Мне не больно

— Саныч, ну?.. — Стасик деликатно куснул малиновую пещерку, забыв даже привычно пофантазировать, погружая язык в податливый джем. — Еще кофе, ваше величество? — тут же встрял Вьюнок. — Хватит окучивать моего агента! — воскликнул Стасик. — Прошу прощения, Станислав, но я не понимаю. — Окучивать — это клеить, бить клинья, вертеть хвостом, — перевел Саныч. — А, это не буквально, — обрадовался Вьюнок. — Теперь понимаю. У меня очень большой пассивный словарный запас, но иногда люди используют спонтанные выражения, которые я не могу понять. Окучивать — это флиртовать? — Угу, — буркнул Стасик. — Хотите активировать функцию автоматического занесения новых выражений в мой словарь? — Хочу, чтобы ты заткнулся и не мешал. — Фу, как грубо, — заметил Саныч и сунул Вьюнку эклер: — Будешь? — Не будет! — возмутился Стасик. — Простите, ваше величество, кажется, знаки внимания с вашей стороны вызывают у Станислава ревность, — сказал Вьюнок и жутко хихикнул. — Выключи это немедленно! — прикрикнул Стасик. — Что именно, Станислав? — спросил Вьюнок, безучастно разглядывая кофейник. — Функцию флирта. — Да, конечно. Простите. — Иди и вытри пыль в спальне. И ванную помой три раза, — велел Стасик, и Вьюнок с поклоном удалился. — Так что? Саныч не сделал вид, что не понял вопроса. Он медленно доел эклер, запил его кофе и только потом глянул на Стасика: — Как ты себе это представляешь, Стасян? Стасик отлично представлял. Он во всех подробностях видел, как ложится на живот, заголив свой беззащитный зад, как благоговейно ждет первого удара, поеживаясь от нетерпения, как охает, сдерживая крик. Слышал, как его мягко журят или строго отчитывают, трепетал от безусловной силы и превосходства… А кем будет этот силуэт с ремнем — не имеет значения, лишь бы порол. — Это же в каком-то роде насилие, — продолжал Саныч. — И ты туда же? — всплеснул руками Стасик. — Да я же сам хочу! Мне нравится! — Насилие надо мной, — терпеливо пояснил Саныч. — Но это же по-дружески, — вздохнул Стасик. — Сложно всё, — кивнул Саныч. — Ладно, что-нибудь придумается. Стасик замер, так и не дожевав малиновую пещерку. Хотел было спросить, что именно Саныч имеет в виду, но противное песочное тесто не дало. А пока Стасик пытался его проглотить, Саныч уже сменил тему. — Я чего пришел-то в такую рань, — сказал он. — У меня же повод есть, Стасян! Я тебе нашел роль. Без оны и без крылышек, представляешь? — Да ну? — спросил Стасик, наконец протолкнув пирожное в горло парой глотков кофе. — Ну, в рекламе тебя всё равно снимем, конечно, — обломал его Саныч, — но тебя зовут в фильм. Крутейший ретро-боевик про девяностые годы прошлого века, всякие там малиновые пиджаки, цепи, братки, бритоголовые качки. — И я там каким боком? — скептически спросил Стасик, но при мысли о качках приободрился и заерзал на барном стуле. — А ты там интеллигент, который в силу обстоятельств… Короче, на контрасте всё. Тонкий изящный ты, грубый и тупой Калинин. Дружба противоположностей, броманс, от врагов к друзьям. Кстати, ты в конце красиво гибнешь, а он женится на твоей невесте в память о тебе. Романтика. — Калинин? — переспросил Стасик и поморщился. — Не мой типаж. — Так тебе и не замуж, отыграешь, гонорар получишь, заявишь наконец о себе погромче — и всё, едем дальше, — бодро сказал Саныч. — Ну, может, — вздохнул Стасик. — Да потом будешь выбирать себе роли, — пообещал Саныч. — Какие захочешь. О, Вьюночек, наш трепетный цветочек! — Я всё сделал, — доложил Вьюнок. — Вы наслаждаетесь вашим завтраком? Саныч хрюкнул. Стасик пробормотал: — Угу. — Я очень рад, — с широченной улыбкой сказал Вьюнок. — Могу я вам предложить еще что-нибудь? Свежий апельсиновый сок, массаж, минет?