***
Даже меньше чем за день стало ясно: Гермиона Грейнджер — это явно не тот чемпион, о котором мечтали в Хогвартсе. — В сотый раз повторяю, я не обманывала Кубок, — рявкнула она на Рона, когда тот начал намекать на её жульничество. Опять. Уже в который раз. — Меня выбрали тем же путём, что и всех остальных. — Но ты нарушила условия, — надменно произнёс Гарри, который впервые за всю жизнь внезапно решил проявить уважение к правилам. Гермиона сжала зубы и громко захлопнула очередную книгу по истории, в которой всё это время пыталась найти хоть какую-то подсказку насчёт Первого испытания. На вводном инструктаже, проходившем в смежной с Большим залом комнате, координатор Турнира, Людо Багмэн, сказал лишь, что это задание будет проверять чемпионов на смелость и отвагу. Девушка глубоко вздохнула. — Вокруг Кубка проведена возрастная черта. Мне уже месяц как семнадцать, поэтому я просто прошла через барьер, бросила бумажку со своим именем и вышла. Как и любой другой студент. И Кубок выбрал меня. Гермиона кинула на парней хмурый взгляд, уже начиная чувствовать эмоциональную усталость от постоянного пристального внимания окружающих. Гриффиндорка ужасно злилась — почему никому даже в голову не могло прийти, что она достойна быть выбранной? — Мерлин его знает почему. Но сейчас я уже не могу отказаться, даже если захочу, — она понурила плечи. — Если вы и дальше собираетесь себя так вести, то просто уйдите. Гарри и Рон переглянулись и посмотрели на подругу: в их взгляде смешалось волнение и желание возразить «а мы тебе говорили». Годрик, как же ей хотелось стукнуть их чем-нибудь. Хотя нет, прямо-таки ударить. И посильнее. Гермиона снова внимательно посмотрела на оглавление книги. Она знала: мальчики, скорее всего, уже догадались, что этим поступком она хотела доказать, как они ошибались на её счёт, смеясь над самой идеей о её участии в Турнире. — Да ладно тебе, Гермиона, мы ведь не хотим тебя обидеть, — начал Гарри. — Просто… ты не то чтобы самый подходящий кандидат для участия. Ты же никогда не делала ничего подобного без меня и Рона. — Ага… Ну, я бы сделала это с вами, если бы вы пригласили меня. Гарри и Рон одновременно вздохнули. — Мы не хотели тебя подставлять, — сказал Поттер. — Ты ведь говорила, что нацелилась на пост старосты школы… Гермиона подняла на друзей глаза, недоверчиво сощурившись. — Нет. Даже и не пытайтесь сейчас оправдываться. Вы могли бы позвать меня с собой, если бы захотели. У них наконец-то хватило такта сделать виноватые лица. Следующие несколько минут ребята сидели в звенящей тишине, но затем Гарри, неловко осмотревшись по сторонам, взял с полки первую попавшуюся книгу и протянул её Гермионе, предлагая мир. Грейнджер в нерешительности уставилась на фолиант, но уже через мгновение с тяжёлым вздохом приняла его. Остаток дня мальчишки провели в библиотеке, ходя по пятам за Гермионой и предлагая ей все книги, на которые натыкались. Девушка смиренно принимала их, однако тут же ставила обратно на полку. Несмотря на первоначальное недовольство Рона и внезапную тягу Гарри к соблюдению магических законов, девушка знала, что парни ею гордятся. Если не за то, что её выбрали чемпионом, то хотя бы за то, что она смогла перехитрить самого Дамблдора. За шесть лет учёбы ребята научились ценить невероятную способность директора предугадывать и предотвращать даже самые хитроумные планы и проказы студентов. Конечно, Гарри с Роном хотелось, чтобы героем стал кто-то из них, но пусть тогда уж лучше это будет Гермиона, чем кто-либо другой в Хогвартсе. Все последующие дни их поддержка заключалась в том, чтобы прогонять каждого, кто пытался досаждать Гермионе. Что было крайне необходимо. Кормак оказался чрезвычайно недоволен кандидатурой Гермионы в качестве участника Турнира, и его негодование посеяло смуту в обычно сплочённом Гриффиндоре. К тому же он был любимчиком факультета и вратарём их родной квиддичной команды. Остальные студенты Хогвартса проявляли ещё меньше воодушевления, учитывая, что единственным «достижением» их чемпиона являлось магловское происхождение. В сравнении с остальными — Малфоем, который, судя по всему, был богаче Бога, и Биссетом, чьи родители, по слухам, были талантливыми некромантами, — Гермиона выглядела, мягко говоря, невыигрышно. За считаные дни недовольство кандидатурой Грейнджер достигло апогея. Тот же Малфой, к примеру. Он британец и с таким же успехом мог учиться в