«В борьбе с искушением главное — не перепутать его с новой возможностью»
© Witch Hunt
Хантер чувствовал себя странно, находясь в замке все эти дни, прошедшие с охоты на Селкидомуса. Конечно, не в том плане, что он ничего не делал или наоборот, разбирался с последствиями наказания, а совсем в другом смысле. Ему просто дали спокойно выполнять свои обязанности. Даже разведчики, постоянно путающие и забывающие его приказы, как-то притихли, делая всё им сказанное быстро и достаточно качественно. Больше никто не шептался по углам, а в спину не прилетали тихие слова, комментирующие всё, что касалось Хантера. Не звучало быстро брошенных фраз о том, что он недостаточно высокий для Золотого Стража, раздражающий, со странным голосом и глупой манерой себя вести. Нет, замок молчал. И это было, пожалуй, лучшее, что Хантер испытывал за всё то время, с которого начал называться Главой Ковена вместо Лилит. И самое смешное, что он, если честно, сам не мог вспомнить, как так вышло, потому что остаток дня после миссии запомнил весьма смутно. Когда адреналин от столкновения с морским демоном прошёл, а корабль причалил к берегу, Золотой Страж выплатил всем членам экипажа полагающуюся награду, не забыв оставить Совиной Леди напоминание о том, как её действия повлияли на выручку ученицы, а после отправился с рапортом напрямую к Императору. Он правда не планировал врать дяде и тем более следовать глупому плану Кали. Скрыть от Белоса правду? Уж лучше пусть бы его съел демон. Но когда разведчики, стоящие на страже в коридорах замка, почтительно расступались, не смея задавать Хантеру вопросов, а он сам то и дело замечал своё отражение в ярко начищенных плитах пола и стен, эта решительность покачнулась. Как и говорила Кали — он вполне создавал впечатление ведьмы, убившей огромного морского зверя. Кровь засохла на золотой броне, пачкая её тёмными пятнами. Бурой жидкости было так много, что под ней с трудом угадывался изначальный цвет униформы. Хантер прихрамывал на одну ногу, и у него всё ещё болели раны, нанесённые Самозванцем, не говоря уже о тех ушибах, что он получил во время сражения. Приходилось опираться на посох, который всё также не работал, только тьма клубилась в красном кристалле. И запах… Горькая вонь жира Селкидомуса смешивалась с тёрпким, железным ароматом крови, оседающим на языке и следующим за Золотым Стражем повсюду. Поэтому, как бы сильно он ни хотел сказать правду, слухи сделали всё за него ещё задолго до того, как Хантер добрался до тронного зала. В помещении было непривычно тихо, даже Сердце над троном Императора стучало неторопливо, едва ли достигая десятка ударов в минуту. Вздрогнув от тяжёлого хлопка двери за спиной, мальчик медленно двинулся вперёд, стараясь не показывать, насколько сильно устал и как болят раны. Он послушно преклонил колено, положив рядом с собой посох, не доходя несколько метров до трона Императора, и затих, ожидая, пока дядя обратится к нему первым. Мгновения тишины растянулись в часы, пока Хантер прокручивал в голове все возможные варианты ответа и мысленно готовился к наказанию. Он упустил Селкидомуса по своей воле. Конечно, чтобы спасти свою и чужую жизни, но разве это оправдание перед Титаном? Нет, и никогда не было. — Рад тебя видеть, Золотой Страж, — наконец-то заговорил Император, и Хантер вздрогнул от эха его голоса, разнёсшегося по пустому залу. Он почувствовал, как по лицу под маской скатывается несколько капель, щекоча кожу, но при всём желании не смог бы сказать, что это было: выступивший от страха холодный пот или ещё не свернувшаяся кровь морского демона. — П-приветствую вас, — едва взяв голос под контроль, ответил он, всё также не поднимаясь с колен. В голове билась всего одна мысль о наказании, которое неизбежно последует. Одно за провал миссии, а другое за порчу посоха. Вполне достаточно для того, чтобы Хантер не смог нормально ходить ещё несколько недель. — Как только ты прибыл, до меня донеслись любопытные слухи, — голос Императора был всё таким же: холодным, но на этот раз не лишенным заинтересованности. В темных прорезях его маски едва-едва тлели голубые огоньки глаз, — стоит ли говорить, что я ожидаю хороших новостей, Золотой Страж? Или хотя бы тех, что объяснят твой внешний вид. — Я… — слова Императора, как и во многие разы до этого, вывели Хантера из равновесия, и тот едва подавил желание начать оправдываться вместо того, чтобы доложить всё по правилам. Дядя не любил слабость. Он не любил, когда Хантер болтал без причины, нарушая торжественную атмосферу тронного зала своим раздражающим голосом, но куда сильнее ему не нравились новости о провалах. К сожалению, где-то глубоко внутри племянник Императора был слабой ведьмой. Достаточно верной, чтобы не врать, но недостаточно храброй, чтобы не попытаться потянуть время, откладывая неизбежное признание. — Я жду твоего ответа, Хантер, — напомнил Белос, и мальчик вздрогнул, услышав своё имя. Плохой знак, очень плохой знак потери терпения! — Как вы и приказывали, мы нашли зверя, — Золотой Страж склонил голову ниже, прерывая зрительный контакт с чёрными провалами глазниц чужой маски, — и я вступил с ним в бой. Сердца, и его собственное, и Титана, пропустили удар одновременно, когда первый шаг на хрупкий лёд был сделан. Спасение, на самом деле, было так близко, но Хантер бы не посмел за него ухватиться. Он принял решение дать Селкидомусу уйти и, как верный слуга, признает свою ошибку. — Ты вступил с ним в бой самолично? — в голосе Белоса проскользнула едва уловимая насмешка. Сердце Титана за троном теперь забилось ритмично, спокойно. Это был хороший знак — вспышка ярости прошла. Наоборот, дядя подпер кулаком маску, чуть склонив голову набок, словно собирался услышать интересную историю, — насколько я знаю из отчета Кикиморы, тебе были выделены средства на набор команды. Так как вышло, что самой грязной работой снова пришлось заняться тебе? Золотой Страж ненавидел отвечать на этот вопрос. Каждый раз, когда он был с командой скаутов или нанимал других ведьм на миссии, что-то обязательно шло не так. Куда вернее было работать в одиночку, потому что все остальные жители Кипящих Островов… Как и говорил дядя, они завидовали и презирали обе его личности. Они ненавидели бессильную ведьму Хантера и опасались могущественного Золотого Стража, но исход всегда был одинаковым. Повернись спиной, и в неё тут же воткнут когти и запустят магические шипы. — К этому привело вмешательство Совиной Леди, сэр, — сжав зубы и прогнав раздражение, Хантер вцепился в первую же возможность немного оттянуть момент признания, — дикая ведьма решила ограбить корабль, посчитав, что раз он принадлежит вам, то и получить она сможет больше. Преступница хотела украсть те средства, которые вы мне выделили. Это привело к тому, что зверь скрылся, хотя мы почти обездвижили его. — Занятно. И ты решил догнать его в одиночку? — Белос нетерпеливо постучал пальцами в когтистых перчатках по подлокотнику, — Рискованно, очень рискованно… — его мысли словно переключились с действий Хантера на что-то другое, — похоже, у диких ведьм совсем отбило страх от отчаяния, раз они столь нагло и прямо нарушают волю Титана… — когти едва-едва оцарапали подлокотник, оставив светлые линии, а пульс Сердца ударил сильнее, — я так понимаю, ей удалось украсть деньги. Хантер буквально физически почувствовал безразличие, прозвучавшее в словах Императора. Как будто он уже всё решил для себя и даже определился с наказанием, теперь только ожидая подтверждения провала. Словно даже и не предполагал развития событий, где Золотой Страж пресёк бы кражу. Но благодаря Кали… Хантер против воли улыбнулся под маской, подавляя порыв расслабиться от облегчения. Может, она и была противной, раздражающей и местами жуткой, но этим дурацким трюком с монетами хоть немного облегчила ему жизнь. Поэтому пусть радуется, что в благодарность её не сдали в Конформаториум за нападение на Золотого Стража. — Нет, Совиная Леди не украла деньги, — желание произвести впечатление взяло верх, и Хантер добавил, успокаивая себя мыслью, что имел на это полное право, учитывая, что его попытались задушить его же посохом, — я поменял мешки и спрятал золото заранее. — …Предусмотрительно. — мальчик