывается не страшно, — улыбнулся Антон в темное лицо убийцы.       — Давай ты отдашь мне этот пистолет, — тихо проговорил брюнет.       — Зачем? Я уже не боюсь его держать.       — Зато я боюсь, что ты его держишь, — усмехнулся Арсений, выдергивая из руки рукоятку.       — Не доверяешь? — странно вытянул улыбку парень, показывая свои зубки.       — А должен?       — … — Шастун молча пожал плечами и продолжил давить хитринку на губах.       — Ладно… уговорил. Доверяю тебе на целый один процент, — процитировал брюнет мальчишку.       — На целый один?       — Думаешь много? — игриво нахмурился Попов.       — На твоем месте я бы не доверял.       Улыбка резко спала, а лицо Антона приобрело серьезный тон. Если это была ответная игра шатена, то она начала пугать Арсения до мурашек под кожей.       Притворившись, что он пропустил это мимо своих ушей, будто было неинтересно слушать, мужчина принялся расставлять мишени. Банки, бутылки, валяющиеся под ногами. Их горлышком натянули на ветки. Целое развлечение, напоминающее «Тир», но только это была не палатка с призом в виде мягкой игрушки и с пластиковыми пульками в игрушечном ружье, а глухой лес. Приз конечно тоже был — разбитые стекла от бутылки или пулевое ранение в голову. А вместо того, чтобы тащить домой огромного плюшевого зайца, домой могут потащить тело, постепенно остывающего человека.       — Играл когда-нибудь в стрелялки на компьютере? — спросил Попов, вытаскивая самое надежное и еще ни разу не подводившее его оружие — Глок.       — У меня не было компьютера, — прошипел шатен, злясь на такой тупой вопрос.       — Но может друзья тебе давали в гостях поиграть, — предположил брюнет.       — У меня и друзей не было, — так же смуро пробубнил в ответ.       Не найдя ничего лучшего для сравнения с выстрелом пистолета, убийца всучил Глок, контролируя каждое движение юноши. И Антон его сразу принял. Он уже не мялся, не мотал испуганно головой, а жадно вырвал пистолет из рук убийцы. Это насторожило Попова, но все же уметь целиться в объект казалось для убийцы важным навыком, будто и без этого можно было промахнуться в человека.       «А что там? Закрыл глаза да стреляешь. Промахнулся или попал — узнаешь позже, когда в тебя прилетит ответная пуля» — подумал Шастун, рассматривая в своей ладони черный холодный металл с темной энергетикой внутри. «Совершу самосуд, лишив жизни человека, и меня накажет судьба. Раз все равно спускаться в ад, то грешить по полной».       Не успел парень решиться поиграть с пистолетом, как фигура Арсения мигом испарилась. Силуэт пропал, тень растворилась в лучах солнца, пробивающихся сквозь корявые спутанные ветки деревьев. Попова будто здесь никогда и не было, и парень начал сомневаться в своем психическом здоровье. Вдруг это сон? Или может вновь игра фантазий и вспышка галлюцинаций от подкатившего страха?       Что-то горячее прижалось сзади. Этот жар пронзил одежду и окутал дрожащее тело мальчика. Затылок кричал от чувства присутствия чужой энергии, поглощающую юную избитую душу. На ушко медленно прошептали горячими словами:       — Я помогу.        Этими словами Арсений обжог губами мочку юноши.       Ладонь заползла под куртку, перетекая на талию, а затем на впалый живот, слегка прижимая Антона к себе, чтобы слиться в одно целое и действовать одним организмом.       — Когда ты берешь пистолет в свои руки, то всегда в первую очередь проверяешь, заряжен ли он, — прошептал мужчина в затылок, заглядывая через плечо своего мальчика, разглядывая свой Глок, который впервые оказался в чужих руках.       Только горячее дыхание над ухом и голос леса окружал Антона. Все настолько резко стихло в голове, что руки сами поддавались движениям брюнета, прижавшегося сзади. Попов обхватил длинными пальцами кисти шатена, управляя ими будто своими.       — Ставим его на предохранитель… — прошептал мужчина, большим пальцем парня опустив некий крючочек. — А потом проверяем.       Шастун не имел понятия что делает, но пальцы, переплетенные с пальцами убийцы, будто знали и существовали отдельно от тела. Магазин вынули, и в просвете сразу блеснули пули. Но ладони на этом не остановились, они потянули патронник назад, проверяя его на наличие застрявшего патрона.       — Теперь он пустой, — шепнул Арсений, опаляя горячим дыханием ухо мальчишки.       Грубо запихнув магазин обратно, пистолет уложили в рабочую руку шатена.       — Обхвати рукоятку пальцами. Сильно сожми их, — приказал Арсений сзади, закрывая длинные пальцы парня на пистолете. — Мы с тобой не крутые парни, выпендриваться не будем, поэтому держать пистолет будем двумя руками.       Приподняв вторую расслабленную руку, ей закрыли сильную, сжатую на рукоятке.       — Передергиваем затвор, — Попов положил большой палец юноши на выступ, заставляя его самого опустить вниз, но затвор все никак не хотел поддаваться. Потный палец вечно соскальзывал и царапал кожу до появления красных пятен. — Пружина тугая, — предупредил убийца, помогая взвести пистолет.       Щелкнуло в ладонях, и силы в руках будто прибавилось. Антон слегка вздрогнул от приятного звука приготовившегося к схватке пистолета, тепла сзади и горячего дыхания в шею.       — Прицелься. Совмести мушку и целик, чтобы они находились на одном уровне.       Руки приподняли и вытянули, направляя на одну из банок, натянутую на ветку. Вслушиваясь в советы тихого хриплого голоса, Шастун закрыл один глаз, сопоставляя две детальки пазлика: мушку, целик и цель.       — А теперь глубокий вдох, — скомандовал мужчина, на что парень вдохнул полной грудью. — Задержи дыхание, расслабь тело и напряги руки. Прицелился?       — Мгм, — задерживая воздух в легких, угукнул шатен.       Попов встал еще теснее, давая юноше шанс самому контролировать свои руки и Глок в ладонях. Стало жарко от переполнявших чувств тел, а одно дыхание в затылок сносило голову с плеч.       — Тогда стреляй, — прошептал иным игривым голосом убийца, носом без разрешения зарываясь в светлые лохматые пряди своего дрожащего мальчика. Один запах феромонов, скопившихся на коже шеи Антона заставлял вычерчивать кончиком носа дорожку к центру запаха желания и влечения.       Концентрируясь на цели, не давая брюнету помешать в точности своего прицела, Антон сводит в одно единое целое мушку и целик. Скопив внизу живота комок смешанных эмоций: страха и спокойствия, ненависти и любви, палец нажал на спусковой крючок, высвобождая все наружу. Звук выстрела унес с собой все эмоции, ранее засевшие глубоко в животе. Теперь не было преград и страха.       Вовремя среагировав на отдачу Глока, Арсений напряг руки вместе с руками Антона, не давая отходить назад и даже пошатнуться на месте двум телам.       Медленно повернувшись назад одной головой, натыкаясь на странные горящие глаза чуждыми для убийцы эмоциями, Антон молча глядел в них. Пытался найти ответ, для чего Попов не отходил до сих пор назад, а все стоял прижавшись, приоткрыв от волнения губы. Будто под действием наркотических веществ мужчина неровно дышал ароматом молодого неоскверненного юноши. Он пах чистотой, непорочностью и доверием. Это сносило голову и заставляло упасть к ногам никем не оскверненного мальчика.       — Я попал? — тихо спросил Антон, чувствую как расстояние между телами все меньше, а дышать глубоко все тяжелее.       В ответ Шастуна резко дернули за руку в сторону мишеней, дабы показать насколько меток парень в деле. Его вели так быстро, что ноги не успевали перебирать по мокрому мху, а носки так и хотели назло наступить на пятки человека, шедшего впереди. Наконец, подойдя к ветке, где в том же положении висела банка без единой дырочки, Антон слегка нахмурился.       — Промазал!       Но в ту же секунду, не дав времени осознать всю свою беспомощность, мальчика толкают к дереву и прижимают к сырому стволу. Все вокруг так сильно закружилось от бурлящих эмоций, что Антон увидел только расплывшуюся тень перед собой. И на этот раз она была настроена серьезна. Это было видно по горящим глазам и извиванию мужчины. Он будто искал подходящее место, позу, время. Все не знал как дать знак, намекнуть, притянуть и поселить себя навсегда в юном сердечке. Но резко сделав шаг вперед, соприкасаясь с шатеном одеждой, под которыми горела кожа, Антон толкает Попова в грудь, останавливая ярого порыва.       — Это что, игра? — со страхом в голосе прошептал Шастун, не понимая в какой момент его так захлестнуло чувствами и эмоциями.       — А что ты хочешь чтобы это было? — поинтересовался Арсений, рассматривая бледное испуганное личико.       — Игрой. Неправдой, — задыхаясь пропищал парень. Он чувствовал, как тело вдавило его в ствол и не давало пошевелиться.       — Давай притворимся, что все это неправда. Что этого не существует. Нет тебя, нет меня.       Арсений приткнулся носом к щеке, слушая задыхающегося мальчика под собой в ожидании согласия. Сердце обоих выскакивало из груди, а сам Антон заставлял чувствовать убийцу молодым парнем, незнающим что такое любовь и близость. Будто подросток брюнет ждал и боялся первого признания в чувствах и надеялся на неправду и сон.       — Это все выдумка. Притворимся, что ничего не было.       — Ничего и не было, — подтвердил шатен, опуская дерганые глазки, чтобы его не видели.       — Поиграем в игру и забудем, — прошептал мужчина в полу открытые губы.       — Поклянись.       — Забудем и никогда не будем вспоминать, — жадно глотая воздух, проговорил вновь Арсений.       — Забудем.       Перехватив холодными стройными пальцами впалые щеки мальчишки, потянув голову на себя, нос вобрал в себя все то, что так долго хотел почувствовать. Настоящий аромат взбудораженных нервов, возбужденной кожи, выделяющей все больше феромонов в пустоту.       Почувствовав как пальцы очерчивают дорожки к шее, пуская жадные мурашки по спине вниз, Антон вытянул сладкую ароматную шею, давая полную свободу для хищника. Затылок завели назад, облокачиваясь о ствол дерева, заставляя терпеть лютую боль от разрывания внутри органов, кричащими чувствами.       Намокшие губы слегка прикоснулись к мурашестой коже, пробуя первую порцию непривычных пьянящих прикосновений. Со вторым прикосновением губы уверенней прижались к бледной шейке, только сильнее разыгрывая своего зверя внутри. Спускаясь с каждым разом ниже, одними движениями заставляя Антона отводить голову все дальше, открывать шею все сильнее и привставать от щекотных действий на носочки. Губы вожделенно посасывали кожицу, покусывая и вылизывая после. А пальцы переползали на самую эрогенную зону — в волосы. Пальцы доводили до верхушки блаженства одним своим массажем. Откат, а затем новый, более сильный прилив, когда юноше уже было непосильно справиться со своими чувствами. Тело парализовало гаммой эмоций, и терпеть это было мучением.       — Хватит, — прохрипел жалостливым голоском мальчишка, толкая мужчину в плечи. Но как же слабы были руки сейчас и как сильно желание убийцы.       Он продолжал вылизывать бледную кожицу, оттягивая сзади за волосы и шею, от чего шатен мычал сильнее и сладострастно.       — Прекрати. Прошу. Остановись, — прохныкал Антон, толкая кулаками в грудь, чтобы оставили его в покое и дали прийти в себя.       — Этого не существует, — повторял убийца, отрываясь от шеи и перекатываясь к лицу.       — Не существует.       И только мокрые губы потянулись к припухшим губам парня, желая вцепиться и разорвать нижнюю в клочья до появления на языке вкуса крови, как мальчик резко отворачивается, не давая приблизиться к нему столь близко.       — Не-не, посмотри на меня. Не надо. Не отворачивайся, — молил брюнет, насильно поворачивая чужую щеку, уговаривая на «несуществующий» поцелуй.       Но вновь, когда губы потянулись жадно вылизывать партнера, Шастун ладонью затыкает рот Попову, ставя границы в своих чувствах и на сердце возводя стену. Грубо спихнув ладонь со своего лица, Арсений прошептал в разомкнутые бледные губки:       — Забудем. Это все вымысел. Неправда, — оправдывался Арсений.       — Так не делай из этого правду, — предупредил Антон.       Этого мальчик точно уже не сможет забыть. Это уже будет правда. Это уже привяжут мальчика навсегда к себе.       Попытавшись для возбуждения партнера подлезть к плечику через одежду, растереть затылок, оттянуть шею сзади, большим пальцем погладить припухшие желанные губы, к которым не разрешали даже притронуться, Шастун отряхнулся от чужих ладоней. Поставил точку в несуществующей сцене, которую забудут и никогда уже не обсудят. Большая жирная точка между пленным и преступником.       Шастун пролез между телом и стволом дерева, а после направился как ни в чем небывало в сторону машины, хотя сам прекрасно понимал, что чувства душили где-то внутри и рвались обратно. Но Арсения все же оставили у дерева в одиночестве.

***

      Стая грозных темных туч набежала на яркое солнце. Теперь лес погрузился в печаль и траур. Поднялся холодный ветер, который заставил Антона сжаться и обнять себя руками. Сидя на переднем сиденье с открытой дверью, свесив с машины длинные ноги, парень устало наблюдал за мужчиной. От холода спасало лишь кресло, о которое одной щекой облокотился шатен.       Всеми силами убеждая себя забыть о своей слабости, Антон лишь накручивал на себя тоску. Все было так странно и непонятно. На душе и кошки скреблись, и когтями сердце царапали, и орали жалостливыми голосами. Куда же они рвались и что просили?       Шастун наблюдал за силуэтом с Глоком в руках. Он ходил по мху, распинывая грязь под ногами. Возможно он тоже что-то думал и заставлял забыться, но ничего у него не получалось. Арсений взводил пистолет, направлял дуло в сторону ветки, прицеливался и просто опускал вниз. Переходил на другую сторону, вновь поднимал ствол, прицеливался в мишень и снова опускал. Но через несколько минут после таких непонятных прицеливаний, цоканий, закатываний злых глаз за секунду магазин опустошили.       Лес окутало громом выстрелов, от которых Шастун лишь сильней прижался в кресло, а открыв испуганные глаза уже не увидел на ветках бутылок. Стеклянные — рассыпались в мелкую труху, жестяные — превратились в клубок алюминия и пластика. И только Попов стоял с опущенной головой, не зная куда деться и спрятаться от горечи. Если только подлезть к чужому сердечку и укрыться там?       Обернувшись за свое плечо, брюнет наткнулся на похожие увядающие отчаянием глазки. Они смотрели строго на него, будто звали, и Арсений направился к ним. Снял с себя теплое пальто, а следом молча протянул мальчику. Тот сидел не шевелясь, смотрел в глаза предателя. Брюнет и правда казался предателем. Антон злился на него из-за своих же непонятных чувств и эмоций. Столько боли и любви скопилось в горле. Хотелось накинуться и растерзать, обвинять, а затем повиснуть на шее в объятьях и никогда не отпускать. Зачем так резко вдарило в голову? За что?       Самостоятельно накинув поверх одежды пальто, пропитанное запахом чужого и одновременно родного человека, Арсений продолжал молча стоять у открытой двери, разглядывая мальчика. Он казался таким маленьким и невинным, запутанным и брошенным, как и сам Попов. Брюнет потянулся поправить свое пальто, накрыть теплом, а следом перетек на бледное личико. Пальцы легонько провели по челюсти, посылая импульсы по всему телу. Обвели подбородок, легли на впалую щеку, наглаживая выступающую скулу.       Все прикосновения отражались на сердце, но разум не давал идти вслепую на зов чувств. Эти грязные кровавые руки, эта пошлая душа, скверный характер, дегтевое сердце. Вся сущность его была грехом и ошибкой.       Откинув надоедливые ледяные пальцы со своей щеки, Антон с обидой на душе уткнулся в кресло и сжал болью глаза, не пуская наружу слезинки. Попову ничего не оставалось, как сделать пару шагов назад и оставить юношу наедине с самим собой. Дать возненавидеть себя, разорвать на мелкие куски и отпустить.       И в очередной раз, взяв Глок в руки, мужчина заполнил магазин патронами и принялся выпускать эмоции с выстрелами по искореженным банкам.