Хогвартсе, а не Дурмстранге. Семьи многих студентов были знакомы с Малфоями лично или же через связи в Министерстве. Хотя Малфои официально нигде не работали (насколько Гермиона смогла понять из непрекращающихся школьных сплетен), они всё же спонсировали различных политиков из своего имения в Уилтшире. Чистокровный британец, да ещё и крайне популярный. Этого вполне хватало для студентов Хогвартса, включая Кормака и его компанию, чтобы поддерживать Малфоя, а не Гермиону. Девушке было тяжело принять, насколько её присутствие неприятно для собственных же однокурсников, с которыми она столько всего пережила за шесть лет обучения. Это понимание грузом легло на сердце и ледяным холодом сжало лёгкие, мешая дышать. Гермиона чётко осознала, что статус чемпионки Хогвартса не придал ей значимости в глазах окружающих. Наоборот, это ещё больше отдалило её от остальных и сделало изгоем. В глубине души гриффиндорка боялась, что даже Рон и Гарри так открыто поддерживают её только потому, что семья Уизли уже несколько веков враждует с Малфоями. Ещё и крёстный Гарри — Сириус Блэк, который являлся кузеном Малфоя… или дядей… или… в общем, каким-то родственником — был отвергнут собственными же родителями даже до того, как успел окончить школу. Поэтому Поттеры ненавидели остальных Блэков. В принципе, эта вражда была взаимна. Блэки, Малфои и прочие чистокровные семьи относились к Поттерам и Уизли как к предателям крови из-за их связи с маглорождёнными. Но даже с ярлыком предателей крови они всё ещё оставались древними магическими семьями. Особенно Поттеры, чей род брал своё начало в античности Волшебного мира. Отец Гарри никогда не работал, и, даже несмотря на брак с маглорождённой, имя Поттера имело больший вес, чем статус «полукровки» Гарри. Единственными студентами, у кого время от времени хватало наглости пробурчать что-то в его адрес, были как раз таки студенты, подобные Малфоям. Слизеринцы. В ответ на такое Гарри обычно просто называл их «заносчивыми придурками, которые без помощи эльфов и задницу себе подтереть не в состоянии». Иногда возникало ощущение, будто всё происходящее в школе основывалось на социально-политических решениях, принятых несколько веков назад. Даже дружба между Роном и Гарри казалась неосознанно спланированной кем-то задолго до того, как они сели в Хогвартс-экспресс и впервые переступили порог школы. Стали бы они друзьями, если бы оба не происходили из семей предателей крови? Гермионе очень хотелось так думать, однако саднящее душу сомнение шептало об обратном. Грейнджер же была полна решимости доказать всем, что для успеха ей не нужны ни древние семейные связи, ни вражда, ни любые другие политические махинации. Она заслуживала быть чемпионом наравне с Малфоем и Биссетом. Гермиона раз за разом прокручивала эти слова в голове, пытаясь убедить себя в их правдивости.***
С приездом учеников из двух других школ студенческая жизнь осложнилась и социально-политическими проблемами. С первого же дня шармбатонцы примкнули к студентам с Рейвенкло, дополняя сообщество любителей голубого. Гриффиндор для них казался слишком буйным, а Хаффлпафф — слишком дружелюбным. Слизеринцы же приняли в свои ряды учеников Дурмстранга, что никого, в общем-то, не удивило. Панси Паркинсон, однокурсница Гермионы с факультета Слизерин, нисколько не скрывала своего повышенного интереса к Малфою. Они были, как она не уставала напоминать всем мимо проходящим ученикам, давними друзьями. Лучшими друзьями. Их семьи общались ещё до того, как они оба родились, а познакомились они ещё будучи детьми. Она сильно скучала, ведь он находился так далеко — в Дурмстранге. Но, конечно же, образование Драко стояло на первом месте, ведь на младшего Малфоя возлагали столько надежд и ожиданий. И вот сейчас они наконец-то могли провести его последний год обучения вместе — здесь, в Хогвартсе. Это ли не судьба?! Гермиона неслышно усмехнулась такому ребячеству. Панси была настолько озабочена Малфоем, что даже организовала фан-клуб в его честь. Основной целью данной организации, по всей видимости, являлось производство значков и их распространение по школе для всех желающих. Чтобы продемонстрировать единство всех факультетов, значки даже меняли цвет в зависимости от того, кто их носил. Гермиона уже спустилась в подземелья на урок Зельеварения, когда перед ней предстала кучка слизеринцев, на каждом из которых были эти дурацкие значки, гласящие: «Хогвартс