Повесть о Фэн Ксине: Темное наследство

Фэн Ксин нехотя открыл глаза и обездолено уставился в потолок, раздумывая - стоит ли тратить силы, дабы подняться и хорошенько надрать пятки тому, кто побеспокоил его сон? Чьи-то едва распознаваемые, но громкие слова влетали в окошко его кельи, раздражая слух. Прихватив с собой обувь, он вышел в коридор и направился в сторону грядок - откуда и доносился голос. Яркий солнечный свет резанул глаза, но Фэн Ксину все же удалось разглядеть двоих: Дева Яньлинь преследовала И Шеня, покуда тот избавлялся от сорной травы с огорода. Голос девы оказался на удивление грубоватым для тонкой девицы в милейшем одеянии и плетеными косами в волосах: “Ну чего ты молчишь? Тоже мне, златословный!” - молвила та. Фэн Ксин приблизился к Яньлинь со спины: “Этот юноша немой, чего ты к нему пристала?” Яньлишь испытующе посмотрела на И Шеня: “Вот же! Даже не захотел попытаться донести до меня, что безмолвный! Дурочкой захотел меня выставить? Вот так потеха, да?” Фэн Ксин опять вмешался: ”Ну, все, хватит. Оставь моего ученика в покое. Иди, найди себе какое-нибудь дело по душе и займись им. И Шень, ты уже вырастил здесь целое поле капусты, достаточно ее лелеять, иначе нам всем придется обратиться зайцами, чтобы все это съесть... Твой сегодняшний урок я оставил у себя на столике, возьмись за него, как только освободишься” И Шень покорно кивнул, но остался на месте, глядя на Фэн Ксина. Фэн Ксин догадался, что безмолвный ждет от него объяснений по поводу появления девы Яньлинь. “Ты ведь хочешь знать, откуда нам привалило это счастье, верно?”- Фэн Ксин кивнул в сторону девицы, которая бродила вдоль стен монастыря, отколупывая кусочки древесины - “Она явилась вчера поздним вечером и попросила приюта. Ее зовут Яньлинь - несчастная дева лишилась отца” И Шень понимающе кивнул и направился по своим заботам. Фэн Ксин же зашагал к купальне у истока небольшой реки, или, вернее сказать, это был обширный поток горного ручья. Ему ужасно хотелось отпустить ноги в холодную водицу. После вчерашнего пути он едва ли захотел бы снова надевать обувь ближайшие три дня. Присев на камень, и опустив ноги в воду, Фэн Ксин в задумчивости поднял взгляд к нависающим облакам. Они плыли над монастырем, отбрасывая могучие тени: “ Облака... Плывете себе, ничто не может насилу задержать вас на одном месте, не это ли счастье?” - неспешно проговорил он. “Мастер этого монастыря желает стать облаком?” - пристроилась Яньлинь неподалеку, по подобию Фэн Ксина, окунув босые ноги в ручей - “У вас не такая уж дурная судьба, раз все чего вам хочется - это статься облаком” “Не мастер, лучше называй меня - наставником.” - поправил Фэн Ксин - “И я не говорил, что желаю стать облаком... Но куда уж обычной деве это понять?” Последние слова молодого мужчины дева пропустила мимо ушей - она завороженно глядела на поверхность воды: Пламенное солнце играло поверху ряби, будто кто-то рассыпал в воду сотни тонких сияющих игл. “Это место вовсе не похоже на монастырь. Зачем вы стали приводить в свой дом всех этих людей? Они ведь даже ничего не могут дать взамен. Здесь лишь пьяницы, да нищие” - туманно произнесла дева. Фэн Ксин пожал плечами: “Так уж повелось. По крайней мере, мне не приходится коротать дни в полном одиночестве” Яньлинь подняла глаза на Фэн Ксина: “Пусть ваш дом и полон сброда, эта округа - поистине спокойное место. Этим отщепенцам просто повезло, что двери вашего дома открыты для каждого. Позволите ли и мне остаться?” “У тебя есть и жильё и семья, а ты намерена остаться здесь, в этом месте? Кто же настолько преуспел огорчить твою жизнь?” - задался вопросом Фэн Ксин. Дева Яньлинь показалась Фэн Ксину обиженной. Она отвернулась, и больше не сказала ни слова. Фэн Ксин припомнил, что отца девы лишили жизни некие люди, и