***
«Этика Тёмных искусств» — самое скучное, что она когда-либо читала. Однако мало какие книги (а Гермиона прочитала их невероятно много) она поглощала c такой же жадностью и нетерпением, как эту. Неизвестный автор писал не для того, чтобы научить, поэтому не утруждал себя разъяснениями, предполагая, что читатель уже обладает обширными знаниями. Текст в учебнике представлял собой поток сознания, выплеснутый на пергамент, где автор вёл философский спор с самим собой о смысле жизни; о цене знаний и власти; о том, от чего эта самая цена зависела. Во второй половине книги он пустился в запутанные рассуждения о Тёмных искусствах, месте и долге человечества перед миром и об общем благе. Дочитывая «Этику Тёмных искусств», Грейнджер тут же начинала её заново, задаваясь вопросом, не упустила ли она что-то в спешке. Теперь девушка убеждала себя, что Малфой намеренно пытался её саботировать. Она гневно взглянула на первый абзац третьей главы. «Вопрос, который уже давно обсуждали теоретики магии, — возможно ли «овладеть» Тёмными искусствами? И подвластна ли такая огромная сила контролю? И если обучиться этому мастерству действительно возможно, то что же представляет из себя волшебник, поддавшийся тьме?» Гермиона внимательно вчитывалась в текст, обдумывая его смысл. Она чувствовала, что этот отрывок очень важен, но пока не понимала почему. Автор продолжал разглагольствовать целую главу, не давая чёткого ответа на вопрос и не делая никаких выводов, будто намеренно желая запутать читателей. Грейнджер ощущала себя так, словно была втянута в чужой разговор, не зная контекста. Гриффиндорке не нужна была лекция по философии. На кону стояло её будущее. В учебнике даже не приводились точные определения. Можно сказать, что главная идея автора, которую он хотел донести, ходя кругами вокруг да около, заключалась в том, что никаких понятий и в принципе не существует. Он продолжал упоминать о каком-то равноценном обмене и моральных принципах, но, похоже, настолько увлёкся собственными внутренними дилеммами, что так и не дошёл до объяснений, что же именно означает использование Тёмных искусств. Гермиона не сомневалась, что кому-то с неограниченным запасом времени было бы интересно обсудить идеи, описанные в книге. Но у неё такой возможности не было. Ей требовалась практическая информация, конкретные детали, которые ответили бы на её вопросы и помогли бы выиграть Турнир. Если Малфой собирался пробежаться с ней по основам философии, увильнув таким образом от настоящего обучения Тёмным искусствам, она просто по-магловски свернёт ему шею. Грейнджер определённо смогла бы припомнить нескольких философов, пропагандировавших применение насилия. Не то чтобы ей это было нужно. Нарушенный Обет убил бы его. И он об этом знал. Почему Малфой сначала дал ей книгу, а потом попытался забрать? Все его действия и мотивы были совершенно непонятны для Гермионы. Не деньги парня, его высокомерие или огромная власть в Волшебном мире представляли для неё самую большую опасность, а именно то, что она не могла его раскусить. Блондин не вписывался в те стандарты, которым должен был соответствовать. И хотя именно это и делало его таким полезным, Гермиона догадывалась, что рано или поздно этот факт может сработать и против неё самой. Возник соблазн попросить Гарри одолжить Карту Мародёров, чтобы выследить Малфоя и потребовать материал получше, но Поттер, несомненно, захотел бы выяснить, кого она искала и почему. А Гермиона абсолютно не собиралась признаваться ему в этом. Студенты Дурмстранга учились по собственному расписанию и лишь изредка присутствовали в замке. Поэтому ей и Малфою будет необходимо найти место для встреч и способ связываться друг с другом. Это не могла быть снова библиотека: там находилось слишком много людей, которые, проходя