готов был поклясться, что в голосе Белоса послышалась если не похвала, то, как минимум, лёгкий намёк на растерянность. Глаза Императора тускло вспыхнули голубым, чуть расширившись, позволяя прочесть эмоции даже под маской: интерес, пополам с недоумением, — значит, вы всё-таки продолжили охоту? Почему тогда ты пошел на зверя один, Хантер? — Э-э… — он снова замялся, подбирая правильные слова и чувствуя, как страх снова возвращается. Времени придумывать оправдание не было, поэтому оставалось только сказать правду, — там произошёл небольшой несчастный случай. — Это я вижу, его последствия стоят прямо перед моими глазами, — Император со вздохом откинулся на спинку трона и окинул Хантера ленивым взглядом сверху вниз, — правда, я никак не могу понять, стал ли ты жертвой так называемого «несчастного случая» или всё-таки его устроил. Не хочешь помочь с этим? По интонации мальчик понял, что тянуть дальше становится опасно, и снова опустил голову. — Я совершил ошибку, — он помолчал ещё мгновение и, сделав глубокий вдох, выпалил почти на одном дыхании, — один из членов экипажа случайно схватился за мой посох во время телепортации, и магия немного сбилась. Он приоткрыл один глаз, глядя на дядю и радуясь, что маска скрывает его истинные эмоции. От стыда хотелось раствориться на месте. — В общем, я нечаянно телепортировался в логово Селкидомуса. До этого момента Императору казалось, что сильнее внешнего вида Хантера его уже ничего не удивит. Но сегодня племянник явно пытался поставить рекорд, и впервые за долгое время Белос позволил себе насмешливо фыркнуть. Все его поделки были забавными в какой-то мере, но чтобы таким образом… — Нечаянно… Телепортировался, — медленно повторил мужчина, всё ещё не определившись, как именно он должен воспринять это, — меня беспокоит не столько тот факт, что ты не смог справиться со своей магией, Хантер, а то, что ты позволил кому-то схватиться за твой посох, прекрасно зная, насколько сложным для меня было его создание. Тон дяди не был угрожающим, скорее просто слегка разочарованным, будто он говорил о мелочи, но Хантера окатило волной стыда, смешанного с отчаянием. Император был прав во всём. Он оказал честь бессильной ведьме — получить магию и с её помощью выбить себе место под солнцем, а что на это отвечает его племянник? Бездумно рискует целостностью ценнейшего артефакта? На мгновение показалось, что тёмная дымка в красном кристалле расползалась ещё сильнее, постепенно разрушая структуру камня, пусть в этот момент посох был сложен и закреплён за поясом. — Это вышло случайно, — слабо запротестовал Золотой Страж, до конца не веря собственным оправданиям. Следующая фраза вылетела быстрее, чем он успел понять, что именно говорит, — и я правда не ожидал, что она сможет так сильно повлиять на мою магию! — «Она»? — пальцы Императора сжались на позолоченном подлокотнике трона, заставив чувствительные уши ведьмы прижаться к голове от противного скрежета, — я ведь говорил тебе, Хантер, никогда не брать на подобные задания женщин. Во всяком случае, женщин не из ковена. — Д-да, я помню. Извини, пожалуйста, — мальчик почтительно склонил голову, пусть этот приказ всегда казался ему странным, — можно спросить? — дождавшись утвердительного кивка, он продолжил, задавая давно крутящийся на языке вопрос, — почему я не могу позвать на сложную миссию сильных ведьму или демона? У нас же есть… Вернее, была, Лилит, и она хороша в магии. Да и навыки Кикиморы тоже на высоте. Разве за пределами ковена… — Хватит, Хантер, — дядя не повысил тона, но его голос всё равно эхом пронёсся по тронному залу, вместе с ускорившимся ритмом Сердца Титана. Он был близок ко вспышке проклятия, — на примере Лилит и так называемой Совиной Леди ты мог бы понять, что все они, вне зависимости от занимаемой должности, глубоко внутри порочные, извращённые существа. Белос глубоко вздохнул, а потом встал с трона, поднося руку к лицу и снимая свою рогатую маску. Золотой Страж вздрогнул от неожиданности. Он не привык видеть дядю в тронном зале вот так. В этом помещении всегда оставалась граница между их титулами, ещё с тех пор, как он был ребёнком. — Подойди ко мне, племянник, — Хантер вскочил с места по первому зову, поднимаясь с колен и приближаясь к дяде. Его тело дрожало от восторга и страха, а чужие руки, обхватившие плечи, только усилили это ощущение. — Пойми, я пытаюсь защитить тебя, — наполненные беспокойством голубые глаза встретились с тёмной прорезью маски, и больше всего на свете Золотой Страж пожалел, что вообще задал этот вопрос, — все жители Кипящих Островов так или иначе подвержены влиянию дикой магии. Сила и дисциплина наших Ковенов держат эти порывы в узде, но разве можно остановить то, чему нет конца? Император подцепил край золотой маски и без сопротивления снял её с лица племянника, внимательно следя за его реакцией на свой вопрос. Хантер вздрогнул, активно покачав головой и чувствуя, как от волнения начинают трепетать уши. — Вот именно. Пока не наступил День Единства и нам не выпала возможность раз и навсегда очистить эту землю от скверны, пропитавшей её насквозь, я должен беречь своих подданных и в первую очередь тебя, Хантер, как мою единственную семью, — Император накрутил на палец его выступающую прядь волос, потянув её почти до боли, но мальчик не издал ни звука, — стоит ли повторять, что женщины подвержены этому больше всего. Какой бы сильной ни была их магия, внутри они остаются слабыми, порочными существами. Идущие на поводу своих желаний и искушающие других на пути к греху. Ты понимаешь, о чём я? Хантер против воли кивнул, да и не мог не кивнуть, находясь под таким пристальным вниманием. Ему казалось, что он вот-вот упадёт, если бы только одна рука дяди не сжимала его плечо, а вторая не продолжала играть с непослушной прядью. Сейчас он был готов согласиться с чем угодно, лишь бы только этот момент никогда не заканчивался. — Дикая магия убила нашу семью, — продолжил Белос, и в его голосе прозвучала неподдельная боль утраты, — соблазнила, исказила, свернула с верного пути. Я не могу позволить, чтобы это случилось и с тобой. Ты мой Золотой Страж, единственный в этом замке, кому я могу доверять. Так не позволь же им запятнать благородное золото своими дикарскими порывами. Пока Кипящие Острова не будут очищены в День Единства, каждый их житель не только наш верный последователь, но и возможная угроза планам Титана. — Я… Я понимаю, — Хантер нашёл в себе силы сказать хоть что-то, с трудом отрываясь от сверкающих голубым глаз Императора. Они выглядели так, словно проклятие готово было вырваться, но почему-то не спешило себя проявлять, — я не позволю им, дядя. — Я на это надеюсь, — Белос погладил его по пересечённой шрамом щеке, а потом впервые за очень долгое время улыбнулся, — семена зла прорастают незаметно, но их яд отравляет мгновенно. Ты выше этого, Хантер. Не повторяй ошибку снова. Это причиняет боль каждый раз. В голосе мужчины послышалось что-то, напоминающее глубокую тоску, настолько долгую, что его племянник даже в полной мере не мог её осознать. Казалось, Император уже давно забыл о причине этого разговора и истории с посохом, вместо этого погрузившись в какие-то совершенно другие воспоминания. — Я не повторю, — пообещал Хантер, ощущая странный холодок, пробежавший по спине. Ему почему-то совершенно не понравилось это чувство, — я даю слово. Он удивлённо пискнул, когда дядя неожиданно обхватил его руками, заключая в объятия. Лицо и уши мгновенно стали горячими, а сам Золотой Страж поднялся на носочки, стараясь чуть уменьшить давление на тело. Император был значительно выше, но не посчитал нужным наклониться к Хантеру, чтобы сделать объятия более комфортными. Да он и не должен был! Это в любом случае была высшая честь. Поэтому, даже несмотря на неудобное положение, мальчик всё равно счастливо вздохнул, пытаясь запечатлеть каждое мгновение. Его разум метался от искреннего наслаждения ситуацией до опасения сделать что-то не так, до тех самых пор, пока дядя не отпустил его, возвращая маску и отходя на шаг назад. Хантер сжал позолоченный металл дрожащими пальцами, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце и трепещущие уши. Как и говорил