его кольнула совесть: “Раз тебе здесь так нравится - оставайся насколько душе будет угодно, я не против” - произнес он - “Но вот что - есть одно правило. Того, кто будит спящих до полудня - ждёт расплата. Не советую шуметь, если пятки ног дороги” - оповестил Фэн Ксин, после чего принялся промывать в ручье обувь. Ближе к вечеру в воздухе начали разноситься голоса ночных птиц - короткие и резкие. Большинство прихожан проводили вечер в своих кельях, или за разговорами в соседних, покуривая табак за опущенными пологами из стеблей бамбука - сквозь стебли занавеси сочился тяжелый дым. Фэн Ксин, отведав чашу риса, допивал вино из таверны в своей келье. Молодой мужчина уже привык проводить вечера подобным образом - вдыхая запах дешевого курья, и медленно потягивая винцо, покуда по узкому коридору сталкиваются меж собой фразы различных повествований из уст обездоленных. “Хозяин Фэн!” - внезапно появился Мо Ли. “Что? Что такое?” - поспешил спросить Фэн Ксин. “Хозяин , у входа в монастырь ожидает некий юноша, он хочет увидеться с вашим учеником - И Шенем!” - торопливо произнес Мо Ли. “Знакомый И Шеня?! Неужто нашего И Шеня?!”- поразился Фэн Ксин. “Юноша описал нашего И Шеня в точности” -поспешил подметить Мо Ли. Фэн Ксин поднялся с кровати и поправил одежды: “Неужели у И Шеня есть давние знакомые? Вот уж новости! Хочу поскорее увидеть этого человека!” Мо Ли тот час засеменил вслед за Фэн Ксином, когда тот подорвался с места, направляясь к главному входу мимо тусклых огоньков свеч. Фэн Ксин вместе с Мо Ли отодвинули широкую занавесь у входа, дружно уставившись на того, кто стоял за ней. По началу яркое пламя переносного фонаря, что незнакомый юноша держал на недлинной палке, ослепила Фэн Ксина и Мо Ли, но стоило глазам привыкнуть к свету, и Фэн Ксин разглядел утомлённого после долгой дороги человека в черном, как смоль, плаще. Незнакомец был ниже самого Фэн Ксина всего на пол головы. Бледное лицо подсвечивалось огнем, из-за чего глаза казались двумя чернеющими на снегу драгоценно-поблескивающими камнями. Две черные полоски бархатных бровей безразлично лежали на светлом и красивом лбу. Темные волосы уже давным-давно выбились из-под деревянной заколки, переливаясь от света огня. Волосы юноши были короткими, словно кто-то небрежно провел по ним лезвием у самых плеч, оставив одну сторону заметно длиннее другой. “...Так ты и есть знакомый моего И Шеня?!” - искренне удивился Фэн Ксин, но тут же поправил себя - “Мой помощник передал, что ты хочешь увидеться с моим учеником. Ты проделал очень большой путь, почему бы тебе для начала не перевести дух, пожалуйста, будь нашим гостем в этом скромном монастыре...” Фэн Ксин приветливо улыбнулся и отошел в сторону, чтобы путник мог зайти, но вместо этого, незнакомый юноша задал свой вопрос: “Так вы и есть настоятель?” “Да, мое имя Фэн Ксин. Я надеюсь, что этот путник примет мое предложение задержаться ненадолго, и испить со мной чаю, а также угоститься нашей скромной едой? Видишь ли, этот наставник в предвкушении узнать немного о И Шене из уст того, кто его хоть немного раньше знал.” - ненавязчиво залепетал Фэн Ксин, предвкушая, как этот скучный вечер будет развеян каким-нибудь интересным повествованием незнакомца. Незнакомец снова заговорил: “Значит он и вправду здесь. Я приму ваше любезное приглашение, настоятель, и позвольте поскорее свидеться с ним” - дыхание путника стало ровным, и его юношеский голос зазвучал как звон ледяной воды в ночи. “Позволь спросить твое имя, путник” - поинтересовался Фэн Ксин. “Меня зовут Хэй Бин” - отозвался юный гость. Хэй Бин отпустил фонарь у входа после того, как затушил огонь. Стало намного темнее. Юнец шагнул за порог и тенью прошел вслед за Мо Ли. После того, как Мо Ли зажег еще несколько свечей в келье, Фэн Ксин пригласил