Let The Dark In / Поддайся тьме

Гермиона покинула Выручай-комнату, готовая взорваться от кипевшей внутри неё ярости. Теперь вопросов стало даже ещё больше, чем раньше. Единственное, что она знала наверняка, так это то, что Малфой — ублюдок. Он ей за всё заплатит. Уж она об этом позаботится. Казалось, Малфой даже и не собирался как следует обучать её. Рассчитывал увильнуть, оправдываясь двусмысленной формулировкой своей клятвы. Привилегированная задница. Он хотел передать ей знания тем же способом, каким получил их сам. И для него совершенно не имело значения, сможет ли Грейнджер на самом деле воспользоваться ими. Это сводило на нет весь смысл их сделки. Не будь Гермиона в таком отчаянии, она бы тщательнее продумала условия Обета и попыталась бы всё предусмотреть — в том числе и то, как Непреложный может быть использован каждой из сторон в своих интересах. Грейнджер так сильно переживала, согласится ли вообще Малфой на сделку с ней, что совсем забыла хорошенько обмозговать сами клятвы, дабы избежать вот таких погрешностей. Идиотка. Она полная идиотка. Ну что ж, Малфой не единственный, кому можно вывернуть слова Обета в свою пользу. Гермиона выписала точные формулировки клятвы, которые они произнесли в тот день. Она заметила, что выбор слов со стороны парня тоже нельзя было назвать безукоризненным — в его фразах оставались спасительные лазейки. То ли Малфой был настолько высокомерным, что даже не допускал мысли о том, что Грейнджер, будучи маглорождённой, могла додуматься до столь изощрённого хода, то ли у него самого был припрятан туз в рукаве на этот счёт. Гермиона никак не могла его раскусить. То, как легко он согласился на сделку, сводило её с ума. Иногда Гермионе казалось, что весь окружающий мир усеян ловушками, распознавать которые умели все, кроме неё. Удивительно, как она умудрилась дожить до своих лет в целости и сохранности. Малфой же относился ко всей ситуации так, словно это было ещё одним способом отвлечься. Будто на самом деле их сделка не имела большого значения. И это выводило её из себя. Девушка ещё раз перечитала книгу по этике, и теперь написанное в ней становилось более понятным. Согласно сказанному Малфоем, Тёмные искусства — это такой вид магии, для применения которого необходимо заплатить определённую цену. То есть искусства сами по себе не были задуманы для причинения вреда другим существам, как Гермиона думала раньше. Благодаря этому знанию содержание учебника открылось для неё с новой стороны. Эта идея в целом представляла собой захватывающую философскую дилемму, о которой ей бы хотелось поразмышлять подольше. Теория заговора Малфоя о том, что Тёмные искусства были намеренно интерпретированы неправильно и теперь преподавались в новом, неточном контексте, действительно завораживала. Гриффиндорка всё ещё сомневалась, что кому-то было под силу сделать что-то подобное в масштабе всего общества, но блондин явно был в этом убеждён. И одного этого факта уже хватало, для того чтобы вызвать у неё глубокий интерес. Девушке хотелось подумать над этой загадкой, выяснить, как и почему это могло произойти, кто от этого выигрывал и какие преимущества это за собой влекло. Но, к сожалению, время играло против неё. Гермионе было необходимо найти свой способ пробудить в себе магию, но она и понятия не имела, с чего следовало бы начать. Как сказал тогда Малфой, в Хогвартсе магия — это просто магия. Девушка никогда даже не задумывалась, откуда она берётся. В замке волшебство было разлито в воздухе, и не требовалось прилагать особых усилий, чтобы воспользоваться им. Гермиона до сих пор крайне скептически относилась к теории о том, что все навыки, выходящие за границы природного магического потенциала волшебника, считались Тёмными искусствами. Однако гриффиндорка была готова зайти настолько далеко, насколько это потребуется, чтобы разобраться в ней. Грейнджер пыталась прислушаться к магии глубоко внутри себя, но вместо полыхающего огня она чувствовала лишь мелкие вспышки и бесполезные искорки. Ничего и отдалённо похожего на то, что она могла бы назвать собственным источником магии. Она старалась сосредоточиться на своей внутренней силе, но без палочки и произнесённых вслух заклинаний ничего не получалось. Это было похоже на попытку потрогать рукой туман.