за Малфоя». Гермиона решила сделать вид, что не замечает издёвок. Проигнорировать. Профессор Слизнорт начал занятие, дав всем задание сварить партию противоядий для укомплектовки лазарета. Мадам Помфри хотела иметь немного про запас, учитывая прилив студентов и предстоящие соревнования. Девушка уже сварила половину — её лицо было разгорячённым, а волосы вились и прилипали к шее из-за обжигающего пара. Вдруг дверь кабинета распахнулась, и в проёме показалась голова младшекурсницы с Рейвенкло. — Да? — повернулся к ней Слизнорт. — Меня прислали забрать Грейнджер. На фотосессию с остальными чемпионами. В ответ на эту реплику Гермиона оторвала голову от котла и тут же наткнулась на множество уставившихся на неё глаз. Панси подняла бровь и, оценивающе пройдясь по гриффиндорке, вздёрнула свой курносый нос и, хихикая, принялась что-то шептать на ухо Дафне Гринграсс. Гермиона с пылающими от такого внимания щеками опустила взгляд на свою форму. Фотосессия? Никто не говорил ей, что их сегодня будут фотографировать. — Конечно, — хохотнул Слизнорт, хотя по звучанию это больше напоминало выброшенного на берег моржа. — Мисс Грейнджер, боюсь, мне придётся вас отпустить. Соберите ваши вещи, и можете идти. Гермиона пошатнулась, но не сдвинулась с рабочего места. Она посмотрела на кипящее в котле зелье и увидела на его серебристой поверхности своё взъерошенное отражение. Волосы распушились от пара и больше походили на грозовое облако. Девушка потёрла шею в месте, где скопилась влага, и обнаружила, что пальцы до сих пор измазаны в соке Дремоносных бобов. — А как же зелье… — Если не хотела быть чемпионом, не стоило и начинать, — съязвила Панси, поворачиваясь лицом к Гермионе и с натянутой улыбкой окидывая ту с ног до головы высокомерным взглядом. — Возможно, если ты заберёшь документы из школы, они позволят тебе пропустить Турнир. Гермиона и под страхом смерти бы не согласилась на такой расклад. Да и это всё равно бы ни на что не повлияло — даже если бы её отчислили. Бросая имя в Кубок, студент осознанно заключал магический контракт, согласно которому он обязан был участвовать в состязании. Неважно, хотел ли он того или нет. — Ну же, мисс Паркинсон, — махнул рукой Слизнорт, — мисс Грейнджер всегда славилась своей ответственностью. Я закончу за вас противоядие, — обратился он к Гермионе, — и засчитаю его как выполненное задание, уверяю. Одна из моих лучших студенток, я всегда так говорил. Говорил, однако это не помогло гриффиндорке заполучить приглашение в Клуб Слизней, который довольно часто посещали другие прилежные студенты с хорошими связями. Гермиона кивнула и неохотно принялась собирать свои вещи. Проходя мимо Панси, девушка заметила, как та, намеренно выставив вперёд свой зелёный значок, сверкала им на весь класс. Остальные тут же повторили за ней. Гриффиндорка сглотнула горечь и быстрым шагом покинула пределы класса, минуя студентку с Рейвенкло, имя которой она никак не могла вспомнить. Гермиона забежала в ближайшую уборную, чтобы умыться и хоть немного привести в порядок свои непослушные и растрепавшиеся волосы — из-за них сейчас больше походила на дикого зверька из Запретного леса, чем на чемпиона Хогвартса. Она прижала холодные пальцы ко всё ещё полыхающим от жара котла щекам, но это не особо помогло. Гермиона вытерла оставшиеся на шее серебристые следы, аккуратно заправила школьную рубашку и попыталась привести в божеский вид остальную одежду, прежде чем выйти к ожидающей её девушке из Рейвенкло. В общей сложности «приготовления» едва ли заняли у Гермионы несколько минут, но к тому времени, как она открыла дверь аудитории на первом этаже, все остальные уже собрались и ждали только её. Судьи Турнира расположились в передней части класса за столом, застеленным бархатным полотном. Директор Дамблдор, мадам Максим, директор Каркаров, Людо Багмэн и мистер Крауч сидели прямо напротив забавно выглядящей ведьмы, одетой полностью во всё пурпурное и держащей какой-то блокнот. «Репортёр», — предположила Гермиона. Рядом со стеной стоял тучный мужчина с камерой. Малфой и Биссет же сидели на двух оставшихся стульях в почти пустом классе. — Ах, вот вы где, мисс Грейнджер! — тут же воскликнул Дамблдор, когда она отворила дверь; казалось, он никогда не был так рад видеть её, как сейчас. — Мы можем начинать. — Я была на уроке Зельеварения, — объяснила гриффиндорка, заходя внутрь и теребя ручку своего портфеля. — Вас