Хэй Бина присесть за столик. Мо Ли отправился принести горячего чаю и немного еды, Фэн Ксин как раз подсуетился и достал из шкафчика еще одну чашку для гостя, принявшись протирать ее от пыли рукавом одежды: “Должно быть тебе известно, что И Шень нисколько не может выразиться ни словом, ни письмом...” - начал Фэн Ксин, и голос его зазвучал радостней, чем стоило бы. До чего же он был охотником до сплетен! “Мне известно, что он нем и беспомощен - как мёртвая рыба. Я обошел четыре монастыря - не удивительно, что его приняли лишь в этот. Хорошее место, как прибежище для тех, кому не место среди людей. Никто даже и не предположит, что эта проплешина в горах - место расположения монастыря” - голос незнакомого юноши, наконец, тронула нотка юношеской непосредственности. “Пусть И Шень и имеет свою особенность- это вовсе не делает его беспомощным. Иногда, когда у человека что-либо отнимают, взамен он приобретает качества, которые многим не дано постичь” - возразил Фэн Ксин. В келью вошел Мо Ли, поставив перед гостем рис и чайник. Горячий чай был разлит по чашкам. Хэй Бин, подув, испил из чашки одним глотком. На юношеском лице проявился едва уловимый румянец - кому не приятно испить горячего чаю после долгого пути через остывший холодный лес...? Фэн Ксин нисколько не впал в отчаяние от слов этого юнца, в прошлом он слишком часто слышал речи людей куда злее и не тактичнее, что со временем они совсем обесцветились, и теперь, слушая нечто подобное, он мог лишь улыбаться. Мо Ли дотронулся до плеча гостя: “Давай-ка мне свой плащ!” Юноша отстранился, словно на его шею хотели возложить ядовитую змею: “Не нужно!” - спокойствие, словно ветром сдуло с лица юноши. “Каков мальчишка!” - взъелся Мо Ли. “Должно быть, наш гость очень утомлен дорогой. Не стоит его тревожить. Пусть останется в плаще, раз ему так хочется” - поспешил вмешаться Фэн Ксин. Хэй Бин снова сел ровно, оправив плащ. Теперь казалось, что юноша хотел бы как можно скорее покинуть это место. Фэн Ксин отметил, что он уж очень похож на клыкастого зверька, который впервые пробует попытки быть ручным, но стоит приоткрыться двери, как он, не задумываясь, юркнет обратно в темноту деревьев. “Хозяин, стоит ли привести И Шеня?” - спросил Мо Ли, неприязненно косясь на Хэй Бина. “Конечно, поспеши его привести” - помахал пальцами Фэн Ксин. Лицо Хэй Бина едва уловимо помрачнело, юный гость нехотя поднялся на ноги из-за столика. И Шень ворвался на порог кельи. Теперь Фэн Ксин мог видеть насколько же по сравнению с Хэй Бином, И Шень кажется худым и безжизненным - как же неравномерно распределяется жизненная энергия среди людей... И Шень замер на месте, взгляд его наполнился тревогой, а губы кажется впервые нашептывали что-то невнятное, иными словами, И Шень будто глядел на призрака. И Шень явно знал Хэй Бина, только вот, вряд ли желал видеть. Если бы по близости оказался пустой сундук, безмолвный бы без колебаний спрятался в нем, не желая ничего ни видеть, ни слышать. Хэй Бин заговорил первым, но прежде, покосился через плечо на настоятеля. Фэн Ксин тут же сделал вид, что его больше интересуют чаинки в чаше, нежели эта встреча. “...Твой отец. Если окажешься в деревне до рассвета третьего дня, то успеешь попрощаться с ним. После рассвета третьего дня - его не станет.” -без доли теплоты произнес Хэй Бин, от его слов И Шень пошатнулся. Он кинулся к столику, и небрежно обмакнув кисть в тушь, силился что-то написать на листе бумаги, но его рука дрожала так, словно нечто держало ее металлическими тисками, не давая провести ни одной ровной линии. В конце концов, И Шень обреченно оставил попытки. На этот раз он не помня себя ухватился за плащ Хэй Бина, пытаясь вытрясти из того слова. Хэй Бин оставался невозмутимым, смотря сквозь И Шеня. “И Шень! И Шень! Для начала