***

Зайдя в Большой зал на следующее утро, Гермиона вдруг поняла, что ученики вокруг перешёптываются и косятся на неё. На секунду девушка задумалась, неужели кто-то видел, как они с Малфоем выходили из Выручай-комнаты. Обведя взглядом факультетские столы, она, наконец, посмотрела на блондина — он выглядел таким же удивлённым, как и все остальные. Значит, дело было исключительно в ней. Спустя пару секунд Грейнджер направилась к столу Гриффиндора, стараясь не обращать ни на кого внимания, однако не смогла не заметить слова, крупно написанные заглавными буквами на первой странице «Ежедневного Пророка»: «КАК ЖЕ ТРУДНО БЫТЬ МАГЛОРОЖДЁННОЙ!» Гермиона слишком рано спустилась на завтрак, поэтому Гарри с Роном ещё не успели подойти. Девушка, заняв первое попавшееся свободное место, выхватила газету у Симуса, чтобы, наконец, оценить весь масштаб катастрофы. Статья начиналась с колдографии, сделанной после осмотра палочек — в тот самый день, когда её, взлохмаченную, выдернули прямо с урока Зельеварения. Первая часть текста уже была ей знакома и во многом повторяла то самое интервью, поэтому девушка решила сосредоточиться на второй его половине, которая, к слову, тоже не содержала ни одной точно переданной цитаты. Слова Гермионы намеренно исказили, чтобы подтвердить главную идею Скитер о том, что «наиболее одарённая маглорождённая ученица Хогвартса» и та едва ли может справиться с академическими запросами Волшебного мира. А если даже и самой участнице Турнира было так сложно поспевать за программой, то о простых маглорождённых и говорить нечего. Журналистка неоднократно делала акцент на том, что Хогвартс уже критиковали за слишком лёгкую академическую программу. В статье она удивлялась, как же выпускники смогут конкурировать на рынке труда, если их сдерживает сама политика зачисления в школу. Радовало только то, что и Дамблдора Рита описала как безалаберного директора, которого постоянно нет на рабочем месте. Но если принять во внимание, что он заслужил такие нелицеприятные отзывы лишь из-за своих лояльных взглядов в отношении допуска маглорождённых к обучению в школе, то это приносило ей мало утешения. Гермиона быстро скомкала бумагу, игнорируя возмущения Финнигана о том, что он не дочитал статью. — Я ничего подобного не говорила! — с пылающим от злости лицом произнесла Грейнджер. Гриффиндорка уже ощущала на себе пристальные взгляды остальных учеников. — И однозначно не рыдала. Но сейчас Гермионе очень бы хотелось заплакать. Не потому, что она расстроилась. Нет. От ярости. Такое чувство, что весь мир был настроен против неё — так несправедливо. Девушка не сделала ничего, чтобы заслужить к себе подобное отношение. Она знала, что если сейчас действительно начнёт реветь, то окружающие воспримут это лишь как подтверждение написанного в газете. Подумают, что Гермиона Грейнджер — неуклюжая, нескладная, перепачканная чернилами плакса. Поэтому гриффиндорка дерзко вскинула подбородок, всё ещё пытаясь удержать поток рвущихся наружу слёз, а затем медленно выпрямилась. Несмотря на внешнюю браваду, Гермионе хотелось раствориться, исчезнуть из Большого зала, чтобы никто не успел заметить её красных глаз. — Все знают, что «Ежедневный Пророк» никогда не публиковал ничего, кроме всяких мусорных статей и сплетен, — громко и уверенно произнёс кто-то. Девушка оглянулась и увидела, как Джинни Уизли кинула экземпляр «Пророка» на пол, а затем как ни в чём не бывало продолжила свой завтрак. Джинни, младшая сестра Рона, обычно