позвали сюда для проверки ваших палочек, а затем, — Людо Багмэн встал со своего места и жестом указал на ведьму в пурпурном одеянии, — мисс Скитер задаст вам парочку вопросов для её колонки в «Ежедневном Пророке». Гермиона кивнула и положила свою сумку на последнее свободное место, в то время как Дамблдор зашагал в центр комнаты. — Мистер Олливандер будет осматривать ваши палочки в рамках протокола подготовки к Турниру, — объявил директор, жестом указывая в сторону окна неподалёку. Девушка оглянулась и увидела очертание тонкой фигуры Гаррика Олливандера — изготовителя палочек, у которого был свой магазин в Косом переулке. Олливандер подошёл к Дамблдору и окинул взглядом из-под морщинистых век всех трёх чемпионов. Его глаза плавно перемещались с Биссета на Малфоя, пока, наконец, не остановились на Гермионе. — Мисс Грейнджер, могу я осмотреть Вашу палочку первой? — предложил волшебник, протягивая ей свою бледную руку с длинными пальцами. Гриффиндорка встала и прошла вперёд, до сих пор жалея, что её не предупредили о процедуре заранее. Конечно, девушка знала, что в какой-то момент перед Первым заданием Министерство придёт с проверкой. Но она предполагала, что это случится на выходных, а никак не посреди Зельеварения. Оба — Малфой и Биссет — выглядели спокойными и собранными; Гермиона бы даже не удивилась, если бы один из них сейчас вытащил упаковку «Мышек-ледышек». Униформа юношей была идеально выглажена, волосы — умело уложены, а отполированные палочки — спрятаны в элегантную дорогую кобуру, что была бы крайне неудобна в использовании на дуэли, но на фотографиях смотрелась бы весьма впечатляюще. Очевидно, их предупредили о церемонии. Им дали время подготовиться. Ей же такого шанса не предоставили. Каркаров и мадам Максим носились со своими чемпионами, как с родными детьми. Дамблдор же, наоборот, вёл себя так же, как и всегда. Будто статус чемпиона был личным делом только Гермионы, а к нему самому данное мероприятие имело довольно косвенное отношение. Возможно, директор считал своё поведение справедливым — он ведь один из судей; однако Гермионе, видевшей заботу и беспокойство о своих студентах со стороны мадам Максим и Каркарова, казалось, словно Дамблдор намеренно пренебрегал ею в попытках создать впечатление беспристрастного судьи. Гермиона едва успела достать палочку из внутреннего кармана своей мантии, как Олливандер тут же выхватил её из рук. Грейнджер мгновенно почувствовала укол нервозности, как только древко выскользнуло из ладони. Несмотря на то что девушка никак не готовилась и не полировала палочку накануне, та была в хорошем состоянии благодаря внимательности своей хозяйки. В конце концов, когда-то она выбрала именно Гермиону и стала первой ниточкой, связавшей гриффиндорку с Волшебным миром, Хогвартсом и с магией в целом. Когда Гермиона вернулась в родительский дом после своего первого посещения Косого переулка, всё происходящее казалось сном. Книги, которые она купила, — «История Хогвартса», «История магии» и все учебники по заклинаниям — казались не больше, чем сказками. Там, в обычном мире, знания о магии, заключённые в фолиантах, всё ещё были такими далёкими, больше похожими на теорию. Но её палочка… её волшебная палочка превратила простые чернила на страницах учебников во что-то настоящее, сделала всё это реальным. Та искра, что пробегала сквозь пальцы, когда Гермиона дотрагивалась до древка, была неоспорима. Девушке даже необязательно было творить магию: стоило лишь коснуться, чтобы мягкое чувство, похожее на домашний уют, мурашками пробегало по коже. Чувство, схожее с тем, когда взглядом встречаешься с другом или когда берёшь в ладонь чью-то руку и твою сжимают в ответ. Даже в те долгие месяцы в мире маглов, лишённая волшебства, она просто брала в руки родное древко, чтобы почувствовать эту особенную связь, подтверждающую, что магический мир существует, что он ждёт её возвращения. Палочка — это самое сокровенное и личное, что у неё есть. Олливандер ловко покрутил древко между пальцами. Детали в виде тонких виноградных листьев на рукоятке бликовали на свету, хотя годы использования и подстёрли чёткость резьбы. — О, да. Я знаю эту палочку, — задумчиво произнёс мужчина. — Десять и три четверти дюйма. Негибкая. Виноградная лоза с ядром из сердечной жилы дракона. Волшебник пробежался длинными пальцами от рукоятки до самого кончика, прикрыв глаза; он будто кожей чувствовал свойства