успокойся!” ” - спохватился Фэн Ксин. “Я устал”- внезапно произнес Хэй Бин, перехватив тощие руки И Шеня - “Я не в силах тебе помочь, понимаешь? Я не успел!” И Шень едва не повис на плаще знакомца - один из шнурков жалобно треснул, и черная ткань соскользнула на пол. Теперь И Шень отпрянул в сторону - пробираемый мелкой дрожью. Мо Ли и Фэн Ксин поразились не меньше самого И Шеня, когда разглядели, что чёрная одежда, что скрывалась за плащом гостя - насквозь пропитана багровыми пятнами. Даже на темной одежде трудно было не заметить того, что пятна все еще едва свежие. Хэй Бин с непричастным видом снова сел за столик и принялся за рис: “...Настоятель, не озадачивайтесь так сильно моим видом, это не моя кровь - я всего лишь сын лекаря, а эта кровь - бедного раненного, которому, увы, не дожить до солнца третьего дня ”- добавил юноша, попутно разжевывая еду. “Мо Ли, поскорее, собери для нас с И Шенем узелок в дорогу...” - поспешно распорядился Фэн Ксин- “Как далеко находится его деревня?” Хэй Бин со звоном выпустил палочки для еды из рук, не заботясь, что те могут укатиться со стола: “Настоятель не может отправится вместе с И Шенем, я лично присмотрю за вашим учеником по пути к деревне”- уверенно заявил он. “И Шень не может покинуть монастырь без своего настоятеля, он дал обет постоянного пребывания. Кроме того, если он уйдет, то все время пребывания здесь окажется напрасным. И все же - ему необходимо попрощаться с отцом. Иного выхода быть не может, только ежели я лично отправлюсь с ним” - возразил Фэн Ксин. И Шень замахал руками перед лицом Фэн Ксина, но тут же опомнился и достал из напоясного мешочка одну из своих драгоценных дощечек, и поспешно вложил в руку настоятеля. Фэн Ксин взглянул на дощечку - сердце его сжалось. На ней было слово “Прощай”. Вот она, та самая – последняя дощечка, которую Фэн Ксин так норовил выудить. Фэн Ксин тут же протянул ее обратно: “Это еще что? Никаких: “Прощай”. Я отправлюсь с тобой. И Шень, что я буду делать, не вернись ты, мой единственный ученик, обратно? Тогда не видать мне свобо... Кхм-Кхм, не видать мне покоя...” - запнулся Фэн Ксин. “Могу ли я остаться взамен И Шеня?” - внезапно спросил Хэй Бин - «Тогда ваш обет не будет нарушен? Я останусь с вами, покуда он не вернется обратно в монастырь. Дорога до его деревни нисколько не опасна, отпустите его. Я ручаюсь, что вы не останетесь без ученика” Фэн Ксин глубоко вздохнул: “Хорошо, так уж и быть. Но не думай, что подменив И Шеня тебя здесь ждет сладкая жизнь. Раз уж ты взялся подменить его, то все обязанности И Шеня перепадут на твои плечи” Хэй Бин в последний раз взглянул на И Шеня. Не заметив во взгляде Хэй Бина ничего обнадеживающего, И Шень молнией вылетел из комнаты, перехватив на ходу узелок из рук Мо Ли. “Постой, И Шень, я ведь еще даже не дал тебе наставлений! Мо Ли, скорее догони его и дай с собой денег!” - проговорил Фэн Ксин вслед двум удаляющимся фигурам. Фэн Ксин дождался, покуда огонек фонаря И Шеня в глубине леса не исчезнет из виду. Он вернулся обратно в келью, где уже догорали несколько тусклых свечей: “Послушай-ка, Хэй Бин...”- Фэн Ксин не закончил предложения, увидев, что новый временный "ученик" разлегся на его кровати и погрузился в сон, все еще облаченный в черный плащ, подобно гигантской летучей мыши. «Должно быть, этот юноша несказанно устал, помогая своему отцу с тяжелораненым» - подумалось Фэн Ксину, пока он чесал затылок на пороге. Кто бы мог подумать... Все три года Фэн Ксин был уверен, что И Шень совершенно одинок, и едва ли нашелся бы кто-то хоть немного о нем сведущий . Неужели И Шень настолько хотел уйти от мирского, что оставил отца и поднялся высоко в горы, в надежде найти место, где смог бы предаться созерцанию? Фэн Ксин подумал, что недооценивал этого человека. Но что