***

      Дорога убаюкивала. Вела то влево, то сразу вправо, кружила вокруг леса, пока за окном не показались первые мосты. Они также кружили сверху, накрывая тенью дорогу внизу. Заставив себя разлепить усталые веки, Антон лбом уткнулся в окно, всасывая в себя красоту северной столицы. Вечно затянутое дождевыми тучами небо, редкие лучики холодного солнца, высокие современные дома вдалеке и Нева, запрятанная в центре города.       Под свои же мысли парень погрузился в пушистую пелену сна. Она укутала теплом и родным запахом. Пахло драгоценными каплями воспоминания, но не из детства и не о маме. О нем…       Арсений молча перебирал руль руками, но что-то заставило его повернуть голову на соседнее кресло. Периферическим зрением видел, что силуэт мальчика замер, а сопение стихло. Мужчина глазами обвел расслабленные кисти, уложенные на колени, поднялся выше, чтобы рассмотреть лицо, но Антон носом урылся в ворот пальто и вдыхал запах опасного человека. Попов улыбнулся близости своей вещи и когда-то надоедливого мальчишки.       «Если заснул в машине рядом со мной — то доверяет» — подумал Арсений, переводя голубые лучистые глаза на дорогу.       Дорога продолжала кружить между старинных зданий, находя свой истинный путь, ведущий домой. Мужчина все думал о том, чего «не было». От том, чего «не существовало». Об этом пленительном запахе, о сладких сдавленных стонах над ухом. Как можно забыть того, чего «не происходило»? Куда сложнее было сознаться самому себе.       Погрузившись в облако обмана и тяжести грусти, Попов машинально поворачивал уже на знакомую дорогу, ведущую по прямой к дому. Но нежданные сюрпризы всегда поджидают за поворотами. И только ярко желто-зеленый светоотражающий жилет смог включить в реальность брюнета.       Полосатая палочка махнула в воздухе, а позже показала на обочину, где BMW поджидала разрисованная машина ДПС.       Паника вдарила по лбу, и нога, существовавшая сама по себе, начала вжимать педаль газа. И что дальше? Преследование, мигалки, скорость до сотки на оживленной улице? Автомобиль начал сбрасывать скорость и прижиматься к обочине. Ничего другого и не оставалось. Лишь проверка документов и очередные положительные кивания на вопросы о страховке, о наличии ОСАГО и все о ненужных бумагах.       Остановившись подальше от дорожно-патрульной службы, чтобы представитель органов шел подольше до цели, Арсений кинулся за свою спину. Пальцы граблями зацепились за спортивную сумку, набитую оружием, подмяли под свое сидение, чтобы мысли даже не было подлезть ближе. Кинувшись к бардачку, Арсений краем глаза контролировал сопения спящего парня. Тот зарылся носом в чужой ворот и нахмурившись смотрел в свой сон. Тихо порывшись внутри бардачка, Попов находит то, что по его мнению интересовало полицейского: скучные бумаги и водительское удостоверение.       Вцепившись в ручку своей двери, чтобы выйти на улицу быстрее, чем подойдет страж порядка, Арсений приоткрывает дверь и делает рывок ногой. Но дверь резко останавливается, не давая высунуть на воздух даже ногу водителю.       — Сядьте, пожалуйста, в машину, — с притворной вежливостью проговорил голос.       На дверь нажали и втолкнули Арсения обратно в салон. И только повернувшись к окну, брюнет встретился с неодобрительным взглядом полицейского. Он слегка помахал ладонью, прося опустить стекло. И убийца подчинился.       Пугающие фуражка, значки и светоотражающий жилет. Инспектор поднес к виску руку в толстой теплой перчатке, а после представился:       — Инспектор Кушов, — грозно выговорил человек.       — Простите, у меня тут брат спит. Не хотелось бы его будить. Я могу выйти…       — Не положено, — тут же отрезал мужчина в фуражке.       Попов испуганно покосился на пока еще спящего Антона, подозревая что произойдет, когда тот проснется.       — Ваши документы, — попросил полицейский, протягивая через окно руку.       — Я что-то нарушил? — Арсений послушно передал документы.       — Неоплаченные штрафы имеются? — проигнорировал инспектор заданный водителем вопрос.       — Нет, не имеются, — соврал брюнет. — Какая причина остановки? — продолжал стоять на своем Арсений.       — Проверка документов. Проверяем все машины марки BMW, — пролистывал документы, изредка посматривая на лицо водителя, чтобы убедиться, что на фотографии настоящее лицо брюнета.       — Для чего? — с ноткой приглушенной опаской спросил Попов.       — Новости смотрели?       — Нет, — снова соврал Арсений, пытаясь побыстрее отделаться от инспектора и вдавить на газ, пока главная опасность не проснулась на соседнем кресле.       — Заглушите машинку, — приказал страж порядка.       Все будто скатывалось с каждой минутой в пропасть с безысходностью. Над ухом будто послышался звон наручников и захлопывание решетки за спиной. Запахло сыростью и холодом. Тюрьмой для опасных преступников.       — Откройте багажник…       Открыв дверь, чтобы побыстрей выйти и оставить пленного внутри, вдруг в окно со стороны Антона что-то постучалось.       Темнота становилась ярче, после картинка начала проявляться в полном свете, а звуки становились громче. Антон просыпался, а точнее его вытаскивали на свет насильно.       — Что Вы творите? Зачем Вы это делаете? — недовольно повышал голос Арсений слева. — Зачем Вы его будите?       Шастун нахмурил брови, а глаза недовольно приоткрылись, чтобы рассмотреть откуда столько шума и хаоса. Как вдруг в окно резко постучали стволом табельного оружия. Морда в фуражке заглядывала прямо внутрь через окно и пыталась постукиваниями разбудить спящего человека.       От страха и неожиданности Антон дернулся в противоположную сторону, рассматривая пухлое лицо в окне и яркую жилетку.       — Выйдите из машины, — уговаривал инспектор Кушов со стороны водителя.       Обернувшись на Попова, парень заметил еще одного полицейского, который разговаривал с водителем на повышенных тонах.       — Заглушите мотор и выйдите из машины, — вновь проговорил мужчина.       По окну со стороны юноши настойчиво продолжали стучать и махать в сторону улицы, уговаривая выйти.       — Что происходит? — с паникой в голосе пробурчал Антон, посматривая на единственного знакомого ему человека — на Попова.       На голос мальчика ошарашенно обернулся брюнет.       — Проснулся, — чуть ли не чертыхнулся убийца.       Оба с распахнутыми зеницами пялились друг на друга, боясь каждого слова чужого. Будто малейшее движение представляло опасность. Будто вот-вот их разведут по разные стороны: одного убивая, а другого спасая.       — Выйдите, — грозно проговорил Кушов.       Хлопая безнадежными глазами в сторону парня, Попов дергано вышел, оставляя Антона одного. Подойдя к своей машине сзади, водитель дернул за дверь и открыл частично пустой багажник. Инспектор лишь покачал головой, рассматривая внутри что-то интересное и запрещенное.       — Почему аптечка в багажнике? Она должна быть в салоне, — недовольно фыркнул полицейский, закрывая дверь багажника.       — Эй, — позвал коллега Кушова. — Посмотри на него.       Антона заспанного, обвернутого поверх одежды пальто, вывели на улицу. Ресницы в недопонимании хлопали, осматриваясь вокруг. Шум от проезжающих мимо машин, двое инспекторов, подозревающих всех и вся, и полицейская машина. Как только Антон смог рассмотреть ее синие номера, выключенные проблесковые маячки и большие толстые буквы на капоте, паника вдарила в голову.       Вот, чего он так долго ждал — спасения. Клялся сдать при первой же возможности, рассказать все про преступника, затолкать его в тюрьму на пожизненное, а как только предстала возможность — струсил.       Будто в тумане он обернулся на полицейского за своей спиной, осмотрел его с ног до головы, но так ничего и не смог пропищать. Его значки вселяли надежду на спасение, его фуражка давала понять безопасность, погоны кричали о свободе. Но Антон молчал с косыми от страха глазами.       — Посмотри на него, — повторил второй, указывая на парня.       — Что, обкуренный? Или просто пьяный?       — Он похож на того парня, который пропал еще осенью. Писали заявление, что друг не выходит на связь, а дома никто не отвечает.       Кушов замолк, внимательно исследуя слегка помятое лицо Антона. Какие-то нездоровые синяки под глазами, красные следы на шее, поднимающиеся к подбородку, бледное лицо.       Шастун рвано поднимал глаза, посматривая на убийцу. Поднимал, смотрел прямо в глаза и от страха тут же опускал. Осматривал полицейских, теребил длинные пальцы, а вякнуть ничего так и не смог. Только наблюдал за поведением ног Арсения. Они подрагивали, стучали по асфальту, готовясь рвануть под проезжающую мимо машину и скрываться в петляющих дворах. Для других это лицо не выдавало ни единой эмоции, ни страха, ни переживания, а для Шастуна оно горело безысходностью и бледнело с каждой секундой. Попов ждал…       Когда же этого мальчика разорвет в истерике и просьбах на спасения. Когда же он пальцем укажет на убийцу и расскажет, как и обещал всегда, о всех его грехах и пытках. Когда же мальчик закричит, обвиняя Арсения во всех бедах. Почему он до сих пор молчал?       — Да нет. Он не похож, — подумал Кушов, сводя брови в единую линию. — Там был парень другого телосложения, а этот худенький. И глаза у них разные.       — Простите, а Вы знаете этого мужчину? — спросил полицейский Антона, указывая на побледневшего с серыми безжизненными глазами Попова.       — З…знаю, — заикаясь произнес юноша.       — Я тебе говорю, что это не он, — убедился Кушов.       Оба подняли друг на друга свои сломанные бесцветные глаза. Пленный и пленник. Один бледнее другого, второй испуганней первого. Попов не понимал…       — У Вас с собой есть паспорт? — спокойно спросил полицейский, но парень его будто не слышал.       Волна захлестнула его жалкое тело, страх накрыл с головой, и хотелось быть никчемной рыбкой в болоте необъяснимости. Он стоял столбом, накрывая свои плечи теплым пальто, прячась от всех чужих в объятья «Арсения».       — Есть, — сказал за Антона убийца, указывая на машину. — Он в бардачке.       Кушов обернулся, подозрительными глазюками присматриваясь к мужчине, пока его коллега самостоятельно рылся в бардачке в поисках паспорта.       — Нашел! — крикнул тот, раскрывая его на глазах удивленного юноши. — Вы — Константин Олегович? — спросил полицейский.       Но вместо ответа Шастун поднял глаза на убийцу, не понимая чей паспорт держат сейчас в руках и чье имя произносят в слух. И лишь мимолетным движением Попов кивнул головой, позволяя говорить неправду.       — Да, — подтвердил шатен, всматриваясь стеклянными глазами в страшного человека, которого во снах и душил, и убивал, и насиловал. Вот только боялся притворить это в жизнь.       — Город Воронеж? — снова спросил полицейский, проверяя паспорт и данные.       — Да, — снова вякнул, рассматривая стыдливое лицо брюнета, который все ниже опускал свой взгляд.       — А в Питере как оказались? — поинтересовался мужчина.       — На учебу приехал.       Антон не мог сказать иначе. Какой-то барьер вырос прямо перед его носом, а перелезть его сил не хватало. Все оскорбления, кинутые в мальчика от злости, все плевки, выброшенные от обиды, все сказанные слова от страха Шастун будто простил. Будто это все было нереальностью, а тот момент под деревом — правдой. То странное желание, давно зародившееся в сердечке, было не выдумкой. Оно реально, но слишком болезненно. Разум спешил на свободу, а сердце тянуло в беду.       — Пройдемте тогда в машинку. Осталась одна формальность, — Кушов указал на служебный автомобиль.       Обоих усадили на задние сиденья, а спереди сели блюстители порядка. Пока люди в ярких жилетах набирали на рабочем планшете номера черного BMW, Попов и Шастун замерли. Они терлись друг об друга плечами, ведь машина была тесной и некомфортной своей атмосферой. Так и хотелось вынырнуть наружу и бежать, сверкая пятками.       Антона будто приложили головой об бетонный пол. Зрачки сужались и съезжались к переносице. Хотелось крикнуть «Спасите», но сердце заткнуло рот. Хотелось кричать и указывать на убийцу, сказать миру правду, кто так давно скрывается под маской преступника-злодея. Но сердце билось странными мурашками, тянущимися к уже родному запаху Попова. Неужто беда пришла и заволокла в мир темных грехов?       — А знаете, у Вас тут десять неоплаченных штрафа и два уже давно просроченных, — проговорил инспектор, на планшете указывая штрафы на разную сумму. — Придется заполнить протокол и оплатить штраф еще и за просроченные.       — А может и без протокола обойдемся? Зачем тратить Ваше время и наше? — намекнул Попов, не желая оставлять данные номера своего «чертенка» на четырех колесах.       Полицейский потянулся за видеорегистратором, и тот пиликнул, отключаясь.       — Что Вы имеете в виду? — Кушов распахнул жадные глаза на намек.       — Пять тысяч, — вытянул брюнет из кармана брюк красную купюру, слегка поманивая.       — … — инспектор сглотнул слюну. — Нас двое, — намекнул Кушов.       — Десять.       — По рукам, — тут же согласился полицейский, вырывая две купюры из рук водителя. — Всего доброго. Будьте внимательны на дорогах.       Антона обдало холодом, он упускал шанс крикнуть громко и во все горло «Стойте! Помогите! Этот человек — убийца! Он взял меня в плен!». Но пришел в себя только тогда, когда его усадили обратно на переднее сиденье, а после машина тронулась с места. Он с испугом развернулся на Арсения, осматривая его потную шею и вслушиваясь в его учащенное дыхание.

