***
Несколько дней спустя интервью Малфоя уже появилось в «Ежедневном Пророке». Гермиона не хотела читать статью — по правде говоря, она даже думать о парне не хотела. Но, уговаривая себя, что в его словах получится найти хоть какую-нибудь полезную информацию (которую, конечно же, она в дальнейшем смогла бы использовать против него самого), девушка всё же решилась прочесть интервью. Он не солгал, говоря, что вернулся домой ради этого. На самом верху разворота была колдография Малфоя с родителями на фоне роскошного поместья — судя по всему, он богат. Угловатые лица всех членов семьи не выражали ничего, кроме холодного высокомерия. На фоне расхаживали белые павлины с распущенными хвостами. Сама статья была написана с явным благоволением к Малфоям. Скитер задавала очень мало неудобных вопросов, зато не уставала нахваливать убранство поместья — слишком уж она красноречиво описывала лестницы, стены, ковры и старинные стулья. Конечно же, не забыв упомянуть, как мягко спадали волосы Малфою на лоб, когда тот тянулся за своей чайной чашкой фирмы «Джинори». — Мерлин, — воскликнул Гарри, который всё это время тоже читал статью, находясь позади Гермионы. — Разве можно быть ещё большим придурком? — Мистер Малфой, — театрально принялся цитировать Рон, читая статью с другой стороны от Гермионы, — пример того, каким и должен быть настоящий волшебник. Они дружно засмеялись, потешаясь над Малфоями, их прудами, садами с розами и огромной коллекцией редких артефактов — по словам Риты, всё это являлось доказательством изысканного вкуса, который столетиями передавался от поколения к поколению. — Ему хоть слово там вообще дали сказать? — спросил Гарри, когда ребята дошли до конца статьи. Гермиона снова пробежалась глазами по интервью. И правда, сам Драко почти не говорил. На вопрос, почему родители решили отправить его в Дурмстранг, ответила Нарцисса. Миссис Малфой рассказывала о том, что как мать она хотела для своего сына только лучшего, хотя такая долгая и дальняя разлука с сыном разбивала ей сердце. Им с мужем пришлось сделать сложный выбор, но он был необходим, чтобы их отпрыск стал достойным наследником семьи. Когда Малфоя спросили, почему он решил принять участие в Турнире, ответил его отец. Он говорил, что для такого одарённого волшебника, как его сын, очень важно иметь возможность проявить свои способности прежде, чем ему придётся остепениться. В статье было крайне мало реплик самого юноши. Единственный раз, когда тому позволили вставить слово, он рассказал, что любит летать. Вот уж открытие. Скитер также попыталась выудить немного информации про потенциальную кандидатуру среди дам Дурмстранга на звание новой миссис Малфой, однако Люциус тут же осёк Риту. Он утверждал, что на данный момент у его сына есть дела и поважнее. Даже овдовевшая тётка парня — Беллатриса Лестрейндж — и то сказала больше, чем сам Драко. Женщина хвалилась своим племянником и упоминала, что это именно она настояла на получении образования в Дурмстранге. По её словам, Малфои были её единственной семьёй. Прочитав это, Гарри с отвращением фыркнул. — Естественно, всех остальных они выжгли с семейного древа.***
Несмотря на высказанные Малфою угрозы и возможность использовать Карту, они так и не встретились до начала зимних школьных каникул. Время пролетело незаметно, и Святочный бал был уже не за горами. Все в сумасшедшей спешке пытались успеть вовремя закончить оставшиеся дела и подготовиться к предстоящему событию. Кроме того, Макгонагалл, убеждённая, что репутация Хогвартса зависит от умения студентов вальсировать и пользоваться столовыми приборами, организовала дополнительные обязательные уроки по этикету, на которых студентам объясняли, как нужно вести себя в приличном обществе. Даже ещё до начала каникул все разговоры в замке были посвящены балу. Кто-то в последнюю минуту искал себе пару, кто-то с мольбой отпрашивался с лекций, чтобы посетить портного, так как заказанная по почте парадная мантия не подошла по размеру. С наступлением Рождества волнение Гермионы лишь усилилось. Каждый