Император, он не «животное», что бы это ни было, чтобы так выражать свой восторг. Да и разве можно было подвести любимую ведьму после такого жеста привязанности? — Прости меня за эту небольшую слабость, — Белос с насмешкой во взгляде смотрел, как племянник активно закивал головой, а потом его тон стал серьёзным, — но теперь я всё-таки хочу услышать, чем закончилась твоя миссия. Лицо Хантера мгновенно побледнело, а сознание окатило волной паники. Дядя всё ещё не знал о провале, а разочаровать его после всего оказанного доверия и признания? Лучше было провалиться на месте. Он ведь правда не хотел врать. Но разве после случившегося был выбор? — М-мы с той ведьмой оказались в логове Селкидомуса… — всё-таки заставил себя заговорить мальчик, прилагая все усилия, чтобы не показать то, как всё его естество протестует против подобных слов, — и мне пришлось убить Селкидомуса, чтобы выбраться. Его сердце на мгновение остановилось, пока мозг отчаянно пытался принять происходящее. Он обманул Императора, глядя ему прямо в глаза. Нет, даже хуже. Он не просто подвёл дядю, а предал его доверие самым худшим из всех возможных образов. Похоже, дикая магия всё-таки оказала влияние на Хантера, как бы он ни пытался этого избежать. Титан не оставит это просто так. В то время, как Хантер сжался, покорно склонив голову и ожидая справедливого наказания, мысли Белоса шли совершенно в другом направлении. При всей своей силе и знаниях в магии, Император слабо представлял, какие именно заклинания нужно было применить, чтобы убить Селкидомуса и выглядеть после этого вот так. Больше было похоже на то, что Хантер лично выпотрошил эту гротескную пародию на животное. Мужчина опустил взгляд вниз, замечая, что после прикосновения к Золотому Стражу на его собственных императорских одеждах остались бурые пятна и грязно-жёлтые разводы жира. Не такая уж и большая цена за то, чтобы убедить «племянника» в серьёзности своих слов, но всё же… Нет, не мог же он и вправду растерзать демона так, чтобы добраться до спрятанного глубоко внутри мешка с жиром? Даже при всех усилиях и строгом воспитании, у Хантера было слишком много от Калеба — он был самой удачной версией давно мёртвого брата, а у того всегда была жалость к любой твари, даже не достойной жить под божьим взором. Если уж человека, выросшего под покровительством Церкви, сбил с пути этот проклятый мир, то глупо ожидать жестокости от мальчишки, что с самого первого вздоха жил в аду, среди таких же чудовищ. И всё же, прямо перед Белосом, виновато опустив голову в пол, стоял перемазанный в крови Золотой Страж. Неужели Бог всё-таки смилостивился и спустя четыре столетия позволил Филиппу вытащить грешную душу его бедного брата прямиком из преисподней, куда он направился вслед за своей ведьмой? — Тебе не было жаль это существо, Хантер? — не удержался мужчина, позволив себе впервые за долгое время испытать что-то, похожее на надежду. Он пристально следил за реакцией названного племянника, пытаясь рассмотреть того, кем он должен был быть, но никогда не являлся, — я слышал, что убить Селкидомуса довольно сложно, и опытные моряки прошлого усыпляли его, дабы не причинять лишнюю боль. У тебя же, насколько я понимаю, не было на это времени. — Вы правы… — Хантер проговорил это куда громче, чем следовало, пытаясь скрыть ужас, который накатывал от одной мысли, что он лжёт дяде, — но ради исполнения воли Титана я пойду на всё! Сердце над троном ни на секунду не изменило свой ритм, словно божество оставалось глухо к лживым словам, что вылетали изо рта Хантера. Он ведь правда не хотел врать. Но Император уже считал, что демон убит… Так что он сделает, если Золотой Страж его разочарует? Может, и сам Титан решил дать ему шанс на искупление? Хотелось бы верить, но… Что, если всё уже было определено, согласно «высшему плану»? Белос говорил, что Воля Титана непознаваема и только он способен её расшифровать в той мере, в которой это необходимо для блага Кипящих Островов. В таком случае, могло ли божество заранее знать о маленьком предательстве Хантера и позволить ему соврать, скрыв это от дяди? Но тогда ради чего? Неужели из расчёта, что последствия лжи будут куда хуже, чем наказание за провал миссии? Глупости какие! Хантер почувствовал, как начинает трястись от подступающих волн паники. Моряки ведь тоже ему поверили. Свидетелей множество, а сам зверь давно уплыл и больше не рискнёт приблизиться к берегам Архипелага, по крайней мере, не в ближайшие годы. К тому же, Кали обещала подтвердить их версию. Да и если она обманет, то тоже поставит себя в сложную ситуацию, а она бы не стала. Не стала бы же, да? Если только всё произошедшее изначально не было её планом. Забросить их в логово Селкидомуса, лишить Хантера возможности защищаться, а потом попытаться искусить его дикой магией и толкнуть на путь предательства, заставив солгать перед взором Императора и Титана. Вот так и сбиваются с пути соблазнённые запрещённым колдовством? Что-то внутри паникующего сознания воспротивилось этим догадкам. Мысль о том, что для коварного плана в произошедшем было слишком много совпадений и неточностей. Да и сама Кали не была замечена за практикой дикой магии, не считая символа, который она подсмотрела у человека, а потом показала Хантеру. Может, тогда её саму подтолкнули к греху? Он ведь предупреждал, что общение с Совиной Леди и её питомцем не приведёт ни к чему хорошему! — Ты не должен испытывать жалости, — слова Белоса вернули его к реальности, и мальчик с трудом вспомнил, о чём вообще шла речь, пытаясь унять беспокойный мозг, чьё воображение рисовало всё более и более пугающие картины. — У-у меня не было возможности его усыпить, — немного заикаясь, попытался объясниться Хантер. Во рту было сухо, и слова всё никак не хотели звучать нормально, делая его тон ещё более раздражающим. Он видел это по лицу дяди и попытался быстрее закончить, — слишком быстро всё случилось. Император подавил разочарованный вздох, понимая, что не ошибся. Каким бы способом Хантер не совершил содеянное, он сделал это далеко не из непоколебимой веры или хотя бы пренебрежения к животному. Но это не значило, что Белос не мог закрепить содеянное для будущих поступков. Не первый раз, когда его «племянники» забывали о своей жалости под его давлением, но, как правило… Что-то близкое к таким случаям всегда становилось шагом к предательству. А Филипп твердо решил, что этот Золотой Страж станет тем, с кем он вернется домой. — Ты молодец, мой мальчик. Титан гордится тобой, равно как и я, — мужчина позволил своему голосу зазвучать теплее, чем обычно — всё же здесь, наедине, он мог это позволить, — столько всего свалилось на тебя, но не сломало, а заставило преодолеть себя. Можешь рассказать, как именно ты расправился с тварью? Хантер на мгновение задохнулся от нахлынувших на него положительных эмоций, поднимая глаза и с совершенно непочтительным видом глядя на дядю. Он правда не мог вспомнить, когда Император в последний раз искренне признавал, что его Золотой Страж хорошо справился со своей миссией. Даже если у него и было желание признаться — оно развеялось в один миг. Пусть Титан накажет его, но не сейчас. Хантер начал свой рассказ, немного запинаясь, когда ему приходилось заменять роль Кали в бою на свою. Неприятие и отвращение от собственных слов, описывающих сражение, заставляли голос дрожать, но Золотой Страж упорно продолжал. Он сообщил о том, как пробил зверю горловой мешок, и о том, как прорезал прочную шкуру, обжёг Селкидомуса магией, а потом едва не проиграл, когда посох вышел из строя. — В конце концов, когда зверь загнал меня в угол и собирался съесть, я нашёл его детёныша, — Хантер снова затих, воспроизводя в голове маленького и достаточно милого морского демона, — и тогда взрослый стал покорен. Я разобрался с ним. А потом и с возможной будущей угрозой… — Значит, ты убил двух зверей? — в голосе Императора послышалось одобрение, почти полностью перекрывающее искреннее удивление. Мужчина смотрел на подрагивающую от стресса фигуру Золотого Стража перед собой и пытался сдержать усмешку. Надо же, какой невероятный поворот событий. Похоже, Хантер действительно оправдывает своё имя, и его не стыдно назвать