древка — или же саму Гермиону. — Помню, как создавал её. Лоза — это дерево, символизирующее страстные эмоции, как счастье, так и гнев. Также оно ассоциируется с днём осеннего равноденствия, когда тьма и свет становятся равны между собой. Дамблдор заёрзал в своём кресле, и Олливандер распахнул глаза, похоже напрочь забыв об остальных в помещении. Мужчина взмахнул древком, с характерным звуком рассекая воздух. — Орхидеус, — произнёс он, и небольшой букет красивых цветов появился из кончика палочки. Олливандер собрал стебли воедино и передал Гермионе вместе с древком. Её пальцы ловко обвили уже знакомые изгибы, и девушка вмиг почувствовала разлившееся по телу тепло. — Хороший выбор, мисс Грейнджер, — улыбаясь, произнёс мужчина. — Она будет вашим другом на долгие годы. — Спасибо, сэр, — слишком тихо ответила Гермиона и вернулась на своё место. — Мистер Биссет, — обратился Олливандер к французу. Услышав свою фамилию, парень тут же поднялся с места и с непринуждённой элегантностью направился к ожидающему его волшебнику. Темноволосый худощавый юноша с проникновенным взглядом и белоснежной улыбкой. Он определённо понимал, насколько красив. Биссет вытащил свою палочку из нагрудной кобуры и, склонившись, протянул её Олливандеру. От такого зрелища Малфой и Каркаров почти одновременно закатили глаза. Мистер Олливандер с любопытством посмотрел на лежащее у парня в ладонях древко. — Десять дюймов, гибкая, — он повертел палочку в руках, легко скользя пальцами по всей длине. — Тисовое дерево и сердцевина из пера феникса. Очень необычно. — Мои р'одители делали её на заказ, — прокомментировал Биссет с лёгким характерным акцентом, смягчая «л». — Ах да, — кивнул Олливандер, бегая глазами от древка к владельцу, словно сравнивая их друг с другом. — Древняя традиция изготовления палочек гласит: «Позволь материалам выбрать хозяина прежде, чем модифицировать их», — один взмах, и сотворённая из дыма лошадь, галопом промчавшись по периметру кабинета, растворилась в воздухе. — В прекрасном состоянии. Олливандер передал палочку обратно её хозяину и повернулся к Малфою. — Мистер Малфой. Блондин встал и вышколенной походкой направился к изготовителю палочек. От его вида Гермионе стало не по себе; ей казалось, будто этот парень всю свою жизнь проучился в какой-то военной академии. Она знала о достаточно строгих порядках в Дурмстранге, но то, насколько скованно он двигался… на это было даже некомфортно смотреть. Малфой достал палочку из кобуры, прикреплённой к бицепсу и пристёгнутой к его униформе, быстрым движением повертел её в пальцах и молча протянул Олливандеру рукояткой вперёд. — А, Грегорович, — проговорил Олливандер, на мгновение задержав взгляд на палочке, прежде чем взять из рук владельца. Взвесив её на ладони, он стал внимательно изучать идеально прямое древко, водя пальцем по гладкой поверхности. — Её сделал прекрасный мастер… Хотя я всегда считал, что он слишком быстро отказался от использования волоса единорога, — голос мужчины затих, когда он прикрыл веки и вновь прошёлся кончиками пальцев вдоль палочки. Олливандер выглядел весьма задумчивым. — Одиннадцать дюймов. Достаточно податливая. Дерево боярышника с ядром из сердечной жилы дракона, — он открыл глаза и улыбнулся: — Как и у мисс Грейнджер. Волшебник повертел палочку в руках, словно проверяя равновесие, и с тихим шёпотом проговорил заклинание, выпуская стаю птиц. Стая воробьёв сразу же взлетела и уселась на стропила. Он сразу же небрежно добавил: — Боярышник — сложное дерево, мистер Малфой. Оно часто попадает к людям, пережившим сильные потрясения. Я думаю, именно Грегоровичу принадлежит фраза о том, что палочка из этой древесины «так же полна парадоксов, как и дерево, из которого она изготовлена, чьи листья и цветы исцеляют, но срезанные ветви несут смерть». Всегда приятно познакомиться с обладателем подобной редкости. Вместо ответа Малфой нагло выхватил свою палочку и, развернувшись на каблуках, вернулся на место. Олливандер, похоже, не был удивлён или же обижен; он простоял ещё пару мгновений, изучая чемпионов, прежде чем повернуться к судьям: — Все палочки в отличном состоянии и в прекрасных отношениях с владельцами. — Благодарю вас, мистер Олливандер, за вашу квалифицированную помощь, — встал со своего места Дамблдор. — Чемпионы, вы можете вернуться к занятиям. Спасибо. Гермиона начала двигаться к выходу, чувствуя невероятное облегчение, что директор