Мне не больно

— Я готов, мой властелин. Голос Одуванчика был ровным, и извращенному Роминому нутру тут же захотелось услышать нотку страха. За завтраком Одуванчик вежливо перечислил все свои функции, подтвердил, что пороть его можно, любезно указал допустимую глубину порезов, показал места, в которых вся его электронная начинка находится ближе к поверхности, назвал примерные цены за пришивание оторванного члена и вставку выбитого глаза. От его невозмутимости Рому слегка передернуло, но он тут же напомнил себе, что это лучше, чем его опыт с Люсьеном. Как-то спокойнее. — Тебе точно не будет больно? — Никакое физическое воздействие не вызывает у меня неприязни, мой властелин. — И радости тоже, — невесело улыбнулся Рома. — Ладно, иди сюда. Одуванчик подошел и безучастно застыл. Это снова царапнуло, но Рома решил не сдаваться. Он взял Одуванчика за ухо, подвел к письменному столу, наклонил вперед: — Обопрись руками. Он намеренно выбрал другую позу, играл в голове другой сюжет и атмосферу, чтобы не выцепить из памяти провальный опыт радужного дома. Даже ремень брать не стал, вместо него вооружившись украденной из театра тростью. Одуванчик послушно уперся ладонями в полированное дерево. Рома отложил трость, слегка надавил андроиду на поясницу, придавая телу игривый изгиб, хлопнул по оттопыренной заднице, предвкушая, как она дернется. Одуванчик стоял неподвижно. Рома встал прямо за ним, расстегнул ему ширинку, интимно прижимаясь, погладил, запустив руку в трусы. Реакции не получил, хотя член в руке казался совсем настоящим. — Ладно… Рома закрыл глаза, представил, что играет роль. Пусть он будет строгим учителем, а Одуванчик — нерадивым учеником. Как в этих многочисленных роликах про английские закрытые школы. — Спускайте штаны, мистер Эндрюс. В голове у Ромы уже сложилась живая картинка. Он знал про Томми Эндрюса кучу подробностей. Например, что тот тайком покуривает и уже трижды получал за это розгами, что прогулял литературу, что клеился к учительнице химии, что провалил контрольную по геометрии. И про себя Рома тоже придумал: он — учитель географии Элоизиус Томпсон, жутко строгий, но справедливый и рассудительный. Одуванчик медлил, и Рома нетерпеливо повторил: — Ну же, мистер Эндрюс. — В комнате только вы и я, мой властелин, — сообщил Одуванчик. — Вы желаете позвонить мистеру Эндрюсу? — Я желаю, — с досадой ответил Рома, — чтобы ты откликался на мистера Эндрюса. — О, тогда нам нужно поменять эту функцию в настройках. — Это быстро? — Да, конечно. Нам нужно найти ближайший сервисный центр, предоставить документы, подтверждающие вашу личность, и… — Проехали. Просто спусти штаны, хорошо? — Да, конечно, мой властелин. Одуванчик аккуратно спустил штаны, и Рома поджал губы. Ну что ж, придется вести диалог в голове. Или к чёрту всё, придумать сюжет, приближенный к реальности? Выпороть Одуванчика за то, что рано разбудил, например? Нет, лучше не надо, мало ли что он там себе надумает. Рома снова взял трость, поиграл ею в воздухе, как всегда делали в фильмах, размахнулся и приложился к обтянутому белыми трусами заду. Одуванчик не сдвинулся ни на миллиметр. — Ты точно всё чувствуешь? — Да, мой властелин. — Ладно. Рома ударил снова, на этот раз выйдя за пределы трусов, и белоснежное бедро андроида перечеркнула розовая полоса. — Ты не мог бы делать вид, что тебе больно? — Каким образом, мой властелин? — Ну, айкай, например, проси прощения, обещай исправиться, я не знаю. — Хорошо, мой властелин. Рома стегнул снова, и Одуванчик всё таким же вежливым и спокойным голосом произнес: — Ай. Рома размахнулся и стегнул по голым ногам, рассекая кожу до крови. — Мне очень больно, мой властелин, — безмятежно сообщил Одуванчик. Рома стиснул зубы, стащил с него трусы и стегнул изо всех сил. Трость с душераздирающим визгом рассекла воздух и нарисовала на белых ягодицах красную полосу. — Я обещаю исправиться, мой властелин. — Всё, хватит, заткнись! Одуванчик послушался. На следующие удары он не реагировал вообще никак, а задница его тем временем вспухла десятками кровоточащих лилово-красных полос. — Да почему тебе не больно?! — вскричал наконец Рома, отбрасывая трость.