мимо, легко бы заметили их. Грейнджер, как и Малфой, не хотела, чтобы их видели вместе. Более того, Гермионе было не нужно, чтобы Дамблдор имел хоть малейшее представление о том, что она задумала. Девушка вспомнила о Визжащей хижине, но тут же отмела этот вариант. Если бы она привела туда Малфоя, ей бы пришлось объяснять, для чего используется это место, чтобы Драко не вздумал заявиться в хижину в полнолуние. Она не могла подвергнуть профессора Люпина такой опасности. Гриффиндорка бродила по замку, пытаясь найти укромное место. Искала коридоры без портретов, которые могли бы всё разболтать, и проверяла учебные аудитории. Открыв дверь заброшенного класса, она обнаружила там двух полураздетых парней, которые тут же возмущённо закричали. Пока никто друг друга не узнал, Гермиона быстро захлопнула дверь и бросилась наутёк на случай, если за ней погонятся. Грейнджер остановилась на седьмом этаже. Она нуждалась в идеальном месте, где они с Малфоем могли бы заниматься без постоянной угрозы быть пойманными. Где можно было бы практиковать Тёмные искусства без опасений, что замок каким-либо образом сообщит об этом Дамблдору. Где Гарри не удастся найти её, даже если ему вздумается заглянуть в Карту Мародёров. Чёрт возьми, последнее казалось самым трудным. Она расхаживала взад-вперёд, ломая голову и пытаясь придумать безопасный способ. Пока гриффиндорка, размышляя, стояла там, прямо в стене рядом с ней, словно из ниоткуда, появилась дверь. Гермиона остановилась и впилась в неё глазами. Грейнджер осмотрелась и, убедившись, что действительно находится в коридоре седьмого этажа, снова перевела недоумённый взгляд на участок стены, где раньше не было никакого входа. Сделав неуверенный шаг, гриффиндорка дёрнула за ручку, чтобы заглянуть внутрь. Это была комната среднего размера со столом и стульями, а также несколькими креслами в одном углу и свободным местом по центру. Гермиона, нахмурившись, в замешательстве вышла обратно в коридор. Она закрыла дверь и огляделась, пытаясь понять, почему же не замечала помещение все предыдущие шесть лет. Пока она осматривалась, проём исчез. Девушка сделала шаг вперёд, провела пальцами по стене, желая найти то место, где мгновение назад виднелась ручка. Но её больше не было. Исчезающая комната. Миллион мыслей пронеслись в голове Грейнджер. Она попыталась заставить дверь появиться снова, но тщетно. Гриффиндорка ступала на каждую плиту, перенося свой вес с одного камня на другой и надеясь, что определённое давление сработает. Но снова ничего. Гермиона отошла ещё дальше, сосредоточившись на том, что же произошло, когда появилась дверь. Девушка уже десятки раз проходила по этому коридору. Почему же дверь появилась именно сегодня, когда это было особенно необходимо? Как это получилось? Она ходила вокруг и думала о том, какая комната ей нужна. Может, сказала что-то вслух? Точно нет. Грейнджер опять повторила то, что сделала минутой ранее. Медленно зашагала по кругу, рассуждая о том, что ей нужна комната, где их с Малфоем никто не найдёт. На третьем повороте дверь появилась снова. Комната, призванная телепатически. Девушка уставилась на открывшийся проход. Мурашки от восторга пробежали по её телу. Она протянула руку, чтобы во второй раз открыть дверь, и вошла внутрь.***