забыл об интервью для «Пророка». Но прежде, чем она успела ускользнуть, мужчина с камерой подал голос: — Колдографии. — Дамблдор, наверняка Вы бы ни за что не позволили нам уйти отсюда с пустыми руками. Не после того, как мы проделали такой долгий путь, — Рита Скитер одарила директора острым взглядом, хотя он, казалось, не обращал на неё никакого внимания. — Да! Конечно же, колдографии! — Багмэн вскочил со своего места, и, активно размахивая руками, начал расставлять людей в соответствии со схемой, известной только ему одному, чем очень напоминал дирижёра. Взгляд координатора остановился на Гермионе, и он жестом решительно указал ей на центр комнаты, куда, по его мнению, она должна была встать. Она даже и вообразить не могла, зачем для такой маленькой статьи нужно столько снимков. Индивидуальные колдографии чемпионов. Групповые. С судьями. Очевидно, Рите Скитер полюбился тот факт, что участниками были двое парней и одна девушка: она постоянно ставила Гермиону в самый центр между юношами. И обязательно с букетом. Но никто из присутствующих не разделял восторга журналистки. К тому времени, как они, наконец, покончили с интервью, ужин в Большом зале был практически готов.***
Снимок, который в итоге отобрали для газеты, напоминал дешёвую обложку ужасного любовного романа. Сама статья, к счастью, была короткой: имя Гермионы написано с ошибкой всего два раза, а вот факт её происхождения упоминался трижды. Но вот колдография… размером такая же мизерная, как и сама статья. Она казалась какой-то насмешкой: Биссет стоял с одной стороны, элегантно одетый, как всегда, во всё голубое; Малфой — по другую сторону. Лицо парня было хмурым, хотя такие, как Паркинсон, сочли бы это за томность и загадочность. Гермиона же была будто кляксой посередине. Её и без того красные после урока Зельеварения щёки алели ещё сильнее от самого осознания этого факта; волосы каким-то образом выглядели намного хуже, чем гриффиндорка помнила, а взгляд постоянно метался по всему помещению, словно девушка совершенно не понимала, где она и что в принципе происходит. Короче говоря, таким внешним видом она вряд ли расположит к себе хоть кого-либо.***
До Первого испытания оставались считаные дни. Гермиона провела в библиотеке времени больше, чем перед любым другим экзаменом, который она сдавала. Потратив несколько недель на изучение исторических книг о прошлых Турнирах и не найдя никакой логики в отборе заданий, она расширила свои поиски, чтобы охватить чуть ли не всё, что можно было представить. В надежде на то, что окажется готова абсолютно ко всему, Гермиона читала каждую книгу, которая попадала ей в руки, так быстро, как только могла. Гарри и Рон приложили много усилий, чтобы поддержать подругу и помочь ей в этом стремлении, но уже к третьей неделе их запал угас, и в последние несколько дней они чаще всего испарялись в ту же секунду, как только Гермиона хватала свою сумку с книгами. Потратив несколько часов на, как казалось Гермионе, тщетные поиски, она встала из-за стола и начала бродить между стеллажами. В теории Первое испытание не должно было быть смертельно опасным. В конце концов, оно — первое, а сложность должна увеличиваться постепенно в ходе Турнира. И с учётом наличия системы очков, которую собираются неким образом задействовать в финальном задании, то, как проявит себя Гермиона в ходе Первого, может увеличить или же уменьшить её шансы на победу. При этой мысли у Гермионы всё внутри сжалось от беспокойства. Так, будто бы она оказалась на краю пропасти, в которую сама себя загнала и из которой есть только один выход — спрыгнуть. Желудок Грейнджер скручивался в ещё более тугой узел всякий раз, когда она начинала думать о том, как провалится на глазах у всех. Как после этого испытания выяснится, что она была действительно недостойна. У неё закружилась голова, и внезапно появилось ощущение, словно полки надвигаются всё ближе и ближе и вот-вот раздавят её. Она остановилась на полпути и закрыла лицо руками, заставляя себя вдохнуть. Максимально глубоко, чтобы заполнить все лёгкие кислородом. И ещё раз. Девушка запрокинула голову, уставившись на слабо освещённые возвышающиеся над ней полки, и резко выдохнула. Знания всегда были для Гермионы чем-то вроде оружия. В них она находила утешение, безопасность. Она больше всего ненавидела своё бессилие и неспособность найти нужный ответ. Когда сердце всё же перестало колотиться от