***
Гермиона не обращала на это внимания, но повсюду в коридорах её преследовали смешки. Несколько парочек бросили на неё такой взгляд, будто Грейнджер хотела украсть у них что-то ценное. На такое поведение девушка просто страдальчески закатывала глаза. Джинни оказалась права насчет Макгонагалл. Профессор была в ярости от предположений, высказанных в «Ведьмополитене», особенно после статьи в «Ежедневном Пророке». Она потребовала у Дамблдора лишить Риту доступа в Хогвартс до конца Турнира. Несмотря на громкие жалобы Людо Багмэна о том, что некому будет освещать события международного турнира, Барти Крауч — старший поддержал этот шаг, и, к удовольствию Гермионы, полномочия Риты Скитер аннулировали. Туман полностью рассеялся только через три дня. Но за это время Гермиона всё равно несколько раз спускалась к озеру, пытаясь направить свою магию в нужное русло. Она действовала очень осторожно и держала свою силу под контролем. Но это ничего не изменило. У неё всё равно не получалось установить хоть малейшую связь с озером. В голове постоянно крутились слова Малфоя о том, что это должно быть легко. Однако ей удалось адаптироваться к магии в озере гораздо быстрее, чем она ожидала. Поначалу магия её настолько пугала, что Гермионе было тошно даже выходить из замка. Но постепенно ощущения сглаживались, и девушка успокаивала себя тем, что она всегда подсознательно знала, что озеро волшебное. Просто раньше ей не удавалось это почувствовать. Но это была не единственная магия, которую Грейнджер замечала. Теперь, когда она сфокусировала внимание на потенциальных источниках и местах скопления волшебства, мир вокруг словно ожил. Магия была повсюду. Сейчас Гермиона уже знала, как сосредоточиться и преодолеть сдерживающий её психический барьер, чтобы почувствовать потоки силы, словно ток, разлившиеся в воздухе. Как будто у неё появились новые рецепторы. Даже замок был настолько наполнен волшебством, что практически слился с ним в одно целое. Портреты, движущиеся лестницы, доспехи, статуи. Сила полностью окутывала его, и это заставляло Гермиону недоумевать. Но потом она задумалась. Магия накапливалась. А Хогвартс был построен на берегу волшебного озера, вдоль которого простирался Запретный лес. Замок стоял здесь на протяжении тысячи лет, вбирая в себя часть этой естественно накапливающейся силы. Неудивительно, что он стал практически живым. Грейнджер положила руки на стену и уловила ритмичную пульсацию магии. Все знания, которые она получила за эти годы в школе, едва ли раскрывали настоящую суть магии, ее возможности и способы применения. Как будто профессора намеренно скрывали это. Но почему? Зачем они умалчивали о таких возможностях? Гермиона была уверена, что все ниточки ведут к Дамблдору. Убеждённость, что именно директор несет за всё ответственность, тлеющим угольком зародилась в груди и разгоралась всё сильнее с каждым новым сделанным выводом. Несмотря на то, что чистокровные наподобие Малфоя были достаточно скверными людьми, им, по крайней мере, не было никакого дела до маглорождённых. Гермиона не питала никаких иллюзий по поводу того, как они относятся к таким, как она, и не ждала от них помощи. Но Дамблдор был ещё хуже, так как притворялся другом, союзником. Делал вид, что хочет помочь, хотя втайне сдерживал их способности, ограничивал в ресурсах, которые им были так необходимы. Чем больше она анализировала поступки Дамблдора, тем яснее понимала, что он проявлял щедрость только к тем, кто в ответ чувствовал себя обязанным ему за это. Таким людям, например, как Уизли или Люпин. Услуга, подразумевающая под собой моральный долг. Его благосклонность никогда не касалась кого-то вроде Гермионы, слишком идеалистичной, чтобы считать его помощь чем-то само собой разумеющимся, правильным. И справедливым. Возможно, если бы директор стал манипулировать Гермионой целенаправленно, то у него бы получилось. Ведь когда она только приехала сюда, то смотрела на всё в розовом цвете. Хогвартс, волшебная школа, где она была ведьмой. Место, которое позволяло маглорождённым, таким как она, учиться магии. Она верила, что Дамблдор — величайший волшебник всех времён. Его изображение было на вкладыше от шоколадной лягушки, ему присудили Орден Мерлина первой степени, он победил Гриндевальда и открыл двенадцать способов применения драконьей крови. И по своим моральным качествам Дамблдор был выше политиков! Не стремился к