держалась своей компании. Они с Гермионой не были подругами. Не потому, что не нравились друг другу. А потому, что у них не было ничего общего. Девушки являлись практически полными противоположностями. Джинни была спортивной, жизнерадостной и популярной девушкой, которая не особо беспокоилась об учёбе. Острой на язык и ещё острее на заклинания. Мальчики обожали её, и она была одной из немногих на Гриффиндоре, кто не боялся спорить с Роном. Тот, по-видимому, страшился её ещё больше, ведь сестра с лёгкостью могла применить к нему Летучемышиный сглаз — своё фирменное заклинание, — чтобы преподать братцу урок. Так как Рон и Джинни остались последними Уизли в Хогвартсе, они заключили взаимовыгодный договор — не вмешиваться в дела друг друга и не позволять слухам о неприятностях, в которые оба время от времени попадали, дойти до их матери, обожающей присылать громовещатели. После того, как Джинни начала встречаться с парнями, Рон предпочитал оставаться в стороне, не желая знать, чем всё время занималась его сестра. Будучи близкой подругой Рона, Грейнджер тоже не очень часто общалась с Джинни, но между девушками всегда сохранялись нейтральные отношения. — Все знают, что Гермионе даже не нужно особо стараться, чтобы быть лучшей среди однокурсников, — продолжила младшая Уизли, прерывая завтрак. Её голос стал громче, будто она хотела, чтобы как можно больше людей услышали эти слова. — А раз всем нам известно, что это правда, очевидно, что и всё остальное в статье тоже просто выдумка. Затем рыжеволосая гриффиндорка встала, легко подняла свою сумку, но вместо того, чтобы закинуть лямку на плечо, протянула её в сторону парня рядом и улыбнулась. — Дин, ты придёшь посмотреть, как я тренируюсь? Томас в этот момент был занят поеданием аппетитной копчёной рыбы. Услышав обращение девушки, он тут же опустил вилку и перелез через скамейку, схватив обе сумки — свою и Джинни, — и последовал за ней. Гермиона посмотрела вслед удаляющейся парочке, и как только высокий рыжий хвост Джинни исчез в дверях Большого зала, в голову гриффиндорки пришла гениальная идея. Грейнджер резко встала со своего места, вскинула подбородок и тоже направилась к выходу, стараясь выглядеть невозмутимо под пристальными взглядами окружающих. Гермиона знала, что Джинни сейчас шла на свою тренировку, несмотря на то что все матчи отменили из-за Турнира. В будущем Уизли намеревалась стать профессиональным игроком в квиддич, поэтому отмена игр не являлась для неё веской причиной сидеть сложа руки. — Джинни! — позвала Грейнджер, и Уизли замерла у входа в замок, а затем подошла к ней, оставив Дина ждать у дверей. — Спасибо, — сказала гриффиндорка, когда они оказались в нескольких футах друг от друга. — Спасибо, — повторила она ещё раз, потому что больше не знала, как выразить словами безграничное чувство благодарности. Её даже немного раздражало, насколько сильно она благодарна Уизли. Это ведь элементарная порядочность, однако Джинни оказалась единственной, кто её проявил и заступился за Гермиону. — Не за что, — пожала плечами Джинни, — все в Гриффиндоре могут вести себя как настоящие придурки, когда ты в ссоре с Гарри и Роном, и не поддерживать тебя, но здесь было ясно как день, что статья — дерьмо. Гарри и Рон тоже согласятся, просто до них дойдёт чуть позже. Она улыбнулась, словно извиняясь. — Тем не менее, я ценю это. Действительно ценю, — ответила Гермиона. — Всё пошло наперекосяк с тех пор, как я стала участницей соревнований. Так что спасибо тебе