страха, Гермиона осмотрелась и поняла, что забрела в Запретную секцию. Она оглянулась по сторонам — не заметил ли её кто-то. Гермиона и до этого множество раз пробиралась в Запретную секцию, но обычно девушка действовала более подготовленно и не средь бела дня у всех на глазах. Мадам Пинс нигде не было видно, и в библиотеке тихо, практически пусто. Поэтому вместо того чтобы вернуться к своему столу, Гермиона решила зайти в глубь стеллажей. Она была знакома с книгами из Запретной секции — возможно, даже лучше, чем со всей остальной частью библиотеки. Секретная информация, хранящаяся в этой части зала, невероятно привлекала её. С самого первого курса закрытая секция библиотеки Хогвартса завораживала и притягивала Грейнджер. После каждого заданного эссе девушка искала предлог, чтобы запросить разрешение и наконец-то — пусть и украдкой — заглянуть в недосягаемую часть Волшебного мира. К счастью, профессор Слизнорт был особенно щедр на разрешения. Гермиона невесомыми движениями поглаживала края полок в такт своим шагам, внимательно разглядывая названия на каждом из корешков и надеясь на какую-нибудь подсказку, что подтолкнёт к мысли, до которой она ещё не добралась самостоятельно. Но вместо этого она наткнулась на Малфоя. Он сидел на широком подоконнике и вальяжно перелистывал страницы толстой книги. Малфой захлопнул фолиант ровно в тот момент, когда девушка показалась из-за угла. Парень выпрямился и молча уставился на её замершую от такой неожиданной встречи фигуру. Его не должно было быть там. Студентам из других школ выдали доступ лишь на посещение общих зон и основного зала библиотеки. Даже семикурсникам в Хогвартсе требовалось специальное разрешение, и Гермиона очень сомневалась, что у Малфоя оно было. Как староста она совершенно точно должна была его отчитать за нарушение порядков школы. Но ведь и ей нельзя было тут находиться. У Гермионы встали волосы на затылке, пока они вот так друг на друга молча смотрели. У него был такой леденящий душу взгляд. Гриффиндорка не могла понять, веяло ли от него таким холодом из-за цвета глаз или же в Драко действительно было что-то сверхъестественное. Его радужки цвета лунного серебра — бледные и ледяные, а черты лица — тонкие, острые, как бритва, и идеально симметричные, словно юноша был выточен изо льда. Тёплые тона дурмстрангской формы лишь ещё больше подчёркивали его холодность. Парень наклонил голову набок и стал изучать стоящую перед ним девушку своим жутким взглядом. Гермиона вдруг задумалась, не существовало ли каких-то тёмных заклинаний, которые оставляли бы после себя побочные эффекты. Такие, как, например, его неестественные глаза. Что именно происходило с человеком при использовании Тёмных искусств? Она всегда задавалась этим вопросом, но никто никогда не хотел ей рассказывать об этом. Все учебники Хогвартса на тему Тёмной магии по умолчанию находились в закрытом доступе, но даже те выдавались лимитировано, по специальным разрешениям. На самом деле Гермиона прочитала намного больше подобных книг, чем когда-либо рассказывала Гарри с Роном, однако она всё равно не понимала, как работает Тёмная магия. Ведь если существуют целые школы Тёмной магии, то точно должно быть больше информации о ней и её использовании. И ответы хранятся в тех местах, куда у Гермионы совершенно не было доступа. Не то чтобы она хотела заниматься Тёмными искусствами. Она просто пыталась понять, что это такое и что делало эту магию Тёмной. Каковы критерии? Кто это решает? Как это возможно, чтобы в одних школах использование такого волшебства было незаконно, а в других на подобных практиках была построена вся учебная программа? Девушку раздражало, что никто не хотел ей ничего рассказывать. Это как зацепка на ткани её понимания магического мира, которая всё больше увеличивается по мере появления новых вопросов, оставшихся без ответов. Теперь-то, после бесчисленных ночей в Запретной секции и бесконечных разрешений, выпрошенных у профессоров, она знала, что эти знания не найти на полках Хогвартса. Их нельзя было купить даже в магазинах, подобных «Флориш и Блоттс». Такая информация хранилась лишь в школах для чистокровных волшебников, личных библиотеках и частных лавках, для посещения которых нужно было либо заранее записываться, либо же иметь специальное приглашение. В местах, куда Гермионе был вход воспрещён. Но Малфой смог бы спокойно и беспрепятственно туда зайти. Скорее всего, он