***

      Вторая половина пути прошла в давящей атмосфере, нагоняющей бедой своей тишиной. Будто скомкали все в один нераспутываемый клубок чувств обиды, страха и гнева.       Автомобиль остановился у многоэтажного здания, который Антон уже называл своим домом. Знакомые деревья, лавочки, подъезд. Он чувствовал себя своим, хотя на деле был чужаком.       — Что это было? — со лживым спокойным голосом спросил мужчина.       — Я сам не понял. Почему они нас остановили? — пробубнил под нос в полной тишине мальчишка.       — Что это было? — голос слегка повышался.       — Я не знаю. Может они хотели…       — Я про тебя сейчас, — отрезал мужчина, озлобленно разрезая стальным взглядом юношу.       — Что? — с грустным лицом протянул шатен.       — Что ты наделал? — громче крикнул убийца.       — … — от боли слов Шастун замолк.       — Стоял поддакивал. Молчал. Зачем? Что ты наделал? — прошипел убийца, разжигая в глазах былой огонь гнева.       — … — предательством Антон поглядывал на преступника и винил во всем себя. Зачем он промолчал?       — Ты — паршивый врун. Преступник, потому что покрываешь преступника. Ты спас убийцу, ты это понял? Ты убил себя своими же руками. Закопал себя! Сам закопал…       Не зная где найти силы, чтобы это выслушивать, Антон облокотился на дверь, чтоб побыстрее из нее вывалиться и побежать. Он потянул за ручку, надеясь уйти от обвинений, которые закидывали его сверху острыми тяжелыми камнями.       — Куда собрался?!       Не успел Арсений схватиться за свое пальто, накинутое сверху юноши, как оно тут же остается в сжатом разъяренном кулаке убийцы. А Антон уже бежал сломя голову, оббегая машины и прохожих, бежал подальше от обвинений и крика. Бежал в единственное место, которое знал — в подъезд своего нового дома.       — Дьявол!       Попов выскочил следом, добегая до парня, нервно дергающего железную дверь, пытаясь ее открыть. Но резко набросившаяся тень, вжала мальчика на глазах соседей к домофону, нечаянно набрав головой шатена на панели непроизвольное число.       — Ты хоть понимаешь кого покрываешь? Что ты задумал? Что ты, мразь, задумал?! Какой у тебя план?       Пальцы одной руки обхватили втянутые щеки, не позволяя мотылять головой. Слезы ручейком потекли по прозрачной кожице, от боли, разрывающую тело на части. Самый близкий и одновременно далекий человек так душил и убивал, что хотелось опускать руки и позволить доделать начатое. На его руках хотелось умереть. Просто закрыть глаза и никогда больше не чувствовать себя виноватым в своей смерти.       Антон сам себя зарыл, не подав знака полицейским. И он это знал и понимал, сильно винил. А то, что в этом винил и сам Арсений, разорвало сердце. Хотел поддержки и продолжения той «несуществующей» сцены, начатой еще под деревом, а получил нож в спину. Новая порция боли, распространяющаяся по организму со страшной скоростью.       — Ты упустил свой шанс. Все, Антон, ты мертв. Внутри и снаружи. Ты больше не будешь существовать. Тебя в порошок сотрут. И все из-за того, что ты не сознался и сдал меня. Все из-за тебя. Что ты натворил?       Лицо умылось слезами, а крики подавляли где-то внутри своей сдутой души, лишь бы другие не слышали. Антон ненавидел себя за свою беспомощность и слабость. Ненавидел себя за сделанный выбор. Вот бы вернуться в прошлое и поступить иначе. Чтобы все было наоборот. И тогда бы жизнь началась сначала, она бы обрела новые краски. И мама была бы рядом с сыном. Как она давно и хотела. Но маму больше не встретить никогда, если только в своих забытых воспоминаниях.       Отворив своим ключом дверь в подъезд, внутрь заталкивают изнеможденного чувством распирающей обиды мальчика. Он, пошатываясь, зашел в темный подъезд, спотыкаясь ватными ногами о порожки, о ступени. Валился на поручни, находя хотя бы в них чувство поддержки. Поднимаясь все выше, Антон посматривал через бортик вниз, в лестничный пролет, все фантазируя о своем падении. Какого оно, лететь и понимать, что больше не встанешь?       Но с каждой остановкой на ступени, Арсений кричал все сильнее и разъяреннее, толкал в спину, заставляя подниматься выше, пока не дошли до двери в квартиру. Но даже внутри, ощущая знакомый запах вещей, стало лишь страшнее. Изолированное помещение с двумя комнатами, в одну из которых опасно было совать нос. В этой квартире никто не мешал совершить задуманное.       И Антон, наконец, позволил ухватить себя за свою шею и прижать его застывшее тело к стене. Уже не слышал, что кричали в лицо, уже не видел, как заполонялись дегтем глаза, не чувствовал, как болит затылок, который все бился о стену около входной двери. Шастун сквозь слезы молча смотрел на «хозяина», который насильно привязал к себе «маленького» мальчика.       — Уйди! Уйди с глаз моих, пока я не убил тебя своими руками. Чертов Антон! Чертов Шастун! Что ты натворил. Идиот! Сраный кретин! Уйди, пока я не приложил твою башку об кафель.       Толкнув парня в сторону гостиной, Антон обнялся с закрытой дверью, с пеленой из слез открывая ее и заползая внутрь. Дверь бесшумно прикрыли, повелевая каждому слову разъяренного убийцы.       — Придурок!       Оставив шатена доживать в комнате остаток своей жалкой жизни, мужчина час ходил вокруг да около. По началу кричал, обзывал недоумком, не мог поверить глупости. Ближе к середине голос стихал, задавая уже самому себе странные вопросы, на которые сам себе не смел отвечать правдой. К концу Попов вовсе уселся у двери в гостиной, не разрешая заходить внутрь. Шептал под дверь извинения, но так и не смог сказать их вслух, чтобы услышали. Арсений карябался в дверь, просился войти, хотя ему никто не запрещал.       Все же страх сказал все за себя. Страх оставить свою жизнь на свободе по одной лишь глупости. Страх лишиться одного юного никчемного мальчишки, который так глубоко засел в сердце своим поведением. Страх больше никогда не увидеть детей и друга. Страх жить, не имея возможность найти заказчика своей жены, когда убийца подошел настолько близко к разгадке.       Арсений затих, сидя под дверью, вслушиваясь в сдавленный скулеж.

