Неизбежная принадлежность

– Мне кажется, так даже лучше, – говорит Ацуши, разглядывая недавно заменённое оконное стекло. Акутагава молчал целых два месяца. К тому времени Ода отложил достаточно денег, чтобы оплата расходов на ремонт окна не оставила его банковский счет пустым. Куникида-сенсей отругал Ацуши за неоднократное отсутствие контроля и уважения к школьной собственности, а Акутагава вмешался, когда сенсей пригрозил выгнать Ацуши из бейсбольной команды. – Кто знает, что ещё натворит этот дурень, если он не будет выпускать пар каждый день на тренировках, – пробормотал президент, выставляя Ацуши каким-то психом, которого разорвёт от ярости, если он не выпустит пар. Куникида вынужден был признать, что Акутагава прав, и, наконец, отпустил Ацуши ещё через десять минут, закончив мучительный тяжёлый разговор. – Заметно, что эта панель новее других, – усмехается Акутагава, вставая рядом с Ацуши и, прищурившись, глядя на окно. – Ты бы предпочел, чтобы я все их перебил и заменил целиком всё окно? Тогда вряд ли ты выдержал бы долго – здесь определенно прилично сквозило, хоть мы и прикрыли дыру..– Ацуши косит на него краем глаза, – и ты провел бы в лазарете гораздо больше времени.. Акутагава ничего не говорит, просто пристально смотрит на него. Нет, если уж говорить откровенно, то нужно признать, что последнее время Акутагава проводил в кабинете медсестры не так много времени, как раньше. Так случилось, что в первый год учёбы в средней школе, они учились в одном классе, и Ацуши до сих пор живо помнит, как часто ему приходилось покидать занятия физкультурой, чтобы отвести Акутагаву к медсестре. Из-за хронического заболевания лёгких тому было трудно выполнять определённые физические упражнения. И хотя он всё равно пытался, в основном из-за упрямства и какой-то внутренней злости, но обычно это приводило к тому, что он терял сознание или ещё что похуже. То, что в последнее время удерживало Акутагаву от частых походов в лазарет, произошло за несколько недель до церемонии выпуска Дазая. Ацуши всё ещё помнил тот день - солнечный день ранней осени с таким холодным ветром, что трудно вдохнуть. Неудивительно, что Акутагава вновь почувствовал себя нехорошо во время физкультуры. Схватившись рукой за грудь, он с хрипом хватал воздух, но, казалось, не мог наполнить лёгкие ни каплей кислорода. Это была одна из самых сильных вспышек его болезни, и к тому времени, когда они добрались до кабинета медсестры, руки Ацуши вспотели и дрожали от напряжения и страха. Ёсано-сенсей точно знала, что делать, и, как только Акутагава успокоился и перестал хрипеть, она похлопала Ацуши по спине и велела ему сидеть тихо и присматривать за ним, пока она ненадолго выйдет. Ацуши сидел в полной тишине, считая складки на занавеске вокруг кровати Акутагавы, когда дверь открылась. Сначала он подумал, что это Ёсано-сенсей – он удивился, почему она так быстро вернулась, ведь вышла пару секунд назад. Затем он услышал голос, который был ему слишком хорошо знаком. – Ты должен быть внимательнее.. Порезаться бумагой посреди урока.. – Ода тихо выругался. Судя по звукам, он выдвинул один из ящиков и начал в нём рыться. – Я не виноват, что в этих книгах такие острые страницы! Они как бритва, Одасаку, – заскулил в ответ Дазай. Ацуши услышал, как Ода рассмеялся. Наверно, в этот момент он, Ацуши, должен был что-то сказать. Ведь за шторкой не знали, что кто-то ещё слышит их, так как занавески вокруг кровати Акутагавы были задернуты. –Так, я нашёл пластыри, теперь нам нужно немного дезинфицирующего средства.. Оно там.. – О, Одасаку, ты действительно хорош в оказании первой помощи, – похвалил учителя Дазай через несколько секунд. – Я же просил тебя не называть меня так в школе, – тихо