Гермиона чувствовала совсем небольшой укол вины из-за того, что нашла секретное место в Хогвартсе и показала его Малфою, а не Гарри с Роном. — Выручай-комната, — произнёс Малфой, когда появился там на следующий день, держа в руках карту с расположением места их встречи. Карту, которую она отправила ему совой днём ранее. Гриффиндорка не смогла скрыть своё разочарование от ответа парня. Он знал о существовании подобных мест. — Ты видел такое раньше? Малфой покачал головой, отвернулся и принялся изучать стены и потолок оценивающим взглядом. — Нет. Раньше они были обычным явлением в старых магических зданиях, но необходимо знать, как их найти. К каждой комнате нужен свой подход. В Дурмстранге их должно быть несколько. Но замки любят хранить секреты. Гермиона опустила глаза, пряча самодовольную улыбку, когда уловила лёгкое недовольство в его тоне. Парень сел в одно из кресел с откидной спинкой. — Ты прочла книгу? Его голос звучал подозрительно небрежно. — Да, один раз. Ложь. Она прочла трижды. Он ухмыльнулся и протянул ей руку. — Хорошо. Тогда отдай обратно. Девушка сердито покачала головой. — Ты дал её мне только вчера. Теперь раздражение было заметно и на его лице. Малфой наклонился вперёд. — Я не могу допустить, чтобы в этом замке нашли книги Дурмстранга. Отдай обратно. — У меня её нет, — огрызнулась Гермиона. Ложь. Учебник лежал у неё в сумке. Но решимость, с которой Малфой хотел его вернуть, ещё раз убедила девушку, что в этом пособии было действительно что-то важное, и ей нужно было понять, что именно. — Вернёшь завтра, — внезапно сказал он, откидываясь назад с хмурым выражением лица. Пауза. Обучение других совершенно очевидно не являлось сильной стороной Малфоя; вероятно, он никогда этого раньше не делал. У Гермионы было так много вопросов, что она даже не знала, с чего начать. Взаимная неприязнь явно мешала им, поэтому они просто смотрели друг на друга с едва скрываемым презрением. Никто не хотел заводить разговор первым. — В Дурмстранге вы начинаете с этики? — наконец спросила она, садясь на подлокотник другого кресла. Гермиона не могла устроиться более комфортно, так как ей всё ещё было трудно расслабиться в присутствии Малфоя. Но и стоять ей тоже не хотелось. Не дай бог блондин подумает, что она не садится из уважения к нему. — Да, — ответил он, не собираясь вдаваться в подробности. — Почему? Парень вздохнул, явно от скуки. — Первый вопрос, который нам задали в Дурмстранге, когда мы стали изучать Тёмные искусства: как далеко вы могли бы зайти? Наступила пауза, и он посмотрел на Гермиону, очевидно ожидая ответа. Как далеко она могла бы зайти ради чего? Чтобы выиграть Турнир? Заставить Дамблдора пожалеть, что он не дал ей шанса? Стать сильнее, чтобы никто больше не смог ей воспользоваться? Победить Малфоя? Гермиона не знала, на какой конкретно из этих вопросов она отвечала, но, судя по всему, у неё была одна реакция на все. — Настолько, насколько это необходимо, — сказала она, приподнимая подбородок. Брови дурмстрангца взлетели вверх. — Действительно? — уточнил он, растягивая гласные, как будто смакуя. Это ясно дало ей понять, что ответ был неверным. — Значит, ты бы убила любимого человека? Может быть, сразу несколько? Гермиона незамедлительно воскликнула: — Что? Нет! Он же просто слегка наклонил голову вбок. — А как насчёт друга? Случайного знакомого? Или домашнего животного? — Малфой прищурил глаза. — У тебя есть домашние животные? — Я не хочу никого убивать, — твёрдо произнесла она. — Понятно? Настолько, насколько это необходимо, если не считать убийства. Глаза парня заблестели, словно её ответ его позабавил. — А как насчёт пыток? Гермиона закатила глаза. — Или пыток. — А воскрешения мёртвых? — не отступал Малфой. Шутник. Он пытался действовать ей на нервы. — Или воскрешения мёртвых, — ответила она сквозь стиснутые зубы. — Итак, — парень соединил кончики пальцев. — Что мы имеем? У тебя есть ряд ограничений, а значит, ты не можешь пойти «настолько далеко, насколько это необходимо». Очевидно, что ему ни разу в жизни не прилетала пощёчина, хотя всем своим поведением Малфой явно выпрашивал парочку. Гермиона очень надеялась до конца года исправить это недоразумение. — Естественно, — выпалила она, — у каждого есть свой предел. — Тогда не говори, что готова на что угодно, — равнодушно