***

      Два часа. Два часа Арсений сидел на кухне с кружкой кофе в руках, слушая через стенку маты. Скулеж перерастал в слезы, слезы — в плач, дальше все сошлось на громкой истерике. Но и этим все не закончилось, на смену обиды пришла обида покрупней. Антон звал его не по имени, а по призванию. «Ублюдок», «Выродок», «Подонок» — все это было синонимом имени Арсений. Матерился похлеще сапожника, привлекая к себе внимания, но сам не спешил выходить из гостиной — боялся.       Антон орал так, что через стены было слышно даже соседям, а сам сидел в углу и готовился к приходу убийцы. Но тот все не приходил. Понимая, что он не может привлечь к себе внимание мужчины, вновь заревел. Громко, во весь голос, чтобы точно быть услышанным. Кричал от обиды, раздирая горло, хватаясь за голову от упущенного шанса, который больше не представится. Винил себе, что смог довериться и поверить Попову, даже тогда у дерева дать своим чувствам возвыситься над разумом.       Шастун обливался слезами еще сильней, а после начал стихать от нехватки сил. Один лишь нос шмыгал в подушку, подложив его под лицо, а сам сидел, прижавшись в самый край дивана. Подушка давала тепла больше, чем Арсений целиком и полностью.       А Арсений думал совсем наоборот. Эта кружка горячего кофе давала меньше тепла, чем сам мальчик, ненавидевший его за каждое слово и действие. Насколько страх затуманил рассудок, что дали возможность влезть в черепушку. Этим убийца был слаб.       Больше не слышав за стенкой криков и страшного воя, успокоившийся мужчина, направился в сторону извинений и прощения. Схватился за ручку и жестко шагнул внутрь, заставая Шастуна в скрюченной форме на диване. Тот не услышал чужака, зашедшего нежданно без стука, продолжал шептать подушке, разговаривая с ней и делясь болью.       — Ублюдок. Он — ублюдок. Почему он так сделал? Зачем? Он сказал, что этого не существует, а я ему поверил. Что я наделал? Зачем я поддался? Почему я смог довериться? Конченый блядина. Я поверил ему… Я промолчал… Промолчал ради него. Я сделал все ради него. Подлец. Скотина! Ты понимаешь? Скотина он и точка.       Шастун жаловался одному единственному предмету, который впитал в себя слезы обиды и разочарования. В подушку, которая пропахла насквозь запахом тела юноши, пока сам «Скотина» и «Подлец» стоял за спиной и выслушивал то, что Антон никогда в жизни не скажет в лицо.       — Перестань мучить подушку. Выговори все мне глядя в глаза. Пора уже поставить меня на место! Пора, Антош, — прошипел Арсений со входа.       Развернувшись диким зверьком с мелкими окровавленными клычками и уродливой выплаканной мордочкой, Антон отбросил подушку на пол. Глаза загорелись алыми лазерами, готовясь набросить и отомстить за все обиды.       — Что? — агрессивно переспросил парень, пятясь назад для разбега и хорошего толчка для точного броска на сильного хищника.       — Скажи мне в лицо все, что думаешь обо мне. И наконец закончится такое напряженное отношение между нами. Скажи прямо, что ты хочешь. Я порой не понимаю твоих действий. Они абсурдны. Ты говоришь одно, а делаешь наоборот.       — «Абсурдны». Ух-ты, глядите как мы заговорили. Сам-то на себя погляди, блядина ты ебаная, — огрызнулся юноша, взъерошивая свои волосы от нервно дергающихся рук, которые так и норовились вцепиться в любую попавшуюся на глаза вещь.       — Попробуй выговориться без оскорблений. Немного по самооценке бьет, — в ответ огрызнулся мужчина, делая острые шаги навстречу с незнакомым ему антоНом.       — Бьет больно, правда? А мне плевать, представляешь, гандон? Как больно Ему было! — неестественным голос прокричал антоН.       — Кому Ему?       — Анто… Мне, — вовремя исправил себя юноша, крадясь на жестких пятках к убийце.       — Что хочешь? — Попов остановился, видя как наливались зрачки бордовой тягучей кровью.       — Возмездия, — рыкнуло нечто внутри.       — Месть — это удел слабых, помнишь? — предупредил мужчина, пугаясь настрою мальчишки.       — А я и так слаб.       — Тогда сделай мне также больно, как я делал тебе все это время. Отомсти за себя.       Для демонстрации своего человеческого ничтожества Арсений распахнул руки, будто крылья, выставляя себя боксерской грушей.       — Жалкий ублюдок, — выругался Антон, передразнивая убийцу. — Чучело. Как ты еще любил поднять свою самооценку с помощью меня? Обвиняя, втаптывая, прогибая под себя, будто я шлюха в твоих руках. Так это ты жалкий слабак, а не я. Ты только нацепил на свою рожу эту маску и ходишь красуешься, делаешь вид, что безжалостный и опасный. А внутри гнусный человек с кашей вместо сердца. Как ты смог полюбить кого-то, ты только животным инстинктам и предан. В тебе нет ничего высокого и светлого. Ни любви, ни сожаления.       — А в тебе есть? — передернул Попов, выдвигая массивную челюсть вперед.       В ответ Шастун бросился вперед, пальцами-крючками впиваясь в кожу на шее, кулаками размахивая в разные стороны, надеясь хоть одним слабым толчком повалить убийцу на спину и добивать, пока на костяшках не слезет кожа. Каждый удар был блокирован, и Антон безжалостно лупасил воздух, пока случайным нежданным ударом не проехался по щеке Арсения.       На тихие мычания мужчины в молодой организм приливало только больше сил и злости. Руками цеплялся за волосы, пододвигая противника ближе к себе, замахивался крепко сжатыми кулаками, что они превращались в стальные молоты-кувалды. Но каждый последующий удар шел против мальчика. Сил становилось меньше, а сопротивляться рукам Попова становилось сложнее.       — А в тебе есть любовь? — повторил Арсений вопрос, пальцами зацепившись за футболку изворачивающегося Антона.       Мальца дернули вперед, прижимая тесно к тени с горящими глазами. У шатена не было никакого шанса вырваться на свободу и продолжать разрывать обвинениями. Его застали врасплох.       — Что я должен делать, чтобы понять тебя? — прошептал мужчина в лицо, мертвой схваткой держа мальца за талию. — Что происходит между нами?       — Я ненавижу тебя! — прошипел нещадной неприязнью Шастун в рожу убийцы, что даже голубые огни не зажигали в сердце былого пламени.       На шипения брюнет перехватил руками лицо мальца, заставляя говорить правду прямо в глаза. Настоящую правду.       — А я чувствую другое.       — В таком случае тебе стоит провериться, потому что для тебя это отклонения от нормы, — шикнул шатен.       — Ты бы знал, как меня это пугает. А тебя? А тебя это пугает? — прошептал в губы разъяренного зверька, не дав возможности сбежать и скрыться с глаз.       — Ничего «этого» нет! — прокричал в ответ.       — Врешь, — ласково растянул слово убийца, выдыхая в припухшие от слез губы, от чего мышцы на ягодицах начало сводить. — Я вижу, как у тебя пульсирует вена на шее. Твой организм выдает тебя, Антон, — хитро улыбнулся мужчина.       — От злости, потому что я хочу тебе втащить. Так, чтобы ты больше никогда не встал! — прошипел в свое оправдание мальчик.       — Тебя всего трясет.       — Потому что врезать сильно хочется.       — Или потому что возбужден так же, как и я твоим запахом?       