он мог еще подумать, глядя на то, как И Шень днями на пролет был погружен лишь в горестные думы, витающие в его глазах... Мужчина затушил свечи, и, собрав со стола чаши, тихо прикрыл за собой полог. Фэн Ксин проснулся на удивление рано. Настолько рано, что стоило ему шагнуть за порог монастыря, как сидящий на жердочке петух прогорланил почти у самого его уха. Фэн Ксин едва не подпрыгнул от неожиданности, и с превеликим удовольствием смахнул петуха с жерди, тот в переполохе захлопал крыльями, разгоняя кругом пыль. “Ничего себе ты вымахала, цапля цветастая!» - подивился Фэн Ксин. Униженный петух попытался клюнуть Фэн Ксина в колено, но тот успел схватиться за метелку и отогнал пернатого подальше от себя в сторону курятника. Крошечное строение из бамбука взорвалось неистовым кудахтаньем, стоило Фэн Ксину оказаться рядом. Через сквозные щели было видно, как из темноты на него глядят десять пар голодных куриных глазок. “Что, и эти вымахали?! Я же в последний раз кормил вас еще цыплятами!” Фэн Ксин раздобыл для кур зерна, насыпав его в плоскую посудину-пернатый гомон грозился разразить небеса. Фэн Ксину предстояло лишь отворить дверцу, дабы куры выбежали во двор, а после бросить им несколько гроздей зерен…Но вот оказаться в плотном кругу среди кур Фэн Ксину не хотелось от слова - вообще. Того гляди и вовсе без разбору пятки заклюют… “...Вот беда, раньше-то за курами присматривал И Шень...”- в задумчивости протянул Фэн Ксин, глядя на неистовство кур за бамбуковым ограждением. На мгновение Фэн Ксину показалось, что со стороны купальни раздался чей-то голос - он обошел монастырь и увидел, что со стороны устья ручья бежал босой прихожанин монастыря, в одной из его рук болталась плетеная мочалка, от которой летели брызги во все стороны. “Хозяин Фэн! Чужаки! Нет, сами демоны пробрались в нашу купальню!”- голосил седой муж - “Хозяин Фэн, за всю свою длинную жизнь мне не доводилось видеть столько крови! Лужи, нет, потоки крови льются из нашей купальни, как из пасти монстра-пожирателя!” Фэн Ксин даже бровью не повел: “А, это... Успокойтесь, я как-то тоже не на шутку перепугался, но потом понял, что это всего лишь красная глина...” Уже через мгновение Фэн Кcин понял, что все-таки не какая это была не красная глина, а самая настоящая кровь, потому что из-за стены купальни вышел Хэй Бин, перевесив через руку свою чёрную стиранную одежду, что еще вчера вечером была сплошь покрыта багровыми пятнами какого-то страдальца. Вчерашний взъерошенный и покрытый кровавыми пятнами мальчишка преобразился до неузнаваемости. Теперь на нем было светло-бирюзовое одеяние с узорами из лилий - юнец несколько раз встряхнул мокрыми волосами и капли долетели до Фэн Ксина и прихожанина. “Напугался, старик?”- с смешком в глазах произнес Хэй Бин. “Ты кем будешь?» - отозвался старик, вытаращив на Хэй Бина глаза. “Я ученик этого настоятеля” - ответил юнец. Теперь прихожанин вытаращился на Фэн Ксина: “Хозяин Фэн, это правда, он ваш новый ученик?” “Да, правда... Вам не послышалось - этот юноша временно заменяет И Шеня» - подтвердил Фэн Ксин, разглядывая как на Хэй Бине красуется изящное одеяние, вытянутое из его же собственного шкафчика. Фэн Ксин берег это одеяние, как зеницу ока. Гость проследил за взглядом Фэн Ксина: “Вы же не будете против, если я позаимствую вашу одежду?” Фэн Ксин скрепя сердцем помотал головой: “Ну что ты... носи на здоровье. Только вот, на, кур покорми”- Фэн Ксин водрузил Хэй Бину в руку посудину с зерном - ”И гляди не замарай подолы, когда будешь прибираться в курятнике...” Когда солнце начало просвечивать меж стволов бамбука, монастырь Чахлых ив пришел в свое привычное дневное состояние: Кто-то поволок выращенный урожай вниз с горы, чтобы попытаться продать его, кто-то восседал на террасе посюрпывая чай, ну