продолжил он. Грейнджер чувствовала, как ярость разгорается в груди, и руки непроизвольно сжались в кулаки. Она рисковала всем, а Малфой вёл себя так, будто это просто игра. Возможно, так оно и было. Ублюдок. Как он смел не воспринимать их сделку всерьёз? Блондин поднял руку и стал рассматривать свои ногти, будто даже его кутикула была важнее Гермионы. — Вы в течение шести лет практиковали лишь базовую магию. Магию с простыми правилами, где ты просто следуешь указаниям, взмахиваешь палочкой, произносишь заклинания и, если ты не совсем безнадёжен, то получаешь конкретный результат. Он оторвал взгляд от своей руки, чтобы посмотреть на Грейнджер. — Причина, по которой Тёмные искусства опасны, почему не каждый может практиковать их, заключается в том, что у этого вида магии нет подобных пределов. Возможности Тёмных искусств огромны и ограничены только тем, на что способен заклинатель, и ценой, которую он готов заплатить. Как далеко готов зайти. Его слова что-то всколыхнули внутри Гермионы. Своего рода радостный трепет, который она искала все эти годы, с самого момента поступления в Хогвартс, — какой на самом деле должна быть магия. Никаких пределов. Только способности, равные потенциалу. — Так вот почему студенты начинают с этики? — осмелилась предположить Гермиона, пытаясь убедить Малфоя, что ей не нужно преподносить все разъяснения на блюдечке. — Чтобы убедиться в их серьёзном отношении? Малфой пожал плечами. — Это общая идея, хотя не забывай о самом определении слова «способен». Многие думали, что даже с небольшими познаниями в Тёмных искусствах можно творить что угодно. Но такие волшебники быстро замечали, что их магия всё равно сильно ограничена. Тёмные искусства — это набор навыков, а не средство от врождённой неполноценности. Гермиона пропустила его колкое оскорбление. — Так что же делает Тёмные искусства тёмными? — спросила она, наклоняясь вперёд и внимательно наблюдая за ним. — В книгах и на уроках никогда не объяснялось, когда и что делает магию тёмной. Некоторые совершенно бытовые заклинания могут быть достаточно опасными и способны нанести существенный ущерб. Некоторые проклятия, которые занесены в категорию «безопасные для использования», на самом деле не такие уж и безвредные. Так что я не совсем понимаю, как именно происходит эта классификация. Он усмехнулся. — Ну, это потому, что в вашей школе Тёмные искусства преподаются совершенно неверно. Сейчас почти никто не практикует Тёмные искусства правильно, — сверкнул зубами парень. — Теперь это нечто абсолютно иное. — Что в Дурмстранге считается Тёмными искусствами? Малфой наклонился вперёд, и на секунду даже показалось, что он почти заинтересован. — Тёмные искусства — это обмен. Обмен с большой буквы, — ответил он, постукивая по подлокотнику кресла. — В какой-то момент каждый маг доходит до определённой границы своей силы. И без необходимого обмена он не может пересечь её и добиться чего-то большего. Уровень способностей варьируется от волшебника к волшебнику — у каждого из нас свой потолок возможностей. Но даже при должной подготовке эти границы никуда не исчезают. Волшебник овладевает Тёмными искусствами только тогда, когда получает доступ к магии, находящейся за пределами его возможностей, используя внешние источники. Это может быть симбиотическая связь, отобранная у кого-то сила, или сила, переданная добровольно по энергетическому каналу. В любом случае это магия, не принадлежащая самому волшебнику, и потому она может быть получена лишь посредством так называемого обмена. И за него всегда назначается цена, — он слабо улыбнулся. — И эту цену не всегда платит сам волшебник. Гермиона пристально смотрела на блондина. От волнения у неё участился пульс, и она крепче сжала кулаки, чтобы хоть как-то успокоиться. — Как