охотником. — Да, я сделал это. — Хорошо, очень хорошо, — Белос ухватил племянника за подбородок, вынуждая посмотреть на себя. Напоминание о том, что это не его брат, потому что у Калеба никогда не было таких дьявольских красных глаз, неприятно отозвалось где-то внутри, но сейчас Император прекрасно понимал, что не время срываться. Мальчишка должен понять, что то, что он сделал — в высшей степени правильно. Поэтому наказания не последует. К большому изумлению мужчины, во взгляде Хантера не было ни то что жалости, а даже капли сожаления. Привычный страх, смущение от того, что дядя уделяет ему такое пристальное внимание, и отчего-то стыд, но никак не печаль из-за загубленной жизни. — Ты, должно быть, устал, — Белос позволил себе стать мягким, почти сочувствующим. Он отступил всего на полшага назад, и названный племянник послушно подался следом, в то время как его дурацкие острые уши продолжали подрагивать. Ни дать ни взять, как у собаки, — думаю, я могу дать тебе выходной. — Нет, не стоит! — Хантера окатило волной паники, и он активно покачал головой, — я со всем справлюсь, дядя. Мои ранения совсем незначительны, и я вполне в состоянии… — О, ты был ещё и ранен, — Император едва сдерживал презрение, умело пряча его за беспокойством. Не то чтобы он не видел этого раньше, по одной походке Золотого Стража было понятно, что он с трудом сдерживает боль, но травмы это всегда напоминание о слабости. Впрочем, не в этот раз. Перчатка Белоса засияла красным, и небольшая волна искусственной магии пробежала по телу Хантера. Тот вздрогнул, издав тихий, хнычущий звук, который тут же заглушил, прикусив губу. С другой стороны, никто не говорил, что магия целительства обязана быть безболезненной. — Спасибо, дядя, — Золотой Страж неуверенно выпрямился, осторожно ощупывая себя. По ощущениям он был в полном порядке. Даже ноющая боль от яда Самозванца, действие которого проходило слишком медленно, ушла. Осталась только лёгкость во всём теле и небольшая усталость из-за недавнего боя, — вам правда не стоило… — Я забочусь о тебе, Хантер, — Император мягко улыбнулся, а потом указал на Сердце над головой, — к тому же сегодня Титан доволен твоими действиями. Лицо племянника побледнело, но Белос принял это за хороший знак. Если подумать, он не показывал столько одобрения с самой церемонии посвящения Золотого Стража. Даже забавно наблюдать, как эти существа сначала отчаянно ищут ласки и признательности, а потом теряются и замирают, получив её. — Тебе есть, что сказать? — мальчишка покачал головой, продолжая прижимать к груди свою перепачканную кровью золотую маску, — тогда приведи себя в порядок. Я жду, что послезавтра ты снова вернёшься к выполнению своих обязанностей.***
В этот раз калибровка имплантов больше не принесла боли. Одно из зелий Эвет, припрятанное в тумбочке как раз на такой случай, полностью отбило любые болезненные ощущения, оставляя только неприятное напряжение и покалывание, пробегающее по хребту. Куда тяжелее было снова оказаться в полной тишине наедине с собой, ведь долгие минуты неподвижности дают время подумать о многом. Например о том, как сильно я рискую, почти полностью открывшись ведьме. О том, в какой опасности окажется сама Эвет, если другие охотники узнают о моём откровении. Одна только мысль, что моё положение в Организации достаточно высокое, чтобы простить мне такое грубое нарушение правил ценой свободы ведьмы, вызывала целый ворох противоречивых эмоций. Вероятно, они не убьют её, но есть вещи похуже, чем смерть. Сохранить тайну — значит обречь существо, привыкшее к магии, на ограниченную жизнь в человеческом обществе, для которого она навсегда останется монстром, дополнением к охотнику, притащившему себе живую игрушку. Для нашей длинной истории такие случаи не были чем-то из ряда вон выходящим, но меня они всё равно всегда возмущали до глубины души. В любой борьбе должна оставаться хоть капля чести, а если мы превращаем её в банальное рабство, чем тогда сами люди отличаются от чудовищ? Как и всегда, мне оставалось только закрывать на подобные вещи глаза. Слишком много вопросов для того, кто должен резать глотки, не испытывая лишних сомнений. Звук чириканья над ухом, а после мягкие перья, коснувшиеся щеки, ненадолго вывели из раздумий. Повернуть голову не представлялось возможным, поэтому я просто скосила взгляд на палисман, встречаясь с пронзительными чёрными глазами. Из приоткрытого клюва донеслись щелчки, превращающиеся в звук «тыц-тыц-тыц», после чего птица распушилась и, не встретив никакого сопротивления, свернулась у меня под подбородком. — Не наглей, — едва двигая губами, предупредила я, тяжело вздыхая. Палисман всё ещё ощущался странным и чужеродным. Никакой «связи» с ним, о которой всю дорогу твердила Эвет, я не ощущала, как и не стала чудесным образом понимать птичий. Не то чтобы я действительно верила, что могу сделать это всё полноценно. Я не ведьма, даже если наставница усиленно пытается убедить меня в обратном, а значит и на лёгкие пути в магии рассчитывать не приходится. Типичная человеческая проблема. Природа с самого начала слишком жестока к нам, и мы не можем рассчитывать на её милость. Проще переломать всё своими силами и перестроить как надо. Не думаю, что магия сильно отличается своей «справедливостью». Правда, мне вот что интересно: в мире вроде этого, как, будучи бессильной ведьмой, Золотой Страж смог занять то место в Императорском ковене, на котором находится сейчас? Не то чтобы мне действительно хотелось думать о нём больше, чем того требовали обстоятельства, но я привыкла обращать внимание на странные вещи. Колдуны ведь превыше всего ставят магию и не потерпят конкуренции от тех, кто слабее их. Вот и появляется несостыковка. То ли Император настолько ценит мальчишку, чтобы защищать его силой своего авторитета, то ли сам Золотой Страж до инцидента с Селкидомусом умудрялся успешно скрывать свою неполноценность. В таком случае, знает ли о ней Белос? «Посох механический», — внезапно всплыл в голове логичный вывод, — «и красный камень вместо палисмана, как и у Императора. Конечно, он знает». Похоже, первоначальный вариант с должностью по блату оказался самым оправданным. Правда, теперь вопрос в том, насколько они близкие родственники. Это как минимум могло бы многое мне сказать о самом Императоре, ведь бессильные ведьмы были весьма редким и интересным феноменом. Первая причина таких отклонений: естественная потеря магии из-за болезни или врождённых проблем с сердцем. Хотя в таком случае способность колдовать почти никогда не уходила полностью, но ослабевала, порой, до ничтожных проявлений. Вторая же куда более любопытная: наличие человеческой крови в роду. Иногда… Охотники могли развлечься, пусть это и не приветствовалось. И ещё реже подобные инциденты заканчивались появлением полукровок. А здесь уже чистой воды рулетка: чьи гены окажутся сильнее? И даже если в первом поколении способности к магии сохранялись, то в дальнейшем проблема могла вылезти в любой момент. Именно поэтому полукровок не любили в обоих мирах. Раздражающая ошибка для людей и бомба замедленного действия для ведьм. Никто из колдунов не хотел бы знать, что из-за неправильного выбора партнёра в будущем кто-то из их потомков может родиться уродцем. Хотя сами охотники не стеснялись пользоваться магией или физической силой таких вот брошенных детишек. Правда, признанием или принятием это не назовёшь. Просто полуведьм было не жаль ни одной из сторон. — Ай, ты что делаешь? — палисман заворочался, словно сумев прочитать мои мысли или, скорее, уловив общий настрой. Достаточно ощутимо птица клюнула меня за щёку, а потом издала глухое посвистывание, — нужно было думать, кого выбираешь, сейчас то уже смысл жаловаться? — Тыц-тыц-тыц… — всё также продолжала щёлкать клювом волшебная деревяшка, ровно до тех пор, пока полуприкрытое окно в комнату не скрипнуло, а на его фоне не образовалась тощая, костлявая тень. В предрассветных сумерках блеснули фиолетовым глаза и яркий огонёк светящегося отростка на лбу демона, после чего тот остановился рядом с моей кроватью, издавая громкий звук, чем-то похожий на смесь мяуканья и смеха гиены. Ну уж нет, ещё не хватало, чтобы это чудовище попыталось