Две стрелки страсти

Томас и Итан в безмолвии сидели в баре. Дамиано сидел рядом и пил какой-то дешёвый коктейль, а в зале играла старая музыка, популярная лет так пятнадцать назад. Но он пришёл за разрядкой. За способом избавиться от проблем хоть на минуту. Он молча встал и вышел через заднюю дверь, в сад. Здесь мягким светом горели фонари, и кусты шевелились под лёгким ветерком. Их аромат смешивался с лёгким ароматом алкоголя, приходящим из бара. Было тихо, но приглушённая музыка напоминала о бурной жизни в баре. Фронтмен сел на низкую скамейку в сквере. Его волос коснулась ветка высокого кустарника, а взгляд устремился на небо. Он поднял телефон над головой и ещё раз перечитал своё письмо. «Прочитано» — только и гласила пометка под ним, словно смертный приговор. Словно тучи, которые сгущаются на небе в один миг перед дождём. Он чувствовал, что не вынесет этого долго. Он сходил с ума без её присутствия. Чуть не выронив телефон, он поднялся бросился прочь оттуда. Он помчался, не разбирая дороги, поближе к её квартире. Поближе к ней. Тем временем Виктория, которая перечитывала это сообщение уже в сотый раз, тоже не знала, что делать. Также она обнаружила, что кто-то забрал вино, поэтому пришлось сходить в магазин. С неохотой она наконец шагнула за дверь. Вик завернула на набережную, лениво держа в пальцах холщовую сумку. Она шла не спеша, но ей хотелось побыстрее забраться в кровать и больше ни о чём не думать. Она чуть ускорила шаг и почувствовала, как с кем-то столкнулась. Подняв глаза, она увидела кое-что неожиданное, но не успела ничего сказать, как… Он прижался к её губам, целуя напористо и даже грубо, не давая вырваться, будто он насыщался кислородом. Выбора не было — ей пришлось ответить на поцелуй в неспособности ничего с собой сделать. Без этого ей словно тоже чего-то недоставало. Его руки скользили по телу, наполняя его своим теплом. Он долго, долго не останавливался. Моя милая, упрямая, но столь неповторимая Вик, Меня мучает боль. Боль от того, что я не с тобой. Боль от того, что я не заглажу свои вину. Боль от того, что всё это — моя вина, и она будет преследовать меня вечно. Но я не выношу смотреть на тебя в таком состоянии. И я сделаю всё, чтобы тебе было хорошо. Не смей причинять себе вред. Потому что причинять его себе должен я. Вик, сейчас ты точно не простишь меня. Я заслужил находиться в вечных муках. И умолять тебя до последнего. И я буду умолять тебя. Sei bella come il sole, Vic Io amo infinitamente. Infinitamente

***

Она опомнилась от этого приступа страсти и резко отодвинулась. В следующее мгновение она подняла на него полные слёз глаза, не говоря ни слова. «Я устала» — лишь только прокручивалось у неё в голове, не давая покоя. Дамиано поднял глаза и тоже стал смотреть в упор. Ничего больше сделать было нельзя. А причина одна — любовь. Любовь, пропитанная всем самым разным, но в то же время чистая и прозрачная. Вся эта чёртова сентиментальность, но такая правдивая, что аж злость берёт. Она убежала первой. Натянув на плечо сумку и шаркая обувью по мощёной дорожке. Убежала, сверкая пепельными прядями волос. Забрала с собой всю нежность. Всё тепло. Полил дождь. Он всё стоял один, в абсолютном безмолвии, словно не мог двинуться. А капли всё стекали, оставляя холодный след на щеке. Подобие слёз. Их оригинала уже не осталось. *** Ворвавшись в магазин, чуть промокшая, в короткой летней одежде, она поспешила к прилавку с хоть какой-то едой. Взяв, что первое попалось под руку, она кинулась к кассе, чуть ли не расталкивая очередь. — Добрый день, — пролепетала она, кладя свою скромную покупку на ленту кассы. Кассирша вначале вгляделась в её лицо, затем — в одежду, и тихо пробормотала. — Виктория Де Анджелис? У вас всё хорошо? Вам чем-нибудь ещё помочь? Вик на автомате кивнула, кое-как подавая знак, что спешит. Женщина за кассой с беспокойством глянула на неё, но ничего не сказала, дабы уважать личные границы. Вик выбежала за дверь. Непонятно, услышал ли кто-то её тихие всхлипы, уже по привычке вырывавшиеся из глотки. Но ей было всё равно. Её больше волновало то, сколько непонятных чувств охватывало её тело, владело ею, заставляя им отдаваться. Она добралась до дома, только промокнув ещё больше, и снова залезла в кровать. К горлу подкатывала тошнота от недоедания, а конечности немели и слабели с каждой секундой. Она без слов включила маленький телевизор на тумбочке напротив. Везде показывали сопливые мелодрамы, либо никому не нужные новости с ведущими за шестьдесят. Телевизор лишь играл на фоне, периодически ослепляя девушку ярким светом. на лежала на подушках, прикрыв глаза. Множество мыслей закрадывались в голову, но тут же ускользали. Она не заметила, как заснула. Но сквозь её сопение можно было расслышать тихий шёпот из грёз. — Я люблю тебя… *** — И что же… произошло? — осторожно спросил Томас, видя напротив растерянного певца. — Есть какие-то… — он на миг замолчал, обдумывая свою дальнейшую реплику, а затем проговорил, постепенно переходя на шёпот. — Надежды? Дамиано поднял глаза. В зрачках заблестела влага. Он встал, чуть пошатываясь, и остановился. Томас молча двинулся к нему. Обхватив его затылок руками и расположив голову солиста у себя на плече, он прошептал. Тепло, нежно, с тенью беспокойства. — Всё наладится. Мы справимся. Вернём нашу красотку домой. Они стояли так, посреди кухни, словно покачиваясь в медленном вальсе. И ничем было не разрушить ту энергию разума. Ту мимолётную надежду, что всё получится. Надежду. *** Она спала, а он готовил пасту. Тихо, чтобы не тревожить. В его голове играли разные мелодии, когда она слушал звук дождя из открытого окна. Он всё думал, понравится ли ей. Но ей понравилось бы что угодно. Она не ест уже полторы недели.