Let The Dark In / Поддайся тьме

Когда Гермиона проснулась на следующее утро, Святочный бал показался ей сном. Сердце взволнованно забилось в груди, как только она начала прокручивать в голове воспоминания прошедшего вечера. После танца с Малфоем к ней подошёл Виктор, которому всё-таки удалось вырваться из лап Каркарова. Так что остаток ночи они провели в центре танцпола, затерявшись в толпе, чтобы никто им не мешал. Крам был бесподобен. Как в начале их знакомства, так и сейчас. Гермиона не могла вспомнить, когда в последний раз ей было так весело. Весь вечер она просто отдыхала, наслаждаясь балом и не задумываясь о будущем. Виктор рассказывал о разных местах — о тех, где побывал, и о тех, которые, по его мнению, ей бы понравились. О магических сообществах, спрятанных в узких переулках, и неприметных двориках. Крам открывал Грейнджер ту часть мира, которую она не могла исследовать, так как у неё не было опекунов из мира волшебников, с которыми она могла бы путешествовать. И казалось, болгарин ничуть не обиделся, что ей не интересно обсуждать квиддич или его карьеру. Гермионе просто очень хотелось узнать, что представляет из себя мир за пределами Хогвартса. Когда пришёл момент прощаться, Крам уточнил, может ли он написать ей и ответит ли она на его письмо. Девушка покраснела до кончиков ушей, но согласилась. Сейчас Гермиона чувствовала головокружение при одной только мысли об этом моменте. Когда она вошла в Большой зал, все так же продолжали пялиться на неё, а Кормак вдобавок очаровательно улыбнулся в качестве приветствия. Раньше Гермиона видела у него такую улыбку, только когда он заигрывал с другими девушками. Рон лишь что-то недовольно буркнул, когда она села за гриффиндорский стол. Видимо, он всё ещё был убеждён, что подруга выдала врагу секретную информацию и теперь слава Хогвартса будет навеки уничтожена. Девушка решила проигнорировать Уизли. В «Ежедневном Пророке» уже напечатали статью о бале, и, к счастью, про Гермиону не написали ничего особенного. Основное внимание журналист уделил присутствующим представителям министерства. В последнее время большинство новостей было посвящено повышению налогов, предложенному министром Корнелиусом Фаджем. Мнения Визенгамота по этому поводу разделились, и споры о достоинствах такого решения вырвались из зала заседаний и переросли в публичную дискуссию, поскольку обе стороны пытались заручиться поддержкой общественности. Зимние каникулы Гермиона провела в библиотеке, читая о теориях магии и не сводя глаз с Карты Мародёров. И когда через несколько дней она заметила, что Малфой выходит из подземелий, то тут же запихнула книгу обратно на полку и поймала парня в коридоре. Блондин бросил на девушку долгий недовольный взгляд и молча замер в ожидании. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, и сердце Гермионы забилось в предвкушении. — Я хочу, чтобы ты показал мне Тёмные искусства. Я хочу знать, над чем я работаю, — поставила она в известность Малфоя. — Какой вид Тёмных искусств тебя интересует? — мрачно спросил он. — Это же всё равно что попросить меня выложить все свои знания о нашем мире. Её плечи напряглись. — С чего бы ты ни начал в Дурмстранге, покажи мне это. На лице Малфоя промелькнуло раздражение, почти тут же сменившееся весёлым любопытством. Он задержал взгляд на Гермионе дольше обычного и насмешливо произнёс: — Ты не сможешь начать с того же, что и я. Девушка стиснула зубы, отказываясь верить его словам. Ей было страшно признаться самой себе, что Малфой мог говорить правду. Хоть она и практиковалась в поиске своего магического источника, ей ещё предстояло много работы, чтобы достигнуть желаемого. — Тогда я попытаюсь и потерплю неудачу, — ответила Гермиона с твёрдой решимостью в голосе. Блондин тяжело вздохнул, явно разочарованный, что она не восприняла его слова о своей неполноценности всерьёз. — Спустись сегодня вечером к озеру. После ужина. Пройдёшь мимо корабля Дурмстранга. За ивами есть набережная, которую не видно из замка. Она сморщила нос. — А мы не можем воспользоваться