раз, когда мимо пробегала девушка в великолепном ярком наряде, Грейнджер всё больше сомневалась в своём выборе платья. Не то чтобы она не хотела выделиться среди других, просто раньше гриффиндорка никогда намеренно не привлекала к себе внимание своей одеждой. Девушка всегда считала свои неуправляемые густые волосы, из-за которых Гарри с Роном частенько называли её лохматой, и деревянную осанку скорее вынужденным неудобством, чем достоинством. Поэтому это всё было для неё в новинку. Впрочем, в последнее время для Гермионы всё было в новинку. Она старалась не ёрзать, пока Джинни делала ей укладку с помощью снадобья «Простоблеск». Девушка даже хотела помочь Уизли справиться с волосами с помощью магии, но та только раздражённо отмахнулась, закрепив несколько заколок, украденных у Лаванды, в основании причёски. Грейнджер, нервно вцепившись в края своего халата, неподвижно сидела и терпела, изо всех сил пытаясь не морщиться, пока подруга разбиралась со шпильками в её причёске. Платье Гермионы по-прежнему было аккуратно сложено в сундуке, подальше от посторонних глаз. — Вот так, — сказала Джинни, надёжно закрепив непослушные пряди заклинанием и закончив наносить «совсем лёгкий», по её заверениям, макияж. Уизли отошла на пару шагов, чтобы оценить образ Гермионы, и отметила: — Знаешь, тебе ещё нужно… Джинни развернулась и принялась рыться в своей коробке, где хранила различные принадлежности для укладки и макияжа, пока, наконец, не нашла маленький бархатный мешочек на самом дне. — Вот оно. Мне это тётя Мюриэль подарила. Ужасная женщина. Поэтому я поклялась себе, что не стану это носить. Не доставлю ей такого удовольствия. Но это гоблинское серебро, и оно хранилось в семье целую вечность. Уизли достала заколку, увенчанную полумесяцем, и аккуратно украсила ею причёску Грейнджер — так, чтобы полумесяц располагался точно под ухом. — Хотела бы я посмотреть на попытки Скитер хоть что-нибудь тут раскритиковать, — сказала Джинни, застёгивая все пуговицы на платье подруги. Уизли явно предвкушала предстоящий бал, в то время как Гермионой всё больше овладевала тревога. — Она определённо не упустит своего шанса. От переживаний Грейнджер было сложно даже разговаривать, поэтому она предпочла просто стоять, теребя юбку платья. Ей всё же следовало захватить Успокаивающее зелье у мадам Помфри. — Все в зале потеряют дар речи, когда увидят тебя, — отступив назад, произнесла Джинни. Она обошла Гермиону по кругу, позволяя серебристо-голубой ткани своей мантии невесомо струиться вслед за собой. Ещё раз окинув Грейнджер оценивающим взглядом, Уизли с нечитаемым выражением лица посмотрела на подругу в упор. — Знаешь, ты и правда можешь неплохо выглядеть, если постараешься, — Джинни слегка улыбнулась. — Тебе следует делать это почаще. Гермиона и сама едва узнавала себя: уложенные в низкий пучок волосы; глаза, умело подведённые тёмным карандашом; плавно спадающая ткань жутко красивого платья. Она всегда думала, что на создание такого образа ушла бы вечность. Хотя это и заняло немного больше времени, чем её обычные утренние сборы — заплести волосы в тугие косы, почистить зубы, излишне энергично нарумянить лицо полотенцем, — всё же приготовления не продлились критично долго. Гермиона помнила, сколько прихорашивались Лаванда с Парвати, удлиняя себе ресницы (они всегда стояли так близко к зеркалу, что, казалось, когда-нибудь проткнут его носом), экспериментируя с формой бровей или же пробуя разные варианты нанесения румян, совершенно меняющие форму лица. Грейнджер правда чувствовала себя красивой, даже пугающе красивой. Словно оценила не только свой выдающийся ум, но и всю себя целиком. И теперь тот факт, нравится ли она самой себе или кому-нибудь ещё, перестал иметь какое-либо значение. Она была похожа на девушку, однажды посмотрев на которую невозможно отвести взгляд. Аккуратно убранные назад волосы и идеально сидящее платье. Гермиона провела ладонями по ткани и медленно вздохнула, словно пытаясь запомнить своё отражение. И это не было тщеславием. Ведь совершенно нормально нравиться себе в зеркале в такой особенный вечер. Гермиона надеялась, что когда-нибудь она снова сможет выглядеть так же хорошо. — Ну всё, мне пора. Меня ждёт Дин. Джинни уже зашагала к двери, но в самый последний момент обернулась: — Буду очень ждать твоего выхода.***