а большинство лениво проводили время в своих кельях за беседами, посвящая друг друга в истории из своей жизни за пределами этой округи. Фэн Ксин закатал рукава повыше, прежде чем взяться за готовку риса и овощной похлебки. Один из прихожан любезно приволок полную корзину грибов. Промывая рис, Фэн Ксин отметил, что в кувшине совсем не осталось воды, а под котлом нет ни одной сухой веточки, чтобы развести огня. “Ну, нет, так дело не пойдет. Здесь столько свободных рук, а я все делаю в одиночку!» - пожаловался сам себе Фэн Ксин, водрузив кувшин за спину - “Где там этот мальчишка застрял?” Твердо намерившись переплавить на Хэй Бина сбор хвороста, он обошел монастырь в его поисках. Фэн Ксин остановился у стога соломы, отбросив тень на безмятежное лицо посапывающего Хэй Бина. Фэн Ксин хотел было разбудить мальца, но его внимание привлекла деревянная заколка в волосах юноши, с небольшим камнем посередине. Заколка была похожа на ту, что носят женщины, Фэн Ксин подумал было, что в спешке юноша ненароком нацепил на себя убор матери или сестры. “Эй, кто там согласился заменить моего помощника, не напомнишь?” - спросил Фэн Ксин, суетливо мельтеша ногу юноши носком обуви. Хэй Бин неожиданно отмахнулся рукой, как от мухи: “Я же покормил твоих кур, зачем будишь меня?” “Хворост” - Фэн Ксин протянул юноше пустую связку для веток - ”Не ленись, и отыщи ветки посуше.” Хэй Бин лениво поднялся со стога сена, и перехватив из рук Фэн Ксина связку, поплелся в сторону тени леса. Фэн Ксин со спокойной душой направился к истоку. Осторожно переступая по скользким камням, ему удалось набрать полный кувшин водицы. Ухватившись за него обеими руками, Фэн Ксин вытянул его из истока и медленно потащил к кухне. Юная дева Яньлинь стояла над котлом, когда Фэн Ксин затащил кувшин в комнатушку... “Доброе утречко! Отойди-ка в сторону, иначе могу ненароком облить тебя” - предупредил Фэн Ксин. “Я помогу!” - Яньлинь потянула на себя громоздкий кувшин, заставив Фэн Ксина пошатнуться. “Дева Яньлинь, не нужно!” “Ничего, я сильная”- Яньлинь обвила кувшин, и наклонила, вовсе не ожидая, что часть воды прольется прямо ей на лицо, ведь девушка была на целую голову ниже Фэн Ксина. “Яньлинь, ты жива?” - поспешно осведомился молодой мужчина. Фэн Ксин поспешил поставить кувшин на пол. Он обернулся к Яньлинь - лицо, волосы и платье которой были залиты водой. Фэн Ксин мягко улыбнулся и белым рукавом одежды промокнул ее глаза: “Вот дуреха...” Яньлинь смущенно отвела взгляд в сторону, и тут же увидела необыкновенного юношу с ворохом веток за спиной. Он развернулся и скинул с плеч связку с ветками: “Хворост.”- не оборачиваясь, Хэй Бин намерился ускользнуть, но Фэн Ксин успел зацепить того двумя пальцами за ворот: “Постой-ка, юноша, у меня для тебя кое-что есть” С этими словами, он плеснул в ведро водицы и протянул Хэй Бину. “Это еще что?» - недовольно поднял брови тот - “Разве я уже не достаточно сделал?!” “Конечно, достаточно, осталось лишь прополоть, да полить огород!”- ободряюще прощебетал Фэн Ксин. Гость недовольно схватил ведро, и, расплескивая его во все стороны, зашагал к грядкам. “Премного тебе благодарен, добрейший”- лучисто прикрикнул Фэн Ксин вслед юноше. Наконец, под котлом живехонько затрещал огонь, и Фэн Ксин взялся за готовку. Яньлинь непрестанно пыталась внедриться в процесс, поэтому, Фэн Ксин заставил деву стоять на месте и непрерывно помешивать варево в котле. Вскоре на бамбуковом столике появился горячий рис. Словно по сигналу, в кухне показался Мо Ли, расплывшись в блаженной улыбке: “Когда есть вы, хозяин, и женушки-то не надо!” Фэн Ксин и Яньлинь негодующе уставились на Мо Ли, но тот уже беззастенчиво набирал в большой зелёный лист клубящийся паром рис. Вслед за Мо Ли в комнату прошмыгнуло около дюжины отшельников, намереваясь зачерпнуть с собой побольше риса из чана. Наконец последний отшельник, довольно сжимая плошку с рисом, поклонился Фэн Ксину в благодарность, и отправился в свою келью. Фэн Ксин приоткрыл полог, чтобы позвать Хэй Бина к столу: “...