ещё раз. — Замолви словечко о моих навыках в квиддиче, когда выиграешь и станешь безумно знаменитой, и мы квиты, — задорно произнесла Джинни. — Это будет первым, чем я займусь, — засмеялась Грейнджер. — Тогда ладно, — поворачиваясь обратно к Дину, произнесла Уизли, но Гермиона снова остановила девушку. — Подожди... Джинни. Грейнджер колебалась. Они ведь не были близки — у Гермионы вообще никогда не было настоящих подруг. Ей и без того нелегко давалось общение с сокурсниками, а с сокурсницами всё казалось в три раза сложнее. Будто при разговоре нужно было придерживаться целого свода правил. С мальчишками в этом плане гораздо проще. Они открыто показывали как свою благосклонность, так и враждебность. — Мне нужен наряд на Святочный бал, но я никогда раньше не покупала таких вещей. У меня есть официальное разрешение выйти за пределы школы в эту субботу, чтобы пройтись по магазинам. Если у тебя ещё нет платья, ты бы... ты бы хотела пойти со мной? Джинни удивилась приглашению Гермионы, но кивнула, сверкнув глазами и широко улыбнувшись. — Конечно. Я собиралась заказать что-нибудь по почте, но без примерки сложно подобрать что-то подходящее. Я как раз сэкономила немного денег и могу позволить себе купить нормальное платье. Во сколько хочешь пойти?

***

Неожиданная поддержка Джинни немного приподняла Гермионе настроение, однако ей всё ещё было сложно избегать насмешек в школе. Во время обеда на школьных мантиях учеников снова красовались значки «Хогвартс за Малфоя». На уроке по древним рунам гриффиндорке было сложно не заметить, как с другого конца класса её прожигает взглядом ещё один маглорождённый — Джастин Финч-Флетчли. Гермиона подозревала, что он уже, скорее всего, тоже пожинает плоды после той статьи, в которой маглорождённых обвинили в том, что Хогвартс отстаёт по академической программе от остальных школ. Грейнджер старалась избегать своих однокурсников. Она ходила по коридорам с опущенной головой, уклонялась от взглядов и перестала поднимать руку на занятиях — даже когда никто другой в классе не знал правильного ответа. Гриффиндорка решила вообще больше никогда не участвовать в обсуждениях на уроках и отвечать, только если её спросят. Всё равно любые её старания в итоге оказались бесполезными. Все эти годы девушка думала, что если она будет помогать остальным и делиться с ними своими знаниями, то тем самым докажет, что действительно заслуживает места в Волшебном мире. Но все старания Гермионы оставались незамеченными. Окружающие продолжали игнорировать её существование. Сокурсники были уверены, что Грейнджер всегда придёт им на помощь с домашним заданием и поделится с ними результатами своих исследований по разным предметам, не требуя ничего взамен. В любое время дня и ночи. Гермиона думала о Малфое и его познаниях в Тёмной магии. Она прислушивалась к каждому его слову. Обдумывала, взвешивала. Даже если гриффиндорка и считала, что он ослеплён своими предрассудками и очевидно не прав на её счет, ей приходилось слушать. Она заплатила за это цену, заключив Обет. Если из всей этой ситуации Грейнджер и усвоила какой-то урок, так это то, что люди совершенно не ценят ничего, что даётся им бесплатно. Шесть лет усердной работы — а её усилия оказались никому не нужны. Для них это не было чем-то особенным. Им это ничего не стоило. Одна дурацкая статья в «Ежедневном Пророке» — и все сразу же забыли про многолетние старания маглорождённой гриффиндорки. Хотя, возможно, они и до этого ничего не замечали.