Чемпионы должны были войти в Большой зал через розарий; Гермиона уже почти подошла к двери, когда из-за угла появилась взволнованная Макгонагалл, шляпу которой украшал кривой венок из остролиста. — Так, мисс Грейнджер. Выглядите прекрасно. Я как раз собиралась вас искать. Вы и ваша пара уже должны присоединиться к остальным чемпионам. Грейнджер в ответ лишь немного неуверенно кивнула, изо всех сил стараясь держать лицо. — Вы будете выходить в том же порядке, в каком оглашались ваши имена на отборочной церемонии. Мистер Биссет, мистер Малфой и уже потом вы, — раздражённо вздохнула профессор. — По первоначальному плану сначала должен был состояться пир, а уже после — танцы. Однако мистер Багмэн решил, что будет более зрелищно, если чемпионы откроют бал вступительным вальсом. Поэтому сначала танцуют только чемпионы, затем будет банкет, а потом уже танцевальная площадка откроется для всех желающих. Гермионе резко поплохело. — Мы… — севшим голосом начала гриффиндорка, — мы должны будем танцевать сразу же? Профессор утвердительно закивала, подталкивая свою нерасторопную студентку к дверям. — Именно. И, пожалуйста, проконтролируйте, чтобы ваш спутник тоже был в курсе изменений. Займите своё место за остальными. Макгонагалл сразу же спешно удалилась, оставив Грейнджер одну стоять в розарии в полном оцепенении. Гермиона ведь решила прийти на бал одна. Без пары. Её появление должно было стать своеобразным заявлением (для Рона, Гарри, Дамблдора и всех остальных), что Гермионе Грейнджер никто не нужен. Она планировала пропустить вальс чемпионов или в итоге уговорить Гарри потанцевать с ней — если уж Макгонагалл стала бы настаивать. Девушка даже не задумалась, что всё могут переиграть в самый последний момент. Пойти одной означало показать свою независимость. Такое решение было самым подходящим. Рон вёл себя как полный придурок, и ей хотелось показать ему, что она никогда не попросит его о помощи. Доказать, что Гермиона Грейнджер не боится быть другой. Продемонстрировать всем, что она может преодолеть любые трудности в одиночку. Но вот вальс-то она не могла танцевать одна. Вернее, могла, но выглядело бы это совершенно нелепо. Поэтому гриффиндорка, словно заколдованная, просто стояла посреди холодного сада. Это рушило все её планы. Девушка резко вдохнула морозный воздух, и вся её решительность мгновенно испарилась — Гермионе очень хотелось сейчас убежать назад в гриффиндорскую башню и спрятаться там. Она будет выглядеть полной дурой. Никто не подумает, что она одна по собственной воле. Все просто посчитают Грейнджер школьным изгоем и решат, что она не смогла найти себе пару, даже будучи чемпионом Турнира. Гермиона опустила взгляд на своё платье. Ей надо было помириться с Роном — и пускай Падма сама ищет себе нового кавалера. По крайней мере, Патил не украсит собой первую полосу «Ежедневного Пророка», если у неё не будет пары на Святочном балу. Грейнджер отошла немного в сторону от главной тропинки в саду — туда, где было больше тени, — и прижала пальцы к вискам, чтобы подавить подступающие слёзы. Скитер совершенно точно начнёт разглагольствовать о том, что Грейнджер не принадлежит миру магии и никогда не будет принадлежать. А если Гермионе не было тут места, то и остальным маглорождённым и подавно. Их всех решат отправить в какую-нибудь специальную школу, в которой маглорождённым волшебникам будут преподавать лишь бесполезные азы магии — зачем им знать больше? Для работы в качестве обслуги в этом не было необходимости. И во всём этом будет виновата Гермиона. Девушка вздрогнула и поджала губы, пытаясь не расплакаться, поскольку Джинни предупредила её, что тогда макияж размажется. Но Гермионе всё-таки не удалось сдержать тихие всхлипывания. Гриффиндорка взглянула на потемневшее ночное небо. Оно сверкало в