напасть на меня в отместку за всё хорошее, пока я даже не могу пошевелиться. Именно поэтому я и не люблю кошек — они слишком своевольные, да и к тому же собака никогда не обглодает хозяина, если тот внезапно умрёт. — Только попробуй, — со всей серьёзностью предупредила я, глядя прямо в фиолетовые глаза черныша. Демон непонимающе склонил голову набок, вильнув хвостом, а потом осторожно запрыгнул на кровать, оказываясь в опасной близости от меня. Чёрт ну что за… Я попыталась пошевелиться, но что-то большее, чем напряжённую дрожь, тело отказывалось выдать. Зверёныш тем временем тревожно покрутился на месте, а после, не заметив сопротивления, свернулся у меня под боком, положив голову на живот и всё также не отводя своего сияющего взгляда. Птичий палисман, казалось бы, совсем не беспокоил его охотничьи инстинкты, в то время как сам фамильяр снова затих, распушив перья. — Брысь, я вам что, Диснеевская принцесса? — опасение стремительно сменилось возмущением, вынуждая меня зашипеть. Такую наглость я позволяла только своей собаке, и то, она всегда знала, что её место в ногах. Но чтобы так себя вели два чудища из волшебного мира? Я же охотник, в конце концов! Так какого… Черныш зевнул во всю зубастую пасть, а после прикрыл глаза, прекращая зрительный контакт. Секунда, две прошли в полной тишине, а потом от него начал исходить странный звук, похожий на бурление закипающей воды в чайнике. При всём моём нежелании признавать правду, не понять причину было невозможно. Этот приставучий демон решил помурчать.***
Хантер всё никак не мог уснуть. Это была уже вторая бессонная ночь, к тому же завтра заканчивался его внезапный выходной, а это значило подъём в шесть утра и патруль города. Не то чтобы регулярный обход Скелетополя был слишком сложным, но утомительным. От Золотого Стража требовалось всего лишь обойти торговые кварталы, проверяя, не пропустили ли разведчики лавку какой-то дикой ведьмы, а заодно напомнить жителям о том, что внимание Императора и Титана всё ещё приковано к ним, а значит следует быть почтительнее и не сотрудничать с преступниками. В последнюю неделю задача даже облегчилась, в сравнении с тем, что было до его становления Главой Ковена. После уничтожения портала Совиная Леди мало того, что потеряла свою магию, так ещё и прекратила торговлю безделушками из человеческого мира, а значит трюков и попыток сопротивления будет меньше. Это не могло не радовать, потому что пусть поимкой мятежницы большую часть времени занималась Лилит, пару раз такая честь выпала и Хантеру, чего он совершенно не хотел повторять. Особенно лишившись посоха. Мальчик так и не сказал Императору о поломке, боясь разрушить тот хрупкий момент, когда дядя искренне хвалил его, уделяя столько внимания. Обычно он ограничивался только тем, что не ругал племянника, но сейчас… Пусть Хантеру и не нравилось сидеть без дела, он не мог не признать, что наслаждался самим фактом внеурочного выходного дня. Он покончил со всей бумажной работой, которую обычно выполнял, жертвуя сном, и даже смог по расписанию посетить столовую, не пропуская приёмы пищи из-за неоконченных заданий. Да и с посохом удалось разобраться своими силами, используя ремонтный набор. Разобрав верхнюю часть и полностью рассмотрев кристалл-фокусировку, Хантер пришёл к выводу, что всё сложилось не так плохо, как он предполагал. Искусственная магия требовала немного иного подхода, чем естественная, зато взамен была чистой и угодной Титану. Обычно красный камень мутнел сам собой при частом использовании, поэтому раз в три-четыре недели посох в любом случае приходилось разбирать и ремонтировать, очищая магические каналы, проверяя проводимость энергии и устраняя проблемы с кристаллом. После произошедшего фокусировка и правда выглядела плохо, словно Хантер не уделял ей внимания как минимум год, но это точно не стоило того, чтобы обращаться за помощью к дяде. Достаточно просто заставить камень резонировать на нужной частоте, которая стабилизирует потоки магии внутри, и всё, готово. Не выпусти он несколько заклинаний со сломанным посохом, это было бы делом пары часов, но сейчас тёмная дымка расползлась уже слишком сильно, и рисковать не очень хотелось. Поэтому кристалл уже сутки стоял на небольшой подставке, которая издавала едва слышное гудение, если наклонить к ней голову поближе, и мягко сверкал. Вихри чужеродной энергии уходили неохотно, но уменьшились почти на треть, что давало надежду на то, что в течении двух дней Хантер снова получит рабочий посох. Остаться без магии на это время, конечно, страшно, но могло быть и хуже, ведь Император обычно забирал артефакт себе в «наказание», оставляя племянника совершенно бессильным между миссиями. Забрал бы сейчас, и шанса отремонтировать его в ближайшее время не представилось, что повлекло бы за собой новый провал, новое наказание, а затем снова лишение посоха… Хантер покачал головой, пытаясь отбросить неприятные мысли. До становления Золотым Стражем он прошёл все испытания разведчиков ковена без магии, а значит так или иначе смог бы справиться с любой проблемой. Да и ближайшие дни обещают быть вполне спокойными. Никто в Скелетополе не посмеет атаковать Главу Ковена в окружении разведчиков, а если совсем повезёт, то может представится возможность конфисковать у кого-то волшебную палочку. Тренировочный детский артефакт это, конечно, не то, чем бы Хантер осмелился пользоваться на глазах у подчинённых, но для успокоения себя и в качестве страховки — почему нет? В крайнем случае, у него был чёрный кинжал Самозванца. Хантер бы никому не признался, но этот «трофей» ему нравился. Острый, чужеродный, удобно лежащий в руке… Может его будоражил не столько внешний вид оружия, сколько история, которая за ним скрывалась. Кали сказала, что клинок может происходить из Человеческого Царства, и сначала он не слишком то ей поверил, но теперь воображение само собой дорисовывало картины незнакомого мира. Что, например, значило слово «Zwei» на лезвии? Это было имя, место или может даже название? Кто и для чего сделал этот кинжал? Как люди смогли выковать его без магии, превзойдя мастеров Кипящих Островов, если это вообще сделали люди. С кем они планировали сражаться этим клинком, и как он попал в их мир? Почему из всех ведьм и демонов оружие оказалось именно у Самозванца? Отсутствие ответов на эти вопросы не мешало носить трофей с собой. К тому же это не магия, а значит, и никаких особых навыков для владения не нужно. Любой может разобраться. Усмехнувшись своим мыслям, Хантер прикрыл глаза, в который раз пытаясь заснуть, но тут же распахнул их, с ужасом уставившись в тёмный, каменный потолок. Его сердце снова забилось быстрее, а всё внутри сжалось перед тем, что он увидел. — Во имя Титана… — одними губами произнёс он, сжимая руки в кулаки, — пожалуйста, избавь меня от этого! В комнате всё также было тихо, только тускло сиял красным кристалл на подставке, а с такого расстояния его гудение было не слышно. Тем не менее, противный, искушающий шёпот снова наполнил мысли Хантера, заставляя его думать только об одном. О том, что было запрещено. Днём он мог работать, пусть это и был выходной, отвлекаясь на свои задания, но как только наступала ночь, от образа перед глазами становилось невозможно избавиться. У мальчика возникало ощущение, что кто-то буквально вырезал узор глифа, проклятой дикой магии, у него в сознании, и каждый раз, когда он зажмуривался, линии горели только ярче. Может, это и было наказание Титана за ложь? Божество не сказало Императору об обмане Хантера не потому, что пожалело его, а потому что знало, что его уже заразили одной из диких идей. Это было испытание, тест, а Золотой Страж, выращенный быть надёжным и верным, уже вторую ночь сходил с ума. Больше всего на свете ему хотелось забыть, вырвать этот проклятый символ из своей памяти, но в то же время эта перспектива казалась хуже смерти. Нужно было встать, схватить первый попавшийся листок бумаги и опробовать глиф в действии. Доказать самому себе, что даже такая нелепая полуведьма, как Хантер, способна на магию как и все остальные. На настоящую магию, не зависящую от сломанного посоха и тренировочной волшебной палочки. Золотой Страж с протяжным