Beyond the rain

      Они так и сидят в коридоре. Чанхи прижимается к Ёнхуну, слушая его шёпот. Каждое слово ловя, складывает из них свои воспоминания. И обещает себе, что больше никогда не потеряет.       Ёнхун рассказывает ему всё. С самого начала. Когда Чанхи ещё был учеником старшей школы.       Чанхи любил математику — она легко давалась ему. Он часто участвовал в интеллектуальных конкурсах и даже побеждал. Иногда. Чанхи любил фотографироваться — он чудесно получался на снимках, а его волосы цвета дымчатой розы только сильнее привлекали внимание к его и без того ангельской внешности. Он пользовался этим. Это стало его работой в какой-то момент. И он правда много работал. Его работа была его страстью.       Ёнхун не любил выходить на улицу, особенно когда пасмурно. Потому что постоянно видеть запертые души и не иметь возможность помочь им — настоящее проклятие. Проклятие, которое тянется за ним всю его жизнь. То, чем наградила его природа. А когда дождевые, ламантиновые облака застилают всё небо — особенно невыносимо. Когда видно всех, даже тех, кто, когда проснётся, спокойно вернётся назад. Всегда было страшно за каждую из этих душ. Поэтому Ёнхун любил фотографировать: на снимках никогда не видно душ. Это успокаивает, дарит покой, пусть и мимолётный.       Он рассказывает Чанхи, как встретил его.       Как в его душе расцвела безоблачная весна, когда он впервые увидел этого мальчика напоминающего уже раскрывшийся пион. Настолько нереальный, что Ёнхун забылся и сфотографировал его прямо там, в парке.       Он рассказывает, как часто билось его сердце, как дрожали и потели его руки, когда он решился познакомиться. Как дрожал его голос, когда он впервые назвал Чанхи своим сокровищем.       Сейчас Ёнхун тоже дрожит, словно заново всё переживает. И волнение перед знакомством, и страх, что отвергнут, хотя это Чанхи первый признался в чувствах.       Теперь Чанхи помнит, каким был тогда глупым, и смущённым не меньше, чем Ёнхун. Как при знакомстве выпалил: «Нью. Меня зовут Нью.», а Ёнхун поверил! И кто из них больший дурак?       Теперь он помнит, как сказал «зови меня Чанхи, хорошо?», а сразу после «ты мне нравишься». Разве не самое глупое признание из всех, что могло бы случиться?       Ёнхун рассказывает, как впервые в жизни поделился с кем-то своим секретом. Как часто тогда билось его сердце, как сильно он не хотел испугать Чанхи, как волновался, что его просто назовут обманщиком? Хорошо, что Чанхи не так-то просто удивить.       Он помнит то счастье, что разливалось по его венам, когда Ёнхун рассказал ему о себе. Радость переполняла его. Ему впервые доверили что-то настолько сокровенное, что-то настолько личное. Чанхи тогда в ответ рассказал о своих родителях. Это тоже грустная история. Вспоминая её теперь, Чанхи вздрагивает. Как он мог забыть?       Его родители уснули оба, почти в одно время. И вскоре после этого скончались. Тоже вместе. Это было так давно. Тогда ещё не существовало тех же технологий по поддержанию жизни в теле, что и сейчас. Теперь Чанхи помнит, как сдавливало его лёгкие, когда он бился в дверь палаты родителей. Как слёзы не прекращали идти на похоронах. Как на душе скреблись кошки, раздирая внутренности, и как сильно не хотелось жить, когда тётя забрала его к себе.       Он плачет. Слёзы катятся по его щекам с каждой крупицей воспоминаний. Голова больше не разрывается, желая убить его давлением на виски и глаза, но теперь больно не физически. Ёнхун гладит его по спине, а Чанхи всхлипывает, вытирает кулачками слёзы и умоляет рассказывать дальше. Ему это нужно сейчас даже больше, чем кислород.       Ёнхун рассказывает.       О том, как они переехали за город, после того, как Чанхи закончил школу. Что они вдвоём пытались найти способ помогать тем, кто уснул в их мире. Найти применение дару Ёнхуна.       Парень давится этими словами, прерывая свой рассказ, а Чанхи сглатывает.       