точности как и её платье, но было настолько холодным, что девушка почувствовала себя такой же одинокой и далекой ото всех, как и созвездия над её головой. Горячие слёзы наворачивались на глаза Грейнджер, но она решительно их сморгнула, не желая усугублять и без того ужасную ситуацию — хотя текущие варианты развития событий были один хуже другого. Гермиона собиралась опозориться перед всем международным сообществом волшебников и показать Дамблдору, Рону, Малфою и всем остальным, что они были правы — она хотела слишком многого, и все попытки девушки проявить себя только выставляли её дурой. Джейн Гладрэгс подарила ей это волшебное платье, а гриффиндорка, вместо того чтобы отблагодарить владелицу магазина, показав всем эту красоту, лишь опозорит её. Подбородок Грейнджер задрожал. Она снова шмыгнула носом и взглянула на небо, пытаясь сморгнуть подступающие слёзы, из-за которых звёзды над головой превратились в размытые маленькие пятнышки. — С вами всё в порядке? Гермиона вздрогнула, заметив рядом с собой темноглазого молодого человека с крючковатым носом. Парень обеспокоенно наблюдал за её подступающей истерикой. Хорошо, что девушку наполовину скрывала тень. Гриффиндорка кончиками пальцев пыталась смахнуть слёзы во внутренних уголках глаз. — Всё хорошо, — ответила она срывающимся голосом. Ещё раз шмыгнула носом и выпрямилась, поворачиваясь к парню: — Могу я вам чем-то помочь? Он был одет в парадную мантию, но Грейнджер его не узнала. Наверное, гость из министерства. Юноша оглянулся. — Я, кажется, немного заблудился. Мой бывший директор попросил меня посетить Святочный бал, поскольку я сейчас нахожусь в Англии. Но я никогда прежде не был в этой школе, я… явился. Вроде так здесь говорят? Мерлин, от волнения у неё скрутило живот. Из всех людей, конечно же, именно бывший студент Дурмстранга застал её плачущей на улице. Грейнджер сглотнула и расправила плечи, стараясь казаться спокойной. — Большой зал в той стороне, — махнула рукой Гермиона на дорожку слева от них. Её голос всё ещё предательски дрожал от невыплаканных слёз, но она попыталась сделать вид, что с ней всё хорошо. Девушка надеялась, что у незнакомца хватит такта не акцентировать на этом внимание. — Вам прямо, а потом направо. Если пойдёте по освещённым коридорам, то не пропустите его. Парень посмотрел в указанную сторону и уже был готов уйти, когда Гермиона отступила подальше в тень, опустив голову. — Что у вас случилось? Гриффиндорка оглянулась и увидела, что он всё ещё стоит на месте. — Ничего страшного, — ответила она голосом, в котором сквозило разочарование. — Бал скоро начнётся. Вам стоит поторопиться. — Это не похоже на «ничего страшного». Парень подошёл ближе. Даже в тусклом свете розария Гермиона смогла рассмотреть его очень внимательные тёмные глаза и густые брови, из-за которых он напоминал хищную птицу. — Красивая девушка не должна грустить в такой вечер. Должно быть, случилось нечто действительно ужасное. Вздохнув, Гермиона опустила взгляд на своё платье и провела пальцами по мягкому шёлку, где поблескивала одна из вышитых звёзд. — Ну, вы не знали, но я... я вообще-то участница Турнира, — продолжила она, не поднимая глаз. — Мы должны открывать бал первым танцем, но у меня нет партнёра, а искать кого-то сейчас уже поздно, так как все давно уже в зале. Её губы задрожали. — Если я войду одна, то они, наверное, будут смеяться надо мной, — Грейнджер горько хмыкнула. — Я им не очень-то и нравлюсь. Она не знала, зачем добавила последнюю фразу, но слова вырвались сами собой, и Гермиона даже не пожалела об этом. Она так устала от того, что все ждали её провала. Ведь чем выше она поднималась, тем больнее ей было падать. Гриффиндорка не собиралась плакать, но в груди всё снова сжалось от обиды и отчаяния, и ей опять пришлось смахнуть с глаз непрошеные слезинки. — Я знаю, что это глупо… это ведь просто вечеринка… она не настолько важна… — её голос сорвался, — но я никогда раньше не была на балу. Этот — мой первый. Она ощущала себя идиоткой, срываясь на плач перед незнакомцем из-за того, что