именно? Парень уклончиво пожал плечами. — Тёмные искусства составляют огромную часть магии. И плата может быть любой, в зависимости от индивидуальных пожеланий. Древнейшая и самая основная форма подобного волшебства обычно включает в себя убийство, извлечение органов жертвы и использование её магической сущности и уникальных свойств. Полученные ингредиенты предназначаются для незамедлительного применения, а также могут являться компонентами для дальнейшего создания более мощной магии. Это те основы, с которых начинает большинство студентов Дурмстранга. Он объяснял это, спокойно глядя Гермионе в глаза. Она же в ужасе смотрела на Малфоя. Они убивали. Грейнджер не смогла бы отнять у кого-то жизнь ради власти. Это было слишком. Менее десяти минут назад она уже сказала, что убийство являлось для неё чем-то неприемлемым. Девушка собиралась повторить это ещё раз, но передумала. Это то, с чего начинали студенты Дурмстранга? Она не смогла бы… Она никогда… Гермиона колебалась, и её сердце тревожно колотилось в груди. Она дала Непреложный Обет — так неужели теперь была готова отступить? Гриффиндорка знала, что изучение Тёмных искусств с моральной точки зрения являлось крайне сомнительным. В её решении не было ничего правильного или хорошего. Её грудь болезненно сжалась. Могла ли она кого-нибудь убить? Не человека, но… может быть, животное? Грейнджер не верила, что всерьёз задала себе этот вопрос. Задала уже сейчас. Неужели у неё настолько низкие моральные качества, что из-за личного интереса она допустила мысль о возможных жертвах. Желудок Гермионы скрутило от едкого чувства вины за свою слабость и недостаток моральных принципов. И тут на неё обрушилась реальность. Она вдруг поняла очень важную вещь. — Это зелья! — выпалила она. На мгновение слова повисли в воздухе, и затем Малфой кивнул. — Зелья и есть Тёмные искусства? — Гермиона была не в силах скрыть своего удивления. Это поддавалось логическому объяснению, но её разум отказывался принимать такую истину. Да, зелья действительно предполагали использование различных частей магических существ из-за их уникальных свойств, но… Девушка была одновременно ошеломлена и горько разочарована тем, насколько обычными теперь выглядели Тёмные искусства. Она сложила руки на груди. — Мы изучаем зелья в Хогвартсе, — произнесла она неверяще. Малфой наклонил голову, одаривая Грейнджер снисходительным взглядом. — Я же сказал, что в вашей школе преподают Тёмные искусства совершенно неправильно. Гермиона сжала руки в кулаки и сделала глубокий вдох. Она видела, что блондин совершенно не понимал важности той информации, которую он ей сообщил. Не осознавал, какой огромной значимостью обладал этот факт как для школы в целом, так и для неё лично. Неужели она действительно годами практиковала Тёмные искусства, даже не подозревая об этом? И никто ей ничего не сказал! Её только ругали за любопытство и лишние вопросы. — Зелья — основной предмет начиная с первого курса, — медленно проговорила она. — Никто никогда не называл их Тёмными искусствами и не говорил, что мы берём чужеродную магию для усиления наших способностей. — Странно, — ответил Малфой, постукивая пальцем по подбородку. — Будто кто-то скрывал информацию, потому что она неудобна. Будто, — парень продолжал лениво жестикулировать, — кто-то… возможно, их было несколько… потратили годы… нет, десятилетия, медленно переосмысливая Искусства. Чтобы тёмная магия выглядела пугающей и аморальной в ваших глазах. Я не могу представить… кто… мог бы такое задумать? Интересно, у кого вообще есть столько влияния? Гермиона догадывалась, кто бы это мог быть. Но как бы девушке ни хотелось подробнее обдумать сказанное Малфоем, сейчас у неё имелись более срочные вопросы, которые ей необходимо было задать. Однако у Грейнджер складывалось