Выручай-комнатой? — Нет, — отрезал Малфой и развернулся, чтобы уйти. — И верни мою книгу, иначе я тебе ничего не покажу. Всю вторую половину дня Гермиона пыталась дотянуться до своего источника магии. Она даже пошла в больничное крыло и соврала мадам Помфри, что плохо себя чувствует, чтобы заполучить пузырёк с перцовой настойкой и укрепляющим зельем. Может, ей просто был нужен дополнительный стимул, чтобы достигнуть успеха. Девушка выпила залпом обе микстуры и, почувствовав, как магия растворяется внутри, постаралась направить излишки силы туда, где её собственная магия была наиболее сильна и ощущалась практически как живой организм. Это всё равно что пробиваться сквозь магнитное силовое поле. Чем ближе Гермиона подходила к источнику, тем сильнее было сопротивление. Настолько сильнее, что ей приходилось отступать, так как казалось, что приблизься она ещё хоть немного — и её выбросит из собственного тела. Это расстраивало. Почему она не может просто дотянуться до него? Он был прямо там, внутри неё, как скрытый неиссякаемый родник. Почему так трудно было сделать последний шаг? Почему чистокровные с самого детства могут использовать источник, а ей это недоступно? Грейнджер бы хотелось, чтобы она могла спросить у кого-то ещё, кроме Малфоя. У кого-то, кто захотел бы ответить на её вопросы. Например, у Виктора. Но она не могла представить, как задать такой вопрос в письме; как объяснить, почему она вообще знает, что спрашивать. Гермиона чувствовала себя словно в ловушке. Как будто она была частью непрерывного порочного круга бесконечных попыток и поражений, где ей не оставалось ничего другого, кроме как каждый раз вставать и пытаться снова. Спустившись к ужину, Грейнджер села за столом рядом с Джинни и Дином, который встревоженно посмотрел в её сторону, будто опасаясь, что одно присутствие Грейнджер повлечёт за собой какие-то неприятности. Взяв с них клятву молчания, Гермиона рассказала о подсказке ко Второму заданию, надеясь услышать новые идеи, до которых сама ещё не додумалась. В середине ужина Гарри и Рон встали со скамеек и присоединились к их компании, хотя Уизли бросали друг на друга такие мрачные взгляды, словно находиться рядом было для них сродни наказанию. Разговор плавно перешёл к обсуждению Малфоя и Биссета. Все делились своими предположениями, как эти двое справятся со Вторым заданием. По мнению Гарри и Рона, Дурмстранг будет жульничать и, скорее всего, это останется безнаказанным. Но вот в чём именно будет заключаться подвох — это спорный вопрос. В любом случае, что бы Малфой ни придумал, это определённо будет чем-то подлым и гнусным. Что касается Тимоти, все решили, что он явно не подходит на роль чемпиона, так как не смог справиться даже со спящим драконом. Так что наверняка он вообще утонет. Но Дин не согласился с такими выводами. Он предположил, что родители Биссета действительно могут быть некромантами и что шармбатонец призовёт армию инферналов и с их помощью вычерпает всю воду из озера и найдёт своё сокровище, не намочив и пальца. Это вылилось в оживлённый спор о том, позволят ли правила Турнира использовать армию инферналов и вообще законно ли это. Гермиона ответила, что технически проклятие Инфернуса не является преступлением. Но, учитывая, что грабить могилы и убивать людей для порождения инферналов строго запрещено, то и проклятие тоже считается противозаконным. В результате все начали бурно обсуждать различия между инферналами и зомби и зачем кому-то создавать зомби, если можно просто создать инфернала. Гарри и Рон считали, что инферналы были бы лучшим выбором при гипотетическом постапокалипсисе, когда им бы пришлось ради выживания стать Тёмными волшебниками, так как инферналы подчиняются приказам. Джинни и Дин проголосовали за зомби, потому что таким образом они могли бы превращать потенциальных врагов в ещё большее количество зомби, без труда увеличивая силы нежити. Рон попытался возразить, что зомби будут просто бродить вокруг и есть кого попало, но Джинни настаивала, что она будет держать их всех во рву для безопасности крепости.