власти и даже отказался от должности министра магии, несмотря на всеобщую поддержку. Вместо этого он предпочёл стать директором Хогвартса. …и верховным чародеем Визенгамота. И президентом международной конфедерации магов. На самом деле, поразмыслив над всем этим сейчас, Гермиона поразилась, насколько всё было продумано. Дамблдор заработал репутацию человека, абсолютно не стремящегося к власти. И это обеспечило ему больше влияния, чем он бы смог добиться на посту министра, даже если бы его выбрали на несколько сроков. Но никого это раньше не волновало, потому что все считали, что эта власть ему и не нужна. Он даже сам говорил об этом. И не один раз. После окончания Мировой магической войны он стал известной фигурой и получил достаточно влияния, чтобы, как сказал Малфой, потратить десятилетия на медленное переосмысление Тёмных искусств, пока они не стали считаться чем-то аморальным. Но почему? В чём заключался риск? Почему Дамблдор не хотел, чтобы студенты Хогвартса получили достойное образование и полностью раскрыли свой потенциал? Одним ранним утром она сидела на берегу озера и бросала в воду камушки, размышляя над своими последними открытиями, снова и снова пытаясь понять их значение. — Tu me fais chier! — гулкий, яростный голос сбил её с мысли. Гермиона повернулась, ожидая увидеть студента Шармбатона, но там никого не оказалось. — Putain! — раздался тоненький голосок откуда-то снизу. Она посмотрела на землю и, к своему удивлению, увидела большого хорька. Он сидел на камне с недовольной, похожей на бандитскую маску мордочкой. У животного был только один здоровый глаз. Второй пересекал широкий шрам, тянущийся почти по всему тельцу. Хорёк слегка склонил голову и показал оскал, больше похожий на усмешку. Сначала Гермиона почему-то подумала, что зверёк — это Малфой. Хотя зачем бы ему понадобилось обращаться в хорька, для неё оставалось загадкой. Тем не менее она наклонилась вперёд. — Простите, вы… — T'es une reclure de bidet, — огрызнулся зверёк, прерывая её. Он наклонил голову в другую сторону и, подобравшись ближе, сплюнул на землю. — Putain! Прежде чем Грейнджер успела отреагировать, раздался крик, и перед её глазами промелькнул размытый силуэт, в котором можно было разглядеть тёмные волосы, бледную кожу и светло-голубую мантию. Биссет. Тимоти бесцеремонно схватил хорька так, что продолговатое тельце судорожно извивалось в его руке, а крошечные лапки беспомощно колотили по воздуху. — Tu me fais chier. Ta gueule! Va te faire enculer! — продолжал кричать хорёк. Француз распахнул мантию, под которой на нём были только мокрые плавки, запихнул животное во внутренний карман и, несмотря на возмущённые писки, закрыл его, застегнув пуговицу. Биссет сделал глубокий вдох и повернулся лицом к Гермионе, покраснев до кончиков ушей. — Прости! Мне жаль, — произнёс он, пытаясь отдышаться. — У него совершенно нет манер. — Putain! — раздался приглушённый крик из мантии Тимоти. — Nique ta mère! Биссет покраснел ещё больше и легко шлёпнул по карману. — Blaireau! — голос внутри затих. — Это… джарви? — спросила Гермиона, изумлённо уставившись на француза. Теперь, когда у неё было время всё обдумать, она вспомнила, что хорьки совершенно точно не разговаривают. И даже если бы Малфой превратился в хорька, что было бы ужасно забавно, он всё равно не смог бы говорить. В мире существовал только один вид магических животных, наделенных речью. Это матерящиеся и не поддающиеся дрессировке джарви. Грейнджер никогда не видела ни одного вживую, так как они считались зловредными животными, приносящими сплошные неприятности, но она читала о них. Внешне зверьки походили на крупных хорьков. С волос Биссета капала вода, а на мантии проявились мокрые пятна. В его шевелюре запутались водоросли и какие-то веточки, а на босых ногах и лодыжках виднелась грязь, будто парень только что вылез из озера. Вероятно, он тренировался перед следующим заданием. Эта мысль заставила Гермиону с ужасом осознать, что она отстаёт от своего графика. Биссет нервно рассмеялся и убрал с лица влажные каштановые волосы, пропуская их сквозь пальцы. — Да. Он настоял, что не может остаться один в Шармбатоне. Но теперь, — Тимоти отчаянно взмахнул одной рукой, — выяснилось, что ему скучно сидеть в карете. Жаловался весь день. Я думал, ему понравится озеро, но он сбежал. — Где ты взял джарви? — с интересом спросила Грейнджер. Биссет распахнул мантию, чтобы