стойкое ощущение, что парень намеренно отвлекал её информацией о возможном «тайном заговоре» в Хогвартсе, чтобы она забыла об их уроках. Потому что, Мерлин свидетель, она не собиралась побеждать в Турнире Трёх Волшебников с помощью зелья. Голова девушки шла кругом. С одной стороны, в том, что она узнала, не было ничего настолько уж неожиданного и удивительного. Грейнджер надеялась на более шокирующие откровения. Но, с другой стороны, весь её привычный мир перевернулся с ног на голову, ведь всё, что она знала раньше, не соответствовало действительности. — Хорошо, — медленно перевела тему Грейнджер, — так как же обычно новички практикуют Тёмные искусства в Дурмстранге? Малфой ухмыльнулся. — Мы начинали с осознания наших внутренних магических ресурсов. Хогвартс любит относиться к магии как к какому-то расплывчатому источнику, но это не так. Волшебство — это пламя, передаваемое из поколения в поколение. Это наша душа. В Дурмстранге мы настраивались на магию наших предков и учились отличать её от других видов магии до тех пор, пока не находили источники, которые откликались бы на наш призыв. Которые были бы согласны принять то, что мы готовы предложить им взамен на их силу. — Как? — у гриффиндорки перехватило дыхание. Вместо ответа Драко взглянул на часы и встал. — Я должен идти. Меня уже, должно быть, потеряли. Гермиона разочарованно вздохнула. Он уже практически ушёл, когда она внезапно осознала, что у неё было всего несколько месяцев, чтобы освоить знания, которые парень впитывал в течение многих лет обучения в Дурмстранге. Сегодня состоялось их первое занятие, и, возможно, таким образом Малфой решил устроить ей проверку и выяснить для самого себя, насколько она была заинтересована. Нельзя ему уступать, нельзя поддаваться на его уловки. Он воспользуется этим, не нарушая условий Обета и скармливая ей бесполезную информацию, которую она нигде не сможет применить. Грейнджер бросилась вперёд, перекрывая парню путь и тем самым не давая ему дотянуться до дверной ручки. — Подожди, — сказала она. — Ты не можешь так просто уйти. Скажи, что нужно сделать. Позволь мне попрактиковаться. Или, в конце концов, дай книгу получше. Малфой просто посмотрел на неё сверху вниз. — Сказать, что тебе нужно сделать? — Да, — в нетерпении фыркнула Гермиона, — разве не поэтому ты здесь? Чтобы я смогла изучить Тёмные искусства? Так дай же мне что-нибудь для практики. — А, — его глаза недобро заблестели, — в этом-то и проблема, маглорождённая. Ты, наконец-то, дошла до одной из… — блондин широко махнул рукой в сторону, — множества причин, почему мы не обучали таких, как ты, Тёмным искусствам. Ты не сможешь изучать их так же, как это делаю я. Он обошёл девушку и потянулся к дверной ручке. Сердце в груди Гермионы сжалось, словно в тисках. — Что ты имеешь в виду? Малфой пожал плечами. — Как я уже сказал, магия чистокровных заложена в их родословной. Твоя же — чистая случайность. Ошибка природы. Мы веками совершенствуем нашу магию, храним её в специально предназначенных для этого артефактах, чтобы в будущем передать наследникам. Каждое новое поколение чистокровных волшебников растёт в окружении магии предков. Обучение Тёмным искусствам — это непрерывный процесс, который начинается с момента нашего рождения и продолжается в магических школах. Ты никогда не сможешь повторить мой путь. Блондин открыл дверь, оттолкнув Грейнджер с дороги. — Но… ты дал Обет, — Гермиона практически задыхалась от ярости, следуя за ним. — Ты сказал… На мгновение Малфой задержался, чтобы посмотреть на неё. На его лице расплылась жуткая, леденящая душу улыбка, больше похожая на оскал. — Я поклялся научить тебя тому, что знаю сам. Не моя забота, что ты не сможешь применить это на практике. Не проронив больше ни слова, он ушёл, оставляя Гермиону одну.