***

В ту ночь у озера было достаточно холодно, но ожидающий на берегу Малфой выглядел раздражающе невосприимчивым к этому, когда Гермиона подошла. Его форма, вероятно, была теплее, чем у неё. — В Дурмстранге после двух лет изучения зелий мы осваиваем использование стихии в качестве источника, — сказал блондин, когда Грейнджер вернула ему книгу по этике. Она бросила на него тяжёлый взгляд и сложила руки на груди. — Я думала, ты сказал, что никто не знает, откуда берётся магия. У него заходили желваки. — Никто и не знает. — Тогда как что-то может стать источником? — она с мстительным удовольствием наблюдала, как через привычную невозмутимость Малфоя пробивается раздражение. Он поджал губы. — Магия, которая приходит откуда-то извне, имеет обыкновение накапливаться. Эта особенность и делает простые вещи магическими. Например, вода сама по себе не является волшебной. Но она автоматически вбирает в себя магические свойства, если в ней живёт магия. Когда для использования Тёмных искусств волшебник заимствует магию извне, такую магию называют источником. Гермиона нахмурилась. — Тогда получается, что магия из всех источников одинакова? — Нет, — нетерпеливо возразил блондин, как будто она спросила полнейшую глупость. — Магия уступчива и легко поддаётся изменениям. Именно поэтому с её помощью можно сотворить что угодно. Если на магию не влиять напрямую, она будет трансформироваться пассивно, перенимая качества окружающей среды. Магия воды становится плавной и текучей, земли — непреклонной и несокрушимой. Вот почему ингредиенты для зелий имеют разные свойства. Они не взаимозаменяемы, потому что магия разных компонентов обладает качествами нескольких источников. Девушка тщательно обдумывала сказанное Малфоем. — Значит, можно извлекать магию из любого места, где она могла накопиться? Даже из стихий? — Некоторые люди могут. Гермиона огляделась. Она знала о существовании магических предметов и мест, особой древесины, подходившей для изготовления волшебных палочек, водоёмов вроде Чёрного озера, в которых жило множество магических существ. Но Грейнджер никогда не думала об этом в таком ключе. Гриффиндорка немного наклонила голову. — Что заставляет магию накапливаться? Он пожал плечами. — Я не знаю. Гермиона почувствовала вспышку раздражения. — Возможно ли использовать магию до того, как она вберёт в себя дополнительные свойства? До того, как окажется в воде, или земле, или где бы то ни было ещё? — Нет, — произнёс он так, будто сомневался в сказанном. А если уж у Малфоя не было точного ответа, то она и подавно никогда не узнает, есть ли подобная вероятность. Это удручало. Гермиона посмотрела на воду. — Как происходит обмен со стихиями? Что от волшебника требует вода? Блондин только ухмыльнулся и присел на корточки, кончиками пальцев касаясь поверхности озера. — Это партнёрство, похожее на взаимодействие с палочкой. Моя магия и магия стихии сливаются воедино. — Покажи мне, — прозвучало как приказ. В глазах дурмстрангца на мгновение промелькнуло раздражение, но он тут же спрятал его за очередной ядовитой ухмылкой. Поднявшись и гордо выпрямив спину, Малфой уверенным движением достал свою палочку. Это несколько удивило Гермиону, так как она думала, что всё будет происходить без использования дополнительных средств. Но все мысли вылетели у неё из головы, стоило блондину протянуть руку в сторону Чёрного озера. Не произнося ни слова, он вскинул древко, и из озера поднялась стена воды, устремившаяся прямо к берегу. Малфой слегка двинул рукой в сторону, и стена превратилась в колонну, медленно вращающуюся вокруг него. Он молчал и едва шевелился. Еле заметный взмах палочки — и вода начала замерзать. Потрескивая, она превратилась в огромные шипастые осколки, и уже через секунду блондин оказался окружён чем-то напоминающим доисторического ледяного монстра. И даже тогда лёд продолжал находиться в постоянном движении. Сердце в груди Гермионы колотилось как сумасшедшее. Двадцатифутовая живая ледяная глыба. Именно для этого нужна магия. Для таких вот чудес, а не фокусов вроде превращения чайной чашки в репу. Малфой указал палочкой в сторону Грейнджер, и тут же огромный кусок льда откололся от основной массы и полетел в гриффиндорку. Он двигался так быстро, что было слышно, как его острые края рассекают воздух. Времени на то, чтобы среагировать, катастрофически не хватало. За долю секунды до столкновения осколок снова превратился в воду, и Гермиону