у неё нет пары. Не такая уж сильная и независимая, с иронией подумала девушка про себя. Неважно. Ей наконец не нужно было прятаться перед кем-то за напускной бравадой, и это дарило особое чувство свободы. Казалось, что с тех самых пор, как её провозгласили чемпионом Хогвартса, она только и делала, что притворялась перед всеми храброй и смелой. — Вы бы хотели пойти со мной? Гермиона резко подняла на него удивлённый взгляд. — С вами? Молодой человек только пожал плечами, жестом показывая на себя. — Я здесь тоже один. Для меня было бы честью посетить бал вместе с чемпионкой Турнира Трёх Волшебников. С этими словами он официально поклонился и протянул ей руку. — Вам придётся танцевать со мной у всех на глазах, — сказала Грейнджер, теперь присматриваясь к нему более внимательно и пытаясь представить, как они вместе войдут в Большой зал. Парень выглядел неплохо, хотя в нём и чувствовалась какая-то странная скованность, будто ему было здесь некомфортно и он находился абсолютно не в своей стихии. Он в принципе не был похож на того, кого волнует грация и элегантность. Что лучше — остаться одной или танцевать с человеком, который бы постоянно наступал ей на ноги? Она никогда не сталкивалась ни с тем, ни с другим, поэтому не знала, что предпринять. — Я танцевал раньше, — усмехнулся парень, будто заметив беспокойство на её лице. — На самом деле, я не такой неуклюжий, каким кажусь. Гермиона, покраснев, вложила свою ладонь в его. Происходящее казалось нереальным, но у неё и не было других вариантов. — Это действительно только на один танец, для того чтобы открыть бал. Я не задержу вас после. — Вы можете задерживать меня столько, сколько пожелаете. По правде говоря, я бы и сам попросил вас об этом, — его глаза блеснули, и Гермиона не могла понять почему. Грейнджер взяла его под локоть, и они вместе пошли по дорожке по направлению ко входу для чемпионов, на который она указала ранее. Биссет и Малфой уже были на месте. Они выстроились у главной двери, спиной к Гермионе и её спутнику. Шармбатонец вместе с Чжоу Чанг стояли впереди. Они переплели руки и шептались, наклонившись поближе друг к другу. Малфой был одет в официальную форму Дурмстранга — красную, с меховой отделкой и длинной мантией. Рядом с ним стояла Панси, вся в розовом. Она излучала такую уверенность в себе, будто сама выиграла Турнир Трёх Волшебников. Гермиона не могла отделаться от мысли, что розовый цвет очень плохо сочетался с насыщенным красным оттенком униформы блондина. Пара выглядела приторно сладко, будто две аляпистые валентинки. Грейнджер и её партнёр молча встали за ними. Макгонагалл, спешно проходя мимо чемпионов, вдруг удивлённо застыла при виде Гермионы, но не успела ничего сказать, поскольку двери Большого зала распахнулись. Гриффиндорка заметно нервничала, и её голова закружилась, когда объявили выход чемпионов Турнира. На пару секунд Грейнджер замешкалась, но её спутник, похоже, не обращал никакого внимания на грохот музыки и голоса в толпе. Люди смотрели на них со всех сторон. Когда девушка вошла в сверкающий зал, у неё перехватило дыхание. Вспышка камеры ослепила Гермиону, и у неё перед глазами всё расплылось. Она видела смутные очертания лиц, чувствовала, что шла вперёд, но это была такая какофония звуков и ощущений, что девушка с трудом осознавала происходящее. Большой зал словно превратили в страну чудес с люстрами изо льда и серебристо-белыми стенами. Огромные, похожие на пёрышки, невесомые снежинки падали с потолка, но так и не касались земли. Гриффиндорка едва успела оглядеться, как её партнер вывел их в центр танцевальной площадки, где пол был больше похож на тонкий лёд. Все вокруг уставились на Гермиону с плохо скрываемым любопытством, будто никогда не видели её раньше. Куда бы Гермиона ни посмотрела, она везде замечала направленные на неё взгляды. Будто люди не узнавали её. Грейнджер понимала, что её платье весьма необычно, но уж точно не ожидала, что Гарри и Рон, стоящие поодаль, будут выглядеть так, словно их оглушили несколькими бладжерами, хотя парни, пожалуй, были