стоном сел на кровати, поджимая ноги и сжимая пряди волос дрожащими пальцами. Он попытался потянуть за них, надеясь, что боль приведёт в чувство, но сердце колотилось слишком сильно от паники и нездорового воодушевления. Что он вообще делает? Как смеет даже думать о таком, зная, что Титан всё видит и рано или поздно накажет диких ведьм за их грехи? С другой стороны, разве не могло настолько могущественное божество сделать его правильным? Не жалким калекой, вынужденным полагаться на милость Императора, а нормальной ведьмой? Пусть не слишком сильной, но Хантер компенсировал бы это умом и стараниями. Но нет, Титан выбрал ему судьбу бессильного ничтожества, не способного даже выжить в одиночестве и обречённого на жалкое существование. И при всём при этом смеет наказывать за минутную слабость и желание сохранить две жизни взамен на пощаду Селкидомуса? Разве это вообще справедливо?! Едва не плача от накатившей ярости, Хантер вскочил с кровати, рванув к рабочему столу и даже не озаботившись тем, чтобы зажечь свечу. В тусклом свете красного кристалла он оторвал клочок бумаги от одного из свеженаписанных отчётов, а потом макнул перо в чернильницу, останавливая его кончик в нескольких миллиметрах над перевёрнутой, чистой стороной бумагой. Во имя Титана, что он творит? Это измена, это предательство веры, это хуже, чем смерть… Прежде чем капля чернил сорвалась с пера, Хантер начертил окружность, вписывая в неё горящие перед глазами линии. Ему казалось, что как только они появляются на бумаге, дышать становится легче. Когда весь глиф оказался сформирован, мальчик отбросил перо, с ужасом откидываясь на спинку стула и глядя на исписанную бумагу так, словно перед ним лежал свернувшийся клубком ядовитый демон. В течении минуты ничего не происходило. Проклятый клочок отчёта не шевелился, не сверкал потусторонним светом и не извергал калечащие шипы льда, разрушающе все вокруг дикой магией. Да и сам Хантер чувствовал себя… Нормально. Его сердце всё ещё дико колотилось, а в горле было сухо и немного больно, но его тело не перекручивало ужасающими проклятиями, а голова была чиста, насколько она вообще может быть ясной в такой ситуации. Не происходило вообще ровным счётом ничего. Титан даже не испепелил его молнией на месте за такое богохульство, а искусственная магия не утекла из восстанавливающегося кристалла, как обещал дядя. «Если ты поддашься искушению дикой магии, то мгновенно потеряешь всё, что я дал тебе, Хантер» — так однажды Белос сказал ему в детстве, застав за чтением книги о лечении проклятий, — «а это большее, чем ты когда-либо сможешь осознать». Но вот, минуты шли, а он ничего не терял. Может, рисование глифов не считалось грехом? А если активировать? Их использовал даже человек, и она не выглядела больной. Но с другой стороны, Кали едва не напала на него и на демона Совиной Леди, попав под действие проклятия. Правда, она сама говорила, что обучилась глифам у человека, а значит, сделала это уже после того, что с ней случилось. Тогда кто прав? Задержав дыхание, Хантер решился, потянувшись указательным пальцем к узору глифа. Он сделает это всего один раз, просто чтобы убедиться, а потом навсегда забудет. Он же бессильная ведьма, в конце концов, где вообще гарантии, что символ будет работать? Правильно, их нет. Может, и бояться бессмысленно. К тому же это может быть ключом к исцелению проклятия дяди… «Женщины подвержены этому больше всего. Какой бы сильной ни была их магия, внутри они остаются слабыми, порочными существами, » — слова Императора внезапно всплыли в памяти, и мальчик как ошпаренный отдёрнул руку, понимая, что только что едва не совершил непоправимое, — «идущие на поводу своих желаний и искушающие других на пути к греху». Была ли на то воля Титана, или просто так совпало, но в одно мгновение Хантер осознал, что с ним едва не сделали. Всё встало на свои места. Он Золотой Страж, правая рука Императора и его самый верный подданный. Как вообще можно предполагать, что ведьма такого статуса и ответственности пойдёт по пути предательства, отринув всё, что было вложено с детства? Просто невозможно. Эта безумная вспышка любопытства, неконтролируемое тело, странные сны и предательские мысли о несправедливости Титана. О нет, это был не Хантер. Это Кали. Она соблазнила его дикой магией. Иначе и быть не могло. Стиснув зубы, мальчик осторожно поднял со стола клочок бумаги, стараясь не касаться поверхности глифа, чтобы ненароком не активировать его, а потом схватился за края, желая разорвать на мелкие кусочки. В последний момент он помедлил, глядя на узор, а потом вздохнул, сворачивая его вовнутрь, чтобы не прикасаться к линиям. Улику ведь можно уничтожить и позже, верно? Он покажет её Кали в качестве доказательства, а потом прикажет прекратить то, что она с ним сделала, в ином случае… Что же, у него будет время подумать над угрозой страшнее, чем Конформаториум. Спрятав клочок бумаги в щель между стеной и подоконником, Хантер забрался на кровать, всё ещё размышляя над тем, что с ним произошло. Он солгал дяде, оскорбил Титана и едва не занялся дикой магией. Если честно, он вообще слабо представлял, чем можно искупить подобный грех, разве что блестяще выполнять все порученные миссии. Но для этого нужно подождать до завтра, а Золотой Страж не был уверен, что сможет спокойно заснуть после произошедшего. Впрочем, одна идея у него всё-таки была. Он видел однажды, как это делает дядя, и надеялся, что сможет повторить всё правильно. Хантер опустился на колени, склоняя голову вниз, а потом сложил руки перед собой в жесте, чьего значения до конца не понимал. Император тогда говорил тихо, и, даже прислушавшись, его племянник не различил ни слова, поэтому понадеялся, что его искренности хватит для извинения. Он начал вслух, почти сразу же переходя на такой же неразличимый шёпот. — О, Титан, прости меня за…***
Школьные дни тянулись обычно. После возвращения из чащи леса, принадлежащего Головокрылой Королеве, жизнь сама собой вернулась на круги своя. Никаких вторжений Василисков в школу, дуэлей с ведьмами и прочих глупостей. Более того, даже Боша, после того как я с лёгкой руки Бампа оказалась на курсе Зелий, не спешила ко мне лезть. Даже лучше. Девочка-демон всячески показывала своё отвращение, презрительно фыркая и отворачиваясь каждый раз, когда я оказывалась в зоне её видимости, но напрямую в конфронтацию вступать не решалась, предпочитая действовать из-за угла. Кто же знал, что в предотвращении всяких несчастных случаев так поможет новообретенный палисман? Безымянная птичка оказалась на удивление внимательной, пусть и выглядела большую часть времени так, словно её ударили чем-то тяжёлым по голове. Любимым занятием фамильяра было притворяться спящим, осматривая округу через щели в веках, а потом дурным голосом кричать мне на ухо, стоило чему-то опасному появиться поблизости. Эта привычка несколько раз спасла меня от падающих сверху вёдер с мусором, баночек краски, цветочных горшков и прочих предметов, которые Боша с завидной регулярностью пыталась на меня приземлить по несколько раз на дню. Ей казалось, что палисман спасает меня от всех ловушек. Хотя, на самом деле, только мы с этой птичкой знали, что в ином случае я бы не испытывала своё терпение и просто утопила её в Кипящем Море ещё после первой выходки. Если бы не обещание, конечно. Мы с Эвет договорились не трогать окружающих до тех пор, пока фамильяр способен меня защитить. Так что обещание я в меру своих скромных сил сдерживала. Вот и сейчас, сидя в классе и краем уха слушая занудную лекцию преподавателя о технологии изготовления котлов, я время от времени поглядывала на Бошу, сидящую через несколько парт впереди меня. Больше всего на свете хотелось уткнуться лбом в столешницу и задремать, или наоборот, вскочить и высказать всю известную мне информацию о литейном производстве, заводских станках и прочих благах технологической цивилизации, только пожалуйста, пожалуйста, хватит говорить о кузнецах, идеальном расчёте толщины стенки котла и температуре, при которой требуется закалить металл. Я буквально чувствую, как превращаюсь в средневекового крестьянина. Ещё бы рассказали, как землю вручную возделывать. — Тыц-тыц-тыц, — прощёлкал