с головой накрыло ледяной волной. От шока девушка сделала вздох, и в её рот и нос тут же хлынула холодная вода. Чуть не захлебнувшись, она отступила, судорожно кашляя. — Ты… самый… невероятный… ублюдок! — по слогам произнесла Гермиона, отплёвываясь и вытирая с лица ледяную озёрную воду. С волос капало, а вся униформа промокла насквозь. Теперь от гриффиндорки несло тиной, а на языке чувствовался привкус грязи и водорослей. Она ещё несколько раз сплюнула, прежде чем палочкой высушить свою одежду и волосы. — Ты такой ублюдок, — выругалась Грейнджер, боясь, что если перестанет повторять это, то сделает что-то похуже. Например, бросит камень ему в голову. — Ты хотела посмотреть, как это работает. Я показал тебе, — ничуть не раскаиваясь, ответил Малфой и убрал свою палочку. Ледяная скульптура постепенно разрушалась, превращаясь в воду и стекая обратно в озеро. Гермиона пристально посмотрела на блондина. Ей хотелось развернуться и уйти, но она не могла себе этого позволить. Ей было нужно, чтобы он её научил, ведь вряд ли представится ещё один шанс освоить Тёмные искусства. Грейнджер не могла упустить эту возможность и отказаться от помощи Малфоя. Ничего. Скоро она заставит его заплатить. Проглотив свою ярость, девушка обратилась к блондину. — Покажи мне следующий элементаль, — потребовала она, наслаждаясь выражением его лица. Не имея возможности отказаться, Малфой только недовольно поджал губы. Гермиона продолжала стоять на месте, ожидая, что парень снова на неё нападет. Но тот спокойно опустился на колени и положил руку на землю, сосредоточенно рассматривая почву под своими пальцами. Второй рукой он снова достал палочку и опустил её кончик. Блондин нахмурился, и земля рядом с ним разверзлась, образуя дыру размером с глубокую ванну. Грейнджер моргнула. Это не произвело на неё сильного впечатления. Малфой убрал руку и, взмахнув палочкой, вернул всё как было. — И это всё? — спросила Гермиона, подождав несколько секунд в ожидании чего-то большего. Она могла вспомнить по меньшей мере тридцать заклинаний, с помощью которых можно было бы сделать такую дыру. Он бросил на девушку мрачный взгляд, не реагируя на её насмешку. — Магия земли не особенно полезна, если только ты не занимаешься посадками, охраной какого-то отдельного места или, например, созданием рунных камней. В Дурмстранге мы используем её только для создания убежищ. Грейнджер подошла ближе и потрогала носком сапога разрытую землю. — Почему бы просто не применить специальное заклинание? Разве это не более эффективно, чем использовать вторичный источник? Малфой вздохнул и поднялся с колен. — Стихийная магия более универсальна, чем запоминание сотни конкретных заклинаний, — произнёс он как нечто само собой разумеющееся, словно она могла и сама об этом догадаться, если бы была умнее. — Если связь установлена, элементаль выполнит практически все, о чём маг попросит. Теперь она поняла. Потому что запомнила сотни, может, даже тысячи заклинаний. Вызубрила о магии всё, что только смогла найти. Но эти знания не сделали её сильнее, не подарили ей чувства защищённости. Скорее это привело к обратному эффекту. Объём информации был слишком огромен. Приходилось постоянно рыться в памяти, на ходу анализируя, какое заклинание лучше применить, так как необходимо было учитывать особенности использования каждого из них. Это занимало время и снижало эффективность. Вот почему Гарри, а иногда и Рон, лучше неё справлялись с дуэлями и практическими занятиями по ЗОТИ. Гарри знал лишь малую часть заклинаний, известных Гермионе, но он использовал их уверенно, никогда не колеблясь и не давая себе времени на обдумывание правильности своего выбора, в то время как Грейнджер медлила, пытаясь решить, какое проклятье или защитное заклинание лучше произнести на основе всех сопутствующих обстоятельств. Как будто всё это время она носила информацию на глиняных табличках, едва не ломаясь под общим весом, а сейчас вдруг узнала, что чистокровные пользуются книгами. Если бы магия могла выполнять всё, чего бы она ни пожелала без каких-либо условий, Гермиону было бы не остановить. Девушка так сильно захотела овладеть этой способностью, что каждой клеточкой своего тела почувствовала почти физическую боль от этого невыносимого желания. Малфой, кажется, увидел этот голод в её глазах, и его лицо превратилось в холодную насмешливую маску, которую гриффиндорка видела слишком часто. Ещё один жаждущий власти