По коже побежали холодные мурашки, заставляющие замереть сердце в испуге. Антон не сразу прозрел после вопроса, все вокруг исчезло, погружаясь в темноту, и только на губах почувствовалось холодное прикосновение и вкус страсти, пускающий импульсы. Прикосновение чужих губ было настолько незаметно и легко, что нарастающее желание толкало углубиться в поцелуй. Но разум талдычил лишь о мерзости и мести.       Замахнувшись кулаком над головами, резким колющим ударом Антон приложился всей силой об висок мужчины. Губы мгновенно съехали с припухших, а ледяные руки схватились для опоры за плечи мальчика. Но заведя кулак назад, вновь резко ударили в висок. Тогда вся ориентация в пространстве растерялась. Комната кружилась вокруг одного убийца, а мальчик стоял ровно над телом, замахиваясь в очередном ударе.       Как бесполезный кот, Попов пытался ползать на коленях, уходя от ударов, медленно гасящих его разум и существование в свете. Но удар настиг его по темечку, укладывая беспомощное тело на пол. В Антоне не просыпалось чувство сытости. В ответ на поцелуй, Шастун безжалостно втаптывал убийцу в темноту, под нос рыча оскорбления и обещания убить.       — Ты не прав! Я не люблю тебя. Не люблю, ты слышишь? Ты жалкий урод. Я не могу тебя любить. Это чушь! Этого не может быть. Я не такой. Я нормальный!!!       Антон пяткой добивал брюнета по лицу, не замечая как тот давно уже перестал сопротивляться и не вытягивал руки, чтобы закрыться от ударов. Он принимал на себя все, что давал ему парень. Ответную боль.       — Не люблю! Только не тебя! НЕТ!       Выпустив пар, Антон, задыхаясь, отошел от валяющегося тела, чувствуя на своих ногах горячую жижу. Мозг не разрешал понимать всей картины, которую написал Шастун своими руками. А она была ужасной: в черно-красных тонах.       — Чтоб ты знал, — прошипел шатен, подтирая ладонью кончик мокрого холодного носа.       Развернулся и направился прямиком к окну, зная, что убийца встанет и ляпнет очередную чушь, с якобы признанием в сокровенных чувствах. Может он лгал и манипулировал?       — Идиот, — выплюнул Антон, не поддаваясь на манипуляции. Он вот-вот встанет.       Но Арсений не вставал. В полной тишине Шастун отходил от тела все дальше, хотя меньше минуты назад жестоко вдалбливал висок в пол при помощи острой пятки. Почему-то на ней парень чувствовал что-то мокрое и слегка склизкое. Юноша нахмурился.       — И че ты молчишь? Сказать нечего? Да потому что ты слабак. И меня за собой тянешь. И я никогда не прощу тебя за то, что ты сделал в лесу. Ты сказал, что все это неправда. Тогда почему это неправда засела у меня в голове. Вот здесь, — Антон тыкнул на свой лоб, не понимая что сам чувствовал в тот момент. — Страх, — вслух ответил юноша. — Ты думал, что ты сможешь привязать меня к себе навечно. Так знаешь что…       Шастун хотел соврать или снова съязвить, но с глаз потекли слезы предательства.       — И знаешь что… Ты… Ты — ужасный человек! Потому что… Потому что у тебя это получилось, — мальчик зарылся в ладони, хлюпая носом и глотая колючие слезы. — Да, я тот больной мальчик, который останется с маньяком, чем попытается сбежать. Я тронутый головой, да? Почему я это чувствую? Может я не здоров? Я болею? Ну я же знаю, что это плохо, что не могу, но… я все равно себе разрешил поддаться. А ты воспользовался шансом и добил меня? Ты это специально сделал? Или ты сказал правду? Тогда нам обоим нужно в психушку. Мне плохо, Арсений. Ты слышишь?       Подтирая слезы, выпавшие с глаз после нахлынувшей агрессии, Антон резко развернулся. Тело лежало и молча выслушивало мальчика.       — Хватит прикалываться. Будь мужиком, встань уже, а то лежишь как половая тряпка. Аж смотреть противно.       Попов тенью лежал на полу, не думая даже шевелиться и… и дышать.       — Арсений, — позвал Антон. — Хочешь поржать надо мной? Поиздеваться? Ты не видишь, что уже добил меня и так?       Парень сделал осторожный шаг вперед посматривая на лицо, прижавшееся к холодному полу. Убийца спал, обнимая паркет своим еще теплым телом.       — Арсений, встань, пожалуйста. Пол холодный, — с дрожащим голосом пропищал юноша, подавляя панику в груди. — Уже поздно, пора спать. Иди к себе, полежишь на кровати. Ну же…       Слезы без разрешения хлынули с глаз, не давая повод думать, что тело лежало бездыханное. Это все лишь шутка. Ведь так?       — Арсений, давай я тебе помогу. Тебе нужна помощь? Слышишь? — Шастун осел перед лежащим силуэтом. — Может тебе водички принести? Или там… таблетки какие-нибудь? — предложил в пустоту, похлопывая по плечу дрожащей ладонью брюнета.       — Ты чего молчишь? Обиделся? — хохотнул отнюдь не радостным хохотом шатен. — Арсений, ответь, пожалуйста, — прошептал на ушко спящему мужчине. — Давай, вставай, Арс. Пойдем чай пить. Ты говорил, что он помогает. Мне же тогда помог, помнишь? И тебе поможет.       Антон пытался растормошить вялое тело, расшатывая его из стороны в сторону. Он бил ладонями по спине, пытаясь добудиться.       — Арс, вставай. Давай, Арсений. Ты же сильный. Почему ты не встаешь? А это что такое?       Мальчишка потянулся к бледному лицу, обводя небритые щеки, чувствуя на них влагу. Горячую и слизкую.       — Она течет, — запаниковал парень, дергая за руку Арсения сильнее. — Помоги мне, она течет. У тебя кровь!       Закрыв нос мужчины ладонью, чтобы остановить кровотечение, юноша разорвался в истерике. В лютом крике, пугаясь бессознательного Арсения. Он звал людей, соседей, надеясь, что кто-то придет и позвонит в дверь. Тормошил убийцу сильнее, нервно заползая в смольные волосы длинными пальцами. Он гладил его, пытаясь приподнять голову, но настолько она была тяжела для хлюпкого мальчишки, что оставалось лишь рыдать вслух.       — Ну, пожалуйста!       Сквозь темноту и боль, просачивались крики. Крики мольбы знакомого разодранного горла. И хотелось так притянуть к себе и успокоить, но руки не давались под контроль. Они опали, забирая силы. Только губы хватались за воздух, давая повод проснуться. Арсений разомкнул глаза.       Над ним нависла тень. Такая растерянная полупрозрачная тень. С нее, будто с тучи, текли капли дождя. Кристальные слезы.       По щеке стекало что-то противно горячее и густое. Что-то темно-бордового цвета. Арсений не мог оглядеться вокруг, голова трещала и готова была сыпаться на мелкие осколки. Но того крика безысходности Попов не мог не услышать. Не мог не почувствовать тех теплых ладоней, придерживающих голову. Тех рук, которые гладили по волосам и тормошили за плечи.       Но в голове все равно был туман. Может все это очередной кошмар, после которого хотелось умереть? Но вдруг на щеку упала жгучая слеза. Антон кричал и переворачивал мужчину, не зная что делать с телом. Кровь не смела останавливаться, а все тремя ручьями лилась на пол.       Адские вопли раздирали душу до степени жалких клочков, и Попов нашел силы самостоятельно перевернуться на живот и глотать сгустки, текшие с носа. Несмотря на всю сломленность и вялость парня, кулак был по праву не предсказуемым и тяжелым, что смог в ступор ввести киллера.       Арсений подставил под нос ладонь, чувствуя как с каждой каплей кровавой лужи становилось все больше в импровизированной лодочке. Зрение фокусировалось то на луже в руке, то на размазанных каплях на полу.       — Арсений, — позвал испуганным голосом мальчик, подползая к дезориентированному мужчине ближе. — Арсений, — на секунду всплыла легкая нервная улыбочка, и ладони тотчас поплыли по лицу, разглядывая живые глаза. — Я… Что мне дела… Я… Я за тряпкой!       