***

Когда вся школа снова вернулась к насмешкам над ней — прямо как перед Первым заданием, — Гермиона решила избегать общественных мест и вместо этого направилась к Чёрному озеру. Вдруг ей повезёт и она сможет найти какую-нибудь подсказку ко Второму заданию Турнира. Гигантский кальмар, русалки и парочка других морских жителей — вот и всё, что обитало в пучине озера, согласно прочитанным Грейнджер книгам. У волшебников был мирный договор с русалками — те входили в разряд разумных магических существ, а потому не желали вмешиваться в дела магов. Гермиона предполагала, что русалки знали о предстоящем испытании и дали на него своё согласие. Хотя... Грейнджер ни за что бы не подумала, что на Первом задании им придётся сражаться с драконами, так что, возможно, она слишком переоценивала организаторов Турнира. Кальмар тоже был достаточно дружелюбным существом, если верить словам тех смельчаков, которые на свой страх и риск всё-таки решились зайти в эту вечно ледяную воду. Грейнджер опустила руку в озеро — оно было невообразимо холодным; вода почти обжигала кожу, проникая до самых костей. Девушка вынула руку и быстрыми движениями стала сжимать и разжимать ладонь в попытках согреться. — Гермиона! Гриффиндорка развернулась и увидела стоящего неподалёку от неё Рона. Он выглядел так, словно его заставили сюда прийти. И она была уверена, что и Гарри тоже находился где-то неподалёку, прячась под мантией-невидимкой. Выпрямившись, Грейнджер с холодом и безразличием взглянула на друга, на что Уизли лишь робко улыбнулся. Девушка устало вздохнула, чувствуя, что уже начала оттаивать. Они оба сели на большой валун, с которого открывался красивый вид на озеро. У Рона не было с собой ни плаща, ни перчаток, а у Гермионы уже ломило пальцы от ледяной воды, поэтому она спешно наколдовала небольшой огненный шар голубого цвета и приблизила к нему свои руки. Она разделила пламя надвое, отдав вторую половинку Рону. Гриффиндорка ещё не решила, прощать его или нет, но после стольких лет дружбы она уже привыкла всем с ними делиться. — Мне всегда нравилось это заклинание, — начал Рон, аккуратно обхватывая ладонями свою часть магического пламени. — Одно из самых первых самостоятельно мною выученных, — спокойно ответила Гермиона, разглядывая танцующие огоньки на кончиках своих пальцев. Рон тихо засмеялся и кивнул. Гермиона поняла — он вспомнил тот момент, когда впервые увидел, как она пользуется этим заклинанием. Это случилось спустя несколько месяцев после начала первого курса в школе. Тогда Гермиона не знала, что профессор Люпин был старым другом Поттеров и подожгла его мантию, чтобы отвлечь его внимание и выиграть немного времени для Гарри и Рона — те болтались по замку после отбоя и рисковали быть пойманными. Юная гриффиндорка так переживала за факультетские баллы, что поджечь мантию профессора было каким-то инстинктивным решением в порыве паники. Оглядываясь назад, Гермиона была вынуждена признать — она часто действовала довольно импульсивно. Тот случай стал источником нескончаемых шуток в последующие годы. Рон называл её безбашенной. При следующей попытке Поттера и Уизли ускользнуть гриффиндорка снова поймала мальчишек с поличным — она всегда беспокоилась о том, как их поступки могут отразиться на очках Гриффиндора, — но, к её удивлению, в тот раз они позвали её с собой. Так и началась их дружба. — Я видел статью в «Пророке», — сказал Рон после небольшой паузы. Гермиона снова напряглась. — Я не говорила ничего из того, что там написано. — Да, — продолжил он, глядя на неё с явной обидой. — Это было довольно очевидно, знаешь. Но девушка лишь отвела взгляд. — Ну, похоже, мы на многое смотрим по-разному, — ответила Грейнджер, ощущая комок в горле. Рон промолчал. — Мы всё ещё друзья, ведь так? Гермиона несколько раз молча моргнула, всё ещё не глядя на сидящего рядом парня. — Не знаю. Друзья? Иногда мне кажется, что мы друзья только тогда, когда я во всём с вами соглашаюсь. У Уизли хватило совести