магл. Такие, как ты, всегда пытаются получить то, чего они не достойны. Она прочла это по его глазам. То, как Малфой свысока смотрел на неё, будто наказывая за отчаяние; за то, что осмелилась желать. Это злило. Как он смел смотреть на неё свысока за то, чего ей приходилось добиваться тяжёлым трудом, в то время как ему это было дано от рождения? — Давай дальше, — жёстко произнесла Гермиона в желании напомнить, что здесь и сейчас именно она имеет право приказывать. Её резкий голос рассёк воздух, как хлыст. Малфой вздохнул и протянул вперёд руку. Блондин направил свою палочку вверх, вызывая воздушный вихрь, который сразу же закружился вокруг него легким потоком. От ветра всё ещё влажные волосы хлестали Гермиону по лицу, неприятно жаля её кожу. Затем он вызвал огонь — маленькое пламя, мерцавшее над кончиками его пальцев. Грейнджер зачарованно наблюдала за действиями парня, так как за этот вечер он впервые наколдовал что-то сам. Это выбивалось из общего ряда. Как магия может накапливаться там, где мгновение назад ещё ничего не было? Блондин направил палочку на огонёк, и тот вспыхнул, принимая форму кошки, которая тут же спрыгнула с его руки на землю, вырастая до размеров обычного домашнего животного. Тёмно-бордовое пламя колыхалось, повторяя очертания меха, а толстый огненно-рыжий хвост гневно бился из стороны в сторону; уши были прижаты назад. Кошка шипела и плевалась синим пламенем, недоверчиво озираясь по сторонам, словно ища повод для нападения. Кажется, Малфоя самого удивило своё творение. Как будто кошка была результатом какой-то нелепой шутки. Но Гермиону это зрелище полностью заворожило. Ей всегда нравился огонь. Если бы её попросили угадать, с какой стихией ей будет проще взаимодействовать, то она определенно поставила бы на огненную. Эти заклинания давались ей проще всего. От кошки невозможно было отвести взгляд. Языки пламени, из которых она состояла, танцевали, отчего животное неуловимо менялось. Огонь манил своей красотой и опасностью. Гермиона чувствовала тепло на лице. Ей хотелось протянуть руку и провести кончиками пальцев по мерцающему меху. Хотелось прикоснуться, даже если она получит ожог; почувствовать живое пламя на своих ладонях. Но Грейнджер знала, что лучше этого не делать, и просто внимательно следила за поведением стихии. Малфой взмахнул палочкой, и огненная кошка, зависнув на миг над землёй, медленно растворилась в воздухе. Девушке было почти больно видеть, как животное исчезает. Грейнджер подняла глаза на блондина. — Я хочу попробовать. Он с сомнением посмотрел на гриффиндорку и жестом указал в сторону озера. — Тогда сначала вода. Гермиона оглянулась назад, где отпечатки кошачьих лап превратились в пятна копоти на камнях, и от необъяснимой тоски её сердце забилось чаще. — Думаю, у меня лучше получится с огнём. — Нет, — категорично ответил Малфой. — Магия воды отзывчива и снисходительна к новичкам. Огонь же требует абсолютно идеального контроля. Стихийная магия огня ведёт себя не так, как остальные элементали. Необходимо поддерживать её своей собственной магией. То есть если ты потеряешь контроль, пламя тут же поглотит тебя. Гермиона разочарованно вздохнула. — Хорошо. Вода так вода. Грейнджер решительно подошла к берегу. Скопировав уже виденную до этого позу Малфоя, она направила палочку на поверхность озера и посмотрела через плечо на блондина. Тот напряжённо наблюдал за девушкой, сжав губы в тонкую линию. Когда их взгляды встретились, он тут же отвернулся. — И что теперь? — спросила Гермиона, приподняв брови. — Отдай свою магию озеру, — вот и весь ответ, который она получила. — Но как? Парень выглядел слегка озадаченным этим вопросом. — Ты чувствуешь озеро, — он поднял левую руку. — И чувствуешь свою магию, — потом поднял правую. — И просто соединяешь их, — затем переплёл пальцы вместе. Это опять не дало ей никакой информации, которую можно было бы применить на практике. — Как? — спросила она снова. Медленнее. Малфой всё больше раздражался, недовольный тем, что она не может понять его жесты. Он возмущённо вскинул руки в воздух. — Я не знаю, как ещё нагляднее тебе объяснить. Ты просто должна почувствовать это. Почувствовать. Почему именно этот совет постоянно её преследует? Хочешь полетать на метле? Чувствуй. Овладеть стихийной магией? Тоже чувствуй. Почему магия не может быть более логичной? Она должна быть логичной. Должны быть какие-то правила. Девушка с досадой выдохнула и, опустив