Точно. Чанхи называл это даром. То, что Ёнхун видел фантомы из других миров. Говорил, что когда-нибудь они обязательно помогут тысячам людей. Вернут чьих-то любимых домой и сделают счастливыми столько людей, сколько только смогут.       — А потом ты уснул. Я не мог поверить, что это случилось с тобой. Я… я был в отчаянии.       Это Джуён ему рассказал. А ещё он рассказывал, как плохо ему было, когда это случилось с Хёндже. И… Чанхи жил с Джуёном полгода. Теперь, когда его воспоминания возвращаются, он знает, что это совсем не тот Джуён, что был в школе. В нём осталось так мало той жизнерадостности и энергии, как будто это он лежит в коме вот уже пять лет.       — Ты не должен винить себя, — шепчет Чанхи, переплетая их пальцы.       Его ладошка всё такая же маленькая по сравнению с ладонью Ёнхуна. От этого так тепло, что Чанхи не сдерживает лёгкой улыбки. Всё возвращается на свои места. Восстанавливается, словно время назад отматывают. Он сжимает ладонь чуть сильнее, заставляя Ёнхуна посмотреть ему в глаза.       — Я теперь здесь. Ты не имеешь права убиваться из-за того, что уже разрешилось, — Чанхи звучит строго. Отчитывает Ёнхуна, как ребёнка, будто и не он тут старше.       Но это так естественно. Так похоже на Чанхи. На того Чанхи, которого помнит Ёнхун.       Они оба едва не плачут снова.       Чанмин не даёт им устроить настоящий потоп в коридоре. Ему, вроде бы, как приведению, всё равно на это, но он всё ещё тут живёт.       — Да-да. Он, — Чанмин кивает на Ёнхуна, — был похож на ходячий труп, когда мне повезло застрять в вашем мире.       Начинает раскрывать свои карты как-то издалека, пытаясь обыграть всё в шутку, но получается плохо. И хоть плакать больше не хочется, потому что Чанмин неизменно улыбается, всё ещё не весело. Чанхи всё ещё хочет узнать всю историю. Часть Чанмина всё ещё самая странная и буквально пустая. Белый лист. То, о чём Чанхи не знает ничего. Не знает или просто не помнит.       — Твоя очередь рассказывать, — торопит фантома Ёнхун и, на удивление, тот действительно начинает рассказывать.       Вот только отвернувшись. Сначала Чанхи не понимает в чём дело, но после…       — На самом деле, я уже давно застрял отдельно от своего физического тела, — Чанмин звучит серьёзно, совсем не похоже на него. — Я уже даже не помню, в каком именно мире оно осталось, и какой была моя жизнь. Так бывает, когда проводишь много времени вне физической оболочки.       Он прерывается, но Чанхи не желает ждать, пока призрак соберётся с силами. За последнее время он слишком часто уходил от ответов.       — В каком именно? Что ты имеешь в виду?       Призрак из-за спины поглядывает на Ёнхуна. Только когда тот одобрительно кивает, Чанмин продолжает. Чанхи не обращает внимание на их переглядки. Ему совсем не кажется это странным.       — Я могу перемещаться между мирами и перемещать с собой другие души. То есть… По своему желанию. Но не могу выбирать в какой именно мир и по-этому же не могу сразу же вернуться в тот, из которого только что прибыл, — совсем тихо объясняет Чанмин.       Чанхи понимает только сейчас, что в его руках теперь ещё одна очень важная тайна. Теперь они втроём знают все секреты друг друга. Разве что… Чанхи всё ещё не понимает. Всё ещё не может объяснить своё учащенное сердцебиение и сжатые в кулаки руки Чанмина. Не похож он на того, кто будет так сильно переживать из-за подобного рассказа. Чанхи чувствует.       — В чём тогда смысл? Если ты сам не выбираешь и не можешь вернуться назад?       — Я стал его якорем. — Тихо говорит Ёнхун, как будто боится, что Чанхи будет злиться на него за это.       Но это не так. Чанхи всё за секунду понимает. И о значимости этого для них всех, и об узах, которые теперь связывают их. Обо всём и сразу. Приходится смочить губы, чтобы хоть что-то сказать.       — Чтобы он смог возвращать домой потерявшиеся в других мирах души.       Чанмин оборачивается. Он больше не улыбается. Теперь на его лице столько сожаления, что хватило бы на парочку миров. А он тащит всё это на себе. Чанхи видит несколько дорожек от слёз на чудесном, он считает Чанмина именно таким, лице и хочет протянуть ему руку, чтобы тоже обнять. Потому что в объятиях Ёнхуна так тепло и намного спокойнее. Но в последний момент останавливает себя.       — Да, но всё не так просто. Мало просто вернуть душу в её мир. Нужно ещё совместить обратно астральное и физическое, понимаешь? — Чанхи кивает, и он продолжает. — И я не машина по распознаванию лиц. Я же не знаю, кто из какого мира. И не знаю, в какой из миров попаду в этот раз. Всё, что мне остаётся — это точно помнить лица тех, кто пропал из вашего мира, чтобы если увижу — привести. А…       Не договаривает. Но Чанхи не может молчать. Он вспоминает короткие отрывки воспоминаний, которые не покидали его голову все полгода, что он вернулся. Буквально всё, что он помнил, и что никак не давало покоя. Те воспоминания о прогулках и шутках под пасмурным небом, в которых есть только Чанмин.       — Так это ты вернул меня в этот мир?       — Да.       Картинка складывалась. Осталась только последняя деталь. Самая важная, та, которая закроет прореху и, наконец-то, сложится целая картинка.       — А кто вернул душу в тело?       — Я.       Чанхи удивлённо поднимает голову с плеча Ёнхуна, которая всё это время была там. Его сердце пропускает несколько ударов, и он вздрагивает. Не верит своим ушам. Всё это так близко к тому идеальному, о чём Чанхи постоянно думал до того как уснул, что теперь кажется каким-то нереальным. Каким-то не из этого мира. Хотя решение их головоломки действительно пришло из другого мира.       — Это же то, о чём мы мечтали… — говорит тихо, почти одними губами.       Как будто что-то может поменяться в одно мгновение. Но Ёнхун кивает. А Чанхи только сейчас, когда тяжело выдыхает, понимает, что не дышал какое-то время, затаив дыхание.       Его выдох приводит Чанмина в чувства.       — Есть ещё кое-что. Я… Я могу не рассказывать, если…       Он похож на крошечного замёрзшего воробушка: нахохлился весь и бегает глазами от Ёнхуна к Чанхи. Боится. Чанхи знакомо это чувство. Ёнхун выглядел иногда точно также.       — Говори. Сейчас или никогда.       Чанмин говорит.       — До того, как попасть сюда, я встретил в одном из миров тебя. Ты тоже застрял и был таким… Потерянным и одиноким? Я не смог оставить тебя там. Ты сказал, что начинаешь терять воспоминания о себе настоящем, а я сказал, что обязательно помогу тебе. Мы путешествовали по мирам вместе, пока…       — Пока не оказались здесь. — Договаривает за Чанмина Ёнхун, потому что пауза затягивается.       Потому что Чанмин не в состоянии продолжать, а Чанхи смотрит на фантома, как… Как на старого друга. С узнаванием, которого не было до этого. Ёнхун чувствует, как Чанхи снова стискивает его пальцы, и осторожно гладит парня по спине, чтобы успокоить. Это всегда помогает.       Чанхи открывает рот, чтобы что-то сказать, что Чанмин, который всё ещё вдалеке стоит, перебивает. Всё на одном дыхании выдаёт.       — Я влюблён в тебя, Чанхи.       Теперь Чанхи и не надо ничего говорить. Ничего из того, что он хотел сказать ещё секунду назад. Разве что… Да, ему есть что сказать. Он смотрит на Ёнхуна, совсем как Чанмин, — ищет поддержки. И получает её. Получает улыбку, такую тёплую, что можно растаять от одного её вида. Если бы Чанхи был мороженым, то это непременно бы случилось.       — Я знаю, Кью. — Не удерживается от смешка Чанхи. — Это плохая привычка представляться не своим именем.       Он улыбается и протягивает свободную руку вперёд. То, что хотел сделать раньше, но не сделал. Что-то останавливало его. Но теперь этой преграды нет. Приглашает третьего парня в объятия, которые все они заслужили.       И тот не отказывается.       Теперь они втроём сидят в коридоре, и обнимают друг друга так, как больше никто не обнимает. Со стянувшейся на лице кожей и покрасневшими глазами из-за слёз. Все пазлы наконец-то разложены по местам, и Чанхи чувствует себя таким спокойным и счастливым, как никогда до этого.       Дождь больше не идёт, и небо не затянуто тучами. Они наконец-то будут спать спокойно. Им больше нечего бояться.