покраснеть и отвести взгляд. Он сделал глубокий вздох, и Гермиона поняла, что сейчас за этим последует. Но в этот раз ей совершенно не хотелось выслушивать то, что Рон собирался сказать. Она знала, что он попросит её сделать выбор — ещё один, от которого впоследствии невозможно будет отказаться. И если она пойдет Уизли навстречу, то у неё будет два пути: стать той, кем она быть не хотела; либо отказаться от принадлежности к Волшебному миру, который уже стал ей домом. В последнее время ей приходилось принимать слишком много подобных решений. — Герм... Она сжала руку в кулак, отчего голубые огоньки пламени мгновенно погасли, и Рон, испугавшись, резко остановился. — Я не могу обсуждать это прямо сейчас, Рон, — оборвала его Грейнджер. В данный момент у неё не было времени разбираться в природе их отношений и искать тайный смысл в поступках Уизли. Некогда выяснять, могла ли она желать его… хотела ли действительно быть с ним. Гермиона ощущала себя такой униженной в тот момент. Она всегда была рядом, всегда можно было положиться на неё и довериться ей. Но её всегда воспринимали как должное. Даже несмотря на все комплименты и похвалу в её сторону, никто не видел в девушке особого потенциала — никто не мог поверить, что Гермиона Грейнджер тоже способна на великие поступки. — В моей жизни сейчас очень много чего происходит, Рон. Я хочу быть твоим другом, — она специально акцентировала внимание на последнем слове, — и другом для Гарри. Действительно хочу. — Её голос задрожал. — Но… Я должна выиграть Турнир. Макгонагалл ясно выразилась — это мой единственный шанс на успешное будущее, раз должность Старосты мне больше не светит. В данный момент это единственное, что меня волнует. Я не могу позволить себе отвлекаться на что-либо ещё. Уизли продолжал молчать, но гриффиндорка с легкостью могла прочитать по его лицу, что он с ней не согласен. — До окончания Турнира это остаётся моим главным приоритетом, — твёрдо повторила Грейнджер. — Если ты не в состоянии понять и принять это, то, думаю, тебе лучше уйти. В то мгновение Гермиона чувствовала себя и невероятно храброй, и ужасно трусливой одновременно. Она гордилась собой — наконец-то смогла установить свои личные границы. У Рона в этой ситуации оставалось лишь два варианта: либо принять её новые правила, либо оставить в покое. В любом случае Грейнджер понимала, что сегодняшний разговор ничего между ними не решал, она лишь пыталась отсрочить неизбежное. Парень опустил руки и потупил взгляд. — Хорошо. — Похоже, он смирился. — Для тебя это важно, я понимаю. — Спасибо, — натянуто улыбнулась в ответ Гермиона. — Мне не следовало приглашать Падму, — оглянувшись на замок, печально продолжил Уизли, — это было глупо. Она постоянно болтает про своё платье. Я скоро сойду с ума. На мгновение сердце Гермионы замерло. Меньше всего ей хотелось, чтобы Рон продолжал эту тему. — Я знаю, что тебе нужна пара для бала, — сказал Уизли, снова поворачиваясь к Гермионе. — Если хочешь, я могу сказать Патил, что пойду с тобой. Наивная вера Рона в то, что она так отчаянно нуждалась в нём, просто выводила из себя. Складывалось ощущение, словно ей делают одолжение, хотя на самом деле это ему хотелось пригласить на бал другую спутницу. — Нет, — резко ответила она. — Всё в порядке, не нужно. Ты ведь сам позвал Падму, поэтому должен пойти с ней. Уизли недоверчиво взглянул на девушку, неуверенный, что правильно её понял. — У тебя есть пара? В его голосе было столько скептицизма, что Гермиона уже пожалела, что даже задумалась о том, чтобы с ним помириться. — С кем ты идёшь? — немного сощурившись, спросил Рон. Гриффиндорка отвернулась и уставилась на озеро. — Это сюрприз. — Но мне ты ведь можешь сказать, — не сдавался Уизли и слегка толкнул девушку в плечо, всматриваясь ей в глаза ещё пристальнее. Он словно пытался заглянуть ей в голову и прочитать ответ на поверхности её сознания. Гермиона с притворным безразличием пожала плечами. — Ты узнаешь вместе со всеми остальными.