Сорвавшись с места, перебирая ватными ногами по скользкому полу, Антон подавлял рев в своей груди. Он чувствовал запах крови, витающий вокруг него. Он видел на своих руках кровь убийцы. Слышал постанывания в гостиной от боли, пронизывающую голову. Шастун мчался в ванную комнату, как только мог, перебирал подкашивающимися от страха ногами. И вскоре влетел в полуоткрытую дверь.       Схватил первое попавшееся полотенце в охапку, развернулся и рванул обратно. Но перепрыгивая порог в гостиной, Антон носком зацепился о порожек. Шлепнулся лицом вперед, уткнулся носом в полотенце и, не теряя драгоценного времени, пополз на четвереньках. Растеряв по пути слезинки, парень вновь оказался рядом с телом.       Дрожащие руки со всей осторожностью прижали мягкую ткань к опухшему носу, и кровь впиталась в прижатое полотенце.       — Прости… — шепотом просил извинить его Антон. Скажет громче — разорвется в крике беспомощности и разочарования. — Прости… — протягивал юноша, лбом утыкаясь в паркет, не зная куда деться. — Прости…       — Нормально все, — пробубнил в полотенце Попов, устало хлопая растерянными ресницами.       Но голос Арсения дал начало новому эмоциональному припадку. Шастун скользнул по полу подальше, скручиваясь в ничтожный калачик у дивана. Ревел страшнее голодного медведя в лесу, обливался слезами, будто стоял под душем. Винил, боялся, ненавидел. С такими эмоциями Антон замахнулся крепко сжатым кулаком и всадил его себе в грудь. Так больно, что парень заревел сильнее. Потом еще. Еще и еще, пока не перешел на голову. Он лупасил себя кулаками, наказывая за все, что сделал убийце.       — Прекрати, — пробубнил в полотенце грозным голосом Арсений, подползая ближе.       — Это все я!       — Не смей, Антон.       Не слушая брюнета, парень вновь ударил себя по голове, а после сильно оттянул волосы, что даже клочок кудрей остался в руке.       — Да что ты творишь? — грозно прошипел Попов, перехватывая мальчика за локоть и укладывая того на пол.       Потянув на себя, тело скользнуло по полу прямо в охапку Арсения с окровавленным носом со следами на щеке. Он зажал парня так сильно, что Антону оставалось крутить головой, ломаясь от слез свою нервную шею и зажимать до звездочек в темноте глаза.       — Что я натворил? — ломался на руках Арсения шатен. — Что я натворил?!       — Все-все. Чш…       — Нет! Это я! Во всем виноват.       — Я заслужил. Ты все правильно сделал.       — Нет!       Антон отгибался назад макушкой, прогибаясь в пояснице, за которую ее только сильнее прижимали к себе.       — Я накричал на тебя. Обвинил. Но должен был поблагодарить, — обессиленно продолжал шептать брюнет, настаивая на том, чтобы его послушали, а не истерили.       — За что… поблагодарить?       — Что промолчал. Прикрыл. Я этого не понял. Я испугался.       — Чего? Чего ты испугался? — тяжело вдыхая с комков из слез в горле, переспрашивал мужчину.       — Что на этом всё. Что больше не смогу увидеть тебя, свободу… Я этого ждал, ведь ты тогда грозился, клялся, что при первой возможности выдашь все. Уже думал, что история моя на этом и закончится. А в воспоминаниях останутся лишь твои глаза.       — Только мои глаза? — хлюпая носом, Антон вонзился прозрачными изумрудами в Арсения, оставляя свое место в душе у убийцы.       — Нет, не только глаза. Но именно они будут сниться в кошмарах, потому что я больше не смогу с ними встретиться. Я не знаю, почему ты промолчал. Мне страшно, когда чего-то не понимаю и не могу на это найти ответ. Я становлюсь беззащитным и от этого злым.       Антон осторожно обвил длинную шею, утыкаясь мокрым холодным носом куда-то в ключицу. Все стадии принятия прошел. Неужто чистое чувство пришло на смену страха?       Парень прикрыл измученные глаза, привыкая к близости с опасным человеком. Он был готов раскрыться, но опасался своих чувств. Он боялся себя больше, чем убийцу. Такой закрытый мальчик с целым букетом расстройств и страхов, от которого ожидаешь меньше, чем от маньяка.       — У меня больше никого нет, — прошептал в шею Антон, притягивая Арсения ближе. — Я остался один. Сирота. Я один на один с собой в этом мире. И в нем так страшно быть одному.       Юноша длинными тонкими пальцами поглаживал кожу на сильной шее, иногда переползая в черные душистые волосы. Арсению нравилось — это Антон понял, когда при каждом поглаживании смольные волосы вставали дыбом и пускали по спине мурашки.       — Я не хотел, чтобы ты сидел в тюрьме до конца своей жизни. Я хотел, чтобы ты был рядом. И чтобы не бросал меня. Никогда.       Устало уложив свой подбородок на плечо мальчика, Попов замер в объятьях, пропуская все импульсы вокруг двух замученных тел. А юноша заползал все дальше и глубже, обвивая шею одному единственному человеку в его несуществующем мире.

***

      Все тело покрывалось слоями мурашек, хотя было ужасно жарко. Эти глаза, горящие в полной темноте, уносили в пропасть бессознательного сна, где только нежная пустота и непроглядная пелена без кошмаров.       Ничего в мире не задумано более красивого и гармоничного, чем сама природа. Красота моря и неба вечна и незыблема, поэтому так привлекательны голубые глаза. Особенно когда эти глаза принадлежали ему. Глубокое море или бескрайнее ясное небо.       И было плевать, что подушка всего одна, а плед не мог укрыть их двоих. На этом диване сложно было поместиться одному мальчику, а двум прижатым телам… Их ноги переплетались, будто четыре нити заплетались в один прочный толстый канат. И вряд ли кто-то уже сможет их расплести и разъединить.       Антон глядел на лицо брюнета, рассматривая каждый его миллиметр. Опухший нос, которому не помог даже лед. Проявляющиеся черные синяки под глазами и на виске. Уставшие от такой жизни и от самого себя глаза. Они просили помощи и ответов, умоляли на понимание и прощения. Он пах по-особенному. Незабываемый ароматный коктейль кожи. И юноша им дышал глубоко и спокойно. Смотрел, как у мужчины сплетаются длинные черные ресницы, как захлопываются от усталости и головной боли глаза.       Шастун безнаказанно наблюдал, как убийца уплывал в мир Морфея. На тесной подушке кончики носов были готовы тереться друг об друга, но это не смущало двух мужчин.       Вскоре Попов заснул, расправляя грозные брови. Лицо приобрело совершенно светлый оттенок, давая рассмотреть пленному настоящего себя. Спокойного Арсения со светлыми мечтами в голове. И Антон рассматривал спящего человека, не зная как заснуть самому.       Такой взрослый и будто прошедший этот мир от корки до корки. Знает много, чего пока еще не знает парень в силу своего возраста. И чувствовал куда больше в этом мире, чем юный Антон, не знающий каково это довериться человеку в постели.       Для мальчика убийца был таким взрослым, что в голове не складывались два очевидных кусочка пазла. У мужчины была даже щетина на щеках, и по желанию он мог отрастить бороду и пышные усы, в то время как волосы на теле Антона обходили стороной только лицо.       И несмотря на это, лицо взрослого мужчины, находящегося в расцвете сил, тянуло с невероятной силой. Поэтому Антон рассматривал его больше часа, пока жар между двух тел не смог заволочить и парня в мир снов.