попросил Ода. Раздался смешок, без сомнения, исходящий от Дазая: – Ты хочешь сказать, что мы должны встретиться вне школы? Я бы совсем не возражал против этого, Одасаку. – Дазай, – прошипел Ода. На этот раз его голос звучал более встревоженно, как будто их вот-вот поймают за чем-то запрещённым. – Одасааку, – нараспев потянул Дазай, – ты плохо притворяешься, знаешь? Неужели ты думал, что я не замечу, как ты на меня смотришь? Раздеваешь меня глазами прямо на уроке.. Повисла пауза, за которой последовали шаги и скрип ботинок по линолеуму, звук отодвигаемого в сторону стула. – Я просто очень хочу, чтобы ты перестал отказывать мне, Одасаку, – теперь голос Дазая звучал тише. Что-то в его тоне заставило сердце Ацуши странно сжаться, и ему вдруг больше всего на свете захотелось исчезнуть, чтобы не слышать столь интимный разговор, происходящий по другую сторону занавеса. – Мы не можем, – напряженно ответил Ода, – ты мой ученик и.. – А когда я закончу школу? – Дазай оборвал его, – я соберусь и, наконец, закончу школу. Тогда ты пойдешь со мной на свидание? Сделаешь меня своим парнем? – Моим парнем? – теперь Ода казался смущённым. – Конечно! Ацуши нужен кто-то близкий, кроме тебя, не так ли? – Дазай говорил таким тоном, будто объяснял элементарные вещи глупому Оде. – Я не думаю, что Ацуши именно этого от тебя хочет. И если уж ты хочешь позаботиться о ком-то, почему бы не выбрать Акутагаву? В любом случае, он твой сводный брат, и ты ему очень нравишься, – предложил Ода. Дазай застонал от досады. – Конечно, я ему нравлюсь. Я его любимый старший братишка! Я сам выбрал его, когда Мори сказал мне, что у меня может быть брат или сестра, – похвастался он, – но прошло время, и он перестал быть милым и теперь всё время хмурится. У него уже появилась морщинка, говорю тебе. Прямо вот здесь. Ацуши не нужно было видеть, чтобы понять, что Дазай указывает на место между бровями. – Я думал, что нахождение рядом с Ацуши поможет ему расслабиться, но этого просто не происходит.. Я серьезно задаюсь вопросом, почему Акутагава предложил забрать Ацуши из приюта, если он не собирается предпринимать никаких действий в отношении ребёнка.. Что?! – Тебе не следует называть его ребёнком – ты всего на три года старше, – вздохнул Ода. Из всех сбивающих с толку слов, которые только что сказал Дазай, Ода выбрал наименее странную, на которую можно было сейчас пожаловаться. – Нам пора возвращаться в класс. Я вообще не должен быть здесь с тобой. Ты знаешь, что в школе медицинский работник, да? – Эх, не доверяю я этой девушке. Что, если она попытается напасть на меня? – заскулили Дазай, – моя миловидная внешность доставляет мне только неприятности.. Ацуши не смог разобрать, что ответил Ода. Дазай ахнул в притворном шоке и попытался остановить своего учителя, но их шаги медленно удалялись. Дверь открылась, а затем снова закрылась, приглушив голос Дазая и сделав его слова неразборчивыми. Прошло несколько секунд, пока Ацуши не вспомнил, что нужно дышать. Он глубоко выдохнул и наклонился вперёд, так что ладони его рук прижались к коленям. Какой ужасный разговор. Когда он поднял глаза, то увидел, что Акутагава молча смотрел в потолок. Его пальцы так крепко вцепились в одеяло, что костяшки пальцев побелели. Губы – тонкая линия. Взгляд не перемещался ни на Ацуши, ни в противоположную стену. В застывших глазах был блеск, который Ацуши сразу же распознал. – Акутагава.. – осторожно начал Ацуши. Акутагава, не отвечая, резко сел, не глядя на Ацуши, и откинул одеяло. Ацуши хотел было спросить, куда он собрался, когда тот выскакивал из лазарета, мимо Ёсано-сенсея, чуть не проливая горячий кофе ей на руку, но так и не осмелился задать вопрос. Он знал, как трудно говорить, когда ты на грани слёз.