на ухо сидящий на плече палисман, и я скорее по привычке, чем задумываясь о том, что делаю, отклонилась в сторону, пропуская пролетевший мимо головы шарик из свёрнутой бумаги. Боша скорчила злую рожу, убирая от губ полую трубочку, и изобразила жест «я слежу за тобой». Всё с таким же невозмутимым видом я взяла лежащий рядом с моим котлом железный ковшик для помешивания зелий и свернула его дугой, не сводя взгляда с розововолосого демона. Та вздрогнула, округлив все три глаза, а после снова нахмурилась, глядя на то, как я разгибаю ручку ковшика обратно и кладу его на место. Решив не упускать момент, я напоследок кивнула на многострадальный предмет, а потом всё так же на Бошу. «Это можешь быть ты» — намёк был понятен даже ей. Демон фыркнула, отворачиваясь от меня и делая максимально незаинтересованный вид. Я же снова уставилась в окно, улыбаясь отражению. В нём чётко было видно, как девочка, убедившись, что я на неё не смотрю, берёт свой ковшик и пытается его согнуть, а потом с недоумённым видом возвращает обратно. Похоже, её не учили не соревноваться в физической силе с человеком. Ну ничего, я научу. Раз уже начала, нужно довести дело до конца. От этих мыслей на лице появилась озорная ухмылка. Уж лучше понарошку враждовать со школьниками, изображая из себя такого же глупого подростка, чем отнимать чужие жизни, рискуя потерять свою. Что до Мойры… Хочет от меня отчёта — пусть для начала найдёт способ связаться. Ведь если что, я была жутко занята. Охотилась на ведьм днями и ночами, не покладая рук. Тихий смешок прервала странная картина, которую я смогла наблюдать за окном. Трое небольших силуэтов крались через парковую зону школы, неумело прячась среди деревьев. Не то чтобы Хексайд сильно охранялся, но в принципе, слепые демоны ищейки могли отбить у почти любых непрошеных гостей желание лезть на рожон. А особо настойчивых вполне способны встретить своей магией учителя. Да и что брать от школы? Поэтому крадущиеся фигурки подпитывали интерес ещё сильнее, особенно после того, как я смогла рассмотреть яркую форму одной из них. Конечно, это Луз, кто ещё. Только у неё школьная одежда была раскрашена так, что могло стошнить. После опознания человека личности других двух ведьм уже не представляли такой загадки. Уиллоу и Гас, кандидаты на будущие большие проблемы от Организации, если они так и продолжат играть в дружбу с Носедой. Вот только вопрос в том, что они делают на улице в учебное время, ещё и прячась в кустах? Что-то не припоминаю, чтобы школа вводила в программу уроки выживания в дикой природе. Словно подтверждая мои догадки, земля под ногами ребят вздыбилась, поднимаясь на манер волны вместе с растениями и даже небольшим заборчиком, и стремительно вынесла их за пределы школьной территории. Следом за этим пространство окутал золотистый барьер, по которому несколько раз ударила Луз, а потом в отчаянии осела на землю. Очень интересно. Создавалось ощущение, что их намеренно не пускали, но что-то я не замечала за директором Бампом особой ненависти к людям. Скорее даже наоборот, из нашего общения я вынесла, что он если не любил, то как минимум ценил всех своих учеников, несмотря на их паршивость. Да, я говорю о себе. И тем страннее было видеть повернутую на магии Луз, оставшуюся за воротами магической школы. Тут явно что-то не так. Палисман опять щёлкнул мне на ухо, вырывая из мыслей и заставляя бросить взгляд на Бошу. Нападение пришло откуда не ждали: чернильница с соседнего стола, ведь я сама по привычке использовала зачарованные перья, похожие по действию на человеческие ручки, взлетела в воздух, окутанная сиянием розовой магии, а потом рухнула прямо на мою тетрадь, заполненную материалом лекции сквозь страдания и скуку. Боша противно захихикала и отвернулась, а под её пальцами распался небольшой цикл. Я отдёрнула руки, убирая со стола те вещи, которые ещё можно было спасти, а потом отодвинулась на стуле, чтобы избежать попадания чернил на форму. Учитель на мгновение замолк, глядя на произошедшее, а потом, как ни в чём ни бывало, продолжил свой рассказ. Ярость вспыхнула как пожар, заставляя зубы сжаться. Вот и миролюбивые, добрые создания, как же. Настолько боятся авторитета семьи Ригель, что игнорируют, казалось бы, очевидную ситуацию. Зато если я её трону — вой мгновенно поднимется такой, что дойдёт до директора. Что-то подсказывает, что на этот раз случайной колдографией с Золотым Стражем дело явно не ограничится. Ну и чёрт с ними. И стол пусть свой сами убирают. С максимально невозмутимым видом я переложила все свои вещи на свободную заднюю парту и пересела, оставляя чернильное пятно капать на пол и расползаться по остаткам моего конспекта. До конца урока оставалось не так долго, но этого времени вполне бы хватило на маленькую, однако не совсем безобидную месть. Не показывая эмоций, я достала два листа пергамента, рисуя на них растительные глифы, а потом активировала их, опуская на пол. Волшебные растения нехотя подчинились мысленному сигналу и поползли вперёд, ловко огибая ножки столов и стульев и не задевая других студентов. Лозы свернулись прямо под Бошей и по команде рванули вверх ровно в тот момент, когда зазвонил звонок, оплетая её до коленей. Глаза розоволосого демона расширились, когда растения сжались плотнее, и она, не удержав равновесия, завалилась набок, в процессе задев ещё несколько встающих учеников и устроив небольшую давку. Сделав как можно более обеспокоенное лицо, я смахнула свои вещи в сумку и поднялась с места. — Аккуратнее надо быть, — посочувствовала я, протягивая руку Боше, а потом чуть громче добавила, — ты в порядке? Лоз под столом к этому моменту уже, конечно же, не было. — Я тебя убью, Барнетт, — прошипела девочка, отталкивая мою ладонь в сторону и поднимаясь на ноги самостоятельно, — и тебя, и твоих чокнутых дружков, которые возомнили себя вправе так обращаться со мной. — Страшно, — поджав губы, серьёзно кивнула я, — могу ли я просить вас о пощаде, или моя судьба уже предопределена? Розовая кожа демона приобрела глубокий алый оттенок, и она громко фыркнула, хватая свою сумку и задевая меня плечом во время демонстративного ухода. Все наигранные эмоции мгновенно слетели с моего лица, возвращая место скуке. Жителей этого мира даже не смешно дразнить. А как же упражнения в сквернословии и описание мест, в которых обычно можно найти мать оппонента? Сразу либо дуэль, либо обиды. — Если ты захочешь ещё что-то мне сказать, я буду здесь, моя дорогая! — поддавшись ребячеству, крикнула я вслед Боше, убеждаясь, что как можно больше школьников может слышать мои слова, — пусть ты и холодна ко мне, но, может, однажды это изменится. Из коридора донеслось раздражённое рычание очень смущённой девочки-подростка. Какая прелесть. Перекинув ремешок сумки через плечо, я выждала ещё несколько секунд и вышла из класса, с удовлетворением замечая усилившиеся шепотки за спиной. Кажется, хулиганку ждут весьма весёлые ближайшие недели, а я, в свою очередь, подолью масла в огонь. Как плохо зависеть от чужого мнения, кто бы мог подумать… До следующего звонка было ещё около двадцати минут, поэтому я направилась к выходу из школы, намериваясь поискать Луз и двух её ведьм, чтобы выяснить, что за цирк они устроили с утра пораньше. Это действительно любопытно. Будь они нарушителями, их бы отправили в класс наказанных, но вместо этого магия словно намеренно вышвыривала их прочь. Однако прежде, чем я успела спуститься на первый этаж, на лестничном пролёте в меня буквально врезалась зеленоволосая ведьма, прикрывающая глаза рукой. Мне удалось устоять на ногах, попутно схватив девочку и удерживая её от падения назад. Та, в свою очередь, не сильно этому обрадовалась, наотмашь толкая меня в грудь. — Отпусти меня! — О, как скажешь, — я тут же разжала руку, и Эмити закачалась на ступеньке, в последний момент хватаясь за поручень и удерживаясь на ногах, — хотела бы я сказать тебе: «бойся исполнения желаний», но, кажется, не в этом дело. — Я не собираюсь с тобой говорить, — всё также вытирая глаза рукавом, ответила Эмити, но мне не составило труда рассмотреть, как подрагивает её нижняя губа, — отойди в сторону, я опаздываю на урок. — Звонок через пятнадцать