палочку, пристально посмотрела на Малфоя. — Ты поклялся научить меня. Но я не думаю, что сейчас ты прилагаешь достаточные усилия для этого. Как считаешь? Он скрестил руки на груди. — Тебе нужно почувствовать озеро, — медленно повторил он, передразнивая манеру, с которой она повторно задала вопрос. — Ты стоишь рядом с одним из самых больших и мощных воплощений стихийной магии во всей стране. Если у тебя есть хоть какие-то способности, ты должна быть в состоянии ощутить его силу. Закрой глаза, если нужно. А если ты все-таки не можешь, — усмехнулся он, — то, возможно, стоит задуматься о том, что проблема вовсе не во мне. Девушка снова повернулась к озеру и попыталась сосредоточиться на поставленной задаче. Она уже знает, как заглядывать внутрь себя и чувствовать собственную магию. Так что нужно взять этот опыт за основу и просто изменить технику. Расширить границы своего восприятия и ощутить не только внутреннюю силу, но и энергии окружающего её пространства. Это же, в конце концов, озеро. Если оно действительно такое волшебное, как говорит Малфой, то, конечно, она должна его почувствовать. Гермиона могла с уверенностью сказать, что всё то время, которое она стояла на берегу, блондин прожигал её своим внимательным взглядом. Сердце девушки учащенно забилось, ведь ей до безумия хотелось доказать, что он был не прав насчет неё, чтобы ему пришлось признать свою ошибку. Усилием воли девушка отогнала от себя эти мысли. Малфой не имеет никакого значения. Она делает это исключительно для себя. Нужно попытаться не обращать на него внимания. Полностью игнорировать. Ночной воздух освежал и успокаивал. Гермиона уже чувствовала влажную прохладу озера перед собой. Магия. Ей нужно ощутить магию. Магию в воде. Грейнджер закрыла глаза. Это было всё равно что идти вперёд вслепую. Она медленно дышала, пытаясь почувствовать что-то, чего раньше не замечала. Её мысли вернулись к Малфою. Почему она думала о нём? Внимание снова переключилось на озеро. Она потянулась к нему и почувствовала… Она не была уверена. Это как заметить что-то периферийным зрением, а затем понять, что это всегда было там, но постоянно ускользало от внимания. Как будто в голове был барьер, мешающий ей видеть. Что-то похожее на отталкивающие чары. Может, это действительно были отталкивающие чары? Она сомневалась. Но теперь, когда Гермиона поняла, в какую сторону нужно двигаться, она сосредоточилась на том, чтобы противостоять этому внутреннему сопротивлению. Там что-то было. Девушка заставила себя отвлечься от всех посторонних мыслей. В каких условиях хранят шёлк акромантулы? Малфой стоит прямо за ней. Что, если он столкнет её в озеро? Или заколдует её? Почему он так смотрит? Она вернула Джинни заколку? Малфой наблюдает за ней, желая увидеть её неудачу. Она собирается взять новую книгу в библиотеке. Она должна подготовиться к предстоящим заданиям. Будет ли Виктор писать? Может, он просто был вежлив? Надо сходить в совятню и проверить. Мысли роились в голове, но она продолжала игнорировать их, пока сопротивление не исчезло и в голове не стало тихо. Это как столкнуться в темноте с чем-то потусторонним, чем-то не имеющим определённой формы. Она не должна была это заметить. Это было чем-то чужеродным. Совершенно непостижимым. Опасным. Спокойным. Смертельно спокойным. Утопленное спокойствие. Когда она насильно заставила себя прозреть, эта чужеродная сила стала чувствоваться очень ярко. Она была настолько огромна, что Гермионе захотелось отойти подальше. По её плечам заструился холодный пот. В этой силе не было разума, но она была живая, как будто такое количество накопленной магии неизбежно формировало отдельное Существо. Скрытое, открывающееся только тем, кто знает, куда нужно смотреть. — Я чувствую его, — сказала она, заставляя свой голос звучать ровно. — Хорошо, — слегка напряжённо произнёс Малфой у неё за спиной. — Теперь потянись к нему своей магией. Гермиона нахмурила брови, не понимая, что он имеет в виду. Она открыла глаза и поняла, что её способность чувствовать огромный элементаль воды — это не то, что она могла отключить. Это словно пытаться игнорировать существование неба. Спокойствие воды не было пассивным, оно не несло открытой угрозы, оно просто… было в ожидании. Грейнджер попыталась успокоиться. Корабль Дурмстранга стоял в озере на якоре, и кто-то рассказывал, что студенты Дурмстранга даже купались тут, несмотря на декабрьский холод. Магия всегда была здесь. Разница