зверек смог высунуть свою возмущенную мордочку из кармана. Джарви снова усмехнулся, посмотрев на Гермиону, и, ловко расстегнув лапками пуговицу, вскарабкался наверх и лёг на плечи француза, словно длинный мохнатый шарф. Он слизывал с волос Тимоти капающую воду, а потом принялся ласково пожёвывать мочку его уха. — Он был ранен. — Биссет провёл пальцем возле головы джарви, как раз в том месте, где начинался шрам. Зверёк перестал дергать хозяина за ухо и тут же переключился на кончик пальца Тимоти. — Я нашёл его и забрал к себе. Вылечил. А теперь… Француз состроил кислую мину и в отчаянии вскинул руку к небу, прикидываясь жертвой, наказанной за свою доброту. Гермиона подошла ближе, пытаясь рассмотреть джарви получше, но Биссет отступил, протянув руку вперёд в предупреждающем жесте. — Осторожно, он уже многих покусал. Гермиона остановилась. — Как его зовут? — Tête de noeud. Connard! — быстро проговорил зверёк. Биссет снова покраснел и начал трясти головой, схватив джарви за мордочку, явно пытаясь заглушить слова. — Кадо! Его зовут Кадо. Биссет попытался подхватить своего питомца и засунуть его обратно в карман, но изворотливый Кадо вырвался из его хватки и продолжил говорить непристойности. — Salaud. Fils de pute! Sac à merde…***
Осознание того, что Биссет уже на практике проверял различные способы, которые должны были помочь ему пройти испытание на озере, разжигало в груди Гермионы нешуточное беспокойство. Сама же она не продвинулась дальше разгадки песни Золотого яйца. Малфой наверняка будет использовать магию элементалей. Биссет хотя бы старался изучить подводную среду, чтобы не потеряться на самом задании, в то время как Гермиона до сих пор не могла придумать ничего лучше, чем Жабросли. Она надеялась, что Тёмная магия подскажет верное направление, но пока Грейнджер так ничего и не освоила. У неё ничего не получалось. Поэтому девушка решила пойти в библиотеку, на время оставив попытки создать связь с озером. Какая разница, насколько хорошо она будет владеть Тёмной магией, если проиграет Турнир? Сейчас нужно было сконцентрироваться на более важных вещах. Гермиона уже с головой погрузилась в книги, когда внезапно раздавшийся голос Малфоя заставил её подпрыгнуть на месте. — Грейнджер. Он словно материализовался из ниоткуда. Малфой стоял у её стола с таким выражением лица, будто подозревал её в каких-то грязных делах, — смесь раздражения и чересчур пристального внимания. Гермиона резко вскочила со своего стула, ощущая, как в груди разливается чувство необъяснимой вины. Не то чтобы она намеренно избегала Малфоя. Вовсе нет. Просто была занята. Грейнджер правда собиралась найти его, чтобы продолжить их занятия. Она каждый день заносила этот пункт в список дел, но просто руки всё никак не доходили. Ей нужно было сначала как следует подготовиться ко Второму заданию, а уже потом искать по замку Малфоя и практиковать с ним Тёмную магию. Таков был порядок приоритетов Гермионы. И это вообще никак не касалось того факта, что Грейнджер хотела сама овладеть магией элементалей, чтобы в их следующую встречу доказать Малфою, на что она способна, и утереть его высокомерный нос. — Что? — раздражённо произнесла она, закрывая книгу и пряча под ней свои записи о трансфигурации животных. Малфой вытянул вперёд сжатые в кулак руки. На левой поблёскивал фамильный перстень. — Выбери одну. Гермиона уставилась на ладони парня и после минутного замешательства осторожно подняла на него взгляд. — Зачем? В его серебристых глазах появился странный блеск. Грейнджер не знала, то ли лицо Малфоя действительно выражало какую-то жестокость, то ли такую иллюзию создавал его уродливый шрам. — У тебя есть шанс выбрать, что ты будешь изучать на следующем занятии. Парень снова кивнул на сжатые кулаки, словно подгоняя её. Гермиона вновь скептично посмотрела на Малфоя, но в итоге сдалась и указала на правую руку. Блондин вздохнул и разжал пальцы, открывая взгляду стеклянный флакон с каким-то незнакомым ей зельем внутри. Она взяла бутылёк со стола, куда его поставил Малфой, и наклонила немного вбок, чтобы получше рассмотреть содержимое — густая, словно мёд, консистенция красного цвета с небольшим металлическим блеском. Крововосполняющее зелье. По телу девушки пробежала мелкая дрожь. — Для чего это? — спросила она, взглянув на Малфоя. Тот стоял и спокойно барабанил пальцами по столу. — Ты будешь изучать магию крови. Магия крови. Сердце