уже там бывал. Юноша вскинул бровь, пока они продолжали изучать друг друга. — Грейнджер, верно? До этого момента они ни разу не общались. Малфой не произнёс ни слова в той комнате после их избрания чемпионами, а в день, когда они фотографировались для «Ежедневного Пророка», он заговорил всего раз — с Каркаровым. Да и то на иностранном языке. Гермиона предполагала, что у него будет явный акцент при разговоре на английском. У большинства дурмстрангцев, с которыми она общалась, в той или иной степени был акцент. Как и у шармбатонцев. У Малфоя же был вышколенный королевский английский, со слегка протяжным звучанием. Конечно же, это крайне логично, учитывая, что он англичанин. Он учился в Дурмстранге только для того, чтобы избегать таких, как она. — Да, — ответила она напряжённым голосом. Парень снова обвёл её взглядом. Она ответила тем же. В этот момент Малфой показался ей другим. Каждый раз, когда она видела парня на церемониях Турнира или в коридорах школы, он выглядел напряжённым. И эта неизменная военная выправка и вечно безэмоциональное лицо, как будто ничто в мире уже не могло его удивить. Сейчас же он будто позволил себе дышать. Это было по меньшей мере странно. Большинство слизеринцев вели себя так, будто одно только её существование — форма домогательства. Но теперь, стоя рядом с Малфоем, она чувствовала, будто была единственным человеком в Хогвартсе, на кого он не пытался произвести впечатление. И девушка не была уверена, как к этому относится. — Я не ожидал, что буду соревноваться с шестикурсницей, — сказал он. — Мне семнадцать, — её тон оставался ровным. Он выгнул бровь. — И всё же, — что-то между издёвкой и смешком, — на один курс младше, чем твои соперники. Смелый выбор, учитывая вашу школьную программу. Он окинул окружающие их полки насмешливым взглядом. Сердце Гермионы бешено заколотилось. И не потому, что она его боялась. Нет, она скорее была возмущена тем чувством самодовольного превосходства, что исходило от парня. Малфой, вздохнув, положил книгу на край рядом с собой и несколько раз постучал указательным пальцем по обложке, а затем поднялся. Он был высоким. На добрую голову выше, чем она. И то, как он двигался, без этой военной выправки, наводило её на мысль о занятиях по этикету и манерам. Таких, когда все повторяется снова и снова, — с книгой на голове и деревянной линейкой гувернантки, готовой обрушиться на непутёвого ученика при первой же ошибке. Она не могла не задаваться вопросом, вёл ли он себя когда-нибудь естественно. Хотя бы минуту. Гермиона молча стояла, пока он медленно двигался по направлению к ней. Парень всё ещё беззастенчиво её разглядывал. Не нагло пялился, а изучал — внимательно, восхищённо, как какое-то экзотическое существо в зоопарке, словно никогда раньше не встречал никого подобного ей. Внезапно Гермиона осознала, что она, возможно, первая маглорождённая, с которой он когда-либо находился рядом. Малфой остановился в нескольких дюймах от неё. — Такая досада, что Кубок выбрал именно тебя. Так я слышал, — произнёс он мягким и тихим голосом, будто одно их общение уже было нарушением закона. — И мне любопытно, сколько ты продержишься. А затем Малфой лишь молча прошёл мимо — достаточно близко, чтобы практически коснуться её мантии своей. Удостоверившись, что он ушёл, гриффиндорка сердито вздохнула и вновь оглянулась, чтобы ещё раз проверить наверняка. Когда стук его шагов окончательно растворился в тишине библиотеки, Гермиона подошла к подоконнику и подобрала оставленную им книгу. Энциклопедия о драконах, вивернах и змеях. Она снова оглянулась, не в силах отделаться от ощущения, что Малфой всё ещё где-то неподалёку и собирается появиться в самый неподходящий момент, чтобы высмеять её за чрезмерное любопытство. Но в библиотеке царила мёртвая тишина. Гермиона забралась на место Малфоя и открыла страницу с оглавлением. Девушка уверена — их встреча в Запретной секции была простым совпадением. Наверняка он пришёл туда, чтобы изучить, какими книгами по Тёмной магии владел Хогвартс, и оценить уровень конкурентов. Малфой и книгу про драконов-то взял, скорее всего, просто так. Потому что он был вот таким вычурным болваном с какой-то особой формой самообожания. Тем не менее Гермиона уже закончила читать вступление и решила всё-таки перейти к первой главе. Лишняя информация про драконов ещё никому не повредила. К тому же никогда не знаешь, когда это может пригодиться.