лишь в том, что теперь она это знала. — С помощью заклинания? — спросила гриффиндорка, оглядываясь на Малфоя. Гермиона никогда намеренно не прибегала к магии без какой-либо конкретной цели. А цель и её четкое осознание были необходимы, чтобы верно применить магическое заклинание. Магия не могла возникнуть из ниоткуда. И контролируемое намерение имело решающее значение. — Нет. Уже использованная магия не работает на обмен. Ты направляешь всю магию, словно она — единое целое, а не только свою собственную. И если позволить заклинанию изменить её, то магия перестаёт быть только твоей. Малфой произнёс это с таким видом, будто для него подобная информация являлась самой очевидной вещью на свете. Грейнджер моргнула. Похоже, парень действительно не понимал, какой объём информации он только что небрежно вывалил на неё. Девушку словно бросили в самую глубокую часть бассейна и пытались научить плавать, одновременно кидая ей в голову энциклопедии. Только в этом бассейне таилась такая огромная магическая мощь, что казалось, она могла полностью разрушить существующую реальность. Раньше Грейнджер даже и не представляла, что существует такое понятие, как «использованная магия». Но сейчас ей нельзя было слишком долго об этом размышлять, чтобы не потерять концентрацию. Расширить границы воздействия своей магии без заклинаний и установить с её помощью связь с озером. Но как Гермиона должна была это сделать? Грейнджер снова взглянула на воду. Было несложно дотянуться до собственного источника магии, держа в руке палочку. Если бы она только смогла до него добраться, тогда всё, о чем говорил Малфой, обрело бы смысл. Может быть, здесь, у озера, это получится сделать интуитивно. Она попробовала. Ничего. — Не получается, — наконец промолвила Грейнджер после нескольких минут тщетных попыток. Тактика направить палочку на озеро в надежде, что её магия сама поймет, что делать, не сработала. Должно быть, она выглядела полной идиоткой, стоя здесь и тыкая палочкой в воздух. — Я же говорил тебе, это магия чистокровных, — самодовольно заключил Малфой. Девушка завертела головой. — Нет, — парировала Гермиона, отказываясь сдаваться. — Она там, я чувствую. Просто не понимаю, как можно заставить свою магию соединиться с ней. Пока она безуспешно практиковалась, Малфой уселся на ствол упавшего дерева, облокотившись на ветку, и стал смотреть за происходящим с плохо скрываемым весельем. — Если бы ты действительно ощущала, то у тебя бы получилось. Как я и сказал… — Заткнись, — огрызнулась Гермиона, покраснев от стыда. Всё это время он сидел там и наблюдал за её провалом, словно это было какое-то послеобеденное шоу. — У меня получится. Малфой издал протяжный вздох и потёр переносицу. — Поверь мне, Грейнджер. Как бы забавно ни было всё происходящее, я не пытаюсь тебя опозорить. Подобная задача не должна вызывать трудностей. Вот почему этому учат уже с третьего курса. То, что он говорил это так спокойно, не прибегая к жестоким уловкам, делало этот факт ещё более болезненным. Девушка покачала головой. Магия бурлила в её венах, такая же огненно-горячая, как и смущение, что окрасило её щеки. Эмоции зашкаливали из-за провальных попыток и такой привычной уверенности Малфоя, что она примет своё поражение. — Нас учили использовать магию совершенно не так, — процедила Гермиона сквозь зубы. — Вся эта информация совершенно новая! Мне трудно просто потому, что я должна была за несколько недель освоить то, чему тебя обучали с рождения. Конечно, для меня это нелегко. Глаза Грейнджер пылали от гнева, и она боялась, что может расплакаться от охватившей её злости. Малфой драматично вздохнул и жестом отмахнулся от девушки. — Тогда продолжай. — Я разберусь в этом, — пробормотала она, глядя на спокойную воду, от которой исходили волны мощной магии. Ей нужно было только прикоснуться к ним. Гермиона снова выполнила всю последовательность действий, в точности повторив каждое движение Малфоя. Почувствовав магию в озере, девушка подняла руку и указала палочкой на поверхность воды. Потом она сконцентрировалась на своих ощущениях, чтобы нащупать источник внутри себя. Магия вибрировала в её теле, она почти чувствовала её импульсы на своей коже. Это должно быть легко. Просто почувствуй. Ничего. Ещё раз. Дыши ровно. Сосредоточься. Гермиона стиснула зубы и крепче сжала палочку. Просто почувствуй. Ну же. Хотя бы раз. Хоть раз. Это нечестно. Абсолютно нечестно. Почему же оно не