Гермионы пропустило удар. Она знала об этом виде волшебства. Не в деталях, конечно, но в то же время достаточно, чтобы понимать, насколько это сильная и опасная магия. Без сомнения, настолько же тёмная, какой были зелья и магия элементалей. Магия крови была, пожалуй, одним из самых уродливых и неприглядных видов Тёмных искусств. И это почему-то разозлило её. Гермиона покачала головой, отставляя флакон. Гриффиндорку не смущали трудности — ей всегда нравилось учиться, — её больше напрягало такое внезапное рвение Малфоя стать учителем года. Слишком резкая перемена, которая вызывала у Грейнджер очень много подозрений. — Нет, я пока не хочу изучать это. Сначала мне нужно разобраться с магией элементалей, — произнесла девушка, пытаясь сохранить равнодушный тон. На мгновение в воздухе повисла тишина. — Извини? — сквозь зубы ответил Малфой. Гермиона молча уставилась в пустоту, молясь, чтобы от смущения у неё не раскраснелись щёки. Соглашаясь на Непреложный обет, девушка была уверена — немного больше знаний будет достаточно, чтобы доказать ему своё превосходство. — Пока я полностью не освою магию элементалей, я не хочу браться за что-то другое. Магия крови может и подождать, — уверенно заявила Грейнджер. Он не успел ничего на это ответить — в проходе между стеллажами послышались приближающиеся голоса, отчего Малфой и Гермиона оба инстинктивно вздрогнули. И вместо того, чтобы отступить и остаться незамеченным, парень, сверкая глазами от злости, зашагал навстречу к гриффиндорке. Палочка Грейнджер лежала на столе. Почувствовав угрозу, рука девушки инстинктивно потянулась к древку, однако Малфой оказался быстрее. Гермиона едва успела схватиться за рукоятку, когда его ладонь пригвоздила её руку к столу. Парень медленно наклонился к ней и произнёс: — Я не собираюсь топтаться на одном месте только потому, что ты всё никак не можешь смириться с тем, что не чистокровная. — Они находились так близко друг к другу, что дыхание блондина обжигало шею Грейнджер. От волнения её пульс участился. Гермиона вскинула на него свои полные ярости глаза. Она попыталась вырваться из его захвата, но рука Малфоя сжимала её ладонь, словно тиски. — Мне нужно больше практики, — возмущённо проговорила Грейнджер, занося свободную руку над его лицом. Парень же оказался проворнее и, сумев вовремя схватить запястье Гермионы, наклонился ещё ближе. Девушка заёрзала на стуле — одну её руку Малфой прижимал к столу, а другую перехватил в воздухе. Гермиона бы его пнула, но ей мешал стол. Гермиона выкручивала руки, пытаясь освободиться, но блондин только усилил хватку, не оставляя ей и малейшего шанса выбраться. Теперь их лица находились буквально в сантиметрах друг от друга. Гриффиндорка перестала дёргаться и молча смотрела на Малфоя — её мысли разбегались во все стороны. Она могла бы закричать. Ему бы тогда сразу же пришлось уйти, и он это знал. Она, конечно же, не станет кричать. И это Малфою тоже прекрасно известно. Грейнджер не нужно было, чтобы её кто-то спасал. Особенно от Малфоя. Мгновение парень изучал её лицо, а затем коварно и лениво ухмыльнулся. — Я, наверное, даже смог бы привыкнуть к такой тебе. Её щеки тут же налились румянцем. Гермиона резко подалась вперёд в попытках сломать Малфою нос, но в эту секунду блондин так же резко отступил, отпуская её руки. Грейнджер чуть ли не навернулась со стула, но успела вовремя ухватиться за край стола. В свою очередь, Малфой абсолютно спокойно выпрямился и принялся разглаживать несуществующие складки на своей форме. — Увидимся вечером в Выручай-комнате. — Его глаза по-прежнему игриво сияли, а на губах виднелась лёгкая улыбка. — И не забудь зелье. Это ведь тебе придётся истекать кровью. Не сказав больше ни слова, Малфой направился прочь. Гермиона тут же сжала ладони в кулаки и крепко зажмурилась, сдерживая рвущийся наружу крик. Спустя несколько секунд ярость в груди начала угасать — девушка медленно вдохнула, открыла глаза и, взяв в руки флакон с зельем, принялась изучать его. Несмотря на негодование и оскорбленное эго, внутри Грейнджер всё ещё жила неутолимая тяга к познанию чего-то нового. Любая крупинка новой информации делала Гермиону сильнее, давала ей больше возможностей. Знания помогали ей лучше понять, как устроен магический мир. Магия крови. При одной только мысли об этом её собственная магия забурлила в венах. Почему-то Гермиона была уверена — это будет не так уж и сложно.