Всемилостивый Будда, только взгляните на этого мальца!” Хэй Бин сидел на пне, облокотившись на воткнутую в землю тяпку, и... он снова погрузился в сон. “Эй, поспеши к столу, иначе мы все сметем в одиночку!” Хэй Бину не пришлось напоминать о готовой еде дважды, он лениво показался в проходе по первому же зову. Фэн Ксин наполнил обе чаши для еды и пододвинул их к юноше: “Ты сегодня не плохо поработал, но, к слову, мне еще не встречались столь ленивые молодцы...За утро ты успел уснуть дважды, неужели в тебе так мало жизненных сил?” “Почему бы вам не поесть молча?”- отозвался Хэй Бин, поднимая со стола палочки для еды. Дева Яньлинь, медленно попивая суп, следила за юношей. Ее взгляд остановился на длинных тонких пальцах Хэй Бина, она не могла не заметить, что юноша силится совладать с едва уловимой глазу дрожью в руках: стоило его палочкам подцепить немного риса, как он тут же осыпался обратно. Тем временем Мо Ли поспешил добавить к словам Фэн Ксина, словно Хэй Бин вовсе и не сидел напротив: “Хозяин Фэн, помимо того, что он ленив - так он еще и невежлив. Глядите, сидит и думает, есть вашу еду или нет! Какой неблагодарный! Да я поднимал этот рис на своих плечах!” Яньлинь тыкнула палочками в тарелку Мо Ли: “Ну, так и уплетай же его скорее, старик. А то от твоих замечаний он начнет горчить” Фэн Ксин отпил несколько глотков супа, глядя на то, как перед ним устроили словесную потасовку дева и старик. Опустив чашу на стол, он обернулся к Хэй Бину и дотронулся до его ладоней: “Почему твои руки дрожат...?” Хэй Бин поспешно высвободил ладони из рук Фэн Ксина: “Лучше спросите почему они все еще не отвалились” - Хэй Бин наконец отложил палочки, и принялся высыпать рис из миски прямиком в рот. “Неужто ты так утомился? Ты что это нежная девица?” - произнес Фэн Ксин. Мо Ли поспешно добавил: “Ц-ц-ц, и какая дева доверит такому юноше сердце?” “Нынче девы чаще смотрят на лицо, нежели на способности! Этому молодцу не за что переживать”- махнул рукой Фэн Ксин, с горечью признавая, что проторчал в этом проклятом месте все свои юношеские годы - “Наверняка в его деревне девицы так и вешаются ему на шею” – заключил он. “А сам-то ты, старик, когда-то был женат? Где твоя женушка?” - поинтересовалась Яньлинь. Мо Ли горестно выдохнул. “И что? Она померла?”- без капли сочувствия спросил Хэй Бин, заставив лицо Мо Ли побагроветь от злобы: “Что значит “померла», а? Моя Цао Сянь поднялась на облака, а не “померла”! Ты хоть знаешь, через что моему сердцу пришлось пройти, когда ее не стало? Представь, насколько великое горе мной овладело, раз я остался здесь!” - так негодовал старик, что его седые волосы поднялись дыбом. Фэн Ксин едва не поперхнулся. Он все гадал - когда же его сердце перестанет безмолвно болеть каждый раз, когда кто-либо оскорблял это место. Оскорблять этот монастырь мог только один человек - это он сам. “Вот видишь, дева Яньлинь”- начал Фэн Ксин - “Тебе стоит как можно скорее уносить ноги из этого места, иначе повторишь судьбу Мо Ли: состаришься тут, а потом я буду выслушивать твои старческие упреки. В этом монастыре найдется хоть одна благодарная душа?!” “Я наелся”- проронил Хэй Бин, поднимаясь из-за столика. Юноша исчез в коридоре, оставив местную троицу позади. Фэн Ксин глядел юноше в спину. В одежде расшитой лилиями, Хэй Бин напомнил Фэн Ксину самого же себя всего несколько лет назад, когда тот с благодарностью принял из рук матери этот подарок и сразу же примерил. И даже ничуть не огорчился, узнав, что та получила его из рук мастера Ксина, как дар для растущего сына.