последними людьми на планете, которые в принципе обращали внимание на чей-либо внешний вид. На другом конце зала, рядом с Дином и Симусом, стояла Джинни. Подпрыгивая в предвкушении, она помахала Гермионе рукой. Грейнджер едва успела разглядеть происходящее вокруг, как прозвучали первые аккорды музыки и начался танец. Молодой человек был прав, когда сказал, что хорошо танцует. Казалось, ему было гораздо комфортнее двигаться быстро, даже слишком быстро. В отличие от парней из Хогвартса, с которыми Гермиона репетировала ранее, его руки не висели, словно разваренная лапша. Он вихрем закружил Грейнджер по паркету, и ей оставалось только надеяться, что он не собирается внезапно отпустить её и дать упасть. Только после того, как они провальсировали два круга, Грейнджер наконец поняла, что они даже не знают имена друг друга. — Кстати, я Гермиона, — сказала она, когда руки парня обвили её талию. Гриффиндорка положила свои ладони ему на плечи, и он легко приподнял её над полом. — Мне следовало представиться раньше. Юноша улыбнулся и, опустив девушку обратно, слегка наклонил голову в знак признательности. — Очень приятно познакомиться, Гермивона, — ответил он и взял её за руку. Грейнджер немного рассмешило его произношение. — Меня зовут Виктор. Она улыбнулась в ответ. — Взаимно, Виктор. Спасибо, что танцуете со мной. Люди смотрели на них. Гермиона была убеждена в этом. На неё и Виктора в открытую глазели — больше, чем на Малфоя или Биссета. Не мог же всех так сильно удивить тот факт, что она нашла себе пару на бал. Затвор камер, казалось, был слышен вдвое чаще каждый раз, когда она со спутником оказывалась рядом с репортёрами. Когда они пошли на очередной круг, Грейнджер заметила Малфоя, танцевавшего с Паркинсон всего в нескольких футах от неё. Он смотрел на Гермиону так, словно никогда раньше не видел. Девушка хотела поделиться этим открытием с Виктором, спросить, согласен ли он с тем, что люди проявляют к ним какой-то странный интерес, поинтересоваться, понимает ли он в чем причина, но музыка становилась всё быстрее, и у Грейнджер перехватило дыхание. Поэтому вместо этого она просто наслаждалась невесомостью своего платья, шёлк которого вихрился вокруг, сверкая, словно ночное небо. Сердце колотилось в груди от нервов и чего-то ещё, но она не сразу смогла определить, в чём причина. Восторг. Виктор танцевал восхитительно. Зал вокруг них сиял, будто покрытый свежевыпавшим снегом, и музыка проникала в каждую клеточку души девушки. Она хотела откинуть голову назад, закрыть глаза и раствориться в этом моменте. Грейнджер сильно переживала, что что-то пойдёт не так, но всё было прекрасно. Ей уже казалось, что эта ночь — лучшая в её жизни. Гермиона никогда особо не была тактильным человеком. Ощущения от прикосновений невозможно объяснить, в них нет никакой рациональности, которая присуща, например, логике, неопровержимым фактам и конкретным данным. На первом курсе девушка не смогла призвать к себе метлу. Гриффиндорка спросила мадам Хуч, существует ли какая-нибудь теория или магический анализ чар призыва, который можно было бы использовать, на что профессор в отчаянии махнула рукой и ответила: «Вы просто должны почувствовать метлу!» Грейнджер никогда не привлекало подобное. Зачем пытаться чувствовать, если можно полностью контролировать ситуацию силой мысли? Но кружась по паркету в единении с музыкой, Гермиона как будто погрузилась внутрь своей магии. Девушка вдруг осознала, что мысли и чувства не обязательно должны взаимоисключать друг друга. Первый танец закончился, и Грейнджер, запыхавшись, засмеялась, пока Виктор провожал её с танцпола. Он предложил сходить за напитками, и она лишь кивнула на это в ответ. Юноша отошёл, а гриффиндорка всё стояла, прижав ладонь к рёбрам и пытаясь восстановить дыхание. Гарри и Рон ринулись к ней, увлекая за собой Падму и Парвати. — Гермиона, — начал Поттер с неприкрытым изумлением в голосе, как только оказался от Грейнджер на расстоянии вытянутой руки. — Как тебе удалось заполучить в качестве спутника на бал самого Виктора Крама?