работает? Гермиона сгорала от разочарования. Пот струился по ее коже, когда она попыталась заставить свою магию делать то, что она хочет. Пыталась принудить работать в нужном ей направлении. Грейнджер готова была взорваться от переполнявшей ее ярости и бессилия. Вдруг внутри что-то щёлкнуло, как удар электрическим током. Словно маленькая молния пронзила её тело и рикошетом пронеслась по нервам. Разум заволокло тьмой, будто в голове вспыхнула световая бомба. Зрение немного прояснилось, и девушка заметила, как что-то пролетело над озером и ударилось о безмятежную поверхность. Вода взорвалась брызгами; полупрозрачная дымка поднялась, превращаясь в густой туман, который начал заполонять всё пространство вокруг. Он устремился к берегу, и Гермиона едва успела поднять руку, чтобы отмахнуться, прежде чем оказалась окружена. Девушка оглянулась в диком неверии. От толчка пронзившей её силы сердце продолжало сумасшедше колотиться. Нервы Грейнджер сдавали. — Я?.. Это было?.. — Нет, — ответил Малфой. Он поднялся со своего места и теперь стоял рядом с ней, держа палочку наготове. Блондин осматривался, сузив светлые глаза. — Это не стихийная магия. Туман оседал вокруг них, настолько плотный, что через него невозможно было разглядеть друг друга. Замок, лес, даже фонари на корабле Дурмстранга полностью исчезли в белёсой дымке. Спустя мгновение Малфой снова заговорил: — Если бы это была стихийная магия, ты бы смогла контролировать это, — он взмахнул рукой в воздухе и кинул на девушку пристальный взгляд, сжав челюсти. — Скорее всего, это была спонтанная магия. Она резко кивнула, краснея от смущения. Это было ещё более унизительно, чем простой провал. Спонтанная магия проявляется только у детей. Прошли годы с тех пор, как она последний раз потеряла над собой контроль до такой степени, что произошёл магический всплеск. Это случилось задолго до поступления в Хогвартс. Первое, чему Гермиона научилась, — это держать свою силу под контролем. Тогда она даже ещё не подозревала, кем по-настоящему является и что такое магия. В магловском мире такие инциденты называли несчастными случаями. Грейнджер научилась контролировать силу, сдерживать её. Независимо от чувств и эмоций, угрожавших иногда захлестнуть девушку, она заточила свою магию глубоко внутри, чтобы та не смогла случайно прорваться и натворить что-то против её воли. Сейчас ей было семнадцать. Совершеннолетняя, чемпионка Турнира Трёх Волшебников — и спонтанно наколдовала туманный берег из-за того, что ей было стыдно. Трудно было придумать ситуацию, где она смогла бы опозориться ещё больше. Только если бы описалась прямо перед Малфоем. Её щеки так сильно пылали, что можно было почувствовать исходившее от них тепло. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Может, Малфой с помощью стихийной магии выроет ещё одну яму и закопает её там? То, что он даже не стал над ней насмехаться, стало последней каплей. — Обычно у меня всё под контролем, — тихо пробормотала гриффиндорка. Малфой промолчал и со странным выражением лица провёл пальцами в воздухе. — Мы должны вернуться, — наконец произнёс он. — На случай если кто-нибудь придёт расследовать, что здесь произошло.

***

Когда Гермиона проснулась на следующее утро, за окнами гриффиндорской башни все ещё стоял густой туман, окутавший школу, словно белый плащ. Она не могла спокойно на него смотреть, ведь это было так унизительно. Девушка надеялась, что за ночь он рассеется и она сможет сделать вид, что ничего не произошло. Сегодня она плохо спала. Почти всю ночь её мучили кошмары о том, как она тонет в озере или теряется в Запретном лесу. И когда она пыталась выбраться, то не понимала, приближается ли к спасению или, наоборот, отдаляется от него. Гермиона спустилась на завтрак и увидела Джинни, Рона и Гарри, которые о чем-то вместе шептались. Верный признак беды. — Что случилось? Они подняли головы и посмотрели на неё. Рон заговорил первым: — Я предупреждал тебя, что что-то должно произойти. Джинни пихнула его локтём в бок и быстро покачала головой, встречаясь взглядом с Гермионой. — На самом деле всё не так плохо. Это лучше, чем в первый раз. — Что именно? — с ужасом спросила Грейнджер. Джинни покосилась на Гарри и Рона и повернула в сторону Гермионы экземпляр «Ведьмополитена», чтобы та смогла рассмотреть обложку и заголовок. Там была фотография Грейнджер, входящей в Большой зал под руку с Виктором. «Превращение гадкого утёнка в чёрного лебедя».