минут, — скучающе отозвалась я, а потом наклонилась чуть ближе к острому уху девочки, шепча едва слышно, — и я вижу, что ты не в порядке, поэтому давай прекратим устраивать представление на потеху школе, а просто отойдём куда-то в сторонку и нормально поговорим. Эмити посмотрела на меня с бессильной злостью, которая достаточно быстро сменилась грустью. В её золотистых глазах снова появились слёзы, и девочка наконец-то кивнула, глядя чуть более спокойным взглядом. Очень интересно. Значит накричала она на меня скорее по остаточному принципу, чем из-за настоящего раздражения. Кивком указав дорогу, я повела Блайт за собой, и та пошла на удивление покорно, всё также стараясь не поднимать головы и не смотреть на проходящих мимо учеников. Выглядела она откровенно паршиво. Не буду скрывать, что при осознании этого где-то внутри меня всколыхнулось удовлетворение. Я до сих пор не могла принять и простить ведьме тот танец и объятия с Луз на Громе, поэтому по возможности старалась её избегать, что было не сложно, ведь учились мы на разных курсах. Но с другой стороны, у меня достаточно выдержки и самоконтроля, чтобы стойко переносить удары судьбы и не сойти с ума от одного жеста привязанности. Ещё и от подростков. Да и, честно говоря, общение с Эвет немного снизило мою критичность по отношению к ведьмам. В конце концов, есть люди, которые женятся на выдуманных персонажах, роботах и надувных куклах. Чем живой колдун хуже? По крайней мере, пока это не касается меня лично и не переходит границы здравого смысла. Палисман, сидящий на плече, снова издал протяжный звук, клюнув меня по шапке, а потом взмахнул крыльями, взлетев с места и прокружившись у двери одного из классов. Я дёрнула ручку, обнаруживая пустое помещение, и поманила за собой Эмити. — Спасибо, деревяшка, — пропустив ведьму вперёд, я похвалила плюхнувшуюся обратно на плечо птицу, — знаешь, ты полезнее примерно восьмидесяти процентов лю… Личностей, которых я встречала в своей жизни. — Тыц-тыц-тыц, — гордо надулся фамильяр и уставился на меня чёрными глазами, будто ожидая, что я его пойму. — Над произношением ещё следует поработать. Прикрыв за собой дверь, я повернулась обратно к Эмити, замечая, что, оказавшись со мной один на один, она совсем расклеилась. Её вечно надменное выражение лица стало грустным и виноватым, как у нашкодившего котёнка, а бледная кожа почти комично покраснела от с трудом сдерживаемых эмоций. — У тебя есть палисман, Кали? — прежде чем я успела открыть рот, ведьма всхлипнула, кивая на птицу. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что это последняя вещь, которая её сейчас волнует. Девочка просто пыталась уйти от разговора. Что же, может ей и правда не помешает немного отвлечься, — как его зовут? — Его не зовут, он сам приходит, — усмехнулась я, замечая, как от нелепой шутки взгляд Эмити становится чуть более осмысленным и в то же время недовольным, — а если серьёзно, то я не знаю. — Ты не спрашивала? — подняла бровь Блайт, — он бы тебе ответил. — Хорошо, как тебя зовут, чудовище? — я повернула голову, встречаясь с жуткими глазами фамильяра. Тот раскрыл огромный клюв, издав холодящий душу крик, а потом распушил перья, превращаясь в шарик, — видишь, не говорит. — Как связанная с ним ведьма, ты должна его понимать, — тем временем не сдавалась Эмити. Привычки лучшей ученицы давали о себе знать, и, даже испытывая такой стресс, она всё равно вспоминала то, что учила, — первым, обычно, бывает имя. Попытайся сосредоточиться. — Слушай, я не думаю, что это сработает, — пришлось покачать головой, немного морщась, — да, он следует за мной, но «связь»… Это слишком сильное слово. В том плане, что я не доверяю ему настолько, чтобы, знаешь, летать с ним или положиться на магию. Просто птичка-компаньон. Он достаточно внимательный и этого вполне хватает, чтобы предупреждать меня о выходках Боши, например. — Ты получила палисаман, чтобы избегать Боши? — глаза Блайт округлились в полнейшем шоке, и она уставилась на меня, — Кали, я думаю, ты и так знаешь, но сейчас деревья палистрома очень редки, и почти любая ведьма отдала бы всё, чтобы связать с таким существом свою душу. Ты не можешь использовать палисман как сигнализацию! И ему нужно имя. — Тыц-тыц-тыц, — согласно прощёлкала птица, слетая с моего плеча на ближайшую парту и деловито распушая перья. Я перевела взгляд с фамильяра на Эмити, понимая, что разговор свернул куда-то не туда, а потом пожала плечами. Хотят имя? Будет им имя. — Теперь тебя зовут Тыц, — с абсолютно серьёзным выражением лица кивнула я палисману, а потом добавила, — будем считать, что ты сам себя назвал. — Кали, ты не можешь… — Эмити возмущённо повысила голос, и к этому моменту слёз в её глазах уже не осталось, — такой подход к магии безответственный, глупый и неуважительный! — Если вселенная против, то пусть меня прибьёт молнией на месте, — я раскинула руки, выждав несколько секунд, а потом повернулась обратно к Блайт, — кажется, я всё ещё жива, а значит вернёмся к делу. Что у тебя случилось? Выражение лица ведьмы поменялось мгновенно. Она снова сжалась, её губы затряслись, а потом девочка несколько раз всхлипнула. Не дожидаясь повторения возможной истерики, я спросила напрямую: — Это связано с тем, что Луз и её компанию из раза в раз вышвыривает за ворота школы? По тому, как вздрогнуло и замерло тело Блайт, я поняла, что попала точно в цель. Ну конечно, ведь так трудно было провести параллель между двумя влюблёнными девочками и внезапно разыгравшейся трагедией. Я бы даже потратила время на сочувствие, но звонок приближался, а что-то мне подсказывало, что если оставить ситуацию, то либо Эмити сбежит, воспользовавшись случаем, либо Луз устроит очередную волну разрушений, за которую её наконец-то накажут по серьёзному. — Давай я не буду допытывать тебя, как маленького ребёнка, — предложила я компромисс ведьме, — а ты просто коротко мне расскажешь, в чём дело. Детали можешь упустить и перейти сразу к сути. — Ма-ама подумала, что человек меня отвлекает, — наконец-то выдавила Эмити, глупо растягивая слова, и я порадовалась, что не стала просить у неё подробности. Успокаивать её точно пришлось бы долго, — и она заставила директора исключить Луз и, и… — И Гаса с Уиллоу? — со вздохом спросила я. — Да, — кивнула девочка, — и это моя вина. Если бы я не потеряла ту фотографию, то этого бы не случилось. Ты вообще не понимаешь! Мечта Луз заключалась в том, чтобы стать ведьмой. Она нашла глифы, сдала экзамены в школу, подружилась со мной, а теперь… Теперь её выгнали, и она меня возненавидит! Кажется, это стало последней каплей. Эмити крепко зажмурилась, вжимая голову в плечи, и из её глаз брызнули слёзы. Я отступила на шаг, не ожидая такой бурной реакции, и внутренне выругалась. Я же охотник, а не семейный психолог. Что я могу ей предложить? Пробраться в особняк Блайтов и прирезать её мать во сне, чтобы всем лучше жилось? Предложение невероятной щедрости. Глубоко вздохнув, я приблизилась к ведьме, осторожно положив руки ей на плечи, а потом, не встретив сопротивления, приобняла, гладя по спине. Мысли метались в голове, как рой растревоженных пчёл. Что я могу сделать, чтобы исправить ситуацию? Одно дело играть в манипуляции и дипломатию с подростками, а совсем другое — лезть в логово взрослых, могущественных магов. Бред да и только. С другой стороны, разве должны дети вообще решать такие вопросы? Произвол и злоупотребление властью звучит не очень, так может пойти путём, которым обычно предпочитала действовать Организация? Всколыхнуть общественное мнение. Звучит неплохо. Но для начала нужно обсудить менталитет жителей этого мира с Эвет. — Сделай глубокий вдох, — попросила я у Эмити и, дождавшись выполнения сказанного, немного отстранилась, заглядывая ей в глаза и призывая всю напускную уверенность, которая у меня была, — нет смысла плакать. Помнишь, я говорила, что тоже кое-что умею? Так вот, с этой проблемой я разберусь. Хотя как с проблемой… Мелкими неприятностями. Блайт явно собиралась что-то возразить, но не смогла. Её взгляд наполнился недоверием, перемешанным с надеждой, и наконец-то она отрицательно закачала головой. — Ничего у тебя не выйдет. Не с моей матерью. — Вот заодно и узнаем.